Я – Тайига Варко Эн
Я попыталась напомнить о себе Анри: потерлась о его руку, поточила ногти о его колени – безрезультатно. Он оказался таким же окаменевшим, как и змейки.
Ну и ладно! Раз все про меня позабыли, я решила прогуляться к Часовне сама, а заодно взглянуть на Курган, где на завтра намечалась казнь. Путь был мне знаком. Вместе с Рианом мы несколько раз туда бегали. Напарник заставлял нас искать там что-то, вынюхивать, а на мои расспросы отвечал, что внутри Кургана прячется необыкновенно много Силы – злой и могущественной, которая так и ждет, чтобы вырваться наружу. Тогда я не понимала о чем идет речь, но сейчас, приближаясь к нему, отчетливо ощущала, как вибрировала под ногами земля. От этого нежные подушечки лапок неприятно покалывало. Да и общее состояние организма было весьма взвинченным. И хоть крысы да воронье остались в городе, разлитое в воздухе напряжение к ночи усилилось многократно. Трехлунное затмение всегда вызывало естественные и сверхъестественные катаклизмы, и все предсказывало, что нынешнее будет ничуть не лучше. А может, и много хуже. Да что тут говорить – все вокруг прямо кричало об этом. Страшно было представить, что сейчас творилось у Разлома, если даже здесь, в трех днях пути от него, так явно ощущалось его пробуждение.
Чтобы отвлечься от мрачных предчувствий, я постаралась вспомнить историю места, к которому направлялась.
Раньше усыпальница королей Сумеречного Королевства находилась в Церкви Упокоения при монастыре Святого Иеримия, что рядом с нашим институтом. Сто лет назад там действовала чудотворная Купель. Согласно Святому Писанию, божественного происхождения. Ее считали следом стопы самого Контролера. И надо сказать, стопа эта была весьма впечатляющих размеров, так как в выемку, что осталась в каменистой земле, легко помещалось целиком тело взрослого мужчины. Впрочем, у магов было другое объяснение происхождения Купели. Магическое. Они называли Купель результатом «аномалии», связанной с присутствием невдалеке Разлома. Полемика Церкви и Магической Науки длилась давно и ожесточенно, но факт оставался фактом: омовение в этой Купели позволяло покойникам долго сохраняться в нетленном состоянии.
На протяжении веков этой прерогативой пользовались лишь лица королевских кровей. В церкви была целая галерея из умерших королей и королев в старинных одеждах. Нас с девочками отец Птольцус несколько раз водил туда на экскурсию, каждый раз вгоняя в оторопь: мертвецы выглядели как живые.
Шестьдесят шесть лет назад, когда Марион Синезубый закончил свое кровавое правление, и его уже собирались со всей торжественностью отправить в последний путь, из Эридора в столицу пришла весть, что Купель пересохла. Скандал получился знатный. В народе шептались: Святая Троица разгневалась на новую королевскую династию, а заодно и на народ, что терпит таких правителей. И если что-то не предпринять, то и конец света не за горами.
Разумеется, Мариону Второму все это очень не понравилось. Вне себя от бешенства он обвинил монахов в государственной измене, но те переложили ответственность за случившееся на магов. Именно те в час затмения попытались наложить печать на Разлом, чем вызвали череду землетрясений, после которых Купель и высохла.
Страсти тогда разгорелись нешуточные: Марион клялся лишить монахов законной десятины, те кричали, что всех магов давно пора сжечь, как пособников демонов. Маги, в свою очередь, оправдывались, что делали это с благословения Святой церкви и грозились сбежать в Королевство Левинов, коль здесь их не уважают. Между тем умерший король ускоренно подтухал, а народ роптал все сильнее. Спохватившись, Марион Второй пошел на примирение в обмен на определенные уступки обрадованных магов и монахов. Первые пообещали впредь не пугать народ землетрясениями, а вторые устроили за счет средств Церкви такое погребение Синезубу, какого мир еще не видывал. У всех роптавших на короля были найдены признаки нечистой крови и, переложив на несчастных всю ответственность за случившееся, их торжественно сожгли. В их прахе и погребли высокородного покойника, заодно причислив к лику Святых.
Под захоронение выбрали прилегающий ко дворцу королевский парк. За ночь с помощью магии в самой высокой его части выкорчевали все деревья. А потом еще месяц горели над королевской могилой костры. Копоть толстым слоем покрыла не только растительность вокруг холма, но и дворец с окрестными домами. Чернота впоследствии смылась после нескольких хороших проливных дождей, а вот на месте захоронения так больше ничего и не выросло. Но главное, по прошествии шести лет после описываемых событий Разлом не пробудился, и многие годы Сумеречное Королевство жило спокойно.
С тех пор Королевский Курган признали святым местом. Королей на нем больше не хоронили – слишком черен и зловещ он был. Зато Курган стал любимым местом для сожжения ведьм и разной нечисти во славу Святой Троицы. С того печального дня маги и святые отцы твердо уверовали: лишь ценой казней можно отсрочить конец света нашего мира, но казнь эту, как и любое другое богоугодное колдовство нельзя свершать в час затмения, когда Зло сильно. Именно в те годы и зародилась Инквизиция, которая со всем рвением взялась отделять среди народа зерна от плевел.
Для того, чтобы было удобнее свершать правосудие, Курган оборудовали железными столбами, куда приковывали грешников, а у его подножья под навесами всегда хранились сухие дрова, сложенные в аккуратные поленницы. Для зрителей поставили несколько рядов скамеек, и в дни казни по широким проходам сновали послушники и продавали святое пиво. Разумеется, вырученные средства шли на борьбу с ведьмами и прочей нечистью. Напоминанием о том, что это именно нечистая сила разрушила Купель, стала часовня Святой Пяты, водруженная над могилой короля на вершине холме. Именно в ней я в настоящее время и покоилась.
Добежав до подножья Кургана, я застыла, ошеломленная. Сквозь густой туман с трудом проглядывались столбы, к которым утром должны были приковать ведьм. Холм напоминал злобно ощетинившегося ежа, насаженного на обугленный кол Часовни. А над всем этим бушевало разгневанное небо. Клубящиеся над землей облака казались кипящим адским варевом из крови и чернил, и сквозь них то выглядывали, то пропадали три небесных сестрицы. Необыкновенно ярких в эту зловещую ночь. Час затменья близился.
– Никто не проходил?
Я вздрогнула, когда передо мной завис темный силуэт. Несмотря на то, что мое кошачье зрение позволяла неплохо видеть в темноте, я с трудом могла сфокусировать взгляд на незнакомце.
– Нет, господин Ронтон. Только кошка приблудная.
Я хрипло вякнула, когда меня неожиданно подняли в воздух за шкирку. Невидимка откинул капюшон, и я увидела старческое лицо с крючковатым носом и седую гриву волос одного из известнейших магов Сумеречного Королевства. Он безразлично скользнул по мне выцветшим взглядом и уже хотел было уходить, как голос еще одного неожиданно объявившегося невидимки вопросил:
– Господин Ронтон, объясните, что происходит? Вместо того, чтобы охранять Разлом, мы здесь уже почти сутки торчим. А толком так никто ничего и не объяснил: что охраняем, от кого.
– А вам и не нужно знать. Приказано всех, кто решить прогуляться до Часовни, задерживать. Кроме канцлера и принцессы. Что тут непонятного? Есть приказ – надо выполнять.
– Выполнять! – недовольно передразнил тот, что держал меня. – Признаки Апокалипсиса сильны, как никогда, Разлом вот-вот пробудится, король при смерти, в городе черт те что творится, эльфы вот–от на нас войной пойдут, а мы тут торчим. И знать нам ничего не нужно…
– Требуешь у меня отчета, Вапрум? Может, ты подозреваешь меня в пособничестве Демонам? Так и скажи об этом прямо. А еще лучше, вызови епископа Иеримийского и поделись своими сомнениями, – во вкрадчивом голосе слышалось столько угрозы, что рука, сжимавшая мой загривок, дрогнула.
– Не сердитесь на него, господин Ронтон, – поспешил вмешаться третий. – Устали мы, да и голодны. С утра маковой росинки во рту не было. Хоть бы еды какой распорядились прислать…
Мамочка моя родная! Да сколько же их в этом парке? Я ужаснулась.
А потом еще больше, когда Ронтон обнажил в усмешке кривые зубы:
– Хотите есть? Так в чем проблема? Вон вам дичь какая знатная попалась. Ешьте.
И тихо рассмеявшись над собственной дикой шуткой, закутался с головой в волшебный плащ и исчез.
Я пережила несколько неприятнейших секунд, повиснув между задумчиво разглядывающими меня невидимками. И пусть я не видела их глаза. Я отчетливо их представляла. В них стоял дикий голод.
– Тощая, – печально заметил один.
– И жилистая. Жаль, костер разводить нельзя, – тоскливо протянул второй.
– Разве что испепеляющее заклятие попробовать, – протянул третий. – Только его отрегулировать надо, чтобы не в пепел…
Дослушивать я не стала. Извернувшись, я располосовала задними лапами сжимавшую меня руку. Маг вскрикнул и разжал пальцы, а я не замедлила этим воспользоваться. Оттолкнувшись от руки, я взлетела в воздух, опустившись на чью-то невидимую голову, оттуда на дерево и дальше по ветвям рванула к Анри, моля всех святых, чтобы он по-прежнему оставался на месте.
Не остался. Он шел быстро и уверенно вдоль мощеной дороги в сторону Кургана, не подозревая о той опасности, которая затаилась у его подножья. Я метнулась ему наперерез и вскарабкалась на грудь.
– Вот ты где! А я искал тебя, – брат попробовал пригладить мою взъерошенную и намокшую от тумана шерстку, но я уклонилась от ласки и пристально посмотрела ему в глаза.
– Вот оно как, – присвистнул он, когда в его голове вспыхнули картинки увиденного мною. – Да ты, Таюшка, полна сюрпризов.
Затем он крепко задумался, а я вместе с ним. Зачем понадобилось столько магов охранять подступы к моему телу? И почему такая конспирация? От кого они прятались? Кого подстерегали?
Наши раздумья прервал топот мчавшейся во весь опор четверки коней, грохот колес, свист кнута и лихое гиканье кучера. Когда черная карета с гербом канцлера промчалась мимо нас, Анри неожиданно сбросил меня на землю и ринулся ей вдогонку.
Догнать его удалось, когда он уже запрыгивал на запятки. Запыхавшись, я вцепилась в спину всеми когтями и, прилагая последние усилия, подтянулась, чтобы пристроиться на плече. А после негодующе уставилась на вновь попытавшегося сбежать от меня несносного типчика. Но вместо раскаяния встретила кривоватую ухмылку:
– Что, егоза? Тоже любопытно, чего это они так охраняют?
Мы быстро миновали лесистую часть парка и вырвались на открытое пространство. Кони заржали и встали на дыбы, когда два мага выскочили из тумана им наперерез и принялись тыкать в обезумившие от страха морды полыхающими голубым огнем посохами. Из окон кареты послышался женский вскрик, а следом сердитый властный голос:
– Ну, что еще там, Вепрь?
– Сейчас, разберемся, господин Нэлиус, – раскатисто прорычал голос с козлов, а затем зло и уверено гаркнул в темноту. – А ну с дороги, уроды! Карету канцлера не узнали?
Маги отшатнулись, после чего кони вновь пустились в галоп, а мы запрыгали по ухабам да колдобинам, пока не достигли Часовни. Я поторопилась спрыгнуть на землю и спрятаться под днищем кареты. А следом за мной туда скользнул Анри.
Пара сапог клацнула коваными подошвами о каменную мостовую у наших носов.
– Мадемуазель, жду не дождусь, когда судьба соединит наши сердца, – галантно заметил канцлер. – Прошу, обопритесь о мою руку. Дальше будет лестница, и довольно крутая.
– Ох, Нэл, я боюсь, мы делаем большую глупость, – в слащаво-жеманном голосе я с изумлением узнала свою сестру Миону. – Что скажут мои родители? Как отнесется ко всему этому принцесса? Что подумает обо мне высший свет?
– Поверьте, дорогая, вас это очень скоро не будет тревожить. Вы станете недосягаемой для любых пересудов, – засмеялся канцлер.
Его смех напомнил мне карканье ворон, которых сегодня в город слетелось на редкость много. Нэлиус остановился перед входом в Часовню и, понизив голос, спросил:
– Посылку доставили?
Я осторожно выглянула из-под кареты. Тускло-желтый свет фонаря падал на застывших на пороге рыжего дылду и темноволосого длинноуса. Оба были в черных костюмах, столь неприлично облегающих тела, что не скрывали рельефных торсов. При вопросе канцлера левые руки незнакомцев угрожающе сжали рукояти кинжалов, а правые выпустили на землю до этого свернутые в широкие кольца длинные концы хлыстов.
Ответ затягивался, и когда канцлер начал нервно переминаться, высокий неохотно выдавил из себя:
– Да.
А низкий глумливо ухмыльнулся и, распахнув скрипучую дверь, склонился в подчеркнуто шутовском поклоне.
– Кто эти ужасные люди? Я их боюсь! – уже с непритворным страхом воскликнула Миона. – Отвезите меня назад! Я должна все обсудить с мамой!
– Потом обсудишь, дорогая, – прошипел взбешенный канцлер и потянул ее в черный зев Часовни.
Как только канцлер и сестренка скрылись из вида, стражи не торопясь двинулись к козлам кареты. И стоило им повернуться к нам спиной, Анри аккуратно подтолкнул меня вперед. Поняв, чего он хочет, я выскочила наружу и огляделась. На вершине тумана не было. Молочная пелена осталась колыхаться внизу, скрывая и зловещие столбы. Света фонаря мне вполне хватало, чтобы внимательно рассмотреть небольшую и ровную площадку у часовни. Помимо кареты с кучером-гигантом, двух странных типов и пары жеребцов у коновязи больше никого не было. Похоже, именно на этих скакунах стражники и приехали. Неужели они мимо магов проскакали в этом странном одеянии? И их пропустили?!
Впрочем, когда я перевела взгляд на кучера канцлера, то необычный вид стражей сразу вылетел из головы. Здоровяк тяжело спрыгнул на землю, забренчав увешенным с ног до головы оружием. Это был настоящий монстр с бугрящейся мышцами спиной, вдавленной в плечи головой, квадратной челюстью, низким лбом и приплюснутым широким носом. Особенно пугала выпяченная вперед нижняя губа, под которой что-то очень нехорошо топорщилось.
– Мерзкая погода, – заговорил громила гнусавым тенором. – Эй, парни, бухло у кого есть?
Это несоответствие между внешним видом и голосом могло бы рассмешить, если бы не было так страшно. К тому же у меня возникло стойкое ощущение, что я уже слышала его. И мне это сильно не нравилось.
Рыжий кивнул и потянулся к приточенной к поясу фляжке. Но поделился вовсе не с просящим. Предварительно сделав пару длинных глотков, он перекинул флягу своему приятелю – хлыщу с мелкими чертами лица и пышной напомаженной шевелюрой. Тот вызывающе громко зачавкал, и его торчащие в разные стороны усы противно затряслись. Словно у крысы. Только эти типы были много опаснее полчища крыс. И тех магов-невидимок, что остались внизу. Свет фонаря отбрасывал от их хлыстов тени. Они жили своей жизнью и извивались змеями, готовясь укусить.
Я обернулась к Анри, чтобы передать ему изображение. И испугалась, что он меня неправильно понял. Вместо того чтобы затаиться, брат выскочил из кареты и двинулся к троице с самым беспечным выражением лица, легкомысленно вертя в руке тросточку.
– Всем бездонных ночей, – дружелюбно поприветствовал остолбеневших мужчин Анри. – Слышал, вы меня обыскались?
Толстые губы кучера дрогнули, выпуская наружу желтые клыки.
– И тебе привет, цыпочка. Соскучилась по крепким мужским объятиям? – ухмыльнулся громила. – Так я тебя приласкаю. А потом отдам Нэлиусу. Очень он мечтает с тобой встретиться. Правда, парни?
Хлыщ затрясся в мелком смехе, но взглянул на окаменевшего Рыжего и осекся.
– Это гипертрофированное подобие мужчины считает меня цыпочкой, парни, – растягивая слова, заметил Анри. – Вам не кажется, что этот продукт неудачного магического эксперимента нанес оскорбление Дому Теней?
– Нам кажется, что не Вепрь, а ты позоришь нас всех, – прогнусавил Хлыщ.
– А вы, значит, не позорите? С каких пор Тени перестали считать зазорным прислуживать жалкому человеческому колдунишке?
– Не такой уж и жалкий, раз смог обратить против тебя твою же собственную тень, – взревел Вепрь и бросился на Анри.
Силуэт брата вдруг подернулся дымкой и исчез из вида, чтобы возникнуть позади громилы.
– Я тогда был не в лучшей форме.
– Ага, пьян как монах, – Вепрь развернулся и выхватил из ножен клинки, каких я еще никогда не встречала: кривые и черные.
– Пусть так. Зато теперь трезв, – отсалютовал грозному противнику брат своей легкомысленной тросточкой.
Сердце ухнуло вниз, когда кривые мечи с лязганьем обрушились на Анри. И он устоял, отбив то, что казалось невозможным отбить. Бойцы закружились в невообразимо стремительном танце смерти. От их прыжков, выпадов, отскоков рябило в глазах, а оружие брызгало ослепительно яркими искрами. То, что двое других пока не вступали в бой, ограничившись ролью наблюдателей, меня больше пугало, чем радовало. Рыжий и Хлыщ были уверены в исходе. Признаться, я тоже. Громила, несмотря на свой рост и вес, двигался невообразимо быстро. Просто удивительно, что мой безрассудный брат не пал в первую же минуту.
Когда тросточка разлетелась в щепу, все внутри меня взвыло от отчаяния. Как теперь я жалела, что отдала Анри змеек. Я была заперта в кошачьем теле. И все же не могла не попытаться помочь. Мое тело прижалось к земле и напружинилось. Прыжок предполагался длинным. И у меня был лишь один шанс…
Который я так и не успела реализовать. Торжество в глазах громилы сменилось растерянностью, изо рта вырвался хрип, а лицо начало багроветь, когда мощную шею обвили змейки. Некоторое время громила пытался отодрать их руками, но пальцы скользили мимо, не причиняя ни малейшего вреда своим удавкам. Хруст позвонков прозвучал на редкость омерзительно, после чего великан грузно осел на землю и завалился на бок.
– Ну? – коротко вопросил Анри, уставившись на Рыжего и Хлыща.
Тросточка самым чудесным образом восстановилась и сама прыгнула в руки Анри, а змейки вновь обвили запястье.
– Наши жизни в твоих руках. Дозволь нам присягнуть тебе, – глухо промолвили Тени, дружно преклонив колени.
– Чуть позже, – чуть помедлив, отозвался Анри. – Сейчас для меня гораздо важнее знать местоположение Норы Волковской, фрейлины принцессы Ригоны.
Тени переглянулись.
– Вы про девушку-волчицу? – осторожно уточнил Рыжий. – Так она у Ригоны в клетке.
– Как Нора попалась? – помрачнев, осведомился брат.
– Проще простого, – пожал плечами Рыжий. – Канцлер дома лекарские велел проверять, так как знал, что палач вас знатно отделал. Вопреки, между прочим, приказу принцессы. Ригона нам сказала, что вас просто проучить хотела, заставить хоть немного повзрослеть. И в конфетах, что вам передала, спрятала снадобье. Только она не учла, что в Красной Башне Нэлиус император и бог. Когда мы по ее приказу спустились за вами, в камере обнаружили лишь кровавую лужу, а когда навестили палача – он доедал последнюю конфету. Кстати, это было последнее, что он ел в своей жизни.
– Что вы старались ради моего же блага, я понял, – сквозь зубы процедил Анри. – Но я, кажется, другой вопрос задавал.
– Ригона переживала, что вы исчезли. А когда канцлер в городе облаву устроил, послала нас к Красной Башне, проследить, кого люди канцлера туда доставлять будут. Ну и увидели, как девчонку одну ведут, чернявую да остроглазую. Мы в ней, признаться, сначала не узнали мадемуазель Волковскую. Платочек под подбородок завязан, платьице драное – девка крестьянская, да и только. Вот ее как девку и решили солдаты пощупать перед тем, как в Башню стражникам передать. И тут она им сюрприз устроила: одежда в клочья, лицо вытянулось, шерсть отовсюду прет черная, лоснящаяся…
– И? – голос Анри заледенел, а парни смущенно переглянулись.
– Поймите, господин Анри, мы люди подневольные, – заюлил Хлыщ. – Мы ведь в этот мир не от хорошей жизни прибыли. В Империи совсем плохо стало. Наследник пропал, регента никто ни во что не ставит, Тайига споры не разрешает, Дома все перессорились между собой, а тут еще слух пошел, что Драконы против нас войско собирают. Народ бежит кто куда от грабежа да бесправия. А Теням совсем несладко. Защитить ведь нас теперь некому. Вот мы с Рыжим последние Силы наскребли да в Разлом прыгнули. Тут нас люди Нэлиуса и повязали. Мы даже чирикнуть не успели: сами знаете, переход все соки забирает. Если бы тогда Ригона не вмешалась, пылать нам на костре. Ну а потом мы в этом мире обустроились, даже семьи завели. А Ригона время от времени нам заказы разные подбрасывала, да платила всегда хорошо. И когда нам недавно Меч Теней показала, мы посоветовались и решили к ней и вовсе на службу податься. Меч-то хоть и сломанный, но атрибут власти…
Анри поднял руку, и Хлыщ захрипел и взвился в воздух.
– Все это, безусловно, интересно. Но ты опять не ответил на мой вопрос.
– Господин, отпустите моего брата. Это я девчонку поймал и принцессе доставил, – угрюмо промолвил Рыжий. – Ригона ее на цепь серебряную посадила, чтобы назад обратиться не смогла. Говорит, всегда мечтала ручного оборотня иметь…
Брат зашипел, и теперь уже Рыжий висел рядом с Хлыщом. Парни задергались и попытались достать Анри призрачными хлыстами-змеями, но безуспешно.
– Отпусти, и мы поможем тебе стать великим, – просипел Хлыщ, признав поражение.
– Глупое вранье, – презрительно фыркнул Анри.
– Мы скажем тебе, где дочь Мракуса!
– У него нет детей, – ледяным тоном заметил Анри.
Змейки соскользнули с его запястья и ринулись одна на шею Хлыща, другая – на Рыжего.
– Там, внизу, – взвыли парни. – Клянемся Бездной, дочь Мракуса внизу!
– Рассказывайте, – приказал Анри рухнувшим на землю Теням.
– Лира Савойская – дочь Мракуса. А Нэлиус собирается на ней жениться! – торопливо произнес Рыжий.
И, надо отдать должное, здорово удивил и меня, и Анри.
– Вы про ту Савойскую, что умерла? – осторожно поинтересовался Анри. – Не про Миону?
– Нет, господин!
– А как нынешняя невеста канцлера к этому отнесется?
– А это уже не важно. Главное, она здесь. Канцлер ей голову основательно задурил, – коротко хохотнул Хлыщ, быстро приходя в себя.
– А давайте-ка поподробнее, – предложил Анри.
Теперь он вновь излучал чуть насмешливую благожелательность. Я вскарабкалась ему на плечо, подальше от соблазна выцарапать глаза клеветникам. Назвать меня дочерью вампирюги! Да как они смели!
– Так вот, господин, Лира эта на поверку очень интересной барышней оказалась…
Я ощетинилась и зашипела, и Анри успокаивающе меня погладил.
– Оборотни Нэлиуса в Эридоре вас долго, господин, искали. Все верх дном перевернули, но безуспешно, пока Ригона нас в помощь не послала. Только велела нам не вас искать, а старшую дочурку герцога Савойского. Вот шустра девка! – в голосе Рыжего послышалось восхищение. – Зуб даю, она Мракуса разведет по полной. За все наши обиды он сполна ответит. И за смерть герцога Вала…
– Точно говоришь. С Мракусом знатное обломинго вызревает, – встрял Хлыщ. – Вот кому надо Домом Теней повелевать. Жаль, что не родовита, а то, как пить дать, присягнул бы.
А потом спохватился:
– Ой, простите, господин.
Анри лишь поморщился:
– Так что с Лирой?
– Когда мы, наконец, нашли ее – сильно удивились. Метка у нее на плече интересная оказалась. Знак Тайиги. А значит, девчонка, ох и не простых кровей. И в голове у Ригоны тут вся головоломка и сложилась. Будущую мать девчонки герцог где подобрал? Рядом с Разломом в палатке Мракуса прикованной пленницей. А свадьбу когда сыграли? Через три месяца. А дочка когда народилась? Через девять месяцев с момента первой встречи супругов. С большой долей вероятности, Лира родной дочерью вовсе и не герцогу приходится, а главе Клана Вампиров Мракусу, которого канцлер наш до икоты боится. Значит, если в девчонку душу Мионы переместить да женить на ней Нэлиуса, тот с Мракусом породнится. А зятю, как известно, неприкосновенность полагается. Во всяком случае, до первого внука.
– А Ригоне какой в этом прок? – скептически хмыкнул Анри.
– Как какой? Двойной. Сначала она слупит с Мракуса разные пряники за благую весть о нашедшейся дочери, да еще и с новоиспеченным мужем. А потом будет Нэлиуса крепко за жабры держать, чтобы вампир не узнал, что зять не совсем его, а дочь так и вовсе оживший труп.
– Сомнительно все это. Но что Лира Савойская – дочь Мракуса… это очень и очень интересно! – потер подбородок Анри, а я чуть не взвыла от отчаяния – так я что, еще и вампирша? А не много ли на меня, несчастную, всего свалилось?
– А вы сами женитесь на ней, господин, – запанибратски подмигнул Хлыщ. – И вам приятно, и мы при вас защищенными, наконец, себя почувствуем.
Мое сердце похолодело.
– Не могу, – обрадовал он меня, а потом сразу разозлил. – У меня принципы – с мертвецами никакого интима. Даже с симпатяшками… Странно, что Миона на обещания Нэлиуса повелась. Она, конечно, взбалмошная девица, но ведь не дура. Да и за полуэльфа выйти гораздо престижнее, чем за канцлера. Да еще таким способом.
– О, вы ведь не знаете! – возликовал Хлыщ. – Тут такая пикантная история образовалась, пока вы в темнице сидели… Вионот передумал на Мионе женится, а прежний ее жених уже успел новую невесту для себя подыскать. По всему – брошенка. Вот она за предложение канцлера как утопающая за соломинку и ухватилась.
Рыжий, хохотнув, добавил:
– Знаю я эту породу девиц. Замуж стремятся правдами и неправдами. Да их даже то, что с телом своим расстаться придется, не остановит. А если при этом старый жених на молодого да симпатичного поменяется – с ума сойдут со счастья.
– Может, и так, да только Мракус не купится на это.
Я в удивлении воззрилась на Анри. Он что, всерьез рассматривал этот безумный вариант. Но лицо у несносного типчика было серьезно.
– И потом, – продолжил рассуждать Анри, – чтобы Мракус брак признал, венчаться следует по нашим обычаям. И лучше используя лунный ритуал, чтобы брак уже никто расторгнуть не смог. А для этого артефакт Силы нужен.
– Так Ригона по такому случаю Нэлиусу Меч Теней прислала. И зеркало. Мы их лично привезли. Меч, правда, треснут, но как проводник к Лунному Озеру сойдет…
Тут Анри подскочил:
– А давайте-ка я сам взгляну, что там в Часовне делается…
Но я его опередила и завертелась в нетерпении у закрытых дверей, требуя впустить внутрь. Я им такую свадьбу устрою. Век не забудут!
12. Свадьба с отягчающими последствиями
Снаружи часовня выглядела намного выигрышней, чем изнутри. Там хоть все строго, без изысков, но безупречно ровные стены черного мрамора и конусообразная крыша со святым трилистником на шпиле пленяли своей лаконичностью. А здесь каменная кладка неровная, местами и вовсе обвалилась, кругом пыль да паутина. Завернув за алтарь, я увидела темную лестницу-серпантин. Где-то в глубинах мой кошачий взгляд разглядел слабый намек на свет, а чуткие уши уловили чуть слышные шорохи. Входящие следом за мной в часовню Анри и его новоиспеченные помощники заставили меня стремглав броситься вниз, чтобы успеть первой.
Лестница оказалась довольно длинной. И чем глубже в недра Кургана она вкручивалась, тем становилось холоднее. Вскоре чугунные ступени сделались невероятно скользкими, и мне пришлось двигаться осторожнее. Наконец внизу ярко замерцало все увеличивающееся в размерах световое пятно, а на заиндевелых стенах зашевелились тени – мрачные и длинные. Добежав до арочного входа, я взъерошила шерстку, чтобы стало чуть теплее, и осторожно заглянула в помещение.
Оно больше напоминало очень просторные застенки, чем святое место: на стенах вперемешку с зажженными факелами висели проржавевшие цепи и кандалы. Напротив входа в глубокой нише стоял саркофаг с вылепленным гордым профилем Мариона Синезубого. К стене справа от меня было прислонено что-то большое и овальное, задрапированное атласом. Таким же белоснежным, как пышное платье Мионы. Моя сестра, кутаясь в накидку из горностая, застыла рядом с гробом. Он стоял на поспешно сколоченном столе, а тот был сдвинут к стене, примыкающей к нише с саркофагом. Миона хмурила свое кукольное личико и не сводила небесно-голубых глазок с канцлера Нэлиуса.
Выглядел сей надменный муж на удивление странно. В своем неизменном черном колете и кожаных штанах он ползал по каменному полу с линейкой и циркулем и самозабвенно вычерчивал угольным грифелем что-то сложное на полу. От нагромождения кругов, треугольников, лучей и странных иероглифов рябило в глазах. В настоящий момент Нэлиус, по-детски высунув язык, увлеченно покрывал центральный круг длинной вязью незнакомых мне символов. Но на одном из них запнулся и поднял покрасневшие от усталости или от пыли глаза на Миону.
– Дорогая, скажи настоящую дату твоего рождения.
– Зачем? – нервно поинтересовалась Миона.
– Для расчета формулы, – нетерпеливо отозвался жених.
– К чему все это? – разозлилась невеста. – Вы обещали священника, а его нет. И вместо того, чтобы мне хоть что-то объяснить, вы бормочете «Позже, дорогая» и ползаете по полу, как годовалый малыш. Да еще и палец мне своим грифелем до крови прокололи! Если это розыгрыш, то на редкость глупый!
На последней фразе она буквально сорвалась на визг.
– Еще чуть-чуть, дорогая, и будет вам свадьба, – канцлер сильно нервничал. – А пока просто назовите ваш настоящий возраст.
– Только если скажете, где священник! – гневно топнула ножкой Миона. – И если через пять минут он не появится, клянусь Святой Троицей, я ухожу.
Канцлер резко распрямился и прошипел:
– Ты будешь делать то, что я тебе скажу. И уйдешь, когда тебе разрешу… д-дорогая. А теперь просто назови мне день, месяц и год своего рождения.
Мне стало по-настоящему страшно. Лицо Нэлиуса потемнело, а грифель хрустнул и осыпался мелкой крошкой на формулу. Канцлер так крепко выругался, что моим ушам, несмотря на холод, стало жарко. Но Миона никак не хотела проникнуться ситуацией. Она смерила Нэлиуса надменным взглядом, которому позавидовала бы сама королева:
– Я не привыкла, чтобы со мной так разго…
Мне показалось, Нэлиус плюнул. По крайней мере, что-то черное и вязкое быстро отделилось от его губ и уродливой кляксой запечатало рот Мионе. Она замычала и безуспешно принялась сдирать с себя повязку.
А я разозлилась.
– Вы грубиян, Нэлиус. Нельзя затыкать рот женщине, – я подпрыгнула, когда Анри озвучил мои мысли.
Он подошел, излучая легкую насмешку и непоколебимую уверенность. Рыжий и Хлыщ стояли позади брата и, хоть и не могли видеть лица Анри, в точности копировали его выражение.
Миона трогательно вытянула руки к Анри, отчего накидка с мягким шелестом упала на пол, но только хотела сделать к нему шаг, как бесцеремонно полетела за спину канцлеру и рухнула на пол рядом с саркофагом.
Я здорово перепугалась и бросилась к несчастной! Конечно, наши взаимоотношения далеки от идеальных, но привычка считать Миону сестрой давала о себе знать. И было на редкость омерзительно видеть, как обращаются пусть со взбалмошным, но слабым созданием. Впрочем, беглый осмотр показал – с Мионой ничего серьезного не случилось. Уж слишком красиво она раскинулась на полу. А когда канцлер занял боевую стойку, еще и быстро оправила юбку, чтобы прикрыть щиколотки. И только после этого погрузилась в глубокий обморок.
Анри знаком показал своим спутникам не вмешиваться и двинулся навстречу Нэлиусу. Ножны канцлера с лязганьем полетели на пол, а тросточка Анри игриво крутанулась. Мужчины принялись обходить друг друга по кругу, словно мартовские коты томным вечерком.
– Да я тебя на куски порву! – прорычал канцлер. Его лицо побагровело, а местами даже приобрело синеватый оттенок.
– К чему весь этот пыл! – попытался пойти на мировую Анри. – Я пришел просто поговорить.
– С такими, как вы, Чернолесский, у меня разговор короткий, – прошипел Нэлиус.
Я коротко взглянула на Рыжего и Хлыща. Те уселись на последней ступеньке и приготовились насладиться зрелищем. И оно не замедлило себя ждать. Нэлиус сделал стремительный выпад, и Анри отпрыгнул. Да чуть не на нас с Мионой. Та очень шустро подобрала под себя ноги, а я вскочила на стол.
Пока Нэлиус потел и гонялся за Анри, а тот ловко уходил от ударов, я с интересом заглянула в стоящий на столе гроб. То, что я там увидела, было ожидаемо, но все равно сердце бешено заколотилось.
Там лежала я – Лира Савойская. В этот раз, хвала Святым, одетая, хоть и своеобразно. Белое льняное рубище не особо скрывало формы тела, плечи же с руками и вовсе оставались обнаженными. На моей груди покоился черный меч с утыканной шипами рукоятью – тот самый, который принцесса называла Мечом Теней. А на плече ярко-алым пылал знак Зверя. При первом взгляде схематичный и грубый, с обугленной кромкой вдоль выжженных линий и ослепительно белой кожей за ней. Я застыла, не в силах отвести взгляд. И вдруг Зверь потянулся и зевнул.
Ошарашенная, я помотала головой. Маленькая и вредная блоха, так долго портившая нам с Рианом жизнь, вдруг свалилась с меня на знак и завертелась, словно потеряв ориентировку. Неуловимая пакостница оказалась полностью в моей власти, но расправляться мне с ней не захотелось. Я даже подставила лапку, чтобы забиралась назад. Но она гордо обогнула ее и, прихрамывая, скрылась под льняной тканью. Уж не знаю почему, но это меня расстроило. Будто я лишилась части себя.
Между тем Анри надоело паясничать. Он с одного удара обезоружил Нэлиуса и приставил к его шее тросточку. Глаза канцлера расширились, когда черные змейки покинули запястье Анри и скользнули к его горлу.
– Лучше не шевелись, – дружелюбно посоветовал брат.
Канцлер зарычал, а потом захрипел, когда змейки туго обвились вокруг шеи. Он попытался сорвать их, но безуспешно. Сейчас змейки лишь с виду казались материальными.
– Стой смирно, – в голосе Анри прибавилось стали, и канцлер послушно вытянулся в струнку. – Я предлагаю хорошую сделку. Ты свершишь, что задумал, и эта очаровательная мадемуазель станет твоей женой по законам мира Д’емонов. Мало того, мы с парнями даже поможем тебе провести ритуал… Правда, парни?
Рыжий и Хлыщ поднялись со ступеньки и степенно кивнули.
– Кстати, ты в курсе, что в расчете эффекта первого порядка у тебя ошибка? Остальные формулы пока не проверял. Но и смысла не вижу – в самом начале заведомо неверно рассчитан угол отражения сущностей. Очень большой шанс, что не Миона, а кто-то из присутствующих здесь отправился с тобой сочетаться браком, который не расторгнет даже смерть. Но мы ведь этого не хотим, верно?
Рыжий и Хлыщ ухмыльнулись, а Нэлиус нервно дернулся.
– Итак, подытожим, – продолжил брат. – В ритуале переноса ты дилетант, противостоять мне ты не можешь, а вот я без тебя преотлично справлюсь. Так что выбора у тебя нет. Или тебя задушат змейки, или ты даешь мне вассальскую клятву. Итак, твой выбор?
– Зачем тебе моя клятва? – прохрипел Нэлиус.
– О, какой интересный вопрос, – засмеялся Анри, переглядываясь со своими спутниками. – Понимаешь, дружище, в мире Д’емонов, куда ты рвешься всеми правдами и неправдами, существует очень жесткая иерархия. Если ты не принадлежишь какому-либо Дому, то становишься пищей для всех остальных. Кто-то будет охотиться за твоей кровью, кто-то – за мозгами, а кого-то привлечет твоя мученическая смерть, совершенная по определенному ритуалу… Дом – эта опора и защита, но предоставляется она лишь тем, кто душой и телом становится частью этого Дома. И посягнуть на одного представителя этого Дома означает посягнуть на каждого. Один за всех и все за одного. Мысль понятна?
– Не очень, – процедил канцлер.
– Тогда совсем упрощу. Присягнув мне, ты станешь как бы частью меня. А значит, Мракус, когда ты женишься, не сможет шикнуть не только на тебя, но и на меня, как твоего господина. Кстати, в качестве маленького бонуса – обещаю забыть, что ты пытался убить меня. Причем дважды. Ну, так как тебе мое предложение?
Я была против. Если бы я могла передать Анри, что душа Лиры жива, что она во мне, что я категорически против этого переселения… Но как? Ничего путного не приходило в мою перепуганную голову. Оставалось только зашипеть.
Когда Нэлиус неохотно кивнул, Анри подошел к гробу. Не обратив на мои предостережения никакого внимания, он потянулся к рукояти меча. И тогда я метнулась к его руке, впилась всеми своими зубами и когтями и отчаянно замолотила задними лапами.
– Ну, пакостница, достала! – взвился Анри.
Затем последовал щелчок. Между ушей все похолодело, и онемение быстро охватило все мое тело. Я лишь яростно вращала глазами, когда меня аккуратно отодрали от кровоточащей конечности и переложили к изголовью.
– Ты сама вынудила меня, – строго заметил предатель и сочувственно добавил. – И не переживай ты так, заклятье временное.
Собственно, по причине обездвиживания я сам ритуал присяги на верность не видела. Но догадаться о происходящем было несложно. Стук об пол явно означал брякнувшегося на колени Нэлиуса. И судя по его ругани сквозь зубы, не по своей воле.
– Парни, вы тоже присоединяйтесь, – весело предложил Анри. – У меня нет времени работать с каждым индивидуально. Заодно подскажите нашему жениху слова. А ты, Нэлиус, не вздумай переврать ни слова, ни интонации. Если не хочешь отправить свою душу на задворки мироздания.
А потом помещение заполнила незнакомая речь. От каждого рубленного слова факелы отчаянно трещали и мигали, тени на стенах отплясывали невообразимо дикий танец, а в зале запахло серой так, что глаза защипало. Нэлиус сначала глухо и через силу повторял за Рыжим и Хлыщом слова присяги, но потом его голос обрел уверенность. Канцлер все реже ждал подсказок, неведомо как зная, что следует произнести дальше. Закончили они заклинание в один голос, громко выкрикнув напоследок: «Йа тайига, йа тайига, йа тайига!»
В зале заметно потеплело, из-под пола послышался низкий гул, и он завибрировал. Миона завизжала, когда на нее с потолка посыпались мелкие камушки. Знак на мертвом плече полыхнул так, что шерсть на моей хребтине заискрила. В нос ударил противный запах паленой шерсти. Я испугалась: моя несчастная шкурка не могла быть источником столь густого запаха. Или могла? С трудом оттолкнувшись от подушки, где покоились голова Лиры и мое тело, я перекатилась к стенке гроба, туша намечающийся пожар весом своего тела. Я пережила крайне неприятные мгновения, но в них был один неоспоримый плюс – ко мне очень медленно стала возвращаться способность двигаться. Чем я и воспользовалась. Не сразу, но все же удалось ухватиться за край гроба и выглянуть наружу.
– Ну вот и все. Можете встать, парни. Теперь вы – это я, а я – вы. Наши судьбы неделимы… В смысле куда я, туда и вы, – удовлетворенно хмыкнул Анри, убирая раскаленный меч с головы Рыжего.
У того, как и у двух других новобранцев на темечке отчетливо отпечаталось тавро переплетенных между собой змеек. Троица поднялась, обивая руками тлеющие волосы, а мой неблагодарный брат приблизился к Мионе. Та спешно вновь отправилась в глубокий обморок. Вот только теперь она стала занимать значительно больше места, затронув и часть столь тщательно выписываемого Нэлиусом узора. Щедро распушив свои юбки, она напоминала гигантский белый пион.
Анри присел рядом с ее декольте и деликатно кашлянул:
– Кхе-кхе… Мадемуазель, извините, что отвлекаю, но если вы срочно не придете в себя, замужество может не состояться. Скоро полночь, и если к этому времени мы не успеем свершить необходимые приготовления, вам грозит навечно остаться старой девой. К сожалению, вас хорошо знают и видели, как вы ехали в ночь в карете с канцлером. Сами понимаете, мадемуазель, единственный способ сохранить свое доброе имя – обвенчаться с канцлером сейчас.
Сестра изумленно похлопала ресницами.
– Это великая честь, мадемуазель, – продолжал заливаться соловьем Анри. – Очень древний ритуал. Лишь избранные, лучшие из лучших, удостаиваются просить благословить узы брака Лунного Зверя. Это подарит вашим детям магический дар и положение в обществе.
Миона залилась нежным румянцем.
– М-м-м-м, – промычала она и выразительно потыкала своим пальчиком себе в рот.
– Господин Нэлиус, девушка хочет нам что-то сказать, – обернулся к канцлеру мой несносный брат.
Тот буркнул нечто, как мне показалось крайне неприличное, и клякса исчезла, а Миона затараторила, сверля Анри преданным взглядом:
– О, спасите меня! Я оказалась неосмотрительна! Я доверилась Нэлиусу, поверила в его любовь. А он так груб, так неделикатен. Даже не знаю, стоит ли связывать судьбу с этим страшным человеком… Ох, как же мне стыдно, что я предстала перед вами в таком неприглядном свете!
– Не стоит стыдиться, мадемуазель, – тепло улыбнулся брат. – Благородным натурам свойственна излишняя доверчивость. И все же, поверьте, вы не прогадали. Брак, совершенный таким сакральным образом, поставит вас вровень с сильными мира сего. Но для этого вы должны довериться. Если не Нэлиусу, то мне.
– Я доверюсь вам, – потупилась Миона.
Анри пылко припал к ее руке:
– О, чаровница!
Я попыталась мяукнуть, но голосовые связки, к сожалению, не восстановились, а Анри на меня не взглянул. Поэтому заготовленная картинка обиженной Норы так и остались в моей голове.
От разлившегося по лицу Мионы радостного предвкушения мне стало тревожно. Неужели он и, правда, решил жениться на моей сестре?.. Или на мне? Что-то я совсем запуталась. Взглянула на себя и позавидовала: я лежала такая безмятежная, даже чуть улыбалась, если сильно приглядеться. Счастливица, не ведающая того, что уготовано.
Анри прекратил затяжное лобзание и скорбно взглянул на взволновано дышащую Миону:
– Увы, ритуал подготовлен под Нэлиуса. Мы не успеем его изменить. И чтобы защитить ваше честное имя, мы обязаны завершить начатое. Если вы, конечно, не искательница приключений…
Читать бесплатно другие книги:
