Гражданин Поэт. Наши – всё Быков Дмитрий

ЮРИЙГАГАРИН ПРЕДСТАВЛЯЕТ

Второй том – это вам не первый.

Здесь, во-первых, появился совершенно новый раздел «Граждане Вещи», где собрана культовая для участников проекта коллекция предметов реквизита «Гражданина Поэта» с их ценами – если предметы не украдены – и судьбами.

Это история.

Во-вторых, сильно изменен раздел «Поэт без Гражданина».

В нем больший упор сделан на те произведения Димы Быкова, которые он сочинял экспромтом, во время концертов, по заявкам уважаемой публики. Хотя есть и пара-тройка стихов, особо цинично отредактированных коллегами по проекту. Естественно, с комментариями самого Поэта.

Это творчество.

В-третьих, продолжен фоторепортаж о галерном труде Гражданина Ефремова – с его собственноручными на него жалобами.

Это жизнь.

В-четвертых, к 31 Номеру Художественной Самодеятельности, вошедшему в первый том, добавлены последние 22.

Это конец.

Андрей Васильев, продюсер

Айпадло

06.10.2011
В возрасте 56 лет скончался основатель компании Apple Стив Джобс.

Что ты жадно глядишь на дорогу
В стороне от веселых подруг?
Знать, забило сердечко тревогу —
Всё лицо твое вспыхнуло вдруг.
Н.А. Некрасов «Тройка»

Что вы жадно глядите на Джобса,
Повторяя несчастному вслед,
Что Господь на России обжегся
И в Отечестве гениев нет?

И в России случаются жизни-с,
Что на досках почета висят.
Ты успешно построил бы бизнес,
Замочив человек пятьдесят.

А айподы твои и айфоны
Не родились бы вовсе на свет:
Где лежат под ногой миллионы —
Там нужды в технологиях нет.

В назиданье Америке жалкой
Ты бы имидж менял на глазах:
Бизнесмен с комсомольской закалкой —
Автомат – «АвтоВАЗ» – автозак…

Но не все же погрязло в прохвостах!
Допускаю, что полуживым
Ты бы мог уцелеть в девяностых
И с баблом подошел к нулевым.

И тогда, не особо речисты,
Чтоб иллюзий никто не питал,
Петербургские новочекисты
Распилили бы твой капитал.

За айподы твои и айфоны
Наскребли б на тебя матерьял,
Ты топтал бы российские зоны,
Шил перчатки и тапки терял.

И коллеги бы тоже сидели,
Если б нравом ты был гонорист,
Как умерший на той же неделе
Изувеченный в тюрьмах юрист.

Но допустим, что участь юриста
Миновала судьбу твою, Джобс,
Потому что ты смог сговориться
С большей частью начальственных жоп-с.

И тогда свой насыщенный век ты
Проводил бы в полезных делах:
Олимпийские строил объекты
И Чечне помогал, как Аллах.

А айподы твои и айфоны
Внешним видом пугали б врага:
Каждый весил бы около тонны
И солярки бы жрал до фига.

Просиял бы на каждом билборде
Белозубый и смуглый овал.
Тебя Лебедев бил бы по морде,
А Полонский бы в суд подавал.

Но потом бы властям надоело
Наблюдать твой стремительный рост:
Ты возглавил бы «Правое дело»,
И тебе прищемили бы хвост.

А айподы твои и айфоны
От дельца, разоренного в дым,
Селигерские пропагандоны
Раздавали б козлам молодым.

Хiй

11.10.2011
Экс-премьер Украины Юлия Тимошенко признана судом виновной в превышении полномочий при заключении контрактов на поставку российского газа и приговорена к семи годам лишения свободы.

Чуден Днепр при тихой погоде, когда вольно и плавно мчит сквозь леса и горы полные воды свои. Ни зашелохнет; ни прогремит.
Н.В. Гоголь «Вечера на хуторе близ Диканьки»

Чуден Днепр при тихой погоде!
Не хватит слов ни в каком языке!
Но что это летит на ночном небосводе?
То ведьма с косою верхом на козаке!

Дерет его уздечкой, страшит его кутузкой,
шпорит ногой и подгоняет рукой:
ты, мол, донецкий, ты, мол, прорусский,
ты несимпатичный, такой-сякой!

Так она и скачет на нем невозбранно —
подсвистывают ляхи, ликует жид!
«Да ведь она ведьма, хотя и панна!» —
думает несчастный, а сам бежит.

Дымятся рассветы, колышутся закаты,
потупились воры, смущаются зэка,
а всякая нечисть – Евросоюз и Штаты —
дивится, как ведьма гоняет козака.

«Гони! – кричат ей. – Наддай хорошенько!
Не зря ж ты, пани, стоишь во главе!»
Черт тебя выдумал, пани Тимошенко,
а черта выдумал Гоголь Н.В.

Но движется эпоха, меняются числа,
прежнего веселья не видно ни в ком —
козак притомился, как-то изловчился
и сам же на ведьму вскочил верхом!

«Ах ты басурманка, ах ты зараза!
Пока ты тут хозяйкой гуляла в дому,
натратила червонцев, напокупала газа,
да я тебя поленом, да я тебя в тюрьму!»

Она под ним стонет, почти бездыханна,
он на ней красуется, как на коне.
«Нет, он не посмеет», – думает панна,
но чует при этом, что посмеет вполне.

А он ее хлещет, никак не успокоится,
поленом лупит, кнутом сечет…
Черт его выдумал, того Януковича,
а черта – Гоголь, а Гоголя – черт.

Вот так над Украйною они летят пулею,
она задыхается, а он все про газ,
и он до того уже замолотил Юлию,
что стала красавица – не отвести глаз!

Предстала умученной, трагически бледною —
козак же стал боровом, вся рожа в шерсти.
Давно ли Украйна звала ее ведьмою —
теперь же сочувствует и молит: «Пусти!»

Как много защитников у ней к октябрю-то!
Теперь она нравится каждому хлыщу!
Стоит Янукович брутальнее Брута.
«Не отпущу, – говорит, – не отпущу!»

Нацелила нечисть глаза неживые,
вылетела вся, сколько есть на земли.
«Пошлите за Вием! Приведите Вия!» —
послышалось всюду, и Вия привели.

Едва он явился – забегали, замекали,
завыли вурдалаки, послышался гром.
Вошел такой скромный, с опущенными веками —
ничего личного, чисто Газпром.

Вгляделся в окрестную зловонную жижу,
заставил Януковича мелко дрожать…
Чуть веко приподнял… «Нет, – говорит, – не вижу.
Не вижу оснований ее сажать.

Взглянув на это все незамыленным глазом,
не вижу перемены в соседней стране.
А если вас волнует ситуация с газом,
то вы его получите по той же цене».

Потом он удалился, скромен, но грозен,
и эхо повторило его слова.
И ахнул Янукович, и грянулся оземь,
а Юля оказалась во всем права.

«Да это я в шутку! Да это я для виду, мол», —
шептал он, посрамленный, не чувствуя ног.
Эх, Путин, Путин! Кто тебя выдумал?
Точно не Гоголь. Гоголь бы не мог.

Обкаркались

20.10.2011
Бывший ливийский лидер Муамар Каддафи скончался в городе Сирт в результате ранений.
Reuters

Как-то в полночь, в час угрюмый, полный тягостною думой,
Над старинными томами я склонялся в полусне,
Грезам странным отдавался, – вдруг неясный звук раздался,
Будто кто-то постучался – постучался в дверь ко мне.
«Это, верно, – прошептал я, – гость в полночной тишине,
Гость стучится в дверь ко мне».
Эдгар Аллан По, пер. Дм. Мережковского «Ворон»

В час ночной в дому семейном я сидел с моим портвейном
В настроении питейном, отдыхая от труда.
Вдруг в порыве тиховейном черный ворон – звать Маккейном —
Прилетел с шипеньем змейным вместо певчего дрозда.
Он прокаркал: «Мистер Путин этой ночью духом смутен.
Липкий страх, ежеминутен, отравил его года.
Он за башнею Кутафьей, насмотревшись фотографий,
Бредит участью Каддафьей – истребленьем без суда».

Я ответил: «Никогда!»

«То есть как?! – прокаркал ворон, увлекаясь разговором. —
Был тиран, а нынче – вон он, от величья ни следа,
Непреклонный и отважный, он погиб в трубе дренажной,
Сдав дворец многоэтажный и родные города.
И у вашего вельможи может выйти точно то же,
Как ни лезет вон из кожи вся охранная орда».

Я воскликнул: «Никогда!»

Я сказал: «Владельца Баффи трудно сравнивать с Каддафи
В плане лиц и биографий, в плане пользы и вреда.
Да, Каддафи был злодеем, но привержен был идеям,
Ну а то, что мы имеем, разве помнит вкус стыда?
Разве есть у их бригады хоть какие-либо взгляды,
Кроме мысли, что айпады лучше Гейтсова винда?»

Ворон каркнул: «Никогда!»

Я сказал: «Ты знаешь, ворон, что назвать Каддафи вором
Могут все, и даже хором, – тырил щедро, это да.
Но зарплата у ливийца не могла остановиться,
То есть вождь умел делиться, как сказал бы Джигурда!
В самомнении обидном, свой народ считая быдлом,
Он кормил его повидлом. Ну а эти господа?»

Ворон каркнул: «Никогда!»

Я сказал: «Пускай фуфло он, но по крайности не клоун.
И льстецами расцелован сами знаете куда,
Но чтоб он, как кум в бараке, появлялся на журфаке,
Сотню «Наших» из клоаки привозя с собой туда,
Сотню хрюш с единороссом с заготовленным вопросом,
Как воспитанная чесом охамевшая звезда?!»

Ворон каркнул: «Никогда!»

Я сказал: «Представь, о птаха, что народ, не зная страха,
Поднимается из праха, набухая, как елда,
Низвергается дубиной на режим, вчера любимый,
Всею дикостью глубинной – джип, «калаш» и борода —
И свергает президента, сбросив маску импотента,
За какой-то ун моменто, как сказал бы Фарада!»

Ворон каркнул: «Никогда!»

«Вот теперь, – сказал я, – птица, понимаешь, чем гордится
Наша жирная столица обезжиренной Руси?
Почему у нас внезапно стало так тепло и затхло,
Почему о нас назавтра не расскажет Би-би-си?
Верь: за наш утихший ропот, за ползучий полушепот
И за весь российский опыт вертикали и оси
Штаты, Чайна и Европа скоро скажут нам мерси!»

Ворон каркнул: «Отсоси».

Путин и мужик

26.10.2011
По 0,8 га убрали! Надо же! Ведь у нас двух таких людей сразу никогда не было!
Глава совхоза «Родина» Виктор Орлов о комбайнерах Дмитрии Медведеве и Владимире Путине(Газета «Коммерсантъ»)

Тот вздохнул, пожал плечами,
Лысый, ростом невелик.
– Ленин, – просто отвечает.
– Ленин! – Тут и сел старик.
А. Т. Твардовский «Ленин и печник»

В сапогах, в потертой блузе,
С бодуна, во всей красе,
Шел мужик по кукурузе,
По несжатой полосе.
Пиджачок торчал кургузо,
Из цигарки шел дымок…
Думал: «Вот же! Кукуруза!»
Думать дальше он не мог.

Вдруг зарявкали моторы,
Подошел комбайнов строй,
А в комбайне – тот, который!
А в соседнем – тот, второй!
В куртках фирменной расцветки,
В окруженье поселян,
И в руках у них ракетки,
И у каждого волан.
Неприступный, как гостайна,
И стремительный, как вжик,
Путин вышел из комбайна!
Путин! Тут и сел мужик.

Вышел, солнцем осиянен,
Наступил в родную слизь…
– Что, трясешься, россиянин?
Это правильно, трясись… —
Увидавши пред собой их,
Поселянин заблажил:
– Как же вас сюда… обоих?!
Чем я это заслужил?!
Неожиданно доступен —
Вербовать-то он мастак.

– Да не бойсь! – промолвил Путин. —
Мы с Димоном просто так.
Просто нынче за обедом,
Доедая эскалоп,
Мы подумали с Медведом:
Замутить еще чего б?
Все мы делали, чего там,
Забавляя всю страну:
Управляли самолетом,
Погружались в глубину,
Нежной дружбы не таили,

Пели рок,
Коров доили,
Твиттер, свитер, «Макинтош»,
Лыжи, танцы, все что хошь!
И при звоне чашек чайных
Был ответ произнесен:
Мы ни разу на комбайнах
Не играли в бадминтон!
Ни в России, ни в Союзе
Так не делали, скажи?
И при этом – в кукурузе!
Ведь смешней же, чем во ржи!

Совершенно оболванен
От таких серьезных тем,
Тихо ахнул поселянин:
«Вот же круто! А зачем?»

Путин скушал эту дерзость
И ответил не по лжи:
– А чего еще тут делать?
Ну не править же, скажи!

И мужик, напрягши память,
Так и брякнул королям:
– Правда, лучше вам не править.
Лучше так вот… по полям…
Чтоб ракетки, и воланы,
И комбайн для куражу…
А какие ваши планы?
Я хоть бабе расскажу!

И с усмешкою, как ангел,
Он сказал: «Примерно так:
То ль на лыжах в акваланге,
То ли в танке на журфак».

Что тут скажешь, что предложишь,
Лежа в страхе на стогу?
– Как ты так без литра можешь?!
– Да уж, – молвил он, – могу.

Ходячий больной

04.11.2011
«Русский – значит сильный».
«Хватит кормить Кавказ». «Москва – не аул».
Лозунги «Русского марша» (Москва, Люблино. 7000 участников)

Ты меня на рассвете разбудишь.
Проводить необутая выйдешь.
Ты меня никогда не забудешь.
Ты меня никогда не увидишь.
А.А. Вознесенский «Сага»

Ты меня на рассвете разбудишь,
Я проснусь от тяжелого взгляда:
– Нам на марш, дорогой! Не забудешь?
– На какой? – А какой тебе надо?

Выбор есть, не изволь сомневаться,
Я б тебя не будила иначе.
В Люблине собираются наци,
В ВВЦ собираются «Наши».

Гастарбайтеров тянем на жиле
И кавказцев катаем на шее…
Кто там русский – они не решили,
Но, наверное, тот, кто страшнее.

И кавказцы выходят на трассу,
Разозлившись от этих идиллий,
Потому что верховному классу
Это нравится – чтобы ходили.

Едут в Нижний тандемцы монаршьи,
Неразлучны, как карие вишни…
Лишь евреи не ходят на марши:
Говорят, они все уже вышли.

Я отвечу: ты мыслишь, как хоббит,
Коротышка, мечтавший о славе.
Для того они только и ходят,
Чтоб не помнить, куда их послали.

Чтобы зиги кидали и хайли,
Громыхая, как ливень по жести,
И знаменами чтобы махали,
И не знали, что ходят на месте.

Эти страхи сначала раздуют,
А когда они нас обессилят —
Все, что надо, спокойно разрулят,
А потом осторожно распилят.

Я-то помню, поскольку постарше,
Что Россия без визгов и плачей
Не ходила на русские марши,
Но и русской была, и ходячей.

И не верила всякому блуду,
И не падала в черную жижу…
Я, конечно, ее не забуду,
Но боюсь, что уже не увижу.

Мэра пресечение

09.11.2011
Юрий Лужков вернулся в Москву из-за границы. 15 ноября он даст показания по делу о мошенничестве с бюджетными средствами.

Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухлых желез.
О.Э. Мандельштам «Ленинград»

Он вернулся в свой город, знакомый до слез,
Но теперь он приехал сюда на допрос.
Он бы мог убежать и в ловушку не лезть,
Но важней безопасности мэрская честь.
Оглянется москвич на пороге зимы:
«Где-то этого, в кепочке, видели мы!
Голова у него безволоса
И широкая грудь медоноса».

Отношенья со следствием напряжены.
Он живет, под собою не чуя жены.
Он вернулся таким же, каким уезжал,
И не верит в продажность своих горожан.
Он по городу ходит, задумчив и сух.
Всюду новые лица, собянинский дух,
Пробок столько же – в центр не прорвешься —
И широкая грудь плитоложца.

Где теперь этот сброд тонкошеих вождил,
Что к нему на поклон на карачках ходил,
И бабло, и кино, и менты, и попса?!
Ленинград! У него еще есть адреса!
Ведь доверья лишил его маленький босс,
А является прежний, знакомый до слез!
Окруженье его мускулисто
И широкая грудь дзюдоиста.

Но напрасно, вчерашнего босса хваля,
Он защиты и нежности ждет из Кремля.
Покровители скинут его, как балласт, —
Их самих тонкошеяя банда предаст.
И чекист, и нефтяник, и единоросс —
Все отправятся в Лондон, знакомый до слез,
Чтоб укрыться от местных идиллий
На широкой груди Пикадилли.

Сбитые летчиком

14.11.2011
Геннадий Онищенко предложил запретить въезд мигрантов из Таджикистана в Россию, так как они «привозят с собой туберкулез, ВИЧ и сифилис».

Тучки небесные, вечные странники!
Степью лазурною, цепью жемчужною
Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники
С милого севера в сторону южную.
М.Ю. Лермонтов «Тучи»

Тюрки неместные, вечные странники!
Стаей таджикскою, цепью недружною,
Бросивши метлы, вы движетесь в панике
С милого севера в сторону южную.

Что же вас гонит? Закон рамадановский?
Или вернуться завещано старшими?
Или глава ФМС Ромодановский,
Или запуганность русскими маршами?

Нет! Не скинхеды, крутые молодчики,
И не чинуши – лгуны и безбожники:
Вас выгоняют российские летчики,
Взятые вашим Рахмоном в заложники.

Ваши вожди их, по сути, похитили.
Вылез Онищенко, гений политики:
Вы оказались бациллоносители,
Туберкулезники и сифилитики.

В прежнее время мы были великими,
Мир удивляя размахом и подлостью, —
Нынче же сводим мы счеты с таджиками,
Но уж таджиков уделали полностью.

Впрочем, везде – от Афин до Китая – мы
Всюду, где призрак жилья человекова,
Так унижаемы, так угнетаемы!
Всех полагалось бы выслать – да некого.

Штаты затеяли, правды поборники,
Список Магницкого с задними мыслями.
Были б у нас вашингтонские дворники —
Мы бы их, тварей, немедленно выслали!

Вечно голодные, вечно холодные,
К чуждому берегу жмемся моллюсками.
Двое несчастных засужены в Лондоне —
Сами евреи, но деньги-то русские!

Гады-британцы с осанкою барскою,
С женами, братьями, детками малыми —
Вы бы катились отсюда колбаскою,
Если бы были у нас нелегалами!

Жалкий шофер, подавальщица-нищенка
Мигом отсюда бы в Лондон посыпались.
Если б за Англию взялся Онищенко —
Там и у лордов нашелся бы сифилис!

А уж особо нас мучают местные —
Нравы заборные, тяжбы надзорные,
Выборы гнойные, склоки протестные,
Вовки озерные, димки позорные.

Небо в ячейку от мелкого невода,
Сеется грязная муть без названия…
Всех бы вас выслать отсюда – да некуда:
Нет у вас родины, нет вам изгнания.

Боже мой

19.11.2011
С 19 ноября в Москве находится пояс пресвятой богородицы. В очереди к святыне одновременно стоят до 80 тыс. человек, время ожидания доходит до 26 часов.

Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Б.Л. Пастернак «Зимняя ночь»

Толпа стояла на ветру,
Толпа стояла,
Как строй гвардейцев на смотру
У кардинала.

Тут был и офисный планктон —
Никак столица! —
И плебс, не знающий о том,
Кому молиться.

Потомки всех российских драм
И всех идиллий —
Тех, что взрывали этот храм
И возводили.

– Вы русский дух! Вы соль земли
И подвиг веры! —
Кричат присяжные врали
И лицемеры.

И только загнанный изгой,
Сродни поэту,
В них видит тех, кому другой
Надежды нету.

Толпа стояла, как у стен
Эскуриала.
Ей никогда не встать с колен —
Уже вставала.

Народ раздетый и босой,
Тупой во многом,
Вчера стоял за колбасой,
Сейчас – за Богом.

Живучий, сколько ни дави
Войной и путчем,
Всегда по пояс то в крови,
А то и в худшем,

Под стон калек, под звон оков,
Под брань и всхлипы,
Не замечая, как с боков
Проходят ВИПы.

Державный зад, тигриный взгляд
Глазенок тусклых…
Их всех без очереди в ад
Потом пропустят.

Толпа безумцев городских,
Безгласный полис,
То красный пояс душит их,
То черный пояс.

Стоит беспомощная рать,
Осенний морок,
И вы их вправе презирать
Из ваших Горок.

Но пусть ваш пояс век подряд
На горле стянут —
За Божью Матерь тут стоят.
За вас – не станут.

Спасибо, что бухой

04.12.2011
Прошли выборы депутатов государственной думы. 1 декабря на экраны страны вышел фильм «Высоцкий. спасибо, что живой».

Когда я вижу сломанные крылья,
Нет жалости во мне, и неспроста:
Я не люблю насилья и бессилья,
Вот только жаль распятого Христа.
В.С. Высоцкий «Я не люблю»

Я не любил советского народа,
Дискуссий о жидах и колбасе,
Я не любил любое время года —
Ведь пили и болели тут во все.

И это чувство, что порвали парус,
А вскорости кирдык и кораблю, —
В те времена я был уверен, каюсь,
Что это никогда не полюблю.

Я не любил кровавых девяностых,
Страны распотрошенное нутро,
Братковский черный мрамор на погостах,
Бюджетников, торгующих в метро,

Войну в Чечне, поддельную свободу,
В ларьке поддельный кюрасао блю,
Верховную крапленую колоду —
И знал, что сроду их не полюблю.

Я не люблю «Единую Россию»
И всех, кто дал себя употреблять, —
Привычных и к насилью, и к бессилью,
И к травле, и к затравленности, б…

И выдачу бабла электоратам,
И это их сатрапство вполруки,
С подмигиваньем Штатам и богатым
Медвежьему рычанью вопреки.

Я не люблю окурков и огарков,
Собой изображающих народ,
И патриархов в роли олигархов,
И, Господи прости, наоборот.

Я не люблю тупого шоуменства,
Пролезшего на первые места.
Я не люблю Максимова и Эрнста
И Белого, сыгравшего Христа.

Я не люблю «Поэта с гражданином»
И их еженедельное кино:
Они с подачи Путина даны нам,
Иначе их прикрыли бы давно.

И всех иных, кто, рожу скосоротив,
В кармане фигу делает Кремлю,
И всех, кто за, и всех, кто как бы против,
И всех, кто воздержался, – не люблю,

Весь край, где снег и пробки, вонь и лужи,
Где если кто не сволочь, то дебил,
Но главное – уменье сделать хуже,
Чтоб я потом все это полюбил.

Нацисты ждут, готовятся нацмены,
На выборах бардак, кранты рублю —
Но впереди такие перемены,
Что я, глядишь, и это полюблю:

Пространство дури, бывшее единым,
Правленье на потеху всей Земли,
А главное – «Поэта с гражданином»,
Что скрашивали это, как могли.

Песня о дуривестнике

10.12.2011
Митинг протеста на болотной площади в Москве собрал более 50 тысяч человек.

Над седой равниной моря
ветер тучи собирает.
Между тучами и морем гордо
реет буревестник,
черной молнии подобный.
М. Горький «Песня о Буревестнике»

Беззаботный, беспилотный, под свистки и крики местных
По-над площадью Болотной гордо реет буревестник.
Там не лучшая площадка для свержения Бастилий.
Но на площадь, где брусчатка, даже птицу не пустили.

Гром гремит, земля трясется, волны буйствуют в охотку.
Рядом курица несется: «Не раскачивайте лодку!»
Слепота присуща курам от Москвы до Барнаула.
Им еще не видно, дурам: эта лодка утонула.

Стонут вещие гондоны, рассудительны, но тупы:
«Не ходите, там Гапоны! Будут трупы, будут трупы!»
Вьются чайки серым роем: «Все потонете в пучине!
Трупов нет – так мы устроим: нас учили, нас учили!»

Страстно каркает ворона: «Бойтесь будущего года!
Нету большего урона, чем внезапная свобода!
Вся тусовка ваша – рыльца из московского гламура.
Вон спешит Божена Рынска. Дура, ты же сядешь, дура!»

Глупый пингвин робко прячет тело жирное в Инете
И от страха чуть не плачет: «Дети, будут вас имети!
Прекратите ор нахальный, сдайтесь милости монаршей.
Все равно же ваш Навальный завсегдатай русских маршей!»

Не вопите, смуту сея, присмотритесь хорошенько:
Если выбрать Алексея – это ж будет Лукашенко!
Вы, ей-богу, обалдели, вы докличетесь потопа.
Он кричит на самом деле: «Пусть сильнее грянет жопа!»

Воют раки без утайки, нагло щелкая клешнями:
«Путин враз закрутит гайки – сразу всех поставит нами!
Побежите шибче зайца все, как только Путин злобный
Вам слегка прищемит яйца, брючной молнии подобный!»

Рядом мечется сорока – и кричит на той же фене ж:
«Все простудитесь – и тока, ни фига же не изменишь!
Лишь отстой – судьба России. Дайте ж ей скатиться плавно».
И всего невыносимей то, что это, в общем, правда.

Да, отнимут все победы. Да, удел у нас провальный.
Да, поднимутся скинхеды. Да, испортится Навальный.
Да, возникнет новый Чуров. Да, евреи. Да, простуда.
Да, спасет нас только чудо. А откуда? Ниоткуда!

Свежий закон джунглей

15.12.2011
«Есть люди… которые действуют в интересах иностранного государства. Что можно сказать в этом случае? Идите ко мне, бандерлоги. С детства люблю Киплинга».
Премьер-министр РФ Владимир Путин

– Бандар-логи, – наконец прозвучал голос Каа, – может ли кто-нибудь из вас без моего приказания пошевелить рукой или ногой? Отвечайте.
– Без твоего приказания мы не можем шевельнуть ни ногой, ни рукой, о Каа.
– Хорошо. Сделайте один шаг ко мне.
Р.Д. Киплинг «Книга джунглей»

За пару часов до рассвета, собравши зверей толпу,
На лысой горе Совета разлегся великий Пуу.
Удавьего племени воин, надежным места раздав,
Он сам, как удав, спокоен и тащится, как удав.

Расселись, издали видные, на травке, как на полу,
Эмблемы «Единой Индии» – отряд медведей Балу.
Охвачены нервной дрожью, шакалы грозят щенкам,
А рядом жмется к подножью смущенный Алишер-хан.

– Слышите ли вы меня, мои джунгли?
– Мы слышим тебя, о Пуу!
– Нравлюсь ли я вам, подхожу ли?
– Мы любим тебя, о Пуу!
Когда из норы, освещен мигалкой, вылазишь ты на тропу,
От страха и нежности самой жалкой мы вертимся на пупу!
– Мне будет чем отчитаться, – вальяжно шипит удав.
– Я толще стал на пятнадцать, короче на двадцать став.
Я выгляжу ничего так-с, а издали так красив,
Как будто закачан ботокс в огромный презерватив.

– Слышите ли вы, о мои собаки?
– Мы слышим тебя, о Пуу!
– Мои Канделаки, мои Табаки?
– Мы любим тебя, о Пуу!
Мы будем лаять почти что даром на всякую шантрапу,
Если даже одним ударом ты нас растолчешь в крупу!

– Но есть еще бандерлоги, – в ответ прошипел удав.
– Ведут свои бандер-блоги, законы джунглей предав.
Они не блюдут закона, не думают головой,
И я для них не икона, а лишь червяк дождевой!

– Видите ли вы меня, бандерлоги?
– Мы видим тебя, о Пуу!
– Дрожат ли ваши руки и ноги?
– Совсем не дрожат, о Пуу!
Мы все имеем доступ к компу, и лучше нас не запу…
Забейся в щель, подобно клопу. Как Ленин, сиди в шкапу.

– Ах так! – в ночи обретая глянец, воскликнул гневный удав
И начал свой кровожадный танец, на кончик хвоста привстав.
Он так плясал, что звери в тревоге к нему потянулись в пасть,
И только нахальные бандерлоги на все продолжали класть.

– Да ну! – удав возбудился живо, зайдя в крутой разворот.
– Вы все плоды моего режима, продукты моих болот! —
Но вдруг отпрянул, как будто на угли сорвался на вираже:
Он четко увидел, что это Маугли, а не бандерлог уже.

А дети лесов, большие и малые, смотрели все веселей,
Как вылезают новые Маугли – буквально из всех щелей,
Как собираются в полумраке к подножью горной гряды,
А все Табаки и все собаки вливаются в их ряды.

– Да мы устроим честные выборы! – воскликнул медведь Балу.
– Да вы диктатуры еще не видели, вы будете на колу!
Удав расправься с ними убогими! – Но в джунглях один закон:
Удав умеет лишь с бандерлогами. С людьми не умеет он.

Я вам послал

22.12.2011
Президент Дмитрий Медведев в последний раз обратился с посланием федеральному собранию.
(Москва, Кремль)

Я к вам пишу – чего же боле?
Что я могу еще сказать?
Теперь, я знаю, в вашей воле
Меня презреньем наказать.
А.С. Пушкин «Евгений Онегин»

Я к вам пишу. Внемлите, россияне,
Кремлевского прощанье соловья.
Еще одно, последнее посланье —
И живопись окончена моя.

Заглядываю мельком в свой папирус:
Растет зарплата, бдит единоросс,
Все выросло – лишь я один не вырос.
Мне кажется, я даже как-то врос.

Сейчас, когда терпение народа
Похоже на протершийся тюфяк,
Я расскажу вам, как четыре года
Я мог бы вас и так, и так, и так!

Я вас любил. Вы так и не догнали.
Я обещал, вещал, провозглашал.
Я намекал. Я подавал сигналы.
Я вас хотел, но Он не разрешал.

Теперь, когда Россия разогрета
И на душе у кремлинов черно,
Я рад бы разрешить и то и это,
Но вам уже не нужно ничего.

Я выгляжу как пожилая цаца,
Мамаша, угодившая впросак,
Что разрешила дочке целоваться,
Когда она по ходу на сносях.

Сейчас любой зовет меня сатрапом,
И митинговый свист сбивает с ног.
И как же я настолько вас затрахал,
Когда я так ни разу и не смог?

Я вас послал. Мой срок почти что дожит.
Идите с миром в свой особый путь,
И дай вам Бог не дать тому, кто сможет,
Когда придется делать что-нибудь.

Новогодний сюрприз

31.12.2011
С Новым, 2012 годом
Поздравляет дорогих россиян покойный генсек ЦК КПСС Ю.В. Андропов.

Мы бренны в этом мире под луной.
Жизнь – только миг, небытие – навеки.
Кружится во Вселенной шар земной,
Живут и исчезают человеки.
Ю.В. Андропов «Да, все мы смертны…»

В России, где ни в ком согласья нет
И все не вылезают из окопов,
У власти был всего один поэт,
И это, разумеется, Андропов.

Он двадцать лет хозяйничал в ГБ,
Хотя уже держался на уколе,
Но отдых иногда давал себе
И сочинял примерно вот такое:

«Мы бренны в этом мире под луной.
Жизнь – только миг, небытие – навеки.
Кружится во Вселенной шар земной,
Живут и исчезают человеки.

Но сущее, рожденное во мгле,
Неистребимо на пути к рассвету.
Иные поколенья на земле
Несут все дальше жизни эстафету».

Вот – лирика! Чеканна и четка,
И, кстати, не без отблеска геенны:
Ему ли, человеку из ЧК,
Не знать и впрямь, насколько все мы бренны?

Ведь лишь она, спецслужба номер раз,
С достоинством подсчитывая смету,
Не слушая ни Запада, ни нас,
Несет все дальше жизни эстафету.

Она крепка среди родных осин,
Ее роток приветливо ощерен,
И в будущем ее примерный сын
Двенадцать раз поздравить нас намерен.

Сожрутся яства, сносятся шелка,
Померкнет даже лунное сиянье —
Незыблема пребудет лишь ЧК.
Вы убедитесь в этом, россияне.

Куранты бьют в заснеженном Кремле.
Трясется дед, подмигивают внуки,
И ссущее, рожденное во мгле,
Как прежде, будет ссать при этом звуке.

Здебатый

12.01.2012
«Владимир Путин не будет участвовать в предвыборных дебатах».
Дмитрий Песков, пресс-секретарь премьер-министра РФ

Что болтунья Лида, мол,
Это Вовка выдумал.
А болтать-то мне когда?
Мне болтать-то некогда!
А.Л. Барто «Болтунья»

Всё продумали давно,
Чтоб я избрался заново,
Но как-то вдруг гляжу в окно —
И вижу там Зюганова!
Он говорит: «Иди сюда ты,
Я хочу с тобой дебаты».
А болтать-то мне когда?
Мне болтать-то некогда.

Я и так до старости
У вас в палате староста,
А может, и до дряблости
Я буду тут, как раб, грести.
У вас ни сил, ни лидера,
Вы зажирели, видимо,
А чуть прервем наш коитус —
Вы сразу же накроетесь.

А ты, цековское пальто,
Живой курьез истории,
Ты просто неизвестно кто,
Чтоб мы с тобою спорили!
За меня еще в завале
Все уже голосовали,
А сейчас, за колбасу,
Я вообще на них нассу.

Они шумят, мне все равно,
Гадаю, сделать блин с кого —
Но вдруг опять гляжу в окно
И вижу там Явлинского.
Он говорит: «Иди сюда ты,
Я хочу с тобой дебаты».
Но мне с моими близкими
Смешно болтать с огрызками!

У меня и так работа,
А мне еще летать охота,
Впахивать с колхозником,
Бредить с коматозником,
Плыть в морях, ходить во храм,
Гладить деток по вихрам,
Всех пугать, за всеми зырить,
Гнать, держать, пилить и тырить,
Целовать тигрицу в пуп —
А ты уже по ходу труп!

Так и врезал, как в кино.
Ведь мой девиз – естественность.
Но через час гляжу в окно —
И вижу там общественность!
Я говорю: вам что, дебаты?
А они: сдавай дела ты.
Поищи себе, Володь,
Других каких-нибудь пороть.

Я говорю им: вашу мать,
Вы, видно, перебрали.
Да как вы можете менять
Меня на переправе?
Я говорю, на вас креста нет,
Вы рехнулись к февралю,
Без меня у вас не встанет
Даже солнце, говорю!
Вам самим-то не смешно
Искать себе нормального?
Но вдруг опять гляжу в окно —
И вижу там Навального.

Он злобно зыркает, паскуда,
Говорит: «Иди отсюда».
А идти-то мне куда?
Мне идти-то некуда!

Ведь итог перезагрузки —
Той, что я затеял тут, —
По-немецки и по-русски
Называется капут.

Оно не тонет

14.01.2012
В ночь на 14 января затонул круизный лайнер «Costa Concordia». 12 человек погибли. Капитан Франческо Скеттино сбежал с корабля.

Или, бунт на борту обнаружив,
Из-за пояса рвет пистолет,
Так что сыпется золото с кружев
Капитанских брабантских манжет.
Н.С. Гумилев «Капитаны»

Я спою вам о двух капитанах,
Что и сами понять не могли,
Как они в обстоятельствах странных
Потопили свои корабли.

Все экраны обходит картина,
Где начальник, сердитый, как черт,
Капитана Франческо Скеттино
Заставляет вернуться на борт.

Пошутить захотелось прохвосту,
Заиграл соблазнительный хмель,
Посадил он «Конкордию Косту»
На банальную плоскую мель.

Но круизные лайнеры хрупки,
И с пугающей всех быстротой
Раньше всех он добрался до шлюпки
И смотался с «Конкордии» той.

Над бедой изгаляться противно,
Но Италия – форменный зверь.
«На корабль возвращайся, скотина!» —
Там моднейшая надпись теперь.

Я спою о другом капитане,
Что не худшую участь урвал:
В Ленинграде его воспитали
И вручили московский штурвал.

Но рулить в КГБ не умели,
И при помощи местных элит
Дотащил он Россию до мели —
И сниматься с нее не велит.

«Тут не мель, а стабильности остров, —
Говорит он, калясь добела. —
Не хотите ж вы, как в девяностых,
Чтобы эта махина плыла?!»

И, не слушая стонов и жалоб,
Он обвил свою должность, как спрут.
Юнги прут, что понравится, с палуб,
Пассажиры на палубу срут.

Ни базальтовых скал, ни жемчужин —
Там царит безнадежность сама.
Если ж бунт на борту обнаружен —
Он теряет остатки ума.

И уныло втирает матросам,
Обитателям трюмных низин,
Про облитость радийным поносом
И про заговор скрытых грузин.

Крысы съехали вместе с мотором,
Шлюпки продали за три рубля,
Пассажиры кричат ему хором:
«Капитан, уходи с корабля!»

Иногда я боюсь примитивно,
Поглядев в никакой небосклон,
Что уж лучше любая Скеттино,
Чем такая Путтина, как он.

Эту серую гниль и коросту
Не возьмет никакая вода…
Эх, его б на «Конкордию Косту»!
Почему он не хочет туда?!

Наши – всё

25.01.2012
Первое тв-шоу Джулиана Ассанжа выходит у нас! Вот к кому я ездила в Лондон.
Маргарита Симоньян, главный редактор Russia Today

Я хату покинул,
Пошел воевать,
Чтоб землю в Гренаде
Крестьянам отдать.
Прощайте, родные!
Прощайте, семья!
«Гренада, Гренада,
Гренада моя!»
М.А. Светлов «Гренада»

Крута Симоньян же по части идей:
Забрали Ассанжа на «Рашу тудэй»!
Он вроде бы спекся и скрылся в туман…
Откуда у хлопца роман с Симоньян?
И мир пообвыкся, что этот типаж —
Глава «Викиликса» – действительно наш.

Из краденой папки понятно вполне:
В Америке – тряпки, в Европе – вдвойне.
Лишь лидер России красив и умен
В огромном массиве, что вывалил он.

На происки наши не жалко лаве:
Не зря же у Раши шпион во главе!
Все тайны раздеты на том берегу:
У нас резиденты на каждом шагу.
Словцом непечатным – «Шпионка! Наймит!» —
Коварную Чапман Европа клеймит.
Прославилась круто рекламой белья
Анюта, Анюта, Анюта моя!

Пиндосовских гадин вгоняет в мандраж
Усама бен Ладен – опять-таки наш!
Вела тебя прямо твоя колея,
Усама, Усама, Усама моя!
Ты умер, отчаясь победы достичь,
Но есть еще Чавес – опять же москвич!
Мулаты сплотились под твердой рукой.
Не мог у латинос родиться такой!
За верного друга, что вечно в строю, —
За Уго, за Уго, за Уго мою!

Все чище и краше планеты среда.
Там все уже наши, включая… ну да!
Пугая богатых, Обама как раз
Рецессию в Штатах устроил для нас.
Глубокая яма, вы в ней по края…
Обама, Обама, Обама моя!

И НАТО-трудяга, и даже ОБСЕ —
Для нашего блага работают все,
От высших, монаршьих – до мелких вождят.
Лишь двое ненаших во власти сидят,
Чтоб сделать хреново стране дорогой.
Один – это Вова, и Дима – другой.
Их вечный, похоже, союз нерушим…
Но с ними мы тоже весною решим.

Wow, кампания какая!

04.02.2011
По всей стране прошли митинги. В москве митинговали четверть миллиона человек.

Мы едем, едем, едем
В далекие края.
Веселые соседи,
Счастливые друзья.
С. В. Михалков «Песенка Друзей»

Ни холод, ни метели
Не сборют нашу рать.
Все дружно захотели
Сходить и поорать.

Тра-та-та, тра-та-та,
Вся столица занята:
Вон толпою плотной
Встали на Болотной,
Вон в ответ ведут толпу
Агитировать за Пу
Толстою колонной
В области Поклонной,
Тут же с горсткой боевой
Новодворский Боровой,
А уж вместе с Жири
Стало их четыре!

На площади Болотной
Собрался пестрый строй
Под рокот вертолетный
И кипеж новостной.
Шагают, пламенея,
В колонках Цой гремит,

И под руку еврея
Ведет антисемит.
Идет бюджетник нищий,
Поршнями шевеля,
За Прохоровым Мишей,
Героем Куршевля,
А в помощь их харизмам
Ведут своих юнцов
Борцы с капитализмом,
Анпилов-Удальцов.
«Не сделать из России
Второй СССР!» —
А самые крутые
Кричат, что Хутин пэр.
Чак-чак-чак, чух-чух-чух,
Вот Собчак, а вот Шевчук,
Быков распаленный
Занял полколонны,
Весь очнувшийся планктон,
Что не съехал за кордон,
Лишь Божены нет уж там уж —
Типа взяли. Типа замуж.

Пока они ходили
С Навальным во главе —
Случайно разбудили
Поклонников ВВ,
Внезапно разохотив
Лояльные умы,
Сплотившиеся против
Оранжевой чумы.

Сошлись, по поговорке,
За страх, а не за хлеб:
Одни боятся порки,
Других страшит Госдеп.
«Крепи свои кордоны!
Врагов давить пора!» —
Земные бьет поклоны
Поклонная гора.
– Идите к нам, ребяты,
Иначе в тот же час
Страну развалят Штаты,
А мы уволим вас.

Тра-ля-ля, тра-ля-ля,
Вот поклонники Кремля —
Кислый запах смеси
Ужаса и спеси.
Цвет России, соль земли
На автобусах свезли,
Кургинян вопит икая —
Вот компания какая!

И как нам быть, родные,
Чтоб не пойти ко дну?
Как эти все России
Свести теперь в одну?
А если эти льдины
Столкнутся по весне?
Мы можем быть едины,
Похоже, лишь во сне.

Теперь, скажу по чести,
На новом рубеже
Кто нас удержит вместе?
Не Путин же уже?
Боюсь, что ураганом
Загнать в один флакон
Рыжкова с Кургиняном,
Болото и Поклон,
Едросские плакаты
И креативный класс
Могли бы только Штаты,
Напавшие на нас.

Тра-та-та, тра-та-та,
Мы несем с собой Христа,
Будду, Иегову,
Аллу Пугачеву,

ФСБ и ВЧК,
Собчака и Шевчука,
Быко-Вассермана,
Фрика Кургиняна,
Медвепута, Жирозюга,
Хомячат, волчат, путят.
Все не могут друг без друга,
А друг с другом не хотят.

Прав был Путин, предрекая:
WOW! Кампания какая!

Холод собачий

14.02.2011
Во всей Европе, включая Россию, жуткий холод. Аномальные морозы привели к гибели 500 человек. В России замерзли более 60.
Старожилы не припомнят

Вот и лето прошло,
Словно и не бывало.
На пригреве тепло.
Только этого мало.
А.А. Тарковский «Вот и лето прошло…»

Было время – жара,
Но жара миновала.
Минус тридцать с утра,
Только этого мало.

Холод давит плитой —
И ночной, и рассветный.
Вся страна под пятой,
Но не чьей-то конкретной.

Бесполезно бежать
На Болотную, скажем:
Нашу Родину-мать
Мы не сделаем пляжем.

Бесполезно пенять
На уловки бесчестных,
Бесполезно менять
Петербургских на местных,

И надеяться, что ль,
Что кого-нибудь снимут…
Наша главная боль
Называется климат.

Он везде и во всем,
Как в Совдепии молот.
Мы с собою несем
Этот внутренний холод.

От юнцов до старух
Все мы льдинами сжаты,
А посетуешь вслух —
Сразу визг: «Уезжайте!»

Это главный ответ
Нашим внутренним смутам.
Места жалобе нет
В этом холоде лютом.

Неуместны слова,
Как в Антарктике птица.
Состояния два —
Проклинать и гордиться.

Просыпаешься в пять,
Продираешь хлебало,
Скажешь: ерш твою мать!
Только этого мало.

Что помочь бы могло?
То, что прежде спасало:
Хоть какое тепло —
Только этого мало.

Все друг другу твердят
Непотребное слово,
Все с испугом глядят
На любого живого.

Всех сковала зима —
Ни просвета, ни Бога.
Но зато уж дерьма!..
Вот уж этого много.

Тертая дюжина

15.02.2012
«Это скорее моральное давление, такая черная метка».
Главный редактор «Эха Москвы» Алексей Венедиктов в интервью газете «Коммерсантъ»

Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем,
Мировой пожар в крови —
Господи, благослови!
А.А. Блок «Двенадцать»

Петербург. Начало века.
Ветер.
Снег.
Фонарь.
Аптека.
За окном товарищ Блок.
Он сидит и пишет в блог:

– В мире нечему меняться —
Ни начала, ни конца.
Предо мной идут двенадцать —
За плечами ружьеца.

Лысоваты, безбороды,
Жир на брюхе, оцени!
Это путинские годы —
Были тучными они.

Хороши, скажу без лести,
В длинных кожаных пальто.
Хоть идут они на месте,
Но стабильность же зато!

Вот так Вовка – он речист,
Вот так Вовка – он чекист!
Рашку-дуру охмуряет,
Заговаривает!

Рашка думает – потеха!
Запад думает – да ну…
Трах-тах-тах! И только «Эхо»
Будит изредка страну.

Вот идут они, двенадцать,
Гордо выпятивши грудь.
Чтоб без дела не слоняться
Каждый отнял что-нибудь.

Первый отнял НТВ —
Легче стало голове!
После был шестой канал,
Но и он не проканал.

Третий год – парнишка тертый:
Был «Норд-Ост», а стал отстой.
Отнял выборы четвертый
И политику – шестой.

Стало резко не до смеха.
Все заткнулись, как на грех.
Трах-тах-тах! И только «Эхо»…
«Эхо» плакало за всех.

Ночь.
Пурга.
Фонарь.
Аптека.

У восьмого, мать честна,
В Штатах сдохла ипотека
И стабильность унесла.

На девятый и десятый,
Ставши временным главой,
Править стал какой-то мятый,
Неактивный, неживой.

Без особого успеха
В либерала он играл…
Бла-бла-бла! И только эхо
Повторяло: «Либерал».

И опять идут двенадцать.
Главный враг разоблачен:
Стало «Эхо» обвиняться
В чем попало и ни в чем.

И двенадцатая веха
Оказалась круче всех:
Трах-тах-тах! Прижали «Эхо».
Трах-тах-тах – и только эх…

Так идут державным шагом
В черной коже и шерсти
И, боюсь, считают благом
Пару раз еще прийти.
Мы на радость всем буржуям
Шефа в попу расцелуем,
Зацелуем до крови —
Господи, благослови!

Кто там ходит за бураном
В белом венчике из роз,
В сапогах, в бушлате рваном?
Это точно не Христос.

Все умрут, а я останусь

23.02.2012
«Битва за Россию продолжается, победа будет за нами».
Из речи Владимира Путина на митинге в «Лужниках»

Мы не можем похвастаться мудростью глаз
И умелыми жестами рук,
Нам не нужно все это, чтобы друг друга понять.
Сигареты в руках, чай на столе – так замыкается круг,
И вдруг нам становится страшно что-то менять.
Виктор Цой «Мы ждем перемен»

До чего хороши Лужники в феврале, с этим шествием в виде хвоста!
А в Газпроме синим баблом течет газ.
Населенье в зубах, Путин в Кремле – эта схема проста,
В ней на месте Кавказ и ГЛОНАСС, она не для нас.
Лужники!
Такие вот, блин, пироги!
Мужики!
Все, кто не с нами, враги.
Мы поднялись с колен, опершись на кремлевский двучлен.
Перемен?
Хрен вам перемен!
Рок-н-ролл уже мертв, а шансон еще жив, и «Любэ» зажигает с толпой,
Перед нею последний герой сорвался на вой:
«Наши деды пошли умирать под Москвой, и погиб под автобусом Цой,
А те, кто живет подо мной, умрет подо мной!»

Передел?
Слушай, какой передел?!

Перебздел,
Слушай, ты так перебздел!
И заценит Госдеп, что с усмешкой на это глядел:
– Вери велл!
– О’кей, вери велл!
В стадионную чашу залили компот, где Лубянка и Нижний Тагил,
Где намешаны жажда плетей, и злость, и нужда.
Наши предки варились тут лет восемьсот, от рожденья до самых могил,
А теперь они хочут детей. Скажите им «да»!

Полимер
вытеснил бронзу и медь.

Поимел —
всех, кого мог поиметь!
От Кремля, где привычно меняются редька и хрен,

Перемен,
Мы не ждем перемен!

На смерть проекта

05.03.2012
5 марта 1953 года умер Сталин. 5 марта 2012 года вышла финальная серия проекта «Гражданин поэт»

Вот жаворонок всех смелей
Поднялся выше облаков,
А вдохновенный соловей
Пел детям песню из кустов.
И.В. Джугашвили «Утро»

Как ваш бесстыдный балаган,
Я умер в пятый день весны,
И в общем, я бы полагал,
Что вы почтить меня должны.

Когда мне было двадцать лет,
Свистя от голода в кулак,
Я тоже был большой поэт
И сочинял примерно так:

«Вот жаворонок всех смелей
Поднялся выше облаков,
А вдохновенный соловей
Пел детям песню из кустов».

В стихах немного красоты,
И сам я это понимал.
Плох перевод, заметишь ты?
Но хуже был оригинал.

Я пел о розах, о луне,
И о поэзии святой,
И о любви к моей стране,
Что типа стонет под пятой.

В моих стихах, по ходу, нет
Ни ярких мыслей, ни картин.
Я был посредственный поэт,
Зато хороший гражданин.

Как символично, видит Бог,
Что все у нас наоборот,
Что ваш проект сегодня сдох,
А мой, напротив, восстает!

Сегодня, в пятый день весны,
Хотим мы или не хотим,
Не только контуры ясны,
Но даже запах ощутим.

Прошла волна лихих годин,
Десятилетий череда,
А я, поэт и гражданин,
Опять не делся никуда.

Идет сопливая весна,
Уже недолго до травы…
А что страна? Да что страна!
Ей все смешно – что я, что вы.

Поэт без гражданина

На наших концертах, как положено, бывает музыкальный сюрприз и фокус. Сюрприз – когда Миша поет. Фокус – когда я сочиняю к концу (обычно успеваю к середине) стихи на заданную тему.

В общем, делается это так: дают свет в зал, люди выкрикивают предложения, мы выцепляем самые свежие и по возможности парадоксальные, потом я подбираю поэта и сажусь за компьютер, а Андрей с Мишей начинают конферанс и чтение. Через час-полтора происходит фокус: выхожу я и читаю заказанное. Самое интересное, иногда давали настолько классные темы, что получались хиты.

Aбсолютный лидер просмотров за всю историю проекта, «Путин и мужик», написан на сцене, в Краснодаре, по заказу. Правда, и темы такой выигрышной больше не было – комбайны, да еще бадминтон!

В общем, мне очень нравилось сочинять на сцене.

Хлопают полтора часа Ефремову с Васильевым, как будто они все это написали, а в конце они объявляют тебя – и ты получаешь скромную долю любви. То есть, оказывается, ты там на сцене за компом сидел не для мебели. Сюрприз.

Прохорова часто называли нашим спонсором, хотя оплачивал он только несколько наших гастролей – там, где у города не хватало собственных средств нас пригласить. Поскольку именно Прохоров был самой яркой, таинственной и уж точно самой длинной фигурой президентских выборов, стихи о нем заказывали на концертах чаще других. Скажем, приезжаем мы в Питер – а Прохоров там посетил пышечную и лично съел пончик. В Москве заказывают по эму о том, как он оправился после краха «Правого дела» и все-таки решил баллотироваться. А в Ростове, где он побывал за неделю до нас, ростовчане ему пожаловались, что до сих пор нет метро, и он пообещал его построить. В общем, инфоповодов он давал не меньше, чем Путин, и прикладывали мы его ничуть не мягче. И чем больше прикладывали, тем больше все убеждались: ну, точно спонсор! Даже и не знаю, что бы такое теперь про него написать.

Длинный человек
^{По мотивам Есенина}

Друг мой, друг мой!
Я очень и очень болен.
Не пишу не читаю, не пью, не пою.
То ли вправду до белки
довел я себя алкоголем,
То ли выборы вынесли крышу мою.

Голова моя машет ушами,
как копы дубиной.
Мне мерещиться стала крутая фигня:
Длинный человек,
Длинный,
Длинный,
Мне полгода уже говорит:
«Голосуй за меня».

Длинный человек
Водит пальцем по мерзкой газете
И, гнусавя надо мной,
как во дворе хулиган,
Говорит: неужели ты хочешь,
чтоб были вот эти?
Эти твари едросы, эсеры, зюган?

Посмотри, до чего я собой
этот список расширил!
Поучаствовать можно
в реальной борьбе.
Голосуй за меня —
потому что я столько натырил,
Что немного останется даже тебе.

– Длинный человек, —
я кричу в ответ,
И комок омерзения щетинится в горле. —
У тебя же, я знаю, и партии нет,
Потому что тебя
с руководства поперли!
Не успел заслужить ты любовь хомяков,
Как отправился в ссылку,
осмеян народом.
И вослед тебе нагло смеялся Сурков,
И сквозь слезы назвал
ты его кукловодом.

Длинный человек
Поднимает свой длинный палец
И, хихикая гнусно, как кузькина мать,
Говорит мне:
– Подрались, потом потрепались.
А теперь я им, видишь, сгодился опять.
Мы – политики,
что нам порядок нормальный!
Вся Россия стоит на крутом рубеже.
Ты ж не хочешь, чтоб Путин,
а чтобы Навальный.
Он еще не натырил, а я-то – уже.
– Уходи, уходи! – говорю задыхаясь.
Но решительно он возражать не дает:
– Ты ж не хочешь, чтоб кровь,
Ты ж не хочешь, чтоб хаос,
Соглашайся тогда на меня, идиот.
Коль не хочешь гражданской войны,
покури и утихни.
Я в политику лезу, свободу любя,
А коль мажешь на то,
что, мол, Прохоров – ихний,
Так ведь ихние все, начиная с тебя. —
Длинный человек, ты прескверный гость.
Эту наглость и сравнивать не с кем.
Я взбешен, разъярен, и летит моя трость
В нос его с логотипом «Онексим».
Месяц умер, синеет в окошке рассвет,
Силуэт мой размазан и смутен,
Я в цилиндре, трусах, никого со мной нет,
Я один. И, естественно, Путин.

Прохоров в Петербурге

По вечерам над ресторанами
Горит февральская заря,
И Прохоров гуляет с фанами,
Как равный с ними говоря.

Он прибыл в град святого Питера,
Трех революций колыбель,
Но не для лыж и винопития,
Поскольку здесь не Куршевель.

Он перед выборной урною
В большой фактически музей,
В столицу славную культурную,
Пришел искать себе друзей.

Команда после выступления
Утомлена морозным днем,
Его, финансового гения,
Спросила: «Где мы отдохнем?

Мы были вотчиною Валиной,
Но все же город мы крутой,
Не до конца еще заваленный
Московской вашей лимитой.

Отведать мы могли бы многого
Из многоумных наших сфер —
От бывшей сцены Товстоногова
До фильма “Фауст”, например».

Он, заслонясь от фотовспышечек
И прессы, вверенной Кремлю,
Им прошептал: «А можно пышечек?
Я очень пышечек люблю.
Как раз сейчас, из зала вышедши,
Окинув взглядом большинство,
Я видел: здесь такие пышечки!»
Но там не поняли его.

Виновны нравы негламурные
Иль просто питерская жесть —
Но там же люди все культурные
И понимают все как есть.

В Москве повсюду нравы мерзкие,
А тут культурен даже снег,
Да и культурой правит Месхиев —
Приличный, в общем, человек.

Тут у читающих и пишущих
Последний, в сущности, редут,
И если кто попросит пышечек —
Его туда и отведут.

И обалдел высокий Прохоров,
Услуге питерской не рад,
И, пышку сдобную попробовав,
Сказал: «Спасибо, Петроград!»

Но, улыбаясь неиспорченно
И всех приветствуя рукой,
Он попросил хотя бы пончика:
Он все же с дыркою такой.

А если с дыркой – значит, видимо,
С ним можно закрутить роман,
Как доказал нам житель Питера
Тополог Гриша Перельман.

Казачья метростроевская

Чернобровая казачка
Не находит нужных слов:
Двухметровая подачка
Направляется в Ростов.
Кандидатом в президенты
Объезжает он страну
И везет с собой презенты
Для Ростова-на-Дону.

Это дело непростое —
Ну чего сюда привезть?
Все имеется в Ростове —
Раки есть, шамайка есть,
А в придачу к той шамайке
Для ретивых языков —
Настоящие нагайки
У поддельных казаков.

Тихий Дон течет исправно
По законам естества,
Ну а деньги – и подавно,
Чай не Питер, не Москва.
Не ловите нас на слове —
Тут Ростов достиг высот:
Где воруют, как в Ростове?
Тут Сицилия сосет!

– Что ж, – ответил Миша длинный,
Подмигнувши им хитро. —
Я могу за год с полтиной
Обустроить вам метро.
Вас же больше миллиона,
Как известно и ежу.
Я же левый берег Дона
С правым запросто свяжу!

Ростовчане изумленно
Отвечали: – Ну чудак!
Мы на левый берег Дона
Добираемся и так!
Ты забавен, нету спору,
Но тщеславьем обуян:
Для чего метро Ростову?
На фига козе баян?

Нет, идея-то богата,
Мы не против вообще,
Нам его еще когда-то
Обещали при Хруще.
Проложить его б неплохо
Через местное нутро —
Но с тех пор прошла эпоха.
Мы привыкли без метро.

Чем ты, Прохоров, поможешь
В кандидатском кураже?
Что Ростову ни предложишь —
Все имеется уже.
Видишь сам по нашим рожам —
Мы живем легко и всласть.
Сами мы тебе поможем,
Скажем, что-нибудь украсть.

Мы прослышали когда-то,
Будто ты охоч до баб, —
Мы жену для кандидата
Отыскали бы тогда б.
Есть кующие казачки —
Хочешь, что-нибудь подкуй,
Но боюсь, что в этой скачке
Главным призом будет…

* * *

На тридцатилетие Ксении Собчак

Ксения Собчак неожиданно пригласила нас на свой день рождения. Тридцать лет не шутка – и одновременно резкий переход в оппозицию. Мы ее вообще-то любим – она человек умный и с опытом травли, что почти всегда на пользу. Сочинили поздравление, Ефремов надел шорты, жилет, запихнул подушку под майку, изображая меня, и забабахали. Она в ответ согласилась выступить у нас на прощальном московском концерте и прочесть «Долюшку женскую».

Вам тридцать лет. Отставим ахи-охи
И скажем, преклоненья не тая:
Вы стали выражением эпохи
И даже лучшим символом ея,

Как вечный спор евреев и арабов,
Как Галкин – оперившийся птенец,
Как Абрамович, Фурсенко, Зурабов,
Как Путин и Медведев, наконец.

А Путин бы пред вами на колени
Обязан встать со всей своей Чека:
Ведь для него вы сделали не мене,
Чем сделал он тогда для Собчака.

На фоне прочих путинских прорабов,
Шныряющих в брильянтовом дыму,
Лишь вы одна – да, может быть, Зурабов —
Громоотводом сделались ему.
Историки потом, высоколобы,
Расчислят с изумлением в очах,
Какой процент общенародной злобы
Все время отвлекался на Собчак.

Давно бы тут снесло галерных крабов,
Давно бы их погнали, не скорбя,
Когда бы вы – и, может быть, Зурабов —
Не оттянули ярость на себя.

В пространстве узаконенного …лядства
Я полюбил серьезно – зуб даю —
Ваш дерзкий ум, способность подставляться
И интервью в разнузданном GQ.

С почтеньем эти строки накорябав,
Я б вас назвал богинею Невы.
И между прочим, где теперь Зурабов?
А вы при нас. Да здравствуете вы!

Прощание славянки с перловкой

«Перловка» нас вполне устраивала – в конце концов, и повод нестандартный, и мотив известный, и Галича у нас никогда еще не было.
Но тут случилось другое событие – «Цитадель» отправилась на «Оскара», и это еще в канун предполагаемой рокировки на съезде «Единой России» (отсюда «Вертикаль ты моя, вертикаль»).
Поскольку нас всегда поругивали, когда мы не успевали в последний момент отыграть свежее событие, «Перловка» отправилась в архив, а я срочно сочинил «Цитадель», в тот же вечер прочитанную на дне рождения Олега Меньшикова (откуда она и пошла гулять по Сети за сутки до релиза).

Сиротей, войсковая столовая,
Утешенье бессчетных полков!
Упраздняется каша перловая —
Запрещает ее Сердюков.
Не забуду бодрящего зова я —
Встать, раздатчики, в центре стола!
А еще ее звали кирзовая,
Да кирзовой она и была.

Сердюков! Для какого же блага ты
Гонишь то, что в цене искони?
Есть же принцип – «лишенья и тяготы»!
Ты портянки еще отмени!
Эту кашу, святую и грешную,
Защищавшую русский покой,
Заменил ты банальною гречкою,
Но от гречки и звук не такой!

Воевать – это вовсе не блог вести.
Нужен голод, муштра и ворье.
Голос доблести требует злобности,
А перловка – источник ее.
Кто накушался доз ее утренних,
Кто освоил армейскую жисть,
Тот врагов наших внешних и внутренних
Без оружия сможет загрызть.

Тут, похоже, и Родину вечную
Отвлекли от великих задач:
Заменили медведевской гречкою
Путинизма перловый кирзач.
Я и это безропотно лопаю,
В перерывах буханку грызя,
И хотя она пахнет Европою,
Но по сути все та же кирза.

Не шути с нашей Русью-Матреною,
Породившей великого Пу!
Возврати нам родную, ядреную,
Музыкальную нашу крупу!
Не дразни нас подменою ловкою,
Не подходит нам опыт ничей:
Ведь покуда мы были перловкою,
Рис и гречка не спали ночей.

Наш народ очарован могуществом,
И на съезде единой крупы
Побеждает с большим преимуществом
Наш перловый любимец толпы.
Он откроет эпоху неновую
И единым движением рук
Возвратит нашу кашу перловую
И ее оглушительный звук!

Ура! Ура, ура!
Перловка со вкусом ЕдРа!
Ведь это наша
Родная каша,
А гречке в Грецию пора.

Васильев меня предупреждал, что даже один поход на митинг чреват непоправимой эйфорией: сходишь, выступишь – и попер энтузиазм. До меня доходили, конечно, слухи, что он и сам втайне туда бегает, но он их упорно опровергал. Что касается меня, я никогда до этого не митинговал, и вдруг мне очень понравилось. Как сказала моя мама, впервые в жизни попробовав водку на праздновании моего возвращения из армии, «кажется, я начинаю понимать, что в этом находят».

И действительно, в «Дуривестнике» была поначалу эйфория.

Васильев ее безжалостно вырубил, и я долго бегал по комнате с характерным воплем сквозь зубы: «Нет, что он себе позволяет!» Но потом Миша дописал гениальный финал про чудо ниоткуда – и все заиграло.

23 сентября 2011 года рыболовецкий сейнер «Донец» с пьяным экипажем протаранил подводную лодку «Святой Георгий Победоносец», неосторожно всплывшую рядом с ним. Дело было на Камчатке. Вышел скандал, тему заказали на концерте в Театре эстрады, я живо вспомнил «Военно-морскую любовь» и особенно «Разговор на рейде» Маяковского – и получилось, по-моему, пронзительно, где-то даже тараняще.

Звездной пургой небосвод усеян.
Под ним разнежился океан.
Двое в нем – подлодка и сейнер.
Трезва подлодка, а сейнер пьян.

На нем матросы, которых семеро, —
Голье, морская пехота.
Любить охота команде сейнера!
И сейнеру тоже охота.

Какие их годы? Еще не старость.
Всем под тридцать – самая круть.
Матросам надо кому-то вставить,
А сейнеру – бок проткнуть.

Ревет над волнами медная глотка.
Хрипя, взывая, икая.
И тут из глубин – подводная лодка:
Огромная. Вот такая.

Вот те нате, думает сейнер.
Куда я вдруг прихромал!
Может стать для меня последним
Военно-морской роман!

Но тут она – не робей, звезденыш!
Ты ж сам трубил – одиночество!
Плыви сюда, авось не утонешь.
Подлодкам ведь тоже хочется.

Есть что-то классное в недомерках.
От страсти я вся бушую.
А то ты не видел, как двое мелких
Имеют одну большую!

У ней репутация, правда, аховая,
Былой супруг погорел,
А все же упрочилась, им подмахивая,
И даже встала с колен.

Двенадцатый год за этим весельем
Встречает, назло пираньям.
Плыви сюда, рыболовный сейнер!
Давай меня протараним!

Он разлетелся, как мелкий вихрь,
Стрекочущий голубок,
Себе представил этих двоих —
И трахнул подлодку в бок!

Бабах! Послышался страстный всхлип,
Команда втянула сопли —
И если б люди их не спасли б,
То оба б они утопли.

На дно пошли бы, дымком помахивая,
Трагически хороши б.
И это – участь любого маленького,
Кто хочет трахать больших.

Московский без году неделя мэр Сергей Собянин объявил в Москве день без машин, вследствие чего город окончательно погряз в пробках. Откуда их столько набралось, автомобилей, именно в этот праздничный день – никто объяснить не мог, мистика. Заказано в Театре эстрады за отсутствием ярких событий в Кремле.

Выхожу один я на дорогу —
Без машины двинуться решил.
Доберусь и пехом понемногу,
Ибо день сегодня без машин.

Посмотрел вокруг, смущен и робок,
Не пойму, с чего такая жесть:
Думал – нет машин, не будет пробок.
Вижу – нет машин, а пробки есть.

Впрочем, это зеркало момента.
Пятый год мы удивляем свет:
Знают все, что нету президента.
Имя есть, а президента нет.

Вот еще событье для прикола,
Пресса весь сентябрь о нем ревет:
Выбора в России – никакого,
Выборы же будут: вот и вот.

Вот подарок нравам охладелым,
Некая движуха, как в кино:
Прохоров обманут
«Правым делом».
Дела нет! А правых нет давно.

Словно продолжая эту моду,
Мы смущаем внешнего врага:
Поглядишь – вокруг полно народу,
А народа нету ни фига.

Как-то все запуталось, ей-богу.
Как-то изменился ход планет.
Выхожу один я на дорогу —
Нет дороги. И меня-то нет.

Впрочем, у такого положенья
Есть и плюс, поверьте молодцу.
Если нет машин – то нет движенья.
То есть мы не близимся к концу.

Но спасенья нет от нервотрепки,
Ужас вновь бежит по волосам:
Мы стоим в своей бескрайней пробке,
А конец подкатывает сам.

Вот и ждем чего-то по привычке —
Без машин, без смысла и стыда.
Лишь Собянин едет в электричке,
Думает уехать. А куда?

С Киплингом вышло необычно. Я вообще человек патетический, и Васильев – как в «Дуревестнике» – этот пафос нарочно снижает, вычеркивая строфу-другую. А тут он, наоборот, потребовал дописать. Я упирался, говоря, что и так все понятно, но он настаивал на ударной лозунговой концовке, которую я нехотя и сочинил. А месяц спустя на проспекте Сахарова уже несли плакат с изображением Маугли и подписью «Удав умеет лишь с бандерлогами, с людьми не умеет он».

Там есть еще ефремовская правка – тоже, на мой взгляд, уместная. «Ленин в шкапу» и смешнее, и деликатнее. Ефремов вообще интеллигент, что бы о нем ни писали разные недалекие люди, которым посчастливилось с ним выпить.

Ростовское

В Ростове – еще в первый приезд – решили проверить, действительно я прямо на сцене пишу стихи по заказу из зала или мы возим домашние заготовки. И дали тему, которую мы уж никак не могли предвидеть: у них там, оказывается, водительница укусила гаишника пр и попытке ее оштрафовать, и этот скандал широко обсуждался в местной прессе. Сюжет нарисовался сам собой – кого у нас кусала змея? Получилась ростовская Песнь о вещем Олеге, с поправкой на ГИБДД.

Как ныне сбирается вещий сержант
Отмстить неразумным водилам:
Лихих – удержать,
А бухих – задержать
И штраф предъявить нерадивым.
Все шло, как обычно, но вдруг с кондачка
Убогого он задержал старичка.

– Ты скорость превысил, – сержант говорит.
А тот отвечает ехидно:
– Твой жребий, гаишник, пока еще скрыт,
Но мне его явственно видно:
Сегодня покорно тебе большинство,
Но примешь от жезла ты смерть своего…

Сержант не для споров в засаде стоит,
И спорить с сержантом накладно:
– Сначала плати, непокорный старик,
А после пророчествуй, падла!..
Не то за такие плохие слова
Потертые ты мне оставишь права.

Старик между тем оказался не прост,
Исчез, словно отроду не был.
Сержант же, ругаясь, вернулся на пост
Под грозно насупленным небом.
Стоит, непонятной тревогой томим,
И вдруг иномарка юзит перед ним.

Водитель напуган и явственно пьян,
И рожа пылает, как пламя.
С таким ты не то чтобы сделаешь план,
Но даже получишь сверх плана.
– Довольно! – сержант восклицает, —
Абзац!
Но тут из кабины послышалось:
– Клац!

Навстречу несчастному, будто змея,
Рванулось шикарное тело.
– Тебе не обломится здесь ничего! —
С презреньем оно прошипело.
Ощерило рот, замерло на момент,
И вскрикнул внезапно ужаленный мент.

Иной ростовчанки ужасен укус,
Он хуже раненья простого —
Недаром когда-то Советский Союз
Боялся девиц из Ростова.
Ни Пермь, ни Одесса взрастить не могла б
Таких исключительно бешеных баб.

Сержант отшвырнул ее прочь, разъярен,
Но тут же забился в припадке.
Ужасное бешенство чувствовал он,
Жесткое бешенство матки.
В машину пополз он, как будто в кровать.
Его обуяло желанье давать!

Доселе он брал, будто жадный койот,
И в этом не видел позора,
Теперь он водителям деньги дает
И будет давать до упора.
Так будет со всяким, кто хочет права
В казачьем краю отобрать у волхва.

В Сочи, превращенном в сплошную глинистую строительную площадку, наш концерт чуть не сорвался, но в конце концов его разрешили (Васильев позвонил кому-то, а уж кто мог перезвонить самому губернато ру Ткачеву – догадайтесь сами).
Публики набилось немерено, Зимний театр не вмещал ее, хлопали после каждого четверостишия – очень уж их, видимо, достало быть олимпийской столицей, – а в качестве темы предложили только что открытый новый трамплин и визит в город Счетной палаты. Мне показалось, что это неплохо совмещается. Редкий случай, когда выполнен заказ на поэта: попросили Гумилева, а «изысканный строят трамплин» сочинилось само собой. Слова пр о путан и бандитов – «Их просто иначе зовут» – вызвали рев, с лихвой окупивший все гастрольные трудности.

Сегодня, я вижу, роскошный твой образ зачах.
Тебя до рассвета терзает загадочный сплин.
Но я расскажу тебе: слышишь? В далеких Сочах
Изысканный строят трамплин.
Должно быть, ты слышала умной своей головой,
Что Сочи – столица прославленных будущих Игр,
К которым готовятся здесь как к войне мировой,
Ужасной, как бешеный тигр.
Я думаю, друг мой, тебе этот принцип знаком:
Гораздо гуманнее так, чем разрывы и плач.
Все войны проходят сегодня в формате таком —
Как кризис, а чаще как матч.
Для Путина, милая, Сочи важнее стократ,
Чем вся наша Русь, бесконечная, сколько ни ешь.
Я думаю, здесь у режима теперь Сталинград —
Последний, по ходу, рубеж.
Ужасно подумать, какая пойдет благодать.
Бюджет истощится, но будет на что посмотреть.
В сравненье со здешними будет не лапу сосать
Печальный московский медведь.
А сколько наедет охраны, представить могу!
Весь мир потрясенный увидит повышенный класс,
Как можем мы строить, как можем мы тратить деньгу,
Как рубят и пилят у нас.
Когда-то, бывало, бандиты слетались сюда,
А следом съезжались путаны на сладостный труд.
И все это прежние дамы и их господа,
Их просто иначе зовут.
Размах для России, естественно, необходим.
И трасса для лыж, и каток попадет на скрижаль.
И счастье еще, если Грузию не победим —
А впрочем, не больно и жаль.
Трамплин вознесется подобием гибкой волны,
Изящным изгибом пленяя гостей большинство,
И Счетная в полном составе палата страны
В отчаянье спрыгнет с него.
Увы, как подумаешь, участь России тяжка.
И только порою мне кажется, словно сквозь сон,
Что этот трамплин возведен как трамплин для прыжка
Вот этих – куда-нибудь вон.
Они улетят, без сомнения, чуть погодя,
Единым потоком, в мелькании задниц и спин,
И думаю я, под его полотном проходя,
Что это прекрасный трамплин.

Про Лондон пришлось сочинять буквально за пять минут, чтобы успеть в номер с анонсом наших тамошних концертов. Все сказанное там, однако, не легкомысленная шутка, а вполне серьезный прогноз. Мы уверены, что Владимиру Путину еще пригодится Лондон – примерно для тех же целей, что и нынешним лондонским изгнанникам. Обязуемся специально приехать и выступить перед ним.

Наша любовь от чинов не зависит.
В весеннем месяце холодном
Под взглядом сумрачных небес
Какой восторг приехать в Лондон!
С концертом или даже без.

Как плотен тут бомонд московский,
Назад собравшийся весной:
Чичваркин, Дубов, Березовский
И прочий табор невъездной.

Теперь, к досаде русских шпиков,
Сюда заброшен наш десант.
Худой Ефремов, крупный Быков
И с ними Вася-коммерсант.

Конец эпохи двоевластья
Отмечен нами, господа.
Эх, нам для полного бы счастья
Еще бы Путина сюда!

А впрочем, я уверен, братцы,
Попомните мои слова,
Что он и сам сюда спасаться
Приедет года через два.

И чтоб его британским сплином
Не раздавило на дому,
Мы на Поэта с Гражданином
Билет бронируем ему.

Поэт, гражданин и Васильев

22.01.2012
Поэт Дмитрий Быков написал для журнала «Русский Пионер» вот эту шнягу.
Продюсер проекта «Гражданин поэт» Андрей Васильев

«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».
А.С. Пушкин «Пророк»

ГРАЖДАНИН (входя и доставая бутылку)

С чего хандришь и ноешь ты? Садись за стол, по крайней мере! Взгляни, насколько мы круты: мы пишем в «Русском пионере». Мы как какой-нибудь Сурков. Была ли у твоих стишков аудитория такая? А ты заполз к себе в альков и там брюзжишь не умолкая. Мы года бренд! Нас сам Мамут издал – и продал тридцать тысяч! Теперь уж точно все поймут, что нас в граните надо высечь. Одних концертов сорок штук. В одних овациях утонешь! Нас ждут Саратов, Бузулук, Чикаго, Лондон и Воронеж. Не говоря уж о бабле – какой успех! Ведро с попкорном… Покуда путинцы в Кремле, детей мы как-нибудь прокормим. Ты мог представить, в душу мать, что прогремишь настолько громко? Вставай, поэт, давай бухать – и сочинять: назавтра съемка. Я жду ее, как именин.

ПОЭТ (мрачно, с дивана)

Пошел ты в жопу, Гражданин.

ГРАЖДАНИН (бодро разливая)

Давай, любимец бандерлогов! Бухло стоит, жратвы полно. Ты, верно, обчитался блогов про то, какое мы говно? Так в этом смысле Интернету, прости за честность, веры нету: сегодня всякий – в чем и суть – имеет право громко бзднуть. Коллеги, тут же подвизаясь, в нас видят чуждый элемент но эта творческая зависть по сути высший комплимент. Они завидуют – и баста! Один болезненно румян кричит взахлеб что ты продался другой – что Бедный ты Демьян что дескать вечером в куплете что дескать лирику пиши… Забудь! Они больные дети и продаются за гроши а мы – за лям! Наш зритель массов. Ты чуешь разницу Некрасов? И если некий господин тебе провоет «ты не лирик» – забудь его он стоит чирик из них не пишет ни один! Не допускают их к эфиру а это знаешь ли бо-бо… Добро б умели хоть сатиру! – но и сатиру им слабо. Зато у нас безумный трафик и три изданья к январю. Пошли ты их конкретно на фиг!

ПОЭТ (не двигаясь)

Пошел ты в жопу, говорю.

ГРАЖДАНИН (не обращая внимания, смачно закусывая)

А то еще бывает, знаешь, иной из юных поросят, иной особо храбрый заяц из тех, что в форумах висят, заметит нам, что наша пара осуществляет выпуск пара, а типа если бы не пар, давно бы сделался пожар, и революция, и хаос… Кого ты слушаешь, дурак?! Да если б мы не насмехались, уж тут бы стал такой бардак! Когда б не мы с тобой, поэтом, – клянусь, слыхал из высших сфер, – еще бы Вова прошлым летом сместил Димона и воссел. Нас упрекают, жизнелюбы, что мы кротки, что мы беззубы, что типа прячемся в тени… Да сами, сами кто они?! Уж я б засунул им по гланды, а то обрушил канделябр. Да кто из их оручей банды хоть вполовину так же храбр?! Уже и МХАТ, и «Современник» мне говорят, хоть я изгой: нельзя же даже из-за денег так подставляться, дорогой! «Тебе же врежут как холопу, что оскорбляет барчука; тебя же выпорет Чека!» Давай вставай…

ПОЭТ (хмуро)

Пошел ты в жопу.

ГРАЖДАНИН (выпивая, закусывая)

А тоже есть еще козлы, что говорят: вы слишком злы, вы совершенно бесполезны, вы не работали ни дня, ведь он же вынул нас из бездны – за ним Москва, за ним Чечня! За ним дебильность и стабильность! Он мог убить, но не убил нас! Ведь полки ломятся, гляди! Другой бы, кажется, от чресел до гордо выгнутой груди себя медалями обвесил, а этот почестей бежит! Какая скромность, в самом деле: уж все гляделки проглядели – нашли же только Геленджик. И вы об этом мужике погнали гадость в три куплета… И пусть бы жил в Геленджике, готов заметить я на это! Ей-богу, срок его изжит. Россия выпала из детства. Да я б на собственные средства его отправил в Геленджик. Живет, вольготненько устроясь… Я говорю ему: ужо! Вставай, буди в народе совесть. Вот, я налил.

ПОЭТ (в бешенстве)

Иди ты в жо…

ВАСИЛЬЕВ (вбегая)

Так, это что?! Один расцвел, другой разлегся черепахой… Немедля на х…, оба, на х…, один на грим, другой за стол! Поднялся, подобрал живот – все через час хочу иметь я! А ты намажься, идиот. Меня ваш пафос не е…т. Я менеджер десятилетья.

ПОЭТ И ГРАЖДАНИН (покорно)

Пошел ты, Вася, в жопу…

(Принимаются за работу.)

ВАСИЛЬЕВ (удовлетворенно)

Вот!

Как живой

Что меня по-настоящему удивило в Ефремове, что все эти слухи про его пьянство – полная туфта. Ни пьяным его не видел, ни пьющим. Нормально позирует. Пока кривляться не начинает. Первые пять минут. Потом уже трэш идет.

Ну что еще? Полноправным членом этой команды себя почувствовал, когда на меня Миша первый раз наорал. На Михаиле Светлове. У него стих не шел. У него же когда стих не идет, все виноваты. Ну я не против.

Продолжить чтение