Британия Скэрроу Саймон
«Кровавые вороны» задержались возле фургона – они делали выпады копьями и наносили удары щитами, вновь и вновь повторяя свой пронзительный боевой клич.
Перед Макроном возник высокий широкоплечий воин с массивным щитом и тяжелым копьем, с каким обычно охотятся на кабанов. Длинные волосы промокли и прилипли к голове; он отбросил прядь, упавшую на глаза, и пошире расставил ноги, когда римский офицер его атаковал. Макрон собирался повторить маневр, который позволил ему разобраться с тремя предыдущими врагами, но этот противник оказался более искусным и сразу ушел в сторону, стараясь оказаться со стороны правой руки Макрона, в которой он держал меч. Варвар прыгнул вперед и поднял щит, чтобы отразить отчаянный удар римлянина, и тут же сделал выпад копьем. Римлянин едва успел снова поднять клинок и лишь в самый последний момент отбил копье.
В следующее мгновение он бросил своего скакуна вперед, натянул поводья и направил его прямо на варвара. Тот успел отступить и восстановить равновесие, но Макрон нанес несколько быстрых ударов щитом и попытался достать варвара мечом. Однако воин прекрасно двигался, легко парируя атаки Макрона и уходя в сторону, так что центуриону никак не удавалось его достать.
Внезапно варвар отпрыгнул назад и тут же нанес удар копьем, который угодил в бок лошади Макрона. Скакун пронзительно заржал, встал на дыбы, ударом копыт выбил щит и отбросил варвара в большую лужу. Вражеский воин упал на спину, во все стороны полетели брызги. Однако у него хватило присутствия духа перехватить древко копья двумя руками и с его помощью отбивать выпады Макрона.
– Умри, ублюдок! – прорычал ветеран.
Он нанес новый удар, но в последний момент увел клинок в сторону и рассек костяшки пальцев варвара. Два отсеченных пальца отлетели в сторону, изуродованная рука бессильно повисла, и острие копья уперлось в землю. Взревев от ярости и боли, враг попытался перехватить копье левой рукой, чтобы нанести ответный удар, но Макрон уже одержал победу – он наклонился, вонзил острие меча в шею врага, рассек кровеносные сосуды; варвар начал падать, и из раны хлынула кровь.
Макрон выпрямился, поднял меч и быстро огляделся по сторонам. Большинство врагов вокруг фургона были убиты. Остальные бежали по открытому полю к лесу. Между тем Лом столкнулся со следующей группой варваров, и его кавалерийский меч описывал яростные дуги, заставлявшие врагов разбегаться, – ну а те, что оказались недостаточно быстрыми, падали, получив тяжелые раны. Сражение все еще шло на равных, передняя повозка оставалась в руках декеанглиев, которые так увлеклись грабежом, что не заметили появления римских всадников.
Внимание Макрона привлекла яростная схватка возле небольшой повозки посреди колонны. Около десятка легионеров собрались вокруг своего опциона, который в одной руке держал штандарт, а в другой меч и отчаянно отбивался от врагов. Рядом с ним Макрон заметил стройную фигуру в черном доспехе, украшенном серебристыми узорами. На кирасе Макрон увидел ленту – знак старшего трибуна – и удивился, как тот мог оказаться в составе такого маленького конвоя. Трибун и его солдаты были окружены со всех сторон и сражались плечом к плечу, сомкнувшись вокруг повозки, в то время как варвары пытались прорубиться сквозь стену овальных щитов топорами и мечами.
В горле у Макрона пересохло, и ему пришлось откашляться, прежде чем отдать приказ «Кровавым воронам»:
– За мной! За мной!
Он убедился, что его услышали, ударил плоской частью клинка по крупу лошади и направил ее в сторону повозки, которую защищал трибун. Оставшиеся солдаты конвоя сражались спина к спине или вели поединки, когда «Кровавые вороны» устремились вперед, нанося удары врагам, оказавшимся у них на пути. Очень скоро они врезались в варваров, окружавших повозку, – лошади отбрасывали их в сторону, мечи разили плоть, клинки высекали искры, сталкиваясь друг с другом. Макрон держал щит у тела, стараясь прикрывать раненую ногу, и наносил все новые и новые удары. Неожиданное появление подкрепления заставило дрогнуть варваров – римляне на лошадях сеяли вокруг смерть.
– Мы побеждаем, парни! – закричал трибун. – Ублюдки дрогнули! Бейте их!
Легионеры конвоя перешли в атаку, нанося мощные удары тяжелыми щитами; короткие мечи задвигались быстрее, словно у бойцов прибавилось сил. Часть варваров обратилась в бегство, остальные тут же последовали их примеру. Макрон увидел, как Лом развернул свою лошадь, чтобы начать преследование, и крикнул ему:
– Лом, оставь их! Опцион!
– Командир? – Пандар натянул поводья и повернулся к центуриону.
– Возьми людей и разберись с уцелевшими варварами. Но не пытайся их преследовать. Не удаляйся от пово-зок больше чем на сто шагов. Я не хочу, чтобы вы попали в ловушку. Ты понял?
– Слушаюсь, командир!
Пандар собрал «Кровавых воронов» и направил их к трем передним повозкам, убивая врагов, которые пытались оказать сопротивление. Между тем Макрон повернулся к трибуну, и они отсалютовали друг другу. Трибун облегченно улыбнулся и сделал шаг навстречу центуриону:
– И кого я должен благодарить за оказанную столь вовремя помощь?
– Центурион Луций Корнелий Макрон, Первая центурия Четвертой когорты Четырнадцатого легиона, господин трибун.
– Рад встрече, центурион. Я – трибун Гай Порцин Глабр. Пока я не прикомандирован ни к какому легиону. А что это за солдаты с тобой? Они не похожи на обычных легионеров, с которыми я встречался. Если только Четырнадцатый легион не решил перенять местные обычаи…
Макрон рассмеялся:
– Это «Кровавые вороны», господин трибун. Точнее, Второй фракийский кавалерийский полк, больше известный под именем «Кровавые вороны».
Трибун приподнял бровь:
– Похоже, они заработали свою репутацию.
– Спросите у врага, господин трибун. В этих горах не найти варвара, который не слышал о «Кровавых воронах» и который их не боялся бы.
– Понятно. – Трибун внимательно оглядел Макрона и только после этого продолжил: – А что центурион делает во главе горстки кавалеристов? Если б вы не поспешили к нам на помощь, я бы решил, что вы дезертиры. Буду благодарен, если ты мне все объяснишь, центурион Макрон.
– У меня важные сведения для легата Квинтата, господин трибун. Эти солдаты из форта, гарнизоном которого я командую.
Трибун огляделся, увидел, что последние варвары скрылись в лесу, и одобрительно кивнул:
– Тогда я восхищен действиями твоих солдат. «Кровавые вороны» – превосходные воины, ты можешь ими гордиться.
– Когортой командует префект Катон, господин. Меня оставили руководить гарнизоном форта – ранение не позволило мне отправиться вместе с когортой. – Макрон осторожно прикоснулся к раненой ноге.
– Префект Катон… – Глабр наморщил лоб.
– Будет лучше, если мы двинемся дальше, господин трибун. Где командир конвоя?
– Вот он, несчастный ублюдок…
Трибун указал на лежавший в грязи труп. Плюмаж его шлема был втоптан в землю и едва различим в грязи. Макрон посмотрел на опциона, продолжавшего стоять со штандартом возле повозки.
– Тогда ты будешь новым командиром конвоя. Собери своих людей и подготовь повозки к дальнейшему движению. Нам необходимо найти форпост или патруль, прежде чем варвары наберутся мужества для новой атаки. Выполняй.
Опцион воткнул штандарт в землю рядом с повозкой и пошел собирать уцелевших солдат конвоя.
– Ты действительно думаешь, что они вернутся? – спросил Глабр.
Макрон надул щеки:
– Надеюсь, что нет. Но теперь, когда друиды постоянно мутят воду, у варваров появился фанатизм, и их поведение стало непредсказуемым. Лучше не застревать здесь и не проверять, хватит ли у них смелости снова на нас напасть.
– Разумно, – усмехнулся Глабр.
Макрон оглядел конвой и отметил, что несколько мулов получили ранения и мычат от боли, пытаясь высвободиться из упряжи. Некоторые были убиты сразу и лежали посреди тропы. Возницы и их помощники также понесли потери, но опцион быстро организовал уцелевших, и убитых животных уже высвобождали из упряжи.
– Нам придется бросить по меньшей мере одну повозку, – решил Макрон. – И часть припасов. Конечно, мы могли бы использовать мулов, которые везут ваш фургон, господин трибун…
Глабр слегка напрягся:
– Боюсь, что нет. Как ты сам сказал, мы спешим. Лучше идти дальше и не тратить время на перетаскивание моих вещей в одну из повозок. И нам потребуется место для припасов из той повозки, которую мы оставим здесь.
Макрон понимал, что спорить с трибуном бесполезно, поэтому изменил тактику:
– А вы не против, если я спрошу, почему вы оказались с конвоем, господин? Мне известно, что в Четырнадцатом и Двадцатом легионах есть старшие трибуны, значит, вас назначили не в них.
Глабр немного помолчал, перед тем как ответить:
– Разумный вопрос, и раз уж ты оказался тут, я должен на него ответить. Я – начальник штаба нового губернатора Британии, Авла Дидия Галла. Меня отправили сообщить легату Квинтату, что губернатор займет свою должность в конце года. Мне предстоит связаться с легатом и обсудить передачу власти. Однако я не ожидал, что мне придется следовать за ним в эти проклятые горы.
– Галл… – Макрон уже слышал это имя. – Кажется, он был губернатором Сицилии несколько лет назад?
– Да.
– Наверное, это очень спокойное и приятное место. Здесь все иначе.
Глабр нахмурился:
– С тех пор император наградил его за успешную кампанию в Босфоре, затем Галл воевал против армии мятежников в горах Северной Африки. Думаю, ты увидишь, что он подходит для должности губернатора Британии. Варвары в этих краях едва ли представляют серьезную опасность.
– В самом деле? – Макрон не сумел сдержать усталой улыбки. – Наши легионы сражаются с ними почти десять лет, господин трибун. И схватки вроде той, в которой вы только что приняли участие, – совсем не редкость. Надеюсь, новый губернатор не рассчитывает, что установит здесь порядок всего за несколько коротких лет.
– Галл знает, что делает, центурион. И я подозреваю, что ему не слишком понравится, что один из его легатов отправился в горы, чтобы покрыть себя славой, пока у него еще есть такая возможность.
Макрон сразу изменил свое мнение о трибуне. Глабр был совсем не глуп и сразу понял истинные мотивы Квинтата, решившего начать кампанию. Тем не менее Катон научил центуриона, что о своих командирах следует говорить со всем возможным уважением.
– Легат Квинтат – хороший командующий, господин. Он увидел шанс уничтожить друидов, пока враг слаб и разобщен, и решил им воспользоваться. Однако он движется в западню. Именно об этом я и должен его предупредить.
Он быстро рассказал трибуну детали допроса пленного варвара, которого захватил патруль возле форта. Глабр выслушал его очень внимательно.
– Тогда нельзя терять времени. Ты должен поспешить вперед вместе со своими людьми и поскорее добраться до армии, но я опасаюсь, что этот путь контролируют враги, и у тебя будет больше шансов, если ты останешься вместе с конвоем.
– Согласен, господин.
– Тогда нам следует выступить, как только повозки будут приведены в порядок. Мне нужен возница для моего фургона; предыдущий попытался сбежать, как только увидел врага. Его убили первым. – Глабр посмотрел в свинцовое небо. – Боюсь, еще до наступления ночи снова пойдет дождь.
– Да, господин трибун.
– Если честно, я бы предпочел сидеть перед очагом в своем кабинете в Риме.
– Могу себе представить.
Они обменялись грустными улыбками, но тут Глабр поднял палец:
– Теперь я вспомнил. Ты сказал, префект Катон, так?
– Да, господин трибун.
– Марк Квинт Катон, год назад женившийся на дочери сенатора Семпрония? Ее зовут Юлия, верно?
– Да.
– Ты знаком с префектом Катоном?
– Да, господин трибун. Он превосходный офицер и достойный человек. Я горжусь тем, что могу назвать его другом.
Трибун вздохнул, выражение его лица изменилось, он заметно помрачнел.
– В таком случае у меня для тебя плохие новости…
– Плохие новости? – Макрон почувствовал, что его охватывает тревога.
Он не осмелился даже предположить, что ему сейчас расскажет трибун.
– Мой отец находится в дружеских отношениях с сенатором Семпронием. Эту новость я услышал перед отъездом из Рима. Некоторое время назад у Юлии родился ребенок. Роды были тяжелыми, и она очень ослабела. Юлия так и не оправилась, а потом простудилась. Я сожалею… Однако юный Луций чувствовал себя хорошо. Во всяком случае, когда я покидал Рим. Юлия всегда была такой умной и хорошенькой девушкой. Старый Семпроний очень тяжело все это перенес. – Он немного помолчал, а потом грустно продолжил: – Полагаю, теперь я должен сообщить печальную весть ее мужу… Бедняга.
– Она умерла?
– Да, к сожалению.
Макрон сглотнул и скорбно покачал головой:
– Катон… мой бедный мальчик.
К ним быстро подошел опцион с одним из легионеров и отсалютовал, не обращая внимания на напряжение, возникшее между трибуном и центурионом, и обратился к Глабру. А легионер взял поводья мулов, которые тащили повозки, и встал, готовый повести животных дальше.
– Раненых положили в один из фургонов, господин трибун. Мертвецов – на повозку; мы оставим их здесь, вместе с припасами, которые не сможем забрать с собой. Весь конвой построен и готов двигаться дальше.
– Да, конечно. Нам не стоит здесь задерживаться. Центурион?
Макрон встряхнулся, взял себя в руки и повернулся к трибуну:
– Я готов, господин трибун.
– Хорошо. Я хочу, чтобы ты со своими людьми произвел разведку. Никакого геройства. Если увидишь противника, сразу возвращайся, постарайся не ввязываться в схватки. Понятно?
– Да, господин трибун.
– Ну тогда вперед.
Макрон отсалютовал и сел на свою лошадь. Устраиваясь в седле, он огляделся. Тонкие струи дыма уже поднимались над повозкой, где несколько тел в красных туниках лежали поверх мешков с зерном и кувшинами с оливковым маслом, уложенными на дно. Вспыхнул корм для мулов, ветер тут же раздул огонь, и яркое пламя окутало быстро загоревшийся тент фургона. Зрелище было драматическим и трогательным, но мысли Макрона были далеко. Он вспоминал, как в последний раз видел Катона и Юлию вместе, перед тем как они с Катоном покинули Рим. Их нескрываемая любовь тронула даже ожесточившееся сердце Макрона.
А теперь Юлия умерла.
И он с тоской думал о том, какой будет реакция его друга, когда он об этом узнает.
Глава 19
– А где остальной флот, будь он проклят? – спросил у Катона разгневанный Квинтат, который смотрел на бухту за мысом.
На серых волнах покачивались трирема и четыре небольшие узкие биремы[9], бросившие якоря в бухте. Прибрежная полоса была слишком узкой и мелкой, чтобы вытащенные на сушу корабли не подвергались опасности, поэтому они находились в пятидесяти ярдах. На противоположном берегу бухты под охраной патрулей «Кровавых воронов» продолжал строиться небольшой форт. И нигде не было видно остальных кораблей, которые должны были встретить армию на побережье. И даже грузовых судов с плоскими днищами, которые могли бы перевезти солдат через канал, отделявший материк от острова Мона.
За спиной легата стояли штабные офицеры и конный отряд телохранителей. Когда Катон доложил, что его люди обнаружили первые корабли римского флота, Квинтат решил сам на них взглянуть. Основная часть армии двигалась вдоль берега, отставая на пять миль. Вскоре они доберутся до бухты и еще до захода солнца разобьют лагерь. Наступление замедлилось, когда армия остановилась у столицы декеанглиев и двинулась дальше, оставив за спиной тлеющие руины. Враг постоянно атаковал колонну, но тут же отступал, как только римляне пытались нанести ответный удар. Кроме того, Квинтат получал донесения о варварах, нападавших на обозы римской армии. Поэтому легату пришлось отдать приказ двигаться сомкнутым строем, что заметно снижало скорость, а одну из кавалерийских когорт направить на защиту линий снабжения.
И все это имело прямое отношение к Катону. Исходный план кампании легата состоял в том, чтобы нанести стремительный удар в сердце гор, уничтожить декеанглиев перед тем, как смести с лица земли крепость друидов на острове Мона, и вернуться назад до наступления зимы. Но время шло, и, хотя дождя не было уже пять дней, заметно похолодало, по ночам начались заморозки. Вода замерзала в солдатских флягах, и с палаток, сделанных из козлиных шкур, постоянно приходилось обколачивать лед.
По промерзшей земле было идти легче, чем по грязи, но постоянные атаки врага не давали армии Квинтата двигаться вперед ускоренным маршем. В это утро начался первый снегопад, и над берегом нависли тяжелые тучи. Хотя ветер уносил часть снега к морю, земля, деревья, трава и окружающие скалы теперь покрывало тонкое белое одеяло. Катон знал, что снегопады будут продолжаться, а если они еще усилятся, армии придется отступить на равнину, и продвижение вперед, на вражескую территорию, станет невозможным.
Успех кампании зависел от быстрого спуска к Моне и решающего победного сражения с последующим возвращением на зимние квартиры. Но теперь надежд на такой исход становилось все меньше, в особенности после неудачи, постигшей римский флот, который не сумел соединиться с армией.
Вчера передовые патрули Катона отыскали горстку кораблей в бухте и поговорили с потрясенным капитаном триеры. После чего началось строительство форта. Катон отправил короткое донесение легату, что и привело к тому, что Квинтат решил сам пожаловать в бухту, чтобы получить полный отчет:
– Как вы знаете, господин легат, три дня назад флот попал в шторм и был рассеян. Уцелевшие моряки рассказали, что перед тем, как ветер разбросал их в разные стороны, они видели, как часть кораблей затонула. Оставшиеся сумели добраться сюда. Я послал патрули на поиски других. К вечеру они вернутся и доложат о том, что им удалось найти.
– Ну, они должны отыскать другие корабли. Они нам необходимы, если мы намерены добраться до острова.
– Да, господин легат.
Это было совершенно очевидно, и Катон сообразил, что легата переполняет тревога. Он видел напряженное лицо Квинтата и на мгновение посочувствовал своему командиру. Легат рассчитывал нанести сокрушительный удар по декеанглиям и положить конец бессмысленной борьбе местных племен с Римом. Он рассчитывал установить мир – и тогда все лавры достались бы ему. Однако кампанию с самого начала преследовали несчастья, теперь же приближение зимы и нежелание врага дать решающее сражение и вовсе ставило под сомнение окончательный успех. Но очень скоро сочувствие исчезло – легат позволил своим амбициям завладеть разумом. Обычный порок правящей римской верхушки. Теперь честолюбие Квинтата поставило под угрозу жизни солдат римской армии.
– Как далеко отсюда до канала? – спросил Квинтат.
– Менее одного дневного перехода, господин легат. Девять или десять миль вдоль берега.
– Хорошо. В таком случае мы разобьем лагерь на дальнем мысу. – Легат повернулся, чтобы отыскать Тита Силана: – Я хочу, чтобы вокруг земляного вала выкопали двойной ров, ведь враг совсем рядом.
Префект лагеря кивнул.
– Слушаюсь, господин легат.
– Тогда я оставлю тебя здесь, а сам отправлюсь вперед с авангардом, чтобы взглянуть на Мону собственными глазами. Наконец я увижу логово друидов. – Он заговорил громче, чтобы остальные офицеры его услышали: – Господа, когда наша миссия здесь будет закончена, вы до конца своих дней будете рассказывать, как вам удалось разбить друидов!
Некоторые улыбнулись, представив себе будущие пиры, но остальные лишь покивали – они слишком устали и замерзли, чтобы реагировать на обещания легата.
– Ну, вперед, – сказал Квинтат, снова поворачиваясь к Катону.
Вот уже несколько дней «Кровавые вороны» видели только далеких всадников врага, которые следили за продвижением римлян, но не приближались настолько, чтобы с ними можно было завязать схватку. Всякий раз, стоило римской кавалерии пойти в атаку, варвары отступали. Катон опасался, что его всадники могут попасть в ловушку, поэтому запретил преследовать противника, и теперь враги наблюдали друг за другом издалека, пока колонна римского войска все дальше уходила в горы.
Теперь, когда они вышли на перевал, с которого открывался вид на канал, отделявший остров Мона от материка, римляне впервые с начала кампании увидели вражескую армию. В тускнеющем вечернем свете их глазам предстали сотни хижин с крышами из соломы и мха, над которыми поднимался дым.
Со стороны берега лагерь варваров защищали неровный земляной вал и неглубокий ров, который не устроил бы командиров даже вспомогательных когорт. Несколько десятков лодок с широкими носами были вытащены на берег, остальные перевозили людей через канал, имеющий – по прикидкам Катона – ширину четверть мили в самой узкой части.
Продолжался прилив, и вода закрывала ряды заостренных кольев на дальнем берегу, что говорило о другом возможном месте высадки на Мону во время отлива. Там Катон разглядел еще одну линию обороны, идущую вдоль берега, и множество хижин на склоне холма. По обе стороны канала собрались тысячи варваров.
– Теперь им от нас не уйти! – Квинтат сжал руку в кулак. – Наконец ублюдки находятся именно там, где нам нужно. Как только мы загоним их на остров, им уже будет не спастись. Они окажутся в западне, как крысы.
Снизу прозвучал сигнал горна, и через мгновение его подхватили несколько других, пронзительный звук нес в себе вызов. Вражеские воины тут же выбежали из хижин, чтобы занять позиции у земляного вала, а те, что собирали хворост, поспешили к воротам. На Катона произвела впечатление быстрота, с которой декеанглии отреагировали на сигнал. Более того, они были очень хорошо организованы. Небольшие отряды строились на некотором отдалении от валов, формируя резервы, всадники собрались в отряд и поскакали вперед, чтобы выяснить причину тревоги.
– У них плохие часовые, – задумчиво сказал Квинтат. – Мы сумели подойти совсем близко, прежде чем прозвучал сигнал тревоги. Просто удивительно, как дикари умудрялись так долго оказывать нам сопротивление, ведь их солдаты производят жалкое впечатление… Ну, теперь мы дадим им урок; впрочем, едва ли кто-то из варваров сумеет воспользоваться своими новыми знаниями.
Катон быстро прикинул численность вражеских войск на обоих берегах.
– Их тут несколько тысяч, но не более десяти, господин легат. И многие из них – это племенное ополчение. У нас преимущество в качестве солдат и снаряжения.
– Ты прав. Теперь ничто не сможет нам помешать одержать победу.
– Надеюсь, так и будет, господин легат, – ответил Катон, всматриваясь во вражеские позиции.
С острова отчалила лодка с несколькими мужчинами в темных одеяниях, которые столпились на носу и принялись изучать римлян.
– Смотрите! – Один из младших трибунов указал на лодку. – Интересно, эти люди в темных одеяниях – друиды? Мне очень хотелось увидеть их своими глазами.
Более опытные офицеры с жалостью посмотрели на него и вновь сосредоточили свое внимание на разворачивавшееся перед ними действо. Как только друиды оказались на берегу, они сразу разошлись вдоль земляного вала; один из них вскочил на лошадь, выехал из ближайших ворот и поскакал к небольшой группе всадников, собравшихся под штандартом, длинное полотнище которого трепетало на ветру. Снова зазвучал горн, и вокруг штандарта стали собираться сотни всадников.
– Полагаю, нам пора возвращаться в лагерь, – предложил Катон. – Похоже, местным не понравилось наше появление.
Всадники со штандартом поскакали вперед, остальные устремились за ними, направляясь к тому месту, где остановился легат, его офицеры и «Кровавые вороны» из эскорта.
– Разумная мысль, префект. Возвращаемся в лагерь.
Квинтат бросил последний взгляд на вражескую армию, развернул лошадь и поскакал по узкой тропе, ведущей вдоль берега к временному римскому лагерю. Очень скоро к легату приблизился один из всадников кавалерийской когорты и сообщил, что враг продолжает их преследовать. Катон оглянулся и увидел, что противник успел перевалить через вершину и теперь мчался вниз по склону, отставая от «Кровавых воронов» на полмили.
Катон приказал перейти на легкий галоп, чтобы не позволить варварам сократить дистанцию. Не было никакой необходимости скакать во весь опор. Их преследователи слишком утомили своих лошадей, поднимаясь вверх по склону, и очень скоро будут вынуждены сбросить скорость.
Они продолжали скакать к лагерю, когда Катон почувствовал, как что-то укололо его в лицо, и заморгал. Через мгновение он понял, что начался снегопад; слева, со стороны моря, дул пронизывающий ветер, в котором кружились снежинки. Свинцовые волны накатывали на берег, с грохотом разбиваясь о скалы, и Катону пришло в голову, что остатки флота постараются побыстрее укрыться в безопасной бухте, где уже бросили якоря первые римские корабли. Однако скоро ветер стих, тучи разошлись, косые золотые лучи солнца заискрились на поверхности моря и озарили западные склоны гор, отбрасывавшие длинные тени.
Но это быстро закончится, сообразил Катон, глядя через плечо на полосу тяжелых туч. Море под ней уже накрыла серая пелена снегопада, обрушившегося на Мону и направлявшегося в сторону материка. Очень скоро начнется вьюга.
Тропа спустилась в низину, поближе к морю. Катон снова оглянулся и увидел, что враг отказался от преследования и остановил своих лошадей на некотором расстоянии от «Кровавых воронов». Многие варвары дерзко потрясали копьями. Задержавшись, чтобы приказать одному эскадрону следить за врагом, Катон велел колонне перейти на шаг, пока легат и его штаб возвращались к лагерю, расположенному сразу за мысом.
Внезапно декурион Мирон остановил свою лошадь и посмотрел в сторону моря.
– Господин префект! Посмотрите!
Катон подъехал к Мирону и остановился рядом с декурионом. Крик Мирона привлек внимание легата и его офицеров, и они также остановились, глядя в указанном направлении.
– Что это? – потребовал ответа Катон.
– Военный корабль, господин. Вон там!
На серых волнах зимнего моря, покрытых белыми барашками, было трудно разобрать детали. Наконец, примерно в двух милях от берега, Катон различил очертания гребного судна, чей острый нос разрезал волны.
– А там другие корабли! – сказал один из трибунов.
Катон напряг глаза – и действительно, из серого тумана показались новые корабли, плывущие к берегу. Когда они приблизились, Катон насчитал шесть боевых кораблей, бирем, и несколько небольших тяжеловесных грузовых суденышек с широкими носами. Некоторым пришлось взять рифы у парусов, другие шли под временными парусами или на веслах, отчаянно стараясь добраться до бухты до наступления темноты. «Они будут на волосок от гибели», – подумал Катон. И не только из-за приближающейся ночи. Еще дальше за кораблями по небу бежали свинцовые штормовые тучи. Римляне, сидя в седлах, смотрели на море, когда Квинтат вслух сказал то, что думали остальные.
– Они не успеют.
Один из младших трибунов повернулся к нему:
– Они не так уж далеко от берега, господин легат.
– Молчи, глупец. Неужели ты сам не видишь? Шторм нагонит их до того, как они доберутся до бухты. У них нет шансов на спасение.
– Бедняги, – пробормотал Катон.
Он видел, что легат прав. Теперь им оставалось беспомощно наблюдать, как команды кораблей мечутся по палубам, а море начинает закипать вокруг них. Огромные волны с белыми гребнями поднимались и опускались, вода заливала корабли.
Шторм обрушился на римскую эскадру во всю свою мощь, когда передовому кораблю оставалось до бухты всего половину мили. Капитаны кораблей, добравшиеся до бухты раньше, приказали сбросить дополнительные кормовые якоря, чтобы надежнее их закрепить. Волны захлестывали хрупкие суденышки, якорные тросы натянулись. И все же кораблям в бухте не грозила столь же страшная опасность, как тем, кто еще оставался в открытом море.
Катон снова перевел взгляд на корабли, плывущие к бухте, – и почти сразу все офицеры ахнули, когда в борт одного из грузовых кораблей ударила большая волна. Суденышко дернулось, матросов понесло по палубе, корабль перевернулся и скрылся в волнах. Никто не мог отвести глаз от пенной поверхности моря. Еще через несколько мгновений они увидели киль и днище – казалось, это спина крупного морского существа.
Катон разглядел горстку фигурок, отчаянно плещущихся рядом. Один из них сумел уцепиться за корму и взобраться на корпус, отчаянно пытаясь спастись, но ледяные волны раз за разом накрывали его с головой. Другие корабли не могли прийти на помощь – их команды сами отчаянно сражались за свою жизнь.
Внезапно начался сильный дождь, поднялся ветер, и в лица всадников полетел мокрый снег. Плащ Катона заплескался за плечами, лошадь попыталась отвернуться от ветра, и ему пришлось потратить немало сил, чтобы удерживать ее на месте.
– Префект Катон!
Он повернулся и увидел, что Квинтат манит его к себе, кутаясь в промокший плащ.
– Господин легат?
– Здесь мы уже ничего не можем сделать. Я возвращаюсь в лагерь. Ты со своими людьми оставайся тут, чтобы наблюдать за врагами. Если до наступления темноты они не появятся, оставь один эскадрон для патрулирования и возвращайся в лагерь.
– Есть, господин! – отсалютовал Катон.
Легат направил свою лошадь к лагерю на берегу, строительство которого еще не было закончено. Офицеры последовали за ним, разгулявшийся ветер бросал в глаза ледяную крупу.
Стоявший рядом с Катоном декурион Мирон презрительно фыркнул:
– Ну, большое вам спасибо, легат Квинтат. Отправляйся погреться у огня, а мы останемся здесь, чтобы отморозить свои задницы…
– Кончай болтать, – перебил его Катон, огляделся и увидел небольшую рощу в нескольких сотнях шагов. – Отведи туда людей и постарайся организовать там хоть какое-то укрытие.
Мирон отсалютовал и отдал приказ солдатам, кутавшимся в плащи. Они направились в сторону рощи, а Катон посмотрел на патруль, продолжавший наблюдать за островом. До наступления темноты оставался целый час. Но их страдания были несравнимы с судьбой моряков, пытавшихся добраться до бухты. Первый из боевых кораблей прошел возле скал в конце мыса, окруженных бурлящей водой. Трирема держалась того же курса еще четверть мили, после чего свернула в бухту.
С высоты Катон смотрел на ряды сидевших на веслах гребцов, которые прикладывали все свои силы, чтобы корабль продолжал двигаться в нужном направлении, и представлял, какой страх они испытывают перед гневом Нептуна. Один за другим остальные боевые корабли и первое грузовое судно проскальзывали мимо скал, к бухте.
Однако они еще не спаслись. Сердце Катона сжалось, когда он увидел, как сломалась мачта грузового судна, рухнула на палубу, увлекая за собой парус, и суденышко тут же развернулось носом в сторону скал. Команда с остервенением принялась рубить такелаж, чтобы освободить парус, но волны упрямо несли их на скалы. Они перекатывались через палубу, мешая матросам довести дело до конца, и Катон видел, что корабль обречен. Даже если экипаж успеет освободиться от паруса, ему останется рассчитывать только на длинные кормовые весла, предназначенные для маневрирования на коротких расстояниях. Этого будет недостаточно, чтобы избежать столкновения со скалами.
Наконец, матросы перерубили последнюю веревку, и очередная волна унесла мачту вместе с парусом за борт. Весла, по два с каждой стороны, выскользнули из специальных отверстий в корме. Первые же неловкие удары помогли развернуть массивный корабль параллельно скалам, до которых оставалась всего сотня шагов. Но в этот момент накатила огромная волна, подняла корабль и снова развернула носом в сторону берега, а когда она схлынула, оказалось, что расстояние до берега заметно сократилось. В воздух поднялись тучи брызг, когда волна ударила по скалам.
Матросы отчаянно налегали на весла, пытаясь вернуть судно на прежний курс, направляя его дальше, сквозь шторм. Катону вдруг показалось, что у них появились шансы на спасение. Но налетела следующая гигантская волна, подняла его высоко в воздух и швырнула на скалы.
Когда волна схлынула, Катон увидел, что грузовое судно оказалось зажатым между блестящими черными скалами; корма была разбита, киль треснул. На палубе еще оставались матросы, которые отчаянно пытались на ней удержаться, но им удалось лишь ненадолго продлить свою жизнь, потом волны разобьют корабль на куски и унесут моряков в пучину. Объятый ужасом, Катон не мог отвести глаз, все в нем сжалось от сочувствия к несчастным. Бросив еще один взгляд на скалы, он оценил расстояние от них до каменистого пляжа, возле которого три триремы бросили якоря, и принял решение.
Подхватив поводья, префект пришпорил свою лошадь и сразу заставил ее перейти на галоп. Очень скоро он догнал Мирона и других «Кровавых воронов», направлявшихся в сторону рощицы.
– Стойте!
«Вороны» остановились. Катон подъехал к смотревшему на него декуриону; в ушах префекта стучала кровь, и ему пришлось немного помедлить, чтобы успокоить дыхание.
– Твой эскадрон поедет со мной. Остальные могут отдохнуть в роще. Пусть Аристофан возьмет командование на себя и следит за врагом до нашего возвращения.
Мирон нахмурился:
– Что вы задумали, господин префект?
Катон быстро объяснил, в какую беду попало грузовое судно и его команда.
– Их еще можно спасти.
– Но они почти наверняка все погибли, господин префект.
Катон нахмурился:
– Нет, надежда еще остается, пока в наших силах что-то сделать. Ты получил приказ, декурион; вперед!
Оставив Мирона организовать людей, Катон повернулся и поскакал вниз по холму, к берегу, на который продолжали накатывать огромные волны. Весьма возможно, декурион прав. Но Катон не мог предоставить людей такой ужасной судьбе, если был хотя бы незначительный шанс их спасти.
Глава 20
Когда префект добрался до берега, обогнув бухту, то понял, что шторм гораздо сильнее, чем казалось сверху. Его оглушил рев прибоя и грохот гальки, когда он остановил лошадь и спрыгнул на землю. Слева его укрывал от ветра утес, под защитой которого дождь со снегом превратился просто в снег. Крупные хлопья вращались в воздухе и таяли, едва коснувшись камней. Впереди, там, где заканчивался утес, начинались камни, создававшие впечатление, будто кулак самого Юпитера раздробил скалы на огромные валуны. Линия скал уходила в море на две сотни шагов или около того, туда, где на грузовое судно продолжали набрасываться огромные волны, поднимавшиеся из глубин моря.
Большую часть могучих ударов принимала на себя корма, которая постепенно разрушалась. Носовая часть пока оставалась защищенной от ярости волн, но Катон понимал, что очень скоро море доберется и до нее. Несколько человек все еще удерживались на наклонившейся палубе; один стоял на носу и отчаянно махал рукой тем, кто находился на берегу, призывая их на помощь. Но их товарищи беспомощно смотрели на него с палуб стоявших в бухте кораблей и с берега.
Катон подошел к одному из морских офицеров, руководивших сооружением укрытия за линией вытащенных на гальку лодок. Капитан триеры отдавал приказы, силясь перекричать шум прибоя и заставить моряков вернуться к работе.
– Почему вы ничего не предпринимаете? – резко спросил Каон.
– А какое тебе дело? – Капитан резко повернулся, увидел, кто перед ним, и отсалютовал. – Извините, господин префект.
– Почему вы не пытаетесь спасти людей?
– Им невозможно помочь, господин префект. А если мы попробуем, то можем потерять других. Пытаться забрать их с палубы разбившегося судна – настоящее самоубийство. К тому же очень скоро его смоет в море. Все очень плохо, господин префект, мы не в силах им помочь.
Катон посмотрел в сторону скал и увидел, как новая волна ударила в обреченный корабль, окутав все вокруг облаком брызг и пены, потом море отступило, и стали видны обломки кормы. Человек, который стоял на носу и просил о помощи, теперь, обхватив колени, сидел на палубе рядом со своими товарищами. Быстро прикинув расстояние между скалами и ближайшим кораблем, стоявшим на якоре, Катон снова повернулся к капитану триремы.
– Я не намерен стоять и смотреть, как погибают люди, – с жаром сказал он. – Я хочу, чтобы вы выделили мне лодку и четверых гребцов. Все они должны быть хорошими пловцами.
Капитан прищелкнул языком:
– Господин префект, я полагаю…
– Мне плевать! Выполняйте приказ. Немедленно!
Катон не стал дожидаться ответа и вернулся к своей лошади, как раз в тот момент, когда прискакал Мирон с остальными солдатами. Префект быстро снял и положил на гальку шлем. Затем холодными пальцами сбросил плащ и пояс с мечом и повернулся к Мирону:
– Помоги мне снять доспехи!
Декурион соскочил с седла и помог Катону избавиться от доспехов. Очень скоро все его снаряжение лежало на земле. Префект стянул кольчужную рубашку и бросил ее поверх своих вещей. Теперь он остался в тунике, штанах и сапогах. Катон был слишком напряжен, чтобы дрожать от холода. Он увидел, как за спиной Мирона капитан призывает своих людей, которые тут же потащили одну из лодок к ревущей полосе прибоя.
Катон откашлялся, чтобы голос не выдал его вол-нения.
– Мы предпримем две попытки добраться до потерпевших крушение. Я хочу, чтобы ты и твой эскадрон взяли веревку и отправились на скалы. Подберитесь так близко, насколько возможно, не рискуя жизнью, а потом бросайте веревку матросам. Я же попытаюсь добраться до них на лодке.
Мирон с тревогой посмотрел на береговые скалы, о которые с грохотом разбивались огромные волны.
– Декурион! – Катон сжал его плечо. – Мы не дадим людям погибнуть. Ты понял?
Мирон быстро заморгал и кивнул: