Дом Цепей Эриксон Стивен

Гамет сделал шаг вперед: — Адъюнкт…

Она резко подняла руку: — Жемчуг, задача, которую можете выполнить вы и капитан, обязательно послужит благополучию империи…

— Да ладно, — ухмыльнулся Жемчуг. — Зачем же нам дано воображение? Рисуйте пальцем по крови, все равно скоро высохнет. Признаюсь, я сам наловчился придумывать благородные оправдания всему, что натворил. Но продолжайте, продолжайте…

— Нет! — бросила Лостара Ииль с откровенным раздражением. — Служа Адъюнкту, я ожидаю, что буду служить Империи. Она — воля Императрицы. Ей не позволены никакие личные помыслы…

— Вы сказали верно, — прервала ее Тавора. — Коготь, как поживает «Крючок»?

Глаза Жемчуга выпучились; он чуть не упал, откачнувшись. — Их больше нет, — прошептал он.

Адъюнкт нахмурилась: — Разочарована. Мы сейчас находимся в опасном положении. Если вы нечестны со мной, зачем ждать от меня чего-то иного?

— Они остались, — прошептал Жемчуг. Лицо его исказилось отвращением. — Они подобны личинкам мух под кожей империи. Мы тычем иглой, они попросту уходят еще глубже.

— Тем не менее они служат некоей… функции. К сожалению, не так умело, как я надеялась.

— Крючки нашли поддержку среди знати? — спросил Жемчуг. По его высокому лбу тек пот.

Адъюнкт пожала плечами с равнодушным видом. — Вас это удивляет?

Гамет почти видел мысли, бегающие в голове Когтя. Чем быстрее они бегают, тем больше удивления и… разочарования читается на лице. — Назовите его.

— Боден.

— Он убит в Квоне…

— Отец, не сын.

Жемчуг принялся расхаживать по узкой комнате. — И его сын… похоже ли отродье на папашу? Боден Старший разбросал трупы Когтей по всему городу. Охота длилась несколько ночей…

— Я имела причины верить, — сказала Тавора, — что он достоин имени отца.

Голова Жемчуга резко повернулась: — А сейчас — не имеете?

— Не могу сказать. Думаю, впрочем, что его миссия потерпела ужасающую неудачу.

Имя сорвалось с губ Гамета, имя, сказанное тихо, но сурово и уверенно: — Фелисин.

Он заметил, что Тавора морщится. Она тут же отвернулась от мужчин и принялась рассматривать гобелены.

Жемчуг воспарил на догадках: — Когда потеряна связь, Адъюнкт? Где?

— В ночь Мятежа, — отвечала она, не оборачиваясь. — Лагерь при рудниках, Черепная Чаша. Но за несколько недель до этого произошла… потеря контроля. — Она указала на свиток, лежавший на столе. — Детали, возможные контакты. Сожгите свиток, как только прочитаете, а угли развейте над водой. — Она резко повернулась к ним: — Жемчуг. Лостара Ииль. Найдите Фелисин. Найдите мою сестру.

* * *

Шум городской толпы то нарастал, то затихал за стенами имения. В Анте начался сезон Гнили, и тысячи горожан уверены, что гниль следует вырезать. Запущена жестокая Чистка.

Капитан Гамет стоит у ворот в окружении троих испуганных охранников. Факелы потушены, главный дом погрузился во тьму. Окна заперты. Внутри обширного строения скорчилось последнее дитя рода Паранов — родители пропали (в городе уже начались аресты), брат исчез и, похоже, погиб на далеком континенте, а сестра… сестра… безумие вновь охватило империю с силой тропического шторма…

У Гамета есть только двенадцать охранников, и трое наняты в последние дни, когда неестественная тишина улиц нашептала капитану: ужас близится. Пока еще не вывешивают прокламаций, не издают имперских эдиктов, чтобы поджечь привычную злобу и зависть черни. Только слушки бегают туда — сюда по улицам и переулкам, крутятся на рынках, словно пыльные дьяволы.

«Императрица недовольна».

«За бездарность гнилой армейской верхушки в ответе аристократы».

«Покупка должностей поразила империю будто чума. Удивляться ли, что Императрица недовольна?»

С Семиградья прибыла рота Алых Клинков. Жестоких убийц, неподкупных и далеких от связей с богачами — аристократами. Нетрудно вообразить причину их появления.

