О мышах и людях. Жемчужина (сборник) Стейнбек Джон
Шум приближался, нарастал – стук копыт по твердой земле, скрип колес и позвякивание упряжи. Люди перекликались меж собой. Джордж, сидя на койке подле Ленни, в задумчивости хмурился. Ленни спросил робко:
– Ты не сердишься, Джордж?
– На тебя – нет. Сержусь на этого подлого Кудряша. Я надеялся, что мы заработаем здесь хоть сотню долларов. – В голосе его зазвучала решимость. – Держись подальше от Кудряша, Ленни.
– Конечно, Джордж. Я буду молчать.
– Не допускай, чтоб он втравил тебя в драку, но уж если этот сучий сын полезет к тебе, дай ему хорошенько.
– Что ему дать, Джордж?
– Ну ладно, это не важно. Я тебе тогда скажу. Не переношу этаких подлецов. Слышь, Ленни, ежели случится беда, ты помнишь, что я велел тебе сделать?
Ленни приподнялся на локте. Лицо его стало напряженным. Потом он печально посмотрел Джорджу в глаза.
– Ежели случится беда, ты не позволишь мне кормить кроликов.
– Да я не об том. Помнишь, где мы сегодня ночевали? Ну, возле реки?
– Да. Помню. Ну конечно, помню! Я должен побежать туда и спрятаться в кустах.
– И сиди там, покуда я за тобой не приду. Только чтоб тебя никто не видал. Спрячешься в кустах у реки. Повтори.
– Спрячусь в кустах у реки, в кустах у реки.
– Ежели случится беда.
– Ежели случится беда.
Снаружи заскрипела повозка. Раздался крик:
– Ко-о-нюх! Э-э-й, конюх!
Джордж сказал:
– Повторяй это время от времени про себя, Ленни, чтоб не позабыть.
Оба подняли головы, потому что прямоугольник света в дверях вдруг померк. На пороге стояла молодая женщина. У нее были полные, ярко накрашенные губы и большие, сильно подведенные глаза. Ногти были ярко-красные. Волосы ниспадали мелкими локонами, похожими на колбаски. На ней было бумажное домашнее платье и красные домашние туфли, над которыми торчали пучки красных страусовых перьев.
– Я ищу Кудряша, – сказала она.
Голос у нее был какой-то ломкий и чуть в нос.
Джордж отвернулся, потом снова поглядел на нее.
– Он был здесь минуту назад, но куда-то ушел.
– А! – Она заложила руки за спину и прислонилась к дверному косяку, слегка пригнув голову. – Вы – новенькие. Только что пришли, да?
Ленни оглядел ее с головы до ног, и хотя она, казалось, не смотрела на него, едва заметно приподняла голову. Потом поглядела на свои ногти.
– Кудряш иногда заходит сюда, – объяснила она.
– Но сейчас его здесь нету, – сказал Джордж решительно.
– Если нету, поищу где-нибудь еще, – сказала она игриво.
Ленни смотрел на нее как завороженный.
– Если я его увижу, то скажу, что вы его искали, – проговорил Джордж.
Она лукаво улыбнулась и качнулась вперед всем телом.
– Что ж, мне его уж и поискать нельзя? – сказала она.
Позади нее раздались шаги. Она обернулась.
– А, Рослый, здравствуй, – сказала она.
За дверью послышался голос Рослого:
– Здравствуй, красуля.
– Я ищу Кудряша.
– Ну, не очень-то ты стараешься его найти. Я видел, как он пошел домой.
Она вдруг забеспокоилась.
– Пока, ребята, – бросила она через плечо и поспешила прочь.
Джордж посмотрел на Ленни.
– Господи, ну и штучка, – сказал он. – Так вот какую супружницу выбрал себе Кудряш.
– Она хорошенькая, – вступился за нее Ленни.
– Да, и, конечно, не прочь этим попользоваться. У Кудряша еще будет с ней хлопот полон рот. Провалиться мне, ежели ее не сманят за двадцать долларов.
Ленни все смотрел на дверь, возле которой она только что стояла.
– Ей-ей, она хорошенькая.
Он восторженно улыбнулся.
Джордж быстро взглянул на Ленни и сильно дернул его за ухо.
– Слышь, ты, дурак полоумный, – сказал он со злобой. – Не смей даже глядеть на эту суку. Что бы она ни сделала и что бы ни сказала! Я видел чертову пропасть этих паскуд, но этакой подлой шкуры еще не видывал. Держись от нее подальше.
Ленни попытался освободить ухо.
– Я ничего не сделал, Джордж.
– Известно, не сделал. Но когда она стояла у двери и выставила напоказ свои ноги, ты не отвернулся.
– Я ничего плохого не думал, Джордж. Честное слово, не думал.
– Так вот, держись от нее подальше, потому что через нее в два счета пропадешь, если я вообще чего-нибудь смыслю. Пускай Кудряш отдувается. Он сам виноват. Перчатка с вазелином! – сказал Джордж презрительно. – Я уверен, он и сырые яйца глотает да выписывает по почте всякие патентованные снадобья.
– Мне здесь не нравится, Джордж! – воскликнул вдруг Ленни. – Это плохое место. Я хочу уйти отсюда.
– Ничего не поделаешь, Ленни. Надо обождать, покуда денег не заплатят. Мы уйдем, как только можно будет. Мне самому здесь нравится не больше, чем тебе. – Он вернулся к столу и снова стал раскладывать пасьянс. – Нет, не нравится мне здесь, – сказал он. – И я сам убрался бы отсюда с превеликим удовольствием. Вот только сколотим сколько-нибудь деньжат, и непременно уйдем, доберемся до верховий Миссисипи и станем там золото мыть. Может, будем тогда зарабатывать по нескольку долларов в день и набьем себе карманы.
Ленни живо наклонился к нему.
– Уйдем, Джордж. Уйдем отсюда. Здесь плохо.
– Придется обождать, – обронил Джордж отрывисто. – А теперь помолчи. Сюда идут.
Из умывальной послышался плеск воды и звон тазов. Джордж разглядывал карты.
– Пожалуй, не мешало бы и нам умыться, – сказал он. – Но мы ведь не пачкались.
В дверях появился высокий человек. Под мышкой он держал измятую шляпу, а свободной рукой расчесывал длинные черные мокрые волосы. Как и все, он носил синие джинсы и короткую бумазейную куртку. Причесавшись, он вошел в комнату с достоинством, с каким входит только король или подлинный мастер своего дела. Это был старший возчик, король ранчо, который мог управлять разом десятью, шестнадцатью, а то и двадцатью мулами. Он мог убить кнутом муху на крупе коренника, не причинив ему ни малейшей боли. Держался он так спокойно и величественно, что стоило ему заговорить, и все сразу же умолкали. Авторитет его был до того велик, что ему принадлежало решающее слово во всяком деле, будь то политика или любовное приключение. Это был Рослый, старший возчик. Его продолговатого лица, казалось, не коснулись годы. Ему можно было дать и тридцать пять, и все пятьдесят. Он умел угадывать недосказанное, говорил медленно и веско, с глубоким пониманием дела. Руки его, длинные и тонкие, всегда двигались изящно, как у танцовщицы.
Он разгладил мятую шляпу, свернул ее и швырнул на стол. Потом дружелюбно посмотрел на двоих незнакомцев.
– На дворе солнце вовсю светит, – сказал он приветливо. – А здесь ни зги не видать. Вы – новые?
– Только что пришли, – ответил Джордж.
– Будете ссыпать ячмень?
– Так велел хозяин.
Рослый сел на ящик напротив Джорджа. Он оглядел пасьянс, лежавший к нему вверх ногами.
– Надеюсь, вы будете работать со мной, – сказал он дружелюбно. – А то у меня есть там несколько молокососов, которые не отличат мешка с ячменем от воздушного шара. Вы, ребята, когда-нибудь ссыпали ячмень?
– А как же, – сказал Джордж. – Мне-то, правда, хвастаться нечем, но вот этот малый может один ссыпать больше зерна, чем иные вдвоем.
Ленни, который слушал разговор и переводил взгляд с одного на другого, самодовольно улыбнулся, услышав эту похвалу. Рослый одобрительно посмотрел на Джорджа – ему эта похвала тоже понравилась. Потом он наклонился над столом и взял за уголок карту, лежавшую в стороне.
– Вы, ребята, всегда работаете вместе?
Говорил он все так же дружески. Он располагал к откровенности, хоть и не был назойлив.
– Ну да, – сказал Джордж. – Помогаем друг другу. – Он указал на Ленни пальцем. – Ленни у меня не шибко-то соображает. Но работает – будь здоров. Славный малый, только вот не соображает. Я его давно знаю.
Рослый поглядел куда-то мимо Джорджа.
– У нас люди редко друг друга держатся, – сказал он задумчиво. – Не знаю почему. Может, в этом проклятом мире все боятся друг друга.
– Вдвоем куда лучше, – сказал Джордж.
В комнату вошел пузатый толстяк. С головы его еще стекала вода после умывания.
– Привет, Рослый, – сказал он и замолчал, разглядывая Джорджа и Ленни.
– Эти ребята только что пришли, – сказал Рослый, тем самым как бы представив их.
– Рад познакомиться, – сказал вошедший. – Я – Карлсон.
– Я – Джордж Милтон. А это вот – Ленни Малыш.
– Рад познакомиться, – повторил Карлсон. – Не такой уж он малыш. – И он тихонько рассмеялся своей шутке. – Никак не малыш, – сказал он. – Я у тебя вот что хотел спросить, Рослый. Как там твоя собака? Я видел ее нынче утром под повозкой.
– Она ощенилась вчерашней ночью, – ответил Рослый. – Девять щенков. Четверых я сразу же утопил. Ей стольких все равно не выкормить.
– Выходит, осталось пять?
– Да, пять. Самые крупные.
– А как думаешь, хорошие из них вырастут собаки?
– Не знаю, – сказал Рослый. – Наверное, овчарки. Когда у нее была течка, тут вокруг все больше кобели из породы овчарок вертелись.
– Стало быть, у тебя пять щенков, – продолжал Карлсон. – Думаешь всех себе оставить?
– Не знаю. Подержу их покудова у себя, пускай пососут Лулу.
– Слышь, Рослый, – задумчиво сказал Карлсон. – Я вот чего думаю. Собака у нашего старого уборщика Плюма Пудинга совсем старая, еле лапы волочит. Да и разит от нее псиной до невозможности. Зайдет она сюда, – потом два, а то и три дня вонь не выветривается. Пущай Плюм ее пристрелит, и дадим ему щенка, он ведь вырастет. А эту суку я за милю чую. Зубов нету, почти слепая, жрать и то не может, Плюм ее молоком поит. Остальное ей не по зубам.
Джордж не сводил глаз с Рослого. На дворе начали бить в железный рельс, сперва медленно, потом все быстрей и быстрей, пока эти удары не слились в сплошной звон. Звон прекратился так же внезапно, как и начался.
– Ну, конец, – сказал Карлсон.
За дверью раздались громкие голоса, и мимо прошла группа мужчин.
Рослый встал медленно, с достоинством.
– Пошли, ребята, тут зевать не приходится. Через две минуты не останется ни крошки.
Карлсон посторонился, пропуская Рослого вперед, и оба вышли на двор.
Ленни с тревогой смотрел на Джорджа. Джордж смешал карты в кучу.
– Да, – сказал Джордж. – Я слышал, Ленни. Я его попрошу.
– Белого с коричневыми пятнами! – воскликнул Ленни.
– Пошли обедать. Не знаю, право слово, есть ли у него белый с коричневыми пятнами.
Ленни неподвижно сидел на своей койке.
– Попроси его сейчас, Джордж, а то он и этих тоже утопит.
– Само собой. А теперь пойдем, вставай же, наконец.
Ленни спрыгнул с койки, и оба пошли к двери. Когда они подошли к порогу, в барак ворвался Кудряш.
– Вы не видали здесь женщину? – спросил он вызывающе.
– Заходила с полчаса назад, – ответил Джордж.
– Какого дьявола ей здесь было надо?
Джордж стоял, спокойно глядя на разъяренного мужчину. Он ответил дерзко:
– Сказала, что вас ищет.
Кудряш словно вдруг увидел Джорджа впервые. Он сверкнул глазами, смерил его взглядом, прикинул расстояние, оглядел его ладную фигуру.
– Ну и куда же она пошла? – спросил он наконец.
– Почем мне знать, – сказал Джордж. – Я ей вслед не глядел.
Кудряш сердито взглянул на него, повернулся и быстро пошел к двери.
– Знаешь, Ленни, – сказал Джордж. – Боюсь, что мне придется самому свести счеты с этим гадом. Не нравится мне его наглость. Боже правый! Ну ладно, пойдем. А то ведь нам эдак ничего и не достанется.
Они вышли на двор. Узкая полоска земли под окном была озарена солнцем. Издали доносился звон мисок.
Вскоре старая собака, прихрамывая, вошла в отворенную дверь. Она поглядела вокруг своими добрыми подслеповатыми глазами. Потом понюхала воздух, легла и положила голову на лапы.
Кудряш вернулся и теперь стоял, заглядывая в дверь. Собака вздрогнула, но как только Кудряш ушел, она снова уронила на лапы свою поседелую голову.
III
Хотя за окнами барака еще даже не начинало смеркаться, внутри было темно. Через открытую дверь слышались топот ног, одобрительные или насмешливые возгласы и звяканье – там играли в подкову.
Рослый и Джордж вдвоем вошли в темный барак. Рослый протянул руку над столом, где валялись карты, и зажег электрическую лампочку под жестяным абажуром. Стол залил яркий свет, отвесно отбрасываемый вниз конусом абажура, а по углам барака по-прежнему густела тьма. Рослый уселся на ящик. Джордж сел напротив него.
– Это не важно, – сказал Рослый. – Все равно мне пришлось бы почти всех утопить. Не за что и благодарить.
– Может, для тебя это и не важно, – сказал Джордж, – а для него это очень много значит. Ей-ей, не знаю, как и загнать его сюда на ночь. Он захочет спать со щенками в конюшне. Так и норовит залезть прямо к ним в ящик.
– Не важно, – повторил Рослый. – Ты про него верно сказал. Может, он и не больно много соображает, но работников таких я еще не видывал. Он, когда ссыпал зерно, чуть не до смерти замучил своего напарника. Никто не может за ним поспеть. Господи, первый раз вижу такого силача.
– Ленни только скажи, чего делать, – отозвался Джордж гордо, – и он все сделает, ежели только соображать не надобно. Сам он не соображает, что ж делать, зато старательно исполняет, чего ему велено.
Со двора послышалось звяканье подковы о железную стойку и негромкие одобрительные возгласы.
Рослый чуть отодвинулся от стола, чтобы свет не бил ему в глаза.
– Любопытно, что вы с ним всегда вместе.
Этими словами Рослый как бы вызывал Джорджа на откровенность.
– Что ж тут такого любопытного? – спросил Джордж напрямик.
– Сам не знаю. Люди редко живут так. Я, почитай, сроду не видал, чтоб двое вместе жили. Сам знаешь, как поступают работники на ранчо: приходят, занимают койку, работают месяц, а потом берут расчет и уходят поодиночке. Им наплевать на других. Потому и любопытно, что безмозглого вроде него и такого умницу, как ты, водой не разольешь.
– Он не безмозглый, – сказал Джордж. – Он безответный, но не сумасшедший. Да и я не больно умен, иначе я не гнул бы здесь спину за несчастные полсотни долларов. Будь я умен или хоть малость смекалист, у меня было бы свое маленькое хозяйство и я выращивал бы собственный урожай, заместо того, чтоб на других горбить.
Джордж наконец умолк. Он разговорился, ему хотелось говорить еще, а Рослый не поощрял его и в то же время не останавливал. Он просто сидел молча, готовый слушать.
– Это вовсе не любопытно, что мы с ним всегда вместе, – сказал Джордж после долгого молчания. – Мы оба родом из Оберна. Я знал его тетку Клару. Она взяла его к себе ребенком и вырастила. А когда тетка померла, Ленни стал работать со мной. И мы вроде бы привыкли друг к другу.
– Гм, – хмыкнул Рослый.
Джордж поглядел на Рослого и встретил его спокойный независимый взгляд.
– Любопытно! – сказал Джордж. – Я над ним немало измывался, любопытства ради. Разыгрывал с ним всякие шутки, он ведь такой робкий, что не может постоять за себя. Он даже не понимал, что над ним смеются. Вот я и забавлялся из любопытства. Ведь рядом с ним я выглядел бог весть каким умником. А он все сделает, что я ему ни велю. Велю ему, скажем, залезть на самую вершину горы, и он полезет. Но потом все это стало не так уж любопытно. Он никогда не сердился. Я лупил его почем зря, а ведь он мог переломать мне все кости одной рукой, но никогда пальцем меня не тронул. – Голос Джорджа зазвучал проникновенно. – Я тебе скажу, почему я перестал над ним надсмехаться. Как-то раз на берегу реки Сакраменто собралась толпа. Я разыгрывал из себя умника. Поворачиваюсь к Ленни да говорю: «Прыгай в воду». И он прыгнул. А плавает он как топор. Чуть не утоп, покуда мы его не вытащили. И он был так благодарен нам. Совсем позабыл, что я же и велел ему в воду прыгнуть. Ну, больше я такого не делал.
– Он добрый малый, – сказал Рослый. – Для этого ума не надо. Мне иной раз даже кажется, что чаще бывает наоборот. Взять по-настоящему умного человека – такой редко окажется добрым.
Джордж собрал в колоду разбросанные карты и принялся раскладывать пасьянс. Снаружи послышался звук шагов. В квадратах окон серели вечерние сумерки.
– У меня ни роду ни племени, – сказал Джордж. – Я много видал людей, которые ходят с ранчо на ранчо в одиночку. Что ж тут хорошего? Тоска смертная. Да и совсем озвереть недолго. Глотку друг другу готовы перегрызть.
– Да, такие звереют, – согласился Рослый. – Ни с кем и разговаривать по-человечески не хотят.
– Правда, с Ленни хлопот не оберешься, – сказал Джордж. – Но что делать, привыкаешь к человеку и уже не можешь с ним расстаться.
– Он не злой, – сказал Рослый. – Я же вижу, он совсем не злой.
– Конечно, не злой, но все время попадает в беду, потому что сам робкий и безответный. Вот, скажем, в Уиде… – Джордж вдруг замолчал и замер недвижно с картой в руке. Он пристально смотрел на Рослого. – Ты никому не скажешь?
– А что он натворил в Уиде? – спокойно спросил Рослый.
– Но ты никому не скажешь? Нет, конечно, нет.
– Что же он такого натворил в Уиде? – снова спросил Рослый.
– Ну, увидал он девчонку в красном платье. Безответный дурак – ему охота потрогать все, чего понравится. Просто потрогать, только и всего. Вот и протянул руку, чтоб потрогать это красное платье, тут девчонка давай визжать, а Ленни со страху держит ее, не знает, чего делать. Девчонка все визжит. Я был неподалеку, услышал ее визг и прибежал. Ленни уже вконец растерялся и все держит ее. Я выдернул из загородки жердину и огрел его по башке – только тогда он ее отпустил. Он был до того напуган, что просто не мог выпустить платье. А ведь он адски силен, сам видел.
Рослый спокойно, не мигая, смотрел на Джорджа. Он медленно кивнул.
– И что же дальше?
Джордж аккуратно уложил карты в ряд.
– Ну, эта девчонка побежала к судье и кричит, что ее изнасиловали. Мужчины в Уиде собрались, чтоб изловить и линчевать Ленни. Пришлось нам отсиживаться в оросительной канаве до самого вечера. Только головы высунули из воды среди камыша, что рос на краю канавы. А ночью – давай Бог ноги.
Рослый немного помолчал.
– А он этой девчонке ничего и впрямь не сделал? – спросил наконец Рослый.
– Да нет же. Просто напугал, и все. Я и сам напугался бы, если б он вдруг меня сгреб. Но он ей ничего не сделал. Только хотел потрогать ее красное платье, как вот теперь все время хочет гладить щенков.
– Он не злой, – сказал Рослый. – Я злых за милю чую.
– Конечно, не злой. И сделает все, что я ему…
Тут вошел Ленни. Его синяя куртка была накинута на плечи, и он шагал, наклонившись вперед.
– Ну как, Ленни? – спросил Джордж. – Нравится тебе щенок?
Ленни ответил, с трудом переводя дух:
– Он белый с коричневыми пятнами, как раз такого я и хотел.
Он пошел прямо к своей койке, лег, отвернулся к стене и подобрал колени.
Джордж аккуратно положил карты на стол.
– Ленни, – сказал он строго.
– А? Чего тебе, Джордж?
– Я ж тебе сказал, чтоб ты не смел приносить щенка сюда.
– Какого щенка, Джордж? У меня нету никакого щенка.
Джордж быстро подошел к Ленни, взял за плечо и заставил повернуться. Он протянул руку и вытащил крошечного щенка, которого Ленни прятал подле себя.
Ленни поспешно сел на койке.
– Отдай мне его, Джордж.
– Ступай и положи щенка назад в ящик, – приказал Джордж. – Он должен спать со своей матерью. Ты что, сгубить его хочешь? Он только вчера родился, а ты уже вынул его из ящика. Сейчас же отнеси его назад, а не то я скажу Рослому, чтоб он у тебя его отнял.
Ленни умоляюще протянул руки к Джорджу.
– Дай мне его, Джордж. Я отнесу его назад. Я не хотел сделать плохо, Джордж. Ей-ей, не хотел. Я только хотел его немножко погладить.
Джордж отдал ему щенка.
– Ладно. Живо тащи его в конюшню и больше не выноси оттуда. А то ты в два счета его придушишь.
Ленни торопливо вышел.
Рослый не двигался с места. Он посмотрел Ленни вслед.
– Вот черт! – сказал он. – Сущий ребенок, правда?
– Ну конечно же, он как ребенок. И такой же безобидный, только силен невесть как. Я уверен, что он теперь не придет ночевать. Будет спать в конюшне около этого щенка. Ну да ладно, пускай. Там он никому не помешает.
На дворе стемнело. Вошел старик Плюм Пудинг и направился к своей койке; следом за ним плелась его старая собака.
– Привет, Рослый. Привет, Джордж. Вы что, не играли в подкову?
– Надоело – каждый вечер играем, – сказал Рослый.
– Ни у кого не найдется глотка виски, ребята? – спросил Плюм. – У меня что-то живот разболелся.
– Нет, – сказал Рослый. – А то б я сам выпил, хоть у меня живот и не болит.
– До того разболелся, мочи нет, – пожаловался Плюм. – А все проклятая репа. Я ведь знал, что так будет, прежде чем взял ее в рот.
Со двора, где сгущалась темнота, вошел толстяк Карлсон. Он прошел в дальний конец комнаты и зажег вторую лампочку под жестяным абажуром.
– Тьма кромешная, – сказал он. – Вот черт, до чего этот черномазый ловко играет.
– Да, играет он лихо.
– Еще бы, – сказал Карлсон. – Никому выиграть не даст… – Он замолчал, потянул носом воздух и, все еще принюхиваясь, поглядел на старую собаку. – Черт, до чего ж от нее псиной разит! Выгони ее отсюдова, Плюм! Хуже нет, когда псиной воняет. Гони ее, тебе говорят.
Плюм пододвинулся к краю койки. Он протянул руку, потрепал старую собаку по голове и сказал виновато:
– Она у меня давно, и совсем я не замечал, чтоб от нее воняло.
– Вот что, я ее здесь терпеть не стану, – сказал Карлсон. – Эта вонь остается надолго. – Он тяжелыми шагами подошел к собаке и поглядел на нее. – Зубов нет, – сказал он, – лапы от ревматизма не гнутся. На кой она тебе сдалась, Плюм? Ведь она самой себе в тягость. Почему ты ее не пристрелишь?
Старик беспокойно заерзал на койке.
– Ну уж нет! Она у меня давно. Я взял ее еще щенком. Она помогала мне пасти овец, стерегла стадо, – сказал он с гордостью. – Теперь на нее поглядеть – не поверишь, но это была лучшая овчарка во всей округе.
– Я знавал одного человека в Уиде, – сказал Джордж. – У него был эрдельтерьер, который пас овец. Научился у других собак.
Но от Карлсона нелегко было отделаться.
– Слышь, Плюм, эта старая сука только зря мучается. Выведи ее на двор и выстрели прямо в башку, – он наклонился и показал куда, – вот в это место, она даже не узнает, что произошло.
Плюм посмотрел на него грустным взглядом.
– Нет, – сказал он тихо. – Не могу. Ведь она у меня так давно.
Читать бесплатно другие книги:
