Призвать дракона Буревой Роман

А запах хлеба все густел…

– Засада? – Эдгар вглядывался в лежащую перед ними деревушку.

Объехать ее было невозможно. Развилка осталась перед воротами. А наверх обратно груз волочить у лошадей сил не хватит. Да и настигнут их в три скока в этом случае на подъеме. По полю не объедешь – по самые ступицы колеса увязнут.

– Засада, – подтвердил Инно.

– Можно проверить, – предложил беззаботно Храб. – Я съезжу, погляжу. Брать с меня нечего, разве что конягу. Да еще дубинку. Дозволь, уважаемый…

– Я с тобой, – сказал Инно. – Спешимся и пойдем через поле. Спрячемся в хлебах. Потом бегом. Так чтобы никто не разглядел.

– Далеко бежать, – запротестовал Храб.

– К смерти всегда успеешь, – Инно спрыгнул с седла и нырнул в пшеницу. Будто в воду ушел, ни один колос не дрогнул.

– А я по дороге. В открытую, – заявил Храб и хлестнул коня.

Чего ему прятаться-то в хлебах при его росте?

Так что, неси, коняга, неси шибко, да не очень, чтоб не слишком мейнорца опередить.

Деревня в самом деле была недалеко. Вмиг как-то домики приблизились. Запах свежего хлеба теперь уже совершенно одурял. На пороге ближайшего дома сидела старуха, укутанная в огромный серый платок и, скаля желтые редкие зубы, улыбалась.

– Иди, милок, или, хлебушка отведай, хлеба радости, гость ты наш долгожданный…

– Спасибо, бабушка. – Храб, однако, не торопился спешиваться. Миновал первый дом. Приметил, что-то странное. Поначалу не понял – что. Потом догадался. Чужой в деревне, а ни одна собака навстречу не выскочила, ни одна не облаяла. Непорядок. Да и жителей не видать. Вон только… чья-то нога торчит из-под железного корыта. Странно, право, спать на улице, укрывшись корытом.

К запаху хлеба примешивался теперь другой. Тошнотворный.

Ребенок где-то плакал. Плакал – надрывался. Но никто не торопился унять.

«Беда… ох, беда…»

И тут они выскочили. Трое. Ростом почти вдвое ниже Храба, а в плечах чуть ли не шире. Выи, точно стволы дубовые, головы маленькие, в железных шлемах. Зубы скалятся. Броня чешуйчатая.

Зазвенел клинок, ударяя о сталь – окованная металлом была у парня дубина. Но Храба потому так и прозвали, что страх ему неведом. Весело ему становилось, когда сталь о сталь начинала звенеть. Эх, нате, вороги, получайте хлебушко радости. Двоих он приложил, третьему клинок переломил. Дубиной, однако, махать – не мечом. Пот с Храба так и лил. Меч бы… вон тот, что первый карлик уронил. Парень спрыгнул с коня, ухватил трофейный клинок. В этот миг еще трое из ближайшего дома выскочили. Что ж делать-то? Дубину бросить? Или меч? Или тем и другим махать? Храб решил – тем и другим. И начал.

Устанет быстро, но ничего, сдюжит. Первого сын трактирщика мечом раскроил от плеча до паха, клинок так и застрял в крестце. Был меч – нет меча. Дубина надежнее. Тем временем нападавших уже не четверо – шестеро сделалось. И еще двое им на подмогу бежали. В этот миг Инно подоспел. Выскочил из-за угла и пошел мечом махать. Так махать, что не уследить за клинком, он будто блик света, сверкнул, и поразил насмерть. Коротышки валились, будто колосья под косой, навстречу сами бежали, чтобы тут же на землю лечь. Нападавших становилось все меньше, но они и не думали отступать. Даже, когда осталось их только двое, все равно полезли на мейнорца с Храбом.

– Берем живыми! – приказал Инно.

Подставил под удар кинжал, отбил и заехал навершьем меча нападавшему в голову. Тот рухнул как подкошенный. Инно ударил рукоятью по руке, отшвыривая меч. Потом поставил ногу пленнику на спину.

Храб, решив, что дело сделано, обрушил на голову последнему уцелевшему грабителю свою дубину. Со всей силы ударил. От души.

– Стой! – запоздало заорал Инно.

Пленник под его ногой дернулся, вцепился зубами в запястье. Тело выгнулось, судорога заставила руки и ноги молотить по земле. Миг, и парень затих.

– Что с ним? – изумился Храб.

– Отравился. – Инно отшвырнул ногой неподвижное тело. – На будущее. Ослушаешься приказа еще раз, пойдешь в рудники. Если сказано – идти через поле, значит ползи, землю жри, но ползи. Сказано – брать живым, хватай, ни на кого не глядя. Запомни: в другой раз так не повезет. Во всех смыслах.

Инно подцепил острием клинка шлем с головы убитого, металлический котелок покатился, гремя о камни. Лицо у мертвеца было темное, с серым налетом.

– Холды-южане. Лазутчики, – сказал Инно.

– У нас гости с юга тоже были. Трое, – сообщил Храб. – Да только отец их сразу приметил, мигом всех положили.

– Плохо, – сказал Инно. – Очень плохо. Раньше в это время года они никогда не появлялись в Открытой долине. Только зимой. Значит… – Он не договорил, вытащил из-за пояса кожаную книжечку, сделал несколько закорючек грифелем и спрятал обратно за пояс.

– Надо в столицу кого-нибудь послать предупредить, – сказал Инно.

– О чем? – не понял Храб. – Мы же их всех перебили!

– Лазутчики. Как минимум, второй отряд, ты же сам сказал, что были другие. Как ты думаешь, зачем они здесь?

Инно замолчал. Потому что увидел на дороге женщину в длинной грязной рубахе. Она стояла, держа двумя руками поднос, а на подносе лежал только что испеченный, духовитый, румяный каравай пшеничного хлеба. Пекли его по приказу холдорцев, а угощать вышли людей короля.

Инно снял перчатки из шкуры болотной ящерицы и отломил от горячего каравая кусочек.

Гвардейцы облазали все дома и подвалы, выглядывая, не притаился кто-нибудь из южан внизу. Но нет, все вылезли, когда началась схватка, ни один не попробовал отсидеться. Из деревенских уцелело не так уж и мало. Инно выслушал их сбивчивые рассказы, велел собрать трупы жителей в один из холодных подвалов. Тела же лазутчиков отнесли к околице, облили смолой и подожгли.

Инно отвел в сторону одного из гвардейцев, вручил ему сложенный в несколько раз листок бумаги, так что тот стал похож на скрученный червяком лист березы, и произнес несколько фраз очень тихо. Эдгар, подошедший к концу этого напутствия, разобрал последнюю фразу:

– … а разведку ширококрылов за Быстрицу.

Инно, услышав шаги за спиной, резко обернулся и уставился на выкликателя.

– Что тебе?

– Это покушение на меня? – спросил Эдгар.

– Не воображай о себе слишком много. Южанам ты не нужен.

– Что им нужно? Золото?

– Золото. И наши земли.

Гвардеец уже взлетел в седло.

– Скачи! – крикнул Инно и хлопнул коня по крупу.

Гонец умчался во тьму, что медленно наполняла долину.

Инно достал из-за пояса темный цилиндр, привычным жестом растянул его в жезл и приставил к глазу. Несколько минут он рассматривал бледно-серые облака на юге, потом оранжевые – на западе. Похоже, темная точка, медленно смещавшаяся к югу, привлекла его внимание, потому что Инно следил за ней довольно долго. Потом опять превратил жезл в короткий цилиндр и прошептал: «Нет, только не сейчас…»

До Стооконной гостиницы путники добрались уже в темноте.

Отсюда, от этого дорожного узла вместо трех радиальных трактов к столице шел только один, тот, по которому им теперь волей-неволей придется катиться в общем потоке.

Ночевали Инно и его спутники в отдельной комнате, положив набитые тростником тюфяки на пол. На кровать возлег один лишь Эдгар. Поначалу выкликатель пробовал отнекиваться, но Инно так взглянул на него, что слова застряли в горле. Однако ненадолго.

– С королем вы как говорите? – поинтересовался Эдгар не без ехидства. – Кто кому приказывает? Он вам или вы ему?

– По-разному, – ответил Инно и, завернувшись в свой замызганный плащ, растянулся на тюфяке.

Судя по тому, что почти сразу дыхание его сделалось ровным, Инно тут же уснул. А вот Эдгар долго ворочался на кровати, прежде чем вновь очутился на поляне снов.

Толстый Карл, как всегда, его поджидал.

– Хочешь, покажу тебе мой любимый сон? – спросил пеплоед, усаживаясь на плече у выкликателя.

– Про детство?

– Вот глупый! У пеплоедов нет детства. Идем, идем, видишь, сон золотой. Значит, снится уже не впервые. Золотой сон про золотой сад. Прогуляемся по дорожкам и…

– Стой! – одернул его Эдгар. – Я туда не пойду.

– Почему это?

– Я знаю, чей это сон. Не пойду!

– Тогда топай в свое сновидение.

– Мне снится эта поляна…

– Так посиди на травке, а я погуляю по золотым дорожкам чужого сна.

Эдгар растянулся на траве, заложил руки за голову. Синее небо над головой без единого облачка. По небу реяли чужие сны – радостные и грустные, веселые и страшные.

«Надо бы отыскать мамин сон, да ей присниться, – подумал Эдгар. – Она наверняка обрадуется…»

Он думал об этом уже не в первый раз, но так и не решился исполнить.

Утром, прежде чем отправиться в путь, Инно сел вместе с Эдгаром и Валеком в карету, достал из стоящего под сиденьем сундука книгу в переплете из телячьей кожи.

Когда мейнорец раскрыл ее, Эдгара обдало сначала холодом, потом – жаром. Потому что понял, что перед ним заповедная книга выкликателей – каталог душ. Учитель Андрей говорил, что таких книг на свете всего три – одна в Обители, одна неведомо где и одна – у короля долины. Учитель Андрей владел неполным списком с этой книги, малым каталогом. У Инно с собой, выходит, королевский каталог.

– Сколько раз тебе доводилось выкликать души? – спросил посланец.

– Трижды три раза, уважаемый. Для северных князей и эрлов, – Эдгар старался говорить как можно почтительнее, хотя это плохо у него получалось, против воли в голосе прорывались дерзкие нотки. Андрей говорил, что дерзость – это яд оскорбленной души, которому нужно выйти наружу. Если это так, то в душе Эдгара гноилась незаживающая язва.

– Разве есть другие мейнорцы, кроме королевского дома, в Открытой долине? – насмешливо спросил посланец короля, давая понять, что уточнение про северных князей и эрлов излишне.

– Был род князя Рада, уважаемый. Для него души выкликал еще мой Учитель. Но они все погибли.

– Не все, – заметил Инно. – Один уцелел. Но не о нем сейчас речь. – Мейнорец перелистал несколько страниц, наконец палец его остановился на гербе – алом с золотом. – Король велел тебе выкликнуть душу короля Тигура.

Страница книги была окаймлена синей с красным рамкой. Какой-то диковинный зверь, возможно, горный лев, тащил убитого орла. Лев у художника получился смешной – с тощим телом, тощими короткими ножками и огромной кошачьей головой. Наверное, художник рисовал его с бродячего кота, укравшего из клетки ручную птицу.

– Король Тигур – ты понял? – Инно нахмурил брови.

– Я понятливый, не волнуйтесь! – к удивлению Инно выкликатель говорил с ним как с равным, ничуть не заискивая и дерзко глядя в лицо. – Это тот, что казнил сорок заговорщиков в один день?

– Тигур разбил северных князей и трижды отражал набеги с юга. Пусть новый Тигур казнит еще сорок изменников, но отразит южан и приведет к присяге север! – В голосе мейнорца зазвучал металл, видимо, при этих словах Эдгар должен был покорно опустить голову, но выкликатель все так же дерзко глядел в лицо. – Ты понял, что от тебя хочет король?

Эдгар кивнул:

– Выбор короля, по меньшей мере, странен.

– Прикуси язык, если хочешь возражать!

– Прикусить язык – для выкликателя последнее дело, – засмеялся Эд. – Так можно вызвать совсем не ту душу.

– Тогда молчи. Король выбрал знак Тигура.

– Король хочет призвать дракона?

– Что?

– В Альдоге Тигура называют драконом. Или вы не слышали? Нет? Когда Альдога взбунтовалась, король прибыл туда со своей гвардией и обещал обсудить требования городского совета и все вопросы решить по справедливости, если ему откроют городские ворота без боя, и кровь не прольется. Ворота ему Альдога открыла. Король вошел в город вместе с гвардейцами, после чего велел всем жителям выйти на большое поле-пастбище за городом. Выйти приказали всем – якобы король собирался говорить с каждым, даже самым маленьким и самым бедным горожанином, а не только с толстосумами из совета. Не чуя подвоха, все горожане вышли на это поле. Король велел отобрать гвардейцам каждого десятого. Неважно, кто это, мужчина, женщина или ребенок, и всех их перебить. Всех. Рубили мечами, кололи пиками, топили в реке. Такова была справедливость короля. С тех пор стали называть Тигура Драконом. А его справедливость – драконьей. Король должен знать эту историю.

– Король – не выкликатель. Вы смотрите на мир из разных башен.

Мейнорец протянул Эдгару книгу и выскочил из кареты.

– Вот и ответ, – хмыкнул Эдгар. – Почему я, а не кто-то из Обители. Они ни за что не станут выкликать Тигура.

– А ты станешь? – шепотом спросил Валек и покосился на дверь кареты.

– Стану ли я? Вопрос непростой. Тигура не выкликали уже почти двести лет. Его душа так далеко, что легче призвать чистую новую душу.

– Новых душ нет, вспомни, что говорил Учитель. Есть только старые, совершившие десять, а то и боле циклов. Одни уходят навсегда, другие возвращаются.

– Я уверен, что Учитель выкликнул для короля Стефана новую душу.

– Так то Учитель! – Валек не замечал, что сам себе противоречит. Либо нельзя, либо необходимо особое умение! Но Валек готов был принять обе версии. – Одна новая душа ничего изменить не может.

– Если новых душ нет, тогда мейнорцы вскоре исчезнут. Их становится все меньше и меньше. Их ряды тают – это знают все. Скоро останутся только стафферы и южане. Мир навсегда избавится от наглости и надменности избранных. Это хорошо. Но выкликатели потеряют работу. И это плохо.

– Замолчи! – крикнул Валек. – Почему ты всегда говоришь то, о чем говорить не следует! О чем следует только молчать.

– Я слышал, чтобы выкликнуть новую душу, надо найти для нее знак в тайных пещерах Восточного хребта.

– Нет никаких новых душ! – упрямо повторил Валек. – А в пещерах живут многоруки. Уж к ним-то за чистой душой лучше не соваться.

Эд принялся листать оставленную Инно книгу.

– Думаю, это единственная книга, в которой деяния королей записаны правдиво. Кто сколько казнил, кто предавался блуду, кто отрубил головы братьям, кто сколько награбил. Надо держать миску наготове, а то блевать потянет.

– Не все же дела отвратительны.

– Да, случалось, короли устраивали перерыв в злодеяниях. Кто-то пытался поймать небесного дракона, кто-то выдумывал новые обряды и устраивал гонения на старые. И все они (или почти все) воевали. Одни успешно, других преследовали поражения.

– Но удачливее Тигура никого не было, – заявил Валек.

– С чего ты взял, что Тигура баловала удача? – Эдгар насмешливо прищурился. – Вот, послушай. «Мечтая прирастить новые земли на севере, Тигур напустил множество бестий на замки князей, сжег все замки, кроме замка Бургундского, и опустошил соседние княжества. Он даже тех бестий выпустил из подземелий, которые не успели вырасти и набрать силу. Они лишь вспыхивали в небе, устрашая, но не принося врагам урона. Тем временем южные варвары захватили почти все земли Открытой долины, неся смерть и разрушение, и только те, кому удалось укрыться в Закрытом городе и королевском форкастле, уцелели. Терпя страшную нужду во всем, прежде всего голод и муки от ран и болезней, они отражали один штурм за другим. Длилось подобное бедствие три года, пока бестиарии замка не вырастили потребное количество вошедших в силу бестий, и не напустили их на варваров, и всех сожгли. Когда Тигур вернулся, столица и замок были освобождены, но земли вокруг лежали в запустении. Тигур кинулся в погоню за отступающим войском Великого Свипера и с помощью старых, набравших силу бестий, сжег войска завоевателей, прежде чем они перешли пограничную реку». И этого человека ты называешь удачным правителем? Что-то я не вижу большой удачи в том, что он сжег варваров на своей земле. То есть вместе с пленными, вместе с теми, кто прятался в лесах и болотах. Недаром явились заговорщики, которые захотели отомстить Тигуру и свергнуть его с трона. Но он был победителем, преданная армия оградила его от ударов кинжалов. Жаль, что никто не выпил душу тирана, и он умер своей смертью… или все-таки выпил? Тигур умер внезапно на праздничном пиру. Упал бездыханный… – Эдгар не заметил, что начал дрожать.

– В других книгах пишут иначе, – попытался возразить Валек. – Даже в «Истории Альдоги» нет ничего подобного.

– Это каталог душ, – напомнил Эдгар. – На этих страницах никто не смеет лгать. Лживую фразу просто нельзя записать. Хотя стоило бы попробовать. А что? Вдруг и эта бумага стерпит ложь?

– Так ты откажешься выкликать Тигура? Скажешь королю это в лицо? Или все же согласишься?

Эдгар лишь пожал плечами.

– Я подумаю…

Дорога была ровной, карета покачивалась, Эдгар вновь задремал. В этот раз приснился ему проселок, что петлял среди лесных дубрав севера. Полная смеющихся девиц карета, упряжка из холеных серых лошадей, за ней следовала охрана из рыцарей в прозрачных дорогих доспехах из брони хадха. Впереди кареты скакали двое – седой воин и юноша в лихо заломленном на ухо берете с белым пером. Юноша был необыкновенно красив, золотые кудри его трепал ветер, но в глазах всадника стыла печаль, и губы были плотно сжаты.

Сон этот мелькнул и растаял, вновь Эдгар очутился на зеленой поляне.

– Ну вот, опять! – разозлился Толстый Карл, тут же возникнув перед выкликателем. – Я же ничего не успел рассмотреть в твоем сновидении. Почему ты здесь? Почему не на дороге, спи и наблюдай во сне за свадебным поездом королевской невесты! И я с тобой.

– Я – выкликатель, а не шпион!

– Тогда просыпайся! Ты мне надоел!

Толстый Карл бесцеремонно ткнул Эдгара под ребра, и тот проснулся.

Прежде пеплоед не снился ему каждый раз. Являлся изредка а теперь зачастил. Первый раз во сне Эдгар увидел пеплоеда во время урока Учителя Андрея. К тому времени прошло уже пять или шесть месяцев, как Эдгар ходил в подмастерьях у часовщика. Он многое узнал – о нынешнем ремесле Учителя и о делах иномирья, но с пеплоедом довелось встретиться впервые. Как только открыл он дверь из реальности и ступил на зеленую поляну, как увидел в траве толстого зверька, похожего на клубок серой шерсти.

– Это ты теперь в учениках у Андрея? – спросил зверек человеческим голосом, который, правда, звучал довольно пискляво. Видимо, поэтому для солидности зверек время от времени фыркал и поводил из стороны в сторону черной бусинкой носа.

– Ну, я…

– Отныне ты должен мне приносить самые вкусные сны. Вкусные, как марципан, – зверек облизнулся. – Тогда я стану тебе помогать.

– Как я это сделаю?

– Разве Учитель не рассказывал, как завладеть сном?

– Нет.

– Ну вот, так всегда. Как о помощи просить, так тут же Толстого Карла звать, а как накормить беднягу, так непременно забудут. – Эдгару показалось, что зверек обиженно всхлипнул.

– Как же тебя накормить? – Эдгар наклонился и хотел погладить зверька, но тот проворно отскочил, при этом развел лапки в стороны, и тогда Эд впервые увидел летучие перепонки пеплоеда.

– Не трогай меня! – испуганно заверещал зверек. – Никогда не трогай меня, если я, я сам не позволю!

– Ты что, испугался? – рассмеялся Эдгар.

– С чего ты взял? – Карл громко фыркнул. – Вот еще! С чего мне тебя бояться?! Я просто… Ну, таковы правила, – заявил он с апломбом.

– Так как мне поймать для тебя сон? – примирительно спросил Эдгар.

– На зеленой поляне их полно. Хватаешь самый красивый и несешь мне.

– И ты его съешь?

– Ну да.

– Но тогда человеку больше никогда не приснится его красивый сон.

– Вот глупый! – Карл самодовольно фыркнул.

«Он фырчит, как фырчал ручной ежик Лиды», – вдруг подумал Эд.

– Какой же ты глупый! Людям почти никогда не снятся сны по второму разу.

– Но иногда все же снятся, – настаивал Эдгар. – Мне, к примеру, мама часто снится. Будто мы сидим с ней на берегу озера, а отец…

– Такие сны можно сразу узнать! – перебил нетерпеливо Карл. – Они золотом светятся, их не бери. Бери те, что не повторяются – ярко-зеленые, как сама поляна. Хотя… – Карл мечтательно вздохнул. – Золотые сны – самые вкусные.

В тот раз маленький Эдгар поймал для Карла первый сон – зеленый, как незрелое яблоко, и на вкус – такой же кислый. Карл потом долго кривился и поучал маленького выкликателя, что зеленый цвет – тоже разный. Бывает зеленый – вкусный, от него сразу слюнки текут. А бывает – ядовито-зеленый. Это кошмары, у пеплоедов от них изжога и тошнота.

В тот год зима стояла холодная, снег укрыл белым покрывалом Открытую долину, что случалось раз в пятьдесят лет, а то и реже. Подростки обливали водой горки, катались по замерзшим прудам на санках или на самодельных деревянных коньках со стальными полозьями. Визг и смех стояли над пастбищем близ Альдоги – на снежном поле парни с девушками разъезжали в санях, запряженными лошадьми, а то устраивали гонки – кто шибче проедет отмеченный круг. Торговцы ставили прямо на поле шатры, торговали горячими пирогами и глинтвейном, меховыми рукавицами и шапками, пуховыми шалями и сапожками на меху. Учитель расщедрился, и каждый день отпускал мальчишек кататься на коньках…

Но радость морозной зимы неожиданно сменилась для Эда кошмаром.

Уже в конце цехового праздника сукновалов в Альдогу явился незнакомец, седой странник в длинном темном балахоне, с посохом в узловатой сильной руке. Старик собрал в кружок ребятишек из мастерских и принялся расспрашивать, что они видят в своих снах. «Кто расскажет о самом чудесном сне, тот получит негаснущий камень люмен, что светит холодным синим светом», – пообещал старик. Скрипел снег под ногами, изо рта старика при каждом слове шел пар. В белых завитках пара мелькали то всадники на белых конях, то принцессы в воздушных одеяниях, Эдгар не сразу сообразил, что фигурки эти видит только он.

– Вы из Обители? – спросил Эд таинственного старика.

Тот ничего не ответил, лишь внимательно поглядел на мальчишку.

Ученик Андрея не мог принимать участие в том разговоре, он попросту обязан был уйти в дом. Обязан, да, но…

«Вдруг, – подумал Эдгар, – вдруг Учитель ошибся, и меня все же возьмут в Обитель?! Вдруг этот старик возьмет меня в Обитель?!»

Он будет учиться с избранными, увидит брата Гая, он станет самым лучшим, как обещал Гай!

Ребята загалдели наперебой. Одни говорили, что летают во сне, другие, что дерутся. Девочкам снились куклы. мальчикам – дальние страны за морем. Эдгар рассказал про наглого толстого зверька на зеленой поляне. Старик выслушал внимательно. И отдал камень люмен соседской девчонке, дочери булочника, которой снилась принцесса в розовом платье.

Эдгар при виде такой несправедливости разревелся.

Ему было ужасно стыдно за эти слезы, но он плакал и никак не мог остановиться. Он был уверен, что приз должен был достаться ему. А девчонка вся буквально раздувалась от гордости, она вертела тесемку люмена на пальце перед носом Эда и кричала:

– Камень мой! Мой!

– Зачем ты плачешь, малыш! – шепнул странник на ухо Эдгару. – Ты же лучший. Они – обычные, ты – выкликатель, и ты уйдешь со мной, чтобы стать великим.

– В Обитель?

– Конечно.

– Убирайся, Павел! – внезапно зазвенел ударом колокола голос Учителя Андрея.

Или в самом деле на сторожевой башне ударил колокол?

Эд так перепугался, что прекратил плакать. Старик в темном балахоне отступил, перехватил посох поудобнее, как будто собирался драться, смотрел с вызовом, щуря глаза.

– Уходи немедленно из Альдоги! – Андрей сделал шаг вперед, наступая. – Этот мальчик – мой ученик. А ты… Ты никого не сможешь здесь обмануть, никого не посмеешь утопить в своей грязи!

– Какой же ты Учитель, если твой дар иссяк? – насмешливо спросил Павел. – Ты пуст, как обычный стаффер. Уже много лет ты ладишь безделушки, Андрей!

– На один удар меня хватит, – заверил Учитель.

Павел оскалился, угрожающе взмахнул посохом, но рисковать не посмел. Повернулся и быстрым шагом направился к воротам.

– Эдгар, мой мальчик! – повернулся к ученику Андрей. – Разве я не говорил тебе, что нельзя никому рассказывать о том, что ты видишь во снах? Ни о зеленой равнине, ни о пепельных полях и уж тем более ни в коем случае нельзя говорить о пеплоедах? Ведь я предупреждал тебя?

– Предупреждали, – кивнул Эдгар. – Но я…

Он не мог объяснить, как случилось, что желание получить приз затмило все наказы Учителя. Это было как наваждение, как краткое безумие – непременно стать первым!

– Мальчик мой, запомни, я запрещаю не из прихоти, не для того, чтобы продемонстрировать силу своей власти. Всего лишь учу тебя, как избежать опасностей, которые подстерегают выкликателя на каждом шагу. Желание опередить других, стать лучше всех, всех сильнее – одна из самых страшных опасностей, Эд.

– Но Гай сказал, что я… – попытался оправдаться ученик.

– Ты очень силен, Эдгар, ты даже сам не подозреваешь насколько. Тем более глупо гоняться за обещанной первым встречным конфетой.

– За камнем люменом, – шмыгнул носом Эдгар. Про свои надежды попасть в Обитель он не осмелился заикнуться.

– Люмен… Ты думаешь, Павел припас для победителя настоящий люмен? И ты, глупый мальчик, поверил! У этой девчонки – пустышка, подделка, погаснет через три дня. Такие и я могу делать на продажу, и буду делать на праздник фонарщиков, а вы с Валеком мне помогать. Настоящий люмен – королевский камень, вечный холодный огонь звезд. Тебе его когда-нибудь подарит король.

– Откуда вы знаете? – изумился Эдгар.

– Знаю и все.

Через неделю старик в темном балахоне подкараулил Эдгара на улице, сунул что-то пахучее в нос, отчего у мальчишки онемели руки и ноги, накинул на голову мешок и унес обездвиженного. Ночью, когда действие трав закончилось, и старик сладко храпел на сеновале придорожной таверны, укрывшись конскими попонами, Эд скользнул за знакомую дверь с бронзовой сверкающей ручкой, вытащил наполовину голову старика в иномирье, а сам тут же вернулся назад. Освободиться из мешка оказалось делом не таким-то простым. Пришлось сквозь ткань нащупать на поясе старика нож и разрезать холстину. Уже покинув сеновал, Эдгар кинулся в иномирье и отправил душу старика назад в реальность. Сделать это было не просто – старик уже шагнул на пепельные поля, Эдгару пришлось прыгать по камням, чтобы позвать назад душу. На счастье, он не оступился ни разу, иначе погиб бы в ту ночь, и ветер иномирья унес бы его к реке.

Сбегать в реальности оказалось труднее, нежели в мире снов. Ворота таверны были закрыты и заложены брусом, чтобы сдвинуть такую задвижку маленькому Эдгару силенок явно не хватало. Эдгар запаниковал, едва не расплакался, но сумел как-то взять себя в руки, утер навернувшиеся на глаза слезы, огляделся и решил лезть через стену. Хозяйский пес лишь тихонько скулил, пока беглец приставлял к ограде лесенку и поднимался наверх – собаки всегда чуют выкликателей и боятся их куда больше волков или многоруков. Со стены пришлось прыгать – прямиком в сугроб.

На миг перехватило дыхание, а потом сделалось даже жарко, мальчишка выбрался из сугроба и кинулся бежать по дороге. Светили две малые луны, большая Селена еще не всходила, ночь выдалась морозная, похрустывал под ногами снежок. Хорошо, что Эдгар, убегая, догадался прихватить с собой старую попону, иначе просто бы замерз по дороге. К утру, на рассвете Эд выбился из сил, уже не бежал, а брел и даже не сразу сообразил, что его окликают. Он поднял голову. Навстречу ему ехали сани, запряженные бодрой лошадкой, правил ими Андрей, Валек сидел рядом, закутанный в клетчатый плед. Андрей остановился рядом с учеником, протянул руку и буквально втащил Эдгара в сани, накрыл толстым суконным одеялом. Потом дал глотнуть обжигающей настойки из фляги. Сладкое тепло тут же растеклось по всему телу.

– Я только недавно почувствовал, где ты, – сказал Андрей, – хотя пустился в погоню еще вечером, но поначалу выбрал неверный путь. Не знал, где тебя искать, пока ты не пришел в себя.

Эдгар уткнулся Учителю в подмышку и заплакал навзрыд.

– Я вытащил его душу, вытащил и чуть не убил… – сквозь всхлипывания признался Эдгар.

– Но вернул, – сказал Андрей примирительно.

– Да, вернул.

– Это хорошо. Потому что запомни, раз и навсегда запомни… – голос Учителя дрогнул. – Если ты не вернешь похищенную душу назад, то лишишься дара выкликателя, ты сможешь только пить души, нести смерть, а не жизнь.

В тот момент – именно в тот момент Эдгар понял, что не дает Учителю вернуться в иномирье. Чья-то выпитая душа навсегда лишила его дара. Отныне он может только пить души, убивая. Но убивать не хочет и потому отказался от дара. Именно поэтому дрогнул голос Андрея. Если бы Эдгар поднял голову – он знал это точно – то увидел бы в глазах учителя слезы.

Казалось бы, после ужасной ночи Эдгара тут же должен был сморить сон. Но он почему-то не мог заснуть.

– Это твой пеплоед не пускает тебя в иномирье! – объяснил бессонницу ученика Учитель. – Боится, что не вернешься в реальность. Береги пеплоеда – он твой честный помощник на той стороне, не предаст, не обманет. Дари ему лучшие сны.

Сани остановилась. Не сразу Эдгар сообразил, что они вновь вернулись к таверне, из которой мальчишка сбежал. Ворота уже были открыты, из трубы весело поднимался дымок. Рано вставшие путники уже покидали гостеприимный приют.

– Держи вожжи, – приказал Учитель Валеку и, соскочив на землю, отправился к воротам.

Эдгар весь съежился, догадываясь, что сейчас должно произойти. Учитель исчез за дверью, и в тот же момент загудел колокол – страшный низкий звук заставил учеников плотно прижать ладошки к ушам и зажмуриться. Колокол ударил трижды три раза и смолк. Когда Эдгар вновь открыл глаза, Учитель уже забирался назад в сани.

– Этот человек – наемный убийца, искал себе ученика, – сказал Андрей.

– Вы его убили? – в голосе Валека неожиданно прозвучал восторг.

– Нет, я сделал куда более страшную вещь – отнял у выкликателя дар.

– Такое возможно? – изумился Валек.

– Возможно. Но надо, во-первых, иметь для этого силу и, во-вторых, дар можно отнимать только у пьющих души.

«Учитель – тоже пьющий души. У него тоже можно отнять дар!» – ужаснулся Эдгар.

– Выкликателей многие не любят, – говорил Учитель Эдгару и Валеку, пока сани неспешно катились назад в Альдогу. – Нас считают ворами, верят, будто мы крадем души из иномирья и будто бы здесь мы тоже воруем – кошельки, драгоценности, чужое счастье. Мейнорцы – вот наши защитники, они никогда не позволят обидеть выкликателя. Помнят, что без нас их род пресечется в ближайшем колене.

Эдгар навсегда запомнил, как они возвращались домой, как учитель держал его за руку, а он в испуге ухватился второй рукой за край учительского плаща, теребил влажной ладонью опушку меха. Потом они втроем сидели в столовой, потрескивали поленья в очаге, Ада поставила перед каждым миску с вкуснейшей мясной похлебкой с морковью и луком, учитель усадил служанку вместе со всеми за стол. Ада выпила две кружки эля и принялась голосить дурным голосом похабные матросские песни о прекрасном королевстве Бейни и его соблазнах. Валек и Эдгар хохотали до слез, Андрей то морщился, то улыбался, Ада вопила все громче, пока из соседнего дома не прибежал подмастерье с просьбой утихомириться и прекратить пение.

После того случая Эдгар часто не мог заснуть по ночам, вставал, на цыпочках подкрадывался к двери в спальню Учителя, прислушивался, дышит ли Андрей. Вдруг кто-нибудь во сне возьмет и выпьет его душу. Через две недели мальчишка не выдержал и обо всем рассказал Учителю.

– Не бойся, – заверил его Андрей. – Дом обнесен силовым барьером. Никто не сможет выпить душу, ни твою, ни мою, ни Валека. Даже Адину душу не выпьет.

– А как же я… – Эдгар запнулся, ему всегда было стыдно вспомнить о первой их встрече.

– Прилавок на улице, – напомнил Андрей. – И я никак не мог предполагать опасности, исходящей от такого малыша. Знаешь, недалеко от Альдоги во время войны с бургундами мальчишка чуть старше тебя подошел к князю. Бургундец стоял, окруженный свитой, рыцарями-мейнорцами. Князь, ничего не подозревая, стал звать паренька в оруженосцы. Мальчишка поклонился в ответ, вытащил нож из сапога и всадил Бургундцу в правый бок. Аккурат в печень. Мы проигрываем, когда не ожидаем удара.

– А тот мальчик… ну, тот, который убил князя? Он спасся?

– Спасся, конечно, – Андрей нахмурился. – Он стал королем Тигуром. Проклятием Альдоги.