Первая волна арестов отличалась адресной точностью. Их почти не замечали. Взводы выходили в ночную тьму. Не было стычек с охраной, стражники не строили баррикад, даже не пытались помочь хозяевам бежать.

Гамет думал, что знает причину такой покорности. Тавора стала Адъюнктом Императрицы. Она знает… своих.

Капитан вздохнул — и подошел к дверце, врезанной в ворота. Поднял железный засов. Дверца со скрипом отворилась. Он поглядел на стражников: — Ваша служба больше не требуется. В известном вам тайнике лежит плата.

Двое из облаченных в доспехи мужчин переглянулись; один пожал плечами; они вышли за ворота. Третий не пошевелился. Гамет вспомнил, что его имя Коллен — квонское имя, квонский акцент. Его наняли скорее за впечатляющий внешний вид, хотя наметанный глаз Гамета разглядел в нем некоторую… надежность. Человек этот носил доспехи, словно давно привык к лишнему весу, двигался с угрюмой грацией профессионального солдата. Он ничего не знал о прошлом Коллена, но времена наступили отчаянные, а новобранцев все равно не допускали внутрь дома.

Сейчас, в полутьме воротной арки, Гамет снова изучил неподвижного стражника. Среди гудения толпы прорезались визгливые вопли, вскоре взлетевшие в небо хором отчаявшихся. — Потише, Коллен, — произнес он спокойно. — Тут еще четверо моих людей. Самострелы взведены и направлены на тебя.

Здоровяк склонил голову: — Вас девятеро. Через четверть звона сюда придут несколько сотен мародеров и убийц. — Он молча огляделся, как бы оценивая стены имения — весьма скромная защита! — и снова сурово уставился на Гамета.

Капитан оскалился: — Не сомневаюсь, ты хотел бы им помочь. Но мы разобьем им носы, заставим искать добычу в другом месте.

— Нет, не заставите, капитан. Всё просто станет… грязнее.

— Вот так Императрица упрощает дела, Коллен? Отпертые ворота. Верная охрана перебита ударами сзади. Ты уже заточил нож для моей спины?

— Я здесь не ради Императрицы, капитан.

Глаза Гамета сузились.

— Ей не причинят вреда, — продолжил, чуть помедлив, мужчина. — Если вы будете сотрудничать. Но времени осталось мало!

— Таков ответ Таворы? А родители? Никакого намека, что их судьба будет отличаться от судеб всех схваченных.

— Увы, у Адъюнкта ограниченный выбор. Она под… наблюдением.

— Что запланировано для Фелисин, Коллен или как тебя там?

— Короткая остановка в отатараловых рудниках…

— ЧТО?!

— Она не останется в одиночестве. Ее сопроводит хранитель. Или так, капитан, или толпа.

Девятеро верных охранников зарублены, кровь на стенах и полу, служанки складывают хлипкую баррикаду в спальне… Потом рядом с девочкой… никого. — И кто этот «хранитель», Коллен?

Мужчина улыбнулся. — Я, капитан. И вы правы: мое имя не Коллен.

Гамет подскочил к нему, так что их лица разделяла какая-то пядь. — Если ей причинят вред, я найду тебя. Плевать, даже если ты Коготь…

— Я не Коготь, капитан. Что до вреда Фелисин, вынужден сказать, что вред будет причинен. Тут горю не поможешь. Нужно надеяться, что она человек стойкий. Это ведь свойство Паранов, не так ли?

Пролетел долгий миг, и Гамет отступил, внезапно ощутив смирение. — Убьешь нас сейчас или позднее?

Брови мужчины влетели: — Сомневаюсь, что смогу убить всех, раз уж на меня нацелены самострелы. Нет, я хотел просить вас сопроводить меня в безопасное место. Любыми путями мы должны уберечь дитя от рук толпы. Могу я полагаться на вас, Гамет?

— И где это безопасное место?

— На Проспекте Душ.

Гамет скривился: — Круг Судилища. Цепи. Ох, сбереги тебя Беру, девочка. — Он прошел мимо Коллена. — Я разбужу ее.

* * *

Жемчуг встал у круглого стола, опершись о него руками и склонив голову, изучая содержимое свитка. Адъюнкт ушла уже ползвона назад, кулак поспешил следом, словно искаженная тень. Лостара ждала, сложив руки на груди, у той двери, через которую ушли Тавора и Гамет. Она молчала, пока Коготь читал свиток, но раздражение и разочарование всё нарастали в душе.

Наконец она не выдержала: — Я не приму участия во всем этом. Верни меня под начало Тене Баральты.

Жемчуг не поднял головы. — Как пожелаешь, дорогая, — промурлыкал он. — Разумеется, тебя придется убить, пока ты не доложила обо всем командиру. К сожалению, у тайных операций строгие правила.

— И когда именно ты решил пойти на побегушки к Адъюнкту?

— Ну, — мужчина поглядел ей в глаза, — в тот миг, когда она поклялась в преданности Императрице, разумеется. — Он снова уставился в свиток.

Лостара скривила губы: — Прости, но я, кажется, пропустила эту часть разговора.

— Не удивляюсь, — бросил Жемчуг, — ведь это было сказано между слов. — Он улыбнулся. — Как и следует.

Лостара зашипела и начала мерить комнату шагами, сражаясь с желанием исполосовать ножом проклятые гобелены, бесконечные сцены прошлых побед. — Тебе придется объясниться, Жемчуг.

— Тогда твоя совесть успокоится и ты вернешься ко мне под крыло? Разумеется. Благородное сословие необыкновенно быстро проникло во все коридоры имперской власти. Можно сказать — неестественно быстро. Они как будто получали помощь — но от кого? О да, абсурдные слухи о возвращении «Крючка» ходили постоянно. Там и тут какие-то дураки, арестованные по совершенно иным поводам, признавались, что они Крючки. Но все они были юными, их пленили романтические идеи, их ослепил блеск старых культов. Они могут называть себя Крючками, но они даже близко не стоят к реальной организации, к агентуре Танцора, с которой многим из нас, Когтей, пришлось познакомиться слишком близко.

Но я слишком отвлекся. Тавора из благородных. Теперь ясно, что подлинные Крючки вернулись, чтобы вредить нам, и воспользовались аристократией. Они ставят сочувствующих людей в армии и администрации — взаимовыгодное проникновение. Но Тавора ныне Адъюнкт, а значит, должна разорвать старые союзы и клятвы. — Жемчуг помедлил, постучал пальцем по развернутому свитку. — Она сдает нам «Крючок», капитан. Мы найдем Бодена Младшего и через него вытянем нити всей организации.

Лостара не сразу нашлась что ответить. — Значит, в некотором смысле наша миссия служит интересам империи?

Жемчуг просиял улыбкой.

— Но тогда… — продолжала Лостара, — почему Адъюнкт не сказала это открыто?

— О, думаю, этот вопрос мы оставим неразрешенным. На некоторое время…

— Нет, я хочу немедленного ответа!

Жемчуг вздохнул: — Потому что, дорогуша, для Таворы судьба «Крючка» менее важна, нежели судьба Фелисин. Это неподобающе, это просто непристойно. Думаешь, Императрица только улыбнется, разобрав хитрую схему, лежащую за показной демонстрацией верности нового Адъюнкта? Она послала сестру в отатараловые рудники! Возьми нас Худ, это суровая женщина! Императрица выбрала верно, не так ли?

Лостара поморщилась. «Выбрала верно… но для чего»? — Воистину так.

— Согласен. Это честный размен — мы спасаем Фелисин и получаем главных агентов «Крючка». Императрица, однако, поинтересуется, что мы делали на острове Отатараль.

— И ты ей солжешь?

Улыбка Жемчуга стала еще шире. — Мы с тобой солжем, дорогуша. Как и Адъюнкт, и даже кулак Гамет. Разумеется, если я проглочу наживку, предложенную Таворой.

Лостара медленно кивнула: — Ты на длинном поводке. Да. Ты в немилости у Главы «Когтя» и самой Императрицы. Жаждешь исправиться. Самостоятельное расследование — ты как-то узнал о настоящем Крючке и пустился в погоню. Тогда слава достанется тебе и только тебе.

— Или нам, — поправил Коготь. — Если захочешь.

Она дернула плечом: — Решим позднее. Ладно Жемчуг. А пока, — она пододвинулась к нему вплотную, — что там за детали, о которых столь любезно позаботилась Адъюнкт?

* * *

Адмирал Нок смотрел в очаг, на холодные угли. Когда раздался скрип двери, он повернулся. На лице было обычное вежливое выражение.

— Благодарю за терпение, — сказала Адъюнкт.

Адмирал промолчал, скользнув взглядом по Гамету.

Только что отзвучал полуночный звон. Кулак утомился, чувствовал себя хрупким и рассеянным; он не смог выдержать взора адмирала. Этой ночью он выступал в качестве то ли покорного слуги, то ли ручного зверька Таворы. Он молча соглашался с ее планами внутри планов, не теша себя даже иллюзией, будто у него есть выбор. Когда Адъюнкт впервые ввела его в свиту — вскоре после ареста Фелисин — Гамет подумывал сбежать, исчезнуть в лучших традициях малазанских солдат, оказавшихся в неподходящих обстоятельствах. Однако не сбежал, хотя причины, заставившие его остаться в узком круге советников Таворы (правда, советов она требовала слишком редко), были смехотворными. Им двигало мрачное любопытство. Тавора приказала арестовать родителей, Тавора сослала юную сестру в ужасные рудники. Все ради карьеры. Ее брат Ганоэс попал в неприятности на Ганабакисе, по-видимому, дезертировал. Осложнение, да — но отнюдь не оправдывающее реакцию Таворы. Ходили слухи, что он был агентом Адъюнкта Лорн, что его исчезновение и привело к ее гибели в Даруджистане. Но если это было правдой — почему Императрица обратила благосклонный взор на отпрыска Дома Паран? Почему сделала новым Адъюнктом Тавору?

— Кулак Гамет?

Он заморгал. — Адъюнкт?

— Садитесь, прошу. У меня есть кое-что для вас, но оставим это на потом.

Кивнув, Гамет начал озираться, пока не обнаружил у стены стул с высокой спинкой. Он выглядел весьма неудобным — но, учитывая усталость, это было вполне кстати.

Стул зловеще затрещал под его весом. — Не удивляюсь, что Пормкваль не погрузил его на корабль вместе с остальным добром, — буркнул он.

— Как я понимаю, — сказал Нок, — упомянутый транспортный корабль затонул в гавани Малаза, утянув на дно все богатства Верховного Кулака.

Кустистые брови Гамета взлетели. — Так далеко… чтобы утонуть в гавани? Что случилось?

Адмирал пожал плечами: — Ни один матрос не добрался до берега. Некому было рассказать.

— Ни один?

Кажется, Нок заметил его скепсис, потому что начал объяснять: — Гавань Малаза известна своими акулами. Было найдены несколько шлюпок, заполненных водой, но без людей.

Адъюнкт против обыкновения позволила подчиненным вести беседу. Гамет гадал, не нашла ли она некий важный смысл в таинственной гибели транспорта.

Наконец она подала голос: — Это стало особым видом проклятия. Необъяснимые утопления, пустые шлюпки, пропавшие команды. Малазская гавань действительно знаменита акулами. Очевидно, они способны глотать людей целиком, не оставляя никаких следов.

— Такие акулы бывают, — подтвердил адмирал. — Я знаю, что на дне гавани лежат по меньшей мере двенадцать кораблей…

— В том числе «Захват», — проговорила Адъюнкт, — флагман императора, таинственно отвязавшийся от причала в «ночь устранений» и ушедший под воду вместе со своим демоном.

— Возможно, ему захотелось приятной компании, — ответил Нок. — Рыбаки острова клянутся, что гавань проклята. Частота, с которой они теряют сети…

— Адмирал, — прервала его Тавора, тоже уставившаяся в остывший очаг, — есть вы и трое других. Оставшиеся.

Гамет выпрямил спину. Трое других. Верховный маг Тайскренн. Даджек Однорукий и Вискиджек. «Четверо… боги, это всё? Порван-Парус, Беллурдан, Ночная Стужа. Дюкер… Так много павших…»

Адмирал Нок спокойно изучал Адъюнкта. Он выстоял под гневом Императрицы после пропажи Картерона Сухаря, затем пропажи Арко и Амерона. Какие бы ответы он ни дал, все окончилось давным-давно.

— Я не говорю от имени Императрицы, — сказала, чуть помолчав, Тавора. — Мне не интересны… подробности. Это лишь личное… любопытство. Я хочу понять, Адмирал, почему они ее покинули.

Тишина заполнила комнату, становясь почти ощутимой, давящей. Гамет склонился, закрыл глаза. «Ах, девочка, ты спрашиваешь о… верности, задаешь вопросы, показывающие, что ты не нашла верных сторонников. Ты обнажаешь перед адмиралом свой основной порок. Ты ведешь Четырнадцатую Армию, но действуешь в одиночестве. Строишь баррикады, тогда как настоящий вождь их рушит. О чем думает сейчас Нок? Разве удивительно, что он не…»

— Ответ на ваш вопрос, — сказал адмирал, — лежит в том, что было и силой и слабостью… семьи Императора. Семьи, которую он собрал для возвышения империи. Келланвед начинал с одним соратником — Танцором. Они наняли нескольких человек в Малазе, чтобы подчинить себе криминальные круги. Надо сказать, что островом в то время владели преступники. Целью Келланведа был Обманщик, самозваный правитель Малаза. Пират и хладнокровный убийца.

— И кого он нанял первым, Адмирал?

— Меня, Амерона и Даджека, женщину по имени Хоул — мою жену. Я был старпомом на судне корсаров, часто навещавшим морские пути у Напанских островов. Их захватила Анта, король которой планировал также вторжение на Картул. Нас побили, мы едва доползли до Малазской гавани, где Обманщик взял себе и судно и команду. Он намеревался продать нас в рабство. Только мне, Амерону и Хоул удалось бежать. Парень по имени Даджек отыскал наше укрытие и отвел к новым нанимателям. Келланведу и Танцору.

— Это было до или после того, как они нашли вход в Мертвый Дом? — поинтересовался Гамет.

— Ах, как раз тогда. Пребывание в Мертвом Доме наградило нас — теперь это очевидно всем — некими дарами. Долгая жизнь, невосприимчивость к большинству болезней и… кое-что еще. Мертвый Дом стал также надежной базой наших операций. Позднее Танцор увеличил наше число, наняв беженцев — напанов, Картерона Сухаря и его брата Арко. И Угрюмую — Лейсин. Впоследствии к нам примкнули еще трое: Тук Старший, Дассем Альтор — он, как и сам Келланвед, был дальхонезцем — и бывший Великий Септарх культа Д» рек, Тайскренн. Наконец, Дюкер. — Он криво улыбнулся Таворе. — Семья. С ее помощью Келланвед захватил Малаз. Быстро, с минимальными потерями…

«Минимальными…» — Ваша жена, — сказал Гамет.

— Да, она. — После долгого мига молчания он пошевелился и продолжил: — Отвечаю вам, Адъюнкт. Мы не ведали о том, что напаны — не простые беженцы. Угрюмая происходит из королевского рода. Картерон и Арко — капитаны напанского флота, флота, который мог отогнать антанских захватчиков, если бы не внезапный ураган, его разметавший. Как выяснилось, они преследовали только одну цель — сокрушить гегемонию Анты — и Келланвед должен был стать всего лишь их орудием. В некотором смысле это было первым предательством в семье, первой трещиной. Казалось, ее легко засыпать: Келланвед и сам желал стать императором, а среди его противников на континенте Анта была самым опасным.

— Адмирал, — сказала Тавора — я вижу, куда вы клоните. Когда Угрюмая устранила Келланведа и Танцора, она необратимо расколола семью. Но тут я теряюсь… Угрюмая довела цель напанов до логического завершения. Но не вы, не Тайскренн или Дюкер, Дассем Альтор или Тук… исчезли. Исчезли напаны.

— Кроме Амерона, — подчеркнул Гамет.

Лицо адмирала вытянулось. Он осклабился в безрадостной улыбке: — Амерон был полукровкой.

— Значит, только напаны бросили новую Императрицу? — Гамет уставился на Нока. Он, как и Тавора, почувствовал недоумение. — Хотя Угрюмая происходит из королевского рода?

Нок долго молчал. Потом вздохнул: — Стыд — это горький и сильный яд. Служить такой Императрице… стало позорным делом. Сухарь, Арко и Амерон не были участниками заговора… но кто бы им поверил? Кто не увидел бы в них членов преступной клики? Да, говорю честно, — он поглядел Таворе в глаза, — Угрюмая не довела до нас свой план, ей это не требовалось. У нее был «Коготь», и больше она ни в ком не нуждалась.

— А какова роль Крючков? — спросил Гамет и проклял себя — «ах, боги, я слишком устал…»

Впервые за эту ночь Нок широко раскрыл глаза. — У вас отличная память, Кулак.

Гаметкрепко сжал челюсти. Он чувствовал, что Адъюнкт сверлит его глазами.

Адмирал продолжил: — Боюсь, у меня нет ответа. Я не был в Малазе в ту необычайную ночь, я даже не проводил расследования. Крючки пропали после смерти Танцора. Многие полагают, что Когти истребили их тогда же, когда убили Танцора и Императора.

Тон Адъюнкта вдруг стал официально-вежливым. — Спасибо вам, Адмирал, за ваш рассказ. Я более не задерживаю вас.

Моряк поклонился и вышел из комнаты.

Гамет стоял затаив дыхание, готовый к самому суровому нагоняю. Но женщина просто вздохнула. — Вас ожидает большая работа по организации легиона, Кулак. Советую отдохнуть.

— Адъюнкт, — отозвался он, тяжело вставая. Чуть помедлил — и двинулся к двери.

— Гамет.

Он обернулся: — Да?

— Где Т'амбер?

— Ожидает в ваших покоях, Адъюнкт.

— Отлично. Спокойной ночи, Кулак.

— И вам, Адъюнкт.

* * *

На неровные доски пола конюшни вылили несколько ведер с морской водой, отчего пыль прибилась, но в воздух взлетели тучи кусачих мошек, а вонь конской мочи пошла такая, что Смычок понял: у него опять начинается синусит. Встав у двери, он не сразу различил четверых, усевшихся на тюк соломы в дальнем углу. Сжигатель Мостов скривился, подобнее передвинул заплечный мешок и направился к ним.

— Кому из вас, юные дарования, захотелось ощутить запах родного дома? — прогудел он, подойдя к солдатам.

Полукровка — сетиец Корик хмыкнул и ответил: — Должно быть, лейтенанту Раналу. Только у него сразу возникли неотложные дела в другом месте. — Он где-то нашел кусок кожи и деловито нарезал ее на полосы при помощи острого ножа. Смычок уже встречал таких типов, одержимых желанием что-то связывать и привязывать. Хуже всего, когда они привязывают вещички к самим себе. Не простые амулеты — фетиши, но награбленное добро, пучки травы или ветки — в зависимости от того, какого вида камуфляж они предпочитают. Сейчас Смычок почти ожидал увидеть на парне соломенные «косы». Сетийцы сотни лет сражаются с городами-государствами Квона и Ли Хенга, защищая почти пустые равнины, свою привычную родину. Малочисленные, вечно терпящие поражения, они отлично научились прятаться. Однако сетийские земли замирены почти пятьдесят лет назад; три поколения живут в покое на границе цивилизации и варварства. Различные кланы слились в единую нацию, в которой доминируют полукровки. Их участь стала толчком для восстания Колтейна, Виканских войн — ведь Колтейн ясно осознавал, что такая судьба ждет и его народ.

Смычок подозревал, что это не вопрос блага и зла. Некоторые культуры смотрят внутрь. Другие агрессивны. Первые редко когда умеют выстроить защиту от вторых, ведь им пришлось бы дойти до полного отчаяния и преобразиться, став озлобленными тварями. Первоначально сетийцы даже не умели ездить на лошадях. Но сейчас они известны как конники, как более высокая, темнокожая и спокойная версия виканов.

Смычок мало что знал о прошлой жизни Корика, но догадываться мог. Полукровкам не выпадает жизнь среди цветов. Корик решил оставить традиционные пути сетийцев, вступив в Малазанскую армию не как кавалерист, а как морской пехотинец — вот вам итог душевных терзаний, оставивших немало рубцов на сердце.

Опустив вещевой мешок, Смычок встал перед четверыми рекрутами. — Как ни противно признавать, я отныне ваш сержант. Официально вы Четвертый взвод, один из трех под командой лейтенанта Ранала. Пятый и Шестой, предположительно, идут сюда из временного лагеря к западу от Арена. Мы будем в Девятой роте, состоящей из трех взводов тяжелой пехоты, трех морской, а также восьми взводов средней пехоты. Наш командир — человек по имени капитан Кенеб. Нет, я его не встречал и вообще ничего о нем не знаю. Девять рот составят Восьмой легион. Это мы. Восьмой попадает под командование Кулака Гамета, который, как я понял, опытный солдат, успевший уйти в отставку и послужить в охране имения Паранов. — Он помолчал, морщась при виде туповатых солдатских лиц. — Да ладно вам. Вы в Четвертом взводе. К нам поступит еще один солдат, но все равно мы остаемся недовзводом. Однако жаловаться не советую. Вопросы есть?

Трое юнцов и юная женщина молча сели. На лицах осталось все то же ошеломленное выражение.

Смычок вздохнул и ткнул пальцем, указав на солдата слева от Корика. — Как твое имя?

Глуповатый взгляд. — Настоящее имя, сержант, или та кличка, которую дал сержант в малазской учебке?

По акценту и внешности (бледная кожа, грубое лицо) Смычок понял, что этот человек происходит из Ли Хенга. В том-то и дело. Настоящее имя выговорить будет трудновато: девять, десять или все пятнадцать родовых имен, спаянных воедино. — Новое имя, солдат.

— Тарр.

Корик подал голос: — Если бы вы видывали его на плацу, поняли бы сразу. Едва он твердо встанет на землю и закроется щитом — никакой таран с ним не сравнится!

Смычок вгляделся в водянистые глазки Тарра. — Отлично. Теперь ты капрал Тарр…

Женщина вдруг подавилась соломкой, которую жевала. Она закашлялась, выплевывая куски соломы, и недоумевающее уставилась на Смычка: — Что? Его? Он всегда молчит, ничего не делает пока не скажешь, никогда…

— Рад слышать всё это, — лаконично ответил Смычок. — Идеальный капрал, особенно в части молчания.

Лицо женщины посуровело. Криво улыбнувшись, она отвернулась с деланным безразличием.

— А твое имя, солдат? — спросил ее Смычок.

— Настоящее имя или…

— Мне не интересно, как вас звали. Любого из вас. Почти все получили новые имена. Привыкайте.

— Я не получил, — буркнул Корик.

Смычок продолжал: — Имя, подружка?

Она презрительно хмыкнула.

— Сержант учебки назвал ее Улыбой, — подсказал Корик.

— Улыбой?

— Точно. Никогда не улыбается.

Прищурившись, Смычок повернулся к последнему солдату, простоватому на вид парню в кожаном мундире и без оружия. — А твое?

— Бутыл.

— Кто был вашим сержантом в учебке? — спросил он всех четверых.

Корик непроизвольно вздрогнул, отвечая: — Бравый Зуб.

— Бравый Зуб?! Мерзавец еще жив?

— Иногда трудно бывало судить, — пробормотала Улыба.

— Пока терпение не лопалось, — пояснил Корик. — Спросите капрала Тарра. Бравый Зуб провел два часа, молотя его палицей. Но сквозь щит не пробился.

Смычок уставился на нового капрала: — И где ты этому научился?

Тот пожал плечами: — Не знаю. Не люблю быть битым.

— И ты никогда не атакуешь?

Тарр нахмурился: — Атакую, конечно. Когда они устают.

Смычок долго молчал. Бравый Зуб… он чувствовал ошеломление. Ублюдок был в летах еще тогда, когда началась затея с кличками. Он ее и придумал. Бравый Зуб дал новые имена почти всем Сжигателям Мостов. Вискиджеку. Ходунку. Колотуну, Ежу, Хватке, Дымке, Пальцыногу… Скрипачу удалось избежать наречения — кличку ему придумал сам Вискиджек во время первого рейда через Рараку. Он покачал головой, искоса поглядев на Тарра. — Тебе следует быть панцирником, капрал, с таким талантом. Морпехи должны быть ловкими, быстрыми — они не сражаются лицом к лицу с противником, а если приходится, сразу кончают его.

— Я хорош с самострелом, — дернул плечом Тарр.

— И заряжает быстро, — добавил Корик. — Вот почему Бравый решил, что быть ему морпехом.

Улыба подала голос: — А кто придумал имя Бравому Зубу, сержант?

— Я, когда ублюдок оставил зуб на моем плече. После пьянки и бравой драки. Мы отрицали и пьянку, и особенно драку. Боги, сколько лет прошло… Я и не знал. — Он поглядел на юношу Бутыла. — Где твой меч, солдат?

— Я им не пользуюсь.

— А чем пользуешься?

Парень пожал плечами: — Ну, тем и этим.

— Ладно, Бутыл. Однажды я захочу услышать, как ты прошел муштру, не поднимая меча. Не сейчас. Даже не через неделю. А пока скажи: какая мне от тебя польза?

— Я разведчик. Тихо работаю.

— Вроде как можешь подобраться к кому-нибудь сзади? И что будет? Ты его по плечу похлопаешь? Ладно. «Этот тип пахнет магией, только признаваться не хочет. Будь по сему. Рано или поздно ты раскроешься».

— Я тоже такую работу делаю, — заявила Улыба. Она положила палец на «яблоко» эфеса одного из висящих у пояса кинжалов. — Но сразу приканчиваю вот этим.

— Итак, в этой горе-команде только двое могут сражаться по-настоящему.

— Вы сказали, будет еще один, — заметил Корик.

— Мы все умеем нацеливать арбалеты, — сказал Улыба. — Кроме Бутыла.

Они услышали голоса снаружи стойла для офицерских лошадей. В просвете дверей показались шестеро с мешками. Низкий голос сказал: — Вы вырыли выгребную яму внутри казарм? Ради милостей Худа! Чему учат в наши дни?

— Комплименты лейтенанту Раналу, — ответил Смычок.

Заговоривший был во главе подошедшего взвода. — Да уж, я его знаю.

«Да, тут ничего больше не скажешь». — Я сержант Смычок. Мы Четвертый взвод.

— Приветик, — сказал второй, оскаливаясь сквозь неряшливую рыжую бороду. — Хоть на одного можно положиться. Морская пехота полна сюрпризов.

— Мы Пятый, — сказал заговоривший первым солдат. Кожа его имела странный золотистый оттенок, заставивший Смычка засомневаться в первой догадке, что это фалариец. Тут он увидел тот же оттенок и у рыжебородого, и у третьего, молодого солдата. — Я Геслер, — представился командир. — Временный сержант бесполезного сбро… взвода.

Рыжебородый бросил тюк на пол. — Мы были в береговой охране, я и Геслер и Правд. Я Буян. Но Колтейн поверстал нас в морскую пехоту…

— Не Колтейн, — поправил Геслер. — Это был капитан Лулль, упокой Королева бедную его душу…

Смычок уставился на них. Буян скривился: — Что, не нравимся? — Лицо его потемнело.

— Адъютант Буян, — пробормотал Смычок. — Капитан Геслер. Беспокойные кости Худа…

— Мы уже не те, — сказал Геслер. — Ныне я сержант, а Буян — мой капрал. Остальные… это Правд, Тавос Понд, Песок и Пелла. Правд был с нами от Хиссара, а Пелла служил охранником на отатараловых рудниках — он среди немногих выживших в мятеже, как я понял.

— Смычок, вот как? — подозрительно прищурился Буян. Он толкнул сержанта: — Эй, Геслер, может и нам так? Изменить имена. Этот Смычок из старой гвардии, я уверен. Это так же верно, как то, что папаша любил меня меньше демона в собственном глазу.

— Пусть ублюдок придумывает любое имя, какое нравится, — буркнул Геслер. — Ладно, взвод — найдите, куда бросить вещички. Шестой может показаться в любой миг, да и лейтенант тоже. Ходят слухи, что через день или два нас построят перед Адъюнктом, на радость змеиным ее глазкам.

Солдат по имени Тавос Понд (высокий, темный мужчина с пышными усами, возможно, родом с Корелри) спросил: — Нам надраить пряжки и все такое, сержант?

— Надраивай что хочешь, только не на людях, — равнодушно сказал Геслер. — Что до Адъюнкта, если она не может вынести вида грязных солдат, то долго не протянет. Впереди пустыня, и чем скорее мы станем пыльными, тем лучше.

Смычок вздохнул. Почему-то он почувствовал себя более уверенно. — Хватит сидеть на соломке, — рявкнул он на своих. — Пора вставать. Вычистите мочу. — Он поглядел на Геслера. — Перекинемся словечком — другим наедине?

Тот кивнул: — Выйдем.

Через несколько мгновений они стояли на замощенном дворике усадьбы, которая служила местному купцу, а ныне стала временным прибежищем взводов Ранала. Хозяйский дом лейтенант забрал под себя. Смычок гадал, что этот тип делает один во множестве пустых комнат.

Они помолчали. Наконец Смычок ухмыльнулся: — Представляю, как бы у Вискиджека отвисла челюсть, расскажи я о тебе, сержанте нового Восьмого легиона.

Страницы: «« ... 1112131415161718 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Книга содержит описание приемов искусства йоги в свете нашего времени и современных знаний. Представ...
Говорят, первую любовь забыть невозможно. А если она была приправлена болью, разочарованием и предат...
Книга представляет собой современный роман, в котором главному герою предстоит решить, с кем из деву...
Книга голландского историка Шенга Схейена – самая полная на сегодняшний день биография Сергея Дягиле...
Праздник Рождества всем сулит веселые каникулы, хороводы вокруг нарядной елки и долгожданные подарки...