Зачем коту копыта? Луганцева Татьяна
– Поздравляю. Знаю, ты давно об этом мечтал. – Вилли тронул с места свой белый «Мерседес». – Смотри же, и здесь уже пробки! Попробую в объезд…
После получасового кружения по Будапешту Вилли все-таки довез своего товарища до офиса нужной туристической фирмы.
– Пока, встретимся на спектакле. Приходи с женой!
– Попробую уговорить.
Дебрен с прищуром посмотрел вслед «Мерседесу» и усмехнулся: «Все-таки шеф у меня хитер. Знал ведь, старый чертяка, что и мне не удастся уговорить Вилли на охрану, поэтому установил за ним слежку, не спросясь. Всю дорогу за нами ехал этот старенький «БМВ». Молодец шеф, ничего не скажешь! А Вилли всегда погружен в себя, рассеян в силу своей творческой специальности, не поймет, что за ним присматривают. Значит, не будет нервничать и возмущаться, а полиции будет спокойнее». Последующие два часа Дебрен полностью посвятил туристическому агенту. Буквально вынул из милой девушки душу, но взял-таки путевки со скидками для детей в четырехзвездочный отель, но с бассейном – опять же для детей. Время уже поджимало, и комиссар прямиком направился на остров, к старому зданию русского театра, раз уж он обещал. Не могло не порадовать количество подошедшего народа. На его звонок ребята из участка отреагировали адекватно и все приехали. Правда, на их лицах читалось примерно следующее: «На хрена нам это надо? Спектакль-то на русском, а мы его не знаем и ничего не поймем…»
– Ради уважения к Вилли, – пояснил им Дебрен. – И…
– Что?
– Чтобы никто не заснул!
– Ты требуешь почти подвига! – хором ответили ребята, но пообещали.
– С меня пиво всем! После… – подбодрил их комиссар.
– Тогда другой разговор. А нельзя прямо сейчас? – хоть немного развеселились ребята.
– Я сказал – после. Вы не видели Вилли? – спросил Дебрен.
– Нет, не видели, что странно. Зато тут ходит разряженным петухом один тип из России и всем сообщает, что он теперь владелец этого театра и режиссер спектакля, который мы будем смотреть.
– Его зовут Эдуард, – догадался Дебрен, приглашая всех в зал, так как уже стали впускать зрителей.
– А вот и я! – хлопнул его по спине шеф Карлос.
– И ты здесь? – удивился Дебрен.
– А что ж, мне отделяться от коллектива? Вечер выдался свободный. Да и тебя хотел увидеть…
– Давно не виделись, – хмыкнул Дебрен.
– И заодно спросить, поговорил ли с Вилли. Кстати, где он?
– Не знаю, сам его ищу. Обязательно должен быть здесь… Я ему сейчас позвоню, пока не начался спектакль… Странно, недоступен.
– Что-то мне неспокойно, – почесал затылок шеф. – Говорю же, у меня какое-то неприятное чувство. Меня из управления заранее предупредили, что голову снесут, если еще что-то случится.
– Да ладно тебе… Сам же знаешь, волноваться нечего. Когда я видел его в последний раз, за Вилли следовал автомобиль со слежкой. Думаю, что если бы что-то случилось, тебе бы уже сообщили…
Тут к мужчинам присоединилась Лора в красивом черном платье. Ее глаза искрились, она уже поделилась со знакомыми ей женщинами новостью, что скоро летит в Париж. По всему было видно – супруга комиссара находится в предвкушении развлечений.
– А тут очень неплохой зал, любимый. Здравствуйте, Карлос.
– Лора, ты великолепна! Я, пожалуй, накажу твоего мужа за то, что он так редко выводит такую красавицу в свет! – галантно поцеловал ей руку начальник участка.
– А это и от вас зависит, дорогой мой, – кокетливо улыбнулась Лора. – Мы отпуск-то выпросили впервые за долгое время!
– Ты же знаешь, твой муж незаменим.
Они уселись в бархатные кресла и погрузились в ожидание, которым был просто пропитан воздух театра перед началом действа. Люди спешно обменивались последними новостями, понимая, что разговор должен будет прекратиться после третьего звонка. Зрители, идя на спектакль, принарядились, а старинный театр с уютным залом настроил всех на нужную волну. Дебрен чуть не свернул себе шею, высматривая Вилли, но так и не нашел. Зато заметил в первом ряду очень эффектную брюнетку с красивой прической и породистым лицом. В глазах ее сквозило странное выражение – предвкушение чего-то… чего-то этакого. Комиссар узнал ее, так как уже видел, – Татьяна Ветрова, русская актриса. Только непонятно, почему она сидит в зале, а не находится за кулисами. Но времени размышлять на эту тему не было, в зале погас свет, и начался спектакль. Воцарилась уважительная тишина.
На сцене показалась очень красивая молодая актриса в платье, стилизованном под девятнадцатый век, которое смотрелось на ней как седло на корове. То есть совершенно современная внешность, особенно сильно накрашенное лицо с натянутой от ботокса и гиалуроновой кислоты кожей и жеманные жесты никак не сочетались с одеждой и прической. Сразу чувствовалось несоответствие. Актриса принимала заученные позы, которые, по всей видимости, долго репетировала перед зеркалом и которые должны были выгодно подчеркивать ее фигуру, что выглядело очень неестественно и вульгарно. Вообще слово «вульгарно» было первым приходившим на ум при виде этой актрисы и ее игры, вернее – чистого жеманства. А вот партнер ее, мужчина в возрасте, поразил собравшихся тем, что все произносимые монологи обращал только к сидящей в первом ряду даме, явно не являвшейся участницей спектакля. Мало того – он и диалоги, что его герой должен был бы вести с молодой героиней, как бы вел с той же красивой брюнеткой в возрасте, находившейся в зрительном зале. Люди не понимали, почему так происходит. Потом решили, что такова задумка режиссера. Но молодая актриса выдала выражением своего лица – нет, это не было запланировано. А еще она начала громче говорить, фактически истерить, становиться на пути следования взглядов пожилого артиста на даму в первом ряду, то есть спиной к залу. Татьяна же сидела совершенно безмолвно с блаженной улыбкой на лице, принимая тем не менее участие в спектакле, пусть и пассивное.
Люди с задних рядов приподнимались с кресел, пытаясь разглядеть ту, к которой обращались реплики героя. И в конце концов зрители начали смеяться – сперва послышались отдельные сдержанные смешки, затем более откровенные, а потом просто настоящий хохот. Раздались аплодисменты и даже крики «Браво!», которые предназначались исполнителю главной роли, Николаю Еремеевичу, продемонстрировавшему театр одного актера. Зрители не понимали языка, задумку, но оценили талант артиста, который, насколько смог, «перетянул одеяло» на себя. Артист абсолютно игнорировал партнершу Настю и совершенно не реагировал на смех в зале при молчаливом попустительстве Татьяны Ветровой. Да, спектакль дошел только до конца первого действия, но был сорван, зато Николай Еремеевич вызвал всеобщий восторг.
Карлос даже вытирал слезы, выступившие от смеха, и ажиотированно воскликнул:
– Вот дает!
Затем начальник полицейского участка, немного успокоившись, повернулся к комиссару:
– Слушай, Дебрен, а что ты имел в виду, когда говорил об автомобиле, следовавшем за Вилли? Кто-то организовал за ним слежку и мне ничего не сообщили? Что за самодеятельность?
– Так это не вы послали тот старенький «БМВ»? – ахнул Листовец, мгновенно бледнея.
– Какой еще «БМВ»? У нас отродясь такого не было… Что ты видел-то? Кто-то за Вилли следил?
Мгновенно лоб комиссара покрылся капельками пота, а в глазах у него потемнело, словно в зале снова погасили свет.
– Мальчики, можно хоть здесь не говорить о работе?! – с раздражением в голосе сказала Лора. – Тут и так настоящее шоу, хоть вы цирк не устраивайте!
На сцену вылетел красный как рак Эдуард Эрикович и на английском языке, постоянно сбиваясь, попытался успокоить зал, чтобы продолжить спектакль. Но его суетливые движения, вспотевшее лицо и путаная речь вызвали у зрителей новый приступ гомерического хохота. Люди по-своему расценивали происходящее на сцене – как своеобразный балаган.
Но Дебрена все это уже не интересовало, он реально запаниковал. Его шеф сразу это заметил.
– Что-то случилось?
– Я же говорил: на мою просьбу Вилли отреагировал так же, как на твою, – от охраны отказался. Но когда он меня вез, я заметил, что за нами следует автомобиль, и решил, что вы приказали негласно за ним присматривать… Однако раз вы никого не посылали, то, значит, за ним снова следили преступники! А я так спокойно ушел! И вот Вилли нигде нет, его телефон не отвечает!
– Серьезное дело… – забеспокоился и Карлос. – Давай-ка всех наших соберем… Хорошо, что все здесь! Только где теперь искать Вилли?
– Ничего, найдем. Я подозревал, что он от охраны откажется, и решил подстраховаться – засунул ему в карман «жучок». Так что легко обнаружим его.
– Или его тело… – нахмурился Карлос.
– Да что ж такое происходит? Вилли все время похищают, то утопить пытаются, то в лесу зарыть…
– Все, пошли! – скомандовал шеф.
– Но ведь нужен прибор, чтобы отследить сигнал «жучка», – развел руками Дебрен.
– У меня в машине есть. – Карлос поспешил по проходу, а Дебрен за ним, бросив на ходу:
– Прости, дорогая… Не знаю, чем тут все закончится, но встретимся дома.
– Опять?! Ты даже в театре меня бросаешь?! – перехватило у той дыхание.
– Извини, дела…
– Я не полечу с тобой в Париж! Мне надоели твои дела! – начала истерично выкрикивать Лора, но ее крики потонули в общем шуме, царившем в зале.
Дебрен был рад, что больше не слышит ее нескончаемые жалобы, мол, у него все вопросы касаются жизни и смерти, что ему всегда есть дело до чужих людей, только не до нее, что она устала и больше так не может. Комиссар полиции знал претензии и упреки жены наизусть.
Глава 21
Мужчины сели в машину. Карлос включил дисплей, Дебрен ввел параметры «жучка» Вилли, и полицейские уставились на экран. Пока компьютер думал, Карлос заговорил, скорее успокаивая самого себя:
– Я еще заметил, что в зале нет той блондинки, на которую Вилли положил глаз. Может, мы зря маемся дурью и они просто проводят время вместе? Так вот захлестнуло их, что про всех и все забыли… Дамочка-то с темпераментом, вон как с преступниками разделалась! Кстати, меня уже наказали. Знаешь, не очень-то приятно слышать, что хрупкая женщина из России заменила все наше подразделение! Вдруг они правда сейчас где-то вдвоем развлекаются?
– Вот уж не знаю… Для подтверждения твоей гипотезы надо было и Груне «жучок» подсунуть, – усмехнулся Дебрен. – Но ей вроде никто не угрожал, она сама по себе несет опасность для окружающих… Смотри, есть! Вилли находится на одном месте уже два часа.
– Ну, точно, в кровати. Не двигается в ритме? Я имею в виду «жучок», – засмеялся шеф.
– Карлос, не ожидал от тебя! В твои-то годы!
– Да расслабься, простит тебя твоя Лора. Вот ведь характер у бабы! Проверь, где именно Вилли находится все эти два часа.
– Смотрю уже, приближаю. Дева Мария! – воскликнул Дебрен, моментально забывая и про свой отпуск, и про разъяренную Лору. На первое место мгновенно выскочили переживания за судьбу друга.
– Что? Где он? – отбросил игривость и Карлос.
– На кладбище… – выдохнул комиссар.
– Шутишь?
– Мне не до шуток, уж поверь. На нашем старом городском кладбище…
– Ничего не путаешь?
– Нет, если исправен прибор, – побледнел Дебрен.
– В моем автомобиле все исправно.
– Он неподвижен на кладбище уже два часа, – совершенно потусторонним голосом сказал Дебрен. – Датчик фиксирует все движения в радиусе десяти метров, так вот, Вилли не движется на этих десяти метрах!
– Может, он родственников решил там навестить? – предположил Карлос.
– В тот день, когда должен был быть в театре? И сидит на могиле два часа? Не обманывай себя, Карлос, – мы лопухнулись. Знали, что ему грозит опасность, но упустили его из виду. Вилли уже убили и зарыли! Самое лучшее укрытие для трупа – кладбище!
– Не истери. Всех туда! Не будем паниковать заранее, возможно, что он еще жив, просто ранен или заснул, – прервал его шеф участка, стараясь не смотреть в удивленные и расстроенные глаза своего подчиненного.
До кладбища полицейские на трех машинах домчались очень быстро. Дебрен находился в отчаянии, у него не теплилась даже слабая надежда на что-то позитивное, светлое. Скорее всего, мрачно думал он, Вилли все-таки убили и зарыли там, где и место покойнику, где и искать не будут.
Видимо, Карлоса посетили те же мысли, поэтому шеф спросил:
– А точнее мы можем обнаружить местонахождение «жучка»? Не разрывать же там все могилы подряд?
– Карлос! Не говори так, вдруг Вилли все-таки жив. Надо надеяться… сам же сказал. Когда подъедем ближе, я смогу определить точнее.
На кладбище полицейские рассредоточились по периметру и с включенными рациями пошли искать Вилли. Дебрен припал к экрану прибора.
– Вон огонек, он в здании. Здесь есть здание? Ну конечно, есть – костел. Вилли в храме! Ох, чего ж мы сразу о плохом-то?! Вовсе он не захоронен!
Комиссар сорвался с места и побежал по кладбищу к виднеющемуся костелу. Карлос поспешил за ним. Сотрудники тоже получили задание ориентироваться на костел, но осматриваться и по сторонам. А всех подозрительных задерживать!
Дверь в костел оказалась запертой. Полицейские остановились. К церкви всегда отношение особое, и тут сразу ломать и крушить не хотелось.
– Вилли! – закричал Дебрен, поднимая лицо кверху, словно пытаясь докричаться до окон.
И именно в этот момент раздался оглушающий звук, словно небеса разверзлись. Затем донесся нечеловеческий вопль, сливающийся со звоном разбивающегося стекла. До конца своих дней Дебрен не забудет этого зрелища – огромное красивое витражное окно костела как будто взорвалось и разлетелось на множество мелких осколков, а в облаке разноцветных осколков с неба летело человеческое тело и визжало оглушающе. Полицейские замерли. Никто не кричал: «Ложись! Пригнись! Атас! Шухер!» Или просто – «Караул!» Все остолбенели от неожиданности. Со стороны в этом зрелище наблюдалась даже какая-то красота, словно раскололась радуга. А расколола ее какая-то безумная женщина, летевшая сверху. Дебрен тоже был ошарашен. Настолько, что даже не поднял руки, чтобы защитить себя или хотя бы свое лицо от разноцветного стеклянного дождя. А ведь он находился в эпицентре происходящего, ближе всех к костелу и к разбившемуся окну-витражу. И вот летящее тело накрыло его просто плашмя. Комиссар не почувствовал сразу боли, а лежащая на нем женщина захрипела, словно потеряла свой голос в полете. Но потом из ее глотки снова вырвались устрашающие звуки, словно заревела иерихонская труба.
Дебрену, фактически бездыханному – свалившаяся с небес женщина вытеснила из него весь воздух, – показалось, что стены костела содрогнулись.
Женщина, лежащая на комиссаре, пискнула:
– Больно, однако.
Листовец дрогнул ресницами.
– Аграфена, ты? Не может быть…
– Почему не может? – как-то даже обиделась она. – Это я… вроде. Я так сорвалась жутко. Высота… Больно.
– Мне что-то тоже больно, – откликнулся полицейский, очень часто мигая и пытаясь начать дышать.
– Я так долго летела… – Аграфена задумалась. – Просто не знаю сколько. Ужас!
– А зачем ты летела? – не знал, что еще спросить, Дебрен.
– Я залезла на крест.
– Зачем? – явно тупил Дебрен, все еще не веря, что это с ним наяву.
– Хотела долезть до окна и позвать на помощь, разбить стекло.
– Удалось?
– Нет, не все пошло по плану. Крест оторвался от стены, и я вылетела из окна сама. Высота потрясающая! Я почему-то в полете подумала, что сейчас грохнусь на какую-нибудь жуткую могильную плиту и разобьюсь насмерть. Или еще хуже – попаду на железный крест, как мясо на шампур, и тоже погибну. Это ведь так нелепо – умереть на кладбище. Не находите? Но меня ждало ваше мягкое человеческое тело, и я спаслась. Дебрен, вы так вовремя подошли! Вот что значит – судьба!
– Я? Да… только я бы не сказал, что для меня это вовремя… Но если спас тебя, я рад. Ты меня, я тебя…
– Эй, голубки! Долго лежать-то будете? Просто влюбленная парочка… – наклонился над ними Карлос. – Груня, только спокойно! Я сейчас сниму тебя с Дебрена. Похоже, что ты его знатно придавила.
– Да чего там, я и сама встану! – залихватски ответила Аграфена, в глубине души еще не веря, что осталась жива.
– Нет, нет… Тебе не стоит этого делать. Лучше я сам и очень осторожно, – сразу же предостерег ее Карлос.
– А что случилось? – почувствовала подвох Груня.
– Не шевелись! – снова предостерег Карлос.
– И все-таки снять бы ее с меня, – робко напомнил о себе Дебрен.
– Сейчас снимем! Понимаешь, у нее из спины столько цветного стекла торчит, словно иголки у ежика. Такой сумасшедший, радужный ежик.
– Ой! – запаниковала Груня.
– Только не паникуй! – несколько припозднился с предупреждением шеф полиции.
– Легко сказать! Стекло в спине? Ужас! Я умру? Его там много? Я истекаю кровью?
– Не умрешь, все будет хорошо. Ребята, ну-ка взяли ее за руки и за ноги и так вот аккуратненько подняли… – командовал Карлос. – Где медики с носилками?
– Карлос, не шуми, вызвали только что. Откуда ж нам знать, что понадобятся медики? Сейчас ее надо просто снять с придавленного Дебрена и положить рядом.
Сказано – сделано. И вот уже перепуганная насмерть Аграфена лежит лицом в землю и хлопает ресницами, смахивая с них то ли росу, то ли слезы.
А освободившийся комиссар испытал дикую боль при вдохе и выдохе, когда с него сняли Груню.
– Ой, как больно… – простонал он. И спросил: – Аграфена, а что ты делала в костеле?
Воцарилась неловкая пауза, а затем Груня закричала:
– Ой, Дебрен, там же Вилли! Его пронесли мимо меня и бросили в каменный саркофаг, и я не знаю, жив ли он еще там! Вы должны помочь! У Вилли вот-вот закончится воздух! Я же ради него и отправилась искать помощь!
– Тише-тише… Ребята, взламываем дверь! Что за саркофаг? – обратился к ней Карлос.
– Такое каменное захоронение, большая гробница слева…
– Все понятно. Лежи, не двигайся!
Груня выплюнула изо рта землю и пожаловалась:
– У меня спина болит. До того, в шоковом состоянии, я ничего не чувствовала, а как Карлос сказал про иголки…
– Я тоже боли не чувствовал, пока ты на мне лежала. А слезла, и больно очень стало дышать… – тоже пожаловался лежащий рядом с ней Дебрен.
И тут раздались крики, непонятные для Груни, потому что полицейские общались, конечно же, на венгерском языке.
– Что там? Что они говорят? – забеспокоилась Аграфена.
– Так, ничего… – ответил комиссар.
– Дебрен, я сейчас перевернусь и лягу на тебя спиной! – пригрозила художница.
– Ладно, ладно… Говорят, что крест оторвался от стены вместе с куском храма.
– Это я его оторвала! – самодовольно заявила Аграфена.
Дебрен же, судя по его виду, вовсе не одобрял ее игривого настроения.
– А я еще подумал: с Вилли явно что-то произошло, и очень странно, что тебя нет рядом… А тут – нет, как же без тебя! Ты вездесуща в спасении Вилли, это твоя миссия.
– Я, между прочим, и тебя спасла. Не смотри на меня так! Стекла в меня вошли, когда я тебя накрыла, а так все осколки просыпались бы тебе на грудь и в лицо, – прокомментировала Груня.
Но Дебрен с ней не согласился.
– Начнем с того, что я не просил тебя падать прямо на меня. Это ты сама сделала, по доброй или злой воле, уж не знаю.
– Нет-нет, не по злой! Я же Вилли спасала, по-другому я выбраться из церкви не могла, пришлось лезть к окну и разбивать витраж, – ответила Груша. – Кстати, как вы все здесь оказались так вот вовремя?
– А у меня голова не зря на плечах, мы присматривали за Вилли. Он не появился в театре и надолго завис с «жучком» здесь, на кладбище. Вот и приехали проверить. А тут ты…
– Я же не знала, что вы приедете! Иначе бы подождала, не крушила старый костел.
– А как бы ты помогла Вилли, вылетев из окна и наверняка сломав шею, если бы нас здесь не было?
– Там проблемы, – прервал их беседу Карлос. – Крест не просто оторвал от стены кусок, но и…
– И что?
– Упав, расколол гробницу, где и был обнаружен Вилли, – закончил мысль шеф полиции и покосился на Груню.
– Он умер? – скорее прошептала, чем проговорила Аграфена.
– Нет. Но не в очень хорошем состоянии.
– Как это?
– Вилли без сознания, а я не врач, не могу сказать, что с ним, – резко ответил Карлос. И, заслышав сирены приближающихся карет «Скорой помощи», заспешил к ним навстречу – рассказывать о всех раненых и покалеченных.
Дебрен с печалью в глазах посмотрел на Груню.
– Ты держись…
– Я держусь.
– Уверен, что Вилли выкарабкается. Он молодой и здоровый, и я очень надеюсь.
– Я тоже, – шмыгнула носом Груня. И чисто по-бабьи заголосила: – Это я его убила-а! Если бы я сидела тихо и ждала помощи, вы бы приехали, спокойно открыли гробницу и достали бы его оттуда! А я полезла наверх, сорвала огромный крест, он разбил гробницу, словно молот, и придавил Вилли-и! Я одна во всем виновата-а! Я его убила-а!
Дебрен пошевелился и тут же застонал.
– Прекрати выть! Ты не виновата. Ты же не могла знать, что помощь уже идет. Успокойся, что сделано, то сделано…
Вскоре и лежащий на спине Дебрен, и лежащая на животе Груня, не говоря о почти бездыханном Вилли, попали в чуткие руки докторов.
Глава 22
– Эх, хорошо! – отпила глоток темного пива Татьяна Ветрова и поставила кружку обратно на стол с громким стуком.
Выглядела актриса великолепно – безумно красивое лицо с чистой, сияющей кожей, яркие и умело подведенные глаза, ухоженные и блестящие темные волосы, летящее легкое платье из струящегося шифона поразительного глубоко-синего цвета… Ее поведение, громкий голос, жесты – все привлекало к ней внимание.
Таня с Груней сидели в пивном пабе и обедали. А заодно и ужинали. Груня же, не в пример своей визави, выглядела из ряда вон плохо. Она была как-то скрючена и очень бледна. А на ее лице застыла гримаса великомученицы и одновременно грешницы. Все-таки нельзя было буянить в костеле, перевязывать себя святыми одеждами и карабкаться на крест…
Аграфена тоже пила пиво, весьма уныло ковырялась вилкой в салате с копченостями, подаваемом специально к нему, и недоумевала, как это Татьяне удалось здесь, в Венгрии, так возродиться. Актриса, словно Афродита, которая вышла из пены морской, все хорошела и хорошела. Если Груня чувствовала, что эта поездка просто вынимает из нее душу, то Татьяне явно все пошло на пользу.
– Ты чего такая кислая? – спросила Ветрова, заметив состояние художницы. – Пиво просто прекрасное!
– Хорошее. Только вообще-то я пиво не очень люблю.
– И погода нас тут балует.
– Да, дождя уже нет…
– Груня, взбодрись! Ты – как старая бабка! Ну, да! Вилли еще в больнице и без сознания, но ведь состояние у него стабильное. А это уже хорошо. Значит, в любой момент он может прийти в себя. Ну, Дебрен на больничном, если можно так выразиться, но это тоже не смертельно.
– Человек не поедет в отпуск, которого так ждал, жена на него обижена, – словно пожаловалась ей Груша.
– Какой там отпуск? Десять ребер сломано. А здорово ты его припечатала! Ему бы научиться заново дышать… Ха-ха! Извини. А жена простит – он же не виноват.
– Совершенно не смешно! – хмуро произнесла Аграфена, сидя на самом кончике стула. Вся ее спина и, так сказать, мягкая нижняя часть пестрели мелкими шрамами, после того как из них в больнице вынули все осколки стекла, крупные и мелкие.
– Ты мне сейчас напоминаешь героя Этуша из «Кавказской пленницы», – продолжала смеяться Татьяна. – Только в него солью выстрелили, а на тебя витраж упал.
– Сидеть действительно больно. Да и сплю теперь лицом вниз, то есть в подушку, что крайне неудобно.
– Это временно, Груня! Все заживет, как на собаке! – отмахнулась актриса.
– Спасибо на добром слове. Только я буду вся в шрамах, словно в меня метали дротики. А Вилли, вообще неизвестно, придет ли до конца в себя… Вот ведь парочка получилась!
– Вижу в тебе положительную тенденцию, – неожиданно отметила Ветрова. – Ты свое будущее видишь рядом с Вилли, пусть и с покалеченным. Может, ты специально его крестом припечатала? Вот теперь и согласна взять себе не успешного красавца бизнесмена, а так, покалеченного и насмерть перепуганного. Ха-ха-ха! Он теперь без тебя и не сможет, знает: если что – спасти его можешь только ты.
– Таня, прекрати! Я о том и толкую, что несу всем только беды.
– Стечение обстоятельств, больше ничего! – После очередного глотка Таня снова наградила себя пивными усами.
– А что ты натворила на премьере? Мне рассказали… Твоя душенька довольна? – спросила у нее Аграфена.
– Очень! Жалко, что ты не видела самую удачную мою роль за всю жизнь – роль несломленной зрительницы.
– Ты и правда считаешь себя отомщенной? По-моему, все это ужасно.
– А что такого-то? Я ничего не делала. Меня уволили, но я, относясь к своим бывшим коллегам с большой симпатией, пришла посмотреть на них и поддержать. – Актриса невинно посмотрела на Груню.
– Меня не проведешь: ты сыграла свою главную, хоть и немую, роль. А Николай Еремеевич хорош, ничего не скажешь! Он так сделал для тебя. Это потрясающе… и одновременно пугающе.
– Я знаю. Без Николая план мести, конечно, не удался бы!
– Ты оценила?
– Не знаю, что ты имеешь в виду, но вместе с ним я все равно не буду, – ответила Таня.
– Несмотря на его сильную любовь, которую он продемонстрировал, рискуя вылететь из театра? – удивилась Груня.
– Его любовь, не мою… Я не женщина-жертва, как ты, я разрушительница, и мне не жалко никого и ничего. Меня в свое время тоже не пожалели, – грустно улыбнулась Татьяна. – Да, Коля пострадал, но он знал, на что шел.
– Пострадал? А что случилось? – спросила Груня.
– Эдуард после спектакля лютовал.
– Лю-то-вал?
– Сердился в квадрате, орал, негодовал, брызгал слюной. Красным был настолько, что я думала, его хватит удар. И он, конечно же, уволил Николая, как ты и предположила.
– Как?! На самом деле уволил?!
– Так же, как и меня. А что тебя удивляет? Эдик меняет «старую гвардию» на «молодых и задорных». Он так и сказал Коле: «Отправляйся за своей Танькой! Не ожидал я от старого артиста и своего друга такого предательства!» Да Колобов много чего кричал, чего уж там…
На красивом лице Ветровой появилась скорбная гримаса и разом проступили морщинки. Видимо, все-таки месть не так сладка, как Таня расписывала.
– Значит, и Николай Еремеевич теперь без работы? – грустно вздохнула Груня.
– Ага! Мы – я, ты и Коля – свободная троица.
– Таня, надеюсь, ты остановишься? Уже все сделано… Хотелось бы, чтобы больше никто не пострадал.
– А что я могу? Второй спектакль без Коли не сорвать.
– Он сегодня?
– Да, через два часа.
– А кто за Николая?
– Влад Супрунов. – Татьяна закурила тонкую сигаретку.
– Что?! Он же – полный ноль, всегда только в массовке! К тому же с памятью у него проблемы. Так… подай, принеси…
– Эдуард другого мнения. Да и надо же ему было кого-то вводить в спектакль. А Влад сам вызвался, сказал, что знает роль.
– Ужас! Не труппа, а сплошной фарс! И спектакль опять провалится, – покачала головой Груня.
– Ага. Но даже и хорошо, что мы к этому не будем иметь никакого отношения. Я бы тоже не захотела позориться с новым партнером. Николай талантище был!
Читать бесплатно другие книги:
