Хроники Ехо (сборник) Фрай Макс

Хозяина дома мы обнаружили на заднем дворе. Могучего сложения человечище, с копной кудрявых каштановых волос, небрежно связанных в хвост куском корабельного каната и такой же кудрявой бородищей до пояса. Он сидел спиной к нам на низкой шестиногой скамеечке и чинил какой-то садовый инструмент. Мы старались громко топать, деликатно покашливать и вообще производить как можно больше шума, чтобы незнакомец не подумал, будто мы к нему подкрадываемся, и, упаси боже, не счел, что лучшая защита – нападение.

– Хороший день, – звонко сказала Лаюки. – Вижу вас как наяву!

Он не отреагировал ни на ее слова, ни на наше внезапное появление. Даже не обернулся. Игнорировал наше присутствие, как прежде игнорировал стук в ворота и призывные вопли.

– Я – Лаюки Кепта, мы… – она говорила все менее уверенно и в конце концов умолкла. Трудно поддерживать беседу с человеком, который не просто не отвечает, а вовсе не замечает тебя.

– Вы не хотите с нами разговаривать? – почти сердито спросила она. – Но почему? Мы только…

На этом месте хозяин усадьбы шумно испустил ветры, не дав ей закончить фразу.

– О, диалог налаживается, – почти беззвучно пробормотал я, но Лаюки все же услышала мой комментарий и одарила меня испепеляющим взглядом. Кажется, в этот миг она была почти уверена, что я состою в сговоре с этим необщительным и дурно воспитанным великаном.

– Простите, что вторглись в ваши владения без приглашения, – низким бархатным голосом сказал Магистр Моти. – У нас не было другого выхода. И, разумеется, мы готовы с лихвой компенсировать ущерб, который причинили.

В голосе его появилась особая глубина, интонации приобрели необычайную выразительность. Могу поклясться, что более обаятельного оратора я не слышал никогда в жизни. Таким голосом представитель державы, проигравшей войну, вполне мог бы заключить мир не просто на приемлемых, а на чрезвычайно выгодных для себя условиях. Таким голосом можно располагать к себе врагов, гипнотизировать тюремщиков и обращать в вечное добровольное рабство женщин. Если бы я умел исторгать из себя подобные звуки, я бы, пожалуй, стал президентом земного шара сразу по достижении совершеннолетия – впрочем, в этом случае я бы вряд ли попал в Ехо, а значит, все к лучшему.

Словом, если бы Магистр Моти заговорил со мной таким голосом и попросил бы меня отправиться на край света, вырыть там глубокую яму, влезть в нее и самостоятельно завалить лаз каменной глыбой, я, весьма вероятно, начал бы понемногу собираться в путь. Но хозяину дома все эти его бархатные модуляции были до фени. Он по-прежнему ковырял свой инструмент, не обращая на нас ни малейшего внимания.

– Какой странный человек, – вздохнул Король. – Впервые такое вижу. А вы?

– Я вообще ничего не понимаю, – удрученно сказала Лаюки. – Еще немного, и я начну думать, что нас тут попросту нет. Хоть бы обругал или гнать начал, что ли…

– Абсурд какой-то, – я пожал плечами. – Как во сне. В самом дурацком сне, какой только спьяну может присниться.

Пока мы обменивались растерянными улыбками, хозяин усадьбы критически оглядел свою загадочную палку-копалку, удовлетворенно крякнул, аккуратно сложил инструменты в специальный ящик, стоявший у его ног, поднялся со скамейки и направился к дому. Я едва успел отскочить в сторону: этот огромный дядька шел прямо на меня, и я ни на секунду не сомневаюсь, что он попросту смел бы меня с дороги, отшвырнул в сторону, как сухой прут, да еще и босой ножищей на лицо наступил бы, пожалуй.

– Да он же одноглазый, – взволнованно прошептал Моти. – Дырку над ним в небе! Ну, теперь все ясно! Вы поняли, в чем дело? Это же Отшельник! Настоящий Отшельник из древних легенд! Вы видели?

– Я не видел, я от него уворачивался, – проворчал я. – А что тут такого, собственно? Ну, одноглазый мужик попался – подумаешь… – И запоздало спохватился, вспомнив любимые мифы своего детства: – Хоть не в центре лба глаз-то?

– Да нет, почему в центре? – удивился Моти. – На обычном месте, где положено, только один, левый. Второй глаз Отшельники сами себе выкалывают, чтобы «не видеть лишнего». Ну, по крайней мере, так о них пишут.

– Это какой-то древний Орден? – заинтересовался Гуриг. – Что-то я не припоминаю… Так значит Отшельник? Теперь я начинаю понимать… Наверное, ему не положено разговаривать с людьми? И поэтому он нам не отвечает?

– Это не Орден, скорее уж наоборот. Я читал, что Отшельники стали появляться в древности, как бы в противовес магическим Орденам. В знак протеста, или чтобы доказать, что настоящую силу можно обрести, не объединяясь, а, напротив, уединяясь. Точно неизвестно, что ими двигало, и вообще об Отшельниках очень мало информации: они же никогда ничего о себе не писали и даже не рассказывали. Есть только заметки сторонних наблюдателей, рассказы случайных очевидцев и всякие догадки, гипотезы – не так уж много, честно говоря. Отшельники мало кому интересны. Когда-то, еще в бытность Орденским послушником, я вдруг увлекся этой темой и прочитал все, что можно было найти в библиотеке Иафаха. Так вот, они не просто не разговаривают с другими людьми, им вообще не положено замечать никого и ничего, кроме вещей, необходимых для выживания. Свой дом, сад, огород замечать можно, даже нужно, поскольку – для дела. Зверей и птиц тоже, но только на охоте, когда они – будущая еда. Или, скажем, если вредят посевам. Несъедобных и безвредных в упор не видят, по крайней мере, обязаны не видеть… У них вообще много странных обычаев, но самое главное, что нам надо иметь в виду: Отшельник игнорирует окружающих, пока может. Когда больше не может игнорировать, он обязан устранить источник раздражения, отвлекающий его от размышлений и концентрации. То есть я не удивлюсь, если этот дядя в какой-то момент перестанет нас игнорировать и тут же пойдет в сарай за топором. Лучше его не донимать – ну или сразу убить, чтобы без неожиданностей обошлось. Но убийство последователей древней секты, как я понимаю, не входит в наши планы?

– Ни в коем случае, – строго сказал Гуриг. – Да, повезло нам! Правильные книжки ты в детстве читал, друг мой. Ума не приложу, чем бы кончился наш визит, если бы ты не объяснил…

– Я думал, их уже давным-давно не осталось, – пожал плечами Моти. – Наткнуться на Отшельника здесь, на Муримахе, где я уже чуть ли не каждую пядь земли знаю, как свою ладонь – это же настоящее чудо!.. Откуда он взялся?! И как, интересно, они продолжают традицию? Как вербуют учеников, последователей? У них же главная задача – полная изоляция…

– Ну, может быть, он так с древних времен тут и живет, – пожала плечами Лаюки. – Мы же не знаем, ради чего Отшельники отшельничают. Может, как раз ради долгой жизни?

– Все может быть, – равнодушно согласился Гуриг. – Меня другое занимает: что мы будем делать? Я, честно говоря, все же не хотел бы уходить отсюда без припасов. Может быть, залезем к нему в погреб, наберем всего понемножку, а взамен оставим деньги?

– Ну и что он будет делать с деньгами? – Магистр Моти укоризненно покачал головой. – Он же на рынок не ходит… Можно, конечно, просто что-нибудь утащить, но как-то это нехорошо, по-моему.

– Да, некрасиво, – согласился Король.

– А если оставить не деньги, а что-нибудь полезное? – предложила Лаюки. – У нас есть кое-какая запасная одежда; по крайней мере, мои лоохи будут ему более-менее впору. Имеется лишний спальный мешок – я взяла на всякий случай. Что еще… А, ну да, эти смешные штуковинки для добывания огня, которые сэр Макс из Щели между Мирами достал – их же у нас в избытке! А вещь для лесного жителя полезная.

Мы уселись под высоким плодовым деревом, развязали рюкзаки и принялись перебирать наши запасы. Лаюки с рогаткой Бабум наперевес стояла на страже: кто его знает, этого Отшельника, может быть, он готов безропотно терпеть наше присутствие еще полгода, а возможно, дал себе слово убить нас, если мы через четверть часа не уберемся восвояси. Тут лучше быть наготове.

Отобрав кучу полезных в хозяйстве вещей, с которыми вполне можно было расстаться на этом этапе паломничества, мы направились к хозяйственным постройкам. Лаюки держалась уверенно: сказала, что с такими огромными дядьками обычно бывает не слишком сложно справиться, а оружие у него если и есть, то скорее всего самодельное. То есть за свою шкуру можно особо не волноваться.

Погреб, где хранились припасы Отшельника, мы нашли сразу – по запаху. Обмануться было невозможно: голодный человек чует пищу не хуже, чем какая-нибудь лесная зверушка. Впрочем, в погребе мы вели себя вполне цивилизованно: взяли пару копченых окороков, благо их тут было больше дюжины, несколько связок сухих овощей и одну из десятка головок домашнего сыра, зато к соленьям, которых оставалось всего полбочонка, не притронулись и варенье пощадили. Умиленные собственной порядочностью, вышли во двор. Одноглазый как раз приступил к починке ворот. На нас он по-прежнему не обращал никакого внимания. Мы сложили заранее отобранное барахло у крыльца и потопали к выходу.

Оставалось только пройти мимо Отшельника, который с мрачным видом разгребал останки ворот – то ли надеялся найти среди щепок и пыли пригодные в хозяйстве куски дерева, то ли просто оценивал ущерб. Лаюки заявила, что на этом этапе мы должны соблюдать максимальную осторожность. Дескать, на месте хозяина дома она сама сейчас вряд ли смогла бы держать себя в руках. Встала между Отшельником и нами, благо широкий пролом позволял развернуться, дождалась, пока мы выйдем, и только тогда начала отступать: спиной к дороге, лицом к возможному противнику.

Выглядело это довольно забавно: огромная, как медведица, Лаюки, тяжело груженная окороками, пятится на цыпочках, угрожающе размахивая рогаткой Бабум. Моих нежных дружеских чувств к ней хватило, чтобы не заржать в голос, но улыбался я до ушей и, чего греха таить, то и дело оборачивался, чтобы полюбоваться этой дивной картиной.

Оглянулся в очередной раз, заготовив заранее подходящую к случаю добродушную ухмылку, да так и застыл на месте, с ненужной уже дурацкой ухмылкой наперевес. В этот самый миг одноглазый отшельник, казалось бы, с головой ушедший в работу, молниеносно, не делая лишних движений, не потрудившись даже хоть как-то изменить отсутствующее выражение лица, достал из-за пояса гигантский тесак и, почти не размахиваясь, с силой метнул его в Лаюки.

Счастье, что я так медлителен и неуклюж. Будь у меня хоть одной секундой больше, я бы, пожалуй, попытался повалить нашу прекрасную охранницу на землю или кинулся бы прикрывать ее могучий торс своей тщедушной тушкой. Надо сказать, что драчун из меня никакой – отними у меня возможность колдовать, вот как на Муримахе, и получишь шестьдесят с небольшим кило бессмысленной, зато суетливой протоплазмы, бурно размахивающей вполне бесполезными кулаками. В тот раз я не сделал ни единой глупости только потому, что не успел: прежде, чем я осознал, что происходит, Лаюки выбросила вперед левую руку и поймала летящий в нее тесак. Не глядя, отшвырнула его в сторону и привела свою рогатку в полную боевую готовность.

– На нас наконец-то обратили внимание! – объявил я.

Гуриг и Моти только сейчас остановились и непонимающе уставились на нас. Сцену великой битвы продолжительностью в полторы секунды они, надо понимать, благополучно проморгали.

Одноглазый, вопреки моим ожиданиям, не ринулся в бой, а закрыл лицо руками. Из его груди вырвался тяжкий вздох, переходящий в сдержанный, но яростный стон.

– Ну откуда вы взялись на мою голову?! – прорычал он. – Так все было хорошо! Мне всего-то двадцать три года оставалось, а теперь все сначала придется начинать! Приперлись! Ворота сломали! Да еще и еду украли, нелюди! И меня… и мне… все, все мне испортили-и-и-и!

Теперь он рыдал. Нет, натурально плакал. Огромный, немолодой дядька ревел с безграничным отчаянием, какое обычно удается только младенцам.

– Простите, – виновато сказал Лаюки. Она бесстрашно подошла к рыдающему великану и ласково погладила его по плечу. – Мы все-таки не нарочно. Судьба у вас такая, а мы – всего лишь орудие в ее руках. Но если мы как-то можем вам помочь…

– Дура! – рявкнул отшельник. – Чем тут поможешь! Нагадила, а теперь подлизывается! – И снова захлюпал, с подвываниями: – Уй-юу-у-у!

Лаюки и не думала на него обижаться. Устроилась рядышком, что-то тихонько говорила, гладила его по голове, как ребенка. Удивительно, но вскоре одноглазый перестал ругаться, а потом и вовсе заключил Лаюки в объятия, уткнул косматую голову в ее мягкий живот и затих. Мы трое стояли как громом пораженные, глядели на сцену их примирения, как на какую-нибудь таинственную древнюю мистерию, глазам своим поверить не могли.

Все это, впрочем, больше относится ко мне самому. Все же Король и Магистр Моти удивились куда меньше.

– Наша Лаюки кого хочешь уговорит, если постарается, – с гордостью сказал Гуриг. – Она это умеет. Но чтобы такого сердитого, да так быстро – это на моей памяти впервые.

– Не так уж трудно уговорить того, кто больше всего на свете хочет, чтобы его уговорили, – усмехнулся Моти. – Попомните мои слова: вскоре он объявит, что причиненный ущерб можно возместить только одним способом – женив его на Лаюки. А кстати, смешно было бы, да…

– Согласно нашему контракту, Лаюки нельзя выходить замуж еще сто двадцать восемь лет, – твердо сказал Король. – Она сама же и настояла на такой формулировке. И, между прочим, правильно сделала. Скольких глупостей она избежала благодаря этому пункту договора – пальцев на всех наших руках не хватит сосчитать.

Отшельник наконец устал страдать. Шумно высморкался, отпустил Лаюки, что-то буркнул и направился к дому.

– Зовет нас в дом, поговорить, – сказала она. – Думаю, надо зайти. Все-таки столько огорчений человеку доставили… Ну и заодно объясним, как пользоваться этими, ну как их?.. Которые для огня.

– Зажигалками, – подсказал я.

Идти в дом, утешать отшельника, бесконечно извиняться и, возможно, время от времени уворачиваться от летящих в голову тяжелых предметов мне совсем не хотелось, но Лаюки была права. Нам следовало попробовать хоть как-то исправить причиненный ущерб.

– Ворота ему новые, что ли, построить? – озабоченно вздыхал по дороге Король. – Сэр Макс, вы умеете делать ворота?

Я печально мотал головой, и он сокрушенно подхватывал:

– И я не умею. И эти двое тоже. Какие мы все, в сущности, бессмысленные и бесполезные люди!

– По крайней мере, я умею их ломать, – с достоинством парировала Лаюки. – Хоть что-то.

Наконец мы вошли в дом. Одноглазый только что закончил умываться и теперь сидел за столом, мокрый и мрачный, зато почти неестественно спокойный.

– Что это за мусор вы мне у крыльца накидали? – ворчливо спросил он. – Если вам нужна выгребная яма, так и скажите: она за домом.

– Ты и сам видел, что никакой это не мусор, – с упреком сказала Лаюки. – Хорошие вещи, в обмен на еду. Мы не хотели брать ее даром, а оставить тебе деньги – все равно, что ничего не оставить. Вот, выбрали кое-что полезное из своих запасов. Ты сперва погляди, а потом ругайся.

Она вышла и вернулась с ворохом наших сокровищ. Одежда не слишком заинтересовала Отшельника, зато спальный мешок его, кажется, впечатлил. Было заметно, что дядя с трудом удерживается от желания немедленно опробовать приобретение. Зажигалки же потрясли его до глубины души.

– Баловство, – бурчал он. – Тьфу! Небось для детишек городских придумали, развлекаться… – а сам все чиркал и чиркал зажигалкой, не в силах оторваться от игрушки.

– Да хватит уже ругаться, – строго сказала Лаюки. – Видишь ведь: мы не воры, не разбойники, не беглые мятежные Магистры, а придворные Его Величества Гурига Восьмого. Нас послали осмотреть окрестности и решить, подходят ли эти места для Королевской прогулки. Он никогда прежде не бывал в этой части острова, и…

– И не слишком много потерял, – перебил ее Отшельник. – Здесь даже радуг почти не бывает – когда-никогда… Глухомань тут, как есть глухомань, а подальше, во-о-он за тем лесом, еще и болота начинаются, совсем гиблые места… Говорят, когда-то Лойсо Пондохва эти края для себя облюбовал. Жил тут – не в моем доме, конечно, но где-то неподалеку. Мотался по всему Соединенному Королевству, но спать всякий раз сюда Темным Путем приходил. Я-то сам точно не знаю, но было время, многие так рассказывали. А что, в это как раз легко поверить… Ума не приложу: как вас-то сюда занесло?! Я прожил здесь шестьдесят семь лет, и за все это время ни разу – вы слышите, вообще ни разу! – людей не видел. Никто мне не мешал, не отвлекал… Всего-то двадцать три года осталось потерпеть, и вдруг вы, как снег на голову!.. – Он поднял руки, как бы заранее отметая наши будущие возражения. – Да понимаю я, понимаю, что вы не нарочно. Но мне от этого не легче. Теперь все надо начинать сначала. Еще девяносто лет тут сидеть. Да, еще девяносто лет, ничего не попишешь…

– Простите, – покаянно сказал Магистр Моти. – Мы действительно не нарочно. Знали бы, обошли бы ваш дом стороной. Вы бы, что ли, табличку написали: «Отшельник. Не беспокоить!» Мы бы и не стали ломиться… А чему именно мы помешали, если не секрет? Что должно было случиться через двадцать три года?

– А это и мне самому интересно, – проворчал Отшельник. – Как ученому.

– «Как ученому»?! – хором повторили мы.

И умолкли, вконец озадаченные.

– Что вы имеете в виду? – наконец спросил Гуриг. – Вы не настоящий Отшельник?

– Теперь уже вполне настоящий, – сердито сказал одноглазый. – Шестьдесят семь лет – не шутка… Но начиналось это как научный эксперимент. В ту пору я работал на кафедре Истории в Королевском Университете. Специализировался по теме «Недостоверные сведения» – это, знаете ли, был мой конек. Больше всего на свете я любил раскапывать всякие древние слухи, сплетни, байки. На первый взгляд, пустяки, пустая трата времени, но на деле чуть ли не в половине случаев оказывалось, что все эти так называемые «сказки» содержат уникальную информацию о древней магии. Она, между прочим, отличалась от всех известных современных традиций куда больше, чем Истинная магия от Очевидной, так-то!

– Я примерно представляю, о чем вы говорите, – восхищенно закивал Гуриг. Но тут же взял себя в руки, усилием воли погасил запылавший было взор и сдержанно добавил: – В общих чертах, конечно.

– Боюсь, молодой человек, что именно «в общих чертах», – сухо согласился Отшельник.

Некоторое время все мы молчали. Обрабатывали информацию. Я, к примеру, даже самому себе не знал, что сказать, не то что вслух.

– Ладно уж, – вздохнул хозяин дома. – Сделанного не воротишь, а вас тоже можно понять. Устали, проголодались, ошалели от лесов этих бесконечных, а тут человеческое жилье. Как не зайти?.. Давайте-ка угощу вас камрой, в знак примирения.

Мы тихо взвыли от счастья, все трое. Чего-чего, а камры нам в этом походе здорово не хватало. Всего-то вторая ступень Черной магии требуется для ее приготовления, однако мы не могли себе позволить даже такую малость.

После первых глотков горячего ароматного напитка беседа потекла куда более гладко.

– Нам, историкам, в первые годы после окончания Смутных Времен жилось просто замечательно, – рассказывал Отшельник. – Столько Орденов в одночасье разогнали, и ведь почти от каждого остались библиотеки и архивы. Мы чувствовали себя как искатели сокровищ, которые хотели выкопать пиратский клад, а вместо этого обнаружили тайный лаз в Королевскую казну. Открытия следовали одно за другим, научные сенсации стали нормой жизни, вполне будничным фоном… И вот однажды в архивах Ордена Лающей Рыбы я раскопал один чрезвычайно интересный документ, созданный примерно три тысячи лет тому назад. Что-то вроде дневника человека, старший брат которого стал Отшельником. Там было много интересных записей и наблюдений: автор дневника изредка навещал родственника, привозил ему продукты и другие хозяйственные мелочи. Братец, конечно, делал вид, будто в упор его не видит, но этот парень и сам подмечал немало интересных вещей. Словом, это был совершенно уникальный документ. Прежде само существование Отшельников подвергалось сомнению; некоторые мои коллеги всерьез утверждали, будто «отшельник» – это сатирический образ, созданный в эпоху зарождения магических Орденов, завуалированная насмешка над теми колдунами, которые не понимали преимуществ объединения единомышленников… Я-то в такую чушь никогда не верил, но и доказать обратное не надеялся. И вдруг такая находка! Она принесла мне определенную известность, даже славу в профессиональных кругах, передо мной открывались блестящие карьерные возможности, и я поначалу с удовольствием этим воспользовался. Но открытие не давало мне покоя: хотелось довести дело до конца. В кои-то веки появилась возможность лично исследовать магическую традицию, которую до меня считали не то что угасшей, а вовсе несуществующей! Впрочем, это вообще был уникальный повод лично погрузиться хоть в какую-то магическую традицию, не нарушая Кодекс Хрембера, после принятия которого мы, историки, как ни крути, а стали обычными кабинетными крысами.

Постепенно Отшельник так увлекся собственным рассказом, что окончательно вышел из образа лесного жителя. Теперь перед нами сидел самый настоящий столичный ученый; домотканая одежда, лохматые кудри и запущенная бородища казались не более чем свидетельствами некоторой эксцентричности своего обладателя.

– Грешные Магистры! – изумленно воскликнул Моти. – Неужели вы и есть профессор Тимботи Клинк? Я читал все ваши работы о традициях и обрядах Отшельников – по крайней мере, все, что попало в библиотеку Иафаха…

– Очень мило с вашей стороны, – буркнул Отшельник. – Впрочем, называть эти черновики «работами» у меня бы язык не повернулся. Там нет и сотой доли того, что я узнал. Для получения ученой степени этих крох информации было достаточно, а открывать широкой публике древние тайны я не спешил. Возможно, зря. Не знаю…

– Так это действительно вы? – просиял Моти. – Знаете, что ваши коллеги по сей день считают, будто вы отправились в кругосветное путешествие и пропали без вести?

– Ну, положим, я сам для этого кое-что предпринял. Прежде, чем осесть здесь, на Муримахе, отправился в Ташер, написал оттуда несколько писем знакомым и коллегам. В последнем письме сообщил, что местный купец предложил мне поездку в Арварох, и я не в силах противиться такому соблазну… Так что никто не удивился, когда я вдруг пропал: в Арварохе многие пропадают.

– Но как вы решились? – спросила Лаюки. Она, надо понимать, прониклась уважением к ученому званию отшельника и теперь обращалась к нему на «вы». – Я понимаю, вам было очень интересно… Но девяносто лет не видеть людей!..

– Ну, положим, я никогда не отличался чрезмерной общительностью. – Отшельник пожал плечами, всем своим видом демонстрируя презрение к мирской суете. – И потом, вы, барышня, кажется не понимаете, сколь высоки ставки! Я был совершенно уверен – впрочем, почему «был», я до сих пор так думаю – что педантично соблюдая все обряды и обычаи Отшельников, в один прекрасный день я обрету силу, в поисках которой они, собственно, и удалялись от мира.

– Вот как! – Король хлопнул себя по коленке, глаза его горели. – Значит, вы знаете, ради чего они все это проделывали?

– В рукописи не было точного ответа на этот вопрос, – уклончиво сказал профессор Тимботи. – Вернее, там вовсе не было никакого ответа. Но автор дневника рассказывает, что в один прекрасный день его брат исчез, зато стены хижины еще несколько лет испускали янтарно-желтое сияние, да такое яркое, что по ночам там можно было обходиться без лампы. Он описывает еще некоторые удивительные перемены: травы на огороде разрослись до размеров деревьев, созвездия над садом немного изменили очертания, а на месте снесенного забора на рассвете возникала стена тумана – правда, к полудню она обычно рассеивалась… Много, очень много невероятных, необъяснимых подробностей! Достаточно, чтобы… – от полноты чувств он запнулся и умолк.

– Ничего себе! – Магистр Моти покачал головой. – Вот значит каких перспектив мы вас лишили! Как минимум, отодвинули все еще на девяносто лет… Да, теперь я понимаю, почему вы так рассердились!

– Как ни крути, но вы действительно оказались просто орудием судьбы, – горько вздохнул ученый. – Моей злой, несговорчивой судьбы. Если уж она решила расстроить мои планы – что ж, не вы, так кто-то другой непременно вторгся бы в мои владения.

– Но если бы за эти годы вы действительно научились ничего и никого не замечать… – задумчиво сказала Лаюки. – Я имею в виду, не делать вид, а действительно не замечать – тогда наше вторжение мало что изменило бы.

Профессор мрачно на нее покосился, но возражать не стал.

– Мне кажется, важно, чтобы все было по-настоящему, – настаивала Лаюки. – Если после шестидесяти семи лет уединения вы вышли из себя из-за такого пустяка, как сломанные ворота, значит, вы с самого начала что-то делали не так. Перечитайте свои бумаги, подумайте: какая-то самая важная информация там отсутствует, потому что есть вещи, недоступные даже самому внимательному наблюдателю. Я не просто так болтаю, я знаю, о чем говорю… Впрочем, ладно. Простите. Я не хотела вас огорчать.

– Ничего, – язвительно буркнул Отшельник. – Одним огорчением больше, одним меньше – не стесняйтесь, валяйте.

Тем не менее, он накормил нас вкуснейшим ужином и гостеприимно предложил расстелить спальные мешки в его саду. Собственно, можно было спать и в доме, но ночь выдалась на редкость теплая и ароматная, поэтому мы устроились на травке, среди плодовых деревьев и цветущих кустов.

Я отправился спать первым: очень уж устал. К тому же история профессора Тимботи показалась мне скорее забавной, чем по-настоящему интригующей, так что я не жаждал выслушать ее во всех подробностях. Древняя тайна Отшельников представлялась мне высосанной из пальца: какой-то нелепый, вымороченный путь к силе, которая тоже не очень понятно зачем нужна. Еще и глаз себе для этого выкалывать надо, как будто одним глазом человек действительно видит меньше, чем двумя, и оттого реже отвлекается от самосозерцания – чушь собачья…

Мое тогдашнее легкомыслие вполне объяснимо: у меня-то этой самой волшебной силы было хоть отбавляй, досталась она мне, можно сказать, даром – я даже захотеть не потрудился. Поставить себя на место людей, которые хотят стать могущественными колдунами, а у них это не получается, я не мог, да и не слишком хотел. Могущество – скорее способ здорово усложнить жизнь, чем удовольствие, так мне в ту пору казалось.

Какое-то время спустя Король и Магистр Моти тоже покинули поле интеллектуальной битвы. Расстелили свои спальные мешки неподалеку от меня, некоторое время спорили насчет оставшейся в хижине Лаюки. Гуриг утверждал, что к утру она обратит профессора Тимботи в свою веру и безотлагательно примется обучать его воинским искусствам; Моти ставил сотню корон, что на рассвете наш Отшельник придет просить ее руки. Я пожал плечами: охота же двум взрослым людям глупости говорить?! – и уснул с легким сердцем.

Оба, и Король, и Моти, к слову сказать, ошиблись в своих прогнозах. Поутру профессор не выказывал ни малейшего намерения жениться на Лаюки; тяги к изучению боевых искусств он тоже не проявлял. Но настроение его явно исправилось. Он больше ни слова не сказал о тайнах древних Отшельников, зато сварил нам большой кувшин камры, насвистывая под нос какую-то неизвестную мне, но чертовски прилипчивую мелодию, потом отправился в погреб и вынес оттуда мешок съестных припасов. Вручил нам, ухмыляясь: «А то вы вчера что-то мало награбили», – возражения слушать не стал. От нашего предложения задержаться и помочь ему починить ворота снисходительно отмахнулся: «Все равно ведь не умеете!» Проводил нас до тропинки, отвесил почти шутовской поклон (Король, впрочем, объяснил потом, что такие манеры были в моде в самом начале Эпохи Кодекса) и долго еще стоял, скрестив руки на груди, глядел нам вслед, думал о чем-то.

– Что ты с ним сделала? – Гуриг с любопытством уставился на свою телохранительницу. – Человека просто не узнать!

– А вы попробуйте угадать, – зевнула Лаюки. – Сэр Моти, все, что крутится у тебя на языке, можешь приберечь до следующего раза. Мы даже не поцеловались, хотя как раз это, возможно, совершенно напрасно. Но – чего не было, того не было.

– Гляди-ка, – ухмыльнулся тот. – «Не поцеловались», можно подумать! С каких пор ты у нас такая скромница?

– С некоторых. Прикуси язык, дружочек. Думать надо иногда головой, а не…

А я вдруг понял, что дело во мне. Лаюки не то чтобы всерьез меня стеснялась, но вела себя куда более сдержанно, чем, вероятно, привыкла, и от друзей своих требовала того же. Все-таки я не был ее другом детства, а значит, как ни крути, оставался чужим. И навсегда останусь таковым, даже если этот наш поход затянется на целую дюжину лет. И не только для нее, пожалуй. Для всей троицы. Есть люди, для которых все самое важное и значительное происходит в детстве; такие близких друзей, повзрослев, уже не заводят, только приятелей, коих, впрочем, может быть великое множество. Для меня-то прошлое почти не имеет ценности, может быть, именно поэтому я так легко схожусь с людьми? Распознаю «своих» – по сиянию глаз, по невзначай сказанному слову, даже жесту – и плевать я хотел, как давно мы знакомы. Получаса иногда за глаза достаточно. Но было бы странно думать, что все человечество похоже на меня. Напротив, я в этом смысле редкая птица, таких придурков еще поискать…

– Не хочу я гадать, – ворчал тем временем Король. – Все равно ничего путного не придумаю. Но по тому, как он держался, похоже, что ты подсказала ему способ достичь результата всего за десять лет. Или даже за год.

– Нет, – покачала головой Лаюки. – Зато я подсказала ему способ достичь результата хоть когда-нибудь. Объяснила, в чем были его основные ошибки, заодно дала понять, что если бы мы не свалились ему на голову, все могло завершиться куда более трагически – между прочим, это чистая правда. Когда подлинное действие подменяют имитацией… Ох, добром такое обычно не кончается!

– То есть ты указала ему на ошибки в древней практике и научила, как их исправить? – изумился Магистр Моти. – Но ты же ничего не знаешь об Отшельниках. Ты вчера впервые о них услышала – от меня же!

– Ну да, – спокойно согласилась Лаюки. – И что с того? Зато я немало знаю о концентрации. Возможно, побольше, чем знали эти ваши древние Отшельники. Судя по тому, что они выкалывали себе один глаз, чтобы не отвлекаться, это были те еще «мастера»… Впрочем, возможно, это была такая ритуальная жертва? Тогда другое дело… Словом, я – именно тот советчик, который был нужен профессору Тимботи, и он это понял и оценил. Ну сами посудите: что толку в одиночестве, если оно – только снаружи? Должно быть внутри.

– Ага. Значит, я стал на сто корон богаче, – удовлетворенно резюмировал Король.

Магистр Моти заметно помрачнел.

Лаюки еще довольно долго пересказывала свою беседу с профессором-отшельником. Я слушал вполуха, поскольку не слишком интересовался техникой достижения внутреннего одиночества. Дурак был. Сейчас я бы, пожалуй, много дал, чтобы еще раз послушать ту ее лекцию – так то сейчас.

За разговорами время пролетело незаметно, да и шагать на сытый желудок было куда легче и приятней, чем после порции жидкого супа. Мы даже не сразу поняли, что сгустились сумерки: сперва решили было, что это гроза собирается, и только когда совсем стемнело, сообразили, что наступила ночь. Почва под ногами тем временем стала влажной и вязкой, а воздух наполнился упоительным ароматом сырости.

– Профессор говорил, что где-то здесь начинаются болота, – вспомнил Магистр Моти. – Надо останавливаться. Я пока не готов в темноте по болотам скакать, а вы?

Мы переглянулись и принялись снимать рюкзаки. Остановились, разбили лагерь, развели костер. Пластиковый тент, пару раз спасавший нас от дождя, теперь постелили на землю, чтобы спальные мешки не промокли. Приготовили отличный ужин, наелись до отвала, как уличные котята, внезапно проникшие на колбасную фабрику, болтали и смеялись всякому пустяку. В разгар веселья Гуриг осторожно намекнул, что предчувствует скорый конец пути, и эта новость нас буквально окрылила. Чего греха таить: все мы уже изрядно устали таскаться по лесам Муримаха и не могли дождаться дня, когда можно будет вернуться домой, в Ехо. Принять ванную, сварить камру на собственной кухне, прогуляться по городу и свернуть в какой-нибудь уютный трактир – именно так мы и представляли себе счастье. По крайней мере, я – так точно. Поэтому после такой новости мы только что обнимать не кинулись своего Короля – все же, как-никак монарх, неудобно – но глядели с неподдельным обожанием и чуть было не погубили его бесконечными добавками, от которых наше оголодавшее величество было не в силах отказаться.

Я не зря так подробно расписываю, какой у нас был отличный день и каким замечательным вечером он завершился. Потому что на фоне этой идиллии мое утреннее пробуждение выглядело особенно странно.

Сказать, что я проснулся в плохом настроении – значит, вообще ничего не сказать. Вообще-то по утрам я довольно часто бываю в скверном расположении духа, особенно если не дать мне выспаться (а выспаться мне в ту пору не давали почти никогда, и в этом смысле радикальная смена места жительства, профессии и самой судьбы оказалась совершенно бесполезна). Но никогда прежде мне не доводилось просыпаться от злости. То есть я сперва рассердился, а уже потом проснулся, содрогаясь от гнева и даже омерзения.

Теплый и уютный спальный мешок казался мне тесной смирительной рубашкой; пластик, которым мы накануне застелили мокрую траву, отвратительно шуршал, на ближайшем дереве визгливо орала какая-то гадкая лесная птица, но больше всего меня раздражали спутники. Во-первых, конечно, непереносимо вздорный придурок, наш, с позволения сказать, абсолютный монарх, из-за мимолетного каприза которого я, собственно, и очутился в этой глухомани – без элементарных удобств, без кучи необходимых вещей, даже без возможности послать зов друзьям… Впрочем, жирная самодовольная дурища и полоумный Магистр еще хуже: пользуются тем, что Гуриг их в детстве совком для песка лупил, воображают о себе невесть что – а ведь глупей и бесполезней нет людишек во всем Соединенном Королевстве, хотя та еще Страна Дураков, конечно…

Я вылез из спального мешка, сел на траву, огляделся и окончательно понял, что мои спутники – совершенно отвратительные, мерзкие твари, все трое. Единственное, что может сделать приличный человек, очутившись в такой компании – это плюнуть им в рожи. Во все три наглые, тупые рожи, поочередно. Начать можно с Короля, он же привык небось во всем быть первым – вот уж действительно!

– И еще этот кретин вылез! – с ненавистью сказал Магистр Моти. – Видеть больше не могу эту бессмысленную самодовольную рожу!

В голову мне полетел комок земли. Хорошо, конечно, что не камень, но тоже мало приятного. И удар вполне ощутимый, и лицо покрылось толстым слоем жирной черной грязевой пудры. Вне себя от бешенства, я вскочил, чтобы голыми руками придушить обидчика, но угодил в объятия Лаюки.

– Остынь, сэр Макс, – строго сказал она. – С этим красавцем я сама разберусь. А ты, пожалуйста, постарайся держать себя в руках. Вспомни: все эти дни мы были друзьями. И если сейчас тебе кажется, что дела обстоят иначе, это… ну, как сказать – помрачение, что ли. Просто морок.

Я открыл было рот, чтобы назвать ее жирной свиньей, но сделал над собой нечеловеческое усилие и промолчал. Краешком сознания я понимал, что Лаюки говорит правду: еще вчера эти омерзительные людишки казались мне отличными ребятами. И позавчера. И вообще все время. И только сегодня утром все стало иначе, словно бы пелена с глаз упала. Действительно странно. С чего бы?

Тем временем, неугомонный Магистр Моти метнул в меня еще один ком земли, но это нападение ловко отразила Лаюки. Потом она сгребла друга детства в охапку, легонько встряхнула, рявкнула: «Опомнись!» Моти тихо рычал от злости, но сделать ничего не мог: все же у леди Лаюки железная хватка.

– Наши дела совсем плохи, господа – сердито сказал Король. Он сидел, обхватив колени руками и мрачно смотрел в одну точку. – Имейте в виду: мы забрели в Болото Гнева. Поскольку правила игры требуют, чтобы я шел вперед, никуда не сворачивая, нам – по крайней мере, мне-то уж точно – придется его перейти. Насколько я знаю, еще ни одному из моих предшественников так не везло. Я все же исключительно удачлив, нечего сказать!.. Сэр Макс, пожалуйста, постарайтесь честно ответить на вопрос: способны ли вы держать себя в руках и не давать волю раздражению? Если нет, вам лучше отправиться обратно, к профессору Тимботи и посидеть там до окончания экспедиции. Это будет большой помощью и весомым вкладом в общее дело. А тебя, Моти, я по старой дружбе просто привяжу к ближайшему дереву, имей в виду. Без особых церемоний. Болото Гнева – серьезное испытание, не спорю, но мы еще в него толком не зашли, а ты уже в драку лезешь. Стыдно.

– Можно подумать! – скривился тот.

– Даю вам обоим четверть часа, чтобы привести себя в порядок, – объявил Гуриг. – Петь, плясать и бросаться друг другу в объятия вас никто не заставляет, но успокоиться необходимо. Просто помните, что ваши нынешние гнев, раздражение и плохое настроение не имеют к вам никакого отношения. Обычное наваждение, ядовитые испарения болота. Не так уж трудно им противостоять – по крайней мере, на таком расстоянии. Мы с Лаюки испытываем ровно те же ощущения, можете мне поверить. Но мы же как-то держим себя в руках.

– Да уж, если я дам себе волю, мало никому не покажется, – ухмыльнулась Лаюки.

В этот миг она казалась мне самым отвратительным живым существом во вселенной, но я снова промолчал. Отвернулся, скрежеща зубами.

Когда зубы начали болеть от такого обращения, я понял, что надо искать другой способ успокоиться. К счастью, мой друг сэр Шурф Лонли-Локли в свое время показал мне несколько простых дыхательных упражнений, которые обычно оказывали на меня фантастическое воздействие. К магии они никакого отношения не имели, обычная физкультура – по крайней мере, так говорил сам Шурф. Я, конечно, разгильдяй каких мало: попробовал, оценил и благополучно забыл – вот мой метод. Но Шурф с присущим ему упорством вспоминал об этих упражнениях при каждой нашей встрече, а виделись мы почти ежедневно, так что некоторых результатов он от меня все же добился. И, кажется, настал момент сказать ему за это спасибо. Идея, что какое-то дурацкое болото может превратить такого прекрасного и великодушного меня в злобного хмыря, мне очень не нравилась. Конечно, мои спутники отвратительные болваны, но, честно говоря, видал я экземпляры и похуже. Было бы из-за чего зубы в крошку стирать.

Поэтому я умылся в ближайшем ручье, заставил себя сесть поудобнее, выпрямить спину, расслабить плечи и некоторое время старательно вдыхал и выдыхал воздух, следуя всем рекомендациям Шурфа, какие смог припомнить. Какое-то время спустя раздражение сменилось вполне светлой печалью: теперь я прекрасно понимал, что все мы – такие же славные люди, как вчера вечером, просто угодили в очень скверную историю.

Да уж, в такую переделку я, пожалуй, еще никогда не попадал. Прежде опасность всегда была снаружи, а теперь она притаилась внутри. Я сам был своего рода бомбой, которая могла взорваться в любой миг. Человеку, чья слюна – смертельный яд, лучше бы постоянно пребывать в благодушном настроении, а тут, как назло, это «болото гнева», или как его там…

Сделав еще несколько дюжин вдохов и выдохов, я окончательно успокоился. Понял, что вполне могу справиться с собой – не так уж это трудно, оказывается. Теперь я со стыдом вспоминал свое пробуждение: как, ну как можно настолько зависеть от собственного настроения?! А ведь еще немного и, пожалуй, бросился бы в драку, к тому все шло…

– Делаете успехи, сэр Макс? – спросил Король. – Честно говоря, не ожидал. Думал, что дальше придется идти вдвоем с Лаюки.

– Успехи, не успехи, но, по крайней мере, вы меня больше не раздражаете, – хмуро сказал я. – А вот себе по морде я бы съездил с величайшим удовольствием. Стыдно-то как, ужас!.. Все-таки скверное наваждение нам досталось, как ни крути. Я как-то привык, что кому-кому, а уж себе всегда могу доверять, а тут… Дальше будет хуже, я правильно понимаю?

– Вы правильно понимаете. Сейчас – это детские игрушки. Пустяки. Что с нами будет, когда мы зайдем в болото, неведомо. Вполне возможно, леди Лаюки собственноручно свернет мне шею. А что, и поделом!

– Как-нибудь воздержусь, – сухо сказала Лаюки. – Моя профессиональная честь требует доставить вас домой целым и невредимым.

– Я, пожалуй, действительно вернусь к профессору Тимботи. – Моти говорил сквозь зубы, на нас не глядел. Руки его непроизвольно сжимались в кулаки, я заметил, что ногти расцарапали ладони в кровь.

– Это очень разумное решение, друг мой, – мягко сказал Гуриг. – Если уж ты здесь не можешь с собой справиться…

– Не могу, да!

От полноты чувств он пнул толстый древесный ствол, тихо взвыл и запрыгал на одной ноге.

– Нельзя же так! – рявкнула Лаюки. – Ты же покалечишься!

– Тебя забыл спросить, – прошипел он. – Эти твари… Эти дерьмоглоты, мои так называемые учителя из Семилистника – за все эти годы они умудрились не научить меня элементарным вещам. Докатились: новичок из Тайного Сыска, – он с отвращением ткнул в меня пальцем, – знает дыхательные техники, которые позволяют взять эмоции под контроль, а я, Старший Магистр единственного действующего магического Ордена, могу пойти и тихонько погадить в кустах!.. Что это – глупость или трусость, хотел бы я знать?! Старый пердун Нуфлин решил, что, если нас вообще ничему не учить, с нами будет легче справиться. Послушание вместо мастерства – вот наш девиз! Вернусь домой – уйду из Ордена, к Темным Магистрам. Отправите меня послом в Куманский Халифат, хоть на уладасах покатаюсь вволю. Все больше толку, чем сапоги банде полоумных старикашек вылизывать…

Теперь он глядел на Короля без неприязни, даже на нас с Лаюки больше не рычал: нашел другой объект ненависти. Костерил свое Орденское начальство на чем свет стоит, и был почти счастлив.

– Расскажите про это Болото Гнева, – попросил я Короля. – Я уже примерно представляю, как мы будем себя там чувствовать. Конечно, иначе как нечеловеческим везением это не назовешь… Но мне вот что интересно: кому-то уже удавалось пройти через это болото? Или мы будем первыми?

– Да нет, почему же первыми? Многие ходили через это болото и благополучно добирались до места назначения. Собственно, пройти его нетрудно. Болото небольшое, никаких особо сложных, непроходимых участков там вроде бы нет: знай скачи себе по кочкам, гляди под ноги внимательно, и все. Не проблема. Плохо вот что: все, кому удавалось одолеть Болото Гнева, ходили через него поодиночке. Если шли вдвоем или втроем, возвращался только один. Или вовсе никто не возвращался.

– Убивали друг друга?

– Ну да. Ничего удивительного: вы с Моти сегодня утром вполне могли продемонстрировать нам, как это бывает. А до Болота Гнева, строго говоря, еще полчаса добираться.

Гуриг, конечно, очень неплохо держался, но время от времени ему все-таки не удавалось скрыть раздражение. Вот и сейчас он смотрел на меня с явной неприязнью, но я, хвала Магистрам, уже вполне мог игнорировать неприязненные взгляды.

– Но мы же можем пройти это болото поодиночке, разве нет? – осторожно спросил я. – Кто-то пойдет первым и будет ждать остальных в том месте, где у него исправится настроение. Второй выйдет через час, или два – для гарантии безопасности… К ночи, надеюсь, успеем. Можно ведь так?

Они уставились на меня с неподдельным изумлением. Кажется, такая простая мысль никому в голову не приходила.

– Ну, не знаю, – наконец сказала Лаюки. – Звучит неплохо. – Но если кто-то, скажем, подвернет ногу? Будет лежать на кочке, ненавидеть весь мир, пока на него не набредет следующий, в приступе неконтролируемой ярости… Подумать страшно!

– Ну, значит придется постараться не подворачивать ногу, – я пожал плечами. – До сих пор-то, вроде бы, никто ничего не подворачивал? Значит, умеем, хвала Магистрам! Вообще, надо хорошенько подумать прежде, чем соваться в это болото. Мне пришло в голову еще вот что…

– Пытаешься казаться умнее других? – язвительно спросил Магистр Моти.

Я открыл было рот, чтобы ответить, но вовремя опомнился, захлопнул не в меру деятельный орган речи, несколько раз повторил простейшее из дыхательных упражнений, и только тогда сказал:

– Я просто стараюсь нам всем помочь. Извини, если получается не очень удачно. Я не умнее других, Моти. Просто у меня свежий взгляд на вещи, как у всякого необразованного дикаря. Иногда это бывает полезно, вот и все.

– Да уж, – проворчал он. – Ладно, хотите трепаться – дело ваше. Я бы пожрал заодно на дорожку. Вряд ли этот придурковатый профессор придет в восторг, когда я снова свалюсь ему на голову.

– Если мы пойдем через болото по одному, тебе не обязательно туда возвращаться, – заметил Король. – И это неплохо. Строго говоря, запрет на возвращение касается только меня, но будет неплохо, если мои спутники тоже не станут поворачивать назад. В делах такого рода лучше перестраховаться…

– «Передерьмоваться»! – передразнил его Магистр Моти. Уселся на траву и с независимым видом принялся терзать копченое ребро. Делал он это с такой яростью, что перегрыз кость пополам, как огромная собака. Это выдающееся деяние его отчасти укротило, и он притих.

Лаюки тем временем поставила на огонь котелок с водой и принялась готовить чай.

– Опять эта травяная дрянь. Как же я ее ненавижу! – с чувством сказал Король. – Что за омерзительное пойло! Кому пришло в голову, будто этот напиток придает людям силы и бодрости? Убил бы мерзавца!

Лаюки укоризненно покачала головой. Гуриг огрызнулся:

– Могла бы оценить: я выплеснул раздражение не на живых людей, а на неодушевленный напиток, который, имей в виду, действительно достал меня – дальше некуда!

– Именно об этом я и хотел поговорить, – осторожно начал я. – Это тоже выход: если уж невмоготу, можно злиться не друг на друга, а на кого-нибудь еще. Вон Моти как свое начальство из Семилистника вспомнил, он же на нас перестал кидаться! Пока он их ругал, мы были в безопасности.

– Мы и так были в безопасности, – сухо сказала Лаюки. – Неужели ты думаешь, я бы с ним не справилась?

– Ну, скажем так: пока он ругал свое начальство, ты могла заниматься другими вещами, – исправился я.

– Ну… да, – неохотно согласилась Лаюки. – И что с того?

Кажется мое всезнайство постепенно начало доставать и ее.

Я начал было думать, что втолковать что-то разумное этой банде сварливых болванов не получится, так что проще всего послать их подальше и отправиться домой – вперед, через болото, где наша не пропадала! А потом через лес – выйду же я рано или поздно к побережью, если уж дело происходит на острове? А там… да ладно, пошлю зов Джуффину, он мне что-нибудь да присоветует, словом, выкручусь как-нибудь.

Но я взял себя в руки, заставил сделать несколько умиротворяющих вдохов и выдохов. А успокоившись окончательно, продолжил:

– Если я все правильно понимаю, Ваше Величество и вы, леди Лаюки, неплохо подготовлены в предстоящему испытанию. Вас учили себя контролировать, верно?

– Да уж, меня муштровали знатно, – мрачно согласился Гуриг. – Знали бы вы, как воспитывают принцев… Вспомнить страшно! Из Лаюки хоть воина делали, ей, может, и потрудней было, но не так противно.

– Мне было совсем не противно, – строго сказала Лаюки. – Но очень трудно, это правда…

– Ну вот, – я решительно прервал их воспоминания. – У вас обоих неплохая подготовка, но что с вами будет твориться, когда вы зайдете в это грешное болото, и сможете ли вы с этим справиться, все равно неизвестно. Что касается нас с Моти, тут дело совсем плохо: я знаю пару дыхательных упражнений, а он – вовсе ничего…

– Ты за других не расписывайся! – оживился Моти. – Я как-нибудь сам с собой разберусь, ладно?

– Ладно, – покорно согласился я, превозмогая желание пнуть его под зад. – Вопрос, собственно, в том, как сделать, чтобы ни один из нас не рехнулся в этом болоте окончательно. Не бросился назад, чтобы голыми руками придушить оставшихся, не засел в засаде, чтобы дождаться того, кто придет следом. Важно ведь, чтобы мы от злости колдовать не начали – например, убивать друг друга на расстоянии. Я такого не умею, но теоретически, наверное, все возможно?.. Так вот, я стараюсь придумать: как бы сделать, чтобы мы все-таки шли вперед и не делали глупостей?

– И?.. – Гуриг подался вперед. Кажется, мне действительно удалось его заинтересовать.

– Может быть имеет смысл придумать себе врагов прямо сейчас? – сказав это, я почему-то смутился, даже испугался слегка: а вдруг я говорю какие-то страшные глупости? Тогда эти трое вполне могут выйти из себя и дружно утопить меня в этом самом болоте. А что, оглушат и доволокут как-нибудь, всего-то полчаса пути, если я правильно понял…

– Придумать врагов? – переспросил Король. – Какая странная идея! Но… кажется, она мне нравится. Очень может быть… Только это должен быть общий враг! – неожиданно решил он. – Это важно. Какой-то такой враг, с которым мы сможем справиться только вчетвером. Тогда никому не придет в голову оставаться в засаде, или, тем более, возвращаться. Мы должны будем поневоле сплотиться для победы над этим самым врагом, которого возненавидим куда сильнее, чем друг друга. Очень хорошая идея, сэр Макс! Только я понятия не имею, кто может стать таким врагом. Лойсо Пондохва, говорят, мертв – а жаль, он бы, пожалуй, мог нас сплотить… Моти, ты кого-нибудь ненавидишь, кроме нас троих?

– Я вас не ненавижу, – буркнул тот. – Просто вы меня неописуемо раздражаете. А вот кому я бы с радостью откусил голову, так это своему драгоценному Орденскому начальству. Не научили меня элементарным вещам. Теперь вот позорюсь неслыханно – а чего им стоило?!

– Не пойдет, – вздохнул Король. – Нам троим будет довольно непросто всерьез возненавидеть Орден Семилистника, Благостный и Единственный. Как-то он мне не слишком мешает жить, честно говоря…

– Сидят сейчас в Иафахе, камру жрут, в бассейнах плещутся, – не слушая его, продолжал Моти. – Дурачков молодых, вроде меня, гоняют туда-сюда: поди, подай, принеси… Великое обучение великой магии, нечего сказать! Дерьмоглоты!..

– Ага. Дома сидят, – раздумчиво проговорил Гуриг. – В бассейнах плещутся, пока мы тут на краю болота прозябаем… Действительно мерзавцы!.. А двойник мой сейчас на корабле как славно отдыхает! Там в Королевской каюте и бассейны есть, между прочим. Не как дома, конечно, но в качестве дорожного варианта очень даже ничего: целых три… Ха! Господа, а вам не кажется, что это отличный объект для общей ненависти?

– Ваш двойник? – скептически поморщилась Лаюки.

– Не только он. Вообще все эти дармоеды на моем корабле, – лукаво ухмыльнулся Король. – Прохлаждаются там, понимаешь, пока мы тут по болотам шлепаем… Ничего, вот покончим с делами, заявимся на корабль, мы им устроим приятное возвращение домой! Они у нас попляшут! Я, конечно, и один могу им изрядно испортить жизнь, но вчетвером у нас гораздо лучше получится, вы не находите?

– Гениально! – вздохнул я. – Какой вы молодец!

В этот момент я ни капли не кривил душой. Идея Короля была столь хороша, что выбила из меня остатки неприязни к Гуригу. Ненавидеть банду придворных бездельников было легко, приятно и ни к чему не обязывало. Ну, положим, «ненавидеть» – громко сказано. Мне, разумеется, вовсе не хотелось их убивать. А вот наподдать как следует под зад, или просто нервы помотать хорошенько этой публике – совсем другое дело. Стоило мне представить, как мы сможем поглумиться над бедолагами на обратном пути – причастность к тайным делам Короля наверняка обеспечит нам полную безнаказанность! – и настроение начало исправляться. Какая-то часть моего сознания – тот самый молчаливый мудрец, который всегда стоит немного в стороне и без особого интереса наблюдает за похождениями прочей тушки – содрогнулась от стыда, но прочие составляющие личности бурно ликовали. Предложение Его Величества Гурига Восьмого всласть поизмываться над его свитой казалось мне самой соблазнительной морковкой из всех, что когда-либо мотались у меня перед носом.

– Ну хоть вы, сэр Макс, меня поняли, – обрадовался Король. – И ведь что прекрасно: для того, чтобы испортить жизнь этим засранцам, мне нужно сперва сделать дело. А без вас троих это будет непросто. Впрочем, у вас без меня и вовсе ничего не выйдет, имейте в виду.

– Да уж, – пробурчал Моти. – Нечего сказать, выдумали себе развлечение…

– Вы сможете это, друзья? – требовательно спросил Гуриг. – Сумеете обратить всю злость и раздражение на этих Никчемных-Бездельников-Путешествующих-На-Нашем-Корабле?

– Думаю, да, – ответила Лаюки. – Что-что, а концентрироваться на одной-единственной идее я умею. Да и публика у вас при дворе та еще, я всегда говорила…

– Попробую, – пообещал я. – Когда-то в юности мне удавалось заводиться с пол-оборота и по более пустяковым причинам.

– Там, между прочим, больше дюжины моих коллег из Семилистника, – нехорошо ухмыльнулся Моти. – Толстожопая старая гвардия почтенных, заслуженных засранцев. Ради удовольствия испортить им путешествие можно, пожалуй, временно забыть о том, как вы все меня достали.

– Очень хорошо, – кивнул Король. – Думаю, имеет смысл попробовать.

– Вы пойдете первым, – решила Лаюки. И пояснила: – Если там, на болоте, все-таки не получится ненавидеть только тех, кто плывет на корабле, лучше уж вы нас дождетесь и прикончите, чем наоборот. Моти отправится вторым: с ним вы в случае чего, пожалуй, справитесь. Потом сэр Макс, последней – я. Потому что если уж мне придет в голову устроить на вас засаду…

– Можешь не продолжать, – мрачно хмыкнул Гуриг. – И так понятно.

– А догнать вас я не смогу при всем желании, – закончила она. – Если, конечно, делать интервал в час-полтора, как сэр Макс предлагал.

– Тогда я пошел. – Гуриг поднялся и взвалил на плечи рюкзак. – Сколько можно переливать из пустого в порожнее?! Надеюсь, когда мы встретимся, вы будете раздражать меня гораздо меньше, господа.

– Пожалуйста, будьте очень осторожны, – хмуро сказала Лаюки. – Если сломаете ногу или свернете шею, мне придется перерезать себе глотку. Папаша, дырку в небе над его могилой, умудрился привить мне совершенно нелепые, дикарские представления о профессиональной чести телохранителя.

– Именно поэтому я и сделал тебя доверенным телохранителем. – Гуриг отвесил ей шутовской поклон. – Только поэтому, ясно тебе?

Лаюки побледнела, но смолчала. Великое дело – выучка.

– Вы бы, что ли, пожрали на дорожку, – предложила она, когда Гуриг скрылся из вида. – Потом не до того будет.

– А я чем, по-твоему, занимаюсь? – хмуро спросил Моти, вгрызаясь в очередную кость. – Не переживай, скоро все сожру и стану таким же жирным кабаном, как ты. Будем с тобой сладкая парочка…

– Забываешься, – коротко рыкнула она, но свирепый Магистр притих. Сетовал, что совсем не может себя контролировать, а все же умел остановиться вовремя, как только понимал, что угроза получить по башке перестает быть умозрительной абстракцией.

Мне вдруг стало жаль Лаюки. Она по-прежнему страшно меня раздражала, но я уже привык к этому чувству и вполне мог его игнорировать. А Гуриг и Моти – вот же мерзавцы! – не потрудились взять себя в руки и не обижать понапрасну своего лучшего друга. Особенно Моти. Я очень не люблю, когда женщин попрекают их физическими недостатками. По мне, лучше уж ударить – все не так больно получится. Как ни крути, а Лаюки действительно уж слишком огромная, никуда от этого не денешься. Но другого тела у нее нет, и лучше бы не указывать человеку на изъяны, которые он не в силах устранить – так мне, по крайней мере, казалось.

– Не обращай внимания Лаюки, – я сделал над собой усилие, чтобы говорить дружелюбно. – Ты очень хорошая, я это даже сейчас понимаю, несмотря на это грешное болото и все, что оно с нами вытворяет.

– Спасибо, – сухо сказал она. – Если мы доживем до вечера, повтори это, пожалуйста, еще раз. Скажем, перед сном. Мне будет приятно. Мне и сейчас было бы приятно, если бы твой голос не приводил меня в бешенство. Понимаю, что ты тут ни при чем, поэтому держу себя в руках, но уж и ты, будь добр, пощади мои нервы!