Сидни Шелдон. Интриганка-2 Бэгшоу Тилли

В него снова вцепились. Питер ощутил болезненный укол иглы. Уже теряя сознание, он знал, что мирная тьма колодца никогда больше не вернется к нему.

Что это не кошмарный сон.

Это явь.

Возлюбленная Алекс ушла навсегда.

Как порезвится теперь пресса!

АЛЕКСАНДРА БЛЭКУЭЛЛ УМИРАЕТ В РОДАХ!

Для посторонних она всегда будет Александрой Блэкуэлл. Впрочем, Ив тоже будет известна под своей девичьей фамилией. «Темплтон» и «Уэбстер» просто не имели того блеска.

НАСЛЕДНИЦА «КРЮГЕР-БРЕНТ» МЕРТВА В ТРИДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ ГОДА!
ПЕРВОЕ СЕМЕЙСТВО АМЕРИКИ ПЫТАЕТСЯ ПЕРЕНЕСТИ ПОТЕРЮ!

Национальное помешательство на Блэкуэллах не утихало вот уже пять десятилетий. Но после «неудачной операции» Ив прессе впервые бросили столь лакомую кость. Слухи поражали своей пестротой и нелепостью.

Никакого ребенка не было. Александра умерла от СПИДа.

Красавец муж Александры завел любовницу и каким-то образом ухитрился разделаться с женой.

Это правительственный заговор с целью понизить цену акций «Крюгер-Брент» и ограничить огромную власть компании на мировой арене.

Никто, подобно Питеру Темплтону, не мог поверить, что здоровая, богатая молодая женщина попала в лучшую женскую больницу Нью-Йорка летом 1984 года, чтобы двадцать четыре часа спустя очутиться в холодильнике морга.

Слухи подогревались ледяным молчанием со стороны семейства и пресс-центра «Крюгер-Брент». Брэд Роджерс, исполнявший обязанности президента после смерти Кейт, всего один раз появился перед камерами. Бедняга выглядел даже старше своих восьмидесяти восьми лет и походил на седовласый призрак. Держа бумагу в дрожащих, морщинистых руках, он прочитал короткое сдержанное заявление:

– Трагическая и безвременная кончина Александры Темплтон – дело исключительно частное. Миссис Темплтон не имела официальной должности в «Крюгер-Брент», и ее кончина никак не повлияет на управление или будущее великой компании. Мы просим уважать скорбь ее родных и постараемся не допустить вмешательства посторонних в личную жизнь семьи. Спасибо.

Отказавшись отвечать на вопросы, он с видом потревоженной пчелы, стремящейся в безопасность своего улья, исчез в лабиринте коридоров административного здания «Крюгер-Брент».

Не смущаясь отсутствием официальной информации, а возможно, воодушевленные именно этим обстоятельством, таблоиды окончательно распоясались. Каждый считал долгом выступить со своей историей. Скоро фабрика слухов зажила собственной жизнью, и к этому времени никто, включая родных умершей, не смог бы ее остановить.

– Мы просто обязаны что-то предпринять в связи с этими гнусными статейками!

Питер Темплтон, потрясая газетой, метался по кабинету, как разъяренный тигр в клетке. Эту комнату с потертыми персидскими коврами, антикварным прямострунным пианино Викторианской эпохи, ореховыми панелями, шкафами, набитыми первыми изданиями редких книг, Алекс очень любила и считала убежищем, куда можно спрятаться после тяжелого дня.

– Ради всего святого, пойми, это же «Нью-Йорк таймс», не какой-то бульварный листок! – продолжал Питер, брезгливо кривя губы: – Насколько нам известно, Александра Блэкуэлл некоторое время страдала от проблем с иммунной системой». Откуда это им известно? Где они раздобыли эту информацию?!

Доктор Барнабас Хант, пухленький Санта-Клаус с лысинкой на макушке, окруженной ежиком белых волос, и постоянно румяными щечками, задумчиво затянулся трубкой. Коллега и старый друг Питера Темплтона, он после смерти Александры был частым гостем в этом доме.

– Какая тебе разница, откуда они это взяли? Ты знаешь мой совет, Питер. Не читай всякий мусор. Будь выше.

– Хорошо тебе говорить, Барни. А Робби? Бедному парню день и ночь льют яд в уши.

Впервые за несколько недель Питер позаботился о чувствах сына. По мнению Барни Ханта, это был хороший знак.

– Словно его мать была кем-то вроде проститутки, – продолжал бушевать Питер, – или лесбиянкой, или… наркоманкой. Значит, ей легче было подхватить СПИД, чем…

В других обстоятельствах Барни Хант мягко опроверг бы рассуждения друга. Питер, как врач, прекрасно знал нелепость пагубных утверждений, будто СПИД – это некий род наказания свыше для грешников всех мастей. И за это тоже следовало винить прессу, ввергшую всю страну в истерию из-за ВИЧ. Недаром геев избивали на улицах, выгоняли с работы и даже по поводу квартир, словно смертельная болезнь может распространяться при простом общении. В 1984 году быть геем в Нью-Йорке было опасно, и Барни Хант знал об этом куда больше, чем представлял его друг Питер Темплтон.

Но сейчас не время рассуждать на подобные темы. Прошло всего шесть недель после смерти Алекс, и скорбь Питера все еще была как открытая рана. Его офис в «Крюгер-Брент» оставался пустым. Правда, и дел у него особенных не было. Женившись на Александре, он поклялся Кейт Блэкуэлл, что никогда не войдет в семейный бизнес.

– Если не возражаете, миссис Блэкуэлл, я останусь верным своему призванию. Я врач, а не бизнесмен.

Но в последующие годы старуха все-таки его дожала. Кейт считала, что мужчины ее семьи обязаны участвовать в работе «фирмы», как она ее называла. А Кейт Блэкуэлл всегда добивалась своего.

Но теперь Кейт, как и Александра, лежит в могиле. И некому помешать Питеру целые дни проводить в своем кабинете с отключенным телефоном, тупо глядя в окно.

Однако истинная трагедия заключалась не в бегстве Питера от жизни. Смерть Александры вбила клин между Питером и его сыном.

Робби Темплтон был крестником Барни Ханта. Тот знал мальчика с рождения и собственными глазами наблюдал необычайно тесную связь между Робби и Александрой. Как психиатру, ему лучше других было известно, каким ужасным ударом может стать потеря матери для десятилетнего мальчика. Если не уделить этому должного внимания, подобное событие может фатально изменить личность ребенка. Мертвая мать и равнодушный отец – две основные составляющие психопатического поведения в будущем. Из подобных людей иногда вырастают серийные маньяки, насильники и террористы-смертники. Опасность для Робби была весьма реальной. Но Питер наотрез отказывался это признавать.

– Роб в порядке, Барни, – твердил он. – Оставь его в покое.

По мнению Барни, Питер убедил себя, что сын прекрасно держится, лишь потому, что ребенок всю скорбь и ужас носил в душе и ни разу не заплакал со дня смерти Алекс (весьма тревожный признак). Конечно, Питер тоже врач и мог придерживаться иного мнения. Но Питер Темплтон – психиатр исчез, сраженный болью Питера Темплтона – мужчины.

А вот Барни Хант по-прежнему оставался психиатром и поэтому ясно видел, что происходит. Робби вопил, призывая отца. Умоляя о помощи, любви, утешении.

К несчастью, крики его были безмолвны.

Пока Питер и Робби скользили мимо друг друга, как два призрака, и лишь в одном члене семьи Темплтон тлела крохотная, мерцающая искра надежды на лучшее. Малышка, названная Александрой в честь матери, но с самого начала именуемая Лекси, была настоящим чудом.

Никто не объяснил Лекси, что следовало бы скорбеть по матери. Ничего не подозревавшая крошка вопила, гулила, улыбалась и самозабвенно потрясала крошечными кулачками, нисколько не подозревая о трагических событиях, сопровождавших ее приход в этот мир. Барни Хант не особенно разбирался в младенцах: закоренелый холостяк и латентный гомосексуалист, он считал своей жизнью психиатрию, но для Лекси сделал исключение. Едва ли не впервые в жизни он видел столь жизнерадостное создание. Светловолосая, с тонкими чертами красивого личика и пытливыми серыми глазами матери, она улыбалась «когда бы ни прошел ты мимо», подобно «последней герцогине» Роберта Браунинга, и с удовольствием лежала на руках как у посторонних, так и у заботливой няни.

Однако самые широкие улыбки она приберегала для брата. Робби был заворожен младшей сестрой с того момента, как она прибыла домой из больницы. Возвращаясь из школы, он сразу же бежал поздороваться с ней и ужасно раздражал акушерку тем, что в любой час дня и ночи мчался прямиком к колыбельке, стоило только девочке заплакать.

– Вы не должны так паниковать, мастер Роберт.

Акушерка пыталась быть терпеливой. Что ни говори, а мальчик совсем недавно потерял мать.

– Младенцы всегда плачут. Это не означает, что с ней что-то случилось.

Робби презрительно смотрел на женщину.

– В самом деле? Откуда вам знать?

Откинув мягкое кашемировое одеяльце, он поднимал сестру, прижимал к груди и осторожно укачивал, пока плач не стихал. Было два часа ночи. За окном детской полная луна освещала небо Манхэттена.

– Ты где-то там, мама? Видишь ли ты меня? Видишь, как хорошо я о ней забочусь?

Все, включая Барни, боялись, как бы Робби не начал испытывать к малышке весьма противоречивые чувства. Он ведь мог даже обозлиться на нее, по-детски «обвинив» Лекси в смерти матери. Но Робби поражал окружающих взрывом братской любви, столь же неожиданной, сколь и искренней.

Лекси стала средством исцеления Робби, – Лекси и его любимое пианино. Стоило ощутить под пальцами гладкую, прохладную слоновую кость, как Робби переносился в другое время и место. Действительность исчезала, и он становился единым целым с инструментом. Телом и душой он был предан музыке. В такие моменты он знал, что мать с ним. Просто знал, и все.

– Роберт, дорогой, не стой на пороге. Входи.

Деланное радушие в голосе Питера было слишком очевидно для Барни. Тот слегка поморщился и, повернувшись, увидел в дверях крестника, робко переминавшегося с ноги на ногу.

– И дядя Барни здесь. Подойди, поздоровайся.

Робби нервно улыбнулся:

– Привет, дядя Барни.

У Барни упало сердце. Раньше мальчика никак нельзя было назвать нервным. Кого он боится? Отца?

Встав, он хлопнул Робби по спине:

– Привет, дружище! Как поживаешь?

– Хорошо.

Лгунишка…

– Мы с твоим папой как раз говорили о тебе. Хотели узнать, как твои дела в школе.

– В школе? – удивился Робби.

– Ну да, знаешь, насчет других ребят… Здорово они к тебе пристают? С теми глупостями, о которых пишут в газетах?

– Вовсе нет. В школе все нормально. Мне там нравится.

Школа была способом сбежать из дома. Сбежать от скорби и отцовского равнодушия.

– Хочешь о чем-то меня спросить? – сухо осведомился Питер. Он даже не встал из-за стола, когда вошел сын: спина неестественно выпрямлена, тело напряжено, как у заключенного перед расстрелом. Ему хотелось, чтобы Робби поскорее ушел.

Питер Темплтон любил сына. И вполне отчетливо сознавал, что бросает его в трудную минуту. Но при каждом взгляде на мальчика его охватывал такой неистовый гнев, что он едва мог дышать. Поразительно тесная связь между Робби и Александрой, любовь матери и сына, бывшая когда-то предметом величайшего восторга Питера, теперь, как ни странно, вызывала в нем бешеную ярость, словно Робби украл у него эти часы, бесчисленные моменты любви Алекс. Теперь она ушла навсегда, а Питер хотел вернуть эти моменты.

Он понимал, что это безумие. И что Робби ни в чем не виноват. Но ярость жгла грудь серной кислотой. Горчайшая ирония заключалась в том, что Питер не испытывал ничего, кроме любви к Лекси, ставшей причиной смерти Алекс. В его пропитанном скорбью мозгу Лекси, как и он сам, казалась жертвой. Бедняжка никогда не узнает матери. А Роберт? Роберт – вор. Он украл у Питера Александру. И отец не мог простить сына.

Даже сейчас Питер иногда слышал, как мальчик мысленно говорит матери: «Мама, ты здесь? Мамочка, это я».

Когда Робби сидел за пианино с блаженной улыбкой, Питер знал, что Алекс сейчас с ним, утешает его, любит, прижимает к груди. Но когда он сам просыпался по ночам, выкрикивая имя жены, не оставалось ничего. Ничего, кроме мрака и молчания могилы.

– Нет, па, – прошептал Роберт чуть слышно. – Мне ничего не нужно. Я… я хотел поиграть на пианино. Ладно, приду в другой раз.

При слове «пианино» на щеке Питера задергалась жилка. До этого он машинально постукивал карандашом по столешнице. Теперь же сжал его так сильно, что он треснул в ладони.

– Ты в порядке? – нахмурился Барни.

– В полном.

Но вопреки его словам на полированную столешницу медленно закапали тяжелые алые капли.

Барни ободряюще улыбнулся крестнику.

– Мы скоро уйдем. Еще пять минут, а потом я сам тебя найду. Поиграем в прятки, договорились?

– Заметано.

Еще одна застенчивая улыбка, и Робби исчез, бесшумно выскользнув из комнаты.

Барни набрал в грудь воздуха.

– Знаешь, Питер, мальчик нуждается в тебе. Он тоже мучается. Он…

Питер повелительно поднял руку:

– Барни, мы уже это обсуждали. Роберт в полном порядке. Если непременно хочешь о чем-то тревожиться, лучше подумай, что делать с чертовыми репортерами. Вот она, проклятая проблема. О’кей?

Барни покачал головой.

Он сочувствовал Роберту, искренне сочувствовал. Но что он мог поделать?

Ив Блэкуэлл закрыла глаза и попыталась фантазировать о чем-то таком, что непременно доведет ее до оргазма.

– Так хорошо, малыш? Тебе нравится?

Кит Уэбстер, ее муж, буквально утопая в поту, долбил ее сзади, как перевозбужденный терьер. Он настаивал на регулярных, по его выражению, «занятиях любовью» во время всей беременности Ив. Теперь, когда роды вот-вот начнутся, живот так чудовищно разбух, что приходилось становиться в собачью позу, что вполне устраивало Ив, которой больше не приходилось смотреть на оплывшее, похожее на морду хорька лицо Кита, искаженное гримасой чувственного экстаза, каждый раз, когда он занимался любовью.

Если это можно так назвать. «Петушок» Кита был таким маленьким, что мог считаться не более чем слабым раздражителем. Ощущение было такое, словно плохо воспитанный ребенок сидит сзади тебя в кинотеатре и постоянно толкает ногой спинку твоего кресла.

Ив изобразила стон.

– Великолепно, дорогой. Я почти кончила! – И неожиданно для себя содрогнулась в оргазме, затерявшись мыслями в восхитительной, медленной смене слайдов с картинками прошлого.

Кит соскользнул с ее спины, как жаба с мокрого камня, и откинулся на подушки, полузакрыв глаза в посткоитальном удовлетворении.

– Невероятно! Ты в порядке, лапочка? А малыш?

Ив любовно погладила живот:

– Малыш у нас молодец. Не волнуйся, дорогой.

Кит нервничал с самого первого месяца беременности жены, но после смерти Александры буквально сходил с ума от беспокойства. Все знали, что Мэриен, мать Ив и Александры, умерла в родах. Теперь та же самая участь постигла Алекс. Легко представить, что следующей будет Ив. Что какой-то неизвестный генетический порок таился в тени, ожидая подходящего момента, чтобы украсть его возлюбленную.

Кит Уэбстер влюбился в Ив Блэкуэлл с первого взгляда. И ходившие о нем слухи были верны: вскоре после свадьбы он намеренно изуродовал ее лицо. Воспользовался безграничным тщеславием Ив, испугавшейся, что ее красота увядает, и согласился сделать операцию по удалению морщинок в уголках глаз. А потом дал ей наркоз, и когда она оказалась целиком в его власти, искромсал скальпелем прекрасные черты беспомощной женщины.

Сначала Ив была вне себя от ярости. Но Кит не ожидал ничего иного. Зато теперь она прекрасно понимала ситуацию. Ему пришлось так поступить. У него не было иного выхода. Пока Ив оставалась столь обворожительной, невероятно красивой, он рисковал потерять ее. Отдать другим, менее достойным мужчинам. Которые никогда не будут любить ее так, как он. Мужчинам вроде Джорджа Меллиса, когда-то избившего Ив так жестоко, что та едва не умерла. Тогда Кит буквально собрал ее лицо, на котором не осталось ни следа страшного испытания. Именно в тот день они встретились впервые. Ив была так трогательно благодарна ему, что он влюбился, тут же и навсегда. Но что Кит Уэбстер дает, Кит Уэбстер может и отнять.

Ив было необходимо усвоить этот урок.

Окружающие могли счесть гротескно-уродливое лицо его жены отталкивающим. Но только не Кит Уэбстер. В его глазах Ив навсегда останется красавицей. Самым прекрасным на земле созданием.

Кит не питал иллюзий относительно собственной внешности. Глядя в зеркало, он видел тощего близорукого коротышку, к лысине которого липли скудные пряди рыжеватых волос, похожие на полусгнившие водоросли. Женщины никогда им не интересовались. Даже самые невзрачные. Что уж говорить о таких безумно привлекательных, как Ив Блэкуэлл? Тогда он без зазрения совести пустил в ход шантаж, чтобы заставить Ив стать его женой. Кит знал, что она убила Меллиса, и пригрозил донести в полицию, если она не выйдет за него. При этом он никогда ни о чем не жалел. В конце концов, как еще он мог ею завладеть? Решить ее и свою участь?

Ив снова не оставила ему выбора.

Нежно гладя живот жены, Кит хмелел от счастья. Сама Ив, боясь фотографов и издевок посторонних, стала настоящей узницей их пентхауса с тех самых пор, как он «воссоздал» ее – именно так Кит предпочитал называть то, что сделал много лет назад. Заточенная в четырех стенах, не имея других занятий, кроме как потворствовать любому капризу мужа, она наконец капитулировала и дала Киту то, о чем он мечтал больше всего на свете: ребенка. Их ребенка. Живое подтверждение их любви.

Чего еще может желать мужчина?

Беременность бедняжки проходила на редкость тяжело. Токсикоз буквально истерзал ее. К тому же, хотя Кит знал, как ненавидит жена свою сестру, он все же был уверен: внезапная смерть Александры сильно напугала Ив.

А до родов осталось всего несколько недель.

Благоговейно склонив голову и бормоча нежные слова, обращенные к нерожденному ребенку, он приложился губами к животу жены.

Скоро малыш появится на свет. И тогда все неприятности закончатся, а боль прошлого забудется.

Роды были долгими и мучительными. Пока папарацци, словно почуявшие кровь гончие, отирались под окнами больницы, Ив страдала шестнадцать часов, чувствуя, как тело разрывает адская боль.

– Уверены, что не хотите болеутоляющего, миссис Уэбстер? Укол петидина облегчит неприятные ощущения от схваток.

– Моя фамилия Блэкуэлл! – прошипела Ив сквозь зубы. – И мне не нужно болеутоляющее.

В этом она была тверда как скала. Никаких наркотиков. Никаких болеутоляющих. Она зачала этого ребенка, чтобы вершить месть, обрушить на врагов заслуженное наказание, вернуть украденное наследство – «Крюгер-Брент». И справедливо, если ребенок будет рожден в страданиях. Если первым услышанным им звуком будут крики матери.

Не презирай она Кита с такой силой, возможно, могла бы даже его пожалеть. Жалкая, ничтожная тряпка, слизняк, которому удалось посадить ее в клетку, действительно верил, что она счастлива иметь его ребенка! Кудахтал над ней, как наседка, искренне страдал из-за ее токсикоза… но только токсикоза не было! Изнуряющие приступы рвоты были вызваны глубочайшим отвращением. Одной мысли о том, что внутри растет семя Кита, было достаточно, чтобы ее вывернуло наизнанку.

Да, она позволила ему сделать ей ребенка. И забеременела не случайно. Но муж считает, что она понесла от любви к нему!

Ив громко рассмеялась. Безумная самонадеянность Кита не знала границ.

На самом деле Ив Блэкуэлл ненавидела мужа. Ненавидела с убийственной страстью, такой сильной, что удивительно, как это медсестры не ощущают запаха ненависти, которой пропитана ее кожа.

Когда Кит впервые снял повязки и показал Ив ее жуткое лицо, она отчаянно закричала. И продолжала кричать, пока не отключилась. Несколько недель подряд она рыдала и неистовствовала, переходя от истерики к приступам ярости, от шока – к неверию и ужасу. Как ни странно, сначала она, как ребенок, цеплялась за Кита. Да, он преступник, и его поступок не имеет названия, но больше у нее никого не было. Без его защиты ее могли бросить на растерзание волкам, разорвать на куски, как загнанное животное.

Но со временем Ив перестала волноваться, что Кит ее бросит. Она с веселым ужасом вдруг осознала, что этот человек настолько спятил, что все еще находит ее привлекательной. Именно Кит Уэбстер превратил Ив в чудовище. Чудовище Блэкуэллов. Но она была ЕГО чудовищем, а остальное для Кита значения не имело.

– Головка, миссис Уэб… миссис Блэкуэлл! Я вижу головку!

Почему эти сестры все время улыбаются? Неужели не понимают, как ей плохо? Хихикают, как глупые школьницы!

Слава Богу, хоть Кит согласился остаться в комнате ожидания для будущих отцов…

– Я хочу, дорогой, чтобы ты по-прежнему находил меня сексуальной! Сам знаешь, что говорят о мужчинах, которые присутствуют при родах. Это может навсегда испортить сам знаешь что, – умоляла Ив.

Кит твердил, что никакие роды не могут убить его страсть к ней. Но, к удивлению Ив, согласился уйти.

– Тужьтесь! Сейчас все закончится!

Боль была такой острой, что Ив удивилась, почему не теряет сознания. В голове не осталось ни единой мысли. Сейчас она сосредоточилась только на том, что происходило внутри.

И вдруг вспомнила об Алекс, впервые осознав, какой мучительной и страшной была смерть сестры.

Вот и прекрасно!

Что за ирония судьбы! Ив столько времени и усилий потратила на то, чтобы убить сестру! В вечер их пятого дня рождения подожгла на ней ночную рубашку, устраивала несчастные случаи во время прогулок верхом и в лодке и, наконец, задумала хитроумный план убийства, взяв в сообщники Джорджа Меллиса. Зная, что того лишили наследства за весьма специфические склонности к садизму и убийству, Ив уговорила его влюбить в себя Александру и жениться. Меллису предстояло завоевать доверие Алекс, убедить ее составить новое завещание в пользу мужа, включая контрольный пакет акций «Крюгер-Брент», а потом избавиться от жены и разделить наследство с Ив.

Но Алекс каким-то образом каждый раз удавалось выжить. Сучка походила на одну из новомодных именинных свечей, которые никак не удается задуть! А потом – бац! Господь Бог наконец услышал молитвы Ив и одним движением пальца стер с лица земли ненавистную сестрицу, как мел с классной доски!

Александра Блэкуэлл, наследница «Крюгер-Брент» и прославленная красавица, умерла в родах тридцати четырех лет от роду.

Идеально! Почти библейский сюжет!

Ив услышала громкий вопль раненого животного и не сразу поняла, что это ее собственный голос. Голос женщины, истерзанной последней схваткой. Еще секунда, и между ногами что-то зашевелилось. Маленькое скользкое создание, покрытое белой слизью и кровью, оказалось на руках акушерки.

– Мальчик!

– Поздравляем, миссис Блэкуэлл!

Одна из сестер перерезала пуповину. Другая убрала послед. Ослабев от усталости и потери крови, Ив обмякла на мокрых простынях. Сестры тем временем обтирали и изучали ребенка, что-то отмечая на бланке.

– Что с ним случилось? – внезапно подскочила Ив. – Почему он не плачет? Он мертв?

Акушерка улыбнулась. Просто чудо какое-то! Во время родов Ив Блэкуэлл была так надменна и враждебна и постоянно говорила гадости медсестрам и акушеркам. Под конец они даже заподозрили, что она вообще не хочет этого ребенка. Но очевидно, ошибались. Тревога в голосе Ив была искренней. Значит, из нее выйдет прекрасная мать!

– Он настоящий герой, миссис Блэкуэлл! Вот, взгляните сами!

Ив взяла белый сверток. С ребенка уже успели обтереть кровь и слизь. Ив увидела маленькое личико с оливковой кожей и прядками блестящих, иссиня-черных волос. Носик и ротик были совсем маленькими. Непонятно, на кого он похож. Но огромные темно-карие глаза с бахромой черных ресниц, пристально на нее смотревшие, были необыкновенными. Мальчик молча рассматривал мать. Для всего остального мира Ив была уродом. Для малыша – целой вселенной.

Что же, он умен. И хитер, как маленький цыганенок.

Она улыбнулась и, хотя знала, что это невозможно, могла бы поклясться, что он ответил улыбкой.

– Вы уже придумали ему имя?

Ив даже не подняла глаз.

– Макс. Его зовут Макс.

Простое, короткое имя, но для Ив оно символизировало силу. Мальчику понадобятся силы, если он хочет добиться цели и отомстить за мать.

Ив родила ребенка от Кита лишь по одной, только ей ведомой причине. Она нуждалась в сообщнике. В нем она сможет воплотить собственный образ, напитать своей ненавистью и отослать в мир, чтобы его руками делать все то, что сама она, узница в собственном доме, больше не сумеет сделать сама.

Макс заставит Кита Уэбстера заплатить за все, что он сотворил с женой.

Макс вернет ей «Крюгер-Брент».

Макс будет боготворить, обожать мать и повиноваться ей. Именно так, как когда-то мужчины боготворили, обожали и повиновались Ив Блэкуэлл, прежде чем Кит украл у нее красоту.

В дверь постучали.

На пороге появился Кит с огромным букетом роз. Отдав цветы сестре, он небрежно поцеловал Ив в макушку, прежде чем взять на руки сына.

– Он… он прекрасен, – сдавленно пробормотал Кит. По его лицу струились слезы радости. – Спасибо, Ив. Спасибо, дорогая моя. Ты не представляешь, что он… он значит для меня.

Ив понимающе улыбнулась:

– Не за что, Кит.

И погрузилась в безмятежный, спокойный сон.

Глава 3

Проходя сквозь вращающиеся двери здания «Крюгер-Брент» на Парк-авеню, Робби Темплтон ощутил знакомое жжение в желудке.

– Доброе утро, мистер Роберт.

– Приятно снова видеть вас, мистер Роберт.

– Отец вас ожидает?

Здесь все его знали: секретарши на ресепшн в серых фланелевых униформах компании, охранники, даже уборщик Хосе. Роберт Темплтон был правнуком Кейт Блэкуэлл, и в пятнадцать лет весь мир лежал у его ног. Когда-нибудь он станет президентом компании.

По крайней мере так говорили.

С самого детства Робби бывал в этом здании вместе с матерью. Впечатляющий вестибюль с мраморными полами, шестифутовыми цветочными аранжировками и стенами, увешанными бесценными произведениями современного искусства кисти Баскуа, Уорхола и Люсьена Фрейда, был его площадкой для игр. Он играл в прятки в лифтах и в догонялки в длинных коридорах компании. Вертелся на офисном кресле Кейт, пока не начинала кружиться голова.

Всю жизнь он пытался полюбить это место. Пытался ощутить страсть и ностальгию, которые, по предположению окружающих, впитал с молоком матери. Но ничего не получалось. И сегодня, и всегда вращающиеся двери казались ему вратами ада.

Он снова и снова вспоминал свой седьмой день рождения. Прабабушка Кейт пообещала ему сюрприз.

– Кое-что чудесное, Роберт. Мы будем только вдвоем: ты и я.

Он помнил, как изнывал от нетерпения и не спал почти всю ночь. «Кое-что чудесное»? Поездка в знаменитый магазин игрушек «ФАО Шварц»? В любимую пиццерию? В Диснейленд?

Когда Кейт ввела его в двери скучного административного здания, мальчик решил, что она что-то здесь забыла. Может, зонтик? Или уши Микки-Мауса?

– Нет, дорогой, – ответила она, и подслеповатые старые глаза загорелись непонятной ему страстью. – Это и есть твой сюрприз. Ты знаешь, где мы?

Робби разочарованно кивнул. Они пришли в папин кабинет. Он сто раз бывал здесь с мамочкой, и ему всегда становилось не по себе. Комната была слишком большой. И пустой. Если очень громко крикнуть, стены отбросят назад звук твоего голоса. Он не мог объяснить почему, но точно знал: папа тоже не любит бывать в кабинете. Они здесь чужие.

Но прабабка видела вещи в ином свете.

– Это наше королевство, Роберт. Наш дворец. Когда-нибудь, когда я уйду, а ты вырастешь, все здесь будет твоим. Все!

Она сжала его руку. Интересно, куда бабушка собирается его вести, и долго ли это будет продолжаться? Он любил прабабку, хотя она вечно высказывала безумные идеи, искренне считая дворцами противные старые здания. Мальчик надеялся поскорее убраться отсюда.

Сегодня, в воскресенье, все помещения были пусты. Кейт втолкнула внука в лифт и нажала кнопку двадцатого этажа. Скоро они оказались в ее кабинете. Усадив Робби в офисное вращающееся кресло за своим столом, она опустилась в кресло в углу, обычно предназначавшееся для VIP-персон, королей, президентов и послов.

В ушах Робби до сих пор звучал ее голос:

– Закрой глаза, Робби, Я расскажу тебе сказку…

В тот раз Робби впервые услышал историю «Крюгер-Брент» – компании, принесшей богатство и славу его семье. Историю настолько необычную, что ни в одном романе такого не прочитаешь. Роберт Темплтон с самого детства знал, что отличается от других детей. Но даже в шесть лет вовсе этого не хотел.

Сегодня Робби, конечно, знал наизусть легенду о «Крюгер-Брент». Она стала частью его самого, как кровь в жилах и волосы на голове. Он все знал о Джейми Макгрегоре, отце Кейт. О том, как он в конце девятнадцатого века приехал в Южную Африку из Шотландии, нищий, но полный решимости разбогатеть, и основал самый доходный алмазодобывающий бизнес в мире. Соломон ван дер Мерв, местный торговец, обманул и ограбил юношу. Но тот с помощью Бэнги, храброго черного слуги торговца, отомстил, сначала ограбив алмазные прииски ван дер Мерва, а потом наградив ребенком его единственную дочь Маргарет, впоследствии мать Кейт.

Само название компании было пощечиной торговцу, который не только обманул Джейми, но и попытался его убить. Крюгер и Брент. Так звали охранников-буров, искавших похитителей алмазов в густом тумане. Но те сумели скрыться от погони и выбрались с прииска с карманами, полными драгоценных камней.

Сама Кейт не помнила отца, который умер, когда она была маленькой. Но, судя по тихому благоговейному тону, которым она рассказывала об отце, тот был для нее почти богом. Она часто твердила Роберту, что он как две капли воды похож на прапрадеда. И действительно, стоило лишь взглянуть на портрет Джейми, висевший в Сидар-Хилл-Хаусе, как сходство становилось очевидным.

Робби знал, что прабабка считала это комплиментом. Но ему давно уже надоели постоянные сравнения с прапрадедом.

После смерти Макгрегора компанией двадцать лет управлял его друг и правая рука Дэвид Блэкуэлл, тоже шотландец по происхождению. Кейт безумно влюбилась в Дэвида, несмотря на то, что он был на двадцать лет старше и одно время собирался жениться на другой. Но к алтарю он все же повел именно Кейт. Та, как почти всегда, с неженским упорством шла к цели и не успокаивалась, пока не добивалась своего.

Дэвид Блэкуэлл был второй великой любовью Кейт.

Первой была «Крюгер-Брент».

Вскоре после войны Дэвид погиб при взрыве газа на шахте, оставив молодую беременную вдову. Все ожидали, что та погорюет с год и снова выйдет замуж. Но ничего подобного не случилось. Потеряв одну любовь, Кейт посвятила остаток жизни другой. «Крюгер-Брент» стала ее луной и солнцем, любовником и одержимостью, словом, всем ее миром. Под управлением Кейт компания, ранее занимавшаяся добычей и продажей африканских алмазов, стала заниматься медью, сталью, нефтехимией, пластиками, телекоммуникациями, космосом, недвижимостью и программным обеспечением. «Крюгер-Брент» отвоевала место в каждом секторе рынка во всех уголках земного шара. И все же жажда Кейт ко все новым приобретениям и расширению сфер влияния оставалась ненасытной. Но еще сильнее было безумное желание найти наследника. Кто-то из большого клана Блэкуэллов должен перехватить бразды правления, а когда она умрет, поднять фирму к еще более недосягаемым высотам власти над миром.

Когда ее сын Тони, не выдержав тяжести бремени власти и материнских интриг, потерял рассудок, Кейт возложила надежды на его дочерей, сестер-близняшек, Ив и Александру. Их мать умерла в родах, отец находился в специальном заведении для умалишенных, и воспитанием девочек занималась Кейт. Для себя она с самого начала решила, что со временем управлять компанией будет одна из внучек. Много лет она возлагала надежды на Ив. Та всегда была лидером, и выбор Кейт казался вполне удачным. Но потом произошло нечто ужасное. Настолько, что бабка навсегда вычеркнула Ив из завещания.

Тайну случившегося Кейт унесла с собой в могилу. Робби так и подмывало спросить тетю Ив, что стряслось тогда, много лет назад, но, честно говоря, он побаивался. Мальчик всегда леденел от страха при виде вечно закрытого вуалью лица, а странная, загадочная манера изъясняться не добавляла любви к тетке.

И все же он жаждал узнать, что рассорило тетку и прабабку. Потому что именно эта ссора была причиной его нынешнего положения. Как и дедушка Тони, Робби мечтал вовсе не о власти над компанией. Все, чего он хотел, – играть на пианино. Но, несмотря на протесты родителей Робби и самого мальчика, Кейт Блэкуэлл именно его назвала наследником. А сила ее воли была неукротима, как давно уже усвоили многие поколения семьи Блэкуэлл.

Робби улыбнулся Кэрис Браун, старшей секретарше на ресепшн. Приветливая брюнетка лет сорока пяти со стройной фигурой и веселыми зеленовато-карими глазами, в которых всегда плясали золотистые искорки, она словно излучала доброту. И всегда напоминала Робби о матери, хотя та была куда красивее.

– Па не ждет меня. По крайней мере я так не думаю.

Правда, могло быть и так, что мистер Джексон, директор престижной частной школы Святого Беды, где учился Робби, уже успел позвонить отцу.

Кэрис вопросительно вскинула брови:

– Надеюсь, не очередная неприятность?

– Не больше обычного, – уныло вздохнул Робби.

– Что же, в таком случае иди наверх. Желаю удачи.

Она вручила мальчику специально закодированную карточку для лифта, дававшую доступ на двадцатый этаж. Все офисы членов семьи Блэкуэлл располагались на двух верхних этажах, и охрана строго отслеживала посторонних.

– Спасибо.

Кэрис смотрела вслед Робби, который нерешительно плелся к лифтам, глубоко засунув руки в карманы, и гадала, что он натворил на этот раз. Как большинство служащих «Крюгер-Брент», Кэрис питала слабость к Робби. Да и как можно не любить мальчика с глубокими серыми глазами, копной белокурых волос и трогательной манерой краснеть от слишком пристального взгляда? Все в компании знали, что Робби Темплтон – неисправимый озорник. С тех пор как умерла его мать, парень слетел с катушек быстрее, чем скорый поезд с рельсов. Бедный ягненочек! За последние пять лет его выгнали из стольких школ, что Кэрис и перечислить не могла. Но при встрече с Робби вы никогда бы не поверили тому плохому, что о нем говорили. Он казался таким милым, застенчивым, тихим парнишкой…

Двери лифта сомкнулись. Кэрис Браун втайне понадеялась, что отец не будет слишком суров с мальчиком.

– Что-о-о-о-о-о? Что ты сделал?

Сегодня у Питера был плохой день. Он проснулся с жутким похмельем. И хотя знал, что в последнее время слишком много пьет, угрызения совести только усиливали распирающую виски боль. Люди твердили, что скорбь со временем притупится, но прошло пять лет с тех пор, как он потерял Алекс, и одиночество сжирало его заживо. Хуже всего были вечера. Днем он погружался в работу или шел к Лекси.

В пять лет Лекси была полна чудес и сюрпризов. Каждый день у нее в запасе находилось что-то новое и очень забавное, отчего сердце отца неизменно таяло. Но к восьми часам в малышке словно гасла лампочка, как бы ни старался Питер не дать ей заснуть. Когда Лекси отправлялась спать, приборы его жизнеобеспечения также неизменно выключались. К восьми тридцати он, как правило, обнаруживал в баре очередную бутылку виски. К десяти он, как правило, уже отключался.

Этим утром, жестоко страдая от похмелья, Питер приехал в офис, чтобы увидеть заваленный документами письменный стол. Для «Крюгер-Брент» это было время бонусов, одно из самых трудных в году. Правда, большинство важнейших решений принималось другими членами совета директоров, но после ухода на пенсию Брэда Роджерса номинальным президентом стал Питер. Это означало, что в его обязанности входит удовлетворять претензии лучших работников компании (совершенно нерешенная задача, поскольку эти добрые люди были твердо убеждены, что их труд оплачивается не по заслугам), а также делать выговоры тем, кто плелся в хвосте.

И какое он имеет право делать кому-то выговоры? Все знают, что он абсолютно никчемное существо. Ненужное бремя для компании! Он психиатр. Не бизнесмен. Ах, если бы только он в свое время сумел устоять против Кейт Блэкуэлл! Ему здесь не место… И никто не сознает этого лучше, чем сам Питер!

Страницы: «« 123456 »»

Читать бесплатно другие книги:

С помощью гармонических карт можно получить более полную и завершенную картину человеческой личности...
Главный герой книги – талантливый художник,мечтающий ославе. Вероломный друг из- за любви к одной де...
Чтобы защитить свои отношения от назойливой прессы Кэмерон Робертс и Блэр Пауэлл приходится прибегну...
Книга, которую вы держите в руках, продолжает знакомство с публичными выступлениями Л. Виилмы. В них...
День не задался с самого начала. Земля никак не хотела радовать Алексея хорошими находками – сплошно...
Время, время, время… Есть причина и следствие бытия. Оно, как неутомимый рок, нависает над каждым, т...