Дикие животные сказки (сборник) Петрушевская Людмила

61. Солидарность

Как-то раз собака Гуляш пробегала мимо волка Семена Алексеевича, который сидел на бревне и вяло подбирал на гитаре какое-то старье вроде «Я Хильду-ду-ду», а рядом с озабоченным видом стоял козел Толик.

— Вот он, — сказал козел Толик, — идет, козел.

Гуляш автоматически остановился и, закатив глаза, стал чесать задней ногой затылок, делая вид, что не знает никакой гиены Зои, о давнишней дружбе которой с волком Семеном Алексеевичем его не раз по дружбе предупреждали бабы, жаба Люба и свинья Алла.

Они его предупреждали, чтобы он не брал на себя то, что ему будут приписывать, но он не врубился, о чем речь.

— Ну, как его задействуем? — спросил козел Толик.

Гуляш на мгновение прекратил чесать затылок и тут же по новой кинулся с зубами в паховую область, где чуть было не придушил радикулитного блоху Валерика, который, однако, отполз на руках.

— По системе, — сказал лениво волк Семен Алексеевич.

— Ну ты, волосатик, — позвал козел Толик. — Рой сюда, будет у нас толковище.

Собака Гуляш подошел, кося глазом назад, в сторону отделения, но младший лейтенант медведь милиционер Володя спал при фуражке, сидя на несгораемом шкафу: со склада поступили бланки свидетельских показаний, и медведь младший лейтенант Володя запер их в шкаф и сам сел сверху для надежности.

— Ну что, какие предложения, — лихо сказал Гуляш, думая с тоской о гиене Зое: мало того что в субботу-воскресенье не высыпаешься, она еще и повадилась закатывать ночные скандалы с намеками на свое положение.

Какое такое положение, думал собака Гуляш, вот у меня да, положение будь здоров, с одной стороны волк Семен Алексеевич с гитарой, с другой — его дружбан и земеля козел Толик.

Как ахнут по чайнику, тем более гитарой.

— Какие-какие, на грудь примешь? — строго спросил козел Толик.

— А что, — без энтузиазма поинтересовался собака Гуляш. Он хотел сказать: «А что, ребята, случилось».

— Гнилуха, как всегда.

— Ну, — согласился собака Гуляш, наконец догадавшись, о чем речь.

Тут они втроем, как трое друзей, отправились в лес, в ту часть, которая была известна как Акатуйская тайга, а потом они пели около импортной баночки сельди Хильды, а Хильда, как всегда, отвечала отборной руганью на родном языке (ху аю), и трое друзей восхищались (во буровит).

И Гуляшу было так хорошо, как никогда.

62. Лейбл

Свинья Алла не меняла меню: берется первое, берется второе, мешаем, все это поливаем компотом с винегретом, выходит большая экономия времени, затем моем народным способом (остатки сладки).

Однако про таком ускоренном питании свинья Алла подметила, что ее мини от Славы Зайцева больше не налезает на талию.

— Справна дивчина, — сказала себе свинья Алла и померила мини на шею, но и там не сошлось.

— Це гарно, — отметила свинья Алла и надела мини на ногу, там даже оказалось с запасом, но к вечеру мини съехало и упало туда, откуда возврата нету, т. е. в органику.

Причем Алла впопыхах наступила туда же четырьмя ногами.

Однако вещь не пропала, после орошения полей удобрениями на мини, лежащее в борозде, набрела семья, жук-солдат Андреич в сцеплении с женой Веркой.

Мини-то мини, а кому и вообще макси, и жук-солдат Верка одела-обула себя, детей, мужу справила тельник, ватные штаны и галоши, а сестре мужа, золовке жуку-солдату тете Лиде, перепал отрез на плюшовку и полушалок, да и слобода попользовалась, муравьям вышла матке на свадьбу фата.

Жук-солдат тетя Лида в долгу не осталась, приехала с флягой гнилухи своей пастеризации, бешеной тли молочко.

Короче, жук-солдат Андреич пошел в результате на экстаз, порвал на грудях тельник мало того что у себя, но и у Верки ликвидировал напополам панталоны, а у муравьиной матери фату.

Только жук-солдат Лида нашла ухорон в пустой фляге.

Однако сохранился еще большой кусок мини, его жук-солдат Верка спрятала на гумне, а после всего пустила по рукам как одеяло, укрывалась в непогоду вся семья, и золотые буквы ярлыка «Слава Зайцев» видны были издалека.

— Лейбл, — уважительно говорили младшие, новое поколение, — туши свет, блин, фирма.

63. Снимается кино

Ежик Гарик очень выступал перед волком Семеном Алексеевичем, который сидел поперек его пути в Акатуйской тайге.

— Я бью два раза, понял-нет, — кричал ежик, — второй раз по крышке гроба!

Волк Семен Алексеевич не отвечал буквально ничего, но с дороги не уходил, а смотрел мимо ежика Гарика в туман, с деловым видом причем.

Тогда ежик Гарик сказал так:

— Я мэн крутой, елки.

Волк Семен Алексеевич опять ни мур-мур, а сидит глаза в кучку и смотрит, как уже говорилось, настырно.

Ежик Гарик вообще офонарел, не понимает, что волку Семену Алексеевичу надо.

— Ты, мафия, — говорит ежик Гарик, — ты чо дак? Чо фишки вырубил, хроник?

— Тсс, — шипит волк Семен Алексеевич, — не бухти.

И так держал ежика Гарика в тумане десять минут по часам, а потом вытер слезы и сказал:

— С детства мечтал посмотреть фильм Норштейна.

64. Мальборо-3

Кондор Акоп, ветфельдшер, профессор-медик и полярная авиация по совместительству, сел писать воспоминания и задумался, сколько же у него детей.

Он заказал переговоры с кукушкой Калерией, но мало чего добился, кукушка Калерия предлагала немедленно приехать к нему почему-то с пакетом фирмы «Мальборо», диктовать хоть всю ночь (ку-ку, ку-ку), а по телефону да без пузыря говорить на такую непростую тему отказалась.

Плотва Клава вообще смяла телефонный разговор, говорила о физиологической несовместимости, о трагедии летучих рыб, например, которые ни там ни сям, ни в воде ни на суше, живут в подвешенном состоянии в районе областного центра Бостон, на той стороне пруда, университет п/о Гарвард, до востребования.

После чего кондор Акоп долго пил валериановые капли с ихтиоловкой, забойный ерш, кто понимает.

Лягушка Женечка к телефону подошла, но, имея на плече лягушку мужа Самсона, говорила уклончиво, кондора Акопа почему-то называла «Милочка, Милочка» и на все вопросы плела какую-то околесицу насчет концерта мужа лягушки Самсона, якобы Милочка интересуется.

Кондор Акоп после валерианы с ихтиоловкой слушал невнимательно и с рыданием в голосе допытывался, где находятся Леонидик, Абрахам и Кваша, родные детки, а Дура лягушка Женечка, убаюкивая мужа лягушку Самсона, не своим голосом шуршала насчет цен на билеты на концерт и что якобы трудно найти подходящие по высоте подставки под буркалы (какие такие буркалы, стонал кондор, оказалось, это муз. инструмент лягушки Самсона, буркалы-пикколо).

Ничего не добившись, ветфельдшер кондор Акоп полетел по вызову на роды, у леопарда Эдуарда в трехлитровой кастрюле неожиданно застучало, и, прибежав на кухню по тревоге (скорость 200 км/час), хозяин вызвал неотложку, увидев незнакомое яйцо, из которого торчало что-то типа зубила.

Кондор Акоп, прилетев срочно, принял прямо в фартук кукушонка Татусю, которую сразу признал, оформил отцовство, понял, в чем смысл жизни, и вплотную занялся воспитанием девочки, каковую добрый леопард Эдуард отдал ему вместе с кастрюлей и пустым пакетом фирмы «Мальборо» (оказался в той же кастрюле).

Кондор Акоп снимает теперь телефильм «Моя дочь» буквально с азов, увлекся, накупил всякого барахла, т. е. пианино, самоучитель «английский за месяц», шахматы, пуанты, борцовки, пастель, гантели и бильярд, хочет воспитать полноценного чемпиона (матчи, отели, пресса и т. д.).

Но кондор (кукундор) Татуся пока что не поддается, гордостью пошла в отца, активно кричит «куку» вместо отцовского «уийеа-аар», учиться отказалась наглухо, и кондор подумывает, а не послать ли ее подальше на тот берег пруда в американский университет Гарвард, п/о поселок городского типа Кембридж, к братьям, тем более что все посылают.

65. Семья

Однажды лягушка Женечка, была не была, взвалила на плечо мужа лягушку Самсона и прошагала в таком виде до самого дома (дело было после ресторана).

Эту драму видела свинья Алла, но, поскольку все происходило в праздники, не придала этому значения: мало ли какие бывают случаи между мужем и женой.

Однако, когда лягушка Женечка с мужем на плече стала ходить всюду, т. е. ничего не стесняясь, то комар Томка сама признала, что так удобней: никаких проволочек и всюду успели.

— Но дети, — возражала кукушка Калерия, — их что, тоже на себе прикажете волочь?

Комар Томка, однако, мигом пришла в себя среди мечтаний и сообразила, что дети сейчас быстро растут и становятся на ноги, не то с мужьями — чем дальше, тем ответственней момент, причем пожизненно.

Комар Стасик, знакомый с мужем лягушки Женечки еще с прошлого уик-энда, подтвердил, что у них там такой обычай: жена носит мужа на спине и до свадьбы, и особенно во время свадьбы, и потом так и шляется, не снимая поклажи; как говорит Козлова бабушка Маланья, старцу круг не помеха и кусок не беда, такие дела.

И это только со стороны выглядит благородно, поскольку в результате сам лягушка Самсон ничего не решает и полностью зависит от жены лягушки Женечки: едет, куда везут.

В конце разговора мимо опять проехал лягушка Самсон, и понять ничего было невозможно: оба, и муж и жена, лягушка Женечка, ни на что не жаловались, вид у них был замкнутый.

— Семья, — легко вздохнула кукушка Калерия и затуманилась.

66. Пка

Мама леопарда Эдуарда, тетя Галя, никак не могла дозвониться до сына и потому пошла (скорость 170 км/ час) на почту и послала сыну письмо по пунктам:

1) привет 2) как дела, я никак к тебе не прозвонюсь 3) то есть что значит «нормально», поясни 4) это не новость для мамы 5) я говорю, придумал бы чего-нибудь поновей 6) я говорю, тебе всегда некогда 7) ах, вот оно что 8) ну и куда 9) не бегай, не бегай там, в полях опасно 10) да, именно тебе 11) я всегда это говорила, всю жизнь: запомни, ты недотепа 12) а вот то и произошло, я читала в газете, в полях воробью Гусейну вырвали чуть ли не весь хвост 13) как не хвост 14) а что 15) ты всегда от меня все скрываешь 16) не прячь правду от матери, я все равно все узнаю 17) Эдуард, тебя не слышно, перезвони 18) але 19) надо мной все смеются, что я ничего не знаю 20) я посмешище 21) газеты, там все непонятно 22) так что с Гусейном, меня все-таки волнует 23) поставь себя на место его матери и поймешь 24) да, я интересуюсь как мать и вообще как дикое животное 25) а почему 26) ну что плохого, если я узнаю 27) клянусь, не скажу никому 28) а что ты имеешь против кукушки Калерии 29) она единственная, кто меня навещает 30) я уже никому не нужна, пожилая (здесь в письме расплылось слово «старуха») 31) старуха и (расплылось слово «всё») 32) старуха, уже хожу еле-еле, скорость 100 км/час 33) так что все понятно 34) а то, что Гусейн тебе дороже родной матери 35) с каких это пор ты с этим воробьем дружишь 36) Эдик, ты просто пка (расплылись буквы «тря»). 37) а вон летит Гусейн, он мне сам скажет 38) тороплюсь, целую 39) звони 40) Гусейн, хорошо выглядите! (это не тебе, пока) — ТВОЯ МАМА.

