Любовник королевы Грегори Филиппа

Сесил написал шифрованное письмо в Антверпен, своему старому другу Томасу Грэшему.

Томас!

1. Я получил твои сведения о военных кораблях, которые, как ты предполагаешь, испанцы вооружают для отправки в Шотландию. Большое количество виденных тобой судов должно означать, что Филипп замышляет вторгнуться и в Англию.

2. Появление испанцев в Шотландии обставлено предлогом установления там мира. Полагаю, что они уже приступили к осуществлению своего замысла.

3. Получив мое письмо, прошу тебя сообщить всем своим клиентам, торговым партнерам и друзьям, что испанцы вот-вот вторгнутся в Шотландию и будут вынуждены воевать с тамошними протестантами, французами и нами. Предупреди всех самым настоятельным и серьезным образом, что тогда вся английская торговля переместится из Антверпена во Францию. Рынок тканей навсегда покинет Испанские Нидерланды, и это повлечет за собой неисчислимые потери.

4. Если ты, распространяя эти вести, сумеешь посеять ощутимую панику в местных торговых и финансовых кругах, я буду бесконечно тебе признателен. Если бедняки вобьют себе в головы, что без английской торговли они обречены на голод, и взбунтуются против своих испанских господ, это будет даже лучше. Если же испанцы поймут, что им грозит общенародный мятеж, то твоя помощь окажется поистине неоценимой.

Подпись свою Сесил, по обыкновению, не поставил, а на конверт налепил простую, неопознаваемую печать.

Через десять дней Уильям, похожий на длинноногого торжествующего ворона, вошел в покои королевы и положил письмо на ее пустой стол. Чрезмерная тревога за положение в Шотландии не позволяла Елизавете заниматься другими делами. Только Роберт Дадли мог отвлечь королеву от ужасающих расспросов на военные темы, лишь он мог ее успокоить.

– Что ты мне принес? – спросила она.

– Мой антверпенский друг описывает панику, возникшую в городе, – тихо радуясь, ответил Сесил. – Вы только представьте, ваше величество! Уважаемые коммерсанты и крупные купцы сотнями покидают город, а беднота перегораживает улицы и поджигает трущобы. Испанские власти были вынуждены издать воззвание к торговцам и всем горожанам, где написали, что не пошлют свои войска в Шотландию и не выступят против Англии. С отъездом состоятельных людей уменьшился оборот денег. Мой друг пишет о полнейшей панике, охватившей всех. Испанцы опасаются мятежей, поскольку те могут быстро перерасти в гражданскую войну. Им пришлось дать клятву, что все отплывающие корабли не держат курс к шотландским или английским берегам. Власти были вынуждены несколько раз заверить купцов Испанских Нидерландов в том, что не вынашивают замыслов вторжения в Шотландию. Что бы там ни случилось, Испания останется нашим другом и союзником. Они слишком испугались за свои коммерческие интересы. Представляете, ваше величество? Испанцы во всеуслышание заявили о союзе с нами и невмешательстве в шотландскую кампанию.

– Как здорово, Призрак! Мы спасены! – Щеки Елизаветы зарделись.

– Но нам еще придется воевать с французами, – осторожно напомнил ей Сесил. – Однако мы можем не опасаться одновременного вторжения испанцев.

– Мне теперь незачем выходить за эрцгерцога. – Елизавета весело засмеялась. Сесил промолчал, а королева поспешно добавила: – Хотя от меня ждут этого шага. Я же дала слово.

Сесил кивнул, прекрасно понимая, что она лжет, и спросил:

– Вы разрешаете мне написать лорду Грею, чтобы он начинал штурм Лейтского замка?

Сесил точно рассчитал момент. Елизавета находилась в приподнятом настроении, была почти полностью уверена в победе.

– Да! – воскликнула она. – Наконец-то судьба решила подарить нам удачу. Напиши лорду Грею, чтобы начинал штурм и одержал быструю победу!

Удача, подаренная судьбой, была недолгой. Майский штурм Лейтского замка с позором провалился. Штурмовые лестницы оказались слишком короткими, и более двухсот солдат, пытавшихся забраться на стены замка, нашли свой бесславный конец на раскисшей земле, обильно политой английской кровью.

Елизавету ужасали не только потери ее армии, но и унижение, испытываемое всеми, от лорда Грея до последнего солдата. Потерпеть поражение на глазах Марии де Гиз! Рассказывали, что эта жестокосердная француженка смотрела из окна и смеялась, видя, как английские солдаты, пронзенные копьями и стрелами, падали со своих шатких лестниц, словно подбитые голуби.

– Они должны вернуться домой! – кричала Елизавета. – Недопустимо, чтобы мои люди умирали в грязи, под ее окнами. Она сущая ведьма. Это Мария наслала на них дождь.

– Англичане не могут уйти оттуда, – говорил ей Сесил.

Ногтям Елизаветы и кожице вокруг них доставалось почти так же, как солдатам у стен Лейтского замка. Кэт Эшли постоянно смазывала пальцы Елизаветы какой-то мазью, но на следующий день издевательства над ногтями возобновлялись.

– Мои солдаты должны вернуться домой, – упрямо твердила Елизавета. – Нам суждено лишиться Шотландии. Но почему лестницы оказались коротки? Грей не знал, какова высота стен Лейтского замка? Его нужно отдать под военный суд. Герцога Норфолкского отозвать и отправить сюда, пусть тоже держит ответ. Хорош дядюшка! Это и его вина. Он был послан не на охоту. Подумать только, под стенами Лейтского замка я потеряла целую тысячу человек! Да меня на каждом углу станут называть убийцей. Скажут, что я по собственной глупости угробила столько прекрасных солдат.

– Война – всегда смерти и увечья, – сухо напомнил ей Сесил. – Мы знали об этом еще до начала шотландской кампании.

Он тут же осекся. Что было известно о войне этой порывистой и пугливой девочке? Она же никогда не видела поля сражения, не ходила между ранеными солдатами, умоляющими о глотке воды. Женщине не понять, какие муки выдерживают солдаты и их командиры. Елизавета не способна править как король. Ей неведома решимость мужчины, созданного по образу и подобию Бога.

Но сейчас Англией владела королева.

– Вы должны обрести мужество, – вновь сурово напомнил ей Сесил. – Нынче это особенно важно. Я понимаю ваш страх. Поражение под стенами Лейтского замка заставляет вас думать, будто вся война проиграна. Однако в сражении чаще всего побеждают те, кто не теряет уверенности. Чем больше сомнений и страхов у вас внутри, тем храбрее и тверже вы должны себя вести. Говорите все, что приходит вам в голову, но держите ее горделиво поднятой. Все должны видеть, что в решительные минуты прекрасная королева превращается в сильного, беспощадного короля. Ваша сестра это умела. Я видел, как она в мгновение ока завоевала поддержку всего Лондона. Вы тоже сможете.

– Не упоминай при мне ее имя! – вспыхнула Елизавета. – Правил ее муж, а не она.

– Потом, но не тогда, – возразил Сесил. – Вспомните, когда мятежники Томаса Уайетта подошли к городу и встали лагерем в Ламбете. Тогда она была одна, называла себя королевой-девственницей. Но лондонские ополченцы поклялись отдать жизнь за свою королеву.

– У меня нет ее способностей! – огрызнулась Елизавета, заламывая руки. – Мне не найти в себе мужества. Я не могу выступить перед толпой и заставить людей мне поверить.

Сесил крепко сжал ее руки и сказал:

– Вам придется. У нас нет шансов отступить, не потеряв лица. Поэтому мы вынуждены двигаться вперед.

– Что мы должны и можем сделать сейчас? Ты просто не хочешь сознаться, что война нами проиграна. – Взгляд Елизаветы был жалким и растерянным.

– Ни в коем случае. Драка только началась. Нужно объявить новый набор, учесть ошибки прежнего штурма и подготовиться к новому.

– Ты уверен?

– Готов положить за это свою жизнь.

Королева неохотно кивнула.

– Вы позволяете мне разослать приказы? – спросил Сесил, не забывая о делах. – О дополнительном наборе солдат и подготовке ко второму штурму Лейтского замка?

– Позволяю, – выдохнула она, словно девчонка, которую взрослые силой заставили согласиться с ними.

Только Роберту Дадли удавалось успокоить Елизавету. Они все реже выезжали на верховые прогулки. Тревоги лишили королеву сна, она заметно теряла силы. День и ночь поменялись у нее местами. Елизавета нередко бродила по своим покоям часов до четырех утра, затем ложилась, погружалась в тяжелую дрему и вставала вскоре после полудня, совсем не отдохнув. Чтобы не плодить сплетни, Роберт закрывал двери ее покоев и садился вместе с нею у камина. Весна выдалась холодной и пасмурной. Роберта и самого не тянуло на улицу. Елизавета откидывала капюшон платья, украшенный драгоценными камнями, и укладывала голову ему на колени. Он гладил длинные бронзовые волосы до тех пор, пока напряжение и тревога не покидали ее лицо. Иногда Елизавета закрывала глаза и спала у него на коленях.

Для соблюдения приличий в покоях присутствовала Кэт Эшли. Она садилась у окна, но почти сразу утыкалась глазами в рукоделие или книгу. Лишь временами бывшая гувернантка позволяла себе украдкой взглянуть на любовников. Картина почти не менялась. Роберт баюкал Елизавету, напоминая заботливую мать. Кэт боялась, что от напряжения ее величество может слечь. Такое она уже видела не однажды. Эшли привычно осматривала тонкие пальцы и запястья королевы – не появились ли первые вздутия, предвещавшие водянку. Кэт входила в число немногих людей, особенно близких к Елизавете. Она знала, что страх быстрее, чем любые другие потрясения, может нагнать на королеву эту болезнь.

В приемной, возле дверей, ведущих в покои ее величества, сидела Екатерина Ноллис, делая вид, будто все идет как надо. Чтобы не пребывать в праздности, она шила мужу рубашку, краем уха слушая разговоры, долетавшие до нее. Двор пребывал в растерянности, поглядывая на пустующий трон. Екатерина ловила слухи о том, что королева половину дня проводит взаперти с сэром Робертом и выходит только к обеду. Миссис Ноллис сохраняла на лице маску невозмутимости и отказывалась отвечать на вопросы о том, какие такие дела заставляют ее двоюродную сестру постоянно уединяться с сэром Робертом.

Мэри Сидни, все еще дувшаяся на брата и не представлявшая, куда его заведут непомерные амбиции, тем не менее хранила верность семейству Дадли. Она обедала с Екатериной Ноллис, гуляла с Кэт Эшли, избегала всякого, кто мог бы пристать к ней с расспросами по поводу сэра Роберта.

Тайный совет, высшая знать, да и всякий, кто не получал жалованье у Дадли, утверждали, что вскоре кто-нибудь непременно пронзит кинжалом этого зарвавшегося выскочку, который позорит королеву и способствует тому, что ее имя полощут в любом трактире. Поговаривали, что Томас Говард, поглощенный укреплением замков на северной границе и набором людей в армию, нашел-таки время послать ко двору убийцу, поручив тому прикончить Дадли, чтобы раз и навсегда прекратить этот позор. Никто не отрицал, что без сэра Роберта мир станет более приятным местом. Пока же королевский шталмейстер представлял для Англии куда большую угрозу, нежели французы. Его постоянное пребывание рядом с Елизаветой могло окончательно испортить ее репутацию. Пусть при этом кто-то находился вместе с ними и по другую сторону дверей, но это не имело никакого значения.

Однако никто не мог остановить Дадли. Если его упрекали те, кому он доверял, например сэр Фрэнсис Ноллис, то Роберт говорил, что постоянно успокаивает королеву, старается избавить ее от губительного беспокойства. Если этого не делать, она просто свалится. Всем своим верным друзьям он напоминал, что Елизавета – молодая женщина, у которой нет ни родителей, ни покровителей. Только он, Роберт Дадли, на правах старого и верного друга заботится о ней, окружает своей любовью.

Всем остальным он лишь дерзко, мрачновато улыбался и язвительно благодарил за заботу о его самочувствии.

Летиция Ноллис вошла в покои Сесила и села на стул возле его стола со всем достоинством, какое полагалось иметь помолвленной женщине.

– Слушаю тебя, – произнес Уильям свою обычную фразу.

– Она хочет вступить с французами в переговоры о мире, – сказала Летиция.

– Ты уверена? – спросил Сесил, пряча испуг.

– Да, в том, что она спрашивала об этом сэра Роберта, – ответила юная фрейлина, пожав худенькими плечами. – Я собственными ушами слышала, как он говорил, что подумает на этот счет. А вот что у королевы на уме сейчас – сказать не могу. Разговор был утром, а сейчас почти вечер. Когда она оставалась в одном настроении больше двух часов?

– Мир на каких условиях? – спросил Сесил, игнорируя всегдашнюю непочтительность Летиции.

– Если французы вернут нам Кале и Мария Шотландская уберет со своего герба леопардов, пусть забирают себе Шотландию.

Каждое слово Летиции заставляло Сесила все плотнее сжимать губы.

– Я так и думала, что вам это не понравится. – Ноллис улыбнулась. – Целая страна в обмен на город. Но иногда королева ведет себя так, будто потеряла рассудок. Она плакала, цеплялась за него и умоляла спасти Англию.

«М-да, ваше величество, – с горечью подумал Сесил. – Позволить себе такое при девчонке, которая разболтает о тебе по всему дворцу».

– А что сказал он?

– То же, что говорит всегда: «Не бойся. Я о тебе позабочусь и все устрою».

– Дадли что-то обещал ей или выдавал только общие фразы?

Летиция снова улыбнулась и ответила:

– Он слишком умен, знает, стоит ей что-нибудь пообещать, и она тут же передумает.

– Ты правильно сделала, что пришла и рассказала мне, – похвалил ее Сесил, полез в ящик стола и вытащил мешочек потяжелее. – На платье.

– Спасибо, сэр Уильям. Портные заламывают немалые деньги, а я должна быть одета наилучшим образом. Как-никак фрейлина королевы.

– А разве ее величество не дарит тебе что-то из своих старых платьев? – спросил Сесил, которому вдруг стало любопытно.

Летиция озорно посмотрела на него и заявила:

– Думаете, она рискнула бы, чтобы ее с кем-нибудь сравнивали? Ведь королева не может жить без Роберта Дадли, не допускает, чтобы он хотя бы мельком посмотрел на другую женщину! Я на ее месте ни в коем случае не стала бы отдавать мне старые платья. Нет уж, если бы я была ею, то ни за что не допустила бы, чтобы меня с кем-то сравнивали.

Шпионский круг, созданный Сесилом, кропотливо собирал слухи и сплетни о королеве. Половина страны думала, что она уже вышла за Дадли, а другая считала ее опозоренной сэром Робертом. Сесил не брезговал и угрожающими шепотками по поводу королевы и Дадли. К нему тянулись сотни нитей и ниточек незримой паутины. Он, словно тот самый паук, моментально настораживался при малейшем дрожании самой ничтожной из них. Сесил знал, что десятки мужчин угрожали расправиться с Дадли и клялись, что убьют его. У них имелись сотни сочувствующих, готовых прийти на помощь. Еще были тысячи и десятки тысяч тех, кто не отказался бы взглянуть на это зрелище, но и пальцем не пошевелил бы, чтобы защитить сэра Роберта.

Глядя, как за обедом Елизавета и Дадли перешептываются на глазах у придворных, Сесил с трудом удерживал на лице любезную улыбку. Видя, как рука Роберта оглаживает под столом ногу королевы, главный советник ее величества молил Бога, чтобы нашелся смельчак и одним метким ударом кинжала или шпаги прекратил это позорище.

Но даже Сесил понимал, что Елизавета не в состоянии править, если рядом не будет Дадли. Пока что она слишком молода, а вокруг хватает опасностей. Ей нужен друг. Сесил был готов денно и нощно находиться рядом с королевой, однако ей требовался не наставник, а близкий друг, влюбленный в нее, готовый без конца ободрять и уверять, что все будет хорошо, беспокоиться не о чем. После пряного общения с Дадли всякие иные отношения казались Елизавете пресными. Сесил имел свои принципы. Он не был трусом, однако Елизавете требовалась смелость иного рода. Только человек, способный каждое мгновение публично предавать свою жену, мог удовлетворить ненасытное тщеславие королевы.

Сведения, принесенные Летицией, нуждались в уточнении.

По окончании обеда Сесил перехватил Дадли и спросил:

– Сэр Роберт, можно вас на минутку?

– Вообще-то я спешу, чтобы дать указания музыкантам. Королева желает услышать мелодию, которую я для нее сочинил, – в своей всегдашней небрежной манере ответил сэр Роберт.

– Я вас надолго не задержу. Простите мое любопытство. Королева не говорила вам о возможности заключения мира с Францией? Я спрашиваю вас, потому что слышал от нее такие мысли.

– Это разговоры, не более того. – Дадли улыбнулся. – Мы ведь оба знаем, сэр Уильям, что такое просто невозможно. Я не перебиваю ее, даю выговариваться. Страхи Елизаветы на какое-то время ослабевают. Потом я объясняю ей, что к чему.

– Вы меня успокоили, – учтиво улыбнулся Сесил.

Впрочем, его мысли деликатностью не отличались:

«Как же, главный лошадник объясняет королеве государственную политику! Да что ты вообще можешь растолковать, если привык к двурушничеству и изменам?»

– Сэр Роберт, отвлеку вас еще на минутку. Я составляю список послов для европейских дворов. Война ведь не будет затяжной. Она закончится нашей победой. Европа по-другому взглянет на Англию. Я подумал, что в нашей дипломатии должны появиться новые лица, вот и хочу спросить, не желаете ли вы посетить Францию? Нам очень нужен надежный человек в Париже, а сэр Николас говорит, что хотел бы остаться на родине.

Он сделал паузу. Дадли вежливо улыбался, будто предложение было сделано вовсе не ему.

– Требуется не просто верный слуга ее величества, – продолжал Сесил. – Этот человек должен убедить французов примириться с поражением. Если кто и может вскружить голову их королеве и отвлечь ее от государственных дел, так это вы.

Двусмысленный комплимент Роберт пропустил мимо ушей и спросил:

– А вы говорили с Елизаветой?

«Какой смысл мне с ней беседовать? – подумал Сесил. – Я же знаю, что она ответит. Королева не согласится отпустить тебя от своей юбки. Но если я сумею убедить тебя, то ты сможешь уговорить ее. По-моему, самое прекрасное занятие для такого вертопраха, как ты. Волочись себе за Марией Шотландской и получай нужные нам сведения».

– Нет, сэр Роберт, с королевой я пока не говорил. Я решил вначале спросить вас – понравится ли вам такое предложение.

Дадли улыбнулся ему самым обворожительным образом и ответил:

– Вынужден вас огорчить, не понравится. Скажу вам по секрету, сэр Уильям. Ровно через год я буду занимать совсем другую должность.

Мысли Сесила лихорадочно закружились. Нет, главным советником Елизавета его не назначит. Тогда кем? Неужели отдаст шотландский трон? В чьих руках окажутся северные земли? Это ж тебе не дворцовые конюшни!

Увидев озадаченное лицо Сесила, сэр Роберт весело рассмеялся и негромко сказал:

– Вы увидите меня на очень высокой должности. Возможно, на самой важной. Лорд-секретарь, вы меня понимаете? Если вы останетесь моим другом сейчас, то я отвечу вам тем же в будущем. Надеюсь, я понятно выразился?

Сесилу почудилось, что у него под ногами разверзается бездна, куда он может рухнуть в любое мгновение.

Теперь Уильям понял сэра Роберта и прошептал:

– Думаете, вы женитесь на ней?

– Да, сэр Уильям. – Дадли улыбнулся, уверенный в себе и своей любви. – Непременно женюсь, если только меня не убьют раньше.

Он хотел отойти, но Сесил осторожно взял его за рукав и поинтересовался:

– Простите, вы не шутите? Вы получили согласие королевы?

«Успокойся! – мысленно скомандовал себе он. – Она не впервые собирается выйти замуж. Только вот где ее обещания? Она же не умеет держать слово».

– Королева сама попросила меня об этом. Мы все обсудили. Ей тяжело одной нести ношу управления государством. Я люблю ее, а она – меня. – Лицо Дадли потеплело. – Вы же все знаете, Сесил. Вам даже не представить, насколько сильно я обожаю ее. Я сделаю нашу королеву счастливой. Ее благо станет целью моей жизни.

«Только не приплетай сюда любовь, – угрюмо подумал Сесил. – Елизавета – не пастушка, да и ты не пастушок. Никто из вас не волен соединиться браком по любви. Она – королева Англии, а ты – женатый мужчина. Если вы не остановитесь, то как бы ей не оказаться королевой в изгнании, а тебе – не лишиться головы».

Вслух же Уильям, как всегда, сказал другое:

– Вы твердо решили пожениться?

– Только смерть может нас остановить. – Дадли улыбнулся.

– Поехали на прогулку верхом, – предложила Лиззи Оддингселл. – Речные берега – все в желтых нарциссах. Удивительно красиво. Съездим туда, соберем букеты для дома.

– Я устала, – слабым голосом отозвалась Эми.

– Но ты же целыми днями никуда не выходишь, – посетовала Лиззи.

– Наверное, я очень скучная гостья. – Эми улыбнулась одними губами.

– Речь совсем не об этом. Мой брат обеспокоен твоим здоровьем. Он все время предлагает позвать семейного лекаря.

– Ты же знаешь, в чем мой недуг. Лекарства от него нет. – Эми покачала головой. – Лучше скажи, есть какие-нибудь новости от двора?

Лиззи виновато отвела глаза, поэтому Эми все поняла без слов и сказала:

– Значит, она не выйдет за эрцгерцога. Они с Робертом снова вместе?

– Эми, люди говорят об их браке как о решенном деле. Родственница Алисы бывает при дворе. Она просто уверена, что это вопрос времени. Тебе стоит хорошенько обдумать, что ты будешь делать, когда он принудит тебя к разводу.

Эми молчала. Лиззи Оддингселл тоже не решалась заговорить с нею.

– Я хочу поговорить с отцом Уилсоном, – наконец сказала леди Дадли.

– Прекрасная мысль! – обрадовалась Лиззи, надеясь, что святой отец хотя бы частично снимет с нее моральную заботу об Эми. – Послать за ним?

– Не надо. Я сама пойду в церковь, – решила Эми. – Завтра утром я с ним увижусь.

Задворки сада Хайдов граничили с церковным кладбищем. Эми было приятно пройтись, глядя на цветущие желтые нарциссы. Вскоре она достигла знакомой калитки, вошла внутрь и направилась к церкви.

Отец Уилсон стоял на коленях перед алтарем. Услышав скрип открываемой двери, он поспешно встал, пошел навстречу и с трудом узнал Эми.

– Леди Дадли?

– Святой отец, мне нужно исповедоваться в своих грехах и спросить у вас совета.

– Священнику теперь не разрешается выслушивать исповеди прихожан. Им велено обращаться непосредственно к Богу.

Эми рассеянно огляделась. Прекрасные витражи, так дорого стоившие приходу, были заменены обычными стеклами. Исчезла и перегородка.

– Что тут у вас случилось? – прошептала она.

– Как видишь, у нас забрали витражи, свечи, чашу и перегородку.

– Можно ли нам поговорить здесь? – спросила Эми, указывая на скамью.

– Бог услышит нас везде. Преклоним колени и попросим Его о помощи.

Отец Уилсон опустил голову на руки и истово молился о том, чтобы найти слова утешения для этой несчастной женщины. Задача невыполнимая, учитывая слухи о событиях при дворе, достигавшие ушей священника. Он прекрасно понимал, что ему нечем успокоить покинутую жену сэра Роберта. Но Господь милостив и, быть может, подскажет ему нужные фразы.

Эми молилась рядом.

Через какое-то время она подняла голову, поглядела на священника сквозь сомкнутые пальцы и сказала:

– Мой муж сэр Роберт вознамерился жениться на королеве. Мне он сказал, что таково ее желание. Еще он заявил, что во власти Елизаветы развести нас, поскольку сейчас она главенствует над английской церковью точно так же, как Папа Римский над католиками.

Священник кивнул и спросил:

– А что ты ответила мужу, дитя мое?

– Я согрешила, позволила себе ревность и гнев, наговорила ему злых и обидных слов. – Эми вздохнула. – У нас чуть до драки не дошло. Я раскаиваюсь в том, что говорила и как тогда себя вела.

– Да простит тебе Господь эти прегрешения, – мягко ответил священник. – Уверен, ты испытывала величайшие душевные муки.

Эми отняла руки от лица, мрачно поглядела на отца Уилсона и заявила:

– Я и по сей день их терплю. Думаю, они сведут меня в могилу. Я постоянно молю Бога избавить меня от них и взять к себе.

– Господь сам определяет, когда призвать каждого из нас.

– Я готова умереть хоть сейчас, – призналась Эми. – Святой отец, поверьте, каждый день для меня – лишь продолжение страданий. Вечером я закрываю глаза в надежде, что ночью умру, но наступает утро, и я вижу, что Бог не ответил на мои молитвы. Меня ждет очередной пустой и никчемный день.

– Дочь моя, призывать смерть – грех. Ты должна выбросить все эти мысли из головы, – твердым голосом ответил ей отец Уилсон.

Эми вдруг подарила ему свою прежнюю улыбку и заявила:

– Святой отец, эти мысли – мое единственное утешение.

Он вновь понял, что ничего не сможет посоветовать леди Дадли, и спрятался за знакомыми словами:

– Бог должен быть твоим утешением и пристанищем.

Эми кивнула, но отец Уилсон чувствовал, что традиционные поучения ее не убедили.

– Должна ли я согласиться на развод? – спросила она. – Тогда сэр Роберт станет свободным мужчиной. Он сможет жениться на королеве, слухи и сплетни прекратятся, люди успокоятся и начисто забудут обо мне.

– Нет, – решительно ответил священник.

Это слово само вырвалось из него. То, что задумали сэр Роберт и королева, выглядело как святотатство, хула на истинную церковь, которой он и по сей день служил втайне.

– Вас с сэром Робертом соединил Господь. Только Он вправе вас развести. Никакому человеку этого не дано, что бы ни говорил тебе супруг. Нравится ему или нет, он остается твоим мужем. Да и она… пусть королева, у нее нет власти Папы.

– Так я, значит, должна жить в вечных муках, продолжать считать Роберта своим мужем, но обходиться без его любви?

– Да, – почти сразу ответил отец Уилсон.

– Даже если я не увижу от него ничего, кроме злобы и ненависти?

– Да.

– Святой отец, но ведь она – королева Англии. Какой мести мне ждать от нее?

– Не думай об этом. Бог защитит и охранит тебя, – сказал отец Уилсон, весьма сомневаясь в том, что так оно и будет.

Королева послала за Сесилом. Он вошел в ее покои, увидел Кэт Эшли, сидевшую у окна, сэра Роберта за письменным столом и нескольких фрейлин возле камина.

Уильям учтиво поклонился им всем, затем подошел к королеве и спросил, предчувствуя неприятный разговор:

– Вы меня звали, ваше величество?

– Да, Сесил. Я приняла решение. Я хочу, чтобы ты занялся подготовкой мирного договора с французами, – выпалила она.

Уильям мельком взглянул на сэра Роберта. Тот устало улыбнулся, но ничего не сказал.

– Французский посол говорил мне, что они отправляют к нам своего человека для переговоров о мире, – продолжала королева. – Хочу, чтобы ты встретился с мсье Ранданом и нашел… подыскал бы слова для пунктов договора. Ты же знаешь, как много зависит от того, в каких выражениях составлен документ.

– Ваше величество!..

– Нас не хватит на затяжную войну в Шотландии. Тамошние лорды никогда не умели долго воевать. А Лейтский замок практически неприступен.

– Ваше величество!..

– Наша единственная надежда – смерть Марии де Гиз. Она вроде бы слаба здоровьем, но не настолько, чтобы умереть завтра. Между прочим, то же самое говорят и обо мне! Французы утверждают, что эта война подтачивает мое здоровье. Видит Бог, они правы!

В голосе Елизаветы послышались истеричные нотки, хорошо знакомые Сесилу. Он отошел от стола.

– Призрак, мы должны заключить мирный договор. Война для нас – излишняя роскошь, а поражение еще более непозволительно, – умоляюще произнесла королева.

– Я обязательно встречусь с мсье Ранданом и посмотрю, удастся ли с ним договориться, – пообещал Сесил. – Я составлю условия, предварительно покажу их вам, а потом и ему.

– Сделай это побыстрее. – Елизавета едва справлялась с тревогой, охватившей ее. – Нужно добиться скорейшего прекращения военных действий.

– Ваше величество, мы должны одержать хоть какую-то победу, иначе французы решат, что мы их испугались, – сказал Сесил. – Если они так подумают, то усилят наступление и будут диктовать нам свои условия. Пока я веду переговоры с Ранданом, осада Лейтского замка обязательно должна продолжаться. Наши корабли обязаны заграждать доступ в гавань.

– Нет! Нужно вернуть солдат домой!

– Тогда мы ничего не достигнем, – резонно заметил Сесил. – Если мы уйдем из Шотландии сами, у французов отпадет потребность договариваться. К чему дипломатия, если с нашего молчаливого согласия они смогут вытворять в Шотландии все, что только пожелают?

Королева вскочила со стула и начала беспокойно кружить по комнате, терзая свои ногти. Роберт Дадли тоже встал, обнял Елизавету за талию, что-то прошептал ей на ухо и вернулся к столу.

– Королева очень огорчена гибелью наших людей в Шотландии, – объяснил он.

– Мы все глубоко огорчены этим, но война есть война, – сухо произнес Сесил. – Осада Лейтского замка должна продолжаться.

– Я уверен, королева согласится на это, если вы встретитесь с французами и обсудите с ними условия мирного договора, – сказал Роберт. – Уверен, ее величество поймет, что нам необходимо договариваться с позиции силы. Это должно выглядеть как наш жест доброй воли, а не вынужденный шаг.

«Ты умеешь говорить правильные слова, но какую роль играешь во всем этом? – с подступающим раздражением подумал Сесил. – Конечно, хорошо, что тебе удается хоть как-то успокаивать королеву, но я не пожалел бы всего своего состояния, чтобы на твоем месте оказался кто-нибудь другой. Знать бы, какую цель ты преследуешь. Не поверю, чтобы у Дадли тут не было своих интересов».

– Но переговоры должны пройти быстро, – сказала королева. – Их нельзя затягивать. Один вид Лейтского замка удручающе действует на моих солдат.

– Сэр Уильям, а почему бы вам самому не отправиться в Ньюкасл? – вдруг предложил Роберт. – Возьмете с собой французского посланца и будете там договариваться. Места в доме герцога Норфолкского хватит. А мы будем спокойны, зная, что вы наблюдаете за всем.

– Вдали от испанского посредника, который до сих пор пытается сунуть свой нос в эти дела, – заметил Сесил.

– Зато достаточно близко от Шотландии. Мсье Рандан еще сможет получать какие-то указания от регентши, но не из Франции, – продолжал развивать свое предложение Дадли.

«Подальше от нашей королевы, вечно меняющей свои приказы, – обрадовался Сесил, но это его чувство тут же омрачилось другой мыслью: – Боже милостивый! Так ведь он и меня отправляет в Ньюкасл. Сначала заносчивый дядюшка ее величества, от которого мало толку, а теперь и я!.. Что же он намерен делать в это время? Возложит на себя обязанности главного советника? Станет членом Тайного совета и узаконит свой развод? Или ему вообще нужно убрать меня с дороги?»

– Я готов отправиться на север, однако мне хотелось бы взять обещание с ее величества.

Никогда еще Сесил не видел Елизавету такой уставшей, измученной и растерянной. Даже в Тауэре, когда ей грозила казнь.

– Чего ты хочешь, Призрак?

– Обещайте мне, что останетесь верной нашей многолетней дружбе. – Уильям старался говорить ровным, непринужденным тоном. – Заверьте меня, что в мое отсутствие не станете принимать важные решения, не будете заключать союзы и соглашения, какими бы важными и неотложными они вам ни казались.

Последние слова он произнес, не решаясь даже взглянуть в сторону Дадли.

«Хорошо, что хоть она непричастна к заговорам против меня».

– Конечно, Призрак. Я тебе это обещаю. А ты, я надеюсь, не увязнешь в переговорах и привезешь нам мир.

Сесил поклонился и заявил:

– Я сделаю все, что в моих силах, на благо королевы и Англии.

Елизавета протянула ему руку для поцелуя. Истерзанная кожица вокруг ногтей впилась ему в губы.

– Пусть Господь дарует вашему величеству спокойствие ума, – тихо сказал Сесил. – Я буду служить вам в Ньюкасле так же преданно, как здесь. Не теряйте веры в меня, ваше величество.

Отъезд Сесила был пышным и торжественным. Его сопровождал внушительный отряд солдат, слуг, а также лейб-гвардейцы, выделенные ему для личной охраны. Королева и придворные вышли проводить главного советника. Сесилу подумалось, что этой пышностью и торжественностью Елизавета давала понять всем, кто умел принимать тайные сигналы, что она не избавляется от него, а посылает с важным государственным поручением. Сесил едет туда, где он сейчас нужнее, однако его отсутствие при дворе будет ощущаться очень сильно.

Уильям подошел к королеве, опустился на одно колено и совсем тихо сказал:

– Мне хотелось поговорить с вами перед отъездом. Но когда вечером я зашел в ваши покои, мне сказали, что вы легли спать.

– Да, я… устала за день, – уклончиво ответила Елизавета.

– Тогда мне придется говорить здесь. Вопрос важный. Он касается наших денег.

Королева кивнула. Сесил встал, подал ей руку, и они удалились туда, где их не могли подслушать.

– Нам нужно заменить все монеты королевства новыми, – начал Сесил. – Но сделать это в строжайшей тайне, иначе даже последний дурак постарается избавиться от старых монет, зная, что они потеряют всякую ценность.

– Я думала, чеканка новых денег – непозволительная роскошь для нас, – сказала Елизавета.

– Так оно и есть, – заверил ее Сесил. – Но мы должны это сделать. Я знаю, как можно раздобыть золото на эти цели. Мы отчеканим новые монеты одним махом повсеместно, соберем старые, взвесим их и заменим.