Против всех Суворов Виктор

башкирское национальное соединение. Был Кизганбашский партизанский отряд прапорщика Хайдаршина, действовавший с весны 1918 года. Существовали войска Бураевской автономии в Бирском уезде Уфимской губернии (апрель-май 1918 года).

Были силы самообороны Кипчакского района, преобразованные позднее в Комитет защиты Башкирии от большевизма. Появились "мюриды" (то есть моджахеды) ишана Курбангалиева, сражавшиеся с красными всю гражданскую войну. Наконец, были официальные вооруженные силы Уфимского Ксе-Курултая социалистического (!)

правительства Башкортостана во главе с А.Валидовым. Настолько социалистического, что после прихода к власти в Омске Колчака Валидов перешел на сторону красных (правда, увести с собой он сумел не более трех тысяч бойцов, из которых две тысячи впоследствии перешли обратно к белым). Сам Валидов в 1920 году под чужим именем бежал через афганскую границу... в Стамбул, где преподавал в университете: не исключаю, что там он выполнял некие шпионские функции. А тем временем Башкирия сражалась. Сражалась так, что член РВС 5-й армии Восточного фронта красных И.Смирнов вынужден был признать: "Наиболее ожесточенными войсками в рядах Колчака были башкиры". А вот и результат: если сравнить численность башкир по дореволюционному словарю Брокгауза и Ефрона с советскими данными 30-х годов, то выяснится: численность этого народа сократилась более чем наполовину.

Есть о чем задуматься!

А.Солженицын писал: "В 1917-1926 годах от войны, подавлений и голода погибло свыше миллиона башкир, или 58,7 процента исходного предреволюционного населения.

Трагедия башкирского народа в революции большевиков - один из самых больших (и самых неизвестных) геноцидов в мировой истории.

Наконец, последняя - и самая малоизвестная - страница в истории национального сопротивления на Урале связана с трагедией, разыгравшейся в 20-30-е годы на землях обских угров - ханты и манси. Здесь есть своя предыстория.

Угры - древнейшее коренное население Северного Урала. Почти все географические названия севернее Екатеринбурга: Нейва, Таватуй, Тагил, Кушва, Каква, Сылва, Сосьва, Ивдель, Оус, Пелым и другие - угорские. История контактов русских с уграми тысячелетняя - начиная с Господина Великого Новгорода. В освоении Урала - от Строгановых и Ермака до Петровской эпохи - роль угров всегда весьма заметна.

Известен, к примеру, исторический, обросший легендами факт, как крещеный манси Степан Чумпин открыл Татищеву Гороблагодатское железорудное месторождение. И за всю эту долгую историю практически неизвестны случаи вооруженного противостояния угров русским - даже во время ермаковского похода угры одни из первых в Сибири выказали ему лояльность. Конечно, не все было идиллично: и новгородцы жгли городки югры; и отряды остяцких и вогульских князей в составе войск Кучума атаковали форпосты Строгановых; и Борис Годунов (рукой царя Федора) повелевал "приманить Пелымского князя Аблегирима, да сына его, да племянников его, да внучат всех и лучших людей его, да, приманив, извести до смерти", что и было исполнено в точности. И все-таки настоящего противостояния не было никогда.

Я об этом пишу столь подробно, чтобы оттенить совершенно небывалый в истории этих народов факт - их активное участие в гражданской войне, причем в основном на стороне белых. В чем же тут дело?

Причин, на мой взгляд, несколько.

Во-первых, угры еще с XVII века, со времен вхождения под русскую корону, имели на Северном Урале свои автономии. Так, манси объединились в Кондинское княжество со столицей в Ивделе - об этом еще в перестроечные времена писал на страницах центральных газет известный писатель-манси Юван Шесталов. По его словам, "даже такой деспот, как Николай I, не покусился на мансийскую автономию". Да уж где тут Романовым до большевиков - те ликвидировали государственные (да-да!)

образования угров, не моргнув глазом. Думали, с "отсталыми" сибирскими инородцами сойдет. И просчитались.

Во-вторых, и это главное, северные народы в царской России пользовались целым рядом законодательных привилегий, принятых еще в XVII веке. Они не служили в армии, не платили налогов (кроме необременительного "ясака" пушниной), их нельзя было ни под каким видом казнить. Даже если они совершили преступление или подняли восстание (а кто при таких привилегиях захочет восставать?). Результатом всего этого было фактическое сохранение традиционного уклада жизни аборигенов.

Нет, конечно, их и обворовывали купцы, и притесняла местная администрация, и все-таки их жизнь шла привычно.

Все это советская власть, естественно, похерила как "неравноправие" и "угнетение". Результат сегодня известен: привычная структура бытия северных аборигенов разрушена до основания, они спиваются и вымирают. Вот почему взялись за оружие тогда и угры, и якуты, и хакасы.

А чукчи - те протестовали пассивно: все, наверное, помнят дурашливый фильм "Начальник Чукотки", где предприимчивый американец мистер Стентон, начхав на советскую власть, торгует с чукчами. Не все знают, что история сия - документальная. Этот предприниматель - его настоящее имя Олаф Свендсен, он был этнический швед - продолжал свой бизнес на побережье Берингова моря до 1932 года, несмотря на официальные запреты советских властей. Это могло быть потому, что чукчи были заинтересованы в этой торговле и предпочитали ее "достижениям социализма". Но им, конечно, помогала удаленность от центра (и от карающей руки ОГПУ).

У угров такой возможности не было просто по причинам географического порядка:

Урал - не Чукотка, не спрячешься... Выход один - браться за винтовку.

И они взялись. Сейчас почти никто не помнит о том, что угры не только сражались за "белое дело", но и продолжали сопротивление даже после того, как красные "на Тихом океане свой закончили поход". Легендой, фольклором стал среди хантов руководитель партизанской борьбы с красными, колчаковский поручик, крестьянин из Сургута Леонид Липицкий: он провоевал с большевиками до... 1944 года! А в 1932 году ханты с оружием в руках поднялись против Советской власти - началось Кизимское восстание. Тогда земли обских угров в административном отношении подчинялись не Тюмени, как сейчас, а Свердловску (угры называли его "Катерины-Царицы-город"). И именно из Свердловска направлялись на север карательные войска. Что они там творили - пусть лучше за меня скажут слова хантыйской народной песни:

И кто был пулей сражен,

И кто был огненным камнем (то есть гранатой. - Д.С.) разорван,

И кто был осиновой дубиной-колотушкой забит,

И кто был на допросе замучен,

Никто до тюрьмы-лагеря не дожил...

Мне добавить нечего. Кроме, пожалуй, следующего: можно встретить в мемуарной литературе упоминания о разных народах, чьи представители пополняли ГУЛАГ.

В.Шаламов, например, пишет о массовой гибели якутов на Соловках. Но нигде мне не удалось отыскать упоминания о заключенных-уграх. Воистину никто не дожил. И когда сейчас можно встретить утверждения о том, что имеет место изменение демографического облика Тюменского Севера (и Свердловского тоже), помните: это результат не только нефтяного бума, как иногда это объясняют. Это и последствия геноцида 30-х годов.

Сейчас, когда мы видим на экранах телевизоров и на первых полосах газет информацию о национальных конфликтах (иногда катастрофических, как в Чечне), не стоит забывать: ядовитые семена трагедий были посеяны тогда, в страшные годы гражданской войны. Именно тогда, с одной стороны, были упрятаны вглубь метастазы нерешенных национальных конфликтов еще имперской, дореволюционной закваски, а с другой, обильно пролитая кровь осталась в памяти всех народов, по головам которых прошло Красное Колесо. Об этом необходимо помнить.

И не тешить себя иллюзиями, что если не помним мы, то и не помнит никто. "Пепел Клааса стучит в сердце" потомков убитых, и долг тех, на ком лежит тяжкая ответственность принимать решения за многих, - не забывать это. Хотя бы для того, чтобы все то, о чем эта глава, навсегда перешло в разряд истории и никогда не появлялось перед нашими глазами в качестве вечерних новостей голубого экрана.

Как Колчак подписал приговор себе

и белому движению

События, о которых пойдет речь, представляет одну из самых жгучих тайн, которыми и без того богата история гражданской войны. В литературе об этом практически ничего нет - те сведения, с которыми вы познакомитесь, собраны буквально по крупицам.

И снова в эпицентре событий - Урал.

1919 год для большевиков - самый критический. Мы знаем, что красные войну чуть-чуть не проиграли, но мы до сих пор не до конца осознаем, до какой степени они были близки к катастрофе. Давайте еще раз бегло вспомним, что же происходило в России с весны по осень 1919 года.

В мае и в октябре Северо-Западная армия генерала Н.Юденича дважды подходила буквально вплотную к Питеру. Особенно катастрофичным для красных был осенний штурм: авангард белых 16 октября видел в свои бинокли Исаакиевский собор.

Реальный шанс войти в Питер был тогда у Юденича велик как никогда, и то, что этого не произошло, объясняется, с одной стороны, сверхусилиями красных (и лично Троцкого), а с другой - грубыми просчетами командования Северо-Западной армии в политическом плане: Юденич умудрился в самый нужный момент оттолкнуть от себя союзников - английский флот и вооруженные силы Эстонской республики. Именно этой последней капли в битве за Питер и не хватило: по свидетельству очевидцев, красные контратаковали Юденича 21 октября на балтийском побережье прямо в виду орудийных стволов английской эскадры.

У Колчака пик успехов приходится на март - апрель, к лету военное счастье начинает ему изменять. И тем не менее, Восточный фронт для большевиков всю первую половину года - самый главный, и положение на нем как минимум до июня - июля оценивается Москвой как критическое. Прочитайте ленинские "Тезисы ЦК РКП(б)

в связи с положением Восточного фронта" (12 апреля) - это же просто крик о грозящей большевикам гибели! И не удивительно: крайняя точка продвижения колчаковцев - Чистополь (в Татарстане), оттуда рукой подать и до Казани, и до Симбирска. В обоих случаях война выплескивается в бассейн Волги, и это для большевиков полный обвал: во-первых, весьма высока степень вероятности соединения сибирских белогвардейцев с Деникиным; во-вторых, в руки белых попадут огромные запасы хлеба, собранные в Поволжье; в-третьих, наконец, резко возрастает непосредственная угроза Москве.

Наконец - летне-осеннее наступление на Москву вооруженных сил Юга России. Как известно, они дошли до Орла, Кром и Тулы: это самое глубокое проникновение "южан" в центр России за весь период войны. Шанс, что им удастся совершить и последний, сокрушительный прыжок к стенам белокаменной, был настолько велик, что в сентябре Ленин и его команда начали готовиться к эвакуации (в частности, готовили для себя подложные документы). Факт, до сих пор до конца не осмысленный: ведь это значит, что осенью 1919 года Ленин впервые за всю войну поверил в свое поражение! Психологически в этот "миг между прошлым и будущим"

победа была одержана Деникиным. Ленина спас... Нестор Махно, который 26 сентября, в самый критический момент борьбы, нанес сокрушительный удар в тыл Добровольческой армии на огромную глубину (от Кривого Рога до Таганрога), едва не захватив в плен самого Деникина.

Но все это, впрочем, будет потом. А пока, на начало 1919 года, раскладка такова:

у большевиков в руках только центр России, часть Северо-Запада (без Псковщины), почти вся Волга да еще Туркестан (который им в общем-то в этот миг ни к чему).

Все остальное - под контролем противника. Положение, мягко говоря, аховое.

И вот в это самое время, 22 января 1919 года, президент Соединенных Штатов Америки Вудро Вильсон обратился к враждующим сторонам с прелюбопытной инициативой. Суть ее такова: президент США от имени Антанты (то есть стран, победивших в Первой мировой войне) обращается ко всем правительствам России с предложением: объявить перемирие с прекращением огня на основе сохранения занимаемых к тому времени территорий и собраться на мирную конференцию для разрешения российского кризиса. Мирный посредник и гарант проведения конференции - США и лично В.Вильсон.

Предполагаемое место проведения конференции - Принцевы острова в Мраморном море (Турция).

Читается, как сводка из газет девяностых годов XX века: прямо Дейтонская конференция по Боснии.

Вудро Вильсон - одна из самых весомых фигур в мировой политике начала века. Один из "крестных отцов" американского могущества в новейшей истории. Именно при нем армия генерала Першинга поставила последнюю, победную точку в Первой великой войне. Именно в президентство Вильсона Америка впервые выходит из самоизоляции и делает первую заявку на активное участие в европейских делах, что, кстати, вызвало натуральную аллергию у Англии и Франции, быстро забывших про благодарность своему заокеанскому спасителю. Наконец, и во внутреннем своем развитии США в эпоху Вильсона продемонстрировали завидный динамизм.

Сказать, что Вильсон в США популярен - значит не сказать почти ничего. Вот характерный пример. Совсем недавно в Америке проводили опрос населения по оценке президентов за всю историю США (по пятибальной системе, как в наших школах).

Чистую пятерку получили только трое: Д.Вашингтон, А.Линкольн и Ф.Рузвельт.

Нынешний глава Белого дома получил тройку и был рад, считая это не таким уж плохим результатом (Никсон вообще получил "кол"!). А вот весьма недлинный список тех, у кого пять с минусом, открыло имя Вудро Вильсона. Итак, этот трезвый, дальновидный и влиятельный политик выступает с инициативой.

Надо сказать, что правительства Великобритании и Франции отнеслись к этой инициативе весьма прохладно. Дело в том, что 1919 год - время довольно резкого охлаждения европейско-американских отношений. Во-первых, поблагодарив своего заокеанского спасителя, послевоенная Европа совсем не пылала восторгом при мысли, что Америка перехватит лидерство в западном мире. А во-вторых, Вильсон одним из первых понял: Версальский мир с побежденной Германией - мина замедленного действия, заложенная под Европу; этот мир непременно должен рано или поздно выпустить из бутылки джинна немецкого реваншизма.

Однако позиция англичан и французов по вопросу о конференции - это в данном случае не самое принципиальное. В конце концов, это американская инициатива, и конференция может пройти при посредничестве только США, без европейцев (и они будут в проигрыше). Здесь, безусловно, самое главное как к этому предложению отнесутся сами противоборствующие силы России. И вот тут-то и начинаются сенсации.

Предложение Вильсона принял... Ленин. Вдумайтесь: Ленин готов сесть за стол переговоров с Колчаком! Такое наши мозги поначалу даже и переваривать отказываются. Правда, только поначалу. Ведь позади у Ленина уже десятки тактических соглашений с оппонентами внутри РСДРП, и альянс с германским командованием, и Брестский мир. А впереди - соглашение с Махно, с Алаш-ордой в Казахстане, с ферганскими басмачами, с истребившим своих коммунистов Ататюрком в Турции... "Мы жали друг другу руки, зная, что каждый из нас охотно повесил бы своего партнера. Но наши интересы временно совпадали" - это Ленин о своих контактах с французскими ультраправыми (!) в дни Бреста, и в этих словах - весь Ленин, вся его маккиавелиевская, циничная политика (и причина его победы!). И все-таки... чтобы Ленин решился на контакт с самыми лютыми, самыми непримиримыми врагами в лице белых - такого ни до, ни после не наблюдалось. В чем же дело?

"Советское правительство, верное своему стремлению к миру, приняло предложение Вильсона" (Большая Советская Энциклопедия, 1972). Как говорится, свежо предание... Особенно если учесть, что официально Ленин отреагировал в партийном кругу на инициативу Вильсона следующим образом: "Хочет закрепить за собой Сибирь и часть Юга, не надеясь иначе удержать почти ничего". Вот так! И тут же дал Реввоенсовету директиву, параллельную своему согласию поехать на Принцевы острова! Вот она: "Напрячь все силы, чтобы в месяц (!) взять и Ростов, и Челябинск, и Омск".

Ничего себе, хорошенькое миролюбие... И к тому же неприкрытый авантюризм, показывающий, что Ленин явно переоценивал свои военные силы. Ибо взять обозначенные города в месяц Красная Армия была просто не в состоянии. Напомним:

Челябинск будет взят 29 июля, Омск - 14 ноября, а Ростов-на-Дону только 10 января 1920 года.

Дело тут, конечно, не в миролюбии Ленина. Просто очень уж приперло, просто слишком велика была угроза военно-полтической катастрофы, чтобы пренебрегать любой, пусть даже самой ничтожной возможностью спастись.

Теперь внимание, читатель! Чуть позднее Ленин произнесет сакраментальные слова:

"Если мы до зимы не завоюем Урал, то я считаю гибель революции неизбежной".

Вдумайтесь в эти слова. Ведь в руках у белогвардейцев не только Урал. В руках у них Русский Север, часть Юго-Запада, Украина и солидная доля Белоруссии, весь Юг, Северный Кавказ, южное Поволжье, Северный Казахстан, наконец, огромные пространства Сибири и Дальнего Востока. А Ленин говорит только об Урале. А ведь это тот самый случай, когда вождь революции абсолютно прав: настолько велико было стратегическое и геополитическое значение "опорного края державы".

Воистину: у кого Урал, у того и Россия.

Но если это так, то напрашивается неожиданный и совершенно сногсшибательный вывод - странно, что его никто не сделал ранее. Вывод этот таков: для того чтобы нокаутировать красных, белым совершенно не обязательно рваться в центр страны, им достаточно удержать Урал до зимы.

Звучит неожиданно. А в самом деле? Ведь если Ленин прав (а он, безусловно, прав), то сибирским армиям белых необходимо удерживать Урал до тех пор, пока Советская власть не рухнет к их ногам, как перезрелый плод. А то, что это произойдет, и весьма скоро, Ильич не сомневался - оттого так и торопил с наступлением на Челябинск. И кстати, подставил из-за этой спешки свою 5-ю армию под сокрушительный удар четырехкратно превосходящих ее сил генерала М.Ханжина в марте 1919 года в Башкирии.

Итак, белым необходимо обороняться по Уралу. Как это сделать технически? Да очень просто - сама природа все за людей продумала. Ведь Уральские горы - это гигантская межа, разделяющая Русскую и Западно-Сибирскую равнины и упирающаяся одним концом в Ледовитый океан (хребет Пай-Хой), другим в Аральское море (Мугоджарский хребет). На севере и на юге горы совсем не такие уж и низкие. В общем, сам Бог здесь велел оборону устраивать. А кроме гор на Урале много и солидных водных преград: на западе - Кама (попробуйте ее в районе Перми под огнем форсировать!), Чусовая, на юге - Белая, на востоке, в Зауралье, - Тавда, Тура, Тобол. Кстати, Тобол белым очень даже пригодился в сентябре, когда там на три месяца было задержано продвижение Тухачевского на восток.

В общем, обороняться есть где. Да и к тому же крайний юг и крайний север Урала нас практически не должны интересовать - там военных действий не было. К февралю, согласно директиве А.Колчака, на Урале было развернуто шесть армий на следующих рубежах: Северная армия А.Пепеляева - севернее Екатеринбурга, Сибирская армия Р.Гайды - Екатеринбург и, южнее, Западная армия М.Ханжина и Южная армия Г.Белова (на Южном Урале), Оренбургская и Уральская казачьи армии (под общим командованием А.Дутова) - в казачьих областях. В общей сложности фронт протянут примерно от Уральска до района городов Лысьва-Верхотурье.

Скажете: фронт чересчур растянут? Безусловно, но он ведь и у красных не короче.

И потом: в Первую мировую войну русская армия держала фронт от Балтийского до Черного моря и ни разу не дала его прорвать, хотя противник был могучий.

Разумеется, я не имею в виду строительства в Уральских горах "линии Маннергейма": на это просто нет времени и необходимости. Взгляните еще раз на опыт Первой мировой: стороны в считанные недели зарывались в землю, создавая абсолютно непробиваемые оборонительные линии с помощью всего трех компонентов:

колючая проволока (рядов пять - десять на кольях, а еще лучше - на вбитых в землю рельсах - и все!; мины между рядами и перед ними, а позади - пулеметы и артиллерия (желательно с закрытых позиций; в России такое умели делать еще с Порт-Артура). И никто, кроме генерала Брусилова, такую оборону в ходе войны преодолеть не смог. Между прочим, в гражданскую войну именно так оборонялись и Перекоп ( "Основным элементом обороны была только колючая проволока", - вспоминал с горечью П.Врангель), и Волочаевка. Чего стоило красным их взять - общеизвестно. При этом обе эти белогвардейские твердыни представляли собой изолированные укрепрайоны, которые (хотя бы теоретически) можно брать не в лоб, а обходом (в конце концов с помощью обхода их и взяли).

Но представьте себе шесть - восемь рядов заминированной колючки (именно столько было под Волочаевкой) от Краснотурьинска до Челябинска. Как прорывать, где обходить? Да ведь и не смогли бы красные бросить все наличные силы на прорыв уральских укреплений - есть ведь и Деникин, и Юденич, и мужики в тылу время от времени восстания учиняют. Для строительства таких укреплений нужно время? Вот и используйте для этого мирную передышку в виде конференции на Принцевых островах, господа белые! А уж колючую проволоку и мины уральские заводы сделают, да и англичане, если надо, подкинут.

Напрашивается вопрос: а знал ли Колчак о словах Ленина насчет Урала? Безусловно, нет. Но он, как серьезный военный и политический руководитель, просто обязан был на основании трезвого анализа прийти к аналогичным выводам и на их основе строить свою стратегию. В том числе и по отношению к инициативе Вильсона.

Или он сам, или его штаб... Но этого не произошло.

А вот другой возможный сценарий развития событий, так сказать, наступательный.

Представьте себе, что лидеры белогвардейского Юга, Сибири и Северо-Запада синхронизируют свои усилия, будут наступать одновременно и по сходящимся направлениям. Ведь не секрет, что одной из причин, погубивших белые армии, была крайняя несогласованность их действий. Это позволяло красным парировать их удары одними и теми же войсками, перебрасывая их с одного участка фронта на другой.

Так, например, Железная дивизия В.Азина - та, что брала Ижевск и Екатеринбург, - зимой 1920 года погибла на Кубани, а Чапаевская дивизия летом 1920 года оказалась в Белоруссии. Кроме того, направления наступления белых в 1919 году явно не самые оптимальные: Деникин совершил в августе "крюк" на Украину (и там приобрел себе головную боль в лице Махно), а колчаковское наступление в марте-апреле явственно имело юго-западный уклон (вплоть до Актюбинска), что также было не лучшей альтернативой московскому направлению.

Да и очень много войск и у Колчака, и у Деникина брошено на борьбу с второстепенными противниками: Петлюрой, Махно, южносибирскими партизанами, большевиками в Туркестане. Зачем? Все это не главное, все это можно и потом.

"Против нас главный враг - Троцкий", - скажет в булгаковской "Белой гвардии"

полковник Турбин и будет прав. Эти "второстепенные противники" ставят под угрозу коммуникации? Ну и пускай! Коммуникации, в конце концов, можно оборонять ограниченными силами.

Да ведь и у красных в тылу мятежей более чем достаточно, и у них на коммуникациях неспокойно. А крестьянские повстанцы и националисты терпеть не могут красных так же, как и белых. Я уже не говорю о том, что крестьянские восстания в белом тылу - следствие грубых политических просчетов, коих по идее можно и не делать... Так что, в общем, здесь белые и красные - в одной весовой категории.

Итак, пофантазируем... Предположим, Деникин, Колчак и Юденич договорились о совместном концентрированном ударе на Москву. Хорошенько подготовились, перегруппировались, один разочек за всю гражданскую войну лично побеседовали (время для всех этих мероприятий есть - идет конференция на Принцевых островах, и встретиться там же можно, все обсудить, а потом вернуться в Россию к концу перемирия и...). И начали. Колчак наносит удар, скажем, по линии Пермь - Вятка - Нижний Новгород Москва или Уфа -Казань -Нижний - Москва; в это же время Антон Иванович, не отвлекаясь на Украину, рвет прямо на север, прямо по линии Харьков - Курск - Орел - Тула - Москва. И в это же время Юденич бьет по Питеру, затем на Тверь и опять-таки на белокаменную. И все синхронно.

Выдержат ли такой удар красные? Голову даю на отсечение - нет!

Мирная передышка помимо всего прочего дала бы белым возможность поправить положение с резервами. Последующие события показали: практически всем наступающим армиям белых в решающий момент не хватило "последней соломинки", в результате чего первое же серьезное их поражение - после целой череды побед! - сразу же оборачивалось катастрофой и развалом фронта. А у красных резервы были - опять-таки за счет несинхронности действий белогвардейцев.

В общем, куда ни кинь, выходит, что участие в мирной конференции дало бы белым неисчислимые выгоды. Поскольку Ленин дал "добро" на участие, слово было за белым движением. Вернее, за одним человеком, который хотя бы формально, но был международно признанным лидером антибольшевистского сопротивления, носил титул Верховного правителя России, которому - во всяком случае, с точки зрения субординации, - были обязаны подчиняться остальные белогвардейские лидеры (включая Деникина, считавшегося его заместителем). Его имя - Александр Васильевич Колчак.

Можно сказать: в этот поистине звездный час в руках Колчака была судьба России.

И даже больше - судьба мира, ибо, как показал XX век, Россия - всегда в эпицентре.

Колчак принял решение, самое важное за всю историю гражданской войны. Он отказался от участия в конференции. И перемирие не состоялось. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Сейчас, из нашего "прекрасного далека", легко судить Колчака. И все же: почему он это сделал?

Следует выделить четыре наиболее возможных причины, объясняющих поведение адмирала.

Во-первых, принципиальное нежелание разговаривать с большевиками вообще.

Во-вторых, уверенность, что военная победа не за горами, и отсюда взгляд на перемирие как на помеху, оттягивающую скорый триумф. Член Северо-Западного правительства Г. Кирдецов свидетельствует, что у белых лидеров тогда был популярен неформальный лозунг: "Ва-банк!"

В-третьих, Англия и Франция, используя материальную и финансовую зависимость от них белогвардейцев и не желая усиления позиции США, могли надавить на Колчака, чтобы он не ездил на Принцевы острова.

В-четвертых, как уже отмечалось, Колчак был в белом движении лидером в значительной степени формальным: де-факто Деникин, Юденич и северные белогвардейцы проводили абсолютно самостоятельную военную и - что особенно важно - политическую линию. Поэтому они могли либо оказать давление на Колчака по вопросу о конференции, либо просто проигнорировать его директивы. Да и в самих сибирских армиях оппонентов у Колчака было предостаточно - и не только по вопросу о Принцевых островах. Известно, что ряд членов генштаба и командармов сибирских армий несколько раз ставили вопрос о низложении Колчака и передаче его полномочий Деникину. В этих условиях адмирал просто не рисковал своим положением.

Таковы возможные мотивы, стоящие за роковым решением Верховного правителя России. Но какой бы из них ни оказался решающим, это обвинительный акт Колчаку как политику. Если сказались первая или вторая причины, то это - недопустимый и преступный авантюризм и легкомыслие. А если повлияли третья или четвертая (или, что скорее всего, и та, и другая), то это недопустимое и преступное отсутствие политической воли, капитуляция перед сиюминутными интересами в ущерб стратегическим. Судя по воспоминаниям военного министра в правительстве Колчака барона Брудберга, так оно и было.

Вот что пишет об адмирале П.Милюков: "Человек тонкой духовной организации, чрезвычайно впечатлительный, более всего склонный к углубленной кабинетной работе, Колчак влиял на людей своим моральным авторитетом, но не умел управлять ими". А барон Брудберг добавляет: "Это большой и больной ребенок(!), чистый идеалист, убежденный раб долга и служения России, несомненный неврастеник, быстро вспыхивающий, бурный и несдержанный в проявлении своего гнева... Истинный рыцарь подвига, ничего себе не ищущий и готовый всем пожертвовать, безвольный (!), бессистемный и беспамятливый, детски и благородно доверчивый, вечно мятущийся в поисках лучших решений и спасительных средств, вечно обманывающийся и обманываемый, не понимающий совершенно обстановки (!!!) и не способный в ней разобраться, далекий от того, что вокруг него и его именем совершается".

И - завершающий аккорд - из уст корреспондента газеты "Русское дело" Устрялова в Омске весной 1919 года, в момент пика успехов колчаковских войск: "Наблюдал за адмиралом во время молебна в Казачьем соборе... На его лице видна печать обреченности". А гражданская жена Колчака Е. Тимирова вспоминала: "Мысли о Роке, о гибельности избранного пути, об игре тайных страстей преследовали Александра постоянно... Он много думал о смерти, готовился к ней... не расставался с револьвером, чтобы при угрозе плена застрелиться".

Теперь, кажется, все ясно. С такими настроениями войн не выигрывают.

И произошло то, что и должно было произойти. Принимая роковое решение не ехать на Принцевы (а вернее всего, не принимая вообще никакого решения, молчаливо отдаваясь на волю случая), Колчак подписал приговор. И себе, так как ровно через год, 7 февраля 1920 года, он встанет перед расстрельным взводом в Иркутске. И что еще страшнее, - всему белому движению. Ибо после срыва инициативы Вильсона события потекли по самому неблагоприятному сценарию. Вышло так, что красным удалось вернуть Урал до зимы. Дальнейшее - общеизвестно.

Красный террор на Урале Сейчас рассуждения о красном терроре уже стали даже несколько общим местом: на него ссылаются во всех случаях - точно так же, как раньше все валили на белый террор. До понимания того, что такое красный террор как явление истории XX века, - нам еще очень далеко. До сих пор только немногие осознали, что ряд аналогий здесь выстраивается следующий: турецкая резня в Армении 1915 года, нацизм, маоистские "эксперименты", геноцид в ряде стран тропической Африки (Нигерия, Руанда) в последней трети века... Отсюда и весьма искаженные представления и о характере гражданской войны, и о причинах победы красных, и о сущности созданного в результате той войны режима.

Итак, необходимо разобраться. Сразу оговоримся: разговор пойдет исключительно на материале, собранном по Уралу. Не потому, что здесь все было хуже всего, - напротив, были места, где все творилось намного круче Харьков, Киев, Крым, Тамбовщина, Русский Север. Как это ни жутко звучит, но Урал - регион со среднестатистическим уровнем террора (!). Просто уральские реалии весьма выпукло репрезентируют общероссийскую картину.

Начнем со следующего. Нужно четко уяснить: в ходе боевых столкновений все без исключения стороны проявляли зверскую жестокость и совершили действия, которые можно трактовать как военные преступления. Вот несколько свидетельств (несколько из многих тысяч).

"От ненависти и только что пережитой горячки боя солдаты 2-го Барабинского полка долго не рассуждали. В кольце штыков они подвели группу пленных к реке, приказали раздеться, а потом начали остервенело колоть их штыками". Это показания комвзвода 1-го батальона 17-го Уральского полка Николая Пищальникова, чудом уцелевшего в расправе над пленными красноармейцами 14 февраля 1919 года в селе Сташково близ города Осы (Западный Урал).

"...Велик был гнев красноармейцев: в утреннем бою ни одного из пленных не довели до штаба полка... Никакие уверения не сдержат в бою от мести: кровь за кровь! "

А это - Фурманов, книга о Чапаеве, эпизод из главы о боях под Белебеем (Башкирия)...

Как видим, цвет знамен меняется, а почерк - нет. И мотивация, кстати, одна и та же: горячка боя, желание отомстить - и, между прочим, сам Фурманов тут же кается, что и сам пустил в расход офицера только за заносчивый тон и за то, что в кармане нашли письмо от невесты - просила, подлая, отомстить большевикам...

Но убийства пленных - это еще не самое жуткое. "Представилось ужасное зрелище:

две девушки валялись с отрезанными грудями, бойцы - с размозженными черепами, рассеченными лицами, перерубленными руками... Навзничь лежал один худенький окровавленный красноармеец, и в рот ему воткнут отрезанный член его".

Это - Фурманов о зверствах уральских казаков летом 1919 года в станице Соломихинской, северней города Гурьева.

"...На поле боя были найдены ужасно изуродованные трупы чешских солдат. У них были отрезаны половые органы, вскрыты черепа, изрублены лица, вырваны глаза и вырезаны языки".

А это уже - художества красных. Время действия - июль 1918 года. Место действия - Зауралье. Напомню, что и третья сила - крестьянские повстанцы нисколько не гуманнее. "Пойманных коммунистов подвергают средневековым пыткам", "комиссара распиливали деревянной пилой", "в Петропавловском Народном доме в конце февраля, в марте, апреле и даже мае можно было видеть длинные ряды изуродованных трупов коммунистов" - это несколько взятых наугад сводок об Урало-Сибирском восстании 1921 года.

В общем, "разгулялись по России бесы" (М.Волошин). И все стоят друг дружки...

Однако у всех вышеописанных ужасов есть одна общая черта: это, по словам русского историка С.Мельгунова, "эксцессы на почве разнузданности власти и мести". Красный же террор - явление совершенно иного порядка.

Первое. По количеству пролитой крови большевики оставили далеко позади всех остальных участников междоусобной бойни. Тот же С.Мельгунов пишет: "По советским сводкам можно было установить среднюю цифру в день для каждого застенка ЧК:

кривая расстрелов поднимается от 1 до 50 (последняя цифра - в крупных центрах) и до 100 в только что завоеванных Красной Армией полосах. Эти взрывы террора наступали, однако, периодически и опять спадали, так что в среднюю скромную цифру нужно установить приблизительно в 5 человек в день и в год -1,5 миллиона".

В год - полтора миллиона? Нет, много больше, потому что, во-первых, отделений ЧК было не тысяча по тогдашней Совдепии, а гораздо больше; во-вторых, С.Мельгунов не учел те данные, которые приводит А.Солженицын в "Архипелаге ГУЛАГ": расстрелы помимо ЧК - через суды, ревтрибуналы, Особые отделы, желдортрибуналы, трибуналы ВОХРы и так далее. Плюс действия заградительных отрядов - да, они уже с 1918 года находятся на Восточном фронте! - и наконец, просто репрессии в прифронтовой полосе. И самосуд. Так что и цифра в 2-2,5 миллиона человек в год - не фантастика. А если учесть, что мельгуновский подсчет оканчивается 1924 годом, получается, что с 1917 по 1924 год большевики извели только репрессиями 10-15 миллионов человек. Это без голода, эпидемий, жертв войны и некрасного террора.

Таких показателей ни у одного режима XX века нет, включая нацистов, маоистов и полпотовцев. Тут мы точно "впереди планеты всей" - аж в книгу рекордов Гиннесса попали.

Второе и главное. Красный террор не только количественно, но и качественно несопоставим с повседневными зверствами братоубийственной войны, ибо не был продиктован необходимостью обороны или подавления сопротивления. Последнее было само собой - я уже писал ранее, с какой жестокостью большевики топили в крови рабочее, крестьянское, казачье, национальные движения. Но это все - хоть и с грехом пополам - попадает под известное ленинское определение: "Всякая революция только тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться". Собственно же красный террор был развязан - я на этом настаиваю - не для защиты.

"Это система, нашедшая своих идеологов; это система планомерного проведения в жизнь насилия; это такой открытый апофеоз убийства, как орудия власти, до которого не доходила никогда ни одна власть в мире... Этого не было у белых. Где и когда в актах правительственной политики в публицистике этого лагеря вы найдете теоретическое обоснование террора, как системы власти? Где и когда звучали голоса с призывом к систематическим официальным убийствам, "введению института заложников, к организации концлагерей?" (С.Мельгунов).

Вот здесь - гвоздь проблемы. Террор как орудие власти - то, с чем большевики взошли на политический Олимп. Причем задолго до того, как кто-либо вздумал оказать им сопротивление.

Главных причин такой политики, на мой взгляд, - две. Первая, безусловно, - устрашение. Ленин и К прекрасно отдавали себе отчет в том, насколько будет непопулярна их политика, как мало желающих будет за ними последовать и как много будет протестующих и сопротивляющихся. Следовательно, нужно парализовать сопротивление всеобщим ужасом. Причем таким, от которого отвыкли и даже представить себе не могли люди, - по сценариям какого-нибудь Древнего Китая или Ассирии. Пусть все знают: убьют не только тебя - убьют (а прежде замучают и изнасилуют) твою жену, детей, близких, друзей, седьмую воду на киселе... "Мы готовим старому миру конец с ужасом" (В.И. Ленин).

Вторая причина - чисто теоретическая. Если помните, духовный "папа" Ильича, народоволец П.Ткачев, считал, что для успешного строительства коммунизма надо отправить на тот свет всех, кто старше двадцати пяти: они уже заражены проклятым прошлым и в светлое будущее не годятся. Ильич, расходясь с Ткачевым в критериях того, кого надо "мочить" (у Ткачева они, можно сказать, возрастные, у Ленина - классовые), сам принцип, безусловно, поддерживал. Ведь не дезавуировал же он слова теоретика партии, добрейшего и милейшего Николая Ивановича Бухарина:

"Выбраковкой человеческого материала создадим новую породу людей". И сам, что называется, высказался: "Пусть 90 процентов русского народа погибнет - оставшиеся зажгут мировую революцию и построят коммунизм!"

И после этого еще кто-то хочет доказать, что Ленин был мудрый... Да, он был не просто мудрый, а гениальный - в тактике, в сиюминутных мгновенных прагматических решениях: здесь он себе не имел равных. На Западе таких называют "политическими байдарочниками" - как на каноэ, все камни и пороги обогнет и не утонет. Но как государственный и политический деятель в стратегии своей (особенно дальней)

Ленин, безусловно, - один из самых отъявленных авантюристов и маньяков всех времен и народов. И кампания его - ему под стать.

Вообще, Ленин - тип палача-идеалиста (как и Гитлер). Ведь его вера в коммунизм сродни религиозной. Все компоненты налицо: и рай (коммунизм), и некое подобие идеи бога (я бы сказал - восточного, буддийско-конфуцианского безличного бога - абсолютной идеи, по Гегелю; именно так у Ленина понимается идейное наследие марксизма), и нетерпимость к инакомыслию вполне средневековая, и инквизиция (ЧК), и так далее. (Напомню: слово "диссидент" означает: человек, не исповедующий официальной религии!) А впоследствии "внучата Ильича" все это и во внешние формы отлили вполне религиозные: мавзолей построили (чисто буддийский принцип ступа или пагода над реликвией - кусочком плоти Будды), мумию из пророка сделали, новую святую троицу - Маркса, Энгельса и Ленина - на всех красных углах вывесили (это тоже в духе Востока - там так же Конфуция, Лао-Цзы, того же Будду обожествили), ритуальные шествия под красными флагами устраивали (у красного цвета, кстати, своя символика - от древнейшего культового, восходящего к ряду дохристианских верований, до красных полотнищ арабских халифов и флибустьеров - те их вывешивали, когда хотели предупредить: "Режем всех!")... В общем, создали типичное неоязычество такое, о каком мечтали философы так называемой "консервативной революции" в Европе, невольные теоретические предтечи фашизма (Ю.Эвола, Р.Генон, К.Шмитт, А.Мюллер ван дер Брук и другие). Кстати, у Гитлера флаг был тоже красный. И нацистское приветствие, восходящее к Древнему Риму, у нас применялось в пионерской организации...

Вернемся, однако, к красному террору и вспомним еще раз инструкцию Лациса для работников ЧК: "Нас не интересует конкретная виновность или невиновность конкретного человека. Нас интересует его классовое происхождение и - в связи с этим - целесообразность оставления (или неоставления) его в живых".

Вот он - механизм красного террора! "Чтобы эту пулю получить, не надо было непременно быть белым офицером, сенатором, помещиком, монахом, кадетом или эсером. Лишь белых мягких немозолистых рук было в те годы совершенно достаточно для расстрельного приговора. Но... недешево обошлось и корявым рабочим рукам"

(А.Солженицын). Вообще С.Мельгунов свидетельствует, что из каждых 100 расстрелянных удавалось восстановить социальное положение примерно 73-75 человек (то есть трех четвертей): раскладка такова - 25 "буржуев" (купцы, домовладельцы, военные, духовенство), 15 интеллигентов, все остальные рабочие и крестьяне.

Последних - 33- 35 человек.

Перманентный террор против всех слоев общества, террор "вообще", не за что-то, а просто, чтобы трепетали, - вот что такое красный террор. Мне в связи с этим вспоминается эпизод из Талмуда. Римский император повстречал двух евреев. Один поздоровался, другой нет. Император казнил обоих. "За что, - спросили его. - Ведь один поздоровался, другой нет. Кто же из них провинился?" И император ответил: "Не указывайте мне, как истреблять моих недругов!"

Для большевиков все были недругами - поэтому истребляли для профилактики всех.

Вот взятый наугад калейдоскоп красного террора в одном регионе России на Урале. В Перми после покушения на Ленина расстреляно триста человек. Всего же в Пермской губернии только в 1918 году расстреляно около сорока тысяч человек.

После возвращения красных в эти края в 1919 году - новая волна террора.

"Избиения группами в 30, 40 и 60 человек имели место в Перми и Кунгуре"

(донесение английского консула Элиста лорду Керзону, март 1919 года).

В город Сарапул (Западный Урал) в конце 1918 года красные, оставляя город, очистили тюрьму, убив всех заключенных. "Если будем уходить, перережем тысячу жителей", - из заявления местной ЧК.

"Число зверски убитых в уральских городах неповинных граждан не поддается исчислению... Офицерам... прибивали погоны к плечам гвоздями, вырезали на ногах "лампасы"; молодые девушки насиловались, штатские были найдены с выколотыми глазами, другие без носов; 25 священников были расстреляны в Перми, а епископ Андроник заживо зарыт" (английский консул Эльстон, 14 января 1919 года).

От десяти до пятнадцати тысяч крестьян было расстреляно при подавлении восстания в Уфимской губернии в 1920 году.

В 1927 году казнили петропавловского архиерея со всем причтом. Формальная вина:

"приветствовали колокольным звоном белых", то есть крестьянских повстанцев, - речь идет о Урало-Сибирском восстании 1921 года. А они и не думали приветствовать - просто повстанцы вошли в город в 16 часов, во время благовеста к вечерне...

Заявление уполномоченного из Москвы в ЧК города Кунгура Гольдина: "Для расстрела не нужно ни допросов, ни доказательств. Находим нужным - и расстреливаем. Вот и все!" И расстреливали...

В Екатеринбурге в 1921 году был организован концентрационный лагерь. Бежало оттуда шесть человек. Приезжает заведующий отделом принудительных работ Уранов, выстраивает содержащихся в лагере офицеров и ставит к стенке двадцать пять человек - в назидание остальным. В том же 1921 году был создан филиал этого концлагеря в Нижнем Тагиле, на Малой Кушве.

Когда Владимира Азина, командира Железной дивизии, запросили из штаба 2-й армии красных, как он распорядился присланными ему бывшими царскими офицерами, красный командир телеграфно ответил: "утопил всех в Каме". Впоследствии Азин, находясь в башне бронепоезда, будет лично косить из пулемета толпу беженцев под Ижевском.

Наконец, сведения о массовых расстрелах красноармейцев своими же ревтрибуналами на Восточном фронте в Предуралье (как вы сами понимаете, так происходило не только там). "Простых красноармейцев расстреливали, как собак" - это свидетельство Ларисы Рейснер (между прочим, прототип Комиссара из "Оптимистической трагедии"!). Время - август 1918 года...

Довольно? Или еще мало? Поверьте, число таким свидетельствам - легион.

Понятно, что для такой работы потребовались особые люди. И они явились миру:

"как будто из треснувшей тверди России, как магма, излились какие-то палеонтологические типы" (из одной эмигрантской газеты 1920 года). Раньше ими бы, скорее всего, занималась психиатрия, но в атмосфере всеобщего безумия, когда вся Россия стала гигантским дурдомом, они были в своей тарелке. Они - это пятигорский чекист Атарбеков, отрезавший головы кинжалом; архангельская палачка Майзель-Кедрова, замораживавшая людей в ледяные столбы; одесситка Вера Гребеннюкова ("Дора"), которая вырывала у подследственных волосы, уши, пальцы; ее коллега по Одессе негр Джостон, заживо сдиравший с людей кожу, киевская чекистка, мадьярка Ремовер половая психопатка, заставлявшая конвой насиловать женщин и детей у нее на глазах; полтавский чекист по кличке "Гришка-проститутка", который сажал священников на колы и сжигал на кострах; полусумасшедший садист Саенко из Харькова, разбивавший черепа гирей и снимавший с рук живых людей "перчатки"... Наконец, "поэт" Эйдук, работавший в Архангельске, а потом в Тбилиси. Он оставил такое, с позволения сказать, лирическое откровение: "Нет большей радости, нет лучших музык, /Чем хруст ломаемых мной жизней и костей. /Вот отчего, когда томятся наши взоры /И начинает буйно страсть в груди вскипать, /Черкнуть мне хочется на вашем приговоре /Одно бестрепетное: /"К стенке! расстрелять!"

Как хотите, но именно эти стихи я бы вывешивал на красном кумаче 1 мая и 7 ноября - чтоб все, наконец, поняли, что к чему...

И этим героям революции тоже имя - легион. Всякие Зины из Рыбинска, Любы из Баку, Бош из Пензы, Мопс из Херсона, все эти Трепаловы, Пластинины, Авдохины, Тереховы, Асмоловы, Угаровы, Панкратовы, Абнаверы, Тусичи... Они закапывали людей живьем, запирали на ночь в сарай вместе с голодной свиньей, выжигали звезды, лили на человека горячий сургуч и потом отдирали, пилили кости, распинали на крестах, побивали камнями, одевали терновый венец, сажали в бочку с гвоздями и катали, варили заживо в котле, поджаривали, разрывали цепями лебедок... Наконец, практиковали китайскую пытку крысой: сажали крысу на человека, накрывали кастрюлей и стучали, пока крыса не прогрызала человека насквозь...

Воистину, наш старый знакомый, верх-исетский комиссар Петр Ермаков, в сравнении с этими извергами - добрый дядюшка. Ну, перестрелял без суда и следствия не только царскую семью, но и всех, кто был с ними - и не только в Ипатьевском доме: до того убил графа Татищева, князя Долгорукова, дядьку царевича матроса Нагорного (последний нагрубил Ермакову, тот его и пришил - сам потом рассказывал у пионерского костра детям, как шлепнул царского холуя). А еще двух женщин - старую гоф-лектрису (учительницу наследника) Екатерину Шнейдер и молодую очаровательную фрейлину Анастасию Гендрикову отправил в Пермь: там им головы прикладами размозжили... Ну, добил штыком Демидову и Анастасию...

Все равно на сравнение, скажем, с Саенко, не тянет. А ведь звали его за глаза "товарищ Маузер" - после одной истории. Пошел он в аптеку, и бедолага-аптекарь с ним о чем-то поспорил. Ох, не надо было. Как потом вспоминали очевидцы, хотел Ермаков объяснить, но... инстинкт сработал убил... Это для него - привычный уровень общения. И ничего, умер не в психушке - похоронен с почестями на Ивановском кладбище, прямо напротив П.П.Бажова...

Было ли что-нибудь хотя бы отдаленно похожее на весь этот кошмар у белых? Только у атамана Семенова: шесть его застенков наводили ужас на все Забайкалье.

Особенно дурной славой пользовалась тюрьма на станции Даурия, где свирепствовал начдив Азиатской дивизии барон Р.Унгерн-Штернберг: он был таким зверюгой, что впоследствии монголы стали его... почитать как воплощение злого духа (еще бы:

его палачи Сипайло и Бурдуковский скальпировали людей заживо и протыкали им уши раскаленными шомполами). Но... И Семенов, и Унгерн не могут считаться стопроцентными белогвардейцами. Унгерн - явный предтеча фашизма даже по идеологии своей.

А Семенов - хитрейший лис, циничный политик, очень напоминавший по всем своим замашкам большевиков (недаром Колчак его так и звал: "белый большевик"). Кстати:

в 1920 году Семенов предлагал свои услуги Ленину (ответа не было). По отношению к колчаковцам семеновцы находились в состоянии почти что открытой войны (чем объективно немало помогли красным); слово "колчаковец" было у семеновцев бранным (обычно в сочетании с матерными прилагательными); впоследствии, в Монголии, многие колчаковские офицеры и чиновники, попав в руки к Унгерну, погибли мучительной смертью. И колчаковцы платили полной взаимностью: Семенов, к примеру, был арестован каппелевцами в 1922 году при попытке приехать во Владивосток, а Унгерн туда и не совался - знал, что сразу расстреляют... Среди настоящего же белого движения аналогов чекистскому людоедству мы не найдем.

Пусть Колчак, по собственному признанию, не мог обуздать "сибиреязвенную атаманщину" (то есть Семенова и Ко), пусть во всех белых армиях были командиры, творившие страшные злодеяния (Булак-Балакович у Юденича, Анненков у Колчака, Шкуро и Слащов у Деникина), но в целом все лидеры и правительства белых не только не были террористическими - они, по тем временам, были чересчур интеллигентными и либеральными.

А против них играли топорами мясника... В такой ситуации исход был предопределен.

Надо отдать должное теоретикам и творцам самой страшной системы власти в истории: она оказалось весьма эффективной - хотя бы на первых порах. Ничтожное меньшинство сумело навязать свою волю огромной стране и распоряжаться ею бесконтрольно несколько десятилетий. И даже представить дело так, что весь мир долго принимал преступления за подвиг.

"Страна молчит, - писал безымянный автор очерка "Корабль смерти" в 20-е годы в эмиграции. - Из ее сдавленной груди не вырывается стихийный вопль протеста или хотя бы отчаяния. В России установилась мертвая тишина кладбища. Страна сумела физически пережить эти незабываемые годы гражданской войны, но отравленная душа ее оказалась в плену у Смерти. Может быть, потому расстреливаемая и пытаемая сейчас в застенках Россия молчит".

И это была главная, психологическая победа большевиков в той войне. Хотя уже тогда, отвечая автору "Корабля смерти", С.Мельгунов написал пророческие слова:

"Нет! Мертвые не молчат!"

Воспоминания Яна Цвикке - сенсационные откровения или дезинформация?

Быть исследователем в условиях России XX века - дело неблагодарное. Раньше от информации "маде ин оттуда" нас добросовестно оберегал железный занавес. Сейчас он рухнул, но на его месте скоропостижно возник новый золотой, как его зовут на Западе, или валютный, - информация "из-за бугра" по-прежнему недоступна:

просто не по карману.

Так обстоит дело и с библиографией на тему трагедии в Ипатьевском доме. Огромное количество исследований, проведенное и накопленное русской эмиграцией - в частности, монархическими организациями Франции и США, нам, увы, пока недоступно. Теперь это касается и ближнего зарубежья. Поэтому то, о чем пойдет речь, можно считать просто удачей.

В "Независимой Балтийской газете" (Рига) летом 1992 года появилась статья Светланы Ильичевой "Это я убил царя". Спустя несколько лет ее перепечатали в местной газете: Краснотурьинска (!). И вот она - в моих руках.

Ряд моментов в статье из Риги вызывает недоумение. Автор пишет: "Кто только не счел нужным перепеть на свой лад книгу Н.Соколова "Убийство царской семьи" - Касвинов, Рябов, Радзинский". Между тем Э.Радзинский как раз - один из основных оппонентов Н.Соколова по части версии о том, как происходило убийство и захоронение...

Кроме того, такой пассаж: "Известно, что арестовало царскую семью правительство Керенского и препроводило в Тобольск". Но арестовало Николая II и его родных правительство князя Львова - именно он был во главе двух первых составов Временного правительства; только третий его состав возглавлялся Керенским, и именно этот состав правительства ответственен за высылку царской семьи в Тобольск.

Но главное вовсе не в этом. "Гвоздь программы" заключается в том, что С.Ильичева сообщает: в 1964 году она разыскала в Риге Яна Мартиновича Свикке... Узнаете?

Цвикке, он же - Родионов, наш старый знакомый! Участник перевозки семьи из Тобольска на Урал. Мы уже упоминали о нем как об одном из второстепенных действующих лиц трагедии. С.Ильичева, кстати, называет его не Цвикке, а Свикке.

Опять-таки не ясно, что правильнее (с точки зрения латышского языка). Поэтому я буду называть его Цвикке, как в предыдущих главах, чтобы не путать читателя.

Тут надо сделать небольшое отступление. Э.Радзинский уделяет Я.Цвикке в книге о Николае II немного места - страницы три. И сообщает, что Цвикке Родионов дожил до 70-х годов и в последние годы выжил из ума и нацеплял на пиджак все возможные и невозможные значки, козыряя ими как орденами. Сходную информацию дает и С.Ильичева: "Он умер в 1976 году в возрасте 91 года в полном одиночестве... В Риге он был человек известный: над ним многие посмеивались. На своем обшарпанном пиджачке Ян Мартинович носил множество значков, сувенирных эмблем и прочих "регалий"... И тут же: "В свои 79 лет он обижался на невнимание к его заслугам перед советской властью".

Надо сказать, карьера у Яна Цвикке была отнюдь не рядовая. Сын батрака из-под города Бауски (Восточная Латвии), пекарь, студент университета, ссыльный, эмигрант, комиссар рижской народной милиции (до сдачи Риги немцам по Брестскому миру), комиссар дивизии в гражданскую войну, член высшей военной инспекции полевого штаба 3-й армии (это, кстати, было на Урале, в районе Перми), военком штаба Реввоенсовета, резидент ВЧК, сотрудник особого отдела НКВД СССР в годы Великой Отечественной войны, главный редактор Госиздата (в 1945-1954 годы), наконец - профессор Латвийского университета. И потом сразу - в отставку...

Круто, не правда ли - особенно если учесть, что 1937 год он проскочил благополучно. А вот правительственных наград у него было - воробей наплакал:

две-три медали и орден Трудового Красного Знамени. И все.

Нет, не все. Самое интересное только начинается. В этом длинном послужном списке есть еще одна должность, которую Цвикке никогда ни в одной анкете не указывал.

Уже интересно? Так вот, это должность - комиссар отряда особого назначения.

И тут самое время сказать, почему статья С.Ильичевой называлась "Это я убил царя". Дело в том, что это слова Я.Цвикке. Те самые, за которые над ним насмехалась вся Рига. Но старый чекист не только говорил их: оказывается, у него была готова рукопись книги "Ясные дали великого пути", где он утверждал, что принимал личное участие в казни Романовых.

У вас, читатель, уже скептическое выражение лица: ну вот, Юровский с Ермаковым всю жизнь лаялись за право считаться убийцей № 1, теперь еще один выживший из ума в гонку включился... Не торопитесь с выводами. Я.Цвикке в своей рукописи (С.Ильичева сообщает, что держала ее в руках в 1984 году в одном из музеев Риги)

сообщает очень много такого, что... Однако все по порядку.

Первое. По словам Яна Мартиновича, "когда интервенты (то есть чехи. Д.С.)

угрожали Тобольску, было решено перевести царскую семью в Екатеринбург". Еще один обвинительный акт белогвардейцам! Я уже писал, что у них были все возможности освободить Николая и его родных в нашем городе. Но коль они угрожали Тобольску, то отбить царскую семью в Сибири можно было и подавно: во-первых, красногвардейские силы в Тобольске были еще скромнее, чем в Екатеринбурге; во-вторых, как вы помните, омские и уральские большевики на улицах Тобольска только что не "мочили" друг друга - следовательно, их силы были раздроблены. Да и численность их ничтожна помните, Николай писал в дневнике о приезде уральского отряда на "нескольких тройках". И наконец, третье: Романовых везли на Урал на перекладных, причем не всех сразу, а двумя группами. Первую группу на санях до Тюмени, а оттуда поездом сперва в Омск - там В.Яковлев, конвоировавший семью, получил известие о перемене маршрута с ведома Москвы, - затем обратно, через Тюмень в Екатеринбург. И уже потом - вторую группу пароходом до Тюмени, потом по железной дороге на Урал. Учтите еще и разборки между Омском и столицей красного Урала, которые не утихали на протяжении всего пути семьи: Яковлев, к примеру, чуть не нарвался на пулю в Омске - там его объявили врагом революции.

Да и в Тобольске уральские командиры отрядов Бусяцкий и Заславский встретили Яковлева как врага и уговорились следить за ним - Яковлев, в свою очередь, угрожая Бусяцкому расстрелом, заставил его на время повиноваться. Сам Яковлев вспоминал, что, конвоируя Николая и его родных санным путем до Тюмени, все время опасался нападения уральцев... Не белых, подчеркиваю, а уральских красных!

Чувствуете обстановку? При таких условиях сам Бог велел белым действовать! Если б они, конечно, хотели...

Второе. Отряд особого назначения, комиссаром которого был Я.Цвикке, по словам последнего, перевозил царскую семью в Екатеринбург, затем заменил рабочих фабрики Злоказова на внешней и внутренней охране дома Ипатьева, а затем казнил всех Романовых в Екатеринбурге и в Перми.

По-моему, это сообщение из разряда сенсационных. Во-первых, наконец-то получено свидетельство, что убийство великого князя Михаила в Перми - не самосуд, а спланированная акция. Отметим, что если Цвикке прав, то он обладал огромными полномочиям: ведь непосредственным исполнителем и организатором кровавой акции был лидер пермских большевиков Г.Мясников впоследствии известный оппозиционер, не стеснявшийся бросить вызов самому Ленину; выходит, и над деятелями такого ранга Ян Мартинович имел власть?

Во-вторых, по версии Я.Цвикке выходит, что миссия Яковлева - сама, между прочим, секретная, - контролировалась сверхсекретной миссией Цвикке и его помощника П.Хохрякова (автор "Ясных далей..." сам упоминает, что все происходило при участии Хохрякова). Между прочим, Хохряков совершил, опираясь на отряды Бусяцкого и Заславского, форменный переворот в Тобольске и сел во главе местного Совета. Причем вооруженные отряды ему посылал собственноручно комиссар Уралсовета Ф.Голощекин - фюрер весьма крупного калибра. Выходит, и он - под колпаком у Цвикке? Если это так, то это ситуация, как в тайной полиции у Наполеона: есть тайная, для слежки за гражданами, а есть супертайная - для слежки за тайной. Во всяком случае, выходит, что мы имеем дело с весьма масштабной по тем временам и чрезвычайно централизованной акцией (для которой тогдашний хаос и бардак прекрасный камуфляж).

Кстати, несколько деталей, говорящих о повышенной секретности всего происходящего. Известно, что Я.Цвикке действовал в Сибири под псевдонимом Родионов. Это как раз все в рамках обычного: русскоязычные псевдонимы для революционеров-инородцев в те годы - явление нормальное (по типу Джугашвили - Сталин; он же - Иванов). Многие деятели ВКП(б) тех лет вообще имели астрономическое количество кличек (так и хочется сказать: кликух!): Бауман, к примеру, в 1905 году - Грач, Евграфыч, Виктор, Дерево, Сорокин (Василий Яковлев, если помните, одновременно - Мячин и Стоянович).

Уникально другое. Никто, включая впоследствии следователя Н.Соколова, не идентифицировал Родионова и Цвикке; никто, включая непосредственно общавшихся с Яном Мартиновичем, не признал в нем латыша. Одна из приближенных к царской семье, Александра Теглева, только заподозрила в нем интеллигентское (в прошлом)

бытие - и приняла его за провокатора! Впоследствии она о нем сообщила Н.Соколову лишь следующее: "О Хохрякове не могу сказать ничего плохого, но Родионов - это был злобнейший гад". И все!

К слову, Хохряков, о котором Теглева "не могла сказать ничего плохого", как раз в эти дни собственноручно убил митрополита Тобольского Гермогена: сам рассказал, как одел владыке на шею чугунную плиту и столкнул в Тобол. А самому ему жить при том оставалось менее трех месяцев...

Наконец, в-третьих. Если Цвикке заменил злоказовских рабочих на внутренней охране Ипатьевского дома, то из этого следует изумительный факт: комендант дома Я.Юровский должен был подчиняться Цвикке. Ведь именно его люди сменили злоказовцев...

Тут требуется внести ясность. Первоначальная охрана действительно состояла из местных красногвардейцев (под командованием А.Авдеева). Н.Соколов приводит полный список его состава со следующей пометкой: почти все бойцы внешней охраны - выходцы из Сысерти, география же происхождения красногвардейцев внутренней охраны различная: Кыштым, Оса, Семипалатинск, Тобольск, Шадринск, Уфа, Петроград и так далее. Их всех объединяет работа у Злоказовых. "Во время войны, - пишет Н.Соколов, - фабрика изготовляла снаряды. Сюда шел самый опасный элемент, преступный по типу: дезертир. Он сразу выплыл на поверхность в дни смуты, а после большевистского переворота создал его живую силу. Это были отбросы рабочей среды: митинговые крикуны, невежественные, пьяницы и воры".

Н.Соколов называет девятнадцать фамилий из внутренней охраны (включая Авдеева) и пятьдесят шесть - из внешней. За исключением трех поляков Сторожинский и братья Мищневичи - все остальные были русскими.

Кроме того, Н.Соколов перечисляет еще отряд П.Ермакова: также все русские. Это та самая братва, чьи омерзительные подвиги над трупами Романовых я уже описывал.

Оба состава (отряды Авдеева и Ермакова) описаны Н.Соколовым обстоятельно, никогда не опровергались ни одним автором и могут считаться объективным фактом.

Но вот мы добираемся до чекистского отряда (того, который и будет исполнителем акции в ночь на 17 июля), и сразу начинаются странные вещи.

Посмотрим полный список состава отряда, по словам Н.Соколова, конвоировавшего Романовых и подчинявшегося Родионову.

Н.Соколов пишет, что "отряд состоял почти сплошь из латышей". Но, во-первых, сам Н.Соколов почти половину фамилий передает в двух разноязычных вариантах или делает пометку: "точно не установлено". Да и даже беглое знакомство со списком показывает: да, латышей много, но прилично и фамилий с польско-украинским оттенком. Но это не самое главное. Важнее то, что дважды встречается фамилия Берзин и один раз - Рейнгольд. Между тем Рейнгольд Берзин - это, если помните, командующий Восточным фронтом красных в это время. Что же это: ошибка Соколова (так полагает С.Ильичева)? Или совпадение: ведь Берзиных-то в списке двое! Еще одна загадка...

Но самое потрясающее - следующее. Соколов сообщает, что отрядом командовал Родионов. При этом прилагаются такие подробности: кто-то помнил его в обличье жандарма, проверявшего документы на пограничной с Германией станции Вержболово:

граф И.Татищев (впоследствии убитый в Екатеринбурге), как выяснилось, встречался с Родионовым в Берлине (вернее, по словам камердинера Волкова, Родионов видел там Татищева); впоследствии генерал М.Дитерихс в своей книге "Убийство царской семьи и членов Дома Романовых на Урале" утверждал, что Родионов был в числе убийц главнокомандующего русской армией генерала Духонина. Все без исключения характеризуют Родионова как крайне жестокого человека (Кобылинский: "Хам, грубый зверь"; Мундель: "Наглый, в высшей степени нахальный человек"; Теглева: "Ему доставляло удовольствие мучить нас"). Но, повторяю, ни один человек не обнаружил его прибалтийского происхождения!