67. Вялые уши

Как-то раз баран Валентин не вытерпел и все-таки надел колготки («Ливайс», новые, сам распечатал), но не до конца, концы болтались.

Это произошло вечером.

Утром на надетой части колготок, а именно между рогами, обозначились стрелки и пунктиры, а в одном месте в образовавшуюся лакуну выпала наружу шерсть.

Баран Валентин посмотрел на себя в зеркало, екнул, но сдержался (без этих феминистических штук типа «ну и вид, кошмар, я прямо обезьяна, как ты думаешь»).

Овца Римма (от доильного аппарата) закашлялась и достала полотенце, которым замотала себе рот.

Мимо же проходившая Козлова бабушка Маланья спросила без надобности: почем брал, и потом, через паузу, это что же за цена такая.

Придя домой, бабушка Маланья рассказала всю процедуру внуку Толику (тот лежал на раскладушке прямо в ватнике и с блюдцем поверх ватника).

Козел Толик пошуровал в блюдце, нащупал там соленый помидор и стал его высасывать, заливаясь едким соком, но и на слова своей бабушки Маланьи не возражал.

Дело кончилось на том, что коза Марья поперлась на вещевой рынок и купила сыну на очередную свадьбу колготки фирмы «Уолт Дисней предлагает» (мэйд ин Косино Окт. ж.д.), и все произошло так, как рассказывала бабушка Маланья: т. е. наутро у молодого козла колготки поехали между рогами, и в образовавшийся свищ вылез клок шерсти, а остальное пространство было испещрено стрелками, полосками и пунктирами, т. е. правда восторжествовала.

Общей мужской моде не подвергся, однако, волк Семен Алексеевич, у него не на что было натянуть колготки, при отсутствии рогов уши оказались вяловаты.

68. День рождения пня Смирнова

Таракан Максимка собирался отвалить на так называемые «сухие именины», т. е. прийти после всех и доедать что осталось.

Но таракан жена Максимки Сильва решила быть выше ситуации и, снарядивши детей, хотя ее никто не звал, явилась прямо к началу, едва только выставили пироги и салаты.

Правда, когда семью заметили, пришлось сделать вид, что тут ошиблись дверью, и всю дорогу сидеть в мусорном ведре, пустом и чистом, дети даже забоялись.

Но зато потом все было отлично, еды им навалили выше крыши, и особенно к концу все добавляли и добавляли, дети уже начали церемониться — то не буду, это не желаю — короче, загуляли на всю ночь, и их даже потом довезли всю семью на попутке, и дети в полутьме качались, прижимаясь сонно к матери, а кто к отцу, и шептали, как они любят ходить в гости — а потом мусорное ведро опрокинули, и все весело заскользили в салатах, побитой посуде, окурках и винегретах на свежий воздух, а оттуда до дома было рукой подать.

И таракан Сильва решила всегда теперь так приходить, прямо к началу, что называется, не ожидая особого приглашения.

Вы нас звали выгоняли, а мы перлись не хотели (цитата).

День рождения есть день рождения, а подарок за нами, как всегда.

69. Материнство

Все было бы хорошо в семье таракана Максимки, если бы карликовые муравьи внезапно бы не ощенились (после одной прогулки в состоянии течки).

И буквально каждый карликовый муравей, что Хна, что Сенна, принес по сто сорок с лишним яиц нетто, итого куда ни ступи, везде сидит этот маленький крокодил и караулит яйца.

Как сквозь землю провалилась их хваленая доброта, их уступчивость!

Они даже подлизывать прекратили.

Оба муравья твердо выбрали себе для высиживания самые светлые места жилплощади, упорно таскали с собой свои рюкзаки с яйцами к местам общего скопления: телевизор смотреть — они тут же сидят, как мешошники, среди своих узлов, по сторонам зырят, глаза отпетые, руки-ноги цепкие, не квартира, а Казанский вокзал!

Обедать — они тут же громоздятся прямо на стол с баулами, хватают из тарелок в четыре руки, а ногами подгребают.

Жвала выросли у них, как пассатижи, если кусок взят, не отымешь: буквально новая порода мурбуль-терьеры!

Таракан Сильва, уж на что существо терпимое, и сама, бывало, в постели до обеда и там же ужинает, и газеты тут, и детей выводит — даже и Сильва встрепенулась, когда карликовые мураши Хна и Сенна стали бегать, как кони, у ней по ногам во время сна, подбирать крошки и косточки, а Сенна, как наиболее скандальная, караулила на подушке и выхватывала прямо с усов, что налипало.

Причем яйца они сложили у Сильвы в районе ее собственного яйцеклада, уверяя, что там якобы теплей, хотя это интимное дело каждого.

Что делать, вечный вопрос (и как остановить), встал перед семьей таракана Максимки: гнать не получается, нехорошо, неинтеллигентно.

Шелобанов Хна и Сенна не понимали, могли и цапнуть.

Далее, экология, «Гринпис» и восточные медитации запрещают гонения на живую силу противника: не вами создано, не вами и будет съедено.

Но, с другой стороны, и так в дому бедлам, а тут карликовые муравьи блеют, а то, бывало, яйца из мешков повытаскивают и разложат везде (такой, видно, цикл), вообще не ступишь ногой — но ведь тараканы не летают, даром что крылатые.

А дети у таракана Максимки и сами с усами, заводные, как танки, играют чужими яйцами в расшибал очку, а то и омлет в кастрюлю накокают без спросу и едят в сыром виде!

У Хны и Сенны бессонница, скоро окот, в яйцах уже у них постукивает без причины.

И еще другой вопрос: кому раздашь двести восемьдесят (грубо) штук помета?

Знакомых много, но не все согласны, хотя карликовые муравьи известны как санитары пола и плинтуса.

Таракан Сильва дала объявление в газету: «кар. мур. ласк. мил. бультерьерн. отдам в хор. руки уничтож. люб. отбросы за 2 мин. пять долл. шт.».

Однако все устаканилось в тот момент, когда малыши вылупились на свет: такие хорошенькие, беспомощные, лапки-усики крохотные!

Сильва с детьми была в восторге, носилась с помоями, поила муравьят из лакушек, водила их гулять (колонна по десять) и гордилась ими.

Карликовые вызвали повсеместный интерес, и из деревни прибыл зооветеринар гигантский муравей Галина Мурадовна с бутылью собственного муравьиного, забрала все пополнение на природу, сказала, что у них в деревне доллары не ходят, только стеклянные с наполнением, и ушла во главе стада.

В результате Сильва и таракан Максимка потом гуляли всем на удивление, набилось народу, т. е. вышло даже лучше: с долларами еще неизвестно что делать, пошли бы ссоры куда прятать, дети бы требовали мотоциклы, ругая родителей за жадность, Сильва ночей бы не спала в мыслях о будущем, таракану же Максимке мерещились бы, как всегда, импортные химикалии: вопрос вопросов!

А так все безвозмездно оттянулись.

Кстати, Хна и Сенна стали снова добрыми, милыми, уступчивыми, как только детей у них взяли на воспитание. Все-таки материнство — опасный момент для окружающих, согласитесь.

70. Уважение

Когда гиена Зоя родила (был такой момент), собака Гуляш предъявил ей следующий распорядок дня: при наличии в доме щенков надо определить, кто в доме хозяин, так написано в самоучителе по собаководству для продвинутых.

— Ибо щенки, вырастая и матерея — (тут гиена Зоя зевнула с подвизгом, видимо, утомленная родами), а Гуляш продолжал выступать, — ибо щенки, вырастая и матерея, обязательно захотят стать вожаками домашней стаи.

Гиена Зоя на этом месте начала яростно вылизывать очередного.

— И будут с детства пробовать, насколько им это удается, стать вожаками, ясно? — кипятился Гуляш.

— Ннн, ннн, ннн, — отвечала на это гиена Зоя, работая языком как помелом.

— И если щенку, — продолжал Гуляш с надсадой, — если щенку удастся вам что-то запретить — пиши пропало.

— Нннн, нннн, нннн — отвечала Зоя, все еще вылизывая своих пащенков (позднее материнство шло ей).

Она вообще вела себя все последнее время как королева, посылала Гуляша это достать, то купить, а теперь на слова собаки Гуляша никак не реагировала, только все любовалась своим пометом (т. е. детьми в целом, не подумайте про навоз), а собаку Гуляша словно бы все время приглашала любоваться тоже.

Он же, Гуляш, со своей стороны, был полон смешанных чувств.

Щенки лаяли на него, пусть симпатичными детскими голосами, но тявкали, это раз! Они не любили, когда бедный Гуляш ел из их миски, это два; орали, что он чавкает, это три; терпеть не могли, когда он чесал ногами, четыре, не говоря уже о ковырять в носу, тут такое начиналось! (пять, шесть и семь).

И так далее.

Гуляш им говорил:

— Моя прабабка была ризеншнауцер, по отцовской линии мой прадед был левретка, моя тетка волкодав! А ее муж дядька болонка!

А пащенки твердили:

— А ты сам-то кто! На себя погляди! Дворянин, да?

(Не подозревая того, что они по отцу тоже такие же, если не хуже, помесь вообще с Зоей, ваша мать гиена, если так.)

— И учтите, — увещевал свой выводок собака Гуляш, — в самоучителе пишут, что помыкающий всеми в семье щенок может оказаться весьма, цитирую, «робким по отношению к незнакомцам», конец цитаты. Ясно?

Собака Гуляш буквально надрывался:

— Далее пишут: «Эта схема может оказаться одной из самых дурацких в жизни», точка.

— Тяф, тяф, йоу! — отвечали на это щенки. — Остомордел ты нам. Уйди или мы уйдем, да, мама?

А гиена Зоя красовалась и говорила:

— Ну шо ты с ними лаешься, отец называется.

Разумеется, собака Гуляш все более и более отходил от семьи, все чаще его видели в обществе лукавого волка Семена Алексеевича и козла Толика, которые, видя тоску Гуляша, говорили ему:

— Ты меня уважаешь?

— Да, а ты? — отвечал он радостно. И они сидели просто так за банкой.

71. Карл Маркс

Однажды плотва Клава плотно пообедала с семейством и прилегла отдохнуть после ночи, взявши с собой газету.

Тем временем дети, как всегда в ответственный момент, скучковались и начали играть в расшибалочку буквально у Клавы на голове.

Не помогли слова утешения, не помог и карп дядя Сережа, который высунулся в майке и орденах на босу ногу.

Дети резались в расшибалочку как нанятые, срывая таким образом послеполуденный отдых Клавы.

Башка причем трещала.

Но все-таки решение нашлось, когда карп дядя Сережа сбегал и вылил с балкона баночку канцелярского клея.

Дети, все так же крича, хотели разбежаться, но не удалось, и плотва Клава вынуждена была встать как мать с головной болью и мыть детей, причем канцелярский клей не боится воды, вот что выяснилось.

Что же было делать, если дети все как один склеились в плотный брусок и так и легли спать!

Вообразите себе состояние плотвы Клавы, когда ни накормить, ни умыть.

По счастью, дети вскоре передрались и плотным слоем упали с кровати.

Клей разлетелся как стекло на мелкие осколки, а дети опять пошли играть в расшибалочку, но теперь плотва Клава, наученная горьким опытом, выгнала их всех поганой метлой во двор.

Вот когда плотва Клава оценила известный лозунг Карла Маркса: счастье — это когда дети сыты, обуты, одеты, здоровы и их нет дома.

Карл Маркс сформулировал это дело не так точно, он сказал, что счастье — это борьба, но то же на то и выходит.

72. Чужая жена

Как-то раз лягушка Самсон, так бывает, вывалил свой слишком длинный язык (мимо пролетала комар Томка), и тут внезапно хлопнула дверь, сквозняк.

И лягушку Самсона заклинило.

Самсон торчал у закрытых дверей, высунув язык, причем язык его простирался по обе стороны закрытых дверей, и как раз с той стороны, с внешней, торчащим языком Самсона заинтересовался мимохожий карп дядя Сережа, который приплыл стилем «фри-хасбэнд» и спросил у комара Томки, сколько время: просто так.

А у комара Томки часы-то на цепочке при груди, не как у всех.

Лягушка Самсон хотел ответить сам на вопрос, который был ясно слышен по его сторону двери, и залопотал языком, будучи от природы замкнутым (но тут экстремальная ситуация):

— Без пяthнаthцаthи пяthнаthцаthь (без пятнадцати и т. д.)

Но получилось невнятно, а карп дядя Сережа звякнул орденами и как цапнет Самсона за его отдельно шевельнувшийся по сю сторону дверей язык!

(Пока комар Томка искала на груди часы.)

Лягушке Самсону стало щекотно по ту сторону дверей, и он сказал «Ша пошел Шы», управляя при этом своим длинным языком, который шевелился, если вам понятно, по другую сторону двери, где дядя Сережа-карп уже совершенно приспособился и даже увлекся, делая глотательные движения вокруг подвижного языка лягушки Самсона.

Теперь сами посудите, какая вышла ситуация, буквально «ни туда ни сюда», как говорят в Японии.

С одной стороны припертый к двери лягушка Самсон с ущемлением языка, с другой стороны тоже припертый к двери — язык проглотил — эмоционально тупой карп Серега, а посреди дверь и на ней комар Томка бьется, ищет в декольте часики, чужая жена в поле зрения пропадающего от щекотки Самсона.

Как всегда, всех выручила лягушка Женечка, она прибежала, пощекотала карпа дядю Сережу под животом пальчиком, карп дядя Сережа оглянулся и выпустил самсоновский язык, корчась от животного смеха, дверь открылась обратно сама собой (верьте не верьте, такие совпадения бывают), и Женечка взяла мужа на плечо.

После чего лягушка Самсон вообще перестал общаться с народом, держит язык за зубами, и многие принимают эту черту за загадочность натуры, инолягушка Пипа, например.

73. Женитьба

Как-то раз бабочка Кузьма решил жениться на иностранке, так легче.

Выбирать долго не приходилось, нашел ход, связи, и ему одну привезли без объяснений, приволокли на тачке и швырнули упакованную в ноги.

И тут любопытство сгубило бабочку Кузьму, он развязал посылку.

На третий день супружеской жизни бабочка Кузьма, однако, обратился к фельдшеру кондору Акопу, который поставил ему диагноз буквально следующий: «д-з вялотекущий вывих челюсти» или «привычный вывих челюсти», как кому больше нравится.

Челюсть у бабочки Кузьмы, реально, висела по третью пуговицу.

С этим диагнозом бабочка Кузьма долго жил у таракана Максимки в гостях, затем (много детей, кухня, помои) он перебрался к леопарду Эдуарду на окно (внешняя сторона) и смотрелся на себя как в зеркало, разинувши пасть в ожидании саморегуляции вывиха.

Ночами бабочка Кузьма бился о стекло окна Эдуарда, якобы просясь внутрь (особенно челюсть дребезжала), однако дальше дело не шло: Кузьма просто развивал грудобрюшные щетинки для поддержки вывиха.

Леопард уже привык и не открывал форточку всякий раз, заслышав барабанный бой бабочки Кузьмы.

Через неделю повеселевший Кузьма пошел к себе на старую квартиру, неся диагноз в ортодонтированных челюстях, на сей раз они сошлись.

Однако жена встретила его хорошо, компотом, сказала ему тихо «у нас будет бэби» и на ухо «хочется селедки атлантической», а потом «ты меня не бросишь ТАКУЮ» и в заключение «завтра иду в роддом, принесешь зефир и кефир» и после всего «к нам едет помогать моя мама, вы полюбите друг друга», а на прощанье «не хочешь ли ты сказать, что я лишняя в твоей жизни».

Бабочка Кузьма, однако, не поддался на уловки, предъявил диагноз и данные судмедэкспертизы (медведь милиционер младший лейтенант Володя постарался) и попросил гражданку Кузьму очистить помещение под угрозой передачи дела в суд.

Жена же, мадам Кузьма, быстро схватила со стола приготовленные заранее канистру керосина и спички, как вдруг на огонек зашел младший лейтенант милиционер Володя, и бабочка Кузьма утром проснулся у себя на квартире один среди сажи и благословил привычный вывих челюсти, доставшийся ему еще от топора паука Афанасия: чуть что, челюсть отвисает как посторонняя.

А гр-ка Софья Кузьма, урожденная Сонька Тарантул, по слухам, села на мотор и отъехала на родину.

Иностранки тоже бывают разные.

74. Дискотека

Карп дядя Сережа любил поговорить с молодежью о своих орденах, медалях и нагрудных знаках.

Но молодые, дети плотвы Клавы, в основном спрашивали у него, сколько стоит в зеленых та или иная медаль, а он отвечал, что а) не продает свою честь и б) только меняет на что-нибудь, и в) ему позарез нужен орден «Мать-героиня» высшей категории, от 20 детей и выше, редкая принадлежность.

Ребята плотвы Клавы, однако, были шустрые пацаны и как-то притаранили ему диск от колеса автомобиля неизвестной марки (дорогая вещь), но только в обмен на орден (они присмотрели себе «Дружбу народов», не слабо).

Карп дядя Сережа, волнуясь, продел голову в диск, как в воротник, засиял и тут же отстегнул детишкам орден (дружба народов, когда это было, всплакнул он, время-то летит, время!).

А сам, весь в слезах, поплыл в сверкающем диске, как ангел, но что-то не сработало, народ начал посмеиваться и крутить пальцем у виска, дядя Сережа не понимал юмора в чем дело.

Пришлось устроить стратегическую ревизию, стащить диск через жабры, и что обнаружилось?

Что карп дядя Сережа весь обвалялся в саже.

Поскольку обратная сторона видавшего виды диска оказалась мохнатой и черной, как сапожная щетка Зиночка до облысения. В результате жадный карп дядя Сережа вынужден был всю следующую неделю чиститься песком и мелким гравием, а диск он выкинул и больше на беседы с молодежью не покупался.

Дети же плотвы Клавы толкнули кинутый диск автомобилисту козлу Толику за двадцать пять зеленых (козел Толик нашелушил им с огорода зеленого горошку из стручков), и торжествующий Толик, как дурак, понес диск жене козе Марье, в результате к вечеру в доме была большая стирка, козлята сидели в тазах с черной мыльной водой, а диск был ловко запущен в козла Толика, который, хоть и находясь в саже по брови, от диска чудесным образом отмахнулся.

И что же опять-таки оказалось?

Что жук-солдат Андреич в сцеплении с женой Веркой, как всегда, нашли диск в чистом поле и устроили себе под этим сияющим (снаружи) куполом поселок гортипа Черный, дом молодежи с мужским стриптизом и рестораном «Каннибал», а также публичный дом, в котором имелось два входа: «Здесь будет город-сад» и «Здесь будет город-маз».

А на облысевшей под корень сапожной щетке Зиночке у них был туалет на тридцать очков в шахматном порядке, дверь оторвана.