Британия Скэрроу Саймон
То же самое произойдет с триумфом, о котором император обязательно объявит с помощью своих трусливых приспешников в Сенате. Тщательно подготовленное шествие пройдет по главным улицам Рима, через Форум и мимо великолепного императорского дворца, а главное действие развернется перед храмом Юпитера, которому будет посвящено оружие врага. В центре процессии проследует сам император на роскошной колеснице, пленные вожди врага пройдут в цепях навстречу своей судьбе. Если у Клавдия возникнет желание проявить великодушие, он простит их, явив милосердие Рима к побежденным. В противном случае их задушат под рев толпы, взбодренной деньгами, выпивкой и хлебом.
Солдат армии Квинтата ждут награды, в особенности тех, кто находился в авангарде. По древнему обычаю, первый воин, поднявшийся на бастион врага, получит новое звание. Такая же награда ждет солдата, первым ворвавшегося в брешь, а один из легионеров, управлявших тараном, станет к концу дня опционом, и ему останется всего один шаг до центуриона. Штандарты обоих отрядов украсят новые награды, и положение Катона среди других военных упрочится. Его имя попадет в списки тех, кто назначен командовать более престижными частями армии.
Пока префект ждал в холодной темноте, он позволил себе помечтать о том, как будет развиваться дальше его карьера. Он станет влиятельным и богатым человеком, обладателем хорошего дома в столице и, возможно, роскошной виллы в Кампании, на берегу залива, у подножия Везувия. Трудно представить более приятное место, где бы он мог провести остаток дней с Юлией и семьей. На мгновение его сердце наполнилось любовью и тоской, ему захотелось оказаться подальше от мрачных гор и их варварских обитателей. И от трудностей и опасностей армейской жизни. Катон представил себя возле потрескивающего огня, играющим с сыном, возможно, и с другими детьми, а Юлия будет смотреть на него с улыбкой, покорившей его сердце.
– Господин префект…
Образы мгновенно исчезли, и Катон повернулся к почти невидимой фигуре, приближавшейся к нему со стороны холма. Он едва смог разглядеть человека на фоне густого мрака, но сразу узнал голос.
– Фестин. Люди готовы?
– Все, кроме парней с тараном. Но опцион передал, что они уже близко. Они успеют вовремя.
– Хорошо. А как настроены солдаты?
Центурион усмехнулся:
– Вы же их знаете, господин префект. Они ворчат, как недовольные шлюхи, ругают холод и задержки, но им не терпится вступить схватку. Ведь они ждут наград и новых званий. О них не стоит беспокоиться. Скорее следует пожалеть жалких варваров.
Катон и Фестин посмотрели в сторону поселения. За воротами и стенами виднелись розовые пятна костров. Вдоль бастионов двигались фигуры, освещенные сзади, однако никаких признаков тревоги не наблюдалось.
– Господин, вы полагаете, что все пройдет так легко и просто, как рассчитывает легат?
Катон вспомнил указания, которые им давал Квинтат накануне утром. Казалось, его офицеры учли все возможные варианты, но…
– А тебе известен хотя бы один план, который удалось легко осуществить?
Они коротко рассмеялись, потом Катон откашлялся и сплюнул.
– Только до тех пор, пока мы сможем играть нашу роль, Фестин. Если «Кровавые вороны» сумеют взобраться на крепостные стены прежде, чем враг успеет расставить там своих солдат, твои легионеры смогут проделать брешь в воротах без особых проблем. Конечно, будут потери, но нам нужно постараться сделать все, что в наших силах, чтобы их сократить. Мы должны нанести тяжелый удар, шуметь изо всех сил, чтобы напугать ублюдков.
– Я сделаю все, что в моих силах, господин префект.
Они смолкли, и Фестин подул на руки, а потом потер ладони.
– Как жаль, что Макрона нет с нами… Никто лучше, чем он, не справился бы с этой задачей.
Катону хотелось согласиться. Его старый друг чувствовал бы себя как рыба в воде во время осады, и, глядя на него, остальные легионеры сражались бы, точно львы. Но Макрон остался охранять форт и поправляться после ранения, а вся ответственность теперь легла на плечи Фестина, и Катон не хотел, чтобы центурион переживал из-за сравнения с воином, которого префект считал лучшим из всех, кого он знал.
– Ты сможешь все ему рассказать, когда кампания закончится и мы вернемся в форт. Но сейчас ты командуешь когортой, Фестин. И солдаты будут смотреть на тебя. Как и я. И я уверен, что ты исполнишь свой долг и сделаешь все, что необходимо.
– Да, господин префект. Конечно.
Катон повернулся к своей лошади, достал маленький мех с вином из седельной сумки и протянул его Фестину:
– Вот, это приготовил Траксис, чтобы лучше переносить холод. Вино и немного специй.
Фестин благодарно кивнул, осторожно поднес мех к губам и сделал несколько глотков.
– О-о-о-о! Хорошая штука… – Тут он ахнул и закашлялся. – Немного специй… Проклятье, что он сюда добавил, господин префект? Перец?
– Среди прочего. – Катон взял мех и тоже сделал несколько быстрых глотков, но осторожно, потому что знал, чего ждать. Питье обожгло горло, и он сразу почувствовал тепло. – Помогает бороться с холодом… А теперь тебе лучше вернуться к своим людям. Я хочу, чтобы они были готовы побежать к воротам, как только прозвучит сигнал к атаке. И да пребудут с тобой боги, Фестин.
– И с вами, господин префект.
Они обменялись почти невидимыми салютами, и центурион скрылся в темноте, оставив Катона наедине с его конем Ганнибалом, который опустил голову и неспешно щипал покрытую настом траву, не обращая внимания на тревоги своего хозяина и других солдат, тихо ждавших начала сражения. Катон взял поводья и отвел лошадь в ложбину за холмом. Здесь воздух оказался более холодным и влажным, а клубившийся вокруг туман создавал впечатление, будто Катон окунулся в воду. Он тихонько ахнул, но взял себя в руки.
Передав поводья легионеру, префект отправился на поиски центуриона Мирона. Тот стоял вместе с другими декурионами «Кровавых воронов», которые о чем-то говорили приглушенными голосами. Катон остановился и прислушался.
– Запомните мои слова, – говорил Мирон. – Это плохо закончится. Нам предстоит бежать к стенам по открытому полю, да еще с лестницами и крюками. Мы не сможем использовать щиты и станем легкими целями для любого варвара, умеющего стрелять из лука.
– Ты слишком много беспокоишься, – ответил другой голос, и Катон узнал Корвина. – Подлая банда варваров обратится в бегство, как только поймет, что игра началась. В точности как в ущелье.
– Но они сбежали вовсе не из-за того, что испугались… Послушай, Корвин, только не обижайся, но ты в Британии всего несколько месяцев и ничего не знаешь про врага. Когда ты сойдешься с ними в сражениях столько же раз, сколько я, то будешь мне о них рассказывать, ладно? А сейчас меня совсем не радует, что префект вызвался идти в авангарде. Проклятье, он слишком рвется к славе.
Катон снова зашагал вперед, и один из декурионов кашлянул и провозгласил:
– С нами старший офицер!
Декурионы повернулись к Катону и вытянулись по стойке «смирно».
– Вольно. И постарайтесь говорить тише. Мы намерены напасть неожиданно, время тренировок прошло.
– Извините, господин префект.
Катон оглядел своих подчиненных. Приближался рассвет, и он уже видел их лица.
– Все готово?
– Да, господин префект, – ответил Мирон. – Мы с парнями готовы на все.
Катон сдержал улыбку.
– Рад слышать. Надеюсь увидеть тебя во главе атакующей колонны, когда придет время. Покажи Корвину, как «Кровавые вороны» идут в бой.
После небольшой заминки Мирон откашлялся:
– Да, господин префект, конечно. Вы можете на меня положиться. До самого конца.
– Ну, меня вполне устроит, если ты дойдешь до центра вражеского лагеря, Мирон. И тогда нам всем хватит славы.
Катон помедлил еще немного, и декуриону ничего не оставалось, как смущенно опустить взгляд. Потом префект посмотрел на небо, надеясь увидеть полоску света над горизонтом. Нет, пока ничего. Но очень скоро начнется новый день.
– А сейчас вам лучше присоединиться к своим солдатам. Пусть они верхом ждут сигнала. Как только он прозвучит, вы знаете, что делать. Давайте преподадим варварам такой урок, чтобы им не удалось воспользоваться полученными знаниями.
– Господин префект? – после короткой паузы раздался неуверенный голос Мирона.
– Не имеет значения. Просто делайте свою работу, мы встретимся за стенами города. Мирон, я пойду в атаку вместе с тобой и твоими людьми.
– Есть, господин префект.
Маленькая группа распалась, и декурионы разошлись по своим эскадронам. Катон отыскал Ганнибала и подъехал к штандартам всадников Мирона. Вокруг сквозь туман он видел смутные фигуры людей и лошадей, слышал приглушенный стук копыт и позвякивание доспехов. Стоявший у своей лошади Мирон негромко отдал команду:
– Первый эскадрон… приготовиться.
Солдаты ухватились за рожок седла, и через мгновение все уже сидели верхом, успокаивая своих скакунов.
– Построиться в линию за мной.
Рядом с декурионом тут же оказался солдат со штандартом, остальные заняли места за ним, образовав строй уходящий в туман. Щиты висели на спинах, копья они оставили в лагере, ведь им требовалось нести еще и снаряжение для подъема на стены. У нескольких солдат были лестницы, некоторые достигали двенадцати футов в длину; солдаты держали их под правой рукой. Катон направил Ганнибала к Мирону, после чего шеренга всадников застыла на месте; лишь изредка пофыркивали лошади, помахивали хвостами и подергивали похожими на кинжалы ушами.
Темнота начала рассеиваться, небо озарилось тонкой полосой бледного света, и из сумрака стали выступать детали окружающего ландшафта. Теперь Катон уже мог разглядеть остальную часть когорты. Солдаты стояли возле своих лошадей, уперев копья в землю и потирая руки, чтобы их согреть. Некоторые притоптывали ногами; белые облачка дыхания, словно плюмажи, возникали у них над головами и исчезали.
Повернувшись в седле, Катон увидел Фестина во главе когорты; тяжело вооруженные легионеры замерли в молчаливом строю за своими большими прямоугольными щитами. Префект почувствовал, как его сердце забилось быстрее; он напряг слух, чтобы сразу услышать первый пронзительный зов трубы. Несмотря на холод, ладони у Катона стали влажными, в горле пересохло. Со стороны вражеского поселения не доносилось ни звука, однако трудно было утверждать что-то определенное – ведь шеренги римлян окатывал легкий шум, а кровь стучала у него в ушах. Катону отчаянно хотелось направить своего скакуна вперед, к краю ложбины, где скрывался авангард, чтобы проверить, всё ли в порядке. Но он заставил себя оставаться на месте. Теперь было уже слишком поздно. Все решено, сигнал о наступлении может быть отдан в любой момент. Оставалось дождаться его и броситься на врага.
Глава 16
Несмотря на то что Катон ждал сигнала, далекий зов трубы из расположения штаба армии заставил его слегка подпрыгнуть в седле. И тут же ближайший к нему всадник вопросительно посмотрел на него. Префект набрал в легкие побольше воздуха и крикнул:
– Авангард! Вперед!
Он сжал коленями бока Ганнибала. Скакун сорвался с места, почти сразу перешел на галоп на склоне холма, и через несколько мгновений они выскочили из тумана и оказались на открытом поле – до вражеских бастионов оставалось менее полумили. Слева находился Мирон вместе со своим эскадроном, за ними остальные «Кровавые вороны»; копыта лошадей выбивали дробь по покрытой настом траве. Кое-кто из всадников что-то кричал, несмотря на приказ сохранять молчание, и Катон не сомневался, что их командиры придумают для провинившихся подходящее наказание. Они скакали не слишком быстро, ведь всадникам приходилось нести лестницы, мотки веревок и крюки, но все знали, что только скорость поможет сократить потери.
Катон наклонился вперед, пытаясь выжать из Ганнибала максимум, но при этом постарался разглядеть вражеских часовых, дожидался момента, когда они поднимут тревогу, не слышную из-за грохота копыт по замерзшей земле. Однако он уловил лишь зов римских труб, прозвучавших со стороны других римских когорт, окружавших столицу декеанглиев. Все это являлось частью плана, целью которого было сбить врага с толку относительно главного направления атаки и дать возможность Катону и его солдатам довести дело до конца прежде, чем враг подтянет к воротам основные силы. Префект бросил быстрый взгляд через плечо и увидел, как первые легионеры появляются из скрытой туманом ложбины и мерной, но быстрой поступью направляются к воротам.
Напряженное ожидание закончилось. Теперь уже ничего нельзя было изменить. Их ждали победа и слава – или поражение и смерть. Но все мысли об исходе сражения исчезли, Катона захватило яростное возбуждение атаки, губы искривились в свирепой усмешке; он мчался вперед.
Вражеские часовые на стенах стояли неподвижно. Если они и подняли тревогу, их товарищи никак на это не отреагировали, подумал Катон, быстро приближаясь ко внешнему рву. Он слегка придержал Ганнибала, позволив остальным солдатам его догнать. Первые всадники остановились у края рва, соскочили на землю, оставив одного человека из пяти приглядывать за лошадьми. Прихватив лестницы, веревки и крючья, солдаты побежали к стене, скользя на покрытой изморозью земле. Катон остался в седле и направился вдоль стены к мосту, ведущему на другой берег рва.
В тусклом предутреннем свете он разглядел на стене двух воинов-варваров. Повернувшись в седле, увидел спешивших к стене легких пехотинцев. Далее следовала тяжелая пехота, сверкавшая шлемами и скрытая за большими щитами. За ними шли солдаты, которые несли таран.
Соскользнув с седла, Катон отошел подальше от моста, где становился слишком легкой мишенью для врага, и спустился в ров, лишь в самый последний момент избежав столкновения с остро заточенным колом, рассчитанным на слишком самоуверенного легионера. Противоположный склон оказался более крутым, и подняться по нему «Кровавым воронам» было труднее. Им приходилось цепляться руками за узкую полоску земли, начинавшуюся сразу за стеной. Один из солдат уже устанавливал лестницу, и Катон отодвинул его в сторону.
– Я пойду первым, – сказал он.
Он поставил ногу на нижнюю перекладину и начал быстро, насколько мог, подниматься вверх. Сердце отчаянно колотилось у него в груди, и он в любой момент ожидал появления вражеского воина на бастионе, готового оттолкнуть лестницу. Рядом со стеной было совсем немного места, чтобы надежно установить лестницу, поэтому Катон наклонился вперед, стараясь сохранить равновесие. Оказавшись на расстоянии длины меча от вершины, он обнажил клинок. Напрягая все силы, преодолел последние две ступеньки и тут же слегка присел, приготовившись к схватке.
Никакого движения вокруг. Шум стучащей в ушах крови, кряхтение римских солдат, поднимавшихся на стены, грохот тяжелых сапог легионеров, бежавших по замерзшей земле к воротам, – и никаких других звуков. Катон быстро огляделся по сторонам, но на стене никого не было – лишь через несколько мгновений на некотором расстоянии от него появился один из «воронов». Потом рядом стали возникать и другие. Но враг до сих пор никак не реагировал. Катон разглядел одного из вражеских часовых, неподвижно застывшего на фоне серого неба. Крепко сжимая рукоять меча, префект подбежал к лестнице, ведущей к башне, быстро поднялся по ней и оказался в замкнутом пространстве, готовый нанести первый удар по врагу. Но увидел только чучела из соломы, одетые в тряпки. Вместо копий рядом с ними были укреплены деревянные шесты.
Катон в изумлении посмотрел на них. Наконец, немного пришел в себя и направился к ближайшему чучелу. Он осторожно осмотрел его, словно тот мог оказаться западней, и сильно ткнул его мечом. Чучело завалилось на пол, рядом упало «копье». Катон опустил глаза и пробормотал:
– Будь я проклят…
Спрятав меч в ножны, он поспешил в дальнюю часть башни и посмотрел оттуда на массу конических соломенных конусов. Клубы древесного дыма все еще поднимались вверх от костров, но больше Катон никаких признаков жизни не заметил. И никто не сражался на стене или по обе стороны от нее. Его солдаты озирались в полнейшем замешательстве. Чуть дальше один из них прыгнул вперед, пнул ногой другое чучело и разочарованно рассек его мечом. Катон услышал поскрипывание ступеней лестницы, и в башню вошел декурион Мирон, все еще державший наготове меч. Офицеры переглянулись, и Катон вздохнул:
– Нас обманули. Враг давно ушел. Они оставили несколько человек, которые сделали чучела, разожгли костры и также покинули поселение пару часов назад. Или даже раньше – как только стемнело.
– Но тогда где же они, господин префект?
Катон потер глаза.
– Кто знает? Они могут скрываться в горах или рассеялись по другим поселениям. Но, скорее всего, они отступили к Моне и думают, что будут в безопасности, когда окажутся за морем.
Мирон оглядел поселение.
– А что, если они все еще там? И это западня?
Катон посмотрел на него и прищелкнул языком:
– Довольно необычная ловушка. Позволить врагу преодолеть стены? Поверь мне, декурион, они ушли.
Они услышали громкий приказ, который донесся из-за ворот. Катон шел через башню, когда раздался громкий треск и стена под его ногами задрожала.
– Мирон, ко мне! – Катон выскочил из башни на открытое пространство за воротами. – Помоги с запорным брусом.
Но, прежде чем они успели вытащить брус, ворота содрогнулись, таран ударил в них с другой стороны. Ворота окутала пыль, Катон заморгал, повернулся к Мирону и кивнул. Упираясь ногами в землю, они вдвоем вытащили брус и отбросили его в сторону, как раз в тот момент, когда опцион приказал легионерам с тараном нанести следующий удар.
– Один… два… три!
Без бруса створки ворот сразу распахнулись, и удивленные легионеры ввалились внутрь.
– Хорошая попытка, парни, – фыркнул Мирон. – Но «Кровавые вороны» вас опередили.
У Катона не возникло никакого желания обмениваться шутками, и он сразу прошел мимо тарана, подзывая к себе центуриона Фестина.
– Враг сбежал, покинув город.
– Что?
– Они ушли. Но на случай, если они кого-то оставили, вам следует обыскать каждую хижину. И если вы кого-то найдете, то приведите их ко мне живыми и невредимыми.
– Есть, господин префект.
Катон поспешил обратно к воротам.
– Мирон, отправь всадника с донесением к легату. Ему следует рассказать, что враг оставил столицу. Немедленно.
Мирон отсалютовал и направился к легионерам, которые собрались возле стены, бросая подозрительные взгляды в сторону ближайших хижин. Катон знал, что очень скоро их тревога превратится в разочарование и гнев. Враг снова ускользнул, лишив их ожидаемой добычи, а также шансов на признание и награду тем, кто ворвался в город первым.
Когда выбранный Мироном солдат отправился за своим скакуном, Катон отдал приказ «Кровавым воронам» обыскать хижины, но один эскадрон оставил для охраны ворот до прибытия основных сил. Он присоединился к солдатам Мирона, когда те приготовили щиты и осторожно двинулись по главной улице, ведущей к центру поселения. По пути они обыскивали хижины, но нигде не находили признаков жизни – лишь какие-то вещи, брошенные варварами во время бегства от римлян. Не осталось даже домашних животных, отступающие забрали их с собой. Вскоре Катон выяснил, что произошло с запасами зерна, когда они наткнулись на еще тлеющие костры. Варвары позаботились о том, чтобы римляне не смогли здесь ничем поживиться, и префект не мог не восхищаться теми, кто уничтожил свое добро, чтобы оно не попало в руки врага.
Улица сворачивала по направлению к самому большому дому, стоявшему в центре. Должно быть, решил Катон, в нем жил вождь племени и они найдут тут хоть что-то ценное, оставленное врагом. Когда римляне свернули за угол, то оказались на площади перед входом в огороженное со всех сторон пространство, внутри которого стоял дворец. Здесь же Катон увидел следы еще одного пожара – большая груда пепла, над которой еще поднимался дым. На земле валялось несколько брошенных корзин.
Катон остановил эскадрон, приказал солдатам осмотреть окружающие хижины, поманил Мирона и направился к входу на огороженную территорию с деревянной аркой, украшенной старыми черепами. Невысокий частокол окружал дворец и несколько небольших хижин. На юге Британии Катон видел более впечатляющие сооружения, а черепа в сочетании с грязью и запустением говорили о варварской природе племени декеанглиев. Они остановились у входа, и Катон взглянул на Мирона:
– Осмотри все внутри частокола.
– Есть, господин командир.
Мирон сглотнул, он выглядел встревоженным. Катон хотел его поддержать, но передумал, решив, что Мирон должен сам преодолеть свой страх. Он ведь декурион, а не простой легионер.
Он оставил Мирона на пороге и вошел в дом. Несмотря на то что дверь оставалась распахнутой, внутри было тепло, пахло потом, жареным мясом и древесным дымом. В центре находился большой очаг, а над ним, в крыше, имелась дыра. Очаг окружали длинные столы и скамейки. На столах остались брошенные тарелки и рога для вина – не вызывало сомнений, что варвары уходили в спешке. В задней части зала стояло большое деревянное кресло, украшенное резьбой. Груду мехов использовали в качестве подушек.
Перед троном стояли два открытых сундука. Катон подошел и увидел, что там лежит самосская керамика, аккуратно переложенная соломой. Он взял чашу и принялся изучать украшавший ее орнамент. Именно такую посуду любили покупать местные племена – они платили за нее хорошие деньги, хотя в Галлии ее производили в больших количествах.
– Господин префект!
Катон повернул голову. Крик донесся снаружи:
– Господин префект! Идите сюда скорее!
Он быстро положил чашу на место и поспешно вышел из дома. Мирон снова его позвал, он находился с противоположной стороны дома, и Катон поспешил к нему, чувствуя, как его охватывает тревога. Мирон стоял рядом с повозкой, его лицо стало пепельно-серым, правая рука бессильно повисла вдоль тела. Катон подбежал к нему и понял, что так поразило декуриона.
К задней части повозки было привязано обнаженное тело с раскинутыми в стороны руками. У его ног, в луже подсыхающей крови, лежали внутренности. Живот был разрезан и залит кровью, голова откинута назад, глаза закрыты, из широко разинутого рта торчал отсеченный пенис. Однако Катон узнал, кто перед ним.
– Петроний Дин, – тихо сказал он. – Несчастный ублюдок.
Мирон сглотнул.
– Почему они так с ним поступили? Проклятые животные…
Катон отвернулся от трупа и оглядел телегу.
– Это предупреждение. Нет, скорее вызов. Посмотри.
Он указал на короткую фразу, криво написанную кровью на борту повозки, под правой рукой Петрония. На его пальце Катон заметил засохшую кровь, и по его спине пробежал холодок – он понял, что перед тем, как купцу вспороли живот, его заставили написать послание собственной кровью. Буквы получились достаточно крупными, так что Катону не пришлось подходить ближе, чтобы разобрать послание.
Он откашлялся и прочитал его вслух, стараясь, чтобы голос не дрогнул:
– «Римляне, мы ждем вас на острове Мона. Там вы все умрете…»
Глава 17
Макрон изо всех сил старался скрыть дурные предчувствия, глядя в лучах восходящего солнца на шагавшего рядом с ним офицера. Как только центурион Фортун узнал, что примет на себя командование фортом, он отреагировал именно так, как опасался Макрон. Жизнь была слишком легкой для иллирийской когорты, большинство солдат и офицеров привыкли к службе в гарнизоне в спокойной провинции. Даже после того, как армию перевели в Британию, они оставались в резерве и еще ни разу не участвовали в схватках против воинственных племен островитян.
«Но сейчас перспектива сражения стала вероятнее, чем им хотелось бы», – грустно подумал Макрон. Форт находился на границе, вражеские воины прятались в окружающих горах. Возможно, собирали армию, чтобы нанести удар по основной колонне римских войск. Но и приграничные форты вполне могли оказаться под ударом. Центурион сильно сомневался, что, если они атакуют Фортуна и его солдат, иллирийцы сумеют одержать победу.
И хотя он потратил достаточно времени, чтобы превратить их в настоящих солдат, они еще не могли идти в настоящее сражение. А то, что командование фортом пришлось передать Фортуну как старшему оставшемуся офицеру, вызывало у Макрона еще большую тревогу.
Центурион, опираясь на свою тростниковую трость, чтобы уменьшить нагрузку на раненую ногу, остановился возле лестницы, ведущей к башне над воротами. Он все еще мог пройти лишь милю – после этого боль заметно усиливалась, а сустав терял гибкость. Макрон сделал несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться перед тем, как заговорить с Фортуном.
– Поставь еще по одному запирающему брусу на каждые ворота. Если возникнет опасность, это поможет удерживать ублюдков снаружи. И пусть кузнец сделает как можно больше трибол[8], спрячьте их в траве вдоль стен. Это лишит атаку врага элемента неожиданности. Я еще не встречал человека, который не закричал бы, наступив на триболу. – Макрон довольно улыбнулся, вспомнив, какое воздействие оказало это оружие на парфян, с которыми они с Катоном сражались в восточных пустынях империи.
– Вы и в самом деле думаете, что на нас могут напасть, командир?
Макрон вздохнул:
– Кто знает? Однако мы должны быть постоянно готовы отразить нападение врага. Именно в этом и состоит работа солдата, Фортун. Настоящего солдата, если уж на то пошло. Император платит тебе звонкой монетой, пришла пора отработать свое жалованье.
– Да, командир, я понимаю. – Фортун с сомнением посмотрел на Макрона.
– Но?.. Говори, что у тебя на уме.
– Меня… Я беспокоюсь о вас, господин.
Макрон приподнял бровь:
– Неужели?
– Вы еще не оправились от ранения. Вам лучше остаться здесь и отправить к легату другого офицера.
Макрона наполнило презрение – мотивы Фортуна не вызывали у него ни малейшего сомнения. И он никогда не любил офицеров, которые старались избежать ответственности, ложившейся на их плечи вместе со званием и более высоким жалованьем. Он твердо решил, что не позволит Фортуну прятаться за его спиной и держаться подальше от схватки. Но он понимал, что не следует отчитывать офицера – ведь его могли услышать солдаты. Макрон оставил раздражение при себе, слегка переместил вес и расправил плечи.
– Легату необходимо сообщить о планах врага, и никто лучше меня не справится с этой важнейшей задачей. Вот почему я должен уехать, а ты – остаться и возглавить оборону форта.
Фортун бросил на него унылый взгляд и тут же опустил глаза:
– Господин, я не уверен, что буду подходящим командиром в такой ситуации. Возможно, вам следует выбрать кого-то другого.
Макрон сердито нахмурил брови и ткнул пальцем в толстое брюхо Фортуна:
– Заткни пасть. Выбора нет. Я приказываю тебе взять командование фортом на себя, и ты должен выполнить приказ. Ты понял? Проклятье, ты же центурион. Веди себя соответственно. Эти люди будут смотреть и рассчитывать на тебя. И ты выполнишь свой долг и поведешь их за собой. От тебя зависят их жизни. Как и твоя собственная, Фортун. Мы все связаны друг с другом. Разница лишь в том, что офицеры должны вести за собой людей и показывать им пример. Так что ты будешь отдавать приказы, поведешь легионеров и, если потребуется, умрешь во главе своих людей.
Фортун поморщился, а Макрон замолчал, азочарованный отсутствием отваги в центурионе. Нет, его не следовало пугать. Нужно найти другой подход. Возможно, Фортуна необходимо поддержать. Макрон заговорил мягче:
– Послушай, ты не случайно стал центурионом. Тот, кто принял это решение, имел на то уважительную причину. Я достаточно долго был солдатом, чтобы понимать: такие люди всегда сражаются в первых рядах, а отступают последними. Ты должен быть смелым, Фортун. Твоя задача состоит в том, чтобы напугать своих людей не меньше, чем врага. Может быть, ты забыл, как это делается, но пришла пора вспомнить. И ты справишься. Ты должен. – Он помолчал и заставил себя улыбнуться: – Конечно, тебе придется пробежать несколько лишних кругов по учебному плацу, прежде чем ты сумеешь перегонять своих парней!
Фортун прищурился:
– Вы хотите сказать, что я толстый, господин ко-мандир?
– Ну, я не стану утверждать, что ты худой.
Несколько мгновений они смотрели друг на друга, потом на лице Фортуна появилась улыбка, и оба рассмеялись.
– Значит, ты остаешься за главного. Присмотри за моим фортом, центурион.
– Есть, господин. Я сделаю все, что в моих силах.
– Ничего другого я от тебя и не жду. И если тебе потребуется совет, обратись к Диомеду. Он хороший солдат и когда-нибудь станет центурионом. Тебе следует к нему прислушиваться.
– Я буду об этом помнить, господин командир.
– Хорошо.
Макрон хлопнул центуриона по плечу и начал подниматься по лестнице на башню, скрипя зубами всякий раз, когда ему приходилось сгибать раненую ногу. Он слегка вспотел, когда взобрался на самый верх и подошел к крепостным зубцам. Там оперся о парапет и указал на башни над воротами.
– Я знаю, что наш интендант не любит, когда мы устанавливаем артиллерию в зимние месяцы – холод и влага портят снаряжение, – но тебе следует поставить по метательной машине на каждую башню. Они и катапульты вселяют в варваров ужас. В особенности когда это огненные стрелы. Ты бы только посмотрел на них, Фортун, – огонь, падающий в их ряды с небес, вспышки пламени и разлетающиеся во все стороны искры… С этим ничто не может сравниться. Используй их, как только появится враг. Ну а если они преодолеют ров и доберутся до стен, все решат холодная сталь, грубая сила, мужество и хорошая подготовка. Именно она дает нам преимущество в борьбе с врагом, так что постоянно тренируй своих людей, нагружай их по максимуму. В тот момент, когда человек думает, что его силы подошли к концу, он находит в себе новые резервы, дающие возможность выдержать любые испытания.
– Да, господин.
Макрон посмотрел центуриону в глаза и протянул руку. Они сжали предплечья друг друга, и Макрон удовлетворенно кивнул:
– У тебя получится, Фортун. Верь мне.
– Благодарю вас, господин. Я не подведу.
– В противном случае я съем твои яйца на завтрак.
Фортун рассмеялся, и его толстые щеки затряслись. Потом он помрачнел:
– Если на нас нападут, это будет означать, что легат разбит?
Макрон немного подумал и пожал плечами:
– Победа или поражение Квинтата не имеет значения. Ты должен защищать форт до последней возможности, пока не придет помощь или враг не выдержит и сам не уйдет в горы. Все остальное тебя не должно интересовать.
– Да, командир. Я понимаю.
Макрон заметил, что опцион Пандар уже вывел отряд всадников к воротам, и выпрямился:
– Мне пора. С этого момента ты командуешь гарнизоном. Я оставляю форт в твоих руках, центурион.
Фортун откашлялся:
– Есть, командир.
Они спустились с башни в тот самый момент, когда к ней подъехали Пандар и остальные. Макрон оглядел «Кровавых воронов» и последнего новобранца, великана Лома. Тот вел на поводу скакуна Макрона. Как и у всех остальных лошадей, в седельных сумках лежал запас пищи и минимум снаряжения, которое требовалось центуриону, чтобы отыскать легата Квинтата. Он встал возле своего коня, держа в одной руке поводья и трость, другую положил на рожок седла. Затем попытался одним движением вскочить в седло, но раненая нога отказалась подчиняться, и он не сумел даже оторваться от земли. Макрон тихонько выругался – его смутила необходимость обращаться за помощью, однако он скрипнул зубами и прорычал Лому:
– Помоги мне!
Гигант отпустил поводья, подставил руки под здоровую ногу Макрона и, словно ребенка, забросил командира в седло. Центурион проворчал слова благодарности, поправил плащ и устроился поудобнее.
– Открыть ворота!
Иллирийцы поспешили снять блокирующий брус и распахнули ворота, и косые солнечные лучи залили форт ярким сиянием. Макрон ударил каблуками по крупу коня и направил его вперед. Пандар приказал остальным сесть в седло, и они выехали из форта вслед за центурионом. Через мгновение ворота форта захлопнулись, и центурион услышал, как брус с грохотом встал на место. Макрон оглянулся и увидел на башне массивную фигуру Фортуна. Новый командующий фортом помахал им рукой, Макрон кивнул в ответ и поскакал в сторону Медиоланума по узкой тропе, петлявшей между холмами, расположенными к северу от форта, вслед за ушедшим далеко вперед войском легата Квинтата.
Макрон поморщился. Он постарался сесть так, чтобы большая часть нагрузки приходилась на здоровую ногу, и заставил себя не обращать внимания на боль в другой. Вскоре тревога исчезла, и он задумался о том, как поскорее найти легата и спасти от опасности своих друзей и Катона, пока они не попали в западню, приготовленную врагом.
В течение двух дней они скакали, стараясь выжать из своих коней максимум, переходя с рыси на шаг и обратно, когда это позволяла тропа. Макрон считал, что нет смысла двигаться скрытно – он рассчитывал, что надежные клинки и яростная решимость помогут им победить, если они наткнутся на вооруженных варваров. Они миновали несколько деревень, расположенных в долинах, огибая их так, чтобы у обитателей не возникало желания начать преследование. Пассивность врага лишь усиливала тяжесть на сердце Макрона – он уже не сомневался в том, что варвары собрали всех своих воинов, чтобы напасть на колонну римлян и захлопнуть западню.
Кто знает, возможно, они уже окружены, вороны вьются над телами его поверженных друзей, потом смелют, садятся на землю, и их твердые клювы рвут плоть мертвецов… Если так, тогда он и его маленький отряд скачут навстречу смерти, но эти мысли Макрона не пугали. Если еще оставалась хотя бы малейшая надежда спасти Катона и остальных, он был готов рисковать жизнью. И, стараясь не обращать на пульсирующую в ноге боль, Макрон вел своих людей все дальше вперед. Хотя рубцы иногда краснели, ветеран с удовлетворением отмечал, что хуже ему не становится.
Каждую ночь они разбивали лагерь там, где удавалось найти хоть какое-то укрытие, не осмеливаясь разжечь костер и привлечь к себе внимание. Они жевали полоски сушеного мяса и черствый хлеб, запивали еду ключевой водой, а потом старались согреться, прячась от холода под толстыми плащами и дожидаясь, когда придет сон.
Утром третьего дня на небе собрались тяжелые тучи и горный воздух стал еще более холодным и влажным. К полудню пошел сильный дождь и стемнело так, словно спустились сумерки. Макрон, опасаясь наткнуться на врага, послал вперед Лома, а сам ссутулился в седле, глядя прямо перед собой и тихонько раскачиваясь в такт шагам своего скакуна. По его подсчетам, они преодолели шестьдесят миль и в любой момент могли пересечь путь, по которому прошла армия Квинтата.
Следы такого количества солдат невозможно не заметить. Земля будет истоптана тяжелыми сапогами и копытами, обязательно останутся колеи от колес повозок. Далее им придется идти за армией, или они наткнутся на один из постов, которые наверняка оставлял Квинтат, чтобы обеспечить линии снабжения легиона, уходящие до самого Медиоланума.
Он едва не наткнулся на Лома, и ему пришлось резко натянуть поводья. Солдат отсалютовал и указал рукой в ту сторону, откуда появился:
– Господин, мы нашли следы. Они уже совсем рядом.
Макрон облегченно вздохнул:
– Давай посмотрим.
Они проехали немного вперед и остановились возле широкой полосы грязи, в которой тускло поблескивало множество луж. Макрон посмотрел в обе стороны, но нигде не заметил никакого движения. Он знаком показал, чтобы его люди следовали за ним, и повернул своего скакуна налево, стараясь держаться подальше от полосы вязкой, жидкой грязи, которая будет приставать к лошадиным копытам. Он не мог знать, как далеко находится армия, но не сомневался, что теперь отыскать ее будет не трудно. И тогда они смогут отдохнуть, поесть горячей еды, согреться у костра и спрятаться от бесконечного дождя.
Ближе к вечеру дождь ослабел, и они проехали мимо следов огромного римского лагеря, построенного по всем правилам военной науки так, чтобы у врага не было возможности незаметно к нему подобраться. Они находились в долине, рядом протекала река. Дальше начинался пологий подъем, и усталым лошадям отряда Макрона осталось совсем немного – он решил разбить лагерь на ночь где-нибудь рядом.
На склоне холма росли высокие сосны, и Макрон решил, что им следует заночевать именно здесь. Он ужасно устал, в ноге пульсировала боль, и мысль о ночлеге на земле, усыпанной мягкой хвоей, казалась ему невероятно приятной.
Лом снова поехал вперед, когда они добрались до вершины холма, и Макрон уже собрался свернуть к деревьям, когда солдат внезапно натянул поводья и повернул голову. Через мгновение он отчаянно замахал рукой:
– Сюда, господин! Скорее!
Макрон направил своего усталого скакуна к Лому и посмотрел на раскинувшуюся внизу долину. В полумиле впереди остановились четыре колесные повозки, запряженных быками, – обычно на таких перевозили продовольствие. Кроме того, между ними Макрон увидел небольшой фургон. Вокруг из последних сил сражались остатки охраны – половина центурии, прикинул Макрон; их атаковал отряд варваров численностью в шестьдесят или семьдесят человек, отчаянно рубившихся с ненавистными римскими захватчиками.
Остальные легионеры из отряда Макрона остановились рядом с ним.
– Что будем делать, командир? – спросил Пандар.
– Делать? – Губы центуриона растянулись в улыбке, и он поднял руку, чтобы поправить ремешок шлема.
Сначала он подумал, что им нужно завершить миссию и предупредить Квинтата о приготовленной для римской армии ловушке. Но сейчас перед ним был враг, его товарищам грозила серьезная опасность. И он со своим отрядом мог изменить ход схватки в пользу римлян. Ветеран обнажил меч и опустил его к бедру, чтобы не задеть кого-то из товарищей во время скачки.
– Что будем делать? Атакуем ублюдков. Но ты, – он указал на одного из легионеров, – не должен вступать в бой. Если все обернется для нас плохо, тебе нужно отыскать легата и предупредить его о западне. Ты понял?
– Слушаюсь, господин командир.
– Хорошо. Остальные – за мной!
Он ударил коня каблуками и поскакал в сторону повозок.
Глава 18
Макрон и его отряд «Кровавых воронов» держался в стороне от болота, в которое превратилась тропа после того, как по ней прошла армия Квинтата. Они скакали по заросшему травой склону с обнаженными мечами, за их спинами развевались промокшие плащи. Боль в раненой ноге Макрона, ударявшейся о спину лошади, стала почти невыносимой, но вскоре его охватило возбуждение предстоящего боя. Пандар и еще несколько солдат вырвались вперед, но Макрон набрал в легкие побольше воздуха и крикнул:
– Держать строй! Проклятье, держать строй!
Макрон понимал, что им хочется поскорее вступить в схватку, но как офицер он давно понял, насколько важно держать строй – тогда удар по врагу оказывается сильнее всего. По его команде Пандар и остальные слегка придержали лошадей и теперь шли в атаку одной шеренгой. Однако крик Макрона заставил насторожиться врага, и ближайшие варвары предупредили своих товарищей. Тем не менее большинство из них уже сражались с легионерами конвоя, и они не могли отвлечься, однако около двадцати варваров развернулось навстречу всадникам Макрона и подняли щиты, копья и мечи.
Центурион успел заметить распростертого на скамье возницу и рядом маленькую фигурку, вероятно, мальчика. Брызги дождя хлестали Макрона в лицо, и ему пришлось их сморгнуть, когда он направил своего коня к вражеским воинам. Пока лошади преодолевали последние пятьдесят шагов, варвары сомкнули ряды, и римляне подняли мечи и щиты, стараясь максимально защитить левый бок.
– «Кровавые вороны»! Вперед! – взревел Макрон и направил своего хрипящего скакуна правее фургона. Он сосредоточил свое внимание на трех варварах, стоявших у заднего колеса. Доспехов не было у всех троих, двое держали щиты из ивовых прутьев, лишь у одного имелся меч, остальные угрожающе размахивали топорами. Однако Макрон видел яростный блеск у них в глазах: плохое вооружение их совершенно не смущало, они не собирались отступать и смело смотрели ему в лицо.
В последний момент он направил лошадь чуть в сторону, отбросив одного из врагов на колесо. Второго ударил железным умбоном щита в лицо, сломав ему челюсть и разбив губы. Затем развернулся, насколько позволяло седло, и нанес удар мечом вниз, вогнав острие в плечо варвара. Лошадь инстинктивно отпрянула в сторону, колесо осталось позади. Макрон знал, что сейчас у него нет возможности добивать поверженных врагов, он должен был продолжать отчаянную атаку. Вперед. Сбивать с ног все новых врагов. Наносить один удар за другим. Сломить их волю!
Читать бесплатно другие книги:
