Тёмные лучи Серый Николай

Мерно бьют в темноте часы,

Пряный запах ночных духов

Переполнил твои красы

И томленье моих стихов.

За окном – всей природы дрожь

И осеннего ветра свист.

На столе – золотая брошь

И холёный в ней аметист.

Замечаю снобизм во всём,

Даже в шорохе певчих птиц…

И наследственный старый дом,

И манерность картин, вещиц

Разделяют вернее нас,

Чем нечестие прежних дней…

Но наркотик зелёных глаз,

Озаряя, влечёт нежней…

Есть мистически злая суть,

Заставляет она, как тать,

Поневоле вдруг обмануть,

Поневоле теперь прощать.

Может, всё-таки счастье в том,

Что душа неподвластна нам?..

Я поверил, что древний дом

И любовь к дорогим вещам

Разделяют вернее нас,

Чем нечестие прежних дней…

Только истины – не указ

Этой сути ночной твоей…

(17 октября 1981 года, Владикавказ)

И мне приснился сон о смерти:

В загробном мире мы с тобою,

И как на маскараде черти,

И ходят ангелы гурьбою.

А в жизни ты была трусихой,

Тебя я помню лишь в печали…

А ты и здесь молилась тихо,

Чтоб нас с тобой не замечали.

«Уж нам не стать весёлой парой,

Не покидай, любимый, землю…

В юдоли быть без милой – кара,

Но путь ко мне я не приемлю…

Я попрошу сегодня Бога

Лишить тебя воспоминаний…

И на земле красавиц много,

Не надо смерти и страданий.

Возможно, Бог окажет милость,

Но если очень это сложно,

Запомни, милый: я приснилась,

Иная встреча невозможна…»

(17 декабря 1981 года, Армавир)

Говорил о моей ты прелести:

Не найти, мол, её воздушнее…

Я в духовной своей онемелости

Очень многих пока послушнее.

Но злодейкой порву с тобою,

Очень быстро тебя забуду… —

Ведь, ослаблена добротою,

Беззащитной с другими буду.

Я мечтала бы стать нежнее,

Но я жить не хочу ослабленной…

Я себя укрепить сумею,

Я оставлю любовь ограбленной…

(29 декабря 1981 года, Армавир)

Ты вновь меня по имени зовёшь

И разрешаешь целовать запястье,

А за окном неумолимый дождь,

Неумолимый, будто счастье!

Я различаю силуэт

В конце нетопленого зала…

Здесь фортепьяно больше нет,

И жизнь мелодией не стала.

И только запахи дождя

Сегодня прежние, но счастье,

С неумолимостью уйдя,

Оставит карой сладострастье.

И я молил себя: «Уйди…

Скорей скажи, что нету веры…»

Но за окном, как встарь, дожди,

Сильней, чем истины, химеры.

И пониманью вопреки

Я целовал твоё запястье…

Нет беспощаднее тоски,

Когда в ней есть осколок счастья!..

(Весна 1982 года, Армавир)

Были липы могуче-старыми,

По аллее безмерно длинной

Шли мы долго куда-то парами,

Будто в чём-то были повинны.

Золотистой листвой орешника

Любовались мы виновато,

И твердили о том, что грешники…

И скорбели, что мы не святы.

Кто-то бледным блеснул запястьем

И твердил о церковном хоре…

То, что прежде казалось счастьем,

Было только личиной горя.

Запах церкви, цветов и трупа

И мучительная обрядность

Убедили нас в том, что глупо

Этой осенью верить в радость.

(Весна 1982 года, Армавир)

Я целовал томительные губы,

И страсть казалась золотисто-бледной,

И были мне, как в детстве, любы

О вечной верности легенды…

Но слёзы капали на праздничную скатерть,

И мы простились, не простивши…

Боялись мы любовь утратить,

И разошлись, не полюбивши…

(22 июля 1982 года, Армавир)

Приснились мне вновь золотистые призраки

Средь сонно-осенних вечерних надгробий…

И сны эти, кажется, первые признаки

Меня ожидающей сладостной скорби.

Чтоб сладостным было моё умирание,

И был спокоен во тьме и ненастье,

Хочу я скорее утратить желания,

Ведь только без них исчезает несчастье!..

(Осень 1982 года, Армавир)

***

Мёртвые тени пали

Под ноги ещё живущим…

На зимнем ночном вокзале

Казался я встречи ждущим…

Но поезд придёт не скоро,

И я никого не встречу…

Жадно ищу я ссоры,

Чтоб памяти стало легче.

Господи, как уныло…

Боже, какая скука!..

Хоть бы опять не взвыла

Эта слепая сука…

(02 декабря 1982 года, Армавир)

Смерть уничтожит все помыслы грешные,

Радость надежды моей…

Нас одурманили сумерки вешние,

Запах вечерних теней…

Призраки счастья – страданья источники,

Горе – начало любви…

В тёмных покоях мы – полуночники —

Души кусаем свои…

(18 декабря 1982 года, Армавир)

***

Знойное золото в мире заснеженном

Вновь озарило меня…

Под поцелуем язвительно-бережным

Жилка бесилась твоя…

Чувствуют губы пульсацию шеи,

Рта бесноватого дрожь…

Если я стану хоть каплю нежнее, —

Чудится, – сразу умрёшь…

Смерть я почую внезапной и явственной,

Стужа наполнит тебя…

Станешь ты проще, яснее и царственней,

Сделаюсь искренней я…

(08 августа 1983 года, Матвеев Курган)

Колода карт лежала на комоде,

Трефовый туз валялся под ногами…

Обрывки снов, соблазнов и мелодий

Не стали новыми стихами.

Повсюду видел сигаретный пепел,

Остатки вин в мерцающих бокалах…

Я притворился, будто не заметил

Её перчаток бледно-алых.

Я прочитал недавние газеты,

Я пил вино холодное и злое…

Здесь даже земляника и конфеты

Ночной пропитаны тоскою.

Тоску отныне вызывали вещи,

Которые доселе восхищали…

И улыбались нежно и зловеще

Ночные клавиши рояля…

(02 сентября 1983 года, Казахстан,

Кустанайская область, Михайловка)

Весёлые слова изнеженного тела,

Холёность рук её и запахи духов,

А за окном во тьме оледенелой —

Созвездия мерцаний и миров…

Измучена душа в своём телесном склепе…

Душа стремится ввысь, а телу нужен грех…

И страсть корёжится всё злее и нелепей,

И мнится бредом одичалый смех…

(19 декабря 1986 года, Армавир)

Тропинки осенние, лунные…

Её заверенья поспешные,

И в очи томительно-юные

Зеницы вперяются грешные.

Она возмечтала о верности

И детски святом наслажденьи.

Ей даже предчувствие ревности, —

Всего лишь, как лунные тени.

Прошли бы скорее мгновения,

Когда исповедаться хочется…

Скорее бы – в негу растления,