Долина страха. Все повести и романы о Шерлоке Холмсе Дойл Артур

Глава 1

Мистер Шерлок Холмс

Закончив в 1878 году Лондонский университет и получив степень доктора медицины, я сразу же поехал в Нетли. Там я прошел специальную подготовку, после чего мне присвоили статус военного хирурга. Затем с соблюдением всех необходимых формальностей меня определили в Пятый Нортумберлендский стрелковый полк ассистентом хирурга. Полк наш в то время стоял в Индии, но не успел я до него добраться, как вспыхнула вторая Афганская война. Высадившись в Бомбее, я узнал, что наши войска уже перевалили через горы, и продвинулись далеко вглубь неприятельской территории. Вместе с другими офицерами, так же, как и я, отставшими от своих частей, я пустился на поиски своего полка. Нашел я его в Кандагаре, куда добрался без особых сложностей, и сразу же приступил к своим новым обязанностям.

В отличие от многих, кому эта кампания принесла почести и звания, я вышел из афганской войны еще более несчастным, чем когда вступил в нее. На мою долю не досталось ничего, кроме неудач и разочарований. И начались они с того самого момента, когда из своей части я был переведен в Беркширский полк, вместе с которым участвовал в роковом сражении при Майванде, где наши войска потерпели сокрушительное поражение. Именно там мне в плечо угодила пуля, раздробив кость и повредив подключичную артерию. Я бы непременно попал в руки кровожадных фанатиков – гази, если бы не преданность и мужество моего ординарца Меррея, который, перекинув меня через спину вьючной лошади, умудрился благополучно дотащить меня до расположения британских частей.

Измотанного постоянными болями и ослабевшего от длительных мытарств, меня, вместе с множеством других страдальцев, отправили поездом в Пешавар, где располагался главный госпиталь. Там я стал постепенно поправляться и через некоторое время уже настолько окреп, что мог передвигаться по больничным палатам и даже выходить на веранду, чтобы немножко погреться на солнце. Однако вскоре на меня свалилась новая напасть, бич наших индийских колоний – тиф. Несколько месяцев меня считали почти безнадежным, но молодой организм победил болезнь. Я был едва жив от слабости и истощения, когда, наконец, пришел в сознание. И тогда врачебная комиссия решила немедленно отправить меня в Англию. Отплыл я на военном транспорте «Оронтес» и спустя месяц вышел на пристань в Портсмуте, имея в кармане трогательно-заботливое предписание правительства, разрешавшее мне в течение девяти месяцев восстанавливать безнадежно потерянное здоровье.

Не имея в Англии ни знакомых, ни родственников, я был свободен как ветер, если, конечно, можно чувствовать себя таковым на одиннадцать шиллингов и шесть пенсов в день. Именно такую сумму выделило мне все то же правительство. При таких обстоятельствах я, естественно, устремился в Лондон, в эту человеческую клоаку, куда неизбежно стекаются все бездельники и лодыри со всей империи. Некоторое время я влачил жалкое и бессмысленное существование в гостинице на Стренде, бездумно растрачивая свои гроши. Вполне естественно, мое финансовое положение вскоре сделалось настолько угрожающим, что я понял: необходимо либо бежать из столицы и прозябать где-нибудь в деревне, либо решительно менять образ жизни. Я выбрал последнее и, прежде всего, начал подумывать о том, чтобы покинуть гостиницу и найти себе жилье и попроще, и подешевле.

К этому мудрому решению я пришел, стоя у бара “Критерий”. Я уже подумывал, не зайти ли мне туда и не подкрепить свою решимость, как вдруг кто-то хлопнул меня по плечу. Я обернулся и увидел молодого Стэмфорда, которого сразу же узнал – он некоторое время работал моим помощником в одной из лондонских больниц. Не представляете, как приятно одинокому человеку, затерявшемуся в каменных дебрях Лондона вдруг увидеть знакомое лицо! Прежде мы со Стэмфордом никогда особенно не дружили, но сейчас я был чрезвычайно рад ему. Я почти с искренним восторгом приветствовал его, и он тоже, по-видимому, был рад видеть меня. От избытка чувств я пригласил его пообедать со мной, и мы, наняв кэб, тут же отправились в Холборн.

Некоторое время, пока кэб, грохоча колесами, тащился по забитым толпами лондонским улицам, Стэмфорд с нескрываемым удивлением разглядывал меня и затем спросил:

– Что это вы с собой сделали, Уотсон? Вы высохли, как щепка. А кожа у вас такая, словно вас долго дубили.

Стараясь не вдаваться в детали, я начал рассказывать ему о своих злоключениях, но даже когда мы доехали до места, я еще не успел закончить свое повествование.

– Ну и досталось же вам, – сочувственно произнес он. – А чем вы заняты сейчас?

– Поисками квартиры, – ответил я. – Хочу проверить экспериментально, существуют ли в природе удобные комнаты при умеренной цене.

– Очень странно, – заметил мой спутник. – Именно эту фразу я уже слышал сегодня от одного своего знакомого.

– Вот как? А кто же он такой? – заинтересованно спросил я.

– Да так… Один малый, работает в химической лаборатории при нашей больнице. Как раз сегодня утром он все ворчал, что нашел неплохую квартирку, но дороговатую для одного. Спрашивал, нет ли у меня приятеля, с которым можно было бы снять ее напополам.

– Черт подери! – воскликнул я. – Если он на самом деле хочет разделить квартиру и расходы, то я – тот, кто ему нужен! Да и мне будет веселее жить вдвоем.

Держа в руке бокал с вином, молодой Стэмфорд как-то странно посмотрел на меня.

– Боюсь, что если бы вы знали Шерлока Холмса получше, то не стали бы соглашаться так сразу. – Не исключено, что вам такое соседство может не понравиться.

– Это почему же? Чем Шерлок Холмс так плох?

– Я не говорю, что он плох. Просто он немного чудаковат, как все энтузиасты от науки. Но вообще-то, насколько я знаю, он человек вполне порядочный.

– Он что, собирается стать врачом? – поинтересовался я.

– Не думаю. Строго говоря, я не знаю, чего он хочет. Он хорошо разбирается в анатомии, прекрасный химик, но он – самоучка. Все его знания бессистемны. Впрочем, так оно и должно быть, специального образования у него нет. Правда, меня иной раз поражает, сколько ненужных фактов и сведений он накопил. И все они явно не имеют практического применения. Не понимаю, зачем они ему?

– А вы никогда не спрашивали, какова цель его занятий? – спросил я.

– Нет, конечно. Знаете, вообще-то он не слишком разговорчив, хотя порой на него словно накатывает – может болтать без умолку. А иногда вдруг замкнется так, что и слова не вытянешь.

– Интересный экземпляр, – произнес я. – Пожалуй, имеет смысл с ним познакомиться. Уж если иметь соседа, то пусть лучше это будет человек тихий и занятый своим делом. Я еще недостаточно окреп, чтобы выносить шум и всякие сильные впечатления. И того, и другого у меня с избытком имелось в Афганистане. Хватит, наслушался и наволновался под завязку, до конца дней. Так скажите, как мне можно встретиться с вашим приятелем?

– Очень просто. Уверен, он наверняка торчит у себя в лаборатории. Холмс или неделями туда не показывается, или днюет и ночует там. Если хотите, после обеда давайте сразу поедем к нему, – предложил Стэмфорд.

– Разумеется, хочу, – сразу же ответил я, и наш разговор перешел на другие темы.

Пока мы ехали из Холборна в больницу, Стэмфорд сообщил мне еще несколько любопытных подробностей о странном джентльмене, моем будущем соседе.

– Но самое главное, – закончил он. – Не обижайтесь на меня, если он вам впоследствии не понравиться. – Я знаю его не очень хорошо, по случайным встречам в лаборатории характер человека не выяснишь. Вы сами предложили эту комбинацию, поэтому если что не так – я умываю руки.

– Не переживайте. Если мы не уживемся, нам ничто не помешает расстаться, – успокоил я своего приятеля. – Но мне почему-то кажется, Стэмфорд, – добавил я, пристально глядя на него, – что вы слишком рано начинаете умывать руки. Вы не скрытничайте, а скажите прямо – что за характер у этого вашего знакомого?

– Невозможно объяснить необъяснимое, – уклончиво ответил Стэмфорд и рассмеялся. – Мне лично кажется, что Холмс одержим наукой. Он вполне может ввести вам небольшую дозу какого-нибудь недавно открытого растительного алкалоида, не по злобе, конечно, а из любопытства, чтобы иметь точное представление о том, как он действует. Во всяком случае, я не удивлюсь, узнав об этом. Правда, следует отдать ему должное, аналогичную инъекцию он способен сделать и себе. У Шерлока страсть к точным и достоверным сведениям.

– Что ж, это вполне объяснимо.

– Да, но порой он впадает в крайность. Представляете? Он колотит палкой трупы в анатомическом театре. Согласитесь, что такое поведение выглядит, по меньшей мере, странно.

– Он колотит трупы?

– Вы не ослышались. Колотит, колотит, я сам видел. Чтобы проверить, в течение, какого времени после смерти на теле покойника могут появиться синяки.

– И после этого вы утверждаете, что он не готовится стать медиком?

– Совершенно уверен в этом. Один Бог знает, кем он готовится стать и для чего он все изучает. Вот мы и приехали. Сейчас вы увидите Холмса, а там уж делайте выводы сами.

Мы обогнули громадное здание больницы и через маленькую дверь вошли в одну из пристроек. Все здесь было мне знакомо, я мог бы найти дорогу и без провожатых. По мрачноватой лестнице мы поднялись наверх, и пошли по длинному коридору, сверкающая белизна стен которого прерывалась темными пятнами дверей. Почти в самом его конце мы свернули в небольшой переход с низким сводчатым потолком и вскоре подошли к химической лаборатории.

Располагалась она в довольно просторной и высокой комнате. Везде: на столах, в многочисленных шкафах, стоящих вдоль стен и на полках поблескивали бесчисленные пузырьки и бутыли. Широкие столы были заставлены ретортами, пробирками, мензурками и газовыми горелками с трепещущими язычками голубоватого пламени. За исключением какого-то студента, склонившегося за дальним столом, в лаборатории никого не было. Услышав наши шаги, он оглянулся и, вскочив со стула, восторженно закричал: “Я нашел его! Нашел!” и бросился к нам с пробиркой в руках.

– Наконец-то я нашел реактив, который осаждается только гемоглобином и ничем другим!

Вид у него при этом был такой счастливый, словно он набрел на золотую жилу.

– Доктор Уотсон, мистер Шерлок Холмс, – представил нас друг другу Стэмфорд.

– Здравствуйте! – приветливо сказал Холмс, пожимая мне руку с силой, которую я никак не мог в нем заподозрить. – Я вижу, вам довелось побывать в Афганистане.

– Откуда вам это известно? – изумился я.

– Пустяки, – ответил он, тихо засмеявшись. – Главное сейчас – это гемоглобин. – Не сомневаюсь, что вы понимаете всю важность моего открытия?

– С точки зрения химии подобная реакция, конечно, интересна, – ответил я, – но что касается ее практического применения…

– Послушайте, да этого открытия ждали десять лет! – взволнованно говорил он. – Ему же цены нет! А свое практическое применение оно найдет в судебной медицине. Неужели вы не понимаете, что с помощью моего реактива можно безошибочно определять кровяные пятна? Пойдемте-ка вот сюда! – он живо схватил меня за рукав и потащил к столу. – Возьмем немножко свежей крови, – проговорил он, и, ткнув длинной иглой в свой палец, набрал в стеклянную пипетку капельку крови. – Вот так. А теперь я растворяю эту каплю в литре воды. Глядите, вода кажется совершенно чистой. Соотношение количества крови к воде не больше, чем один к миллиону. И все-таки, уверяю вас, что мы получим характерную реакцию, – не переставая говорить, он бросил в банку с водой несколько белых кристалликов, а затем накапал туда какой-то бесцветной жидкости. Содержимое банки мгновенно окрасилось в слабый коричневато-красный цвет, а на дне появился коричневый осадок.

– Ха, ха! Получилось! – захлопал он в ладоши. Он весь сиял от радости, словно ребенок, получивший новую игрушку. Ну, как? Что вы теперь об этом думаете?

– Весьма любопытно, – уклончиво ответил я.

– Это – великолепно! – Прежний метод с применением гваяковой смолы очень громоздок и так же ненадежен, как и исследование кровяных шариков под микроскопом. А если кровь пролита несколько часов назад, то последнее вообще не имеет смысла. Моя же реакция точно покажет наличие крови, сколько бы времени ни прошло. Да, открой кто-нибудь этот метод лет на пять раньше, многие из тех, кто сейчас разгуливают на свободе, давно бы уже поплатились за свои преступления.

– Вот как? – пробормотал я.

– Раскрытие преступления всегда упирается в эту проблему. Предположим, человек совершил убийство, но его вина не доказана. И все равно еще в течение долгого времени его продолжают подозревать в совершении преступлении. Теперь представьте, что при просмотре его белья на нем обнаружились коричневатые пятна. Что это: кровь, грязь, ржавчина, следы фруктов или еще что-нибудь? Вот вопрос, который ставил в тупик многих экспертов, а все почему? Потому что не было надежного анализа. Теперь же мы имеем его, и называется он метод Шерлока Холмса. Все, с очередной проблемой покончено!

Глаза его заблестели счастьем, он приложил руку к груди и томно поклонился, отвечая на восхищенные аплодисменты, вызванные его разыгравшимся воображением.

– В таком случае вас следует поздравить, – проговорил я, пораженный его энтузиазмом.

– Год назад во Франкфурте разбиралось довольно запутанное дело. В убийстве обвинялся сам фон-Бишоф. Но он был отпущен за неимением улик. Если бы мой метод был известен, преступник, несомненно, был бы повешен. А дело Мейсона из Брадфорда? А кровавый Мюллер? Или Лефевр из Монпелье? Наконец, Сэмсон из Нового Орлеана. Я мог бы назвать десятки дел, в которых мой реактив сыграл бы решающую роль.

– Вы – поистине ходячая энциклопедия преступлений, – рассмеялся Стэмфорд. – Я бы посоветовал вам издавать на эту тему специальную газетку. Предлагаю даже название – “Полицейские новости прошлых лет”.

– Вы даже не представляете, какое бы это было увлекательное чтение, – заметил Шерлок Холмс, заклеивая крошечную ранку на пальце кусочком пластыря. – Приходится соблюдать осторожность, – проговорил он, с улыбкой повернувшись ко мне. – Частенько приходиться иметь дело с ядами, – он вытянул руку, сплошь покрытую такими же кусочками пластыря и пятнами от кислот.

– Между прочим, мы к вам пришли по делу, – сказал Стэмфорд, усаживаясь на высокую трехногую табуретку и мыском ботинка придвигая мне другую. – Мой друг доктор Уотсон ищет себе жилье, а поскольку вы жаловались, что не можете найти себе компаньона, я подумал, что вас необходимо свести.

Было очевидно, что идея разделить со мной квартиру Шерлоку Холмсу понравилась.

– Знаете, я тут присмотрел одну квартирку на Бейкер-стрит, – заговорил. – Она бы нам с вами подошла во всех отношениях. Надеюсь, вы не против запаха крепкого табака?

– Я сам курю “корабельный”, – ответил я.

– Вот и прекрасно. Только вот что еще. Я обычно держу дома химикаты и время от времени ставлю кое-какие опыты. Это не будет вам мешать?

– Нисколько, – ответил я.

– Так. Погодите-ка, какие же еще у меня есть недостатки? Ах, да. Иногда на меня находит хандра, и я по целым дням не раскрываю рта. Не надо думать, что я на вас обижаюсь. Просто не обращайте на меня внимания, такое состояние у меня скоро проходит. Ну а вам есть в чем покаяться? Пока мы еще не поселились вместе, хорошо бы узнать друг о друге самое худшее.

Меня рассмешил этот взаимный допрос.

– У меня есть щенок-бульдог, – сказал я. – Мне противопоказан шум, потому что нервы у меня сильно расстроены. Еще я могу проваляться в постели до Бог знает которого часа и вообще я страшно ленив. Когда я здоров, у меня появляется еще ряд пороков, но в данное время эти – самые главные.

– Скажите, игру на скрипке вы тоже считаете шумом? – спросил Шерлок настороженно.

– Это, смотря кто играет, – ответил я. – Приятная скрипичная музыка успокаивает, но плохая…

Холмс не дал мне договорить.

– Ну, тогда у нас все в порядке, – весело рассмеялся он. – Дело можно считать улажено, если, конечно, вас устроят сами апартаменты.

– И когда мы их посмотрим?

– Завтра. Приходите сюда ровно в двенадцать. Отсюда мы поедем на квартиру и обо всем договоримся.

– Очень хорошо. Значит, ровно в двенадцать, – согласился я, и мы распрощались.

Шерлок снова погрузился в свои опыты, а мы со Стэмфордом пошли пешком к моей гостинице.

– Кстати, – вдруг вспомнил я и повернулся к своему спутнику. – Откуда он узнал, что я приехал из Афганистана?

Мой приятель хитро усмехнулся.

– А это – его главная особенность, – ответил он. – Многие хотели бы узнать, как он умудряется все угадывать.

– Вот оно что. Стало быть, тут кроется какая-то тайна? – воскликнул я, потирая ладони. – Очень занятно! Спасибо, что вы нас познакомили. Как говорится, “чтобы узнать человечество, нужно изучить человека”.

– Так изучайте на здоровье, – пожелал мне Стэмфорд на прощанье. – Правда, Шерлок – орешек довольно твердый. Могу поспорить, что он раскусит вас гораздо быстрее, чем вы его. Всего хорошего.

– До свидания, – ответил я и зашагал к дверям гостиницы, весьма заинтригованный своим новым знакомым.

Глава 2

Дедукция как наука

На следующий день мы встретились, как и договаривались, в полдень и сразу же поехали на Бейкер-стрит, № 221-б, где находилась квартира, о которой Холме говорил накануне. Она состояла из двух удобных спален и просторной, обставленной уютной мебелью гостиной, светлой, с двумя высокими окнами. Сказать по правде, нас устроило все – и прекрасная квартира, и весьма умеренная плата. Поэтому мы решили не тянуть, тут же договорились о найме, и через несколько минут вступили во владение своей недвижимостью. В тот же вечер я перевез из гостиницы свои пожитки, а наутро ко мне присоединился Шерлок Холмс, прибыв на квартиру с несколькими коробками и саквояжами. Пару дней мы распаковывали и раскладывали свое имущество, стараясь найти для каждой вещи наиболее подходящее место, а затем стали постепенно обживать свое новое жилище, приспосабливаясь к новым условиям.

Холмс, безусловно, был не из тех, с кем трудно ужиться. Он вел спокойный, размеренный образ жизни и никогда не изменял своих привычек. В редчайших случаях он засиживался после десяти вечера, утром же, как правило, успевал позавтракать и уйти, пока я еще валялся в постели. Нередко он целый день просиживал в лаборатории или в анатомичке и довольно часто надолго уходил гулять, причем эти прогулки, по-видимому, заводили его в самые глухие закоулки Лондона. Но иногда он вдруг загорался какой-нибудь идеей и начинал бешено работать. В такие моменты он мог отсутствовать круглосуточно. Однако временами он впадал в меланхолию и по целым дням, ничего не говоря, и, как мне казалось, даже не шевелясь, валялся в гостиной на диване. Мечтательный блеск и отсутствующее выражение его глаз наводили меня на мысль о том, что Шерлок принимает наркотики, но размеренность и целомудренность его бытия отвергали подобные подозрения.

По мере того, как проходили недели, меня все сильнее и глубже начинала заинтересовывать и сам Шерлок Холмс, и его интересы. Личностью он был чрезвычайно интересной и яркой. Одна только его внешность могла поразить воображение самого ненаблюдательного человека. Высокий, больше шести футов роста, при своей необычайной худобе он казался еще выше. Взгляд у него, если не считать тех периодов оцепенения, о которых я говорил выше, был острый, пронизывающий, а тонкий орлиный нос придавал его лицу выражение энергии и решимости. Квадратный, чуть выступающий вперед подбородок подчеркивал его волевой, твердый характер. Руки его были вечно измазаны чернилами либо в следах от различных химикатов, но при этом не казались грубыми. Напротив, Шерлок Холмс обладал способностью удивительно осторожно обращаться с вещами. Я сам неоднократно видел, как ловко и умело он орудует со своей хрупкой мудреной химической посудой.

Читатель, пожалуй, сочтет меня отпетым охотником совать нос в чужие дела. Признаюсь, что отчасти это и так, но только когда дело касается Шерлока Холмса. Не раз, снедаемый любопытством, я пытался пробить стену из молчания и скрытности, которой он огораживал все, что касалось лично его. Но не торопитесь осуждать меня за излишнюю любознательность, прежде вспомните сколь бесцельной была тогда моя жизнь. Ведь надо же мне было хоть чем-то занять свой праздный ум. Жил я довольно уныло – здоровье не позволяло мне выходить на улицу в пасмурную или прохладную погоду, друзья, по причине отсутствия таковых, меня не навещали. И только изучение характера и личности Шерлока Холмса как-то скрашивало монотонность моей повседневной жизни. Поэтому я даже радовался ореолу таинственности, окружавшему моего компаньона, и жадно стремился проникнуть в него, тратя на это немало времени.

Моим первым выводом в исследовании Холмса было следующее – он не занимался медициной. Правда, в выяснении этой загадки моей заслуги нет, Шерлок сам сказал мне об этом, подтвердив тем самым мнение Стэмфорда. Кроме того, я не видел также, чтобы он систематически читал какую-либо специальную литературу, дающую знания для получения ученой степени и обеспечивающую широкую известность и признание. Однако некоторые предметы он изучал с необыкновенным упорством, обогащая себя обширными сведениями в областях совершенно для меня неожиданных и странных. Порой он буквально ошеломлял меня своими познаниями, но особого рода. А его наблюдательность была просто поразительной. Из этого я сделал второй вывод – Шерлок Холмс извлекает из своего внешне бессистемного чтения определенную пользу. Следовательно, за мнимым шараханьем по самым разным книгам угадывался поиск. Это и естественно: ни один разумный человек не станет отягощать свою память мелкими, незначительными фактами и подробностями, которые ему никогда не понадобятся. И еще. Читатели, глотающие все книги без разбору, едва ли могут похвастать глубиной знаний и выводов.

Невежество Холмса было столь же удивительно, как и его знания. Его совершенно не интересовала ни литература, ни философия. Он почти не имел представления о таком важном предмете, как современная политика. Однажды я как-то процитировал Томаса Карлайла, и Шерлок с детской наивностью спросил меня, кто это и что он сделал. Но это еще куда бы ни шло. Настоящий шок я испытал позже, когда совершенно случайно узнал, что Шерлоку Холмсу неизвестна ни теория Коперника, ни строение Солнечной системы. Скажи мне кто-нибудь, что сейчас, в девятнадцатом веке найдется человек, не имеющий понятия о том, что Земля вращается вокруг Солнца, я бы никогда не поверил. И, тем не менее, такой невежа был и, более того, сидел рядом со мной.

– Мне кажется, вы немного удивлены, – улыбнулся Шерлок, заметив мой оторопелый взгляд. – Наверное, я удивлю вас еще больше, если скажу, что я попытаюсь сейчас же забыть все, о чем вы мне рассказали.

– Как забыть?!

– Очень просто, – ответил он. – Забыть – и все. Видите ли, я смотрю на процесс получения знаний несколько иначе, чем вы. Для меня мозг – это пустой чердак, набитый не тем, что попало под руку, а только вещами необходимыми. Только круглый дурак будет захламлять драгоценное помещение рухлядью, практическая польза от которой – ноль. Даже если среди этого хлама и найдется одна нужная вещь, так он до нее никогда не докопается. Вы видели плотника, катящего мельничный жернов? Нет? И не увидите, поскольку каждый берет с собой только тот инструмент, который ему определенно понадобится. Его может быть много, очень много, но он всегда будет уложен в определенном порядке, и найти каждую вещь не составит труда. Вот что такое с моей точки зрения мозг человека. Ошибочно думать, что стенки этой небольшой комнатки эластичны и позволят натащить туда все нужное и ненужное. Отнюдь. Если вы поверите в эту ересь, то, уверяю вас, приобретая новое знание, вы будете обязательно забывать что-то из старого. Хорошенько запомните то, что я вам сказал, и немедленно выкиньте из головы все ненужные с практической точки зрения факты и сведения. Они лишь обременяют ваш мозг.

– И о Солнечной системе тоже? – возмущенно спросил я.

– А на кой черт вам или мне знать о ней? – раздраженно перебил он меня. – Ну, хорошо, я согласен с тем, что мы летаем вокруг Солнца. Но только скажите мне, если б мы летали вокруг Луны, это как-то отразилось бы на моей работе?

Меня так и подмывало воспользоваться случаем и немедленно спросить Холмса о его загадочной работе, но только что-то в его взгляде и выражении лица подсказало мне, что подобный вопрос будет нежелателен. Хотя я и не разделял воинственного невежества Холмса, наш короткий разговор заставил меня задуматься и проверить свои дедуктивные способности. Так. Значит, Шерлок уверяет, что не желает знать ничего ненужного. Мысленно перечислив интересующие его предметы, я взял карандаш и решил составить таблицу образованности Шерлока Холмса. Она отдаленно напоминала маленький классный журнал, куда я занес области человеческих познаний и интересов, а также степень их известности Холмсу. Полученный документ до слез рассмешил меня. Вот как он выглядел.

ШЕРЛОК ХОЛМС – интеллектуальный уровень.

1. Знания в области литературы – Нулевые.

2. – “ ” – философии – Нулевые

3. – “ ” – астрономии – Нулевые

4. – “ ” – политики – Очень слабые

5. – “ ” – ботаники – Неравномерные

Знает свойства белладонны, опиума и ядов вообще.

Не имеет понятия о садоводстве.

6. – “ ” – геологии – Практические, но весьма ограниченные. Может на взгляд определить виды почвы. Неоднократно после прогулок показывал мне пятна засохшей на его брюках грязи и по ее цвету и консистенции определял, из какого она района Лондона.

7. – “ ” – химии – Глубокие.

8. – “ ” – анатомии – Точные, но бессистемные.

9. – “ ” – скандальной хроники – Поразительные. Знает мельчайшие подробности каждого преступления, совершенного в девятнадцатом веке.

10. Хорошо играет на скрипке.

11. Прекрасно фехтует, отличный боксер. Увлекается спортом.

12. Обладает глубокими практическими знаниями английских законов.

Дойдя до этого пункта, я в отчаянии швырнул составленный документ перечень. “Ничего не могу понять. По такому набору невозможно догадаться ни о его профессии, ни о целях, которые он преследует”, – пробормотал я и решил больше не ломать себе голову понапрасну.

Даже любовь Шерлока к скрипке не давала никакой разгадки, а только еще больше запутывала меня. Кстати, играл он превосходно. Однажды он без труда исполнил по моей просьбе весьма сложные вещи, например “Песни без слов” Мендельсона и некоторые другие. Однако, оставаясь один, он редко играл что-нибудь вразумительное. Чаще, откинувшись в кресле и положив скрипку на колени, он извлекал из нее лишь режущий уши скрип и визг. Правда, слышались иной раз и аккорды, то печальные, то радостные, но всегда одинаково громкие и пронзительные. Очень вероятно, что они соответствовали настроению самого Шерлока в минуты задумчивости. Но одного я никак не мог определить, то ли музыка способствовала полету его фантазии, то ли являлась результатом этого полета. Рано или поздно я, несомненно, взбунтовался бы против “кошачьих скрипичных концертов”, устраиваемых Шерлоком по вечерам. Однако, словно в качестве компенсации за издевательство над моими нервами, он вдруг разражался целой серией блестящих отрывков из моих любимых произведений.

В первую неделю к нам никто не заходил, и я уже начал подумывать, что мой сосед так же одинок в Лондоне, как и я сам. Но вскоре я обнаружил, что знакомых у него превеликое множество, причем из самых разных слоев общества. Раза три или даже четыре в течение недели заявлялся к нам некто мистер Лестрейд, человечек весьма гнусного вида – тощий, с черными бегающими глазками и физиономией, сильно смахивающей на крысиную морду. На следующее утро нас посетила молодая девушка, элегантно одетая. Как я заметил, она провела у Холмса не менее получаса. В тот же день принесло к нам второго гостя – седоволосого и обтрепанного старика, похожего на еврея-старьевщика. Он был сильно возбужден, все время размахивал руками и громко кричал. Не успел он удалиться, как к нам опять позвонили. На этот раз гостьей оказалась ветхая старушонка, слезливая, плохонько одетая, в рваненьких башмачках. Потом Холмса посетил представительный седоволосый джентльмен, а затем привокзальный носильщик в униформе из вельветина. И когда все эти живописные гости заходили к нам, Шерлок неизменно обращался ко мне с просьбой покинуть гостиную. Я соглашался и уходил в спальню. Я не обижался на Шерлока за эти мелкие неудобства, тем более что он всегда извинялся.

– Простите меня, – говорил он, – но гостиная мне нужна для деловых разговоров. Люди, что к нам приходят – это не праздные гости, они – мои клиенты.

В такие минуты у меня вновь открывалась блестящая возможность спросить Холмса в лоб, чем это он так увлеченно занимается, но природная вежливость мешала мне воспользоваться ей и откровенно бестактно совать нос в дела постороннего человека. Я предполагал, что у него нет ни желания, ни причин раскрывать передо мной род своих занятий, но я ошибался – очень скоро Шерлок заговорил на эту тему сам.

Случилось это четвертого марта. Эту дату я так хорошо запомнил потому, что в тот день я, встав раньше обычного, застал Шерлока в гостиной. Он как раз заканчивал завтрак. Наша хозяйка давно привыкла, что я встаю поздно, и не поставила мне прибор и чашечки с кофе. Не знаю, почему это в тот момент я так разобиделся на нее и на все человечество в целом, только с самым недовольным видом я позвонил и коротко намекнул, что уже сижу за столом. Затем я схватил со стола журнал и начал перелистывать его. Заголовок одной из статей был подчеркнут карандашом, и я попытался вникнуть в ее содержание, но вид Холмса, жующего гренки, отчасти мешал мне сосредоточиться.

Название статьи, “Книга жизни”, показалось мне несколько претенциозным. Автор ее уверял – наблюдательный человек может многое понять, если станет подвергать систематическому анализу все, что попадается ему на глаза. Первым моим впечатлением было следующее: статья является поразительным набором из бессмыслицы и здравых рассуждений. Аргументация мне понравилась своей простотой и убедительностью, но сами выводы не впечатляли – они были явно скороспелыми и, очевидно, преувеличенными. На мой взгляд, писака явно перестарался, он договорился до того, что начал утверждать – наблюдайте и по мимолетному выражению лица, по малозаметному движению мускула, по вскользь брошенному взгляду вы узнаете сокровенные мысли человека. Согласно его теории получалось, что обмануть человека с развитой наблюдательностью было попросту невозможно. Причем, выводы свои автор сообщал с таким апломбом, будто они абсолютны и незыблемы, как истины Эвклида. Каждым своим словом он шокировал, удивлял или ошарашивал. Я усмехнулся, подумав, какое сногсшибательное впечатление все это окажет на человека неподготовленного и ненаблюдательного. Однако стоило только проследить за ходом мыслей автора, увидеть, что именно стоит за трескучими высокопарными сентенциями, и сразу же все его выводы становились легко уязвимыми.

«По одной только капельке воды, – витийствовал автор, – человек, способный мыслить логически, может сделать вывод о возможности существования Атлантического океана или Ниагарского водопада, даже если он не видал и не слышал ни о первом, ни о втором. Вся жизнь – это огромная цепь причин и следствий, каждое звено которой вбирает в себя всю ее природу. Подобно другим искусствам, наука дедукции и анализа постигается долгим и кропотливым трудом, но поскольку жизнь слишком коротка, то ни одному из смертных так и не удастся достичь в обсуждаемом предмете полного совершенства. Но, прежде чем вникать в моральные и интеллектуальные аспекты, которые представляют главную трудность, человеку, интересующемуся данным предметом следует начать с решения более простых задач. Начните с малого – научитесь с первого взгляда определять характер и привычки стоящего перед вами человека, угадывайте род занятий встреченных вами случайных людей. На первый взгляд мое предложение может показаться вам пустячной детской забавой, но именно она отточит вашу наблюдательность, научит вас, на что следует обращать внимание прежде всего. Присмотритесь к ногтям человека, к рукавам его костюма и рубашки, обратите внимание на его обувь и брюки, и вы немало узнаете о нем. Но вы узнаете еще больше, если посмотрите на его пальцы или лицо. И все, собранное вместе, даст вам полную картину о исследуемом индивидууме».

– Дичь какая-то! – воскликнул я и швырнул журнал обратно на стол. – В жизни не читал подобной ахинеи.

– О чем это вы? – поинтересовался Шерлок Холме.

– Да об одной статейке вон оттуда, – я ткнул в журнал чайной ложечкой и принялся за свой завтрак. – Судя по вашим пометкам, вы ее уже прочитали. Написано бойко, не спорю, только меня с души воротит от такой напористости. Ясно, что писал статейку кабинетный философ, не знающий жизни… Прекрасно устроился – сидит себе в уединении, в мягком удобном кресле, сочиняет милые изящные парадоксы. А попробовал бы он влезть утром в подземку и поупражняться в наблюдательности. Да я ставлю тысячу фунтов против одного, что он не определит ни характера, ни профессии человека, отдавившего ему ноги.

– Боюсь, что вы проиграете, – хладнокровно заметил Холмс. – А что касается автора статьи, то он сидит перед вами.

– Вы?! – изумился я.

– Да, я. У меня есть склонность наблюдать и делать выводы. А теории, которые я в этой статье изложил, и которые вам столь не понравились по причине, как вы изволили выразиться, дикости, на самом деле не измышления полусонного бездельника из пыльного кабинета, а плод долгих практических занятий. И, смею заметить, они обрели вполне прикладное значение хотя бы потому, что именно им я обязан куском хлеба. С сыром, – прибавил Холмс.

– Но каким образом? – непроизвольно вырвалось у меня.

– Видите ли, я – единственный в своем роде специалист. Полагаю, что таких, как я в мире больше нет. Я – детектив-консультант, если вам что-нибудь говорит это определение. В Лондоне тьма тьмущая детективов, как частных, так и содержащихся правительством. Но не все они блещут профессионализмом. Иногда они попадают в тупик и тогда срочно мчатся ко мне. Я выслушиваю все детали дела и направляю их по верному следу. Правда, прежде мне нужно знать обстоятельства вплоть до мельчайших деталей, но, познакомившись с ними, я могу все расставить по своим местам. Сделать правильный вывод мне помогает мое знание преступлений. Дело в том, что все преступления имеют много общего, они – словно выходцы из одной фамилии. Поэтому, если вам известны детали тысячи преступлений, то я крайне удивлюсь, если вы не раскроете тысячу первое. Лестрейд – детектив весьма известный, но недавно, расследуя одно интересное дело о мошенничестве, основательно запутался и, вполне естественно, обратился ко мне.

– А остальные?

– В большинстве случаев их направляют ко мне частные агентства. Все это – люди, попавшие в беду и жаждущие совета. Я выслушиваю их рассказы, затем делаю свои выводы и получаю за это гонорар.

– Не хотите ли вы сказать, – вставил я, – что вы можете раскрыть самое запутанное преступление, не выходя из этой гостиной, тогда как другие, знакомые с деталями преступления или даже свидетели его, не в состоянии сделать этого?

– Совершенно верно, – подтвердил Холмс. – На этот счет у меня есть особая интуиция, нюх, если хотите. Правда, иной раз попадаются настолько запутанные дела, что приходится немного посуетиться, побегать, посмотреть на кое-какие вещи самому. Я обладаю всеми необходимыми знаниями, которые и применяю для решения той или иной проблемы. Изложенные в статье правила дедукции, или искусства анализировать и делать выводы, хотя и вызвали у вас такой презрительный отклик, имеют для меня самое практическое значение. Наблюдательность – моя вторая натура, они въелись мне в плоть и кровь. Помните, как вы удивились, когда при первой нашей встрече я сказал вам, что вы приехали из Афганистана?

– Ничего удивительно, вам заранее рассказали обо мне, – усмехнулся я.

– Да, но только вы сами. Ваша внешность. Стоило мне только взглянуть на вас, как я сразу все понял. От долгого упражнения в наблюдательности и анализе я уже не замечаю, как в моем мозгу собирается логическая цепочка. Это происходит автоматически. Я делаю вывод непроизвольно и быстро, не задумываясь над тем, как я пришел к нему. Рассказывать об этом скучно, но если хотите, то слушайте. Ход моих рассуждений был приблизительно таков: “Передо мной стоит человек по внешности определенно врач, но с военной выправкой. Следовательно, он – военный врач. Он недавно приехал из тропиков, – лицо у него смуглое, но это не природный цвет его кожи, а загар, поскольку запястья у него белые. Кроме того, лицо у него изможденное, значит, он много страдал и, вероятнее всего, долго болел. Левую руку держит неподвижно и немного неестественно – скорее всего, вследствие ранения. Вопрос, в какой части тропиков военврач мог быть ранен? Ответ единственный – в Афганистане”. Вот, собственно, и все. Скажу только, что весь это логический ход не занял у меня и секунды. После этого я заметил вам, что вы приехали из Афганистана, и это замечание вас, похоже, весьма удивило.

– Вон как, – усмехнулся я. – Да, ничего удивительного. Все просто, но только когда вы об этом рассказываете. Знаете, вы напоминаете мне Дюпена из романов Эдгара Алана По. Никогда бы не подумал, что такие люди встречаются не только в романах, но и в жизни.

Шерлок Холмс встал и начал раскуривать трубку.

– Вы, вероятно, считаете, что сильно польстили мне, сравнив меня с Дюпеном, – заметил он с ноткой недовольства. – Но, по моему мнению, Дюпен – просто заурядная посредственность. Конечно, это весьма эффектно – помолчать минут пятнадцать, а потом, словно невзначай, бросить эдакую глубокомысленную фразу и тем сбить с толку приятеля. Дешевый театральный трюк. Нет, ему не откажешь в некоторой способности к анализу, но, в общем, Дюпен слабоват. Он никак не тянет на интересную личность, каковым его ошибочно считал сам По. При известной доле воображения он мог бы придумать кое-что и поинтереснее.

– А вы читали Габорио? – спросил я. – Как бы вы оценили Лекока?

Шерлок Холмс презрительно хмыкнул.

– У этого жалкого недоумка есть только одно достоинство – его бешеная энергия. Меня едва не стошнило от книги Габорио. Эка задача – установить личность преступника, уже сидящего в тюрьме. Я бы это сделал в двадцать четыре часа. Лекок же мыкается с этой проблемой полгода и вполне естественно – для его слабенького умишки это почти неразрешимая задача. Эту книжку необходимо рекомендовать как учебник, в ней прекрасно описано то, чего никогда не должен делать сыщик.

Признаться, я был слегка раздражен. Шерлок развенчал двух моих любимейших литературных героев, причем сделал это небрежно, буквально походя. Я отошел к окну и принялся рассматривать шумящую улицу. “Он, конечно, умен, ничего не скажешь. Но чересчур самоуверен”.

– В наши дни уже нет ни преступлений, ни преступников, – недовольно заговорил Шерлок. – Мозг в нашем деле становится ненужным инструментом. Я знаю, что мог бы прославиться. Не было и нет на свете человека, который отдал бы столько времени и таланта на изучение техники раскрытия преступлений, сколько отдаю я. Но какой от этого толк? Нет настоящих преступлений, а значит, и раскрывать нечего. Случаются, конечно, иной раз кое-какие делишки. Но в основном – топорщина, примитив. Причем, с такими очевидными мотивами, что их способны увидеть даже детективы из Скотланд-Ярда, но и только. Скучно.

Меня все больше раздражал тон Шерлока, его вызывающее нахальство и высокомерие, и я решил сменить тему разговора.

– Интересно, что он там высматривает? – спросил я, показывая на дюжего, просто одетого человека. Неторопливо шагая по противоположной стороне улицы, он то и дело посматривал на номера домов. Это был явно посыльный – в руке он держал большой синий конверт.

– Вы имеете в виду отставного сержанта морской пехоты?

“Вот надоел. Корчит тут из себя всезнайку”, – подумал я. – “Понимает, что я не брошусь на улицу проверять его слова”.

Не успел я это подумать, как человек, за которым мы наблюдали, увидел номер на нашей двери и торопливо перебежал через улицу. Мы услышали громкий стук, затем глухой низкий голос и тяжелые шаги на лестнице.

– Для мистера Шерлока Холмса, – произнес посыльный, входя в комнату и протягивая моему приятелю конверт.

«Прекрасная возможность сбить с Шерлока спесь», – обрадовался я. – «Какая удача. Он наверняка не ожидал, что этот тип поднимется к нам».

Я с самым невинным видом подошел к посыльному.

– Извини меня, приятель, – вкрадчиво заговорил я. – Могу ли я тебя кое о чем спросить? Например, чем ты занимаешься?

– Как чем? Служу посыльным, – довольно грубо ответил тот. – Униформы на мне нет? Так я отдал ее в починку, обтрепалась маленько.

– А кем ты служил раньше? – задал я свой коварный вопрос и бросил в сторону Шерлока многозначительный взгляд.

– Сержантом королевской морской пехоты, сэр. Ответа не будет? Нет? Слушаюсь, сэр! – прищелкнув каблуками, он выбросил вверх руку. Отсалютовав нам, он вышел из комнаты.

Глава 3

Тайна Лористон-Гарденс

Признаться, получив свежее доказательство правильности выводов моего компаньона, я был ошеломлен. Мое уважение к его аналитическим способностям неизмеримо возросло. И все же глубоко внутри беспокоил меня червячок сомнения: не был ли весь этот эпизод подстроен заранее. Хотя, с какой стати Шерлоку лишний раз поражать меня своими незаурядными талантами? Какая ему польза от этого? Тем не менее, некоторые сомнения оставались. Я взглянул на Шерлока. Он уже закончил читать письмо и отсутствующим взглядом смотрел перед собой. Я уже нередко замечал это выражение глаз Холмса и обратил внимание, что при всей своей отвлеченности оно свидетельствовало о напряженной работе мысли.

– Черт подери, как вы догадались? – спросил я.

– Догадался о чем? – раздраженно отозвался он.

– Ну, о том, что этот человек – отставной сержант морской пехоты?

– У меня нет времени на пустяки, – резко ответил он, но тут же спохватившись, улыбнулся и уже мягче прибавил: – Простите, меня за грубость. Вы прервали ход моих мыслей, но, возможно, это и очень кстати. Так вы, стало быть, не поняли, что перед вами флотский сержант?

– А откуда ж я мог понять?

– Как я уже говорил вам, это легче увидеть, чем объяснить. Представьте на секунду, что вам требуется доказать простую вещь, что дважды два – четыре. Уверяю, вы не сможете этого сделать без подготовки, хотя сам результат не вызывает у вас сомнений. Так вот. Даже на таком расстоянии я увидел у него на руке татуировку – большой синий якорь. Из этого я сделал вывод, что человек был связан с морем. Выправка у него военная, на лице – баки, тоже любимое украшение военных. Следовательно, перед нами военный моряк. Потом я обратил внимание на его уверенную походку, некоторый налет властности на лице и на гордо поднятую голову. И заметьте, как твердо он ставит трость. Из этого я сделал заключение, что это не простой матрос, а офицер. А возраст его говорит, что он в отставке. Вот и все объяснение. Сложите эти факты, и вы получите бывшего флотского сержанта, а ныне почтенного пожилого человека с устоявшимися привычками и размеренной жизнью.

– Вот это да! – восторженно воскликнул я.

– Ничего особенного, – ответил Холмс. Но по его деланно безразличному лицу я понял, что он доволен произведенным на меня впечатлением. Ему явно льстило, что я так восхищаюсь его талантом. – Кстати, совсем недавно я жаловался на отсутствие настоящих преступлений. Очень похоже, что я ошибался. Взгляните-ка вот на это, – он перебросил мне через стол письмо, которое принес посыльный.

– Какой ужас! – воскликнул я, пробегая его. – Просто невероятно!

– Да, здесь мы имеем дело с преступлением из ряда вон выходящим, – спокойно заметил Холмс. – Вас не затруднит прочесть письмо еще раз, но уже вслух?

Я взял его и стал читать:

«Дорогой мистер Шерлок Холмс!

Сегодня ночью в доме № 3 на Лористон-гарденс, недалеко от Брикстон-роуд произошло чрезвычайное происшествие. Около двух часов ночи наш полисмен, делавший обход, заметил в пустующем доме свет. Заподозрив неладное, он подошел к дому и обнаружил, что дверь в него открыта, а в передней, совершенно пустой, лежит труп неизвестного хорошо одетого джентльмена. В кармане его пальто полисмен нашел визитные карточки на имя Еноха Дж. Дреббера из города Кливленда, штат Огайо, США. Намеков на разбойное нападение – никаких. В комнате имеются пятна крови, но признаков насильственной смерти на трупе не обнаружено. Как он очутился в пустующем доме – непонятно, и вообще все дело – сплошная загадка. Если хотите застать меня здесь, то приезжайте до двенадцати дня. До вашего прибытия в доме все останется так, как было. В случае невозможности приехать сюда, заходите ко мне, я познакомлю вас с деталями и сочту за честь выслушать ваше мнение по этому делу. С уважением, Тобиас Грегсон».

– Грегсон – самый толковый сыщик в Скотланд-Ярде, – заметил Холмс. – Кроме него кое-какие надежды подает еще Лестрейд, все остальные просто бездари. Грегсон и Лестрейд энергичны, умеют думать, и, разумеется, терпеть друг друга не могут. Постоянно между собой «на ножах», ревнивы, как красотки из одного театра. Представляю, какая будет потеха, если они оба нападут на след.

Шерлок говорил на удивление спокойно, даже бесстрастно. Речь его текла словно ручеек.

– Как вы можете говорить так, когда нельзя терять ни секунды! – воскликнул я. – Я пойду вниз, позову кэб.

– Зачем? Я не уверен, что поеду туда. Ко всем моим прочим недостаткам я еще и ленив. Правда, случается, что и я становлюсь расторопным.

– Но вы же мечтали о таком деле!

– Мой дорогой Уотсон, ну какой мне от него прок? Ну, побегаю я, раскрою это дело. А дальше-то что? Вся слава достанется Грегсону и Лестрейду с их компанией. Я – лицо неофициальное, мое имя нигде упоминаться не будет.

– Но он просит у вас помощи.

– Да, – согласился Шерлок. – Он – малый проницательный, сразу смекнул, что это дело ему не по зубам. Видите, как торопится? Записки пишет, умоляет. Но только запомните – когда дело будет раскрыто, тот же Грегсон под пыткой не скажет, что обращался ко мне. Ну, хорошо, считайте, что вы меня уговорили. Поедем, посмотрим и там я решу – браться мне за это дело или нет. Я ведь могу вести и свое собственное расследование, никого не ставя в известность о результатах. Позже хоть посмеемся над этими умниками, тем и утешимся. Пошли!

Апатия сменилась приступом кипучей деятельности. Холмс бросился к вешалке и торопливо натянул пальто.

– Не забудьте надеть шляпу, – предупредил он меня.

– Вы хотите, чтобы я поехал с вами?

– Да, если вам больше нечем заняться.

Уже через минуту мы были в кэбе, стремительно мчавшем нас в сторону Брикстон-роуд.

Погода была пасмурной и сырой. Нависшие над самыми крышами домов густые серые облака казались отражением расстилавшихся под ними грязных лондонских улиц. Мой спутник был в отличном настроении. Он что-то рассказывал о кремонских скрипках, втолковывал мне, в чем состоит разница между инструментами Страдивари и Амати. Я же всю дорогу лишь молчал. Противное утро, промозглое и безрадостное словно соответствовало тому мрачному делу, по которому мы ехали.

Когда экскурс в мир музыкальных инструментов мне начал основательно надоедать, я едко заметил:

– Вижу, вас не очень-то интересует причина нашей поездки.

– А о чем думать, если у нас еще нет никаких фактов, – спокойно ответил он. – Нельзя теоретизировать, строить догадки и предположения, не зная всех обстоятельств дела. В дальнейшем это может повлиять на весь ход расследования.

– Но скоро вы получите на руки все факты, – ответил я. – Кстати, мы приехали. Брикстон-роуд. И если я не ошибаюсь, вот это, – я ткнул пальцем, – и есть тот дом, который нам нужен.

– Точно. Стойте! Кучер, стойте!

Хотя мы не доехали ярдов сто, Холмс настоял на том, чтобы до нужного места мы шли пешком.

Дом № 3, один из четырех, стоящих по Лористон-гарденс, в стороне от Брикстон-роуд, производил мрачное впечатление. Темного цвета зловещее здание словно таило в себе угрозу. Это был один из двух нежилых домов, другие два были заселены. Мы осмотрели три ряда темных угрюмых окон. На некоторых из них, словно бельмо на глазу, висела надпись «Сдается внаем». Небольшие садики, заросший сорной травой и чахлым кустарником, отгораживал каждый дом от улицы. Садики были изрезаны узкими дорожками желтоватого цвета, засыпанными, судя по всему, смесью из гравия и глины. Из-за прошедшего недавно дождя вся земля превратилась в скользкую жижу. Трехфутовый кирпичный забор с деревянной решеткой наверху огораживал все здания. Верзила-констебль, прислонившись к забору, стоял в окружении немногочисленной толпы зевак. Наиболее любопытные вытягивали шеи, тщетно пытаясь хоть одним глазком увидеть, что происходит за забором.

Признаться, не так я представлял себе действия Шерлока Холмса. Мне казалось, что он сразу, с места в карьер ринется внутрь дома и начнет разгадывать таинственное убийство. К моему удивлению, произошло как раз обратное. С видом праздного гуляки, крайне, я считаю, не соответствующим серьезности обстоятельств, Холмс принялся прохаживаться по тротуару, лениво оглядывая садик, дом и забор. Осмотрел он и дома, стоящие напротив. Иногда он глядел на небо, затем снова обращал взор свой вниз, на траву, росшую по краям дорожек, и на почву. Затем, не отрывая взгляда от земли, он неторопливо пошел по дорожке, точнее по траве, росшей рядом с ней. Дважды он останавливался и один раз я заметил на лице его улыбку и услышал довольное бормотанье. На мокрой, глинистой земле осталось множество следов. Я не мог понять, что надеется увидеть Холмс в этой глиняной каше. И все же мне повезло – я вновь смог убедиться в необычайной проницательности Холмса. Среди этого месива ему удалось разглядеть многое из того, что оказалось скрытым от меня.

В дверях дома нас встретил высокий человек с белым лицом, льняными волосами и блокнотом в руке. Он бросился к нам и с чувством пожал руку моему спутнику:

– Благодарю вас за то, что нашли время приехать, – заговорил он. – Здесь все осталось так, как и было.

– Если не считать вот этого, – ответил Шерлок, кивая в сторону дорожки. – Такое впечатление, что здесь прогнали стадо бизонов. Однако не сомневаюсь, что прежде, чем это случилось, вы все осмотрели и уже пришли к некоторым выводам.

– Честно говоря, я занимался внутренним осмотром, – уклончиво ответил сыщик. – Здесь находится мой коллега, мистер Лестрейд, и я надеялся, что он проследит за этим.

Холмс бросил на меня многозначительный взгляд и саркастически поднял брови.

– О, ну раз тут находятся два таких человека, как вы и Лестрейд, нам здесь делать нечего.

Грегсон удовлетворенно потер ладони.

– Полагаю, мы проделали все, что требуется в подобных случаях, – уверенно произнес он. – Правда, здесь попахивает замысловатым дельцем, а вы, как я знаю, любите такие.