Перед падением Хоули Ной

— Ты хочешь, чтобы я поехал с тобой? — спрашивает Магнус.

— Нет. Ты нужен мне здесь. Кстати, Лейла любит бодрствовать всю ночь. Надеюсь, ты меня правильно понял.

— Само собой. Я тебя не подведу, дружище. Накупил столько виагры, что хватит до Хеллоуина.

Повесив трубку, Скотт берет свою куртку и идет в гостиную. На пороге комнаты вдруг резко останавливается. Он совсем забыл, что недавно потратил немало усилий, чтобы нарушить монополию белого цвета в интерьере. Теперь стены покрывают картины, выполненные углем и помадой, с добавлением бордовых пятен — подсохших следов от свеклы. Кажется, будто белая мебель стоит прямо на улице, среди прилавков фермерского рынка, заваленных овощами и фруктами. В дальнем конце гостиной на стене изображен рыбный ряд, где на длинном белом дощатом столе выставлены ящики с морскими обитателями, переложенными кусками льда. Рядом демонстрируют свой товар продавцы ягод. Скотт успел даже углем нарисовать по памяти лица некоторых продавцов.

Композиция включает и изображение Мэгги, сидящей на белом полотняном стуле. На стене нарисованы ее голова и плечи, а контуры тела — прямо на обивке стула. Глаза закрывает тень от большой летней шляпы, однако по губам видно, что Мэгги улыбается. По обеим сторонам от стула — ее дети. Девочка стоит справа от матери. Мальчика почти не видно — его скрывает приставной столик. Рассмотреть можно только часть его плеча и маленькую руку. На Джей-Джее рубашка в полоску с коротким рукавом. Полоски бордового цвета Скотт нарисовал с помощью все той же свеклы.

Некоторое время Скотт стоит, замерев, в центре комнаты, окруженный призраками. Затем спускается вниз, чтобы предстать перед толпой журналистов.

Джек

— Я никогда не любил тренироваться, — часто говорил Джек Лаланн. — Но мне нравятся результаты тренировок.

Результаты действительно впечатляли. Рельефность его трицепсов вызывала изумление даже у специалистов, его могучие бедра были словно у тяжеловоза клайдсдейлской породы. Лаланн — мужчина среднего роста, но благодаря своей мышечной массе казался огромным. У себя дома он создал нечто вроде музея бодибилдинга, в котором собраны сложные тренажеры. Большинство из них Джек сделал собственными руками. Именно он в 1936 году изобрел машину для разгибания ног, предназначенную для наращивания четырехглавых мышц бедра. Главный принцип его тренировок состоял в том, чтобы добиваться сверхпредельного утомления отдельных мышечных групп. По мнению Лаланна, увеличение силы и массы мышц достигается путем огромных, поистине нечеловеческих нагрузок. В дополнение к этому требовался правильно организованный процесс восстановления мускульных волокон, использование их способности к суперкомпенсации.

Довольно долгое время он тренировался в футболке и обычных спортивных брюках. Джеку нравилось чувствовать, как мускулы, наполняясь кровью, растягивают тонкую ткань одежды. Затем он решил, что лучше упражняться в плотно обтягивающем специальном трико — своего рода униформе самосовершенствования. Отправившись на Оклендскую фабрику, которая занималась пошивом спортивной одежды, он передал руководству предприятия эскизы и набор красителей, в основном синего и серого цвета. Чернокожая женщина обмерила Джека сантиметровой лентой, разъезжая вокруг него на скрипучем металлическом стуле с колесиками. В те времена единственной тканью, способной сильно растягиваться, была шерсть. Поэтому трико сшили именно из нее, сделав материал предельно тонким. Полученный результат привел Джека в восторг, о чем он и сообщил сотрудникам фабрики, позируя перед зеркалом. Зрелище в самом деле было внушительное: короткие рукава не скрывали перекатывавшиеся под кожей мощные бицепсы, а могучие плечи казались еще шире на фоне подчеркнутой трико тонкой талии.

Крупная аптечная сеть заключила с Джеком контракт на запуск шоу на кабельном канале Кей-джи-оу-ТВ. Лаланн стал рассказывать телезрителям о том, чего можно добиться с помощью диеты, специальных комплексов упражнений для всех групп мышц. Шесть лет спустя шоу стало общенациональным. Сидя на кухне перед телевизором и глядя на Джека, американцы ели на завтрак рекомендованные им продукты, делали наклоны и приседания. Со временем благодаря шоу Лаланна в их лексикон прочно вошли такие выражения, как приседания с выпрыгиванием, подскоки на месте с выбросом рук — их еще стали называть «прыгающий джек», подъем ног из положения лежа.

В расцвете сил Джек был великолепным атлетом, брюнетом с квадратной челюстью и фигурой, напоминающей песочные часы. Лицом похож на Фрэнки Валли, певца с итальянскими корнями. Долгое время Лаланн являлся для многих людей кумиром. Он объяснял им, какие процессы происходят внутри человеческого тела, и при помощи анатомических атласов и схем показывал, как оно работает. Он словно говорил: «Посмотрите сюда. Видите? Мы не животные, наше тело — архитектурный шедевр. Кости, сухожилия, мышцы — все это великолепный ансамбль, который может быть невероятно красивым». Джек убеждал своих зрителей, что в человеческом теле все взаимосвязано, что каждый орган, каждая мышца выполняют свою важную функцию.

Даже улыбка, говорил он, представляет собой результат работы мимических мышц, которые действуют под влиянием определенных эмоций — радости, веселья. В семидесятые годы, когда цветное телевидение окончательно пришло на смену черно-белому, Джек создал свое ток-шоу, в котором брал интервью у звезд бодибилдинга, расспрашивая об их диетах и образе жизни. К этому времени США успели потерпеть поражение во Вьетнаме, американские астронавты — побывать на Луне, а Никсону в недалеком будущем предстояло пережить позорную процедуру импичмента и уйти в отставку. Люди смотрели шоу Лаланна, потому что им нравилась его неуемная, брызжущая через край энергия. Они включали его передачу, потому что многим из них в конце концов надоедало, посмотрев вниз, видеть собственное толстое брюхо. «А теперь прямо из Голливуда — ваш персональный тренер по фитнесу и консультант по вопросам здорового образа жизни Джек Лаланн!» — объявлял ведущий. В следующие тридцать минут зрители с изумлением узнавали, какие возможности скрыты в человеческом теле и как много на свете способов стать более сильным и здоровым. Это улучшало их настроение, придавало сил.

«Разве не лучше, имея проблему, при этом чувствовать себя счастливым, чем с той же проблемой ощущать себя несчастным?» — спрашивал Джек. Ответа он не требовал — все и так было очевидно. «Держитесь, не сдавайтесь, — говорил он в тяжелые годы рецессии. — Когда жизнь обходится с вами жестко, вы должны стать еще сильнее, чтобы выдержать испытания до конца».

Как-то раз в момент вдохновения Джек понял, что люди нуждаются не столько в комплексах физических упражнений, сколько в умении позитивно смотреть на жизнь.

Телеканал уменьшил количество рекламных роликов и увеличил продолжительность шоу Лаланна. Теперь, появляясь на экране, он сидел на металлическом стуле, откинувшись на спинку.

— Знаете, что я вам скажу? — обращался он к зрителям. — В этой стране очень много рабов. Скорее всего, каждый из вас — один из них. В ответ вы, вероятно, скажете: Джек, как человек может быть рабом в такой свободной стране, как Америка? Нет, я говорю не о том, о чем вы подумали. Называя вас рабом, я хочу сказать, что есть много вещей, которых вы не делаете, хотя очень этого желаете. И именно это делает вас рабом, таким же, как те, что жили в прежние времена. Скованным цепями по рукам и ногам. Они тоже не могли пойти туда, куда им хотелось, и делать то, что им нравилось. Да-да, вы такой же раб, как и они.

Говоря это, Джек пристально смотрел прямо в объектив. Потом наклонялся и, четко артикулируя каждый слог, произносил:

— Вы раб своего собственного тела.

«Человеческое сознание, — говорил Джек, — остается активным, пока человек не умирает. Но зачастую оно полностью подчинено телу. А наши тела настолько ленивы, что единственное, чего они хотят, — это сидеть на месте и ничего не делать. И в том, что все обстоит именно так, виноваты вы. Получается, не вы управляете своим телом, а оно вами».

Заря телевизионной эры давно уже была позади. Телевидение успело приобрести гипнотическую власть над людьми. И вдруг появился Джек, призывающий людей оторваться от дивана. Всем своим видом, каждым своим движением он убеждал их, что это не так трудно — стоит только захотеть. Ни один философ, живой или умерший, не смог бы убедить Джека в том, что эта проблема имеет экзистенциальный характер. Для него она решалась благодаря силе воли.

Джек оказался на вершине славы в эпоху Базза Олдрина, Нила Армстронга и Джона Уэйна. Америка в то время была на подъеме. Казалось, что страна может противостоять любому вызову и преодолеть все препятствия.

Джек убеждал телезрителей, что США — это страна будущего, что придет время, когда американцы, как герои научно-фантастических романов, на космических кораблях отправятся завоевывать просторы Вселенной.

Правда, что касается лично Джека, он бы предпочел это делать не сидя в ракете, а бегом.

В глаза ему бьет яркий свет софитов. Телеоператоры взяли его в полукольцо. Скотт инстинктивно щурится, понимая, что на первых кадрах хроники будет выглядеть не лучшим образом. Как только он вышел из подъезда, на него набросилась целая свора — мужчины с камерами на плечах, женщины с микрофонами, волочащие за собой шнуры по тротуару, который усыпан расплющенными комочками жевательной резинки.

— Скотт! — повторяют они на все лады. — Скотт, Скотт!

Он останавливается на пороге и оставляет дверь полуоткрытой, чтобы на всякий случай иметь путь к отступлению.

— Привет, — говорит Скотт.

На него начинают со всех сторон сыпаться вопросы. Все журналисты говорят одновременно, перебивая друг друга. Скотт поднимает руку.

— Что вы от меня хотите? — интересуется он.

— У нас к вам несколько вопросов, — отвечает один из телевизионщиков.

— Я первая сюда приехала, — заявляет Ванесса Лэйн, женщина-репортер, блондинка с микрофоном, на котором отчетливо видно название телеканала — Эй-эл-си. Она тут же сообщает, что находится на прямой связи с Биллом Каннингемом, который инструктирует из студии через микрофон, прикрепленный к ее уху.

— Скотт, — говорит она, локтями проложив себе дорогу в первый ряд, — что вы здесь делаете?

— Где? Здесь, на улице? — уточняет Скотт.

— В доме мисс Мюллер. Она что, ваша хорошая знакомая? Или, может быть, даже больше, чем знакомая?

Скотт несколько секунд размышляет над заданным вопросом и понимает, что не вполне точно понимает его смысл.

— По этому поводу мне надо немного подумать, — говорит он. — Трудно сказать, можно ли нас назвать друзьями. Мы познакомились совсем недавно. И потом, нужно учитывать и ее мнение. Мне трудно предположить, что она думает на этот счет.

Ванесса хмурится.

— Расскажите нам про авиакатастрофу, — говорит она. — Как это было?

— В каком смысле?

— Расскажите, как вы оказались один в бушующем океане, как услышали крики мальчика.

Скотт снова погружается в размышления. Поскольку он молчит, вопросы продолжают сыпаться на него как из рога изобилия.

— Скотт, — кричит в микрофон какая-то брюнетка, — почему произошла катастрофа? Что случилось?

На улице появляется молодая пара. Не желая оказаться в центре всеобщего внимания, парень и девушка пересекают проезжую часть и проходят по противоположному тротуару, при этом внимательно наблюдая за толкотней у входа в трехэтажный белый особняк. Происходящее со Скоттом вполне можно назвать несчастным случаем, поэтому нет ничего удивительного в том, что на него глазеют зеваки.

— Полагаю, самым правильным с моей стороны будет сказать, что я толком не успел ничего понять, — отвечает Скотт Ванессе, проигнорировав вопрос, заданный ему темноволосой девицей. — Мне не с чем сравнить мои ощущения. Конечно, меня поразил океан — его бескрайность, его невероятная мощь. Стояла полная темнота, луны на небе не было видно. Я пытался определить, в какой стороне находится север. Знаете, когда речь идет о выживании, трудно рассказать, как все было. Хотя, возможно, только эта история и заслуживает внимания.

— Вы разговаривали с мальчиком? — выкрикивает кто-то из задних рядов. — Он был напуган?

Скотт и на этот раз отвечает с задержкой.

— Знаете, для меня это тоже вопрос, — говорит он. — Трудно сказать, как реагирует на подобные вещи мозг четырехлетнего ребенка. Я могу описать свои ощущения. Главным из них было отчетливое понимание того, что я — жалкая песчинка в ночном океане, во враждебной стихии. Но по поводу мальчика мне судить трудно. Хотя страх — древнее, животное чувство, которое присуще человеку на генетическом уровне. И все же в четырехлетнем возрасте…

Скотт умолкает, чувствуя, что журналисты ждут от него чего-то другого. Он понимает, что ему все же следует по возможности удовлетворить их любопытство, чтобы избежать неверных толкований его слов в дальнейшем. «Что вы чувствовали? Как это было? Почему произошла авиакатастрофа? Каково это — плыть в полной темноте неизвестно куда?» Отвечая на каждый из этих вопросов, можно написать целую книгу. Можно годами размышлять над ответами, стараясь найти правильные слова, и добиться максимальной объективности.

— Скажите, а у вас есть дети? — спрашивает Скотт, обращаясь к Ванессе, которой на вид лет двадцать шесть, не больше.

— Нет.

Скотт поворачивается к ее оператору, мужчине лет сорока.

— А у вас?

— Да, есть. У меня маленькая дочка.

Скотт кивает.

— Понимаете, мне кажется, здесь все имеет значение. В том числе и пол ребенка — мальчики воспринимают все иначе, чем девочки. И то, что все случилось ночью, а ребенок в момент катастрофы спал, тоже важно. Может, он решил, что случившееся ему просто снится? Кто знает. Я думаю, здесь играет роль огромное количество факторов.

— Люди считают вас героем! — выкрикивает один из репортеров.

— Это вопрос? — уточняет Скотт.

— Вы сами считаете себя героем?

— Вам придется объяснить мне, что вы понимаете под этим словом. К тому же совершенно неважно мое мнение о себе. Оно часто оказывалось ошибочным — по крайней мере, в глазах других людей. Например, в двадцатилетнем возрасте я считал себя художником, а на самом деле был просто сопляком. Вы понимаете, о чем я?

— Скотт, Скотт! — закричали сразу несколько человек.

— Извините, я чувствую, что не оправдываю ваших ожиданий.

— Скотт! — снова окликает Бэрроуза Ванесса. — У меня вопрос непосредственно от Билла Каннингема. Почему вы оказались на борту самолета?

— В каком смысле?

— Каким образом вы туда попали? — уточняет Ванесса.

— Меня пригласила Мэгги.

— Мэгги — это Маргарет Уайтхед, жена Дэвида Уайтхеда?

— Да.

— У вас был роман с миссис Уайтхед?

Скотт хмурится.

— Вы имеете в виду интимные отношения?

— Да. Такие же, в каких вы теперь состоите с мисс Мюллер, чей отец жертвует миллионы долларов на нужды организаций левацкого толка.

— Этот вопрос задан всерьез?

— Люди имеют право знать правду.

— Значит, вы утверждаете, что у нас с мисс Мюллер был секс, исходя из того, что я побывал внутри ее жилища. Таково ваше логическое заключение.

— Но разве неправда, что вы смогли пробраться на борт самолета благодаря своим любовным успехам?

— И с какой же целью я, по-вашему, туда пробрался — чтобы вместе с самолетом упасть в океан и потом плыть десять миль с травмированным плечом?

Вопросы не вызывают у Скотта гнева — только удивление.

— А разве неправда, что агенты ФБР многократно вас допрашивали?

— Можно ли считать, что дважды — это многократно?

— Почему вы в бегах?

— Вы говорите обо мне как о Джоне Диллинджере. А я всего лишь обыкновенный гражданин, имеющий, как и любой другой, право на частную жизнь.

— После катастрофы вы не поехали домой. Почему?

— Это трудно объяснить.

— Может, все дело в том, что вы что-то скрываете?

— Избегать всеобщего внимания и скрывать что-то — это не одно и то же, — говорит Скотт. — Могу сказать одно — я очень скучаю по своей собаке.

— Расскажите про ваши картины. Это правда, что ФБР их конфисковало?

— Нет. Послушайте, это всего лишь картины. Разве человек может объяснить, почему он рисует то, а не это? Представьте, что, работая над очередным полотном у себя в сарае, он чувствует, что его жизнь пошла под откос. Возможно, именно это лежит в основе всего остального. Но потом, взявшись за картину всерьез, он вдруг обнаруживает, что в ней может быть ключ к пониманию многих вещей. Ну как, я ответил на ваш вопрос?

— Это правда, что на одной из картин вы изобразили катастрофу самолета?

— Да. Этим я хотел подчеркнуть, что все мы смертны. Таков закон природы. Все живое умирает, но осознает свою смертность только человек. Мы каким-то образом умудряемся хранить это знание у себя в голове словно в сейфе, но в него стараемся не заглядывать. То есть мы понимаем, что рано или поздно умрем, в то же время не верим. Но в случаях катастроф с большим количеством жертв, когда тонут паромы или разбиваются самолеты, жизнь ставит нас лицом к лицу с этой правдой, которую нам так трудно принять. Мы осознаем, что когда-нибудь тоже умрем, а вместе с нами умрут наши надежды и мечты. И это может произойти в любой момент. По дороге на работу вы можете сесть в автобус, в котором заложена бомба. Или пойти в «Уолмарт» в черную пятницу, чтобы купить что-нибудь с большой скидкой, и погибнуть под ногами обезумевшей толпы. И все эти мысленные построения начались с того, когда я решил, что моя жизнь мчится под откос.

Ванесса трогает пальцами свой наушник, а затем говорит:

— Билл хочет пригласить вас в студию для интервью один на один.

— Наверное, это очень любезно с его стороны, — отвечает Скотт. — Вот только выражение вашего лица совсем не любезное. Оно у вас как у полицейского.

— Погибли люди, мистер Бэрроуз, — парирует Ванесса. — Думаю, вы понимаете, что сейчас не время для того, чтобы быть любезными.

— Наоборот, как раз сейчас время для этого самое подходящее, — говорит Скотт, после чего поворачивается и идет по улице прочь.

Журналисты проходят следом за ним несколько кварталов, но в конце концов отстают. Скотт старается двигаться не торопясь, понимая, что, возможно, на него смотрят тысячи, а может, и миллионы людей. Выйдя по Бликер-стрит на Седьмую авеню, он садится в такси. Скотт продолжает раздумывать над тем, каким образом телевизионщикам удалось его найти — ведь он находился в запертой квартире и не пользовался мобильным телефоном. Лейла утверждает, что она никому ничего не говорила, и у Скотта нет причин ей не верить. Женщина с состоянием в миллиард долларов не лжет, если ей это не нужно. Лейле же, судя по всему, действительно нравилось то, что у нее имелся маленький секрет от остального мира в виде Скотта, живущего в ее гостевых апартаментах. Что касается Магнуса, то он, безусловно, врет много и по разным поводам, но, похоже, не в этом случае. Правда, ему могли заплатить. И все же интуиция подсказывает Скотту, что его приятель ни при чем.

Возможно, думает он, дело в какой-нибудь новой технологии, о которой ему не известно. Очень может быть, что появился какой-нибудь особенный спутник, или новые чипы, которые можно вживить человеку в организм во время сна.

Раньше Скотт был человеком-невидимкой, но теперь все изменилось. Он не пытается скрыться от своей судьбы, а идет навстречу тому, что его ждет. Устроившись на заднем сиденье такси, Скотт представляет себе, как четырехлетний мальчик поздно вечером не может заснуть и ест овсянку перед телевизором, наблюдая за тем, как на экране мультяшная собака, составленная из букв (собака), разговаривает с такой же мультяшной кошкой (кошка). «Если бы в реальной жизни все было так просто, — думает Скотт. — И люди на самом деле были теми, за кого себя выдают! Как было бы хорошо, когда, глядя на другого мужчину, можно было бы прочесть на нем надпись «друг» и не сомневаться, что так оно и есть. Или, посмотрев на незнакомую женщину, вдруг увидеть слово «жена».

В такси тоже работает телевизор. Скотт, вытянув руку, выключает его.

Джил Барух

9 июня 1967—26 августа 2015

О нем складывали легенды и рассказывали захватывающие истории. Впрочем, пожалуй, это были гипотезы. Джил Барух, 48 лет от роду, выходец из Израиля. Согласно одной из гипотез, он имел собственный дом на западном берегу реки Иордан, причем участок для него в свое время захватил лично. Поговаривали, что Джил приехал на старом джипе в палестинское поселение, отгородил часть его территории и поставил там палатку, не обращая никакого внимания на злобные взгляды местных обитателей. Ходили слухи, что он сам заготовил и привез лес, залил фундамент. Все это Джил якобы делал, накинув ремень автоматической винтовки на шею так, что оружие постоянно находилось у него на груди, готовое к стрельбе. Рассказывали также, что первый возведенный им дом сожгла разъяренная толпа палестинцев, а Джил не только не применил своих навыков меткой стрельбы и рукопашного боя, а просто безучастно стоял в стороне и смотрел на происходящее. Когда же все закончилось, он помочился на пепелище и начал все сначала.

Еще про Джила говорили, что он сын видного и весьма авторитетного израильского деятеля Льва Баруха. Он был правой рукой Моше Даяна, признанного военного лидера, вдохновителя Шестидневной войны. Отец Джила якобы находился рядом с Моше Даяном и в тот самый момент, когда в 1941 году снайпер-вишист угодил пулей в линзу бинокля, с помощью которого будущий министр обороны Израиля осматривал местность. Согласно легенде, Лев Барух вынул из зияющей раны осколки стекла и фрагменты пули и оставался с Даяном в течение нескольких часов, пока обоих не эвакуировали в тыл.

Говорили, что Джил родился в первый день Шестидневной войны, причем его появление на свет в точности совпало с первым выстрелом, послужившим сигналом к началу боевых действий. Это было не совсем так, но подобная версия, пусть даже не вполне соответствующая действительности, давала возможность сказать про Джила, что он дитя войны, зачатый настоящим героем. Поговаривали также, что его матерью была любимая внучка Голды Меир, женщины, обладавшей поистине железной волей, благодаря которой ей удалось построить еврейское государство в самом сердце арабского мира.

Впрочем, находились и такие, кто утверждал, что мать Джила была всего лишь дочерью скромного торговца галантерейными товарами из Киева, симпатичной девушкой, никогда не выезжавшей из Иерусалима. С легендами всегда так — обязательно находятся те, кто ставит их под сомнение. Бесспорным же фактом было то, что Эли, старшего брата Джила, убили в Ливане в 1982 году, а оба его младших брата, Джей и Бен, погибли в секторе Газа во время второй интифады. Джей подорвался на мине, Бена застрелили из засады. Единственную сестру Джил потерял еще в детстве. Частью легенды было то, что Джил притягивал смерть — другими словами, все, кто близко с ним общался, рано или поздно погибали. Сам Джил, однако, счастливо избегал смерти. По слухам, еще до того, как ему исполнилось тридцать лет, он был ранен шесть раз из огнестрельного оружия, выжил после нападения в Бельгии, получив несколько ударов ножом, и уцелел при взрыве во Флоренции, успев спрятаться в чугунной ванне. Снайперы, стрелявшие в него, раз за разом промахивались. За его голову арабские террористы неоднократно назначали награду, но она неизменно оставалась невостребованной.

Джил Барух казался неуязвимым. Однако все, что ему довелось пережить, не могло пройти даром. Испытания, выпавшие на его долю, даже по еврейским меркам многим казались чрезмерными. Встретив его в баре, знакомые мужчины дружески хлопали его по плечу и угощали, но затем отходили от него подальше. Женщины были от него без ума, причем самые разные — от самоуверенных самок с бешеным темпераментом до потерявших вкус к жизни вялых дамочек, переживающих депрессию. Джил старался игнорировать всех. В глубине души он знал, что будет лучше, если в его жизни будет меньше драматических событий, а не больше.

И все же окружавшая его мрачная легенда делала свое дело. За годы своей работы в качестве телохранителя Джилу нередко доводилось спать с самыми красивыми женщинами мира — моделями, принцессами, кинозвездами. В 90-е годы был весьма популярен слух о том, что именно он лишил девственности Анджелину Джоли. Джил имел смуглую кожу, ястребиный нос и густые брови. Тело и душа были покрыты шрамами, в глубине его глаз тлел ироничный огонек, с оружием он не расставался даже во сне. В глазах представительниц противоположного пола все это делало его неотразимым.

Говорили, что не родился еще на свет тот мужчина, которого Джил Барух не мог бы превзойти, о чем бы ни шла речь. Он казался членом касты бессмертных, убить которого было под силу только Богу.

А что такое авиакатастрофа, как не божья кара, посланная тому, что слишком возгордился?

Он работал на семью Уайтхед с тех пор, как Рэйчел исполнилось пять лет. Дэвид нанял его через три года после случая с похищением дочери. Во время пребывания семьи Уайтхед в Нью-Йорке Джил спал в помещении, которое архитекторы старой школы назвали бы комнатой для прислуги — в крохотном закутке, напоминающем монашескую келью и расположенном рядом с домашней прачечной. В доме на Мартас-Вайнъярд для него была отведена комната побольше с окном, выходящим на подъездную аллею. Численность команды охранников, подчиненных Джилу, менялась в зависимости от уровня угрозы. Его определяли эксперты путем анализа электронных сообщений, информации, полученной из источников за рубежом и внутри страны, как частных, так и правительственных, а также исходя из активности террористических организаций и содержания новостных программ канала Эй-эл-си за последние два месяца. Во время событий 2006 года в Ираке подразделение под командованием Джила разрослось до двенадцати бойцов, имевших при себе автоматическое оружие и электрошокеры. Однако обычно оно состояло из троих сотрудников, которые внимательно наблюдали за домом и его окрестностями, готовые в любую секунду начать действовать.

Все передвижения семьи Уайтхед тщательно планировались в тесном контакте с Джилом и его людьми. Они рекомендовали избегать полетов коммерческими рейсами и поездок общественным транспортом. Правда, Джил иногда шел навстречу Дэвиду, позволяя ему добираться до работы на метро. Но всего лишь несколько раз в месяц и в разные, наугад выбранные дни, чтобы эти поездки ни в коем случае не превращались в привычный ритуал и их алгоритм невозможно было просчитать заранее. В такие дни прежде, чем Дэвид показывался на улице, Джил отправлял в офис на машине сотрудника в одежде Уайтхеда. Тот выходил из дома, низко опустив голову, окруженный охранниками, и быстро нырял на заднее сиденье лимузина.

В подземке Джил обычно стоял довольно далеко от Дэвида, чтобы дать ему почувствовать себя обыкновенным пассажиром, но в то же время достаточно близко, чтобы иметь возможность вмешаться в случае малейших признаков опасности. При этом он незаметно для окружающих держал в руке, лежащей на поясе, складную опасную бритву. Она была настолько острой, что при желании ею можно на лету разрезать лист бумаги, и, по слухам, смазана ядом коричневого паука-отшельника. Кроме того, Джил прятал где-то пистолет, который однажды на глазах Дэвида мгновенно выхватил непонятно откуда, не сделав, казалось бы, ни единого движения. Это произошло, когда рядом со зданием компании «Тайм Уорнер» в сторону Дэвида с криком бросился бродяга, держащий в руке что-то вроде обрезка трубы. Дэвид, взглянув на своего телохранителя, сделал шаг назад. В то же мгновение в руке Джила, которая только что была пустой, возник тупоносый «глок», словно в руке фокусника, извлекающего прямо из воздуха монету или шарик для пинг-понга.

Джил любил ездить в метро. Ему нравилось покачивание вагона, скрип и визг трущегося металла. Что-то подсказывало ему, его жизнь не закончится под землей, а он привык верить своей интуиции. Нет, дело было не в страхе смерти. Он уже пережил столько потерь, что в загробном мире его должна была ожидать целая толпа близких и хорошо знакомых ему людей — если только загробный мир действительно существовал и после смерти Джила не ждала черная пустота и тишина небытия. Впрочем, думал он, и такой исход был бы не так уж плох. По крайней мере, раз и навсегда получил бы ясный ответ на вечный вопрос о том, существует ли загробная жизнь.

Тора, надо заметить, не дает на него определенного ответа.

Как обычно, Джил проснулся еще до рассвета. Было третье воскресенье августа, последний день пребывания Уайтхедов на Мартас-Вайнъярд. На празднование Дня Труда президент пригласил их на свое ранчо в Кэмп-Дэвиде. По этой причине большую часть предыдущего дня Джил провел, согласовывая меры безопасности с секретной службой, охраняющей первое лицо государства. Он свободно говорил на четырех языках — иврите, английском, арабском и немецком — и часто шутил: еврей должен знать язык своих врагов и вовремя догадаться, что они против него что-то замышляют.

Впрочем, большинство слушателей шутке не смеялись. Им мешало похоронное выражение лица, с которым Джил ее произносил.

Проснувшись, Джил сразу же привел себя в боевое состояние и сделал это инстинктивно, как только открыл глаза. Обычно он спал не больше четырех часов в сутки: ложился через час или даже два после того, как главное охраняемое лицо и члены его семьи расходились по своим спальням, а вставал за час или два до того, как они просыпались. Джил любил это утреннее время. Сидя на кухне, он прислушивался к механическим звукам, издаваемым бытовой техникой, — жужжанию холодильника, щелчкам системы климат-контроля, охлаждавшей или, наоборот, нагревавшей воздух в доме. Джил был мастером маскировки, способным долгое время неподвижно сидеть или лежать даже в неудобной позе. Говорили, что как-то раз он, рискуя быть обнаруженным палестинцами, умудрился пролежать, не шелохнувшись, на крыше дома в секторе Газа, в глубоком тылу врага, пятеро суток подряд. Все это время он держал в перекрестии на оптическом прицеле снайперской винтовки «Баррет М-82», стоящей на металлических ножках, дверь здания, откуда мог появиться человек, которого Джил должен был ликвидировать.

По сравнению с этим сидеть на роскошной кухне дома мультимиллионера было несравненно приятнее. Поставив рядом с собой термос с зеленым чаем — никто никогда не видел, как он заваривает напиток, — Джил, закрыв глаза, прислушивался к шороху прибоя и к звукам все еще спящего дома. Он хорошо их различал, несмотря на весьма внушительные размеры жилища Уайтхедов. Разумеется, дом был оборудован сенсорными устройствами, датчиками движения, камерами и прочими техническими средствами обеспечения безопасности. Но это всего лишь техника, а ее, как хорошо знал Джил, можно отключить или вывести из строя. Джил Барух являлся специалистом старой школы и предпочитал полагаться прежде всего на свои ощущения и интуицию. Некоторые заявляли, что вместо брючного ремня он использует удавку, но никто не смог получить подтверждение этого.

Правда же состояла в том, что, будучи ребенком, Джил постоянно конфликтовал с отцом по самым разным поводам. К тому времени, когда он родился, глава семьи уже катился по наклонной, неудержимо спиваясь. Его непомерная страсть к алкоголю привела к тому, что в 1991 году он умер то ли от цирроза печени, то ли от сердечной недостаточности. Джил не слишком переживал по этому поводу.

Записи в журнале, сделанные в злополучное воскресенье, не содержат ничего необычного. Муж (Кондор) утром находился дома: читал газету с 8:10 до 9:45, дремал наверху в гостевой комнате с 12:45 до 13:45, с 14:15 по 15:45 сделал и принял несколько телефонных звонков, с 16:30 по 17:40 готовил обед. Жена (Сокол) сходила на местный рынок вместе с Рэйчел в сопровождении охранника по имени Авраам. Мальчик сначала играл в своей комнате, затем брал урок европейского футбола, а с 11:30 до 13:00 спал. Если бы кому-то пришло в голову попытаться найти в этих записях ключ к дальнейшим событиям завершившегося трагедией дня, он наверняка потерпел бы неудачу. Разгадка была в чем-то другом.

Быть идеальным телохранителем не означает находиться в постоянном напряжении. Скорее наоборот, он должен чувствовать изменения в окружающей обстановке, а это возможно только при отсутствии зажатости. Хладнокровие повышает возможности замечать любые, даже самые незначительные мелочи, точно обрабатывать информацию, поступающую от органов чувств. Суть работы личного телохранителя основывается на философии китайского боевого искусства тай чи — сливаться с окружающим, не думать ни о чем, кроме того, что находится вокруг в текущий момент. Это дает возможность предвидеть события, которые произойдут в ближайшее время. Владея этим искусством, можно заранее сказать, каким будет предстоящий дождь и как быстро после него вырастет подстриженная трава. Предугадать, когда Кондор и Сокол в очередной раз начнут ссориться, Рэйчел (Дрозду) станет скучно, а Джей-Джей (Воробей) начнет капризничать и отказываться от дневного сна. Можно заранее спрогнозировать, когда человек в толпе, привлекший ваше внимание, сделает тот самый шаг, который нарушит безопасную дистанцию. Понять, в каком случае следует притормозить на желтый сигнал светофора или, пропустив идущий вверх лифт, сесть в следующий.

Сокол встает первой. Она выходит на кухню в халате, держа на руках Воробья. Кофейная машина, запрограммированная на нужное время, уже сварила ароматный напиток. Затем вниз спускается Рэйчел. Она прямиком направляется в гостиную и включает мультики. Кондор появляется последним, примерно через час, с газетой в руках.

После завтрака к нему подходит Джил.

— Мистер Уайтхед, вы не против, если я проведу инструктаж прямо сейчас?

Кондор смотрит на него поверх специальных очков, которые он надевает, когда читает.

— Мне следует беспокоиться?

— Нет, сэр, речь идет об обычном недельном обзоре.

Кондор кивает и встает. Он знает, что Джил не любит говорить о делах в неформальной обстановке. Мужчины переходят в кабинет Уайтхеда. Полки шкафов в нем плотно заставлены книгами. На стенах развешаны старые карты и фотографии Кондора в обществе знаменитостей — Нельсона Манделы, Владимира Путина, Джона Маккейна, актера Клинта Иствуда. На столе стоит стеклянный футляр, в котором находится бейсбольный мяч с автографом Криса Чемблисса.

— Сэр, вы хотите, чтобы я включил Интерком, чтобы брифинг носил более официальный характер?

— Господи, конечно, нет. Просто расскажите мне вкратце, что и как.

Кондор уселся за стол, взял старый футбольный мяч и, рассеянно перебрасывая его из руки в руку, стал слушать Джила.

— Перехвачено шестнадцать угроз, отправленных по каналам электронной почты — в основном по общедоступным корпоративным адресам. После очередной замены ваших личных адресов в персональной почте ничего подобного не обнаружено. Однако в последнее время в целом отмечается увеличение количества угроз, направленных против американских медийных компаний. Наши люди работают в тесном контакте с организациями, занимающимися обеспечением внутренней безопасности, чтобы быть в курсе последних событий.

— Вы ведь служили в израильской армии, верно? — спросил, воспользовавшись паузой, Кондор, продолжая жонглировать мячом.

— Да, сэр.

— В пехоте или…

— Есть вещи, о которых я не имею права говорить, сэр. Могу лишь сказать, что служил в армии и выполнял свой долг, — давайте ограничимся этим.

Кондор в очередной раз перебросил мяч из руки в руку, но не удержал его. Мяч подпрыгнул, отскочив от пола, по сложной траектории прокатился по полу и исчез под портьерой.

— Есть ли какие-нибудь прямые угрозы? — поинтересовался Кондор. — Что-то вроде: «Дэвид Уайтхед, мы собираемся тебя прикончить»?

— Нет, сэр. Ничего такого.

— Ладно. А этот парень? Тот, о котором мы никогда не говорим, укравший мою дочь? Он когда-нибудь обещал пустить кровь сотрудникам медийных корпораций? Отправлял электронные письма с угрозами? Похоже, нет. Этот ублюдок просто решил, что мы достаточно богаты. Он очень хотел денег и без колебаний убил няню.

— Да, сэр.

— Что вы предпринимаете, чтобы защитить нас от подобных типов? Тех, кто не посылает угроз.

Если Джил и почувствовал недовольство Дэвида Уайтхеда, он никак этого не показал. По его мнению, клиент задал резонный вопрос.

— Оба дома вполне безопасны. Машины, которыми вы пользуетесь, имеют броневую защиту. Мероприятия по обеспечению охраны организованы таким образом, что они заметны со стороны. Если они выберут в качестве цели вас или членов вашей семьи, то первым делом увидят нас. Тем самым мы посылаем им ясный сигнал: есть более уязвимые цели.

— Но вы можете стопроцентно гарантировать нашу безопасность?

— Нет, сэр.

Кондор кивнул. Разговор закончился. Джил направился к двери.

— Вот что, чуть не забыл, — окликнул его Кондор. — Миссис Уайтхед пригласила Киплингов лететь с нами.

— Бена и Сару?

Кондор кивнул.

— Я дам знать экипажу, — сказал Джил.

Он давно пришел к выводу, что хороший телохранитель должен напоминать зеркало, способное верно отражать происходящее. Клиент хотел знать, что охрана всегда рядом.

Разумеется, Джил, будучи профессионалом, прочел досье похитителя. Более того, многие его фрагменты он и сейчас мог бы процитировать по памяти. Джил даже переговорил с агентами, которые участвовали в операции по освобождению ребенка, чтобы прояснить для себя кое-какие детали. Например, как вели себя главные охраняемые лица? Сохранял ли Кондор, находившийся в состоянии сильнейшего напряжения, внешнее хладнокровие или проявлял несдержанность? Поддалась ли Сокол панике, была ли она сломлена горем или же, наоборот, показала твердость характера? Похищение ребенка в работе Джила было, пожалуй, самым тяжелым вариантом, хуже, чем смерть. Хотя следовало признать, что, если украденных детей и удавалось найти, в девяти случаях из десяти они оказывались мертвыми. Пропажа ребенка отключала у родителей инстинкт самосохранения. Их собственная жизнь и здоровье, материальное благополучие — все отходило на второй план. Это делало людей неадекватными. Поэтому зачастую главной проблемой при похищении ребенка становились именно родители.

В случае с Дроздом факты были таковы. За 24 часа до похищения няня ребенка, Франческа Батлер, все называли ее Франки, была захвачена, вероятно, когда возвращалась из кинотеатра. Преступник путем угроз или применения силы выведал у нее информацию о плане дома, который арендовали Уайтхеды, а также об их распорядке дня. Особенно важными для него были сведения о том, в какой комнате обычно находилась девочка. В ночь похищения между 00:30 и 1:15 преступник установил взятую из сарая приставную лестницу у окна гостевой комнаты. Судя по следам на раме, запертое окно он вскрыл с наружной стороны с помощью ломика — дом был старый, окна в нем не меняли много лет, а потому рамы деформировались, и между ними имелся зазор.

В дальнейшем следствие пришло к выводу, что преступник, похитивший ребенка, действовал в одиночку, впрочем, по этому поводу было немало споров. Согласно официальной версии, похититель приставил лестницу к стене, взобрался по ней на второй этаж, вскрыл окно, проник в комнату, взял ребенка и, держа его в руках, спустился вниз. Лестницу он убрал обратно в сарай, а девочку увез или унес в неизвестном направлении. Правда, возникал вопрос: куда преступник, возясь с лестницей, дел ребенка — посадил в машину? По словам родителей, Рэйчел исчезла. Однако Джил прекрасно знал, что никто не пропадает бесследно.

В данном случае похититель-одиночка попросту перенес Рэйчел Уайтхед (Дрозда) через улицу и спрятал ее в доме, где шли ремонтные работы, — на чердаке, где в дневное время стояла страшная жара. Еду для девочки он держал в переносном холодильнике из красного пластика. Вода поступала на чердак по шлангу, присоединенному к крану в ванной комнате на втором этаже. Тело няни, Франчески Батлер, лежало на первом этаже, накрытое листами картона.

Именно из этого ремонтируемого дома похититель, 36-летний бывший заключенный Уэйн Р. Мэйси, наблюдал за тем, что происходило в жилище Уайтхедов, расположенном на другой стороне улицы. Теперь, когда с момента похищения прошло несколько лет, Джил знает, что, вопреки мнению следствия, действия Мэйси не были частью тщательно спланированного заговора. Когда речь идет о таком человеке, как Дэвид Уайтхед, обладателе многомиллионного состояния и видном общественном деятеле, логично было предположить, что похититель руководствовался особыми, нестандартными мотивами. Кроме того, Мэйси должен был ясно представлять, кто тот человек, против которого направлено совершаемое им преступление, и насколько обширными возможностями он обладает. Однако факт оставался фактом: Мэйси, похоже, знал лишь о том, что Дэвид Уайтхед богат и его никто не охраняет. Он отсидел срок в Фолсомской тюрьме за вооруженное ограбление и вернулся на Лонг-Айленд в надежде начать новую жизнь. Но, как говорится, благими намерениями вымощена дорога в ад. Уэйн любил выпить, а потому часто менял место работы, будучи не в состоянии удержаться где-либо на протяжении продолжительного времени. А потом, в один прекрасный день, таская мешки с мусором на заднем дворе магазина «Дэйри Куин», он подумал: «Кого я пытаюсь обмануть — самого себя? Пришло время самому решать свою судьбу».

Мэйси решил сорвать большой куш, похитив ребенка богатых родителей. Поначалу он присматривался к двум другим семьям, но затем решил выбрать иную цель. Причины были просты: в обоих случаях мужчины почти все время находились дома, к тому же жилые помещения оборудованы охранными системами. Потом его внимание привлекли Уайтхеды. Их дом стоял на тихой, малолюдной улочке, он не охранялся людьми и не имел защитных устройств. Внутри его почти все время находились две женщины и ребенок.

Члены следственной группы пришли к выводу, что Франки была убита в тот же вечер, когда ее похитили, после того как преступник получил от нее все необходимые сведения. На теле жертвы обнаружили следы жестоких истязаний, а также сексуального контакта, возможно, происшедшего уже после ее смерти.

Ребенок был похищен восьмого июля после полуночи, точнее — в 0:45. Девочка находилась в руках преступника в течение трех дней.

Ответ пришел, когда Уайтхеды уже ехали на аэродром. Его передали охранникам, ехавшим в головной машине, а те, в свою очередь, — Джилу. Тот через наушник выслушал короткий доклад с непроницаемым лицом.

— Сэр, — произнес он наконец. В его голосе было нечто такое, что заставило Дэвида Уайтхеда насторожиться. Взглянув на телохранителя, он молча кивнул.

Дети на заднем сиденье казались очень возбужденными — они всегда нервничали перед полетом на самолете.

— Рэйчел, Джей-Джей, потише, — сказал Дэвид, придав лицу строгое выражение. Мэгги это заметила.

— Рэйчел, хватит, — одернула она дочь.

Девочка обиженно надулась, но перестала щекотать Джей-Джея, чем до этого занималась на протяжении добрых пяти минут. Ее брат, не остававшийся в долгу, был значительно младше и потому не понял, что игра закончена. Он снова ткнул сестру пальцем и радостно засмеялся.

— Перестань, — плаксивым голосом запротестовала Рэйчел.

Кондор наклонился к Джилу так, чтобы тот мог говорить ему в ухо.

— Возникла проблема с вашим гостем, — сказал телохранитель.

— С кем, с Киплингом? — уточнил Кондор.

— Да, сэр. Наши люди провели обычную проверку и кое-что выяснили.

Кондор промолчал, однако нетрудно было догадаться, какой вопрос он хотел задать. Что именно?

— Наши друзья в государственных органах сообщили, что завтра мистеру Киплингу может быть предъявлено обвинение.

Лицо Кондора резко побледнело.

— Господи, — тихо пробормотал он.

— Информация о том, что именно ему собираются инкриминировать, является закрытой. Однако наши аналитики полагают, что мистер Киплинг, возможно, занимался отмыванием денег в интересах государств, враждебных США.

Кондор задумался. «Государств, враждебных США». Через несколько секунд до него дошло: он вот-вот предоставит место в своем самолете врагу Америки, предателю. Как это будет выглядеть, если об этом пронюхает пресса?

— И что же делать? — спросил он Джила.

— Это решать вам.

Сокол посмотрела на телохранителя. По ее глазам было видно, что она очень обеспокоена.

— Что-то случилось? — поинтересовалась она.

— Нет, — быстро ответил Кондор. — Просто у Бена, похоже, неприятности с законом.

— О нет.

— К сожалению, это так. Речь, судя по всему, идет о неудачных инвестициях. Вот я и думаю… Если нас увидят вместе после того, как все станет известно… В общем, я хочу сказать, что это может стать для меня серьезной головной болью.

— Что папа сказал? — переспросила Рэйчел.

— Ничего, — отозвалась Мэгги, нахмурив брови. — Просто у одного нашего друга неприятности. — Затем она перевела взгляд на Кондора. — Мы не должны шарахаться от него, как от чумного. Наоборот, нам следует его морально поддержать. Для этого на свете и существуют друзья. Сара такая чудесная женщина.

Дэвид кивнул, жалея, что ответил на вопрос жены, а не уладил вопрос без ее участия.

— Конечно, — произнес он. — Ты права.

В этот момент он встретился глазами с Джилом. По лицу телохранителя было видно, что ему требуется прямое подтверждение — оставлять ли все по-прежнему. Дэвид кивнул, хотя здравый смысл и подсказывал, что он совершает ошибку.

Джил посмотрел в окно машины и увидел, что над дорогой вдоль берега океана сгущается туман. Верхние части фонарей тонули в нем, и светящиеся лампы выглядели как круглые желтые пятна с размытыми краями.

Двадцать минут спустя кортеж автомобилей прибыл на аэродром и остановился. Джил подождал, пока двое охранников выберутся из головной машины и займутся осмотром взлетно-посадочной полосы, после чего дал знак Уайтхедам, что им тоже можно выходить. Затем он присоединился к своим подчиненным, желая лично убедиться, что все в порядке. Пока Джил обходил аэродромные сооружения, особенно тщательно проверяя плохо просматриваемые зоны, семья Уайтхедов, хлопая дверцами, покинула автомобиль. Воробей к этому времени успел заснуть, уютно устроившись на плече Кондора. Джил не предложил свою помощь в перетаскивании багажа — его работа состояла в том, чтобы охранять Уайтхедов, а не прислуживать им.

Боковым зрением Джил увидел, как Авраам, поднявшись по ступенькам складного трапа, нырнул в самолет для осмотра его изнутри. На то, чтобы обследовать лайнер от носовой части до хвоста, включая кабину пилотов и санузел, ушло шесть минут. Закончив, Авраам встал в проеме двери и жестом показал Джилу, что все в порядке, после чего спустился по трапу на землю.

— Пойдемте, — сказал Джил, обращаясь к семье Уайтхед.

Они поднялись на борт. Зная, что салон тщательно осмотрен, Джил вошел в самолет последним, прикрывая остальных от возможного нападения сзади. В тот момент, когда он преодолел половину ступенек трапа, Джил вдруг почувствовал едва заметный прохладный сквознячок. Может, это было предчувствие, знак судьбы?

Войдя в салон, Джил остался стоять у открытой двери. Он был высоким мужчиной — шесть футов два дюйма, но худощавым и жилистым. Благодаря этому, поднимаясь на борт, его вполне можно было обойти.

— Прибыла вторая группа пассажиров, — послышался в наушнике Джила голос одного из сотрудников.

Джил увидел Бена и Сару Киплинг, которые в этот момент предъявляли документы другому охраннику, контролировавшему выход на взлетно-посадочную полосу. Внезапно он почувствовал, что рядом с ним кто-то стоит. Обернувшись, Джил увидел стюардессу, державшую в руках поднос.

— Не желаете ли немного шампанского перед взлетом? — спросила она. — Или, может быть, еще чего-нибудь? Вы только скажите.

— Нет, — отказался Джил. — Как вас зовут?

— Эмма Лайтнер.

Страницы: «« ... 910111213141516 »»

Читать бесплатно другие книги:

В сборнике рассказы о женщинах разных возрастов. Каждая из них совершает маленькие личные подвиги на...
Вашему вниманию предлагается книга стихотворений Татьяны Ашурковой «Нашла проталину свою». Это стихи...
Изложены научные основы и методология управления продолжительностью жизни человека с позиции всемирн...
Он и она проснулись в одном номере совсем не помня, как началось их знакомство. Но в жизни не бывает...
Чтобы смыть с тела уродливые, оставшиеся после несчастного случая шрамы на теле, Райне Вильяни требу...
Книга «Игры со временем» является пятым по счёту сборником стихов и песен Марка Аксенова. Содержание...