Жизнь мальчишки Маккаммон Роберт

У меня так и не было велосипеда. С тех пор как мы с мамой побывали у Леди с визитом, минуло три недели. Я изводил маму просьбами позвонить Леди, но она советовала мне набраться терпения: мол, я получу новый велосипед ровно тогда, когда получу, и ни минутой раньше.

После нашего возвращения от Леди мама и отец долго разговаривали, сидя в синих сумерках на крыльце. Хотя, по всей видимости, этот разговор не предназначался для моих ушей, я услышал, как отец сказал: «Мне нет дела до ее снов. Я к ней не пойду, и все». Но иногда я просыпался среди ночи, разбуженный криком отца во сне, а потом слушал, как мама пытается успокоить его. Он говорил что-то вроде «…в озере…» или «…в глубине, в темноте…», и я мог понять, какие видения черной пиявкой заползают в отцовские сны.

Отец теперь нередко отодвигал тарелку в сторону, не сумев осилить и половины обеденной порции, что было грубейшим нарушением его прежнего девиза: «После себя надо оставлять чистую тарелку, Кори, потому что сию минуту в Индии такие же мальчики и девочки, как ты, страдают от голода». Он заметно похудел и осунулся, ему приходилось туже затягивать ремень его форменных брюк молочника. Его лицо сильно изменилось, скулы заострились, а глаза глубоко запали в глазницы. Отец по-прежнему часто слушал бейсбольные репортажи по радио и смотрел игры по телевизору, но теперь довольно часто засыпал в своем кресле, откинув голову на спинку и открыв рот. Во сне его лицо подергивалось.

Становилось страшно за отца.

Мне казалось, я понимаю, что его гложет: не просто сам факт, что он видел мертвеца. Дело было не в убийстве: подобное в Зефире случалось и раньше, хотя – слава богу – довольно редко. Низость этого деяния, зверское хладнокровие, с которым оно было исполнено, – вот что грызло его душу. Отец был человеком неглупым, наделенным житейской смекалкой, умел отличить добро от зла и держать свое слово. Но он сохранил наивные представления о мире, – боюсь, он едва ли был способен поверить, что в Зефире может существовать подобное зло. Мысль о том, что человеческое существо можно зверски избить, а потом удушить рояльной струной, после чего приковать наручниками к рулю автомобиля и сбросить в озеро, лишив его христианского погребения на божьей земле, глубоко ранила отца и, возможно, даже сломала какой-то стержень внутри его. И самое ужасное: это произошло в его родном городке, где он родился и вырос. С этим он не мог справиться в одиночку. Может быть, сыграло свою роль и то, что у погибшего словно не было прошлого: никто не откликнулся на отправленные шерифом Эмори запросы.

– Ведь он не может быть просто никем, – услышал я как-то ночью за стеной. – У него, возможно, остались жена и дети, братья и сестры, ну хоть какие-нибудь родственники! Господи, Ребекка, у него должно быть имя! Кто он такой? Откуда у нас появился?

– Узнать это – дело шерифа.

– Джей-Ти ничего не способен узнать! Он давно махнул на все рукой!

– Думаю, что тебе все-таки стоит заглянуть к Леди, Том.

– Нет.

– Почему? Отчего такое упрямство? Ты же видел ее рисунок. Это та самая татуировка, верно? Так почему ты не хочешь зайти к ней и просто поговорить?

– Потому что… – Отец замолчал.

Я чувствовал, как мучительно ищет он подходящий ответ.

– Потому что я не верю в ее магию – это сплошное надувательство! – наконец выпалил он. – Знаешь, откуда она узнала об этой татуировке? Из «Журнала»!

– Там не было никаких подробностей, ты и сам об этом знаешь! Кроме того, она говорит, что слышит голоса и звуки пианино, видит какие-то руки. Тебе нужно потолковать с Леди, Том. Прошу тебя, пойди к ней.

– Мне не о чем с ней говорить, – упрямо твердил отец. – Она не сможет сообщить мне ничего, что я хотел бы услышать.

Он продолжал стоять на своем, и в снах его с неизменным постоянством появлялся призрак безымянного утопленника.

Но в тот первый день лета я ни о чем таком не думал. Я не вспоминал ни о Старом Мозесе, ни о Полуночной Моне, ни о мужчине в шляпе с зеленым пером. Я мог думать только о встрече с друзьями, ставшей нашим ритуалом празднования начала лета.

Из школы я помчался домой. У крыльца меня уже ждал Бунтарь. Я предупредил маму, что пойду погулять, и мы с Бунтарем рванули в лес, начинавшийся сразу же позади нашего дома.

Чаща встретила нас буйством зелени; теплый ветерок шелестел листвой, сквозь которую пробивались косые лучи солнца. Я выбежал на знакомую тропинку и углубился в лес. Бунтарь следовал за мной, делая петли в стороны, чтобы погонять белок. Через десять минут мы вышли на широкую зеленую поляну, по одну сторону которой открывался крутой склон холма. Весь Зефир открывался отсюда взгляду. Все мои друзья, прикатившие на велосипедах и тоже явившиеся со своими собаками, уже были в сборе: Джонни Уилсон со своим большим рыжим Чифом, Бен Сирс с Тампером, Дэви Рэй Коллан с темно-коричневым в белых пятнах Бадди.

На поляне ветер дул сильнее. Вырвавшись на открытое место, он кружился веселым летним хороводом.

– Свершилось! – заорал Дэви Рэй. – Школа кончилась! Наконец-то!

– Школа кончилась! – подхватил Бен, прыгая вокруг, как полный идиот, вместе со своим заливающимся радостным лаем Тампером.

Джонни лишь молча улыбался, подставив лицо горячим лучам солнца и глядя сверху вниз на наш родной город.

– Ну что, ты готов? – спросил меня Бен.

– Конечно готов, – отозвался я, и мое сердце забилось чаще.

– Все готовы? – выкрикнул Бен.

Остальные тоже были готовы.

– Тогда вперед! Лето началось!

Сорвавшись с места, Бен побежал, описывая широкий круг по краю поляны возле самых деревьев, за ним по пятам несся Тампер. Следом ринулись мы с Бунтарем, за нами побежали Дэви Рэй и Джонни. Их собаки, играя, носились по поляне взад и вперед.

Мы неслись все быстрее и быстрее. Сначала воздух бил нам в лицо, теперь свистел у нас за спиной. Отталкиваясь от земли сильными молодыми ногами, мы описывали по поляне круг за кругом, слыша, как ветер шелестит ветвями обрамляющих поляну дубов и сосен.

– Быстрее! – выкрикнул Джонни, немного хромавший из-за своей деформированной стопы. – Прибавьте ходу!

Мы продолжали бежать, преодолевая напор ветра, а потом устремились в обратную сторону. Собаки, заливаясь радостным лаем, описывали круги вместе с нами. Солнце блестело в водах реки Текумсе, лазурное небо было чистым, и жар лета наполнял наши легкие.

Решающий момент близился. Это знали и чувствовали все.

– Бен будет первым! – крикнул я. – Он готов! Давай, Бен!

Бен испустил воинственный клич. Из его спины, прямо из лопаток, прорвав рубашку, неожиданно появились крылья.

– Смотрите, у него выросли крылья! – крикнул я. – Они становятся все больше и больше! У них цвет волос Бена, но их еще нужно хорошенько размять: ведь за зиму они застоялись без дела. Вот Бен уже бьет ими в воздухе! Посмотрите на них! Вы только посмотрите, какие у него крылья!

Ноги Бена оторвались от земли, и взмахи крыльев начали поднимать его в воздух.

– Тампер летит за тобой, Бен! – крикнул ему я. – Подожди немножко, пусть он тебя догонит!

Крылья Тампера уже затрепетали в воздухе. Нервно поскуливая от нетерпения, пес взмыл вслед за своим хозяином.

– Давай-давай, Тампер! – кричал ему Бен – Летим!

– Эй, Дэви Рэй! – крикнул я. – Ты готов? Ты уже чувствуешь крылья?

Дэви Рэю страстно хотелось взлететь, я точно знал об этом. Но он был еще не готов, это тоже чувствовалось.

– Хорошо, пусть тогда будет Джонни! – крикнул я. – Джонни, ты можешь взлететь?

Крылья Джонни, вырвавшиеся из его спины, напоминали ослепительно-черный взрыв. Сопровождаемый рыжим здоровяком Чифом, он круто взмыл в воздух. Я взглянул вверх на Бена, который уже парил на высоте футов пятидесяти над землей, немного напоминая пухлого орла.

– Эй, Дэви Рэй! Бен вот-вот улетит без тебя. Эй, Бен! Позови-ка Дэви Рэя!

– Давай, Дэви Рэй, ты же можешь! – отозвался из поднебесья Бен, кувыркаясь в воздухе. – Здесь так здорово! Воздух просто отличный!

– Я готов, – отозвался, сжав зубы, Дэви Рэй. – Я готов! Скажи, что мне делать, Кори!

– Чувствуешь, Дэви Рэй, как растут твои крылья? Ого, я уже вижу их! Вот это да – они вот-вот вырвутся наружу! Вот, наконец-то они появились! Все, Дэви Рэй, твои крылья свободны!

– Я их чувствую, чувствую! – На блестящем от пота лице Дэви Рэя сияла улыбка.

Его гладкие рыжеватые крылья все сильнее и сильнее бились в воздухе; медленно и плавно, словно он плыл, Дэви Рэй начал подниматься вверх. Я знал, что Дэви Рэй не боится летать, но эта встреча лета была для него первой – никогда раньше он не приходил с нами на эту поляну. Он страшился одного – первого толчка, когда нужно собрать в кулак всю свою веру, чтобы оторваться от земли и взмыть в воздух.

– Бадди летит за тобой! – заорал я им вслед, когда коричневые в белых пятнах крылья пса развернулись в воздухе.

По-собачьи перебирая лапами, Бадди упорно поднимался все выше.

Я почувствовал, как мои крылья резко, одним толчком, развернулись позади коричневыми флагами, изголодавшимися по ветру, вырвавшись из лопаток и разодрав рубашку в клочья. Восторг полной свободы сделал легким мое тело. Начав подниматься в воздух, я пережил несколько мгновений паники, подобной тому, что мы испытываем, первый раз за лето бросаясь в холодную воду общественного бассейна. В конце августа крылья впадали в спячку и сворачивались, но порой трепетали, напоминая о себе. Это обычно случалось на Хеллоуин, День благодарения, в рождественские каникулы и на Пасху. В остальные дни они лежали совершенно неподвижно, лишь грезя о наступлении лета. Со времен нашей первой ритуальной встречи на лесной поляне я изредка вспоминал о своих крыльях и, ощущая их тяжелыми и непослушными, не понимал, каким образом они обретают подобную ловкость, двигаясь в воздухе как бы сами по себе. Приходило время, и мои крылья наполнялись ветром, а я испытывал благоговейный трепет, ощущая их мускулистую мощь. Сначала они лишь слегка дергались, словно в ответ на чихание. Затем взмахи становились более плавными и сильными, после чего наступало ощущение, наверняка знакомое поэтам, дождавшимся прихода своей музы. Мои крылья двигались теперь в лад с потоками воздуха.

– Я лечу! – громко закричал я, поднимаясь в чистое небо следом за своими друзьями, которые уже давно дожидались меня там со своими верными псами.

Позади себя, за спиной, я услышал знакомый лай. Оглянувшись, я увидел, как у Бунтаря выросли белые крылья и он рвется вверх, силясь догнать меня. Резкими взмахами я настиг друзей под предводительством Бена.

– Не так быстро, Бен! – предупреждающе крикнул я.

Но он махнул еще выше, на все семьдесят футов. После того что Бен вынес на земле, он заслуживал полета, подумал я. Тампер и Бадди снова затеяли игру, летая друг за другом широкими ленивыми кругами, Бунтарь лаял, желая к ним присоединиться. Чиф, подобно своему хозяину, предпочитал одиночество. Устремившись вниз, Бунтарь облизал мне лицо. Я обнял его рукой за шею, и мы взмыли в небо, выше вершин самых высоких деревьев.

Дэви Рэй уже преодолел свои страхи. Издав громкий каркающий звук, он опустил голову, прижал руки к бокам и, сложив крылья, со смехом ринулся к земле. Напор воздуха исказил черты его лица.

– Осторожно, Дэви Рэй! Помедленнее! – закричал я, когда он пронесся мимо вместе с Бадди, который старался не отставать от своего хозяина. – Сбавь ход!

Но Дэви Рэй стремительно снижался в сторону простирающегося под нами зеленого лесного ковра. И когда у меня уже не оставалось сомнений, что еще миг – и он врежется в землю, словно метеорит, крылья раскрылись у него за спиной подобно чудесному опахалу. Одним сильным движением он развернул свое тело, будто складной нож, в небо, перпендикулярно земле. Стоило ему захотеть – и он мог бы сорвать пригоршню сосновых игл с ветки и пожевать их. Крича от восторга, Дэви летел над вершинами деревьев. Бадди развернулся чуть позже и в результате с треском вломился в раскидистые лапы сосны, но вскоре выровнялся и опять заскользил над землей. Пес поднялся к нам из ветвей, ворча и отплевываясь, оставив за собой растревоженных и ушибленных белок.

Я продолжал подниматься вслед за Беном. Занятый, как обычно, самим собой, Джонни исполнял правильные плавные восьмерки. Бунтарь и Тампер затеяли веселую возню в шестидесяти футах над землей. Бен улыбнулся мне. Его лицо и рубашка были мокрыми от пота, ее полы, выпростанные из штанов, трепетали у него за спиной.

– Смотри, Кори! – крикнул мне Бен и, прижав руки к животу и подтянув вверх колени, с громким криком камнем рухнул вниз.

Решив повторить маневр Дэви Рэя – замедлить скорость и поймать ветер, – Бен широко распахнул крылья, но что-то у него не вышло. Одно из его крыльев не раскрылось полностью. Почувствовав, что попал в беду, Бен вскрикнул. Он кувырком полетел вниз, размахивая руками.

– Я падаю-у-у-у-у! – в отчаянии кричал Бен, полагаясь только на второе крыло и молитву.

Животом вперед он врезался в верхушки деревьев.

– Ты жив, Бен? – спросил Дэви Рэй.

– С тобой все в порядке? – крикнул я.

Джонни тоже остановил свой полет.

Тампер подбежал к своему хозяину и лизнул его в лицо. Бен поднялся с земли и сел, показав нам локоть с содранной кожей.

– Черт! – сказал он. – Болит немного.

На локте Бена показалась кровь.

– Не нужно было так быстро лететь! – сказал Бену Дэви Рэй. – Вот чудила!

– Все в порядке, – проговорил Бен, поднимаясь. – Мы ведь еще даже не полетали как следует, верно, Кори?

Бен был готов продолжать. Я вновь начал свой бег, мои руки сами собой раскинулись в стороны. Остальные тоже припустили вовсю, раскинув руки и пытаясь поймать ветер.

– Дэви Рэй поднялся на семьдесят футов! – крикнул я. – Бадди тоже летит с ним. Джонни выписывает восьмерки на пятидесяти футах. Давай, Бен! Выбирайся из этих деревьев!

Поднявшись к нам, Бен с широкой улыбкой отряхнул с волос сосновые иглы.

Как всегда, первый день лета вышел самым чудесным.

– За мной, ребята! – крикнул нам Дэви Рэй и взял курс на Зефир.

Первым за ним устремился я. Моим крыльям были знакомы маршруты голубых небесных дорог.

Солнце припекало нам спины. Домики Зефира лежали под нами словно игрушечные, улицы казались пластинками жвачки. Автомобили походили на заводные машинки, которые можно купить за пять долларов десять центов. Мы пересекли коричневую блестящую змею Текумсе, пронеслись над мостом с горгульями и над старой железнодорожной эстакадой. Я заметил несколько лодок с рыбаками. Если Старый Мозес вдруг решит отведать их наживки, им вряд ли удастся спокойно усидеть, дожидаясь, пока клюнет рыба.