Сидни Шелдон. Интриганка-2 Бэгшоу Тилли
Туман в голове постепенно рассеивался. Но тут заявился Роберт и как ни в чем не бывало объявил, что его выгоняют из «Святого Беды».
– Я уже сказал, что сделал. Выкурил косячок. Подумаешь, большое дело!
Пульсация в висках Питера возобновилась с новой силой.
– Роберт! Ты выкурил косячок на уроке математики! Чего же ты после этого ожидал? Думал, что учитель спустит тебе такое с рук?
Робби уставился в окно. Обычно перед ним расстилалась панорама Манхэттена, но сегодня день выдался облачным, и все исчезло в густой серой дымке.
– Черт побери, Роберт, у меня уже голова идет кругом! Я не смогу тебе помочь, если ты и дальше будешь выкидывать свои штучки! Или тебе безразлично твое будущее?
– Мое будущее? Как я могу беспокоиться о будущем, когда не в состоянии определить настоящее? И даже не пойму, кто я такой?!
– Если воображаешь, что проведешь остаток года, валяясь дома на диване и слушая «Суит Фанни Адамс», даже не мечтай, малый!
«Суит Фанни Адамс»? Малый? Он выражается как персонаж комиксов пятидесятых. Неудивительно, что никак ни во что не врубится!
– Ты же вроде говорил, что запрещаешь мне валяться дома на диване.
– И не огрызайся! Не смей раскрывать рта!
Питер так кричал, что секретарши, сидевшие на другом конце коридора, навострили уши.
– Ты ни с кем не будешь встречаться! Ни с кем не будешь разговаривать! Тебе приспичило пустить по ветру свою жизнь? Хочешь оказаться в тюрьме? Что же, может, тебе давно пора попробовать, какова на вкус тюремная жизнь!
Робби рассмеялся, хотя знал, что в этот момент ничего хуже сделать не мог. Но и сдержаться тоже не сумел.
«Он хочет дать мне попробовать вкус тюремной жизни? Господи, па, вся моя жизнь – тюрьма! Неужели не видишь? Я в капкане!»
– По-твоему, это так смешно?!
Питера трясло от ярости.
Робби повернулся к отцу.
– Нет. Нет. Я не…
Хлясть!
Звук пощечины разнесся по офису. Питер ударил сына по лицу с такой яростью, что тот отлетел назад, потерял равновесие, ударился затылком об оконное стекло и, оглушенный, сполз на пол.
На несколько секунд отец и сын замерли в потрясенном молчании. Первым заговорил Питер:
– Прости, Роберт. Я не должен был этого делать.
Глаза Робби превратились в щелки. На щеке багровело пятно.
– Верно. Не должен был.
С трудом поднявшись, Робби с опущенной головой протиснулся мимо отца и поплелся к лифту.
– Роберт! Ты куда?!
Мальчик не ответил.
Спустившись вниз, он прошел сквозь вертящиеся двери и вдохнул холодный свежий воздух. По лицу катились слезы.
Боже!
Мама!
Кто-нибудь!
Помогите мне! Пожалуйста, пожалуйста, помогите мне!
Роберт, ничего не видя, бежал по Парк-авеню. Из горла вырывались сдавленные всхлипы.
Настоящая депрессия началась в двенадцать лет, вместе со взрослением.
До этого Роберт помнил только периоды черной печали. Иногда он так тосковал по матери, что сердце заходилось настоящей болью, как при остром приступе стенокардии. Однако это бывало нечасто. И он всегда мог излечиться игрой на пианино или общением с Лекси.
Но в двенадцать лет начались, казалось, совершенно необратимые перемены. Тьма застилала душу и отказывалась уходить. Роберту казалось, что он бредет по бесконечному туннелю, в котором кто-то наглухо закрыл входы и выходы. И оставалось только безнадежно шагать вперед, медленно переставляя ноги. Голоса, сладкие голоса манили его покончить с этой никчемной жизнью. Они следовали за ним повсюду. Ради младшей сестры он старался их не слушать. Но все глубже и глубже погружался в вечный, бесконечный мрак.
Однажды он обо всем рассказал дяде Барни. На следующий день в его спальню ворвался отец и, буквально изрыгая огонь, сунул сыну прозак, заставив три раза в неделю посещать психотерапевта. Робби вежливо выслушивал последнего целый год, не забывая топить таблетки прозака в унитазе. Он не слишком часто размышлял над происходящим, но понимал, что таблетками отец пытается загладить собственную вину и что транквилизатор вряд ли может помочь его проблеме.
Это был последний раз, когда Робби Темплтон искал помощи у взрослых. Отныне он остался совсем один.
И, словно тьмы было недостаточно, Робби все острее ощущал, что он не такой, как все. Его не интересовали девушки, хотя так называемые друзья, парни, которые вились вокруг него, потому что Роберт был богат и красив, но ничего не знали о муках его изломанной души, помешались на девчонках. Особенно на их грудях, ногах и вагинах.
– Видели сиськи Рейчел Макфи? Клянусь, эти крошки утроились в размере всего за одно лето!
– У Энни Матис самая сладкая, тугая маленькая «киска» во всем десятом классе. Вот и толкуй о туннеле любви!
– Если к концу года Анжела Брикли не возьмет губками мой «петушок», клянусь, я покончу с собой!
Конечно, они несли всякую чушь! Хвастали друг перед другом. Робби хорошо знал, что большинство мальчишек в его классе все еще девственники, несмотря на разговоры о «кисках» и минетах. Но это было совершенно не важно. Проблема в том, что они заглядывались на девушек. Все.
Кроме Робби Темплтона.
Он вспомнил, как у него упало сердце, когда несколько недель назад Лекси торжествующе объявила:
– Я знаю, почему у тебя нет девочки!
Расхаживая по кухне в любимом ярко-розовом платье принцессы и посасывая вишневую колу сквозь спиральную соломинку, она кокетливо похлопала ресницами, совсем как миниатюрная Мэй Уэст.
Четыре года и уже умеет флиртовать лучше брата!
– Ничего ты не знаешь, Лекси!
– А вот и знаю!
Знает? Неужели все так очевидно?
Робби изо всех сил пытался не слишком пристально смотреть на мальчиков. Так старался, что иногда даже глаза болели! Во всяком случае, в школе он никогда этого не делал. Не потому, что боялся насмешек других мальчишек. Потому что собственные чувства были ему противны. Его терзал стыд, которого он не мог ни понять, ни выразить словами. Не может же он быть геем! Он отказывается быть геем! Кроме того, если ты не поддаешься своим порывам, не удовлетворяешь своих желаний, значит, формально ты вовсе не гей. Просто сбит с толку и не можешь найти свой путь. Не так ли?
Лекси с обожанием взирала на брата.
– Все потому, что ты ждешь, пока я вырасту! И тогда ты сможешь жениться на мне, верно?
Облегчение было таким огромным, что Робби расхохотался, подхватил сестру на руки и стал кружить, пока та не завизжала от восторга.
– Верно, солнышко! Очень даже верно!
– Это я – твоя принцесса!
– Да, Лекси! Ты моя принцесса.
– Разуй глаза, олух!
Робби растерянно поднял голову. Он был так погружен в свои невеселые мысли, что не видел, куда идет. И наткнулся на спешившего на ленч бизнесмена, да с такой силой, что сбил его с ног.
– Ты что, кретин или идиот? Урод несчастный! – завопил мужчина.
– Простите, я вас не заметил.
Робби снова опустил голову и двинулся дальше. Но в голове снова и снова проигрывались злые слова.
«Он прав. Я урод!..»
Мальчик снова брел наугад. Он понимал, что рано или поздно придется вернуться домой, но сейчас на это просто не было сил.
Свернув к вокзалу Гранд-Сентрал, он купил билет, сам не зная куда, и запрыгнул в первый попавшийся поезд.
Глава 4
Девушка была рыжей. С огромными грудями, которые мячиками перекатывались под облегающим свитером из ангоры. Черная кожаная мини-юбка была такой короткой, что Робби видел узор из маргариток на белых трусиках.
Ее звали Морин Суонсон. Она была капитаном чирлидеров[5] и самой популярной девочкой в школе. Каждый парень мечтал затрахать ее до бесчувствия.
Почти каждый парень.
Морин Суонсон во все глаза уставилась на Робби:
– Я тебя знаю?
Роберт рассматривал свои туфли.
– Эй, Человек дождя! Я с тобой говорю. При-и-и-и-и-вет!
Все его чертово везение. Из всех сотен, может быть, тысяч поездов, покидающих вокзал сегодня днем, ему нужно было выбрать тот, в котором едет Морин, чудовище с футбольными мячами вместо грудей.
– Ты ведь Блэкуэлл, точно?
Робби осмотрелся в поисках путей отступления, но ничего не обнаружил. Вагон был забит до отказа. Он был стиснут, как сардина в банке.
– Бобби, кажется? Десятый класс?
– Робби.
– Я так и знала!
Морин торжествовала, словно только что доказала теорему Ферма или обнаружила, в чем заключается смысл жизни.
– Робби Блэкуэлл!
Услышав знакомую фамилию, пассажиры стали оглядываться на Робби. Некоторые даже привставали с мест, чтобы лучше его рассмотреть. Неужели он действительно один из ТЕХ?
– Собственно говоря, моя фамилия Темплтон. И ты меня не знаешь. Мы никогда не встречались.
Морин вскочила, ловя восхищенные взгляды более осмотрительных бизнесменов и оглушительные свистки тех, кто похрабрее.
– Что же, Робби Темплтон…
Она плотоядно улыбнулась, опускаясь на колени Робби. Тот почувствовал, как внутри все плавится. Не от желания. От страха. Какого черта он не бросился под поезд, когда еще был шанс? Все лучше, чем смерть от удушья, которая непременно ждет его в глубокой ложбинке между грудями Морин Суонсон.
– Куда едешь?
Хороший вопрос. Куда он едет?
Роберт по-прежнему не знал.
Поезд стал замедлять ход. Бестелесный голос уведомил пассажиров, что они подъезжают к Бронксвиллю.
– Бронксвилль. Моя станция.
Освободившись от железной хватки Морин, он стал продираться сквозь человеческую стену и добрался до выхода за секунду до того, как закрылась дверь. Робби остался на платформе.
Слава Богу, он от нее отделался.
– Какое совпадение! – пропел голос Морин. – Это и моя станция.
Сердце Робби упало.
Как это она успела незаметно выбраться из поезда? Кто она? Гарриет Гудини[6]?
Морин Суонсон была на два года старше Робби. А еще она была Богиней. Девушка такого типа может получить любого парня, какого только захочет. Конечно, те парни, которых хотела Морин, были полузащитники, сложенные, как О. Джей Симпсон[7]. Робби же скорее был сложен, как Уоллес Симпсон[8]. Он, конечно, был красив, но в пятнадцать лет все еще мал ростом, худ и выглядел в точности так, как должен выглядеть ученик десятого класса.
Но с другой стороны, Робби также был наследником состояния Блэкуэллов. Похоже, за десять миллиардов долларов Морин Суонсон была готова изменить своему вкусу в выборе мужчин. Пусть Робби не похож на игрока в футбол, но стоит больше, чем большинство профессионалов.
– Я знаю парня, который живет неподалеку отсюда, – улыбнулась Морин. – Там всегда весело и полно гостей. Часто бывают вечеринки. Не хочешь пойти со мной?
Робби взвесил свои возможности. Он не хотел никуда идти, особенно с Морин Суонсон. Он хотел, чтобы его оставили в покое. Чтобы он мог пойти куда-нибудь в спокойное местечко и тихо покончить с собой, без того, чтобы его последними воспоминаниями остались груди размером с арбузы и трусики с узором из маргариток. Неужели он так много просит?
И все же… Вечеринка означает гостей. Шум. Наркотики. Возможность того, что Морин отвлечется.
Наркотики.
Робби пожал плечами.
Какая разница?
– Конечно, почему бы нет? Нужно же как-то убить время.
Питер Темплтон вернулся домой, намереваясь потолковать с сыном.
– Роберт! – крикнул он, захлопнув входную дверь. – Роберт!
Питер больше не чувствовал себя виноватым из-за того, что дал Роберту оплеуху. Он в принципе был против физического насилия, особенно когда речь шла о детях. Но отчаянные ситуации требуют отчаянных мер. Роберт нагло смеялся над ним сегодня. Смеялся в открытую. И это после всех неприятностей, которые он доставил семье: исключения из многочисленных школ, стычки с полицией, воровство в магазинах. А ведь Питер истратил столько времени и денег, пытаясь помочь ему: и психотерапевты, и каникулы за границей, и уроки фортепьяно за сто долларов в час! А Роберту все нипочем! Считает случившееся милой шуточкой.
Что же, эта шуточка обернется против него. С Питера довольно!
Перескакивая через ступеньки, Питер взбежал по лестнице. На верхней площадке с извиняющимся видом стояла домоправительница миссис Картер.
– Боюсь, мастера Роберта нет дома. Мы не видели его с утра, когда он ушел в школу. Что-то стряслось?
Питер мрачно нахмурился:
– Чертовски верно. Случилось. Его выкинули из «Святого Беды». Сомневаюсь, что в штате Нью-Йорк осталась хотя бы одна школа, куда его примут. И, откровенно говоря, я их вполне понимаю.
– О Господи!
Миссис Картер в отчаянии заломила руки. Она обожала Робби, но последнее время он постоянно попадал в переплет.
– Робби! Это ты?
Лекси услышала стук входной двери и выбежала из детской в одной сорочке, спеша увидеть брата. При виде дочери на душе Питера, как всегда, стало легче.
С каждым днем она все больше походила на мать: волосы, глаза и губы в точности, как у Алекс! И такая же улыбка: лукавая и одновременно проницательная. Даже походка у нее была материнской. Но вот темпераменты у них были разные. Алекс была нежной и мягкой. Лекси – энергичной и неукротимой. Миссис Картер любовно называла ее «наша маленькая пиранья». Даже Питер, смотревший на дочь сквозь розовые очки, понимал, что Лекси вряд ли может считаться образцом идеальной юной леди. Он предпочитал эпитет «пылкая». Посторонние, не настолько умиленные выходками девочки, называли ее избалованной, своевольной, а иногда и совершенно неуправляемой.
– А вот и моя принцесса!
Питер чмокнул Лекси в макушку. От нее пахло свежеиспеченным печеньем и тальком. Он почувствовал, как тает гнев.
– Ты почему не спишь так поздно?
Лекси нахмурилась, надула губки, серые глаза налились слезами.
– Робби! – заныла она. – Я хочу Робби! Где Робби? Где он?
Горькая желчь душила Питера. Сначала Алекс, потом Лекси! Роберт, подобно вампиру, высасывал их любовь, ничего не оставляя Питеру.
Невероятным усилием воли он сдержал гневный крик.
– Робби сейчас нет дома, милая. Хочешь, папочка уложит тебя в постельку? Я могу почитать тебе твою любимую сказку о белке Наткин…
– Нет! – пронзительно завопила девочка. – Не папа! Ро-о-о-о-обби!!!
Подошедшая миссис Картер поспешно увела девочку в спальню. Бедный мистер Темплтон! У него такой вид, словно в лицо брызнули кислотой из аккумулятора! Давно пора приучиться не принимать все так близко к сердцу. У миссис Картер своих четверо, и, как каждая мать, она знала, что дети могут быть эгоистичны, злы и бездумны, особенно в возрасте Лекси. Не стоит принимать это на свой счет.
Уложив Лекси, миссис Картер поспешила вниз и нашла хозяина в кабинете.
– Она спит?
Голос Питера звучал странно. Глухо и неестественно тихо. Миссис Картер заметила в его руке стакан с виски. На столе стояла открытая бутылка. Женщину передернуло от дурного предчувствия.
– Да, сэр. Крепко спит.
Питер глотнул виски.
Глаза его уже стекленели.
– Хорошо. Спасибо. Вы можете идти.
Миссис Картер вдруг стало не по себе. Очень не хотелось оставлять Лекси с отцом. Что, если мистер Темплтон заснет, а в это время что-нибудь случится с Лекси? Она никогда себе не простит!
– Ничего страшного, сэр. Я могу немного подождать. По крайней мере пока мастер Роберт не вернется домой.
Мистер Картер – Майк – будет ждать своего ужина. И конечно, устроит скандал, но что тут поделать?
– Если хотите, я подам вам ужин. В холодильнике есть говядина. Могу сделать бефстроганов.
– Нет. Спасибо.
Питер осушил стакан и тут же налил себе другой.
– Идите домой, миссис Картер. Увидимся утром.
Слова были вежливыми, а вот тон – стальным. Домоправительница поколебалась, думая о Лекси и бедном мальчике Роберте. Может ли она оставить их наедине с пьяным отцом? Возможно, нет. Но если она настоит на своем, хозяин наверняка ее уволит. И как быть с ее собственными детьми? Теперь, когда Майк потерял работу, все они живут на ее жалованье.
– Как пожелаете, сэр. Раз вы так считаете…
С детьми все обойдется. Конечно, обойдется! Она делает из мухи слона! Майк вовремя получит свой драгоценный ужин, и в этом мире все будет хорошо.
Хорошо?! Черта с два… ведь этот ленивый ублюдок никак не научится включать микроволновку!
Робби сел в постели, пытаясь сфокусировать взгляд.
– Я знаю, ты этого хочешь. Недаром пялился на меня весь вечер. Ну, чего ждешь?
Голая по пояс Морин Суонсон ползла к нему по покрывалу Омерзительные, набухшие гениталии раскачивались под ней, как надутые мешки от волынок. Когда она стянула трусики, обнажив аккуратно подбритый ржаво-красный кустик волос, в ноздри Робби ударил едкий запах гниющей рыбы. Тошнота подкатила к горлу.
«Чего я жду? Жду, чтобы Скотти починил телепортер и отправил меня назад, в «Энтерпрайз»[9]».
Робби неожиданно представил Уильяма Шатнера[10] в облегающей зеленой рубашке и нанесенных спреем штанах и улыбнулся. Но тут Морин подползла ближе, и улыбка умерла у него на губах.
– Не бойся, – хрипло прошептала она. – В первый раз все нервничают. Расслабься, и мама о тебе позаботится. Все будет о’кей!
О Господи, только не это!
Даже в кокаиновом тумане Робби разглядел грязь у нее под ногтями, когда она сунула руку под эластичную ленту его трусов от Калвина Кляйна.
– Какого черта? – выпалила она, сверля его злобным взглядом, держа в ладони его вялый пенис. – Ты голубой – или что? Он даже не дрогнул!
Роберт наконец обрел голос:
– Никакой я не голубой. Просто… я, кажется, проглотил не ту таблетку. Мне что-то нехорошо.
И это еще слабо сказано! Весь вечер был кошмаром, достойным концом одного из худших дней его жизни. «Приятель» Морин по имени Джанни Сперотто оказался мелким наркодилером, рвущимся в мафиози: молодой итальянец с крысиной мордочкой, лицом, изборожденным юношескими угрями, вечно подтекающим, как испорченный кран, носом и таким смрадным дыханием, что стоять рядом с ним было невозможно. «Квартира» Джанни находилась на верхнем этаже заброшенного склада. Через год-другой какой-нибудь шустрый риелтор превратит здание в отделанный хромом и стеклом многоквартирный дом для холостяков и продаст по ценам Парк-авеню. Даже грязную дыру вроде Бронксвилля затронула строительная лихорадка, пронесшаяся по Америке за последнее десятилетие. Похоже, буквально за одну ночь выросло целое поколение миллионеров, наживших состояния на сносе нескольких стен и переименовании полуразрушенных промышленных реликтов в «пентхаусы мансардного типа».
Но Джанни Сперотто к их числу не принадлежал. Он был слишком занят, набивая кокаином собственный нос, чтобы увидеть лежавшие прямо под этим носом денежки. Его вечеринка представляла собой сборище полумертвых шлюх и наркоманов, коловшихся на разбросанных по полу провонявших матрацах. Кровать, на которую Морин затащила Робби, была спальной зоной самого Джанни, отгороженной от остальной части комнаты картонками, поверх которых хозяин набросил пару велюровых занавесок с психоделическими рисунками: единственное яркое пятно в захламленном, мрачном помещении.
Здесь не было ни музыки, ни танцев, ни хотя бы отдаленно привлекательного парня, чтобы отвлечь Морин от ее добычи. Единственной надеждой Роберта было так накачать ее наркотиками, чтобы она забыла о нем. План был хорош, если бы не одна крошечная деталь: чтобы обеспечить Морин кайф, ему самому приходилось чего-нибудь наглотаться. Но он «поплыл» после первого косячка. А вот Морин, похоже, ничего не брало. Конституция, как у вола, вернее, у целой упряжки волов. Девчонка горстями жрала экстези и вбирала в себя кокаин с видом свиньи, роющейся в поисках трюфелей. И наркотики ничуть не пригасили ее пыл.
– Плохая таблетка, значит? Сейчас посмотрим. Ляг и закрой глаза.
Слишком сбитый с толку, чтобы сопротивляться, Роберт сделал, как она велела. И тут же ощутил теплый влажный язык между бедер. Очевидно, она посчитала его вялый пенис вызовом лично себе.
Господи, если бы он только мог подняться!
Когда занавеску отдернули и в комнату ворвались мужчины, Робби сначала не ощутил ничего, кроме облегчения.
Второй реакцией была паника.
– Полиция!
На плечо Робби опустилась грубая мужская рука.
– Вечеринка окончена, детки. К стене, и руки на голову! Быстро!
Мысли Робби лихорадочно метались. Недаром он столько воскресных вечеров провел перед телевизором, когда по седьмому каналу шла очередная серия «Ти-Джей Хукера», чтобы понять: это облава полицейского отдела по борьбе с наркотиками. Его смятые штаны валялись в изножье кровати. В заднем кармане лежали три таблетки экстези: подарок Джанни Сперотто потенциальному клиенту.
Положительная сторона: он несовершеннолетний. Самое худшее, что с ним может случиться, – привод в полицию.
Отрицательная сторона: его могут привести в полицию и отправить в исправительное заведение!
Несмотря на браваду в отцовском офисе, Роберт Темплтон сжался при мысли о тюрьме. Для него это хуже самоубийства. Смерть означает покой. И встречу с матерью. Но тюрьма… даже для малолетних преступников? Он слишком смазлив. Его сожрут заживо еще до того, как обнаружат, что он Блэкуэлл и один из самых богатых в стране парней.
Полуголый, распростертый на стене, он пытался сосредоточиться. Но это было нелегко, тем более что Морин ругалась и вопила, как баньши[11].
– Вы, жопы, коснитесь меня хоть пальцем, и, клянусь Богом, мой па лично отрежет вам яйца!
– Советую, солнышко, не угрожать нам при исполнении! – рассмеялся капитан.
– Классная задница! – добавил лейтенант. – Может, расставишь ноги пошире?
Робби лихорадочно соображал, что делать. Есть у него в джинсах удостоверение личности? Как доказать, кто он? Господи, до чего трудно думать, когда ты под кайфом?
Но в этот момент Морин развернулась и, не говоря ни слова, врезала кулаком в лицо лейтенанту. Стекляшка дешевого кольца прошла через его глазное яблоко, как нож сквозь масло.
– Сука ты этакая! Ты ослепила меня!
В разразившейся суматохе Робби схватился за подвернувшийся шанс и, подбежав к открытому окну, нырнул туда головой вперед.
Порыв холодного ветра хлестнул его по ногам. Только сейчас он вспомнил, что оставил джинсы на кровати. А когда открыл глаза, вспомнил кое-что еще.
Спальня Джанни Сперотто находилась на шестом этаже.
Падение, казалось, длилось вечно. Время растянулось, как в замедленной киносъемке. Робби отчетливо сознавал, что сейчас умрет.
При этой мысли он улыбнулся, потому что представлял этот момент тысячи раз. Гадал, будет ли бояться, когда время придет? Но теперь, когда смерть была совсем рядом, он испытывал глубочайшее удовлетворение. Почти радость.
Земля неторопливо поднялась, чтобы встретить его. Зеленая и серая в лунном свете.
Потом все померкло.
– Пижон! Эй, пижон! Ты меня слышишь?
Робби лежал в густой траве на речном берегу. Он в Южной Африке? В зарослях около Бергерсдорпа, маленького трансваальского городка, куда ма часто привозила его в детстве. Когда-то городок звался Клипдрифт и был тем самым местом, где Джейми Макгрегор заработал свое первое состояние. Родина «Крюгер-Брент», место, где все начиналось. Ветер шумел в акациях. Над Робби склонилось лицо матери – самое прекрасное в мире зрелище. Ее губы шевелились. Она пыталась что-то сказать. Но голос звучал странно. Незнакомо.
– Повезло тебе, сукин сын! Ты мог разбиться насмерть!
Лицо матери таяло.
– Мама! Вернись!
Поздно. Алекс ушла. Свет в любящих глазах померк. На него с любопытством таращились трое чернокожих парней, ненамного старше самого Робби.
Он лежал на спине, подпертый ветвями рододендронов, спружинившими при его падении. Он попробовал шевельнуться, но боль в левой ноге была невыносимой. Правда, с помощью парней он смог встать.
– Ты, должно быть, под классным кайфом, брат! – Старший восхищенно покачал головой. – Думаешь, ты Супермен или что-то вроде этого?
Его друзья громко рассмеялись.
– Еще не допетрил, что стоишь без штанов? Или, может, это я Супермен? Нажрался криптонитового дерьма и приобрел рентгеновское зрение?
Очередной взрыв смеха.
– П-пожалуйста, – заикаясь, пробормотал Робби. – Пом-могите. С-сейчас явятся копы. Кто-нибудь, дайте мне штаны.
Читать бесплатно другие книги:
