Отряд «Холуай». Из жизни моряков-разведчиков Тихоокеанского флота Загорцев Андрей
— Спииртт!! Саня, да ты гребанулся! Меня щас командир грохнет!! Ууу м…яя…
— Не ссать! Была команда, спирт разбавленный, командир сам дал добро! Запивай давай.
Я начал пить из второго подкотелькника. На этот раз чай с какими-то травками — очень сладкий и очень горячий. Сразу же бросило в пот.
— Всё, теперь всю форму на себя, укутывайся плащ-палатками и спать.
— Саня, а фишка?
— Каплейт сказал спать — значит спать!
И действительно, меня начало клонить в сон с невероятной быстротой. Я натянул поверх маскхалата комбез, упал на туго надутый бок «дождя», укрылся пологом, сверху меня с головой укрыли еще двумя плащ-палатками, и я отключился, напрочь забыв обо всем.
Утром я, очумелый, вылез из-под палаток и огляделся вокруг. Туманно. Возле двухскатного навеса за защитным экраном тлеет костерок-нодья из двух здоровенных выдолбленных изнутри чурбаков, кипятится несколько котелков. Тихо. Возле костерка на самодельном кресле тихо посапывает Федосов, нацепивший на одно ухо наушник от радиостанции и выводящий носом замысловатые рулады храпа.
Осторожно выползая из лёжки на свежий воздух, я начал прислушиваться к своим ощущениям. Дышится легко, в горле не першит, ломоты в теле никакой. Неужто выздоровел? Только вот есть хочется со страшной силой. Встал, покрутился на месте, попрыгал, размялся. Достал из рюкзака туго свернутое полотенце с умывальными принадлежностями.
— О, нарисовался! Как сам — живой, здоровый? — пробормотал проснувшийся Федос и начал опасливо оглядываться по сторонам, видно опасался бдительного ока командира.
— Ну, вроде нормально, переболел. У нас тут как?
— Тройка с Зеленым чешет район, через часик должны вернуться. Если ты здоров, пойдёшь командиром следующей тройки. Каплейт сказал, что его по возвращении Зелени или по поступлении докладов будить немедленно.
— Да пойду, конечно. Кэп сам задачу и район нарисует?
— Угу, — Федосов так смачно зевнул, что чуть не порвал рот, — а ты чего это, купаться, что ли, идешь? Холодно, капец! И вообще — вышел в поле, живи как свинья!
— Неа, можешь свинствовать, а мне неохота. Пойду рыло почищу да бивни полирну — мне минеры советовали, говорят, тонус повышается.
— Иди-иди, заодно еще воды принеси! Надо будет завтрак уже готовить. У меня макарон полно, думаю с тушняком наварить.
Весь в мечтах о макаронах с тушенкой я побежал к ручейку, трясясь от холода. Ух, ну и дубак! А на лежке под палатками было очень даже тепло. Кое-как согревшись от бега, но все равно трясясь и выстукивая зубами, я отстегнул верх комбеза, снял верх маскхалата, олимпийку, тельняшку с длинным рукавом, потом тельняшку с коротким и остался с голым торсом. Блин, как кочан капусты — сто одежек! Стараясь не кричать, я начал плескаться ледяной водой, намыливаться и чистить зубы. Раздухарившись, снял кеды и, размотав портянки, принялся намывать ноги. Правы минеры: самочувствие улучшается, только еще больше жрать охота.
Сзади кто-то подошёл и начал возиться у меня за спиной.
— Эээ, матрос, место занято! — гаркнул я, оборачиваясь. Ишь ты — разведчика из себя корчит, пытается сзади подкрасться незаметно. Я тоже не лыком шит. Нехрен меня на бдительность проверять.
Вместо нашего разведчика я узрел большого серо-бурого медвежонка, пытавшегося умыкнуть мою пахучую портянку. Мишка в ужасе вылупился на меня, взмахнул в воздухе лапами и проревел что-то типа: «Мяяя ээээааа».
Совершенно не соображая, что передо мной дикое животное и где-то рядом могут бродить его родители, я заорал со страшной силой:
— Пашёл на х… р отсюда, ска-атина! Я тебе сейчас всю морду разобью, фанеру к бою чилим, сука!
Маленький медведь проорал что-то еще и, навалив зловонную кучу на тропинке, стартанул в кусты, врезавшись по дороге башкой в ствол дерева.
— Застрелю падлу, — орал я ему в след. Медвежонок помахал башкой, приходя в себя, и начал ломиться дальше сквозь кусты. Я, не обуваясь, побежал к месту дневки. Навстречу мне уже бежали Федос и Поповских с автоматами.
— Брейк, кто? — проорал Федос, занимая позицию для стрельбы с колена и водя стволом из стороны в сторону.
— Поймали тишину! — негромко скомандовал каплейт и начал вслушиваться.
— Медведь, тащ каплейт! Мелкий такой, без предков сам по себе шарахался, — тихонько пробормотал я и поежился. Форма осталась на берегу ручья, и утренний морозец пробирал до костей. Поповских немного послушал лес. Где-то неподалеку слышался треск сучьев и блеянье-мычанье медвежонка. В боевом порядке мы дошли до места моего умывания.
— Ого, куча какая! — восхитился каплейт. — Брейк, это ты навалил?
— Не, тащ каплейт, это я его напугал, — отвечал я, быстренько обмывая ноги, вытирая их полотенцем и наматывая портянки, — моюсь, слышу: сзади крадется, думал, кто из наших шутит, а тут бац — рыло такое мохнатое, ну я и заорал на него. А к вам кинулся, потому что, скорее всего, его мамаша где-то ходит.
— Ну да, скорее всего, так и есть. Не дай бог тройке Зеленова с ней встретиться. Сейчас все на базу. Смирнов, срочно связь с поисковой подгруппой! Федосов, готовь завтрак.
Когда я уминал макароны с тушенкой и закусывал их сухарями, совсем неподалеку от базы раздалось несколько автоматных очередей и послышались крики. Группа была в готовности рвануть на выручку, но Зеленый уже сам вышел на связь. Оказалось, они все-таки встретились на тропинке с мамашей медвежонка, но отпугнули её несколькими холостыми очередями. Медведица в отместку тоже навалила неслабую кучу и, ругаясь на своем животном языке, убежала через кусты. Рядышком с ней скакал медвежонок.
— Настучал всё-таки, стервец! — сказал Федосов, вгрызаясь в очищенную луковицу и заедая её макаронами. — Зачем ты, Брейк, медведю угрожал? Видишь, как обиделись. Того гляди сейчас еще папаша припрется.
Подошла подгруппа Зеленова и начала располагаться для отдыха. Напарник по своей карте доложил командиру о районе и о том, что наблюдали в ходе ведения разведки. Вышли на трейлерную просеку, поднялись по ней в гору, полностью прочесали район. Следов батареи не обнаружили. Значит, будем искать в других квадратах. Командир на моей карте обозначил местность, проинструктировал по порядку связи и по применению оружия. Становилось неспокойно, и вероятность повторной встречи с дикими животными не исключалась.
Мне предстояло зайти с восточной стороны сопки и установить наличие грунтовых дорог, обозначенных на карте и ведущих в обход горы. С другой стороны на карте была обозначена неплохая долина, вытянутая, словно веретено среди распадка. На этот раз базу сворачивали. Основной состав группы идёт «вилами», проводя дополнительную доразведку еще не охваченных участков. Встречаемся мы на южной окраине того самого села возле шоссе, где в прошлый мой выход было отмечено прохождение батареи. Если на старом месте следов и позиций не обнаружится, то, по ходу дела, мы проиграли. Выходить за обозначенный район можно было бы только по получению дополнительного боевого распоряжения, да и время поджимало. Итак, предстояло пройти чуть больше двадцати километров. Это со всеми перепадами высот и обходами наиболее непроходимых участков, где позиций батареи в принципе не должно было быть.
На ходу мне припомнилась встреча с разведывательной группой десантников. Интересно, у них в этом районе кто-нибудь еще работает? Или уже все свернули разведывательно-боевую деятельность и пишут отчёты?
На переходе обнаружили рубленую избушку. Так как основные силы группы, находящиеся в нескольких километрах севернее, стали на привал, то и мы решили передохнуть под крышей и с комфортом. Массивная дверь избы была закрыта на простейший деревянный засов. Внутри было тихо и сумрачно. Рихтман полез открывать ставни. Нормальная такая деревенская изба. Дощатые полы из грубо обработанных досок. Стены из бревен, щели заткнуты мхом. Большая печь. Стол, лавки. По деревянным полкам стоят пакеты. В уголке — мешок с картошкой. Изба довольно просторная — вся группа может поместиться. Вот где надо базу организовывать и жить припеваючи — припасов достаточно. Времени на отдых было около двух часов. Уткин начал растапливать печку, я принялся чистить картошку из мешка. Арвид поплелся искать воду. Вспомнили неписаные правила таежников и оставили на полке несколько банок консервированной перловки и коробок с «водолазными» спичками. Картошки я начистил полный чугунок. Печка уже мощно гудела и испускала жар. Я шлепал босыми ногами по полу и, скинув комбез с маскхалатом, шлялся по избе в одной тельняшке и трусах. Моему примеру последовали остальные. Наконец-то приперся Рихтер с большим цинковым ведром воды.
— Рихтер! Ну тебя как за смертью посылать! Вот реально прибалт — двадцать минут ходил! — начал возмущаться Уткин.
— Ой, да ладно, развопились! Я по тропинке ручеек нашел. В кадушке на заднем дворе сухо, одни ветки да листья прелые, — отбрехался Рихтер и плеснул воды в тазик.
— Щас воды согреем сполоснуться тепленьким, заодно картошка сварится, — обрадовался Никита и потащил тазик к печке.
— Ээээ, блин, ты где воду взял? Что за фигня — соляра голимая! — через две секунды начал возмущаться он.
— Какая соляра, ты чего фигню несешь?! Я из ручья брал! — начал оправдываться снайпер и заглянул в ведро. — Твою мать, что за ерунда?! Брейк, глянь, чо с водой…
Я пошлепал к ведру. Действительно, поверхность покрывали радужные маслянистые пятна.
— Точно — или масло, или соляра! Вот какой-то мудак, блин, воду испортил, — я тоже начал закипать. Теперь придется снова идти за водой или для готовки пропускать её через фильтр «Ручеек».
— Вот вы плуги, — вдруг посерьезневшим голосом сказал Уткин.
— А в ухо! — с двух сторон накинулись мы на связиста.
— Я тоже плуг, — сказал Никита, — я пошёл связь с группером качать, тем более уже по времени выход на основного радиста, а вы, блин, два разведчика-моряка подумайте, откуда в горном ручье посреди тайги взялась соляра! Серьёзнооо подумайте! Это вам не медведей пугать!
А ведь он прав! Я рывком вытащил из самодельного планшета карту. Вот мы здесь, координаты я недавно определял и передавал радисту. Вот он, пунктирчик синий, и идет, не прерываясь, идет, идет, идет и проходит как раз неподалеку от той самой шоссейной дороги возле села. Это километров пять-семь от нас. Неужто все эти солярочные отходы могут так далеко проплыть по воде? Ну хотя, если подумать, скорость небольшая, изгибов мало, почему бы и нет. Интересно, будет это считаться разведпризнаком? Наверное, все-таки стоит доложить. Пусть командир принимает решение.
Скоренько накидав в блокнот радисту донесение командиру, я пропустил воду через трубку в чугунок и поставил картошку в печь вариться. Война войной, но от вареной картошки отказываться грех. Оставив на хозяйстве Уткина и Рихтмана, я, подхватив пулемёт и сунув в карман комбеза магазин с боевыми, побежал искать ручей. Не хватало мне еще по дороге опять встретиться с медвежьим семейством. Мишутку и его мамашу мы уже встречали, осталось познакомиться с папаней, бабулей и дедушкой. По тропинке я довольно быстро выбежал к ручью и начал его осматривать. Этот водный источник был естественного происхождения, и, раз обозначен на карте, значит, протекает здесь с незапамятных времен. Года три — это точно, ведь съемка на карте двухлетней давности. Ага, вот она, небольшая запруда, откуда можно зачерпнуть воды полностью ведром. Плавают пожелтевшие листья, а если присмотреться, то можно увидеть радужные разводы. Пробежался чуть вверх. Ага, по карте, если идти к деревне, наблюдается небольшой подъем, да и на местности, хотя и не ощутимо, но он чувствуется. А вдруг эта солярка появилась в ручье от того, что какой-то нерадивый сельский механизатор решил не беречь природу, «мать его»? С другой стороны, дизельные моторы в основном чаще используются у военных. Сейчас бы сюда какого-нибудь «баллона» из обеспеченцев, разбирающегося в маслах и смазках. Тот бы полный расклад дал, что это за топливо и как давно оно попало в ручей. Ведь ракетчики могли к ручью просто подъезжать из любого другого места. Необязательно, что они столпились всей батареей возле источника воды. Ладно, пора обратно. В избушке царила идиллия. Рихтер орудовал двурогим ухватом в печке и что-то напевал свое прибалтийское под нос. Уткин помогал ему советами и крошил на столешнице луковицу для зажарки.
— Брейк, вся группа сюда выдвигается. Так что картофана поставили второй чугунок. Командир сказал нам после прибытия основных сил готовиться выдвигаться по направлению к деревне — будем досматривать район старых позиций, который минеры на прошлом выходе обнаружили.
— Вот, блин, опять я! Пусть Зелёный идёт! — для вида пришлось повозмущаться, хотя самого распирало от гордости — наверняка на этом выходе буду самым «результативным» разведчиком.
Картошка вскоре сварилась, я быстренько закусил и побежал с Рихтером в охранение: не хватало еще прошляпить подход своей группы.
Не было на горке под селом никаких стартовых позиций. Следы были, но уже довольно старые, а вот сама батарея словно исчезла. Возле ручья было несколько наезженных колей с отпечатками военных шин. Валялось несколько бычков от «Примы», старая замасленная сухопутная пилотка без звездочки — и всё! Больше никаких следов. В отчаянье я с подгруппой нарезал еще пару кругов. Больше никаких разведывательных признаков — только следы от машин. Подгруппе Зеленого тоже ничего не удалось обнаружить. Зелень начал наглеть и вплотную подошёл к деревне — к дворам на окраине возле асфальтного шоссе. Разведчики начали по дуге обходить населенный пункт, чтобы обогнуть сопку с северо-востока, и тут из-за дальнего забора выскочил какой-то брехливый пёс и с громким тявканьем бросился на головной дозор. Во время войны это была бы полная засветка группы. В вечернее время, когда еще полностью не стемнело, выйти к селу и нарваться на собак — это полный провал. Ну а за псом выскочила бойкая старушенция и, увидев в темноте быстро удаляющиеся фигуры, заорала во весь голос. На этом кинокомедия не закончилась. За старухой выскочил расхристанный, в одной тельняшке дедок, держащий в руках старое охотничье ружьишко. Дед с молодецким посвистом пальнул из обоих стволов вверх. Старуха начала причитать еще громче. Дед затребовал дополнительных боеприпасов и, размахивая двустволкой, словно дубиной, кинулся на залегшую группу, ползком покидающую опасный участок. Дед добежал до группы и уже в тот момент, когда Зеленый хотел сбить его с ног и обезоружить, узрел на наших матросах тельники и на ком-то пилотку с красной звездочкой.
— Свои! — радостно выдохнул перегаром дед и плюхнулся рядом с Зеленым. — Бабка, ложись и вдоль забора дуй в хату за патронами! Не вишь, помощь краснофлотцам нужна — японцы на подходе.
— Совсем, дурак старый, перепил, — обматерила бабка деда, — какие на хрен японцы?! Говорила тебе: не сыпь дикий крыжовник в медовуху!
Бабка еще раз обматерила деда и скрылась во дворе. Брехавшая до этого собака коротко тявкнула и, взвизгнув, выскочила за забор. Пес принюхался и уже вполне дружелюбно подошёл к матросам и начал непринужденно ластиться к деду.
— Совсем слаба на умишко старуха моя. Не понимает сложности международной обстановки, — пожаловался дед, вставая с травы и закидывая ружьё на плечо, — чего вы тута разлеглись, пойдёмте в летницу — медовухи попробуете, за жизнь свою военную расскажете. А то вона артиллеристы рядышком стоять, два раза всего за самогоном забягали. А щас в Николиных оврагах сидять, носа не кажут — ученья у них…
Тут Зелёный и навострил уши. Исчезнувшая батарея была, оказывается, где-то рядышком. Деду-то невдомек, что артиллеристы, что ракетчики — одни эмблемки да фуражки с черным околышем. А нас как-никак Поповских чему-то да учил.
Пришлось вставать и, наговорив гостеприимному дедку кучу небылиц, плестись к нему во двор. Старику нужны были собеседники и собутыльники. Зеленый, делая вид, что попивает янтарный пахучий напиток, осторожно вел расспросы. Связист в это время находился в постоянном контакте с командиром. Выуженная информация у пьяного информатора тут же летела каплейту. Командир сориентировался быстро. Николины овраги находились с другой стороны сопки, которую сейчас досматривала моя группа. Причем овраги были впечатляющих размеров и глубины, разветвлялись, словно коридоры, и с севера полностью огибали сопку. Если ехать по грунтовке, а потом по шоссе, оврагов самих было не видно — мешала стена леса и абсолютное отсутствие каких-либо съездов. Если же сперва заехать на сопку, обогнуть вершину и уйти на запад, то можно по еле заметной грунтовке спуститься сперва в первый основной овраг, от которого потом шли так называемые «коридоры». Все это поведал моему напарнику местный житель. Через связиста Зеленый все передал каплейту, ну а тот перенацелил меня и мою подгруппу, уже сделавшую запрос на возвращение. Пришлось снова подниматься на сопку и, следуя указаниям каплейта, обходить вершину. Вскоре мы зашли на вполне хорошо наезженную колею от многоосных автомобилей и затопали гораздо быстрее, несмотря на сгустившуюся темень.
Пройдя метров триста, после того как обогнули вершину, уткнулись в ряд деревьев, растущих прямо поперек колеи. Значит, здесь не могла проехать автомобильная колонна и мы идем по ложному следу. Но с другой стороны колея за деревьями продолжается. Как могли проехать автомобили, прежде чем вырубили деревья? Как они ездили обратно за водой, ведь другого места для проезда нет? Справа — склон, слева — обрыв. Они что, перелетали эти деревья? Хотя! Деревья очень уж больно подсохшие. Я присел возле одного ствола и начал его осматривать. Так, они же просто вкопаны! Земля довольно рыхлая и свежая. Обогнули стволы и уже с максимальной скрытностью стали двигаться дальше по колее, идущей под уклон. Буквально через километр спуска я понял по силуэтам вершин справа и слева, что мы в овраге и идем по уже нормально укатанной грунтовой дороге, которая на карте абсолютно не обозначена. Шедший в головняке Киев зашипел и поднял руку — «Внимание». Мы упали сбоку от грунтовки и затаились. Впереди по ходу движения виднелись отблески костра. Подкрались поближе. Два бойца в черных танковых бушлатах с автоматами за спиной жгут костер, кипятят что-то в большом «камбузном» чайнике, покуривают сигаретки и мирно беседуют друг с другом. Мы их обошли по обочине и вышли на «основной проспект» шириной метров сорок. Вот одна грузовая машина с кунгом — обыкновенный работяга КАМАЗ. Рядышком маленькая лагерная палатка, возле которой кто-то сидит. Дальше развилки направо и налево. Идти становится опасным. Пользуясь темнотой, взбираемся по крутому склону и идём по профилю оврага дальше. Огромные многоосные автомобили — подвижные пусковые установки — загнаны в ответвления оврага и сверху укрыты маскировочными сетями. С воздуха или с того же самого холма было бы совсем незаметно. Пришлось даже спускаться вниз, чтобы удостовериться, что мне ничего не кажется в темноте. За полчаса прошли полностью весь овраг, с западной стороны тоже имелся неплохой выезд. Судя по карте, из оврагов можно было выехать уже далеко за район нашего поиска и, немного попетляв, вернуться на шоссе в нескольких километрах юго-западнее села. А ведь на эту грунтовку я как-то раньше и внимания не обращал — далековато она от места первой позиции и от вершин сопки. Всё-таки, благодаря пьяному дедку и находчивости Зеленого, объект обнаружен вовремя. Я определился с местоположением по карте, отвел подгруппу на безопасное расстояние. Пока «прокачивали связь» с командиром группы, я зарисовывал по памяти позиции, стараясь дать привязку к карте. Поповских дал команду сворачивать поиск и выдвигаться к месту основной базы. Неужели все закончилось и мы сейчас, передав координаты на обязательном двухстороннем сеансе, эвакуируемся к себе в родные казармы? Базу разбили недалеко от шоссейной дороги в зарослях кустарника. Место так себе, далеко не гостеприимная охотничья избушка. Но сюда хрен кто подберется незамеченным — ни медведи, ни условный противник. Будет ломиться через сухостой — шуму наделает, всех переполошит. Правда, теперь нельзя даже костерок разжечь: село и шоссе неподалеку, отблески костра в темноте или дым могут заметить всяческие нежелательные для нас элементы. К моменту нашего прихода группа уже сворачивала базу, маскируя малейшие признаки своего пребывания. Подгруппа Зеленого уже была здесь. Не работал только основной связист Смирнов, сидевший неподалеку от кустов под стволом раскидистой лиственницы. Понятно, ждёт по времени сеанса. Рядышком с ним под плащ-палаткой шебуршился Поповских. Наверняка сейчас донесение шифрует. Я доложился Федосову о прибытии подгруппы и начал собирать свой рюкзак, который за время выхода уже значительно облегчился в весе. Из пайка осталась только банка тушенки, банка каши, пара сухарей, кусочек сала и газетный сверток с рассыпным чаем. Зато средств имитации и холостых патронов было хоть отбавляй.
Уже глубокой ночью группа в полном составе поднималась на вершину сопки. Донесение от нашей группы приняли на Центре, и, скорее всего, координаты стартовых позиций батареи уже нанесены на карту начальника разведки Флота. Нам оставалось только ждать эвакуации. На лысой верхушке рассыпались вкруговую, стащили с себя рюкзаки, надули «дожди», выставили фишки. Радисты, словно исполняя бесконечную песню, снова забегали с антеннами. Время сеанса связи назначили через четыре часа. После сеанса нам укажут способ и площадку эвакуации и можно считать задачу выполненной. Я начал подремывать, мечтая о тарелке наваристого борща и полноценной бане — так, чтобы полностью окатиться с шайки горячей водой.
К каплейту подбежал Смирнов. Чего бегает? До сеанса еще времени полно, станции развернуты — лежал бы посапывал.
— Тащ каплейт! По «Ляпису» вызов пришёл, досрочный сеанс! — протараторил связюга.
«Ляпис» — это еще одна станция из многочисленного набора радистов: на передачу она не работает, только принимает сигнал вызова от Центра, а если сигнал пришёл, значит, надо срочно организовывать полноценный сеанс. Нет, не буду я получать смежную воинскую специальность радиста. Сильно уж ответственность большая, да и потом дополнительно таскать с собой пояса, приемники и антенные штыри как-то неохота. Я лучше еще на водителя выучусь, к примеру. Тем более права категории «С» у меня уже есть. Пока я лежа мечтал, мимо меня прошёл командир, всматриваясь на ходу в свой планшет и подсвечивая себе фонариком. После сеанса Поповских срочно собрал группу. Судя по его отрывистым фразам, просто так эвакуироваться не получалось.
— Итак, товарищи моряки-разведчики, довожу о том, что первую часть задачи мы выполнили полностью и в срок но… — он сделал театральную паузу, — на обнаруженной батарее находится посредник из управления ракетных войск и артиллерии штаба округа. Так вот, несмотря на информацию переданную руководством учений об обнаружении батареи, посредник дал понять, что никаких разведывательных групп поблизости он не наблюдал и ракетчики все находятся в добром здравии и готовы выполнять дальнейшую задачу. Руководством учений поставлена задача — организовать специальное мероприятие по выводу из строя батареи и недопущения выхода её на стартовые позиции. Завтра заключительный этап всех «скачек»…
Мы стояли, открыв рты. Как так — не обнаружена батарея? А кто тогда в этих Николиных оврагах?! Неужто мы опростоволосились? Да нет же, я лично сползал к этим маскировочным сетям, чтобы убедиться в наличии пусковых установок. Посредник при ракетчиках поступал «неспортивно». Ведь действительно, все у них хорошо, никаких взрывов и захватов не было. А что координаты, может, командир группы определился неправильно на местности. Так это ему огромный минус! Значит, он своей некомпетентностью сорвал задачу. Наши флотские разведчики понимали, что Поповских не мог ошибиться, и в его профессионализме никто не сомневался. Но раз посредник уперся, что не было никаких разведчиков и координаты не бьют, то и верхнее руководство требовало подтверждения. Вот в целом и вся ситуация. А нашего каплейта это даже не разозлило. По-моему, он даже обрадовался. Сидел возле замаскированного костерка, попыхивал трубочкой и внимательно рассматривал нарисованную мною раньше схему, делал на ней пометки, сверялся с картой и непонятно чему ухмылялся. Поповских, исходя из своего опыта офицерской службы, просек, что ракетчики усиленно «поили и кормили» посредника ради хорошей оценки на учениях. А так как офицер наверняка тоже свой, из своего уже управления, то, соответственно, переживал за своих и факт обнаружения позиций могли не подтвердить. Тем более батарея была на колёсах и в любой момент могла поменять дислокацию — и попробуй потом доказать, что они были именно в этих оврагах.
Каплейт подозвал меня к себе и спросил, кивнув на схему:
— Ты обозначил второй выход из оврагов на юго-западе. Какая там проходимость для машин?
— По одной пройдут, тащ каплейт. Колея слабо наезженная и с двух сторон сопки под большим градусом — склоны, поверху не объехать.
— Ага, понятно! Значит, перекрыть юго-западный выезд проблем нет?
— Точно так.
Капитан снова задумался, а я заерзал от нетерпения и любопытства. Что же он такого задумал? Позже оказалось, что Поповских решил отказаться от проведения налета. И правильно сделал, потому что посредник уже был предупрежден о наличии разведгруппы поблизости, которая знает положение батареи на местности. Соответственно, офицеры батареи через посредника всё уже знали и могли предпринять существенные меры против нашего нападения. Усилить и увеличить количество секретов, провести доразведку местности, сменить переговорные таблицы. Как выяснилось, сама по себе батарея не ездила — у нее был приданный взвод из мотострелков для охраны, так что народа у них было в несколько раз больше, чем у нас. Каплейт решил провести засаду на самом первом заезде в овраг. Для того чтобы пусковые установки не ушли через юго-западный выход, его решено было перекрыть, не давая возможности ракетчикам использовать запасной выход. Так как завтра заканчивался последний этап учений, то ракетчики будут вынуждены выехать на вершину сопки для обозначения пусков или еще чего-либо. Поэтому Поповских решил устроить засаду на подъёме, где-нибудь поближе к камуфляжным деревьям. Причем засаду он спланировал самую что ни на есть полнокровную — с максимальным использованием холостых боеприпасов и имитации.
На подъеме был один участок, который он лично тщательно обследовал. С одной стороны склон был более-менее пологий и под небольшим градусом, заросший густым кустарником, — на машине вряд ли здесь проедешь, а вот личный состав ножками пробежит спокойно. С другой стороны склоны заросли только чахлыми кустиками и имели значительное превышение. С точки зрения нормальной логики и тактических условий местности огневые подгруппы надо было располагать с более защищенной стороны и маскироваться в кустах. Неординарность решения Поповских заключалась в том, что подгруппы он решил расположить наоборот — на открытых участках со стороны более высокого склона.
И все-таки в этом решении был свой смысл. Причем основанный на тонком расчете и знании психологии условного противника. Ракетчики были осведомлены, что рядышком где-то бродит разведгруппа, которая в отместку за то, что посредник не дал подтверждения обнаружения батареи, постарается устроить какую-нибудь пакость. Перед выходом на стартовые позиции и развертыванием приданные мотострелки проведут разведку дороги, да и наверняка будут охранять и контролировать выдвижение машин. А ведь если смотреть снизу вверх, то самое удобное место для засады именно в кустах. Там хоть роту по фронту можно вытянуть. Поэтому все внимание будет уделяться именно тому склону. Наши же подгруппы будут располагаться ближе к самой стартовой позиции со стороны более высокого склона возле самих «бутафорских» деревьев. Группу можно раскинуть по тройкам вдоль всего участка подъёма. Придётся поработать над маскировкой среди бурьяна и открытых участков. Мне же предстояло заложить все имеющиеся в наличии имитационные заряды вдоль всей трассы подъёма. У меня даже мозги начали закипать при составлении расчёта. Имеющегося в наличии саперного провода на катушке хватало, электродетонаторов было с избытком. Избыток детонаторов получился из-за того, что мичман со службы РАВ, выдавая электровзрывпакеты с вышибным зарядом, отсчитал и на них средства взрывания, а электродетонатор в эти взрывпакеты уже был встроен. Немного подумав, я предложил каплейту вывести еще одну линию подрыва на дымовые патроны, которые расположить перед позициями огневых троек. Когда будем отходить, я «подниму» дымовые заряды, которые замаскируют отход подгрупп, ведь придется всем отходить на пункт сбора после проведения засады по почти что открытой местности.
Каплейт поставку дымовой завесы одобрил. Со своей стороны, он предложил имитаторы мин (ИМ-82) установить с обратной стороны дороги от нас. Не скоро, но мысль командира — с потугами и скрежетом — до меня дошла. Если мы, к примеру, останавливаем колонну путем подрыва головной машины и тыловой и начинаем обстрел справа, то личному составу придется спешиваться и занимать оборону слева — как раз в том месте, где установлены «мины» в управляемом варианте. Теперь еще придется рассчитывать участок местности и время для подрыва головной и тыловой машин. Я доложил командиру, что первую «мину» установлю в ямках «декоративных» деревьев. Мое предложение каплейт отверг.
— Подумай сам, они пустят головной дозор, который будет также выполнять функции отряда обеспечения движения за несколько сотен метров впереди себя. Подойдут они к этим деревьям, начнут вытаскивать, чтобы машины проехали, а тут — бац! — провод. А куда ведет? Да прямо к минеру! Нет, лучше метрах в десяти дальше деревьев установи. Пусть снимут их, считают, что уже на позициях. Тогда голова колонны втянется уже полностью на подъем и, по моим расчетам, вся колонна будет на трассе подъёма на узком участке. Вот тогда одновременно можешь головняк и тыл «поднимать».
Да, работы до утра полно. Тем более то место, где мне определил Поповских, из-за маскировки проигрывало в тактическом плане. Мне придется сидеть ближе всех к колонне в огромном раскидистом кусте, росшем в самом начале склона в метрах двадцати от дороги. При начале обстрела, если противник быстро сориентируется, меня легко обойти сзади. Тем более получается так, что этот промежуток сзади меня нашими огневыми подгруппами не простреливается. Однако чего это я раскис? Ведь эту самую еле видимую тропку, ведущую в обход куста, тоже можно заминировать. Точно, заложу один электровзрывпакет и один дымовой патрон. Взрывпакет поставлю на замыкатель — придется все-таки использовать батарейку от фонарика. Жалко, конечно, но неохота попасть под раздачу да еще с тыла. Тем более, если дым сработает, можно быстренько выскочить из куста, поменять позицию и обстрелять противника, совершающего маневр обхода. Пока я считал со своим блокнотом и мучительно раздумывал, прикидывая схемы минирования и считая имитацию, состав моей тройки, с которой я ходил на доразведку, был дополнен новым командиром — Саней Федосовым. Поповских проинструктировал старшину и отправил подгруппу на ликвидацию юго-западного выхода из оврага. Тройка с задачей справилась в течение часа. Федосов с разведчиками тихонько пробрался к проезду и, осмотрев его, пришёл к простейшему решению. Над узким поворотом нависал огромный земляной выступ. Разведчики просто его подрыли, и он начал тихо осыпаться и сползать вниз. Его потихоньку подрывали, и через час дорога была перегорожена земляным оползнем, выглядевшим вполне естественно. Все мероприятие прошло тихо, мирно, без каких-либо приключений, и к тому моменту, когда я начал закладку зарядов на головную и тыловую машины, подгруппа вернулась. К рассвету мы были без сил. Но позиции для огневых подгрупп наблюдателей были оборудованы и замаскированы. В целом позиции для засады выглядели таким образом. На вершине склона возле самого начала подъема из оврага сидел замаскированный командир группы со связистом и выполнял функции наблюдателя. Со своей позиции он прекрасно просматривал весь засадный участок и мог одновременно наблюдать за ракетчиками. С правой стороны вдоль всего профиля подъёма располагались замаскированные огневые подгруппы. Где-то посередине подъема в разросшемся кусте сидел минер-подрывник, то есть я. На самом верху, в конце подъема с левой стороны с направлением стрельбы вниз в сторону кустов, занимал позицию пулеметчик ПКМ Киев и Саня Федосов. Получалось так, что пулеметчик простреливал все пространство слева от колонны. То есть группа проводила Г-образную засаду с применением минно-взрывных средств. Весь остаток ночи мы провозились, копая, маскируя, таская саперные провода. Пункт сбора определили в роще на верхушке сопки. Рюкзаки и ненужное имущество для проведения засады оставили там. На охране остался невостребованный гранатометчик Габой и второй связист Уткин, который находился на постоянном дежурном приеме с Центром. Габой и Никита жутко переживали о том, что не участвуют в общем «концерте», но к Поповских даже не думали подходить — настолько он был собран и деловит. Когда начало рассветать, даже успели провести одну тренировку по порядку отхода. Меня колотил «предстартовый мандраж», я еще раз проверил все провода, проверил ПММку (подрывную машинку), на веточках куста развесил провода в порядке подрыва зарядов, проверил в холостом режиме свою растяжку. Еще раз, уже по-светлому, перепроверили и устранили все признаки своего пребывания. Всё!
— Группа, по местам! Включили приемники! Все в режиме ожидания! — глухо скомандовал Поповских, и мы все разбежались.
Я добежал до своего укрытия, осторожно раздвигая ветки, забрался внутрь куста, стараясь ничего не стронуть с места, аккуратно улегся. Расстегнул сумку минера, достал машинку, подсоединил провода. Раздвинул сошки пулемета и, повернув козырек бейсболки назад, начал моститься, выбирая наиболее удобное положение. Так я пролежал пару минут. Лежать надоело, и я, закинув руку назад, достал из чехла фляжку и открутил колпачок. Принюхался. В нос ударил пряный аромат хорошо выдержанной медовухи — подарок Зеленого, притащившего от своего «информатора» целую трехлитровую банку и ухитрившегося зашкерить её от командира. Сделал пару глотков. Сладкий, немного терпкий и шипучий напиток с легким послевкусием меда. «Градуса» вообще не чувствуется. Ох, хорошо! В голове прояснилось, спать совсем перехотелось, в желудке стало тепло. Эх, если бы курил, то наверняка бы сейчас с удовольствием посмолил «Примы». Хотя и так хорошо. В наушнике раздался голос каплейта:
— Довожу до всех! Противник готовится к выезду! Сворачивает лагерь, движение начнет примерно через час! У кого станции — подтвердить тоном!
Запикали тоны подтверждения. Мне, как одному из «первых скрипок» в этом концерте, тоже можно было бы станцию дать. Хотя… ну ее от греха подальше! Все-таки вес дополнительный, а еще командир начнет какие-нибудь указания давать и требовать доклада… Поэтому и с приемником посижу.
Ракетчики собирались гораздо дольше, чем час. Медовуху я уже пить опасался. Хватит и нескольких глотков. Разморит меня, не дай бог, просплю всё на свете — позору потом не оберешься.
— Внимание, выдвигается пеший дозор! — оповестил Поповских. Накатывающий сон как рукой сняло. Ну, начинается. Где этот дозор? Почему так медленно двигается?..
Пришлось перекатиться осторожно по веткам, чтобы не захрустеть, и высматривать начало подъёма. Вскоре показался дозор мотострелков. Вот они, чудо-богатыри пехотинцы. Ну хоть бинокль у меня не забрали, можно в подробностях рассмотреть, что за противник у нас. Солнца нет, оптика бликовать не должна. Пеший дозор состоял из пятерых бойцов. По всей видимости, по лицам, парни нашего призыва и возраста. Хэбэшки новые, наверняка полученные перед учениями, темно-зелёные «стекляшки», на плечах зеленых ватников красные погоны, на головах — каски, за спинами — вещмешки. Все в пехотной снаряге. Идут просто, по-походному — автоматы за спиной. Выдвигаются, не торопясь, в колонну по одному. У одного за спиной коробка радиостанции с антенной штырём. Непонятно, кто у них старший. Идут, о чем то разговаривают. Остановились почему-то. Связист присел, снял с помощью других станцию. Ждут. Присели на корточки, закурили. Из-за поворота перед подъёмом появился еще один. Этот оказался на вид гораздо интереснее остальных. Форма на нем другая, выгоревшая добела «афганка». Несмотря на зверский утренний холод, без бушлата. Красных погон на плечах нет. Что удивительно, появившийся не в сапогах, а в высоких шнурованных ботинках. Вместо снаряжения — на нем «лифчик»-нагрудник, а на голове вместо каски — широкополая панама, наподобие шляпы нашего Поповских. Самое интересное, что даже в бинокль можно разглядеть на лице следы очень хорошего загара. Появившийся, скорее всего сержант, подошел к ожидающим его бойцам и начал раздавать удары в «фанеру». По одному удару каждому хватило. С одного из пехотинцев слетела каска, и он, высоко задрав ноги, плюхнулся на спину. Сидевший на корточках и куривший радист получил прикладом автомата в каску, откинул в сторону недокуренный бычок и резко вскочил. Даже на таком расстоянии долетали обрывки фраз:
— Черпаки, м…я… колонна… урюки!..
Сержант снова построил четверку и, что-то вынув из карманов нагрудника, начал раздавать бойцам. Ага, понятно: раздал насадки и холостые боеприпасы. Так, понятно: теперь дал по ракете каждому и о чём-то инструктирует. Все снова начали выдвижение. Теперь идут совсем по-другому. Рассредоточились с двух сторон дороги, расстояние между бойцами по пятнадцать-двадцать метров. Автоматы теперь по-боевому — стволы смотрят в стороны склонов. Пехотинцы постоянно оглядываются назад, чтобы держать друг друга в зрительной связи. Старший с радистом идут в конце. Теперь бойцы смотрят по сторонам и под ноги. Постепенно забираются вверх. Старший иногда останавливает пехотинцев взмахом руки и сам внимательно смотрит почему-то в сторону наших позиций. Какой-то не простой этот мотострелок. На матерого такого охотничьего пса похож.
— Рихтер, смотри на того, что в панаме! Таких снайпер первым делом выщелкивать должен, — появился в эфире каплейт.
Ждём, ждём, пропускаем. Снова мандраж. Будь мотострелки одни, без этого своего непонятного сержанта, я бы даже и не волновался. А этот ведет дозор, осторожно высматривает, вынюхивает, того и гляди вскроет наши позиции. Постепенно мотострелки подтянулись до моей позиции. Пыхтенье слышно вполне отчетливо. Первая пара прошла мимо, не заметив ничего. Вторая прошла. На мой уровень вышел радист с сержантом. Ни хрена не прошли мимо. «Загорелый» остановил дозор и, присев на колено, начал пристально смотреть в сторону моего куста. Я заранее натянул капюшон маскхалата на голову и вжался в ветки. Сердце глухо застучало.
— Парамон! Ну-ка пиздуй к вон тому кусту! Осмотри его со всех сторон! — приказал кому-то сержант. — Радист, б…я, на месте! Куда тоже ломанулся?!
Я чуть приподнял голову, пытаясь высмотреть происходящее. Неужто меня сейчас обнаружат? Придется давать очередь по дозору и убегать вверх по склону сопки, словно заяц. Тогда всей засаде полный капут. Один из мотострелков, направив ствол автомата на куст, начал медленно приближаться. «Загорелый» присел на колено и направил автомат в ту же сторону. Пехотинец подошёл прямо ко мне и подвигал стволом ветки. Даже сердце замерло. Ни хрена он не увидел! Хотя стоило ему опустить взгляд чуть ниже, и мы встретились бы с ним глазами.
— С другой стороны посмотри! Быстрее шевелись! — скомандовал снова сержант.
Пехотинец начал обходить куст. Пошебуршил снова ветками поверху, проводов также не заметил. Потом до моего слуха донеслось журчание. Видно, мотострелок решил заодно справить малую нужду.
— Серыыый!! — проорал он через несколько секунд. — Серый!
У меня чуть сердечный приступ от его крика не случился. Неужто провода нашел или леску растяжки увидел?
— Оу, военный! Хули орешь, придурок? — отозвался Серый.
— Тута тропка! Можно с дороги этот куст обойти, а так никого. Я вертаюсь?
— Давай обратно.
Боец, ходивший на досмотр, вприпрыжку побежал к дороге.
— Парамоша! Ежели что про…ал, сегодня в село к деду Игнату за шаропом пойдешь! У дедушки последний рейд сегодня, — встретил его непонятной фразой Серый и снова махнул рукой, приказывая начать движение.
Ох ты господи! Вот это я страху натерпелся! Кто такой, в конце концов, этот Серый? Правильно сказал Поп, что таких снайперам надо первыми щелкать. Вскоре дозор пехотинцев дошёл до бутафорских деревьев и начал их вытаскивать. Связист опять снял с себя станцию, Серый отошел в сторонку от остальных и, достав из кармана металлический портсигар, вынул папироску, облизал её кончик и с удовольствием прикурил от зажигалки.
— Внимание! Первым едет УАЗик! По всей видимости, с посредником. Пропускаем! — предупредил каплейт.
Через пару минут из-за поворота выехал автомобиль. В бинокль удалось рассмотреть, что на переднем сиденье сидел какой-то важный военный с опухшей физиономией. УАЗик, газуя, пропыхтел мимо моего куста и взобрался на подъём. Судя по скорости, скорее всего, ехал на первой или второй передаче, значит, большегрузы будут ползти еще медленнее. Командирская машина заползла на самый верх в конец подъема. Серый забычковал свою папироску и засунул её в портсигар. Спокойно подошёл к УАЗику, из которого уже вылез какой-то офицер, по всей видимости, тот самый посредник. Представился ему, что-то объяснил, показывая рукой на дорогу. Офицер помахал головой отрицательно. Серый отошел в сторону, собрал бойцов и повел их за собой вниз. По дороге он взял из рук связиста тангенту станции, прислонил наушник к уху и кому-то что-то рассказывал. Когда проходил мимо меня, я услышал обрывки фраз:
— Да не хочет он блоки ставить… херней, грит, не майся — здесь те не за речкой… нас обратно отослал на броню, а запасной выезд чо — так вот сам и ни с х…я обрушился?.. Б…я, вечером Парамошу зашлю, если сутки еще простоим… ага… салам…
Интересный этот Серый. Ведь грамотно мыслит! Если, действительно, поставить вдоль дороги с разных сторон по нескольку бойцов, наблюдающих и прикрывающих отход колонны, то можно легко сорвать нам засаду.
— Внимание! Голова колонны пошла!..
Ну вот, дождались. Давайте, давайте… Мы вас уже давно ждём! Первым, натужно ревя движком, выполз тентованный КАМАЗ и попёр вверх, за ним поползло что-то здоровенное и большое. Постепенно вся дорога заполнилась установками вперемешку с грузовиками. Не столько уж их и много. Ну, командир, давай!
— Брейк, делай раз!..
Бббах! Я не видел, где и как рванул первый имитатор. Но после взрыва стало внезапно тихо и колонна начала притормаживать.
— Два!
Бббах! Внизу возле поворота второй взрыв. Как раз рвануло ровно за крайней машиной. Земля, поднятая взрывом, начала осыпать кузова и кунги машин. Кто-то в колонне успел запустить ракету. Тут же раздались вопли и отрывки команд.
— Три!
Со стороны наших позиций раздались длинные очереди холостых выстрелов. Стреляли наши холостыми так, что можно забыть про парные одиночные выстрелы, можно поливать от души. Колонна полностью встала. Из машин начали выпрыгивать бойцы. Кто-то просто метался. Кто-то вылез и с интересом смотрел в нашу сторону.
Наконец-то командование ракетчиков и мотострелков сообразило, что к чему, послышались какие-то команды, и личный состав начал забегать на левую сторону дороги и пытаться занять оборону среди густого кустарника. А если кто-то упадет прямо на электровзрывпакет? Ведь может конкретно пострадать. А меня это не волнует.
— Четыре!
Я уже успел перекинуть провода линии. Бббаахх! В воздух уже взлетают ветки кустов. Крики усиливаются.
— Пять!
На фланге вверху мощно заработал ПКМ Киева.
— Завеса!
Рву дымовые и уже в нетерпении привстаю в полроста: так охота дать длинную протяжную очередь из своего РПК по колонне. Наши позиции окутывают облака дыма.
— Шесть!
Начинаю выдираться из кустов, снимаю пулемёт с предохранителя. Всё-таки я дам очередь по колонне. Что я, хуже других, что ли?! Совсем рядышком громко грохает и вспухает облачко оранжевого дыма. Все-таки меня пытались обойти, и я даже знаю, кто это предложил. По-любому тот самый Серый. Разворачиваюсь и выскакиваю прямо перед колонной. Из-за суеты на меня не обращают внимания. Да и в облаке дыма, окутывавшем полностью мой куст, трудно что-либо разглядеть. Бегу со всех ног вокруг своей позиции и оказываюсь в тылу у совершавших маневр пехотинцев. Стоят в клочьях дыма, растерянно смотрят по сторонам. Вот он, Серый, преспокойно сидит на камушке, закинув автомат на плечо. Стоя, от бедра даю длинную очередь прямо в спины пехотинцам. Высаживаю полную «сороковку», мотострелки падают, переворачиваются и пытаются стрелять.
— Стояяять, уррроды!! Всё, пипец, отвоевались! Вас уже всех Парамоша на растяжке подорвал! Скучковались, б…я, бараны! — в сердцах орёт Серый.
Поворачивается ко мне, с интересом рассматривает.
— Ну вот, душман, положил дедушку за два дня до дембеля, — с иронией произносит он, — давай, беги! Всех ты победил…
Все происходит буквально в несколько секунд. Я, срываясь с места, бегу по траверсу вверх по склону, уже по открытому месту к спасительным клочьям дыма. Краем уха слышу обрывки фразы Серого:
— Смотрите, уроды, как олень в сопку скачет! А вы, б…я, от спортпраздников шаритесь! Пи…ц те, Парамоша, полныыый…
А до начала самой засады и основного веселья посредник на УАЗике отъехал чуть подальше и, схватив с собой бумаги, помчался в кусты. Ну а водитель недолго думая закимарил. Габой, рыскавший вокруг нашего пункта сбора и ведущий наблюдение, сразу же воспользовался ситуацией. Скрутил водилу, забрал планшет с документами проверяющего и вырвал из мотора какие-то шланги. Когда началась стрельба, посредник, подтягивая штаны на бегу, кинулся к УАЗику и обомлел, а потом истошно заорал на мычащего и пытающегося выплюнуть изо рта собственную пилотку водителя. Все самое интересное он пропустил. Лишь только узрел бегущие на него наши подгруппы с автоматами и пулеметами наперевес.
— Я посредник!! — заорал он, поднимая руки. — Командира вашего ко мне! Немедленно!!
Ага, как же! Поповских на него даже внимания не обратил. Этот посредник никакого к нам отношения не имеет. Координаты места эвакуации Уткин уже принял. Пока мы снаряжались, он отстучал донесение на Центр об успешном проведении спецмероприятия.
Подбирать нас будут с той же площадки, откуда эвакуировали минеров. Ох, опять придется идти. Ну что же, выручайте меня, мои ноги! Да и дорога знакомая, даже азимутов брать не надо. Вперёд пошли. А интересно, нагорит ли каплею за то, что у посредника планшет умыкнули?..
К назначенному месту эвакуации вышли вовремя. Я плюхнулся на задницу и вытянул ноги. Через несколько часов, после проведения первичных опросов, я радостно окатил себя горячей водой из шайки и толкнул в бок Зеленого:
— Ну чё, Зелень, как тебе дома?
— Заееее…. — ответил он, окатывая себя ледяной водой.
— Ааа!! — заорал я. — Совсем охренел! Вода-то, блин, холоднючая…
— Не шаришь ты ни хрена! Сначала ледяной, потом горячей — самый класс! Дома-то хорошо, только вот сейчас наряды попрут и всякая прочая хрень. Ха, а потом снова учеба…
Зеленый снова окатил себя из шайки — на этот раз горячей водой.
— Угу, — продолжил разговор я, рассматривая кучу грязных носков и заскорузлые портянки, которые вознамерился постирать, — мне Федос уже намекнул, чтобы я обязанности дежурного по роте учил. И мазануться никак не получится…
Глава 14
Результат мы на учениях дали отличный. Поповских доказал правильность своей методики. Да он, в принципе, в ней и не сомневался. Только мы могли его подкачать, но все получилось как нельзя лучше. Вскоре я уже летал в наряды дежурным и заступал помощником начальника караула. Федосов, тот, как полноправный замкомгруппы, заступал начальником. А учеба стала еще напряженнее. Но веселья нам добавила не учеба, а наши показательные выступления по рукопашному бою, на которые мы все-таки загремели.
Старший лейтенант, руководивший подготовкой показухи, еще раз посмотрел наши связки ударов, кое-что отрепетировал и пустил все на самотек. Мы не показывали реальные схватки — так, просто несколько комплексов ритмично и под музыку. Сложного ничего. Но группу опозорить не хотелось. Старшаки из других рот, те должны были биться друг с другом, метать ножи и пехотные лопатки, разбивать горящие кирпичи, показывать налёт группы, а у нас так все простенько. Поэтому пришлось думать, как над постановкой обыкновенного танца. Главное на сценической площадке что? То, что всё пространство сцены должно быть заполнено. Пусть работают всего два танцора, но они должны быть в каждом уголке, порхать и приковывать взгляд. Мы выступаем последними, взгляд зрителя уже замылится на привычных элементах, и зритель-матрос потеряет интерес. Надо отходить от общепринятого стандарта показательной рукопашки и включать новые элементы. Опыт в постановке танцев и миниатюр у меня есть. А чем ритмичные связки ударов отличаются от балета народного или эстрадного танца? Да ничем! Поэтому пришлось в срочном порядке перекраивать выступление. Точное и техничное исполнение ударов руками и ногами наши разведчики видели не раз, и после показательного налета их вряд ли чем удивишь. Пришлось включать в показуху элементы нижнего брейка и акробатику. Фляг (сальто назад с опорой на руки) умел делать только я, но научить нашего физически подготовленного матроса делать такую ерунду пара пустяков. Нижнюю «вертушку» я беру на себя. Зеленый, имеющий мощнейшие руки пловца, будет из стойки на руках крутить ножные фигуры — координация и пресс у него дай бог каждому. Киев будет делать «пружинку». Федос, как самый раскачанный, будет каждого поочередно подкидывать на заднее сальто с высокого прыжка. Нас в преддверии выступления даже от нарядов освободили. Самым сложным оказалось убеждение личного состава в необходимости новых элементов в выступлении. А вечером вся группа ржала над Федосовым, боящимся сделать фляг назад. Зеленый этот фляг крутил, как заправский акробат. Куда там Газманову с его «эскадроном»! Тот маленький, щуплый и все-таки кандидат в мастера спорта по гимнастике, а Зелень — здоровенный шкаф с тугими буграми мышц, ростом под два метра и кандидат в мастера по плаванью. Но прыжок в его исполнении смотрелся просто изумительно. Киев научился со второй попытки и через пару минут крутил этот самый прыжок их различных положений. Сан Палыч Федосов, занявшийся культуризмом, явно потерял гибкость и на первом прыжке со всего размаху, перестаравшись с толчком руками, впечатался в стену. Пришлось выгнать зрителей и убедить Федоса сделать еще разочек. Палыч поотнекивался, но потом все-таки сиганул и снова оттолкнулся с дикой силой руками. Его вынесло далеко назад, но он все-таки ухитрился устоять на ногах.
— Ха! — заорал он. — Легко я врубился!..
И сразу же сделал еще раз — довольно чисто. А потом еще раз. Потом прошелся несколько раз подряд по всей длине спорткубрика. Начали заучивать порядок отработки элементов, переходы в связки и одиночный показ с элементами брейка. Все отлично, но чего-то не хватает. Ну конечно, не хватает музыки! Надо подобрать что-нибудь попадающее в тему и ритм. Чего же я маюсь, раздумывая. У нас же есть знакомый карась Шрайбикус — профессиональный звуковик. Сюда этого несчастного! Я с баталерки вызвонил клуб. Шрайбикус был по уши в делах, то есть ничего не делал, а кайфовал, прослушивая лучшие песни зарубежных исполнителей. Тем более у него черный пояс по карате, а это дорогого стоит — тоже, может, что подскажет.
Шалин приперся с кучей кассет и выносным микрофоном. Тренировки закрутились с удвоенной силой. Шрайбикус ногами вытворял такое, что у нас рты открывались и челюсти отбивали ботинки. По совету специалиста, тренировки мы перенесли на место выступления — стадион. Пришлось тренироваться позже всех, потому что готовившиеся параллельно старшаки постоянно занимали площадку выступления. Однако с каждым раз у нас получалось все лучше и лучше. Наши тренировки никто не видел. Даже пришлось ограничить допуск одногруппников, дабы избежать утечки информации. Клубный диск-жокей музыку нам подобрал изумительную — легкая такая роковая композиция, по ритму и по скорости отлично ложившаяся на элементы выступления. Вечером накануне выступления прогнали все еще раз, отрепетировали выход на стадион и пошли готовить форму — комбинезоны. Каким-то образом Палыч исхитрился достать четыре абсолютно новых черных танковых комбеза. Ромбики с танками мы содрали, на их место пришили водолазные штаты, чуть где-то подушили, чуть прогладили. Форма должна быть удобной и не мешать выступлению. А с утра все закрутилось. Построения, торжественные речи, вручение ценных подарков, грамот и благодарственных писем матросам, «сходящим на берег». В строю увольняющихся стоял Дитер с напарниками и безмятежно улыбался. Вот и всё — отслужил свое старшина Болев. Завтра сядет на самолёт и улетит к себе на Украину, погуляет немножко и восстановится в своем институте. Эх, а что же меня ждёт после службы? Абсолютно никаких планов, ничего не придумывается, да и «предстартовый мандраж» дает о себе знать.
Все роты дружным строем затопали к месту показательных выступлений. Мы побежали в казарму переодеваться.
Выступления начались, и тут нас ждало разочарование — кислое-кислое, как молодое дикое яблоко. Под музыку, выбранную нами для выступления, начали крутить свою показуху с разбиванием кирпичей и метанием подручных предметов старшаки. Вот чёрт! Музыка, ревущая из огромных клубных колонок, сейчас всем приестся, и интерес к выступлению нашей группы будет уже не тот. Я с Зеленым начал проталкиваться сквозь толпу зрителей к помосту, на котором была установлена аппаратура.
Шрайбикус был до того занят, щелкая тумблерами звукопульта, что даже очки у него запотели. Увидев нас, он на мгновение оторвался от тумблеров и, опасливо покосившись на замполита и главного комсомольца, с упоением следивших за показухой, метнулся к краю сцены.
— Пацаны, ей-богу, я ни при чем! Они мне перед самым выступлением кассету с записью сунули.
— Нам-то что теперь делать?! — заорали мы одновременно с Зелёным.
— Да х…и вам, я щас через наушники слухал композицию, которую для налета вторая рота записала, там, б…я, не поверите, та же музыкальная тема! Это капец! Одна композиция на всех — это провал на хрен!..
— Какой на хрен провал!! Нам что делать?! — начал заламывать руки и потихоньку истерить Зелёный. Я лихорадочно думал.
— Шалин! Сможешь сейчас что-нибудь подходящее по ритму подобрать? Что угодно, только не эту песню?..
— Время пресс, сейчас скумекаю… Есть одна композиция — ритм один в один, я даже вначале про нее подумал, но она какая-то несерьезная. Это… — его голос перекрыли восхищенные вопли и аплодисменты зрителей.
— Пох…й!! — проорал я. — Ставь! Главное, чтобы ритм бил! Давай, карась, крути дискотеку!
Мы помчались с Зелёным на свое место. Охота все-таки действия группы в налете посмотреть. Показуха со стрельбой и взрывами у второй роты была шикарная. Но вот музыка уже начала всем поднадоедать. Выступающие поклонились и, дружно топая, убежали с площадки.
— Аааа теперь!! — заорал в микрофон Шалин. Странно, ведь до него выступления объявлял замполит. — Теперь, товарищи разведчики, выступления всегда первоооой группы первой роты, показавшей отличный результат на прошедших учениях. Перед вами выступаюююют!! Старшина второй статьи… Федосов… старший матрос…
Мы в колонну по одному прошли по коридору, образованному из зрителей, и, дружно чеканя строевой шаг, направились к площадке. Начали греметь первые аккорды музыки.
Что-то знакомое, еще со времен школьных дискотек, но звучит немного по-другому. Резкая тишина, потом снова несколько аккордов, прерывающихся металлическим визгом гитар. И тут до меня дошло. Это же проигрыш из «Братец Луи» Сергея Минаева, только переделанный. Твою ж мать! Выступать с показухой по рукопашке под эту несерьезную песенку для девчонок!! Сейчас проигрыш закончится и начнется. Всё! Уже ничего назад не повернешь. А похрен! Будь, что будет! Я громко так, чтобы все мои коллеги услышали, просчитал, как на тренировке:
— Раз— два, раз, два, триии и — начали!
Музыка тут же застучала непрерывно. Резкий поворот, общий фляг связки и дальше, дальше — как отрабатывали. Удивительно, но эта несерьезная песенка ложилась на выступление даже лучше, чем выбранная ранее композиция. В припевах мы крутили элементы брейка и акробатики, в куплетах показывали связки. За реакцией зрителей наблюдать было некогда. Последние аккорды. Начались сальто с поддержкой с высокого прыжка, я последний. Разбег, прыжок — точно в ладони Федосова, подставленные лодочкой. Мощный толчок, переворот в воздухе, приземление, разворот на сто восемьдесят градусов и снова — всей группой фляг назад. Всё! Но почему музыка до сих пор гремит? Да нет, это не музыка, это орут восторженные зрители. В микрофон орёт Шалин, снова перечисляя фамилии выступавших. Прав был Шрайбикус, незатейливая песенка с «гражданки» сыграла на чувствах зрителей лучше, чем показуха с налетом и разбиванием горящих кирпичей.
На следующий день я, очумевший, пришивал к погонам вторую лычку. За отличную показуху приказом «кэпа» нам накинули по полоске. Нет, не зря старались! Теперь я не стармос, а нормальный второстатейный старшина. Где там Зеленый спрятал фляжку с остатками медовухи? Наверное, сегодня все-таки отметим…
Эпилог
Каплейт, мирно попыхивая так полюбившейся ему вишневой трубочкой, сидел рядышком с моим столом и давал ценные указания. Я расчерчивал ватман для написания заголовков, размачивал перья и открывал пузырьки с тушью.
— Что, Эндрю, печалишься? Али плакаты да конспекты рисовать надоело?
— Никак нет, тащ каплейт, все нормально! Болев сегодня письмецо с Одессы прислал с берега — весело у него там, в институт свой едет восстанавливаться.
— Аа… толковый старшинка, очень толковый… а ты-то чего надумал после схода?
— Ничего, тащ каплейт. Вообще не думал.
— Ну а зря. Вон Зеленов — тот обратно в спорт. Сейчас уже его во флотскую сборную на выступления задолбали дергать. Саша Федосов в институт морской торговли и транспорта поступает, да и у остальных планов громадьё.
— А я не думал. Не хочу я в институт. Я пока погуляю, ну дома там… ээ…
— Ага, по тебе видно — погуляешь, побухаешь и заскучаешь. А потом тебе станет невыносимо грустно и захочется куда-нибудь обратно…
— Куда?
— В армию, Эндрю, в армию! На флот, в разведку, на выход в сопки, в море, пить кофе с котелка, ночью не спать. Или на высадке парашютным способом попасть под оторвавшийся грузовой контейнер, как в крайний раз было…
Да, на прошлом выходе, когда я носился по снегу, собирая в бесконечную петлю стропы парашюта после удачного приземления, буквально в метре от меня плюхнулся на фале грузовой контейнер Зеленого.
— Я не знаю, товарищ каплейт, наверно, захочется.
— А иди-ка ты, дружок, в военное училище. По стопам, так сказать, батеньки своего и по стопам командира группы. Ведь мы с твоим отцом одно училище заканчивали. В разные годы, правда.
Вот это новость! А ведь действительно, Поповских заканчивал «сапоговское», а не «водолазное» в Питере.
— Ну что, подумаешь, старшинка? — вывел меня из задумчивости каплейт.
— Пойду-пойду, товарищ каплейт, — брякнул я и, высунув от старательности язык, начал черкать пером по ватману…
Я перелистнул журнал и, дойдя до момента тренировок по рукопашке, когда спецназовцы отрабатывали спарринги на зэках, закашлялся, а потом уже во все горло расхохотался. Вот это ахинея! Хотя какое-то правдивое зерно есть, и я впервые читаю про такое, но всё же… Я представил Зелёного, дерущегося с каким-нибудь татуированным уркой, и меня снова скрутило от хохота. А если бы меня Поп заставил конспект на эту тему писать? Вот можно было бы ахинею нести!..
— Кончай ржать, задолбал! — толкнул меня в бок Вова Степной. — Давай на хрен журнал на меня переписывай! Я, блин, за тобой в очереди на «Аквариум» стоял. Не читаешь ни хрена, тока ржешь как конь. Эдик Ворошилов вчера прочитал, так целый день как полоумный с табуретки падал…
— Вова, забей! Написано хорошо, но такая, блин, херня.
— Что бы ты понимал! Просидел себе на кислородозаправочной станции на берегу, носа не высовывал, а тут — про спецназ! Элита военной разведки!!
— Ага, не высовывал, — отбрехался я.
Не хватало мне еще бесед с училищным особистом на эти скользкие темы. «Вас предупреждали», «Вас инструктировали» и прочее…
Твою ж мать! Чернокутский-то что в управлении кадров флота делает?! Мало того что по распределению на Северный Кавказ к себе домой не попал. Мало того что комбат перед самым распределением приказал всем расстегнуть кителя и узрел у меня тельняшку. Мало того, чтобы не попасть в морскую пехоту, я за ящик коньяка выбил себе распределение в распоряжение Командующего Флотом. Я целый вечер поил командира этой роты в кабаке! У меня в кармане отношение на командира взвода. У меня в подчинении только матросы-стрелки. Я через несколько месяцев могу стать порученцем какого-нибудь адмирала! И тут вот он — товарищ каперанг с ехидной ухмылочкой. Твою ж мать! Через час в моих руках предписание. Вам не знакомо ощущение дежавю?..
Матросик-баталёр в моей родной баталёрке выглядит испуганно. Он не знает, что делать. От штабной вахты уже дошли слухи, что «годок», попытавшийся навесить «шкертов на уши» летёхе в погонах с красными просветами, теперь хромает на отсушенную ногу и боится показывать нос из штаба. Несколько лет назад я не мог себе представить, что могу разговаривать в таком тоне с офицером. А штабной вахтенный теперь в прострации.
— Матрос, пока вызывают замкомгруппы, сделай чаю! — командую ему, удивляясь его недогадливости.
— Тащ лейтенант! А как? Чем? У меня ничего нет, — отбрехивается баталёр.
— Тебя ведь Саша зовут?
— Точно так, — кивает матросик.
— Не обманывай меня, Саша, — отвечаю ему и подхожу к шкафу, к отсеку с форменками. Отодвигаю одну из створок и поднимаю кверху нижнюю полку. Чуть ли не слеза умиления скатывается по щеке. Вот он, кипятильник нормального промышленного производства, чай, сахар, печенье…
— Ну что, Саша, тебе еще что-нибудь сказать?
Матрос молча выбегает из баталёры. Через несколько минут я пью крепкий, хорошо заваренный чай. Тут без стука открывается дверь и появляется сильно раздобревший Марков. Как я выяснил в штабе, Марков стоит на штатной должности замкомгруппы, по приказу исполняет обязанности на вакантной должности командира группы, но все основное время проводит на продовольственных складах. Знакомая история.
— Кто тут, чево вызывает? — он с удивлением смотрит на меня. Не узнает абсолютно. Я отсылаю из баталёры матроса — не надо ему знать того, что сейчас произойдёт.
— Марков, закройте дверь, не топчите комингс, — ехидно улыбаясь, прерываю я его, — дверь закройте с обратной стороны, постучитесь и спросите разрешения войти, как положено.
Мичманец хмыкает, выходит, стучится, просит разрешения войти. Теперь он вообще ничего не понимает.
— Марков, сегодня передаете дела и должность мне! Завтра решу, кому вы передадите группное имущество!
— Да как так, я штатный заместитель! Я командиром группы тут!..
— Потише, товарищ мичман. Я понимаю, стоять на денежной сетке замкомгруппы намного выгоднее, но не переживайте. Считайте, ваш вопрос по переводу скоро решится. Это я вам гарантирую!..
— Слышь, летёха, да у меня выходов! — пытается повысить голос мичман.
— Слышь, М-А-Р-К-У-Ш-А! — называю громко и со вкусом его разведпунктовскую кличку, — после Поповских группа ни на одном выходе в полном составе не была! Не надо меня здесь военно-морскими байками лечить! А еще раз голос свой повысишь, то….
— Что то? — окончательно теряется Марков.
Читать бесплатно другие книги:
