Убийства в стиле action Джеймс Питер

6

Октябрь 2007 года

Лежа на жестком ковровом покрытии, Эбби разглядывала маленькую табличку рядом с кнопочной панелью на серой стенке. На белом фоне крупными красными буквами написано:

ПРИ ПОЛОМКЕ ЗВОНИТЕ 013 228 7828 ИЛИ 999.

Под панелью узкая треснувшая стеклянная дверца. Она медленно, дюйм за дюймом поползла по полу. До стены всего пара футов, но, когда кабина бешено раскачивается при каждом движении, это все равно что добраться на другой конец света.

Наконец добралась, открыла ту самую дверцу, вытащила трубку на витом шнуре.

В ней мертвое молчание.

Стукнула по рычажку, лифт опять резко качнулся, но гудка не возникло. На всякий случай набрала номер – по-прежнему ничего.

Потрясающе, подумала она. Жуть какая-то. Вытащила мобильник из сумочки, настучала 999.

Телефон пронзительно запищал прямо в ухо. На дисплее возникли слова:

«Вы находитесь вне зоны приема».

– Господи боже мой, только не надо!..

Эбби, задыхаясь, выключила телефон, снова включила, лихорадочно ожидая хотя бы единственного сигнала. Ничего.

Опять набрала три девятки, услышала тот же писк и увидела то же самое сообщение. Пробовала еще и еще, с каждым разом сильней нажимая на кнопки.

– Давай, давай… Ну, пожалуйста…

Снова уставилась на дисплей. Сигнал то усиливается, то слабеет. Может, если обождать…

Потом она крикнула, сперва осторожно:

– Эй! Пожалуйста, помогите! Спасите! Я в лифте застряла!..

Вслушалась в молчание.

Тишина такая громкая, что ее почти слышно. Над головой гудит какая-то лампа. Кровь шумно пульсирует в венах. Изо рта со свистом вырывается учащенное дыхание.

Явственно видно, как стенки вокруг смыкаются.

Эбби медленно вдохнула и выдохнула. Опять вгляделась в дисплей телефона. Рука так трясется, что ничего не видно. Цифры расплываются. Еще несколько глубоких вдохов. Еще раз три девятки. Нет ответа. Уронив руку с трубкой, она с силой ударила в стену.

Кабина с гулким звуком угрожающе покачнулась, стукнулась о стенку шахты, провалилась еще на несколько дюймов.

– Помогите! – завопила Эбби.

Даже от крика кабина заколыхалась и снова шарахнулась в стену. А потом замерла. Лифт уравновесился.

Сквозь страх и ужас пробивалась истерическая злость на судьбу. Приподнявшись, Эбби заколотила в железную дверь, закричала до боли в ушах, пока горло полностью не пересохло, закашлялась, наглотавшись пыли.

– Выпустите меня!

Кабина дрогнула, будто кто-то наступил на крышу. Эбби взглянула вверх, затаила дыхание, напряженно прислушалась.

Ничего. Полная тишина.

7

11 сентября 2001 года

Лоррейн Уилсон, голая по пояс, сидела в шезлонге на помосте в собственном саду, загорая под последним летним солнцем. Взглянула сквозь большие овальные темные очки на часы «Ролекс», подаренные Ронни в день рождения в июне, настоящие, золотые, по его утверждению. Она не поверила, чересчур хорошо его зная. Никогда не выложит десять тысяч фунтов, если можно купить нечто подобное за пятьдесят. Тем более в данный момент, при всех своих финансовых затруднениях.

О проблемах Ронни ей никогда не докладывал, но о них нетрудно было догадаться, видя, как в последнее время он на всем экономит, просматривает ее счета из магазинов, упрекает в чрезмерных тратах на одежду, прическу, даже на обеды с подругами. Кое-какие комнаты в доме выглядят убого, но Ронни запретил обращаться к дизайнерам, предупредив, что деньги надо беречь.

Она его очень любит, однако до конца не может понять, как будто глубоко в душе у него есть тайник, где живет в одиночестве его собственный демон. Об этом самом демоне ей почти ничего не известно – может, именно он ему велит показывать всему миру и каждому встречному, что у него все в полном порядке.

Именно поэтому Ронни купил дом на Шерли-драйв, который ему на самом деле не по карману – не слишком большой, но расположенный в одном из самых дорогих районов, тихом, холмистом, с обсаженными деревьями улицами, застроенными отдельными домами в окружении обширных садов. В отличие от обычных в этом квартале псевдотюдоровских эдвардианских построек их дом, приютившийся в лощине между холмами, современный, поэтому никто не догадывается, что он на самом деле очень маленький. Тиковый настил у крошечного бассейна создает впечатление роскоши, свойственной Беверли-Хиллз.

Без десяти два. Мило, что Ронни сейчас звякнул. Разница во времени вечно сбивает ее с толку; странно, что он завтракает, когда она обедает домашним творогом с вишнями. Хорошо, что он прилетит домой нынче вечером. Она всегда скучает, когда он в отъезде, – зная о его женолюбии, она постоянно гадает, чем муж занимается в отлучках. Впрочем, на сей раз поездка недолгая – всего на три дня, не так плохо.

Их сад отгорожен от соседей высокими, увитыми плющом шпалерами и огромным непослушным рододендроном, видно считающим себя деревом. Лоррейн наблюдала, как в голубой воде бассейна ныряет электронный чистильщик, поднимая рябь. Полосатый кот Альфи приметил что-то интересное за рододендроном, медленно прогуливаясь мимо, зорко приглядываясь и снова возвращаясь.

Никогда не знаешь, о чем думают кошки, вдруг подумала Лоррейн. Фактически Альфи чем-то похож на Ронни.

Она поставила тарелку на землю и взяла «Дейли мейл». До парикмахерской полтора часа. Надо покраситься и сделать маникюр. К возвращению мужа хочется хорошо выглядеть.

Нежась в теплых лучах солнца, она листала страницы газеты. Через несколько минут надо встать, выгладить его рубашку. Пусть он покупает поддельные часы, рубашки у него всегда настоящие, с лондонской Джереми-стрит. Ронни строго и настоятельно требует, чтобы они надлежащим образом были отглажены. Теперь, после отказа от прислуги из соображений экономии, приходится ей самой выполнять обязанности домашней хозяйки.

Лоррейн с улыбкой мысленно перенеслась в первые дни замужней жизни, когда ей действительно нравилось стирать и гладить вещи Ронни. При первом знакомстве десять лет назад она демонстрировала товары на распродажах в беспошлинной зоне аэропорта Гатуик, а Ронни старался склеить вдребезги разбитую жизнь после бегства в Лос-Анджелес своей красивой, но безмозглой жены, связавшейся с каким-то кинорежиссером, с которым она познакомилась в лондонском ночном клубе и который обещал сделать из нее звезду.

Вспомнилась первая поездка в крошечную квартирку, снятую под Марбеллой, выходившую окнами на пристань для яхт в Пуэрто-Банусе. Ронни пил пиво на балконе, завистливо глядя на яхты, обещая, что когда-нибудь у них будет самая большая яхта в мире. Он хорошо знал, как угодить женщине. Истинный мастер.

Особенно Лоррейн нравилось стирать его одежду. Держать в руках футболки, плавки, нижнее белье, носки, носовые платки, вдыхать мужской запах. Было необычайно приятно гладить красивые дивные вещи и потом видеть на муже как бы частицу себя.

Теперь стирка и глажка стали обузой. Со стороны Ронни просто подло так с ней обращаться.

Лоррейн вернулась к газетной статье, обсуждавшей, не повышается ли риск рака груди и прочих напастей при попытках смягчить симптомы климакса для сохранения моложавого вида. Над головой зажужжала оса, и она от нее отмахнулась, глядя на собственную грудь. Через два года стукнет сорок, дорожка пойдет под горку, а дорогостоящие груди останутся.

Она не обладает безупречной поразительной красотой, но Ронни всегда называл ее сногсшибательной. Светлые волосы унаследованы от бабки-норвежки. Недавно, по примеру триллиона прочих блондинок, она переняла классический стиль стрижки Дианы, принцессы Уэльской, за которую ее действительно пару раз принимали.

А теперь, мрачно думала Лоррейн, с остальным надо что-то делать.

Живот как у кенгуру или у многодетной матери. Мышцы расхлябаны, кожа навечно растянута. На бедрах сплошной целлюлит.

Причем эти телесные безобразия образуются, несмотря на занятия трижды в неделю с личным тренером, оплаченным Ронни.

Оса вернулась, жужжала над головой.

– Пошла прочь, – вновь отмахнулась Лоррейн. – Проваливай в задницу.

В этот момент зазвонил телефон. Обычно спокойный приветливый голос сестры Мо прозвучал в беспроводной трубке на удивление напряженно и сдавленно.

– У тебя телевизор включен?

– Нет, я в саду сижу, – ответила Лоррейн.

– Ронни в Нью-Йорке?

– Да… Только что с ним говорила. А что?

– Произошло нечто ужасное. Передают по всем программам. Какой-то самолет врезался во Всемирный торговый центр.

8

Октябрь 2007 года

Дождь усиливался, колотил по металлической крыше фургона криминалистов, словно сверху сыпалась галька. В матовые стекла проникал свет, но не любопытные взгляды. Впрочем, снаружи и были только сырые сумерки, окрашенные в цвет ржавчины, смытой с десяти тысяч уличных фонарей. Несмотря на огромные наружные размеры фургона, внутри было тесно. Рой Грейс, завершив разговор по мобильнику, возглавил совещание, положив перед собой блокнот.

Вместе с ним за стол втиснулись, кроме Гленна Брэнсона, местный инспектор, следователь разыскного отдела, опытный криминалист, один из двух патрульных, охранявших участок, и Джоан Мейджор, криминалист-археолог суссекской полиции, регулярно привлекаемая к опознанию скелетов и заодно сообщающая, кому принадлежат кости, случайно найденные на стройплощадках, отысканные детьми в лесу или выкопанные садоводами, – человеку или животному.

В фургоне стоял холод, сырость, сильно пахло химией. На одной полке из металлической сетки лежали рулоны ленты ограждения, на другой пластиковые мешки для трупов плюс тенты, материалы, которыми накрывают землю, веревки, мотки гибкого шнура, молотки, пилы, топоры, бутылки с химикатами. Такие фургоны производят жуткое впечатление. Они похожи на туристические дома на колесах, только выезжают не в кемпинги, а исключительно на место смерти.

На часах 18:30.

– Надюшка занята, – сообщил Грейс своей новой команде, кладя телефон.

– Значит, получим Фрейзера? – мрачно уточнил Гленн.

– Именно.

У присутствующих вытянулись физиономии. Сотрудники суссекской полиции предпочитают работать с Надюшкой де Санча, патологоанатомом министерства внутренних дел, проворной, любопытной, забавной и вдобавок очень симпатичной. Фрейзер Теобальд, в отличие от нее, кислый, медлительный, хотя работает искусно и тщательно.

– Главная проблема в том, что Фрейзер в данный момент заканчивает вскрытие в Эшере. Доберется сюда к девяти в лучшем случае.

Рой перехватил взгляд Гленна. Оба знали, что из этого следует – работа на всю ночь.

Он написал на первой странице блокнота: «Предварительный инструктаж до осмотра места происшествия. Пятница, 19 октября, 18:30. Строительная площадка квартала „Новая Англия“».

– Разрешите внести предложение, – попросила криминалист-археолог Джоан Мейджор, очень милая с виду женщина чуть за сорок, с длинными темными волосами, в современных квадратных очках, в черном пуловере, коричневых брюках и прочных тяжелых ботинках.

Грейс махнул ей рукой.

– Предлагаю пойти и быстро осмотреться, но сегодня приступать к работе не обязательно, особенно в темноте. При дневном свете всегда легче. Похоже, скелет долго тут пролежал, лишний день разницы не составит.

– Хорошая мысль, – согласился Грейс. – Надо только учесть, что ведутся строительные работы. – Он посмотрел на следователя Неда Моргана, высокого бородатого мужчину такой комплекции, что едва в дверь пройдет. – Необходимо связаться с прорабом, Нед. Приостановить работы рядом с той водосточной канавой.

– Я уже с ним разговаривал по пути. Боится штрафов за простой, – объяснил Морган. – Едва не забился в припадке, услыхав, что мы, возможно, неделю провозимся.

– Площадка большая, – заметил Грейс. – Не обязательно целиком закрывать. Подумайте, какой участок следует перекрыть для следственных действий. – И снова обратился к криминалисту-археологу: – Но вы правы, Джоан, лучше приступать к делу завтра при дневном свете.

Потом он позвонил инспектору Стиву Карри, ответственному за координацию деятельности местной полиции, и посоветовал провести инструктаж патрульных, что того совсем не обрадовало. Охрана места преступления дело дорогостоящее.

Затем повернулся к Джо Тиндаллу, только в этом году получившему повышение. Тот довольно улыбнулся.

– И мне тоже днем лучше, Рой, – сказал тот с акцентом уроженца Центральной Англии. – В чине инспектора возвращаюсь домой в приличное время. Прошли времена, когда ты со своими коллегами портил мне выходные. Отныне я их другим людям порчу.

Грейс втайне позавидовал. Останки легко обождали бы до понедельника, но теперь, когда их обнаружили и уведомили его о находке, ничего не выйдет.

Через десять минут, облачившись в защитные костюмы, в коллектор вошли Грейс, возглавлявший процессию, за ним Джоан Мейджор и Нед Морган. Следователь посоветовал остальным членам бригады оставаться в фургоне, чтобы не слишком затаптывать место события.

Троица остановилась рядом со скелетом, посвечивая фонариками. Джоан Мейджор прикоснулась к костям.

Рой Грейс с тугим комом в желудке вновь принялся разглядывать голову. Разумеется, вероятность, что это Сэнди, крайне мала. Тем не менее. Зубы целы, хорошие зубы. У Сэнди были хорошие зубы – одно из многих привлекавших его достоинств. Красивые, белые, ровные, обнажавшиеся в улыбке, от которой он всякий раз таял.

– Мужчина или женщина?.. – спросил он чужим дрожавшим голосом.

Джоан пристально вгляделась в череп.

– Угол лба довольно прямой, у мужчин чаще скошенный, – проговорила она, и слова разнеслись фантастическим эхом. Держа в левой руке фонарь и указывая на затылок затянутым в латексную перчатку пальцем, она добавила: – Затылочная часть круглая. – Палец стукнул по кости. – Если вы, Рой, ощупаете свой затылок, увидите, что у мужчин он гораздо сильней выдается. – Она заглянула в левое ушное отверстие. – Судя по сосцевидному отростку, женщина. Он у мужчин ярче выражен. – Провела рукой над глазами. – Равно как и надбровные дуги.

– Значит, точно уверены, что это женщина? – расспрашивал Грейс.

– Да. Когда будут вытащены тазовые кости, буду уверена на сто процентов, хоть и сейчас можно наверняка утверждать. Есть еще кое-какие признаки – как правило, мужской скелет крупнее, другие пропорции… – Джоан на секунду замешкалась. – Есть кое-что интересное… Хорошо бы немедленно выяснить. Хочу слышать мнение Фрейзера.

– Что именно?

Она указала на основание черепа:

– Перелом гиоидной кости.

– Какой?

Она опять ткнула пальцем в косточку, повисшую на крошечном кусочке сгнившей кожи.

– Видите костную дужку? Она держит язык на месте. Возможно, это указывает на причину смерти – гиоидная кость часто ломается при удушении.

Грейс переваривал информацию, глядя на сломанную косточку, на идеальные зубы, стараясь полностью припомнить, что видел при последнем осмотре скелетных останков как минимум пару лет назад.

– Возраст?

– Завтра смогу ответить точнее, – ответила Джоан. – На первый взгляд довольно молодая. От двадцати пяти до сорока.

В момент исчезновения Сэнди было двадцать восемь, думал Грейс, глядя на череп. На зубы. Видел краем глаза, как Нед Морган водит фонариком взад-вперед по канаве.

– Рой, нам нужен инженер из местного совета, – заявил следователь. – Специалист по городской канализационной системе, который укажет другие канавы, соединенные с этой. Может быть, туда смыло одежду и прочие вещи.

– Думаешь, эти трубы до сих пор действуют? – спросил Грейс.

Морган задумчиво посветил фонарем в обе стороны.

– Ну, дождь целый день сильно хлещет, воды в данный момент немного, но вполне возможно… Может, эту трубу проложили, чтоб железнодорожную колею не затапливало, хотя… – Он запнулся.

– Похоже, скелет тут не один год пролежал, – вмешалась Джоан. – Если б в коллекторе текла вода, его наверняка унесло бы, вдребезги разбило. А он целый. Судя по уцелевшему куску кожи, долго оставался сухим. Однако нельзя полностью исключать затопление время от времени.

Грейс смотрел на череп, обуреваемый самыми разными чувствами. И вдруг расхотел ждать до завтра – лучше бы сразу приступили к делу.

Он с большой неохотой приказал патрульным опечатать участок и стоять на страже.

9

Октябрь 2007 года

Невозможно поверить, но хочется помочиться. Эбби взглянула на часы. Вошла в проклятый лифт час и десять минут назад. Зачем, зачем, зачем совершила подобную глупость?

Из-за того, что чертовы рабочие загромоздили лестницу.

Теперь еще мочевой пузырь поджимает, пульсирует. Сходила в туалет за минуту перед уходом, а кажется, будто с тех пор выпила десять пинт кофе и галлон воды.

Ни за что не описаюсь. Пожарные и спасатели никогда не найдут меня в луже мочи. Не собираюсь позориться, будьте уверены.

Она крепко сжалась, стиснула колени, дожидаясь в трясучке, когда позыв минует, потом снова взглянула на зарешеченную матовую светящуюся панель на крыше. И услышала, явственно услышала шаги.

Или просто послышалось…

В кино дверцы лифта раздвигают или вылезают на крышу. Только в кино кабины так не раскачиваются.

Малая нужда отступила – наступит со временем, а пока ничего. Эбби попробовала встать на ноги, но кабина опять лихорадочно дернулась, ударилась в стенку шахты, потом с гулким раскатистым эхом в другую. Она затаила дыхание, дожидаясь, когда остановится адская клетка, молясь, чтобы не оборвался трос. Поднялась на колени, подобрала с пола мобильник, вновь принялась нажимать на кнопки. Все тот же резкий писк, никакого ответа.

Дотянулась до дверных створок, безуспешно стараясь втиснуть в щель пальцы. Открыла сумочку в поисках хоть какого-нибудь инструмента. Подвернулась лишь пилочка для ногтей. Вставила ее между дверцами, поддавшимися на пару дюймов, затем пилка наткнулась на что-то твердое и дальше не пошла. Эбби налегла на нее, как на рычаг, резко ворочая вправо, влево, и она согнулась.

Принялась тыкать в кнопки по очереди, в отчаянии стукнула в стенку ладонью.

Просто потрясающе.

Сколько жить осталось?

Сверху снова донесся зловещий треск. Представилось, как витой трос понемногу раскручивается, становится тоньше и тоньше, мало-помалу крошатся болты, которыми он крепится к крыше кабины. Вспомнилась болтовня в какой-то компании несколько лет назад, когда обсуждалось, что надо делать в падающем лифте при обрыве троса. Кто-то предлагал подпрыгнуть при ударе о дно. Как угадать, когда о дно ударишься? Если лифт падает со скоростью около ста миль в час, то и ты падаешь точно с такой же скоростью. Кто-то советовал лечь плашмя на пол, а один умник заметил, что единственный шанс выжить в такой ситуации – не находиться в том самом лифте.

Теперь можно сполна оценить его мудрость.

Господи боже, какая издевка! Если вспомнить, что пришлось претерпеть ради возвращения в Брайтон, какой риск, сколько опасностей, сколько стараний не оставить за собой следа…

И после всего этого надо же было такому случиться!

Перед глазами поплыли газетные заголовки: «Неизвестная женщина погибла в сорвавшемся лифте».

Нет. Ни за что на свете.

Она взглянула на стеклянную панель на крыше, потянулась, толкнула. Никакого эффекта.

Сильней поднажала.

Безрезультатно.

Она должна поддаться. Эбби выпрямилась, насколько сумела, уперлась в панель обеими руками, толкнула со всей силой. Но кабина только опять закачалась, стукаясь в стенки шахты с тем же глухим гулом – бум-м-м.

Наверху послышался шорох. Отчетливый, долгий, будто оттуда шла помощь.

Она снова прислушалась, стараясь сдержать хриплое дыхание и барабанный бой сердца. Прислушивалась целых две минуты с такой болью в ушах, какая возникает в самолете, только в данном случае не от высоты, а от страха.

Но это был лишь нескончаемый треск троса и время от времени гулкий металлический скрежет.

10

11 сентября 2001 года

Стиснув трубку радиотелефона, Лоррейн выскочила из шезлонга, промчалась по настилу, едва не споткнувшись об Альфи, влетела из дворика в дом, глубоко утопая ногами в мягком белом ковре, тряся пышной грудью и золотой цепочкой на щиколотке.

– Он там… – дрожащим голосом шепнула она сестре в телефон. – Сейчас как раз должен быть там…

Схватила пульт дистанционного управления, нажала кнопку, включив первый канал Би-би-си. Сразу узнала на картинке, снятой дергавшейся ручной камерой оператора, высокие серебристые башни-близнецы Всемирного торгового центра. Густой черный дым практически заволакивал верхние этажи одного небоскреба, над которым высилась, вонзаясь в голубое безоблачное небо, черно-белая мачта.

О боже. Господи Иисусе. Ронни там. В какой башне у него назначена встреча? На каком этаже?

Она едва слышала возбужденный голос американского комментатора, который тараторил, захлебываясь:

– Не легкий, а большой самолет! О боже… Господи помилуй…

– Я тебе перезвоню, Мо, – пробормотала Лоррейн. – Сейчас же. – Настучала номер мобильника Ронни. Через пару секунду раздались короткие гудки. Занято. Она опять набрала. И опять, и опять.

Боже мой, Ронни, пожалуйста, пусть с тобой ничего не случится… Милый, прошу тебя, уцелей!

Услышала в телевизоре вой сирен. Увидела людей, смотревших вверх. Повсюду застыли в причудливых позах толпы мужчин и женщин в нарядных костюмах, в рабочей одежде, одни прикрывают ладонью глаза, другие нацеливают фотокамеры. Вновь появились башни-близнецы. Одна изрыгает черный дым, пачкающий голубое прекрасное небо.

Лоррейн задрожала, замерла на месте.

Сирены взвыли громче.

Почти никто не двигался. Лишь несколько человек бежали к башням. Показалась пожарная машина с длинной лестницей, послышался пронзительный рев сирен, раздирающий воздух.

Она снова попробовала набрать номер Ронни. Занято. Еще раз. Занято. Без конца занято.

Перезвонила сестре, прокричала в слезах:

– Не могу дозвониться!..

– Лори, все будет хорошо. Ронни молодец, ничего с ним не случится.

– Как… это могло произойти? Как самолет мог врезаться в башню? – вопила Лоррейн. – Я имею в виду…

– С ним все в полном порядке. Ужас, просто невозможно поверить. Знаешь, вроде какой-нибудь катастрофы в кино…

– Я кладу трубку. Вдруг он позвонит. Сама сейчас буду дозваниваться.

– Сразу мне сообщи.

– Конечно.

– Обещаешь?

– Угу.

– Уверяю тебя, дорогая, что с ним все в порядке.

Лоррейн разъединилась, завороженная картинкой на телевизионном экране. Снова принялась набирать номер Ронни. Набрала только до половины.

11

Октябрь 2007 года

– Я величайшая любовь в твоей жизни? – спрашивала она. – Да? Правда?

– Правда, – отвечал Грейс.

– Не врешь? – усмехалась она.

Они обедали и выпивали в кафе «Куполь» в парижском квартале Сен-Жермен, а перед возвращением в гостиницу брели изумительным июньским днем по берегу Сены.

Кажется, что, пока они были вместе, всегда стояла прекрасная погода. Как сейчас.

Сэнди сидела перед ним в очаровательной спальне, загораживая солнечный свет, лившийся сквозь оконные жалюзи. Пряди светлых волос падали на веснушчатые щеки. Встряхнув головой, она рассыпала их по лицу, как бы его припудрив.

– Эй, слушай, мне надо прочитать сообщение…

– Как мне это надоело, Грейс! Тебе вечно надо что-нибудь читать… Мы в Париже! У нас романтические каникулы! Я тебя больше не привлекаю? – Чмокнула его в лоб. – Читать, читать, читать… Работать, работать, работать… – Снова поцеловала. – Тоска, тоска, тоска!

Отодвинулась, уклонившись от объятий, дразня и маня. Груди почти вываливались из крошечного купального лифчика. Он взглянул на длинные загорелые ноги и вдруг загорелся желанием.

Она придвинулась, ощупала член.

– Это что, для меня? С ума сойти! Я бы сказала, кое-что настоящее.

Внезапно лицо ее стало невидимым в ослепительном солнечном свете, черты полностью растворились, он смотрел в слепой темный овал, окруженный сияющими золотом волосами, похожий на луну, затмившую солнце. Накатила паника – на долю секунды забылось, как она выглядит.

Потом снова увидел и пробормотал:

– Никого и ничего на свете не любил так, как тебя…

Солнце как бы накрыла туча, температура понизилась, с ее лица схлынула кровь, как у больной, умирающей.

Он обнял ее за шею, притянул к себе, окликнул:

– Сэнди! Милая…

От нее шел незнакомый запах. Кожа вдруг стала другой, жесткой. Разнесся резкий запах гнили, земли и кислых лимонов.

Свет погас полностью, словно кто-то внезапно щелкнул выключателем.

Рой услышал эхо собственного голоса в пустом сыром воздухе.

– Сэнди! – Крик застрял в горле.

Опять вспыхнул свет. Пронзительный свет прозекторской. Он снова посмотрел ей в глаза. И вскрикнул.

Это глазницы черепа. В его объятиях скелет.

– Сэнди!.. Сэнди!..

Свет изменился, пожелтел, смягчился. Скрипнули пружины кровати. Послышался голос:

– Рой?

Голос Клио.

– Рой! Не спишь?

Он затрясся.

– Я… я…

Уставился в потолок, растерявшись, моргая, обливаясь потом.

– Ты так громко кричал…