Клятва верности Нивен Ларри
Сэм и Рози остались стоять у фонтанчика. Она – с едва надкусанным клоком розовой ваты, он – с тяжелой, чуть пошевеливающейся сумкой через плечо.
Воцарилось несколько неловкое молчание.
– А где прошло твое детство, Рози? – спросил молодой американец, не сумев придумать ничего лучшего.
Модель молча уставилась на журчащую воду, думая о чем-то своем, и, видимо, не расслышала вопроса.
– Рози?
Что, прости? А, детство… Ну, вроде как у тебя. На свежем воздухе, в деревеньке близ города Трали.
– То есть ты деревенская девчонка? Вот уж никогда бы не сказал!
Действительно, Рози с ее изысканной акварельной красотой ничем не напоминала загорелых, крепких и румяных девушек с пшеничными волосами, которые окружали Сэма в далеком детстве.
– Самая что ни на есть, – усмехнулась она. – Моя мама в свое время вышла замуж за фермера, за что бабушка ее ужасно ругала. Сама-то она родилась и выросла в Дублине. Но в ирландских городах тогда знаешь как голодно было… Только что крыс не ели. Так что нам еще повезло. Вот только, когда отец заболел, стало тяжеловато. Мне было всего два годика, так что я и не помню его совсем.
– Я так вообще без отца рос, – неожиданно для самого себя признался Сэм.
Он видел, что Рози неохотно вспоминает прошлое, и корил себя за то, что поднял эту тему. Во всем, как обычно, был виноват Питер, со своими намеками и любовью поворошить давно забытые события.
– А ты у мамы один?
– Да, точно так, мэм. – Сэм улыбнулся, вспомнив старенькую маму, которая терпеливо ждала его в Нью-Йорке, возделывая крошечный садик на балконе, предмет ее особой гордости.
Они, конечно, редко виделись, и сын доставил миссис Коллинз много огорчений. Но меньше, чем мог бы… Гораздо меньше.
– Один… а нас было шестеро. Семеро, если меня считать. Матери пришлось пойти в услужение, потому что с землей она без отца справиться не могла, а переезжать всем обратно в Дублин, сам понимаешь… Ты же видел, сколько там места, в квартире моей бабушки.
– Как же ты росла?
– Как все. Сама по себе. Говорят, что, когда начала ползать, меня накрывали плетеной корзиной, чтобы не забралась случайно в горящий очаг. Топили тогда исключительно торфом, и жили мы под соломенной крышей. Сейчас даже странно вспомнить…
– А где все теперь?
– Мама осталась жить на ферме, а остальные разъехались кто куда… Мне вроде как повезло, я в пятнадцать лет выиграла конкурс «Роза Трали», там проводят такой для местных девушек. Случайно получила приглашение сниматься, сколько-то проболталась в Дублине. Перебивалась, как водится, с хлеба на воду, а потом дела пошли на лад. Вот только бабушка до этого времени не дожила…
– Мне очень жаль…
– С какой это стати тебе должно быть жаль? – искренне удивилась модель. – Ты с моей бабушкой даже не был знаком. Или тебе жаль, что я выросла среди скотины?
Да я, собственно говоря, и сам вырос среди скотины, и это было счастливейшее время в моей жизни, – улыбнулся Сэм. – Это потом уже мама забрала меня в Нью-Йорк. Как же я тосковал по ранчо, по лошадям! Ты не представляешь… Так что у нас с тобой много общего, Рози Макдауэлл…
– Может, и так, только я терпеть не могу лошадей. – Рози решила сменить тему. – А что там Питер плел насчет Сомали? Ты что, не всю жизнь работал в модных журналах?
– Да нет… – Сэм ответил на этот вопрос с не меньшей неохотой, чем Рози, когда рассказывала о своем детстве.
Он бесцельно потрогал сумку, висящую на боку, заглянул внутрь.
– Сколько твой пес может спать, интересно? Может быть, он там испекся?
– Сомали… – неумолимо напомнила любопытная девица.
– Я раньше был военным корреспондентом. Знаешь, приключения, путешествия, боевые вылеты, наша бравая морская пехота… Перед ней все цветет, за ней все горит… Ура, слава Америке!
– Да-да, читала я эти статьи, – фыркнула Рози. – Американские войска – спасители всего живого на земле, неумолимые носители милосердия…
Я довольно долго колесил по всяким горячим точкам, – продолжал Сэм, потирая лоб, будто бы силясь изгнать из памяти какие-то очень неприятные воспоминания. – Храбрости мне не занимать, обычной, в смысле, храбрости, не такой, которая нужна перед лицом смерти. Сделал неплохое имя в военной журналистике, даже фотографировал. Не так хорошо, как Питер, но все-таки…
– Почему ушел в модный журнал? Не совсем подходящее дело для мужчины, не находишь?
– Если хочешь меня пристыдить, то обратилась не по адресу. Я пуленепробиваем.
– Так почему?
– Был один случай в Сомали… в городе Могадишо. Не хочу вдаваться в подробности, но довольно легкая операция наших войск пошла совсем не так, как нужно, и полегло много ребят… Я со своей камерой и блокнотом попал в самый центр заварухи. Сбили вертолет, в котором я находился.
– Как такое могло случиться?
– Хотел сделать удачный репортаж прямо с места событий… Не получилось.
– Могу себе представить…
– Не можешь. Мы всю ночь просидели в осажденном доме, прислушиваясь к выстрелам и разрывам гранат, отстреливаясь от всех этих африканцев, которые в целом хотели только одного: поубивать нас к чертовой матери. Голыми руками, если больше ничем нельзя… Началась настоящая война, не просто какая-то там вылазка десанта.
– И тебя ранило?
– Меня? Даже не поцарапало. Хотя я не отсиживался, стрелял наравне со всеми, меня даже к какой-то там медальке потом представили… После того как зарубили мою карьеру военного корреспондента, – горько усмехнулся Сэм. – Да я бы и сам ушел. Из шести человек, которые оказались вместе со мной в том доме, в самом центре враждебного города, выжили только двое. Включая меня.
– Повезло…
– Ты так думаешь? Не уверен. Короче говоря, я был в шоке, написал статью, в которой рассказал всю правду… И как командование бросило нас в том аду, и как плохо была спланирована операция, и как танки, которые могли бы нас оттуда вытащить, подошли только утром… Понимаешь, я в молодости сохранял веру в либеральные американские ценности… – Сэм снова усмехнулся.
– А, демократия и все такое. – Рози с сочувствием посмотрела на своего спутника. – Действительно, наверное, у тебя был шок…
– Наверное. Короче говоря, никакая статья не вышла, а я ушел в «Фэшн мэгэзин» описывать наряды и передавать светские сплетни. Потому что не могу забыть того, что произошло в Могадишо тогда. Просто не могу…
Рози внимательно посмотрела в напряженное лицо молодого журналиста и положила ему на плечо тонкую руку. Взгляд ее стал серьезным. Она явно собиралась что-то сказать, но тут вернулись Эрика и Питер, веселые, оживленные, так что нелегкий разговор прервался сам собой.
– Ну, мы накатались! От души! – радостно воскликнула Эрика. – Рози, огромное тебе спасибо за то, что вытащила нас поразвлечься! Я уже позабыла, что это такое отдыхать.
– А как же активные занятия в спортзале? – удивилась модель.
– Сравнила! Это не отдых, а каторга. Как бы я хотела жить в те времена, когда еще никакого фитнеса не придумали и сохранять фигуру было не обязательно, – посетовала дизайнерша, не замечая легкого напряжения, возникшего между остальными участниками прогулки.
Рози злилась на Питера за то, что тот затронул тему, которую Сэм, как оказалось, совершенно не хотел обсуждать. Питер в свою очередь не отличался склонностью к всепрощению и никак не мог забыть о злополучном шампанском с рвотным средством, о котором Эрика ему конечно же поведала в процессе примирения. Журналист же просто погрузился в мрачные мысли и участвовал в общем разговоре односложными репликами.
– Мороженое! Сейчас же отправляемся за мороженым! – продолжала щебетать Эрика, блестя глазами и повисая на руке жениха.
– Конечно, дорогая, идем, – галантно ответил Питер, хотя Сэм видел, что приятель уже притомился от жаркого солнца и несмолкаемого детского гомона вокруг.
Внезапно Рози вздрогнула и отвернулась. Быстрым движением надвинула и так длинный козырек бейсболки на лицо.
Сэм невольно оглянулся. Мимо проходили двое. Высокий, хоть и полноватый темноволосый мужчина лет тридцати пяти, с красивым, немного хищным лицом, обнимал девушку за плечи и что-то ей нежно ворковал глубоким баритоном. Та с обожанием взирала на великолепного спутника и млела. У девушки были рыжие волосы, но не такого глубокого медного цвета, как у его подруги, и напоминала она лисичку. Про таких в Америке говорят «клубничная блондинка».
– Знакомого увидела? – поинтересовался Сэм, недоумевая, почему Рози так отреагировала на безобидную парочку.
– Вроде того.
Она помрачнела и перестала улыбаться. Настроение ее резко испортилось. Питер и Эрика сделали вид, что ничего не произошло, а дизайнерша вдобавок испепелила американца взглядом. Тот сразу же пожалел о проявленном любопытстве.
– Да все нормально, он же не знает! – вдруг зло сказала Рози. – Черт возьми, сегодня просто какой-то день загадок и чудес! Точнее, разоблачения страшных тайн и встреч с прошлым. Питер, может быть, и ты нам расскажешь какую-нибудь невероятную историю?
– Невероятную? Пожалуйста, легко, – довольно покладисто отозвался ирландец. – Вон того мужика, который только что продефилировал мимо нас, я прекрасно знаю. Это Дэниел Мейсен, тот самый тип, который недавно отхватил премию «Золотое перо» за роман «Проклятые земли», про норманнское завоевание… Я с ним работал когда-то. А вот с девушкой незнаком.
– Зато я знакома, – процедила Рози сквозь зубы. – Это его экономка, бедная дурочка. Думает, должно быть, что он на ней завтра женится… Ну-ну…
– Зачем ты так? – попытался защитить писателя Питер. – Смотри, как она рада. Может быть, у них все серьезно. Да и вообще, какая разница?
– Ты прав, – поспешно согласилась модель. – Никакой. Мы вроде бы хотели мороженое есть, разве нет?
Она решительно отделилась от друзей и направилась к фургончику с мороженым.
– Молодец, проявил море такта, – прошипела Эрика, воспользовавшись отсутствием подруги и больно пихнув Сэма в бок. – Нашел, чего спросить.
– Но я же не знал. У них был неудачный роман? – проявил догадливость молодой американец.
– Понятия не имею! – отрезала дизайнерша. – Но Рози этого Дэниела на дух не переносит. Они, похоже, были знакомы в юности, или что-то в этом роде. Короче говоря, не поднимай при ней эту тему, и все. Договорились?
– Знаете что, пойдемте и вправду мороженое есть, – предложил Питер, кинув озабоченный взгляд на Рози.
Та грустно стояла около ослика, запряженного в зеленую тележку, и похлопывала его по шее.
– Ты тоже хорош! – набросилась Эрика на жениха. – Только бы языком болтать попусту!
– Но…
– Вот тебе и «но»! – окончательно рассвирепела молодая женщина. – Испортили такой чудесный денек. Головы вам надо бы поотрывать!
Выпалив эту гневную тираду, Эрика быстрым шагом устремилась в противоположную сторону. И даже не оглянулась напоследок.
Молодые люди беспомощно переглянулись.
– Однако мы с тобой молодцы, – резюмировал Питер. – Сумели сообща вырвать поражение из пасти победы, ничего не скажешь…
– И что будем делать?
– Как что? Я побегу за Эрикой, а ты пойдешь утешать Рози. Господь милосердный, как же невыносимо тяжело быть добродетельным мужчиной с серьезными намерениями, – тяжело вздохнул ирландец.
– Женщины непостижимы, – пробормотал Сэм себе под нос и скрепя сердце поплелся к зеленой тележке.
Как обычно, сам все испортил, и теперь его наконец-то ударят по голове чем-нибудь тяжелым. Ладно, хотя бы отдам злополучную сумку с сэром Родериком…
Рози, несмотря на мрачные предчувствия журналиста, встретила его с улыбкой.
– Знаешь, давай лучше погуляем сами по себе, – предложила она. – Эрика так жутко нервничает, что с ней тяжело находиться рядом. Просто ужас какой-то! Интересно, все женщины себя ведут подобным образом перед свадьбой?
– Не знаю, я же не женщина, – с облегчением улыбнулся Сэм.
Она окинула его неожиданно ласковым взглядом.
– Да, Сэм Коллинз, на женщину ты мало похож, что правда, то правда. Но я этому даже рада.
– А я-то как рад!
Рози в последний раз погладила ослика, который отнесся к ласке флегматично и только слегка пошевелил серыми ушами, торчащими из прорезей в соломенной шляпке, и приступила к сложным переговорам с пожилым дядькой в белом фартуке – продавцом мороженого.
Снабдив своего спутника стремительно тающим вафельным рожком с клубничным мороженым и взяв себе второй, Рози потянула Сэма к аттракционам.
В конце концов они съели лакомство, перепачкавшись с головы до ног, потом пили холодную газировку, покатались на машинках, на лошадках, на головокружительной карусели и побывали в «Лабиринте страха», где в подсвеченной зеленоватым темноте их гладили по лицам смешные мягкие руки привидений, вызывая у идущих рядом детей испуганные взвизги.
Сэм объелся, закружился, перегрелся на солнце и, надо сказать, жутко устал. Сэр Родерик по своему обыкновению спал как убитый. И только Рози оставалась свежей и веселой, как весенний солнечный зайчик.
Минута плохого настроения бесследно миновала, она шутила, смеялась, игриво подначивала притомившегося американца на все новые проделки и, похоже, готова была продолжать слегка затянувшееся веселье до закрытия парка.
– Мне всегда хотелось прокатиться во-о-н на той штуке. – Она бесстрашно указала пальцем на высоченный металлический столб, носящий красноречивое название «Башня ужаса».
Сэм сфокусировал взгляд на аттракционе и мысленно содрогнулся.
Тридцатиметровое сооружение, похоже, было установлено здесь исключительно для того, чтобы быстрыми темпами сокращать население Ирландии, доводя многих и многих до инфаркта и летального исхода.
На самую вершину башни высотой с десятиэтажный дом поднималась корзина, наполненная обреченными посетителями луна-парка. Там она задерживалась на пару минут, видимо для того, чтобы дать несчастным почувствовать всю беспомощность их положения, и даже слегка наклонялась, а потом с бешеной скоростью устремлялась к земле, тормозя в последний момент…
Судя по довольным и радостным воплям детей, затащивших родителей на этот адский подъемник, умирать от ужаса никто не собирался.
Но Сэм Коллинз панически боялся высоты. Настолько, что не смог заставить себя прыгнуть с парашютом, когда от этого практически зависела его жизнь.
Жуткий страх перед пустотой под ногами был настолько силен, что никакого воздействия не возымели ни уговоры психоаналитика, ни жестокое презрение к собственной слабости. Бесцельными оказались тренировки на крышах высотных зданий. Он не мог заставить себя подойти к бетонному парапету так близко, как только возможно, посмотреть вниз и медленно отойти. Его неумолимо одолевали паника и тошнотворное желание немедленно броситься с крыши.
Рози никакими такими страхами явно не мучилась и теперь смотрела на наводящее ужас сооружение, как ребенок – на шоколадную конфету.
– Полезли на эту штуку? – тут же предложила она.
Где-то в глубине твоей нежной души, дорогая Рози, наверняка таится самый настоящий чертенок, обреченно подумал молодой журналист. А может быть, даже и не в глубине… Вот они, дьявольские огоньки, так и пляшут в прекрасных фиалковых глазах!
– Ты предлагаешь, чтобы я добровольно сел в эту гондолу смертников? – в тоске решил уточнить бедняга, сознавая, что отступать некуда.
– А тебе разве не хочется прокатиться? Ведь это развлечение для настоящих мужчин, – тут же подначила его Рози.
Что-то не особенно, – пробормотал Сэм, наблюдая, как полная визжащих пассажиров корзина неумолимо и стремительно рушится вниз.
– Боишься? – Рози немедленно прибегла к старому как мир способу убеждения, на который Сэм перестал вроде бы поддаваться еще в старших классах. Однако на сей раз подействовало.
– Как можно, мисс Макдауэлл, как можно! Я ничего не боюсь, разве только финансового кризиса. Да и то не особенно… В крайнем случае, куплю топор, уеду в Канаду и заделаюсь лесорубом.
Желательно прямо сейчас же, пока еще нам не пришлось садиться в этот летающий кошмар…
Сэм незаметно, но горько вздохнул, расправил плечи и бодрой походкой смертника отправился покупать билеты, в душе проклиная день и час, когда согласился пойти в этот омерзительный парк развлечений.
Может быть, эта штука сломается в самый последний момент и мы не полезем на нее?.. Хорошо, что хотя бы бедного пса оставили на попечение служителя вместе с сумкой… Говорят, что смертельные случаи на аттракционах случаются не так уж и часто… В принципе, можно закрыть глаза… Нет, это недостойно мужчины и рыцаря…
А, плевать, глаза все равно можно закрыть, только бы забыть, что под ногами тридцать метров пустоты, и не видеть головокружительно вращающуюся панораму Дублина… Я же не птица, а человек, создан не для полетов… Если мы рухнем с такой высоты, то даже костей не соберут…
– А-а! – радостно завопила Рози, вместе с остальными охотниками до развлечений и помертвевшим Сэмом устремляясь к земле со второй космической скоростью.
Сэм же не смог выдавить из себя ни звука, потому что ему сдавило спазмом горло и он был занят тем, что старательно боролся с тошнотой.
Когда же этот кошмар закончится?
И тут все закончилось.
– Здорово! – сообщила Рози, отстегивая крепление и спрыгивая на землю.
Молодой американец на подгибающихся ногах последовал за предметом своей страсти, в тоске размышляя о том, что, возможно, выбрал неподходящую кандидатуру.
Впрочем, любовь слепа.
Рози обернулась и посмотрела на лицо своего спутника, принявшее приятный иссиня-белый оттенок.
– Ну что, теперь прыгнем с тарзанки? – лукаво осведомилась она.
Сэму уже было все равно.
– Ради вас все что угодно, мисс! – отрапортовал он, понимая, что твердой земли под ногами ему сегодня уже не ощутить.
– Как это радует!
Если хочешь, могу даже не пристегиваться, – подумав, предложил он. – Отмучаюсь сразу и черт со мной!
– Ну нет, настолько мои экстремальные поползновения не распространяются, – рассмеялась Рози. – Я уже все поняла.
– Что именно?
– Ты панически боишься высоты, но, чтобы ненароком не опозориться в моих глазах, был готов прыгнуть даже с этой чудовищной вышки. Очень приятно, очень… Не всегда молодой человек готов на такие жертвы. Я вот все думаю: не выдать ли тебе поощрительный поцелуй? За храбрость перед лицом неминуемой смерти…
Сэм поправил сумку, снова висящую на его плече, на минуту остановился, крепко взял спутницу за худенькие плечи и заглянул в ее смеющиеся глаза.
– Рози, – проникновенным голосом произнес он, – ты в следующий раз просто спроси, готов ли я на жертвы? Я отвечу правдиво. Или просто выстрели в меня из винтовки. Можно даже в голову. Такой способ гораздо гуманнее и не грозит испытуемому обширным инфарктом. Подумаешь, жалкое пулевое ранение! Но никогда больше не заставляй меня прыгать с этой штуки.
– Ладно, – хмыкнула модель. – Всего-то каких-то тридцать метров! Не готовы вы, мужчины, на подвиги ради прекрасных дам.
– И не думай, пожалуйста, что отделаешься только одним поцелуем.
– Я и не думаю…
Сэр Родерик, решившийся наконец высунуть нос из сумки, был весьма удивлен. Неприступная хозяйка повисла на шее у высокого молодого человека, который в последнее время занимался его транспортировкой, и самозабвенно целовала, не обращая внимания на окружающую их плотную толпу праздношатающихся дублинцев.
Поразительное дело, наверное, мельком подумал пес, снова погружаясь в теплую трясину старческого сна. Впрочем, что ж, дело молодое. Надо же когда-то…
Но Рози в данный момент было не до своего питомца. Как она обняла Сэма за шею, как приоткрыла губы, приветствуя неистовую, ослепляющую страсть его поцелуя, как преодолела то едва заметное расстояние, что разделяло их… Всего этого Рози не знала, да и задумываться над этим не собиралась.
– Ты, наверное, околдовала меня, раз заставляешь вести себя столь откровенно на глазах у сотен людей, – прошептал Сэм, прежде чем припасть к ее губам.
Но Рози ни на миг не сомневалась, что эти исполненные пыла слова, свидетельствующие о беспомощности перед всепобеждающим желанием, могла бы произнести и она.
Итак, она, Рози Макдауэлл, нашла наконец себе подходящего спутника жизни, по крайней мере по биологическому виду и возрасту.
9
В это летнее июльское утро не найти было в Дублине человека счастливее Сэма Коллинза. Отважный – точнее сказать, абсолютно дурацкий – прыжок с «Башни ужаса» сделал для него больше, чем мог рассчитывать молодой американец. Даже больше, чем осмеливался мечтать.
По каким-то необъяснимым причинам этот отчаянный поступок открыл для него сердце прекрасной Рози Макдауэлл, рыжеволосой ирландской феи.
Накануне счастливая парочка пробыла в парке до самого вечера, держась за руки, постоянно норовя поцеловаться, пока никто не видит, глупо хихикая и катаясь на всевозможных аттракционах. Время от времени они подкрепляли силы в маленьких забегаловках, рассыпанных по этому пестрому прибежищу детей и влюбленных.
Когда солнце умерило свой жар и укатилось к горизонту, уступив место блаженной сумеречной прохладе, из парка их безжалостно выгнал сторож в синей фуражке.
Так уж вышло, что Рози сама пригласила Сэма к себе домой. А он не отказался…
И вот теперь, вытянувшись на тонких льняных простынях и закинув руки за голову, еще ощущая на губах терпкий вкус поцелуев, Сэм наслаждался таким редким ощущением счастья, раннего солнечного утра, полного покоя.
Его возлюбленная безмятежно спала рядом, уткнувшись носом в его плечо. Рыжие пряди разметались по ослепительно-белой подушке, обнаженная рука выпростана из-под одеяла, розовая ладонь раскрыта…
Сэм осторожно повернул голову, посмотрел на ровно и тихо дышащую Рози и в который раз подивился, как она прекрасна, какие тонкие, почти прозрачные у нее пальцы с аккуратными ноготками и какие длиннющие ресницы, сейчас мирно лежащие, бестрепетные, отбрасывающие на нежные скулы легкие тени.
Солнце постепенно вступало в свои права, поднимаясь все выше. Его яркие лучи проникали сквозь легкую занавеску и медленно ползли по давно не крашенной стене комнаты, постепенно подбираясь к изголовью кровати. На улице отчаянно гомонили птицы, но город еще спал, даже машины не гудели и не топотали бесчисленные прохожие.
Бодрствовал, похоже, только молодой журналист, чье счастье оказалось слишком полным и огромным, чтобы мешать его со сном.
Это все мне, все то хорошее, что происходит сейчас, с благодарностью думал он, не в силах поверить, что вчерашний день, наполненный различными тревогами и недоразумениями, так волшебно завершился.
Едва дыша, чтобы не разбудить красавицу ирландку, заснувшую только под утро, он приподнялся и сел на кровати, сладко потянулся, наслаждаясь ощущением своего сильного, молодого тела, так давно не знавшего любви, – в последний год ему было не до женщин. На обнаженное мощное плечо заполз солнечный луч. Стало тепло и щекотно.
Что я знаю об этой женщине? Что она знает обо мне? Только то, что оба мы красивы, молоды и нравимся друг другу. Впрочем, вполне вероятно, что этого достаточно для счастья. Главное – ни о чем не спрашивать, чтобы не разрушить неосторожными словами пленительную тайну, первый проблеск сильного чувства, который возник между нами в эти солнечные дни. Потом, конечно, наступит осень…
Но и в осени есть своя прелесть.
Спальня Рози представляла собой причудливое смешение стилей. Верная своей любви к старым вещам, она сохранила и бабушкину швейную машинку, на которой наверняка никогда в жизни не шила, и старенький радиоприемник, давно уже переставший работать, и почерневшее от времени трюмо с облупившимся зеркалом, покрытое кружевной салфеточкой и заставленное всевозможными пасхальными ангелочками, засохшими букетиками и просто фарфоровыми безделушками…
Кровать тоже была старомодная, тяжелая, с причудливой спинкой и латунными шишечками на вертикальных темных прутьях. Пожалуй, она принадлежала даже не бабушке, а скорее прабабушке…
Сэм в очередной раз подивился, как это Рози умудряется выглядеть блестящей моделью, элегантной походкой дефилирующей по залитым электрическим светом подиумам, и при этом трепетно любить вот этот, например, столетней давности облупившийся шкафчик…
Хотя он и сам был такой – хранил в своей съемной квартире в Нью-Йорке коллекцию старых морских карт, не представляющих никакой ценности ни для знатоков, ни просто для любителей редкостей. Вечно болтался по музеям старины в захолустных городках, предаваясь тихой радости при виде облупленной индейской трубки или какой-нибудь «воскресной шляпы дядюшки Билли, которая занимала слишком много места на чердаке и поэтому попала в музей»…
Впрочем, какая в Америке старина. Разве что кремневые наконечники индейских стрел, которые можно еще отыскать на берегах Великих озер.
Молодой человек бросил еще один влюбленный взгляд на спящую женщину. Залитое теперь солнечным светом, проникающим сквозь занавеску, лицо Рози казалось спокойным и немного детским. Тонкие брови, обычно чуть нахмуренные, разгладились, весь ее облик дышал безмятежностью.
Сузан никогда так не спала, подумал Сэм, внезапно вспомнив бывшую жену. Всякий раз я просыпался гораздо раньше, потому что мне надо было работать, и даже не смотрел на нее. Ну, старался не смотреть. Вот потом, когда она проснется, поглядит на себя в зеркало, произведет над лицом все эти волшебные махинации, принятые среди женщин, оденется, подкрасится, тогда…
Правда, ближе к печальному финалу их недолгого брака Сузан выпивала около полбутылки виски в день и ничто не могло ее отвратить от пагубной привычки.
К завтраку жена выходила настоящей красавицей: с гладкой сияющей кожей, блестящими глазами, безукоризненной прической.
Однако во сне ее лицо теряло всякое выражение, как это случается с мертвыми рыбами, выброшенными на песок. Покинув море, они теряют краски и живость, превращаются в тусклые тени самих себя. Так и Сузан без косметики и привычного контроля за выражением лица ночью теряла всякую индивидуальность и тайну, превращалась в одну из сотен тысяч обычных американок, спящих в супружеской постели.
Да, лицо ее становилось невыразительным и пустым. Оно с бесконечной искусностью лгало днем, всякий раз обещая и глубину мыслей, и страсть, и какие-то неземные наслаждения. Ночью же проступала жестокая правда.
Сэм вдосталь насмотрелся на спящую жену, когда его начинала терзать мучительная бессонница, когда давали себя знать воспоминания о Могадишо, Колумбии, Восточной Европе…
Такова была его жизнь в Америке. Напряженная работа днем и ночи, лишенные сна, рядом с крепко спящей женщиной с лживым и отсутствующим лицом, утомленной бесконечными возлияниями.
Рози же не отсутствовала, нет. Даже спящая, она оставалась здесь, все ее существо жило и трепетало, вбирая в себя первые солнечные лучи, и птичий гомон, и осторожные шаги на улицах.
– Я люблю тебя, – одними губами прошептал Сэм. – Я не знаю, кто ты, не знаю, чем ты дышишь и живешь. Ты – загадка, нераспознанный еще фрагмент жизни, легкая и таинственная дочь зеленых холмов и старинных дублинских улочек. И я люблю тебя, как любят утреннее солнце и солоноватый ветер с моря.
Рози улыбнулась во сне.
В этот день Сэм вдруг открыл для себя радость домашнего хозяйства. Раньше он никогда не понимал, что именно заставляет мужчин таскать своим возлюбленным кофе в постель и всячески увиваться вокруг них, думая, чем бы еще угодить. Такое поведение всегда казалось ему принижающими мужскую гордость и вообще нелепым.
Однако сегодня он, даже не задумываясь о какой-то там мужской гордости, тихо, изо всех сил стараясь не разбудить спящую женщину, сполз с кровати, натянул джинсы, рубашку и сбегал в ближайший магазинчик за продуктами.
Когда Рози наконец проснулась и, отчаянно зевая, приплелась в кухню, на столе уже красовался скромный, но аппетитный завтрак: овсянка с орехами и сухофруктами, полный до краев сливочник, свежая клубника, ароматный кофе и горячие бутерброды с сыром и ветчиной. Последние Сэм, проявив изобретательность, поджарил на чугунной сковородке, потому что не нашел ни тостера, ни микроволновой печки.
– Ух ты! – немедленно отреагировала модель на все это великолепие. – Сэм Коллинз, ты, оказывается, необычайно ценное приобретение!
– Вне всякого сомнения, – улыбнулся довольный американец. – Еще я умею мастерски делать спагетти «Болоньезе», лимонный пирог и вьетнамский острый супчик с анчоусовой пастой…
– Нет-нет, только не анчоусовая паста! – Рози тут же скривилась, видимо имела опыт хождения в ресторанчики с азиатской кухней. – Как же она воняет!
– Аромат действительно несколько специфичен, – машинально уточнил Сэм, нежно любящий эту самую кухню и не мыслящий без нее жизни. – Но мне довелось в свое время пожить в тех краях, вот и привык, сама понимаешь.
– Что ж, кому что нравится. Но все остальное – пойдет. Сэм, ты не представляешь, какая я голодная, – пробормотала молодая женщина, набрасываясь на еду.
– Я так и подумал, – улыбнулся счастливый автор праздничного завтрака. – Тогда в «Бургер кинге» в тебя довольно много гамбургеров поместилось.
– Понимаешь, я ужасно люблю поесть, – сообщила Рози с набитым ртом. – Но когда утром просыпаешься одна, то лень же готовить. А потом сразу некогда. Вечером – все то же самое. Ты, может быть, еще и прожорливую собаку покормил?
– Так точно, мэм.
– Я умерла и попала на небеса, – счастливо вздохнула манекенщица, насыпая в овсянку клубнику, обильно поливая сливками и перемешивая все это в малоаппетитную на вид кашу.
– Я еще купил прихватки и порошок для раковины, – похвалился Сэм. – И полотенце. А то у тебя тут как-то пустовато…
Рози, против всякого ожидания, не взъелась на приятеля за то, что он раскомандовался в ее доме. Она, похоже, совсем ничего не имела против того, чтобы он тут распоряжался. Должно быть, овсянка со сливками подействовала на нее ублаготворяюще.
– Может быть, тебя в домохозяйки взять? – предложила модель, блестя глазами и разливая кофе по чашкам. – Нет, в эти, в домохозяины. Прямая выгода получается, как ни крути. Платить я тебе, конечно, буду немного…
Бери меня лучше в мужья, Рози Макдауэлл, – совершенно серьезно сказал Сэм, хотя никаких таких предложений делать не планировал. Само получилось. – Ты будешь ходить по «языку», а я писать статьи и варить тебе овсянку. Не могу смотреть, как красивая девушка погибает от голода в собственной квартире.
Рука Рози, держащая джезву, на мгновение остановилась над чашкой, потом продолжила движение.
– Ты это так себе представляешь? – странным голосом сказала она.
– А что тут такого? – в отчаянии произнес журналист, понимая, что сильно влип. – Ну, женятся же люди, это же принято. Ничего страшного. Я вообще-то хороший, положительный…
– Что ж, кофе ты варишь неплохой, – задумчиво произнесла модель. – И сэр Родерик тебя любит…
– Вот-вот, это важный аргумент в мою пользу!
– И что же, ты так вот возьмешь и на мне женишься? Ничего обо мне не зная, с моей маленькой квартиркой и отсутствием образования?
– Квартира довольно большая! – отважно соврал молодой человек. – Огромная просто! Если хочешь, снимем другую, хоть в десять комнат.
Рози фыркнула и помешала кофе ложечкой. Видимо, какая-то серьезная причина мешала ей прекратить этот малосодержательный разговор, произнеся решительное «нет, ни за что!».
– Я тебя познакомлю со своей мамой. – Сэм в отчаянии закинул довольно нелепую приманку. – Она очень хорошая. Хочешь, останемся в Дублине, а хочешь, переберемся в Нью-Йорк.
– Ну что же, – медленно произнесла, похоже, не вполне еще проснувшаяся красавица. – Предложение заманчивое. Отчего бы мне не согласиться?
Она наклонилась и заглянула под стол.
– Слушай, жирный коротконогий, тут молодой человек делает мне предложение руки и сердца. Не ответить ли мне согласием, как считаешь?
Из-под стола послышалось невнятное завывание и дробный стук хвоста о линолеум.
Рози перевела взгляд своих умопомрачительных фиалковых глаз на зажмурившегося в ожидании Сэма.
– Странно такое говорить, но я ничего не имею против, Сэм Коллинз, – с удивлением произнесла она. – Очень у тебя бицепсы красивые. А статьи свои никогда мне не показывай, и вот тогда мы заживем душа в душу.
– Это почему? – не понял Сэм.
– Не люблю читать, – с вызовом ответила молодая женщина. – И ты всегда готовишь такой завтрак, договорились? Уж очень у тебя вкусно получается.
– Нет проблем.
– Ну вот и хорошо.
Читать бесплатно другие книги:
