Могила моей сестры Дугони Роберт

Глава 23

Дэн перелистал свои записи.

– Мне трудно поверить, что через семь недель после события Хаген вспомнил красный автомобиль, который быстро промелькнул по темной дороге под сильным дождем. Финн не привязывался к этому на перекрестном допросе?

Трейси покачала головой.

– Он также не задавал Хагену вопросов о новостной программе, которую якобы смотрел Хаген, и не посылал запросов, чтобы получить копии всех программ новостей в тот период.

– И что бы он обнаружил, если бы получил?

– У меня есть записи всех новостных программ. Я не нашла ни одного выпуска, хотя бы отдаленно напоминавшего тот, который якобы видел Хаген. К тому времени исчезновение Сары уже не было новостью. Ты знаешь, как это бывает. Пресса, полиция, все в городке сначала поглощены событием, но проходят недели, и интерес проходит. Я их не упрекаю. Через семь недель исчезновение Сары было в самом низу, если бы только не случилось чего-то важного, что могло бы снова привлечь к нему внимание. Но ничего такого не было.

– А что с вознаграждением?

Дэн зажмурился, словно борясь с головной болью.

– Поскольку свидетельство Хагена дало Каллоуэю и Кларку то, что им было нужно, чтобы убедить судью Салливэна выдать ордер на обыск, Финну следовало наброситься на Хагена, выпытывая все подробности, тем более что Хаген также заложил основу для свидетельств Каллоуэя на следующий день.

Рой Каллоуэй сидел в кресле свидетеля, словно у себя в гостиной, а все прочие в зале суда были его гости. Ветер дул в окна второго этажа, и дождь стучал в стекла, как будто бились птички. Трейси посмотрела на деревья во дворе, их промокшие ветви согнулись. Из труб домов неподалеку поднимался дым, но буколический образ как будто только увеличивал лживость показаний Эдмунда Хауза. Маленькие городки не имеют иммунитета от насильственных преступлений. Куда там.

Кларк подошел к загородке присяжных.

– Когда вы снова вернулись в дом Паркера Хауза, шериф Каллоуэй?

– Примерно через два месяца.

– Можете объяснить обстоятельства?

– У нас был свидетель – ниточка.

– И вы можете рассказать суду, куда привела эта ниточка?

– К Райану Хагену.

– Вы допросили мистера Хагена?

– Допросил, – сказал Каллоуэй и следующие пять минут подтверждал то, что показал Хаген накануне.

– И что означал красный «Шевроле»-пикап?

– Я знал, что у Паркера был красный «Шевроле», и помнил, что видел его у него во дворе в то утро, когда мне доложили о пропаже Сары.

– Вы устроили обвиняемому очную ставку с новым свидетелем?

– Я сказал ему, что у нас есть свидетель. И спросил, может ли он что-либо добавить.

– И что сказал обвиняемый?

– Сначала он не хотел говорить, только заявлял, что я на него давлю. А потом сказал: «Ладно, да, я уезжал в тот вечер».

– И сказал он что-нибудь еще?

– Он сказал, что пил в баре в Силвер-Спурсе, а потом поехал домой по местной дороге, так как боялся, что на федеральном шоссе его остановит полиция. Сказал, что проехал мимо синего «Форда»-пикапа на обочине, а чуть дальше увидел идущую под дождем женщину. Сказал, что предложил подвезти ее до Седар-Гроува, она села в машину, он ее отвез, и все, больше ее не видел.

– Он узнал ту женщину?

– Я показал ему фотографию, и он определенно опознал Сару Кроссуайт.

– Он сказал, по какому адресу она просила отвезти ее?

– Он не сказал адреса, но описал Сарин дом.

– А не сказал ли мистер Хауз, почему он не рассказал вам этого, когда в первый раз допрашивали его?

– Он сказал, что слышал в городе о пропавшей женщине, увидел объявления с фотографией и узнал ту женщину, которую подвез. Сказал, будто испугался, что никто ему не поверит.

– Он сказал почему?

Финн запротестовал, и Лоуренс удовлетворил протест.

– Что вы сделали потом, шериф Каллоуэй?

– Я довел информацию до вашего сведения и попросил дать ордер на обыск жилища Паркера Хауза и его автомобиля.

– Вы участвовали в этих обысках?

– Я их выполнял, но мы вызвали экспертов из криминальной лаборатории штата Вашингтон, чтобы провели судебную экспертизу. Основываясь на найденных в тот день доказательствах, мы арестовали Эдмунда Хауза.

– Вы говорили с ним снова?

– В камере.

– И что мистер Хауз сказал вам?

Каллоуэй переключил внимание с Кларка на Эдмунда Хауза, который сидел, положив руки на колени, с ничего не выражающим лицом.

– Он улыбнулся. А потом сказал, что его никогда не осудят без найденного тела. Сказал, что если прокурор предложит ему сделку, он скажет, где искать тело Сары. А иначе я могу идти к черту.

Глава 24

Дэн шагал туда-сюда мимо телевизора. Они перешли в общую комнату. Трейси сидела на диване, слушая, как Дэн то задает вопросы, то думает вслух.

– Очевидный вопрос, если Каллоуэй говорил правду, – почему Эдмунд Хауз изменил свои показания? Он уже провел в тюрьме шесть лет, а значит, получил неплохое юридическое образование. Он должен был знать, что изменения алиби будет для Каллоуэя достаточно, чтобы получить ордер на обыск. А если он собирался изменить алиби, почему он не сказал Каллоуэю, что пил в баре в Силвер-Спурсе, что Каллоуэй мог легко опровергнуть, хотя очевидно этого не сделал.

– Я говорила со всеми барменами в Силвер-Спурсе. Никто не помнил Эдмунда Хауза, как и никто не помнит, чтобы Каллоуэй приходил и задавал вопросы.

– Еще одна причина заподозрить, что Каллоуэй лгал о признании.

– И еще. Финн не проводил перекрестного допроса Каллоуэя об этом на суде, – сказала Трейси.

– Конечно, ошибка, – согласился Дэн, – но не это привело Хауза к приговору. К приговору его привело то, что они нашли во время обыска.

Уже ближе к вечеру буря усилилась, отчего фонари, висевшие на причудливом потолке с коробчатыми балками, стали покачиваться. Деревья за окнами зала суда неистово раскачивались, их ветви мерцали.

– Детектив Джеза, – продолжил Вэнс Кларк, – относительно машины не скажете ли вы уважаемым присяжным, что вы нашли в ней?

Детектив Маргарет Джеза с длинными светло-русыми волосами и светлыми прядями больше была похожа на модель, чем на детектива. Пожалуй, пяти футов четырех дюймов ростом, она казалась гораздо выше на четырехдюймовых каблуках; на ней был серый в тонкую полоску брючный костюм.

– Мы нашли множество светлых волос от 18 до 32 дюймов длиной.

– Не покажете ли вы присяжным, где именно ваша группа нашла эти волосы?

Джеза встала с кресла и указкой показала место на увеличенной фотографии внутреннего пространства «Шевроле», которую Кларк установил на подставку.

– На месте пассажира, между сиденьем и дверью.

– Исследовала ли криминальная лаборатория штата эти волосы?

Джеза посмотрела в свой отчет.

– Мы исследовали каждый волос под микроскопом и определили, что некоторые были вырваны с корнем. Другие были оторваны.

Финн встал.

– Протестую. Это домыслы детектива, что «волосы были вырваны с корнем».

Лоуренс протест принял.

Кларка словно бы обрадовало, что фразу про «вырванные с корнем» повторили.

– У людей выпадают волосы, детектив?

– Выпадение волос – естественный процесс. Волосы выпадают у людей каждый день.

Кларк похлопал себя по лысине.

– У некоторых больше, чем у других?

Присяжные заулыбались, а Кларк продолжал:

– Но вы также упомянули, что некоторые волосы были оторваны. Что вы имели в виду?

– Я имела в виду, что мы не нашли волосяного фолликула. Под микроскопом должна быть видна в основании белая волосяная луковица. Выпадение обычно является результатом повреждения волосяного фолликула от внешних факторов.

– Например?

– Прежде всего приходит на ум химическая завивка, высокая температура при укладке или грубое расчесывание.

– Может кто-нибудь вырвать у другого человека волосы с корнем, скажем, во время борьбы?

– Может.

Кларк сделал вид, что просматривает записи.

– Ваша группа нашла еще что-нибудь интересное в кабине «Шевроле»?

– Много следов крови.

Трейси заметила, что некоторые присяжные переключили внимание с Джезы на Эдмунда Хауза. Снова при помощи фотографии Джеза объяснила, где они обнаружили кровь в кабине «Шевроле». Потом Кларк поместил на подставку увеличенную авиасъемку дома Паркера Хауза в горах. На ней были видны металлические крыши нескольких строений, а также машины и сельскохозяйственные механизмы среди деревьев. Джеза показала на узкое здание одноэтажного дома Паркера в конце дорожки.

– Здесь мы нашли столярный инструмент и несколько предметов мебели в разной степени готовности.

– Циркулярную пилу?

– Да, там была и циркулярная пила.

– Вы нашли следы крови в сарае?

– Нет, не нашли, – ответила Джеза.

– А нашли какие-нибудь светлые волосы?

– Нет.

– А нашли что-нибудь интересное?

– В носке, лежавшем в банке из-под кофе, мы нашли украшения.

Кларк протянул Джезе пластиковый пакет и попросил распечатать его. Судебный зал затих, когда Джеза вытащила из пакета пару серебряных сережек в форме пистолетов.

Дэн прекратил ходить.

– Вот тогда ты и начала подозревать, что дело нечисто.

– Она не носила эти серьги-пистолеты, Дэн. Я знаю, что не носила, и пыталась сказать это отцу в тот же день, – сказала Трейси, – но он ответил, что устал, и хотел отвезти маму домой. Она нехорошо себя чувствовала. Она была эмоционально неустойчива, физически ослабла и все больше и больше замыкалась в себе. После этого каждый раз, как только я пыталась заговорить про сережки, отец говорил мне, чтобы я не совалась в это. Каллоуэй и Кларк говорили мне то же самое.

– Они так тебя и не выслушали?

Она покачала головой.

– Нет. И потому я решила держать имеющуюся информацию при себе, пока не смогу доказать, что они не правы.

– Но ты не могла не соваться.

– А ты бы смог, если бы это была твоя сестра и это ты оставил ее одну?

Дэн сел на кофейный столик лицом к ней. Их колени почти касались.

– Ты не виновата в случившемся, Трейси.

– Мне нужно было знать. Когда больше никто не собирался ничего делать с этим, я решила сделать все сама.

– И поэтому бросила учительство и пошла работать в полицию.

Она кивнула.

– После того как десять лет все свободное время читала стенограммы допросов и охотилась за доказательствами и документами, я как-то вечером села, открыла коробки и поняла, что изучила все записи и допросила всех свидетелей. Я оказалась в тупике. Если тело Сары не найдут, мне дальше некуда двигаться. Это было ужасное чувство. Я чувствовала себя так, будто я снова ее бросила, но, как ты сказал, мир не останавливается, как ты ни горюй. Однажды ты просыпаешься и понимаешь, что нужно жить дальше, потому что… Ну, что остается делать? Я положила коробки в чулан и попыталась жить дальше.

Он коснулся ее колена.

– Сара бы хотела, чтобы ты была счастлива, Трейси.

– Я сама себя дурачила, – сказала она. – Не было дня, чтобы я не думала о ней. Не было дня, чтобы я не пыталась вытащить коробки, думая, что что-то пропустила, что должно быть еще какое-то свидетельство. А потом как-то сижу я за столом, и мой коллега говорит, что нашли могилу. – Она вздохнула. – Знаешь, как долго я ждала, чтобы кто-то мне сказал, что я не просто сумасшедшая, одержимая навязчивой идеей?

– Ты не сумасшедшая, Трейси. Вот одержимая – это может быть.

Она улыбнулась.

– Ты всегда умел меня рассмешить.

– Да, но, к сожалению, у меня не было такого намерения. – Дэн выпрямился и вздохнул. – Не знаю, что тогда произошло, Трейси, не уверен, пока не уверен, но, судя по всему, если ты права в своих догадках и Хауза оболгали, то это устроил не один человек. Это был заговор, и Хаген, Каллоуэй, Кларк и, возможно, даже Финн должны были принимать в нем участие.

– И еще кто-то, кто имел доступ к Сариным сережкам у нас дома, – сказала Трейси. – Я знаю.

На подъездной дорожке стоял внедорожник Роя Каллоуэя рядом с другим автомобилем шерифа, вместе с пожарной машиной и каретой «Скорой помощи». Сирены молчали, и мигалки не пронзали утренних сумерек. И это вызвало в Трейси странное чувство облегчения. Что бы ни случилось, это не так страшно, раз фонари выключены. Или все же что-то страшное? Звонок Каллоуэя разбудил ее утром в начале пятого. Хотя Бен уже три месяца как ушел, Трейси все еще снимала тот дом. Он больше не хранил теплых воспоминаний, как когда-то. Ее родители оставались замкнутыми и молчаливыми. Отец бросил работу в больнице и редко показывался в городе. После исчезновения Сары они больше не справляли Рождество. Отец стал по вечерам пить. Она слышала, как у него заплетается язык, когда звонила, чтобы их проведать, и ощущала запах спиртного в его дыхании, когда заезжала. И больше не чувствовала полного радушия. В комнате присутствовал розовый слон, которого никто не хотел замечать. Их ум больше всего занимало то, что хотелось забыть. Каждого тяготила собственная вина: Трейси винила себя в том, что отпустила Сару домой одну, а родители себя – в том, что уехали на Гавайи вместо того, чтобы быть дома в те роковые выходные. Трейси объясняла все это, говоря себе, что она все равно уже слишком стара, чтобы следить за родительским домом, и этот дом уже не был по-настоящему домом.

Каллоуэй велел ей одеться и ехать к родителям.

– Просто приезжай, – сказал он, когда она попыталась узнать побольше.

Она взбежала по ступенькам, услышав голоса по рации в «Скорой помощи». Медицинский персонал и полицейские столпились на крыльце и в главном фойе. Никто как будто особенно не спешил и не суетился, и она восприняла это как еще один хороший признак. Один из помощников Каллоуэя, увидев ее, постучал в комнату отца, и через мгновение шериф, не отец, раздвинул двери. Помощник что-то сказал ему, и Каллоуэй взглянул на Трейси. Она увидела у него за спиной других, но среди них не было ни отца, ни матери. Когда она зашла, Каллоуэй задвинул за ней двери. Он был бледен и выглядел нездоровым. Потрясенным чем-то.

– В чем дело, Рой? – спросила она. – Что случилось?

Каллоуэй высморкался.

– Он умер, Трейси.

– Что?

– Твой отец умер.

– Отец? – Она даже не думала об отце. Она была уверена, что что-то случилось с матерью. – О чем вы?

Когда она пыталась пройти мимо него, Каллоуэй преградил ей дорогу и взял за плечи.

– Где мой отец? Папа! Папа!

– Трейси, не надо.

Она попыталась высвободиться.

– Я хочу видеть отца.

Каллоуэй вывел ее на крыльцо и, держа за плечи, отвел в сторону.

– Выслушай меня, Трейси. Постой и выслушай меня.

Она продолжала вырываться.

– Он застрелился, Трейси.

Она замерла.

Каллоуэй отпустил ее и отошел. Он посмотрел в сторону и глубоко вздохнул, прежде чем взять себя в руки и снова обратиться к ней.

– Он застрелился, – повторил шериф.

Глава 25

Через неделю после того, как похоронила останки Сары, Трейси сидела на привинченной к столу скамейке в зоне посетителей в тюрьме Уолла-Уолла.

– Давайте поговорим, – сказала она.

Эдмунд Хауз сидел в секторе D Западного комплекса, втором по строгости секторе в тюрьме. Это отражало тяжесть его преступления – убийство первой степени, – а не его поведение во время пребывания здесь. Из своих многолетних звонков Трейси узнала, что Хауз был образцовым заключенным, который держался сам по себе, читал у себя в камере или работал в библиотеке над очередной апелляцией, которых он подал не одну за годы своего заключения.

– Говорить буду я, – сказал Дэн, садясь рядом с ней.

– Не обещай ему ничего.

– Не буду.

– Он попытается заключить сделку.

Дэн сжал ей руку.

– Это ты тоже мне уже говорила. Успокойся. Я бывал в тюрьмах, хотя, признаюсь, те больше напоминали загородные клубы. А эта напоминает аскетичный школьный кафетерий.

Трейси посмотрела на дверь, но не увидела Хауза. Акт судебной экспертизы с места захоронения подтверждал ее предположение, что Хауза посадили по сфабрикованному обвинению, а убийца Сары разгуливает на свободе, но это ничего не даст ей, если она не сможет предъявить доказательства судье, снова вызвать свидетелей, чтобы дали показания под присягой, и подвергнуть их перекрестному допросу.

Единственным способом достичь этого было добиться для Эдмунда Хауза повторного слушания дела как предварительного условия для его пересмотра и нового суда. Без сотрудничества с Эдмундом Хаузом этого было не осуществить. Трейси была ненавистна мысль, что ей нужен Хауз и что ее судьба в любом случае связана с ним. Во время ее двух предыдущих визитов Хауз дурачился и играл на ее тонких эмоциях. Тогда она этого не осознала, но теперь, глядя назад, понимала. Похоже, он держал у себя все карты. Это больше не было препятствием. Если Хауз хочет нового суда с возможностью выйти на свободу, ему придется сотрудничать с ними.

Голоса заключенных и их посетителей, сидевших за другими столами, отдавались громким эхом. Трейси посмотрела на часы, а потом снова на дверь. Она заметила задержавшегося у двери заключенного, который осматривал столы. Его седая коса свисала ниже мускулистых плеч. Трейси попыталась прогнать его из головы. Он не имел ничего общего с Эдмундом Хаузом, но его глаза поймали ее взгляд, и губы раздвинулись в улыбку типа «смотрите-что-притащила-кошка».

– Это же не он, верно? – сказал Дэн, тоже смотревший на дверь.

На суде за густые волосы и горящие глаза газеты сравнивали Эдмунда Хауза с Джеймсом Дином[18]. Лицо идущего к ним человека расширилось от возраста и набранного веса, но перемены в чертах Хауза и длина волос были не самым поразительным, что изменило его внешность. Тем более издали. Мускулы на шее и груди туго натягивали ткань его тюремного одеяния, так что казалось, будто швы вот-вот разойдутся. Хауз проводил здесь время не только за составлением апелляций.

Он остановился у края стола и некоторое время оценивающе рассматривал Трейси.

– Трейси Кроссуайт, – наконец проговорил он, словно смакуя это имя. – Я думал, вы сдались. Сколько прошло? Пятнадцать лет?

– Я не считала.

– А я считал. Чем тут еще заняться?

– Можно подать еще одну апелляцию.

Тюремная информационная сеть, так же как сеть поставки наркотиков и запрещенных стероидов, была разветвленной и изощренной. Трейси следовало знать, что Хауз уже знает о найденной могиле Сары.

– Я планирую это.

– Да? На каком основании на этот раз?

– Неэффективная поддержка адвоката.

– Похоже, вы близки к истине.

– Вот как?

По ее оценке в Хаузе было двести пятьдесят фунтов мускулов. Тюрьма смыла яркую синеву его глаз, но оставила пронзительность взгляда.

Подошел тюремный надзиратель.

– Садитесь, пожалуйста.

Они сели, их разделял только стол. От такой близости у Трейси пробежали мурашки по коже, как в то время, когда Хауз осматривал ее с ног до головы в зале суда.

– Вы переменились, – сказала она.

– Да. Я получил аттестат о среднем образовании и теперь хочу закончить колледж. Как насчет этого? Может быть, когда выйду отсюда, стану учителем.

Эдмунд посмотрел на О’Лири.

– Это Дэн, – сказала Трейси.

– Привет, Дэн.

Хауз протянул руку. По его предплечьям, как якорные цепи, бежали темно-синие буквы, тюремная татуировка пастой от шариковых ручек.

– Исаия, – сказал Хауз, поймав взгляд Дэна.

Не отпуская его руку, он повернул предплечье, чтобы можно было прочесть: