По закону возмездия. Боевое фэнтези Сарафанов Валентин
– Ты пришел отвести меня на казнь?
– Много чести, – снова усмехнулся Та-Зам. – Да и время еще не пришло. На казнь тебя отведет стража.
Зачем же ты пришёл?
– Ты ведь не хочешь умереть, как преступник? – вкрадчиво спросил Та-Зам.
Тайлуг вскочил на ноги, рванув цепь.
– Я не государственный преступник и я не растрачивал имперской казны!
– Я знавал многих преступников, и все они утверждали, что невиновны. Не надо оправданий, – Та-Зам небрежно отмахнулся ладонью, как бы стряхивая с нее капли воды и замолчал. Выдерживая долгую паузу, он нарочито отрешенно наблюдал за игрой огня факела. По всему видать жрец пришел сюда вовсе не для того, чтобы из любопытства заглянуть в глаза смертнику. Он явно что-то затеял.
– Ты зачем пожаловал? – спросил Тайлуг, прервав затянувшееся молчание.
– Зачем? – Та-Зам растянул тонкие губы в подобие улыбки. – Я здесь, чтобы предложить тебе путь спасения.
– Путь спасения? Но я не прошу пощады. Я желаю смерти воина, но требую наказать Адаульфа, как истинного преступника.
– Речь не об Адаульфе, – очень тихо и вкрадчиво прошептал Та-Зам. В свете факела его глаза блеснули холодным огнём. – Ты не понимаешь простых и очевидных истин, Тайлуг.
– Какие еще истины! – Тайлуг вновь невольно рванул цепь. – Я не понимаю твоих мудрствований, жрец! Я знаю, что виновный должен быть наказан! Так будет справедливо! Это закон Мауронга!
– Видишь ли, – задумчиво промолвил Та-Зам, – Закон Мауронга писан для людей, но не все, далеко не все в этом великом мире помещается в тех границах, что видимы и понятны простому смертному. Я, будучи жрецом Храма крови, вижу больше чем ты, Тайлуг. В темных глубинах потока мироздания мне открывается будущее. Поток мироздания это и есть высшая справедливость, которая восходит далеко за пределы наших суждений о добре и зле. Твои рассуждения о справедливости это только твое понятие о ней и не более того.
– Послушай жрец, – прервал Тайлуг монолог Та-Зама. – Мне все равно, что там и какая справедливость у этого самого потока мироздания и куда он стремится. Я знаю одно – подлый шакал Адаульф должен быть наказан.
– Еще раз повторяю, речь не об Адаульфе, речь о тебе, Тайлуг, – жестко произнес жрец. – Против тебя все доказательства. Ты преступник, приговоренный к смерти, и спасти тебя может только один путь. Только я могу указать тебе его.
– Ты? – недоверчиво нахмурился Тайлуг.
– Я, – торжественно заявил Та-Зам. – Я вытащу тебя из этих стен. Но взамен ты окажешь мне услугу.
– Какую ещё услугу?
В холодных, как осколки льда, глазах жреца блеснул жадный огонь.
– Это будет героический шаг с твоей стороны, кронгетальп, Тайлуг, – нарочито медленно произнес он.
– Героический шаг? – Тайлуг презрительно хмыкнул. Он был воином, всегда честно выполнявшим свой долг, и подобные громкие фразы никогда не привлекали его.
– Да, героический, – кивнул Та-Зам. – Ты помнишь? Твоя эта фраза на суде. Ты заявил о том, что верховный жрец Заук знал о разрушенной стене и, тем не менее, отдал безумный приказ.
– И что с того, что я заявил, – возразил Тайлуг. – В тот миг я еще не знал и не понимал, что ни вожак, ни верховный жрец не знали истинного положения дел. Подлый Адаульф лгал им.
– А, может быть, ты был прав? – вкрадчиво спросил Та-Зам. – Может быть, верховный жрец знал все. Может быть, верховный жрец был в сговоре с Адаульфом? Подумай.
Та-Зам замолчал. Молчал и Тайлуг. Он плохо разбирался в дворцовых интригах, но вместе с тем мгновенно сообразил, что этот жрец предлагает ему принять участие в какой-то гнусной игре.
– Что скажешь? – спросил Та-Зам после недолгого молчания.
Тайлуг недоуменно пожал плечами, напустив на себя вид простака, которому жуликоватый торговец на рынке пытается всучить гнилье.
– Я не понимаю, куда ты клонишь, жрец. Не понимаю. Чего ты хочешь от меня?
– Чего я хочу? Я хочу…, – Та-Зам задумчиво пожевал губами, накинув на свое лицо маску равнодушия. – Эта фраза. Ты ее произнес. Но писарь не занес ее на пергамент. Сволочь.
– Правильно, что не занес! – кивнул Тайлуг. – Верховный жрец невиновен. Преступник – Адаульф.
– Верховный жрец виновен! – жестко возразил Та-Зам. – Он в сговоре с Адаульфом. Ты должен подтвердить свои слова, сказанные в суде. Ты должен написать, что верховный жрец Заук знал о разрушенной стене и отдал преступный приказ. Он – главный виновник разрушения Монтигура. Он – преступник. Ты напишешь об этом, Тайлуг. Ты известный кронгетальп, герой многих сражений. Твой донос станет толчком к решительным действиям. Совет жрецов сместит Заука, а я стану первым жрецом, после чего я отменю Закон Мауронга. Я отменю этот жестокий Закон зверя. Империей должен править пожизненный вседержитель.
– И этим вседержителем будешь ты? – постарался спокойно спросить, Тайлуг, едва сдерживая в себе праведный гнев.
– Да, это буду я, – охотно кивнул Та-Зам. – А ты будешь пожизненным верховным вожаком над всеми войсками Империи. Ты будешь архгетальпом. Ты станешь народным героем. Пред тобой откроются очень большие пути. Как тебе моё предложение? По-моему, от него невозможно отказаться. Ты должен это сделать во имя Империи, во имя народа, во благо…
– Пошел, вон, – брезгливо скривился Тайлуг.
Услышав эту короткую фразу, Та-Зам резко замолчал.
– Пошел, вон, грязная вонючая собака! – гнев и омерзение клокотали в Тайлуге, как вода в кипящем котле, и он едва сдерживал себя. – Ты желаешь захватить власть моими руками. Ты хочешь, чтобы я оклеветал невиновного. Но я воин Мауронга, а не грязный вонючий подонок, готовый ради сохранения своей никчемной жизни на любую подлость. Убирайся вон, вшивый шакал!
Судорожная гримаса, отдаленно напоминающая улыбку, исказила физиономию Та-Зама, но только на доли секунды. Уже в следующее мгновение, прорвавшаяся было эмоция, скрылась за маской холодного безразличия.
– Это нехорошо, очень нехорошо, – покачал головой жрец, благоразумно отступив на пару шагов. – Я полагал, что ты рассудительный человек. Зачем же так опрометчиво бросаться словами? За такие слова ты вполне можешь умереть здесь немедленно, не дождавшись дня казни. Причины смерти могут быть, как ты сам понимаешь, самые разные. Самоубийство, болезнь, да мало ли. Но я склонен думать, что эта твоя горячность вызвана переутомлением…
– Вонючий хорек! – прохрипел Тайлуг, гремя цепью. – Гнусная крыса! Ты сам в сговоре с Адаульфом! Изменник!
– Замолчи! – Та-Зам выхватил из-под полы мантии узкий кинжал. – Я могу прирезать тебя немедленно, коли ты желаешь подохнуть! Я стану первым жрецом и без твоей помощи. Но все же я дам тебе время, чтобы ты смог подумать над моим предложением. Все лучшее, что есть в Империи, надеется на твое благоразумие. Говорить кому-либо о нашей беседе не советую. Ты преступник и тебе никто не поверит. Не сомневаюсь, что ты примешь правильное решение. Я ухожу, но я еще вернусь
* * *
Тайлуг неподвижно лежал на куче соломы, устремив взор в непроглядную темень. Волны негодования и ярости, поначалу захлестнувшие его после ухода Та-Зама, постепенно улеглись в зеркальную гладь, без искажений отражающую жестокую реальность. Тайлуг размышлял холодно и расчетливо, раз за разом прокручивая в памяти разговор со жрецом.
Выходило так, что не все было спокойно во властной верхушке Империи. Борьба за власть шла не только в честных поединках, как то было завещано великим Маурногом, но и на других незримых и тайных полях сражений. Этот жрец Храма крови решил стать первым в Совете. Он задумал свой мерзкий спектакль, уготовив в нем для Тайлуга роль тряпичной куклы в руках кукловода. Но жрец опрометчиво полагает, что полностью контролирует, затеянную им игру. Нет, настоящая игра только начинается.
– Я не умру, не отомстив, – прошептал Тайлуг в темноту. – Та-Зам, ты настолько уверен в моей беспомощности, что открыл предо мною свой истинный лик и поведал о своих планах. Но ты ошибаешься. Беспомощен только мертвый. Тот в ком еще теплится хотя бы малая искорка жизни, может все. Так говорил великий Мауронг, и его сила поможет мне.
В темноте коридора послышались отдаленные шаги
«Возвращаешься уже, – подумал Тайлуг, полагая, что это приближается Та-Зам. – Нетерпелив ты, однако»
Но Тайлуг ошибся. Лязгнула решетка, и на этот раз пред ним в свете факела проявилась физиономия тюремщика. Помимо него в камеру протиснулись двое стражников.
– Сидишь, – ухмыльнулся тюремщик волчьим оскалом. – Недолго тебе осталось. Скоро подохнешь. Вставай!
Тайлуг неохотно поднялся на ноги.
– Руки вытяни! – приказал один из стражников. Тайлуг подчинился.
Стражник крепко связал его руки веревкой. Тюремщик опасливо приблизился к Тайлугу, продолжая мерзко щериться.
– Сказано, что у тебя здесь условия плохие, – гадко произнес он. – Велено улучшить так, чтобы смерть для тебя была в радость. Отойди от стены!
В руке тюремщика блеснула связка ключей. Он наклонился к навесному замку, что соединял собою цепь со скобой на стене и тут же резко выпрямился, выпучив бесцветные глаза.
«Заметил, тварь», – Тайлуг стиснул зубы.
Тюремщик вновь наклонился и зацепил пальцами камень. Тот заметно шатнулся.
– Вон оно как! – хрипло выдохнул тюремщик. – Едва не отковырял! Чем ковырял! Говори!
– Зубами, – нагло ухмыльнулся Тайлуг.
– Обыщите его! – приказал тюремщик.
После недолгого обыска стражники изъяли у Тайлуга сточенные набойки.
– Находчивый, однако, – хмыкнул тюремщик. – Жить видать хочешь? Хочешь, ежели сбежать пытаешься? Не желаешь подыхать, как собака?
Тайлуг молчал. Тем временем тюремщик ключом открыл замок. В тот миг у Тайлуга возникло желание броситься на стражников. Он понимал, что со связанными руками у него нет шансов одолеть их, но был шанс умереть от меча, как он того хотел ранее. Хотел ранее, но не должен был теперь. Теперь он должен выживать любой ценой, чтобы использовать малейший шанс и выбраться из этих стен. Выбраться, чтобы отомстить. Но, шансов по всему у него более не оставалось.
– Пошли, – один из стражников потянул Тайлуга за цепь. Его повели по темным коридорам, затем вниз по крутой лестнице. Редкие факелы на сырых стенах освещали путь.
Пред ним открыли тяжелую дверь. За ней пряталась тесная, зажатая заплесневелыми стенами темница.
– Здесь будешь теперь радоваться жизни, – ухмыльнулся тюремщик. – Смерть для тебя будет желанным избавлением.
Он замком примкнул цепь к скобе на стене. Стражники развязали Тайлугу руки. Затем дверь закрылась, и его глаза погрузились в полную темноту. Он вновь остался один, но на этот раз среди непроглядного мрака. Угрюмая тишина давила на уши, а тяжелые своды сырого подземелья исторгали леденящий холод.
В глубине темного подземелья холодная реальность слилась воедино с мутными сновидениями. Время казалось застыло в этих холодных каменных сводах. Тайлуг спасался от леденящей сырой стужи, зарываясь в кучу соломы. Он не пытался более освободиться, ибо на этот раз не имел под рукой даже крошки спасительного металла, коим можно было грызть камни. Да и тюремщик, сопровождаемый стражниками, каждый раз при своем приходе не забывал проверить на прочность крепление железного кольца к стене, освещая его факелом и довольно хмыкая при этом.
– Не сбежишь, – ухмылялся тюремщик. – Тварь преступная.
Тайлуг угрюмо молчал.
Возвращаясь к жестокой реальности из очередного забытья снов, он зачастую некоторое время не понимал, где находится. Умер ли? Жив ли еще? Он перестал отличать черную реальность от бездонной и темной пропасти небытия. В тот миг, когда лязгнул замок на двери и свет факела выхватил из темноты хищную физиономию жреца Та-Зама, Тайлуг решил, что это очередной бредовый сон.
Жрец одарил Тайлуга скорбной улыбкой.
– Как твое здоровье? – нарочито участливо спросил он. – Я слышал, что ты пытался сбежать. Странно. Здесь не так уж и плохо. Спокойно все и без суеты. Есть время в тиши поразмыслить о бренности существования, о своей жизни, о возможности спасения.
Тайлуг молча поднялся на ноги с кучи соломы.
– Как настроение? – продолжил вкрадчиво Та-Зам, щедро одаривая узника долгим изучающим взглядом змеи, готовой вонзить ядовитые клыки в жертву, – Впрочем, можешь не отвечать. Вижу, что у тебя хорошее настроение, да и выглядишь ты неплохо. Разве, что качает тебя немного. Но это от радости, что я здесь. Не так ли?
– Зачем пришел? – равнодушно спросил Тайлуг.
– Зачем? Странно. Ты разве не помнишь? Я вернулся и принес с собою чистый пергамент, чернила и гусиное перо. Уверен, что ты принял правильное решение.
– Да, я давно принял решение, – кивнул Тайлуг.
– Очень хорошо, – тень холодной усмешки легла на губы жреца.– Я не сомневался.
– Я тоже не сомневался, – произнес Тайлуг. – Тебе неудержимо, хочется власти, как болезному расстройством желудка, не терпится добежать до сортира. Но ты обделаешься в штаны, когда будешь подыхать.
Во взгляде жреца мелькнула растерянность.
– Ты что себе позволяешь, смертник! – хрипло произнёс он, судорожно проглотив слюну
– Смертник это ты! – возразил Тайлуг. – Сила великого Мауронга накажет тебя, если ты сам не признаешься в своих гнусных намерениях и деяниях перед гражданами Империи. Это твой последний шанс спасти себя. Я даю тебе право выбора.
Та-Зам отступил от Тайлуга на пару шагов и нервно усмехнулся.
– Ты мне даешь право выбора?! Ты мне?! Ничтожество, прикованное к стене?! Время, проведённое в этих стенах, в полной темноте и одиночестве даёт о себе знать. Ты болен. Но я тебя вылечу. Стража!
В камеру вбежали двое стражников.
– Высечь его! – приказал Та-Зам.
Удары металлическими прутьями пронзили Тайлуга болью. Вскоре он потерял им счет. Очнулся от холодной воды, стекающей по лицу.
– Не передумал? – услышал он сквозь боль.
– Молчишь. Что ты молчишь? Говори!
Сквозь мутную пелену Тайлуг увидел над собою восковое лицо жреца, его холодные, змеиные глаза и почувствовал в себе леденящую силу.
– Ты умрешь, – прошептал он. – Исчезнешь, развеешься как пыль. Я обязательно вернусь, жрец, ты слышишь. Я это знаю. Я приду за тобой. Приду за Адаульфом.
– Что ты несёшь, глупец. Умрёшь ты, – Та-Зам постарался усмехнуться. Но получилось нервно и неубедительно.
– Я вернусь, – уверенно произнёс Тайлуг.
– Всё, достаточно. Я устал слушать этот чрезвычайно пугающий меня бред, – с сарказмом в голосе проговорил Та-Зам. – Мне жаль. Очень жаль, что так всё заканчивается. Я полагал, что ты разумный человек. Должен сообщить, что перед повешением тебе железным ломом раздробят кости на руках и ногах, а также вырвут язык. Я искренне огорчен.
– Убирайся, – прохрипел Тайлуг.
Лязгнул замок на двери, и глаза вновь погрузились в непроглядную темноту.
Глава 8
ВЫБОР
Тюремщик Харь проведя всю ночь в пивнушке на площади Трех собак, нетвердой походкой выбрался на улицу и не обнаружил своего коня. Он бестолково затоптался на месте, покачиваясь и тупо озираясь по сторонам. Мелкий холодный дождь моросил ему за ворот. Тюремщик стряхнул ладонью с острого носа каплю воды и подошел к коновязи. Лошадь лекаря Сидра была на месте. Старый жеребец банщика Вадула медленно жевал овес из мешка, закрепленного на морде. Кобыла хлеботорговца Хирта тоже была здесь. Конь тюремщика отсутствовал.
Харь пожал плечами, напрягая лоб. Сказать по правде он не помнил, как попал в пивнушку. Может быть, он оставил своего коня где-нибудь в другом месте? А может возле дома жрицы любви Дикканы?
Может быть.
Он помнил, как вечером зашел к Диккане, но не мог припомнить, как покинул ее заведение. В памяти смутно вырисовывались картины танцующих голых девок, тесная грязная комната, медвежья шкура на полу, какая-то жирная баба на ней и…
И все. Более он ничего не помнил.
Небо светлело. Тюремщику пора было на службу. Само собой, что после такой ночи он вовсе не собирался разносить заключенным еду. Он намеревался добраться до Храма крови и там завалиться в свою каморку до вечера, чтобы набраться сил.
После надсадных раздумий, похмельная голова Харя ничего не придумала иного, как идти на службу пешком. Он злобно сплюнул и зашагал по лужам. Лошади редких всадников, проскакивая мимо, обдавали его брызгами грязной воды из-под копыт. Харь раздраженно крыл их ругательствами вслед. Так он прошел один квартал, затем другой и чтобы сократить путь, нырнул в сумрачный узкий переулок. Там его замутило. Пиво и еда просились наружу. Харь метнулся к стене дома и украсил ее содержимым своего желудка.
– Эй! – послышался за его спиной негромкий возглас.
Тюремщик вздрогнул, обернулся и увидел за спиной всадницу на гнедом коне. Всадница спешилась и приблизилась к тюремщику. Нижнюю часть лица ее до глаз прикрывала черная повязка. Длинные золотистые волосы спадали на плечи. Фигуру до земли скрывала темно-синяя плащевая накидка.
– Ты тюремщик Тайлуга? – спросила она.
– Ты кто такая? – насторожился Харь. – Я тюремщик великой Империи, а не какого-то там Тайлуга.
– Ты его тюремщик, – уверенно произнесла незнакомка. – Денег хочешь?
– Денег? – Харь жадно облизнул пересохшие с похмелья губы. – А кто денег не хочет? Все хотят. И много их у тебя? Давай сюда все.
– Немного, но тебе хватит, – ответила незнакомка. – Мне нужна встреча с Тайлугом.
– Встреча с Тайлугом. Встреча…, – Харь тупо наморщил лоб, пытаясь сообразить, о ком идет речь. – Встреча…, с Тайлугом. Аааа, с Тайлугом! С преступником! С подлым изменником!
– Здесь десять империалов, – незнакомка достала из-под накидки кошелек. – Устроишь встречу сегодня ночью.
Харь жадно протянул руку к кошельку, но немедленно отдернул и трусливо посмотрел по сторонам. Его одновременно захлестнула жадность и страх за свою шкуру. Без разрешения жреца Та-Зама встреча посторонних людей с изменником грозила тюремщику лютой смертью. А вдруг, кто-нибудь из стражников увидит, что Харь провел в тюрьму постороннего и донесет Та-Заму? Да и кто она такая? Наверняка она тоже заодно с изменником. Страх заполнил Харя, но и жадность не отступала. За десять империалов можно было гульнуть в пивнушке десять ночей или пять раз посетить дом жрицы любви Дикканы. Нет, просто так эти деньги нельзя упускать. Поразмыслив немного, Харь решил попросту забрать деньги у незнакомки, пообещать ей встречу и не выполнить обещание.
– Давай кошелек! – он вновь жадно протянул растопыренную ладонь. Незнакомка отдернула руку.
– Деньги потом, после встречи, – решительно произнесла она.
– Ты мне не веришь? – возмутился Харь. – Не веришь тюремщику великой Империи мауронгов? Да как ты смеешь?!
– Деньги потом! – снова жестко произнесла незнакомка. – Проведешь меня к Тайлугу этой ночью и получишь деньги.
– Ага, получу, – мерзко ухмыльнулся Харь и, не раздумывая, жадно кинулся за кошельком. – Деньги давай тварь!
Он схватил незнакомку левой рукой за шею, а правой попытался выхватить кошелек и почувствовал жгучий удар в живот. Дыхание перехватило. Харь сдавленно захрипел и опустил взгляд. Последнее что он увидел в своей жизни – свою кровь на лезвии кинжала.
* * *
Тайлуг сидел на куче соломы, припав спиной к холодным камням. Он слышал, как вокруг него в темноте шныряли крысы. Гнусные твари опасались приближаться к живому человеку, но Тайлуг знал, что они не преминут изгрызть мертвеца до костей.
Темнота и голод обостряют чувства. Песчинки времени медленно падали в пустоту вечности, тревожа темную гладь воспоминаний, и давно забытые события прошлых лет рисовались на ней, проявлялись сквозь плотный туман забвения смутными картинами.
В них Тайлуг маленьким мальчиком карабкался по острым скалистым утесам над шумным прибоем Северного океана, впиваясь пальцами в крепкие камни и ощущая при этом пьянящую сладость опасности вместе с головокружительным восторгом преодоления высоты. Там наверху свежий ветер бил ему в лицо, наполняя его грудь великой силой, принесенной из неведомых далей.
Иллюзия прохлады ветра сменилась леденящим холодом, пронзающим до костей и возвратившим его из грез прошлого во мрак сырого подземелья. Но, что это? Видение? Игра воображения? Темнота подземелья расступилась, и он увидел белые облака. Там, вдалеке, за лесной рощей водная гладь реки отражала высоту неба. Навстречу к нему шла… нет, она будто плыла по воздуху. Её длинные, светлые волосы шевелил ветер.
– Агни, – прошептал он.
– Тайлуг, муж мой, – она протянула ему руки. Он бросился навстречу к ней и почувствовал, что не может приблизиться, она медленно удалялась от него.
– Агни! – вскрикнул он. Их руки едва соприкоснулись. Кончиками пальцев он на миг почувствовал её мизинец, маленький, теплый, живой.
На глаза нахлынула тьма, затем надсадно скрипнули петли двери, и темноту разогнал свет факела. Тайлуг ожидал увидеть ненавистную физиономию тюремщика, но на этот раз в темницу вошел незнакомец. Его лицо пряталось за колючей густой бородой. Единственный правый глаз вошедшего мрачно блестел. Щеку до пустой левой глазницы рассекал снизу доверху глубокий шрам.
– Жив еще? – спросил одноглазый. – Бери. Я тебе пожрать принес.
Пред Тайлугом на пол легла деревянная миска с хлебной лепешкой и куском жареного мяса. Забытый аппетитный запах хорошей свежей еды пронзил ноздри.
– Ешь, – приказным голосом произнес одноглазый.
Тайлуг протянул руку и тут же отдернул назад.
«Отравить решили», – мелькнула нехорошая мысль.
– Ты чего? – удивленно поднял густые брови одноглазый. – Не голоден? Или отвык от хорошей еды?
– С чего бы такие блага? – с подозрением в голосе спросил Тайлуг. – Решили отправить меня в Дхор, наградив удовольствием вкусить приятные яства?
– Ээээ… Так ты полагаешь, что я тебя отравить вознамерился? – спросил одноглазый после короткой паузы. Смерти боишься? А в народе говорят, что ты бесстрашен, и смерть боится тебя. Чему мне теперь верить?
– Чему хочешь тому и верь. Я не боюсь смерти, ибо смерть это новое рождение для праведных. Но я не желаю уйти из Эгириса, не отомстив подлым мерзавцам.
– Кому ты желаешь отомстить?
– Будто ты не знаешь. А если не знаешь, то спроси того, кто послал тебя с ядом ко мне.
– С ядом? – одноглазый усмехнулся.– Вот так всегда. Желаешь сделать доброе дело, а тебя обвинят во зле. Уж такова жизнь. Но смотри же, если не веришь мне.
С этими словами он отломил кусок лепешки и отправил себе в рот, с насмешкой глядя на Тайлуга. Затем прихватил кусок мяса.
– Эй, хватит, – Тайлуг протянул руку, жадно подаваясь вперед. – Ты так все сожрешь. Давай сюда.
– Еще чего, – одноглазый ощерился сквозь густую бороду. – А где благодарное слово?
– Кто ты такой? – настороженно спросил Тайлуг и жадно впился зубами в мясо.
– Не узнаешь меня? – невесело усмехнулся незнакомец. – Время меняет нас. Я уже стар, да и острая сталь изменила до неузнаваемости мой лик. Я Дзен. Бывший командир третьей хуги седьмого хугатона Тигр. Я бился вместе с тобою против зергов в долине реки Хель.
– Дзен? – Тайлуг недоверчиво посмотрел на сгорбленного старого человека. В нем ничего не осталось от облика того доблестного гетальпа, ведущего за собой бойцов в битву. – Дзен? Это ты? Я помню этот день! Я помню ту мою первую битву, будто это было вчера! Но, что произошло? Почему ты здесь в этих стенах?
– Долго рассказывать, – печально улыбнулся Дзен. – Жизнь коварная штука. Я был воином. Теперь я твой тюремщик.
– Мой тюремщик? А где прежний тюремщик? Где этот шакал?
– Кто-то прирезал его, – ухмыльнулся Дзен. – Теперь я буду присматривать за тобой. Помню тебя, как доблестного воина. Но как ты мог стать изменником?
– Я не изменник, – возразил Тайлуг.
– Все преступники отрицают свою вину, – уверенно произнес Дзен. – Человек существо непостоянное. Зачастую его деяния во многом зависят от жизненных обстоятельств. Вчера он был герой, а завтра становится преступником. Такова жизнь.
– Я не преступник, – мотнул головой Тайлуг.
– Понимаю, – кивнул Дзен. – Порой человек сам не желает себе признаваться в том, что совершил. Так ему удобнее. Ты преступник, но я помню твою доблесть воина и сделаю все, чтобы твои последние дни были не столь мрачны. В лучшую камеру я тебя не переведу. Сюда тебя определил Та-Зам. Так, что придется тебе здесь коротать свое последнее время. Но кормить хорошо и свежую воду тебе буду давать, дабы ты на своих ногах смог пройти свой последний путь.
Спасибо и на том, – произнес Тайлуг, проглатывая последний кусок лепешки. – Сколько дней осталось до казни?
– Двадцать, – ответил Дзен и снова громко хохотнул. – Тебе выпала великая честь открыть бои за трон вожака Империи. Не каждому так везет. Слушай, а говорят, что ты припрятал золото имперской казны. Скажи мне, где оно, и я тебе принесу лучшего вина, да и красотку могу прямо сюда доставить. Устрою тебе праздник. Проживешь последние дни, как царь. Скажи, где припрятано золото. Оно ведь тебе все равно ни к чему уже. Да и в Дхоре не пригодится.
– Нет у меня золота, – угрюмо ответил Тайлуг.
– Есть, – уверенно произнес Дзен. – Ты подумай. Я не тороплю.
– Спроси о том наместника Адаульфа.
– Адаульфа? Ты шутник. Адаульф меня сразу прирежет за такой вопрос. Да и откуда он должен знать про золото, ежели ты его украл.
– Отстань, – отмахнулся Тайлуг.
– Слушай, а в народе поговаривают, что ты на самом деле невиновен, – тюремщик наклонился и приблизился вплотную к Тайлугу, настолько, что его можно было крепко схватить рукой за шею и придушить.
Тайлуг ничего не ответил. У него возникло желание удавить Дзена, забрать у него ключи, освободить руку, выбраться из камеры, а далее осуществить свой план побега. Но что-то остановило его. Может один единственный глаз этого человека, слегка наивный, в меру жадный и без тени какого-либо коварства. Он смотрел на Тайлуга с любопытством и состраданием, тщательно скрываемым за маской нарочитой суровости.
– Ты невиновен, – сделал умозаключение Дзен. – Я видел глаза многих преступников. Они чрезмерно правдивы в своем отчаянном желании скрыть свои зловещие деяния. У невиновных в глазах пустота. Я вижу в твоих глазах эту пустоту, бесконечную, как сама вечность. Нет у тебя золота. Жаль.
– Да, жаль, – невесело усмехнулся Тайлуг. – Ничем тебе помочь не могу. Сожалею о том.
Тюремщик удивленно поднял брови.
– Приговоренный к смерти, сожалеет, что не может мне помочь ничем, – произнес он после недолгого молчания. – Впервые такое слышу от смертника. Обычно они меня сами просили о помощи. Умоляли устроить им побег. Предлагали вознаграждение. Разве ты не желаешь сбежать?
– Желаю, – кивнул Тайлуг. – Еще немного ранее я желал свернуть тебе шею, забрать твои ключи и выйти отсюда. Но мне стало жаль тебя.
– Во как! – Дзен отшатнулся.
– Да так. Но я могу передумать. Ты это, осторожнее со мною. Мои руки сами могут сдавить твою глотку.
– Благодарю за предупреждение.
– Не надо благодарностей. Я не убил тебя, и будем считать, что это моя благодарность тебе за хорошую еду.
– А ты шутник, – рассмеялся тюремщик.
– Да шутник, как никогда, – согласился Тайлуг. – Вся наша жизнь похожа на чью-то злую шутку.
– Точно! – закивал тюремщик. – Тебе осталось пребывать в этой шутке считанные дни. Не желаешь напоследок пошутить, как никогда?
– Ты это о чем? – спросил Тайлуг.
– Видишь ли, в чем дело, – задумчиво произнес Дзен. – Ты мой соратник. Мы с тобой бились рядом, и признаться у меня появилось желание устроить тебе побег. Но что толку с него? Сбежав, ты останешься преступником и будешь изгоем. Тебя в любой миг смогут поймать и предать казни. У меня есть мысль получше. Но согласишься ли ты? Я полагаю, что согласишься. Тебе ведь все равно терять нечего, но ты можешь приобрести…
Дзен осекся на полуслове и настороженно посмотрел по сторонам, как бы опасаясь посторонних ушей.
– Что ты хочешь сказать? – недоверчиво спросил Тайлуг.
– Скажу на ухо, – прошептал тюремщик. – Ты меня не придушишь?
– Постараюсь, – ухмыльнулся Тайлуг. – Говори.
Дзен наклонился к Тайлугу.
* * *
В ночное время глубины имперской тюрьмы застывали могильной тишиной. Лишь изредка в темноте слышался осторожный шорох крыс да потрескивание древних стен, уставших нести свой груз под тяжестью долгого времени.
Темнота и тишина обостряют чувства. Еще немного ранее Тайлуг ощущал себя зверем, загнанным в ловушку. Но тюремщик Дзен предложил ему выйти из нее путем поистине крайне рискованным. Впрочем, Тайлугу было не привыкать рисковать в битвах и выходить победителем из них. Но на этот раз риск граничил с безумием.
Тайлуг принял безумное решение и после ухода Тюремщика ощущал себя зверем в засаде, ждущим своего часа. Оставалось лишь набраться сил для решительного броска.
Холодное спокойствие разливалось по телу. Мерно стучало сердце. Лежа на куче соломы и прикрыв глаза, Тайлуг растворялся мыслями в тюремной тишине, ощущая при этом текучие и плавные потоки времени. Не имея преград, они пронизывали толстые стены. Он плыл навстречу этим потокам, и в их зыбких волнах проступали картины из прошедших лет его жизни. Они наполняли его силой.
Клинок в детской руке. Учебные бои. Победы, поражения и вновь победы. Первая битва. Кровь врагов. Встреча с Агни.
Они встретились в день восьмого полнолуния пять тысяч триста четвертого пути Небесного огня от начала Хаккадора на берегу Северного океана возле маяка. Тайлуг направлялся из города Кан в крепость Анасунг, для дальнейшего прохождения воинской службы, будучи назначенным командиром боевой сотни в составе третьей хуги пятого хугатона войск Империи. Он подгонял коня, намереваясь прибыть в крепость к вечеру.
Длинные ряды серых волн тяжело и монотонно накатывались на пустынный берег. Он увидел ее издали, сидящей на краешке большого плоского камня. Она смотрела вдаль, туда, где бесконечность океана сливалась с бескрайним небом. Тайлуг приблизился к ней. Она обернулась, и будто две молнии пронзили его.
– Кто ты? – спросил он.
– Агни, – ответила она, едва заметно улыбнулась, и он почувствовал, как невидимая волна накрыла его с головой, захватила своей непреодолимой силой и понесла в бесконечную глубину.
– Пойдешь со мной по жизни? – не раздумывая, спросил он.
– Да, – кивнула она и поднялась с камня.
Позже он узнал, что она дочь смотрителя маяка. В Империи мауронгов смотрители маяков владели древней магией огня.
– Агни, – прошептал Тайлуг. – Ты мой свет. Я не верю, что он погас.
С этой фразой он услышал в глубине тюрьмы звук шагов. Чуткий слух Тайлуга узнал прихрамывающую походку тюремщика Дзена. Странно. Что он здесь делает глубокой ночью? Но с ним был еще кто-то, легко и едва слышимо тревожащий ступнями камень пола тюрьмы. Сердце Тайлуга встрепенулось подобно огню. Шаги приблизились к двери, и она распахнулась.
На пороге в свете факела стоял Дзен.
– Не спишь? – спросил он, закрепляя факел к скобе на стене. – К тебе гости. Я вас оставлю.
– Кто? – Тайлуг поднялся на ноги, чувствуя, как сердце выскакивает из груди.
Читать бесплатно другие книги:
