Наемник Его Величества Зыков Виталий
Уже начавший произносить слова приветствия Аврас Чисмар вдруг осекся и обратил пристальное внимание на вошедшего – что-то было не так. Нечто неуловимое, какой-то душок отвратительной магии невесомым шлейфом тянулся за правой рукой короля Тлантоса. Если бы Чисмар не понимал, кто стоит перед ним, он решил бы, что на лорда напал некто очень могущественный и невообразимо древний. Просторы Астрала никогда не были безопасным местом, но чтобы пострадал один из столпов магии Тлантоса… Маг боязливо поежился: каково же тогда подобным ему?
– Агент Чисмар, ты забываешься!!! – Яростный голос лорда ударил по сознанию Авраса, так и норовя разметать его по стенам Сил.
– Простите, мой господин! – Превозмогая боль, Чисмар всеми силами старался изобразить почтение и раскаяние. Он замер в ожидании карающего удара.
Но клокочущая ярость начальника разведки утихла столь же быстро, как и возникла. Ровный голос поинтересовался:
– Ты вопросил мертвых?
– Да, господин! Кристалл Памяти полон. Обряд прошел на редкость удачно… Да и духи остались довольны. – Аврас сосредоточился, и у него между образовавшими сферу кистями рук заклубился белесый комок. До Чисмара донеслась волна удовлетворения, и тут же сгусток тумана вытянулся тонкой струйкой и перетек в раскрытую ладонь лорда.
– Хорошо! – рыкнул лорд Маркус, и астральный слепок кристалла исчез. – Завтра отправишься в Примкенс. – Усмешка невесомым отражением человеческих чувств скользнула по лицу мага. – Дыра страшная. Нищая рыбацкая деревенька на границе Гулана с Гарташем, тебя будет ждать там корабль. Какой именно, поймешь, других таких нет.
Астральный двойник Чисмара почтительно склонил голову. Два года беспрестанных странствий по всему Торну, постоянные стычки, кровавые схватки и поиски неведомо чего – кому до этого есть дело? Начальство отдает приказы, а его предназначение их исполнять!
– Кстати, чуть не забыл! – Лорд Маркус едко усмехнулся. – Все же ты неплохо поработал, а хорошая работа требует награды. – Не слушая бормотания Авраса, начавшего изъявлять свое почтение и рассыпаться в благодарностях, Маркус добавил: – Думаю, будешь доволен.
И, прежде чем до Чисмара дошел смысл сказанного, двойник лорда выбросил тысячи щупалец, которые впились в подчиненного, причиняя нестерпимую боль, что-то перестраивая и меняя внутри. Кажется, Аврас закричал…
С диким криком маг проснулся и сел на кровати захудалой гостиницы, где он остановился для проведения встречи с лордом. По лицу текли ручьи липкого холодного пота, кожа полыхала огнем. Маг провел рукой по лбу и посмотрел на ладонь: там истаивали остатки серого налета, похожего на накипь в котле алхимика-недоучки.
Уже разгоняя обрывки транса, Чисмар перевел взгляд на сжатый, словно бы даже скрученный в запредельном усилии левый кулак и заставил себя его разжать. На пол посыпалась мелкая пыль – все, что осталось от Камня Памяти. Неожиданно воспоминание опалило разум, и маг судорожно зашарил под мокрой рубахой. Найдя нужное, он вытащил на свет костяной медальон.
– Да!! – яростно выдохнул маг. – Наконец-то!!
Резной Сжатый кулак, так тяготивший честолюбивого мага, сменился Кристаллом. Он удостоился чести повышения ранга, причем лично лордом Маркусом. Лично!!! Злой смех прокатился по комнате…
– Эй, там! Открывай, раздери тебя Темный Оррис! Я не позволю орать в моей гостинице и беспокоить клиентов. Открывай, не то Олеш вышибет к демонам эту проклятую дверь! – Голос толстобрюхого хозяина звенел от ярости. Чисмар так и видел, как трясутся сейчас все его подбородки, а заплывшие жиром злые глазки свирепо поблескивают…
– Уважаемый что-то желает? – желчно процедил сквозь сжатые зубы маг, впуская хозяина внутрь. – У уважаемого ведь наверняка существует очень веская причина, чтобы побеспокоить меня?
– Да чтоб мне лопнуть! – ничуть не растерявшись от внезапно раскрытой двери, брызгая слюной, надсаживаясь, заорал толстяк. – Он еще хамит! То орет в пять утра, а то хамит уважаемому человеку! Олеш, а ну-ка…
Что именно должен был сделать Олеш, оказавшийся здоровенным детиной, чертами лица схожим с толстяком и умело держащим в руках короткую дубинку, Чисмар узнавать не захотел. Губы шепнули короткое заклятие, и в затхлом воздухе коридора соткались две струйки дыма, ввинтившиеся в глотку хозяина гостиницы. Тот поперхнулся, вытаращил глаза и, схватившись за горло, начал беззвучно разевать рот.
Лицо толстяка стремительно багровело, он зашатался, лишь изредка издавая тихий натужный сип. Не дожидаясь реакции его здоровенного родственника, Аврас взмахнул рукой – так отгоняют надоедливое насекомое. Здоровяк словно словил удар дубиной под дых. Его лицо сморщилось, будто он готовился по-детски заплакать, руки обхватили живот, и детина подрубленным деревом свалился на пол. По грязным доскам, сухо стуча, покатилась дубинка, пока не наткнулась на тяжело привалившегося к стене толстяка. Тот с трудом, но дышал. В убийстве этой грязи Чисмар не видел никакого смысла, а вот проблем могло возникнуть порядочно, потому он их просто обездвижил. Пускай мучительным способом, но ведь не навеки же? Маг усмехнулся и направился собирать вещи. Он что-то сомневался в квалификации местных ищеек, которые смогли бы распознать магию Тлантоса, тем более если где-то через час от нее не останется и следов. Но все же стоило поспешить. Да и приказы Властителя Тлантоса стоит исполнять как можно быстрее. Ведь даже лорд Маркус всего лишь слуга короля Фердинанда.
Смятая постель, ласковое мерцание светильников, запах дорогих благовоний и нежное касание теплого ветра из приоткрытого окна будили смутные воспоминания о прочитанных когда-то историях о королях и их фаворитках, будуарах знатных дам и запретной страсти трубадуров. Романтика! Настя томно потянулась всем телом, искоса наблюдая за лениво разлегшимся рядом мужем. Надо же, она – и замужем! Это событие, нежданно и негаданно ворвавшееся в ее жизнь, не переставало удивлять до сих пор. И ведь она влюблена в мужа! Не увлечена, а именно влюблена. И как же приятно находиться рядом с любимым человеком: вдыхать его запах, ощущать тепло, ловить теплоту его глаз и слушать ставший таким близким и родным голос… Лакриста отвлеклась от набежавших волной чувств и прислушалась к словам заговорившего супруга.
– Знаешь, дорогая, я решил выписать из родового поместья компаньонку для тебя. – Голос мужа звучал мягко, обволакивая, словно густая патока. – Лакриста, ты меня слушаешь?
– Что, все настолько серьезно? – прижавшись к мужу, поинтересовалась Настя, влажно поблескивая в темноте глазами.
– То есть? – не понял Вензор.
Настя привстала на локте и повернулась к супругу:
– Знаешь, я пусть и не знаток вашего мира, но думать все-таки умею. После перелета сюда ты только и делаешь, что пропадаешь в посольстве. Ти’ренг не отступает от тебя ни на шаг. Наш новый дом превратился в крепость, здесь полно мужчин, на которых ливреи слуг смотрятся как платье фрейлины короля на дворцовом кухаре…
– Тсс, – зашептал Вензор и легонько коснулся губами кончика носа Насти. – Знаешь, вот это вот сползшее с плеча одеяло придает некоторым твоим неоспоримым достоинствам новые приятные оттенки… – и, не дав гневно сощурившей глаза супруге произнести ни слова, продолжил: – Все, все! Не злись. Все не так уж и страшно, как ты себе вообразила. Ведь сама же знаешь, что знатной замужней даме неприлично являться в свет без спутника или спутницы, если ты, конечно, не хочешь, чтобы о тебе судачили местные сплетники во всех известных салонах. Потому никого не удивит, если всюду тебя будет сопровождать молодая компаньонка. Ну или хотя бы там, где с тобой не смогу бывать я! И кому какое дело, если эта молодая девушка будет еще и охранять свою госпожу от различных опасностей.
И непреклонность, иногда проскальзывающая в голосе Вензора, теперь лилась полноводной рекой. Муж не интересовался мнением супруги, а сообщал о своем решении. И странное чувство кольнуло сердце Насти. Кольнуло и тут же пропало!..
Тот разговор состоялся восемь дней назад, и теперь Лакриста внимательно рассматривала стоящую перед ней девушку и едва ли не впервые после замужества ощущала непонятную неуверенность. Чернявая, с широко смотрящими на мир глазами деревенской простушки, девчонка была подобна взъерошенному зверьку, доверчиво льнущему к руке хозяина. Ее дешевое платье притягивало взгляд своей безвкусной невзрачностью, а руки нервно мяли край подола, вот только глаза… Под дымкой робости и испуга весело плясали бесенята яростного огня темперамента и страсти. И еще: Лакриста смутно ощущала отголоски той злой силы, что всегда источают угрюмые воины и высокомерные маги. Настя всеми фибрами души чувствовала притягательный, возбуждающий и манящий запах опасности.
– Как тебя зовут? – ласково улыбнувшись, поинтересовалась Настя, лишь чудом удержавшись, чтобы не добавить слово «дорогая» – избитый штамп завзятых романистов.
– Селента, грасс Лакриста, – сделала неуклюжий реверанс будущая компаньонка и, предвосхищая следующий вопрос, скороговоркой добавила: – Мой отец – безземельный дворянин и вассал рода Регнар. Я с гордостью буду служить госпоже и выполнять все ее указания.
– Лин Селента, не стоит говорить всякие глупости про господ и слуг. Мне просто не хватает дружеской поддержки, и я буду несказанно рада, если мы станем подругами! – Настя старалась передать в своей улыбке все доступное ей дружелюбие и открытость.
– Я сочту это за честь, грасс Лакриста… – хлопая ресницами, прощебетала Селента, и ее щечки посетил румянец смущения.
– Лакриста, просто Лакриста. Какой может быть официоз между подругами? – словно бы искренне недоумевая, воскликнула грасс Регнар и, приобняв девушку за плечи, потащила ее по коридору в глубь дома, туда, где располагался необъятных размеров гардероб. А в голове хозяйки дома настойчиво крутилась такая земная мысль о первом раунде.
«Ну что же, милочка, – тут Лакриста мысленно усмехнулась, – посмотрим, насколько ты сильна в своем маскараде и долго ли продержишься под маской ангелочка? Насколько далеко простирается твоя верность моему мужу и его роду? И не перепадет ли что от этой верности лично мне!»
Последняя ее мысль звучала не вопросом, а обещанием. Все же учили в Университете Культур на совесть, и наставники прививали всем своим ученикам и ученицам без исключения одну страсть, которая становилась их проклятием и спасением, их жизнью, их целью и путем ее достижения – страсть к интригам, к вечной закулисной борьбе и слепой жажде обладания чужими тайнами. Пусть для Насти это будет игра, игра для одного игрока и многих фигур, и пусть победитель получит лишь личную преданность телохранителя, но ведь и играет-то она не против мужа? А хищная игрушка понадобится и ей самой.
Сама того не замечая, Лакриста сделала первый шаг к тому, чтобы перестать быть Настей и стать полноправной обитательницей огромного океана большой политики с его айсбергами, подводными течениями и внезапными штормами, где нет людей, но есть цели и средства. Шаг пока короткий, но многое решающий.
Под немногочисленными лучами Тасса, пробивающимися через узкое чердачное оконце, происходящее в комнате казалось бредом взбесившегося сюрреалиста, чье воспаленное воображение, подстегнутое наперстянкой, породило картину, искажающую само представление об обыденной реальности. Сгрудившаяся по углам мебель, которую беспокойный жилец убрал с, казалось, навеки облюбованных мест, измалеванные непонятными знаками стены, хаотичное мельтешение разноцветных линий на полу и едкая вонь алхимических реактивов, клубы раскрашенного цветными кляксами дыма и шипящие искры невидимого пламени сплелись в единый клубок вокруг застывшего в центре комнаты обнаженного по пояс человека.
Капли пота скатывались по его спине и тут же высыхали, оставляя после себя белые полоски соли, с посиневших губ срывались каркающие слова заклинания, а руки плясали в безумном танце теней, какой иногда порождает в глухом уголке городского парка раскачивающийся одинокий фонарь. Довершал картину предмет, чье присутствие среди этой вакханалии человеческого безумия выглядело совершенно неуместным. Прямо между коленями мага стоял цветок в обычном глиняном горшке с полустертой надписью на старом гномьем.
– Крыгарт!!! – проорал Олег завершающий ключ заклинания и указал кистями рук на несчастное растение. Тело застыло, лишь дрожь в руках передавала охватившее человека напряжение.
Ничего не происходило. Олег покосился одним глазом на лежащий справа от колена исписанный листок пергамента. Вроде все верно, все сообразно расчетам. Собранная по крупицам Сила напитала подготовленный каркас заклинания и… ничего?!
Олег пробормотал нечто, касающееся демонов Бездны, и встал с колен, но через какое-то мгновение с невнятным возгласом рухнул обратно на пол и уже оттуда настороженно следил за внезапно забурлившим дымом, начавшими истаивать знаками и с опаской прислушивался к странным скребущим звукам… Внезапно, словно по велению рассказывающего историю сказителя, все исчезло, растворилось, улетело, оставив перед взглядом наблюдателя нетронутую, за исключением переставленной мебели, квартиру.
– О, Кали, так твою разэтак! – едва ли не пропел адепт Земли и откатился к стене: по полу побежала непонятная дрожь.
В этот момент обреченное растение неожиданно посерело, дрогнуло и осыпалось невесомым пеплом. В горшке забурлила непонятная масса, и по комнате прокатился громкий всасывающий звук. По обожженным глиняным бокам горшка побежали мелкие трещины – словно кисть неумелого художника шаг за шагом прорисовывала ломаные нитевидные линии от краев горшка к донышку. Внезапно с оглушающим треском лопнула доска, на которой стоял цветок, и мелкие брызги глины полетели во все стороны. Олег вовремя успел прикрыть лицо локтем и практически не пострадал, лишь пара десятков мелких царапин появилась на торсе.
Вновь обратить внимание на центр комнаты заставило непонятное урчание. Олег вздрогнул: перед ним покачивался на многочисленных тоненьких ножках непонятный клубок из желто-зеленых побегов высотой в пару локтей. Нос уловил сильное зловоние, с каждым мгновением только усиливающееся. На побегах набухли почки и через пару ударов сердца лопнули с влажным чмоканьем. Новые листочки почему-то не навевали приятных мыслей о свежей весенней зелени, а наоборот, тонкие и даже на первый взгляд острые кромки листьев с тягучей смолкой вызывали страх. После проведенного Олегом обряда с комнатным цветком должны были произойти некоторые метаморфозы, но все же не настолько разительные. Безобидное ускорение роста с использованием разлитых в пространстве Сил никак не должно было породить это подобие жизни, к тому же склонное к агрессии.
Олег быстро поднялся и стал панически перебирать в голове зазубренные формулы стандартных боевых заклятий, но времени на раздумья своему создателю существо давать не желало. Затрясшись и утробно чавкнув, мерзкий комок совершил неожиданный для намеченной жертвы прыжок. Олега спасли только полученные в фехтовальном зале рефлексы – резким кувырком он откатился к двери и тут же вскочил на ноги. Рваться на улицу не имело смысла: он сам, собственными руками, задвинул все задвижки и засовы и теперь проклинал про себя такую предусмотрительность. Боясь помех извне, он упустил возможность угрозы изнутри.
Порождение магии действительно не собиралось давать передышки своему творцу. Оттолкнувшись от стены, хищное растение метнулось через всю комнату к человеку и опять промахнулось. Грохнули под ударом запоры, но Олег уже стоял у другой стены, поднимая руку в жесте вызова заклятия огненной стрелы. Огонь, не такой близкий, как стихия Земли, но все же более родной, чем Воздух и Вода, жадно втянул в себя оставшиеся крохи Силы, и вот уже его пламя встретило в полете взбесившийся цветок. Обдало жаром, и на пол осыпались обугленные ветки, рассыпаясь на тысячи мельчайших угольков, а в воздухе повис стойкий запах гари.
Олег, подвернувший во время всех этих метаний по комнате левую ногу и теперь тяжело на нее припадавший при каждом шаге, прошагал к окошку и растворил его настежь, открыв доступ свежему воздуху портового города. Глубоко вдохнув, ученик мага задумчиво пропел несколько строчек из фривольной песенки про любовь некоего илима и молоденькой девчушки, чей бывший парень очень любил свой сверкающий нож… Песня была глупая, очень похабная и старая. Главным недостатком песенки была страшная прилипчивость, которая не снилась ни одному земному шлягеру. Ее слова то и дело вертелись на языке, вырываясь наружу при каждом удобном случае. Олег с собой боролся, но пока безуспешно.
– Что же пошло не так? – задумчиво протянул маг и принялся мерить шагами комнату. – Ведь тысячу раз проверял…
Зацепившись взглядом за потухшие угли – все, что осталось от созданного им хищного растения, – Олег перечислил имена известных ему мелких демонов, посулив им страшные муки, если те вздумают повстречаться ему в ближайшее время, и, достав из-под кровати заготовленную заранее влажную тряпку, принялся вытирать пол.
Неожиданно раздался тихий стук в дверь. Олег, который еще вчера получил разрешение на свое не самое тихое колдовство в магистрате при Ложе магов, удивленно поднял брови – соседи снизу уехали еще вчера, стражи прийти не могли, а он никого не ждал. Стук повторился, затем из-под двери проскользнул желтый конверт, и тут же дробно забарабанили широкие каблуки по ступеням лестницы. Олег, понимая, что уже не успеет открыть дверь, метнулся к окошку и увидел закутанную в плащ низкорослую фигуру, стремительно шагавшую прочь по улице.
Ученик мага задумчиво перевел взгляд на желтеющий прямоугольник письма и присвистнул – события вокруг него начали развиваться по совершенно непредсказуемому сценарию. Памятуя уже о двух нападениях на свою персону, а также учитывая подозрительно знакомый силуэт коротышки письмоносца, Олег мог ожидать от письма всего, на что способна его бурная фантазия. А если прибавить богатый арсенал средств местных магов и алхимиков… Яды, взрывные смеси, разнообразные проклятия и мощные заклинания – все это могло подстерегать рискнувшего открыть злополучное письмо. Соблазн швырнуть загадочный прямоугольник в огонь был слишком велик, но его сдерживала узда не менее великого любопытства.
Наклонившись, Олег поднял конверт и, сделав пару шагов, положил его на край стола. Задумчиво сжав рукой подбородок, он попытался взвесить все за и против, но разумного анализа не получилось – в дверь вновь постучали.
Взбешенный неудачей (или все же удачей?) своего опыта, новыми непонятными загадками, Олег не собирался больше давать шансов своим посетителям безнаказанно сбегать. Яростно взмахнув рукой, он ударил молотом Силы по собственной двери. Не такие уж и крепкие запоры, не рассчитанные на столь резкие удары, не выдержали, как не выдержали и петли вместе с косяком – дверь с громким треском вылетела из проема и врезалась в замершего за ней гостя.
Как только замерли все отголоски удара, уже начавший жалеть о своем неразумном поступке Олег услышал приглушенный стон и вполне различимые проклятия. Вздрогнув всем телом, Олег в два прыжка вылетел на лестницу и разглядел лежащего под обломками двери страшно злого Айрунга.
– Чего пялишься, идиот? Хочешь добить, так давай, не тяни!! – Льер Айрунг, бешено сверкая глазами, изо всех сил пытался избавиться от придавившего его к ступенькам обломка широкой доски, оставшегося от хорошей некогда двери. Не дав растерянному Олегу сделать и шага, маг выкрикнул заклинание, и резкий порыв ветра, казалось, всколыхнувший весь дом, разметал обломки. – Знаешь, тебе придется очень, очень постараться, чтобы объяснить мне происшедшее!
Голос мага звучал довольно зловеще, а заклубившиеся вокруг подрагивающих пальцев язычки тумана грозили нешуточной опасностью. Олег понял, что взбешенный Айрунг вот-вот совершит какую-нибудь глупость.
– Айрунг… Наставник! Понимаешь, тут такое дело, – зачастил заволновавшийся Олег.
– Такое дело, что ты решил напасть на своего Наставника? Смело, но глупо! Есть еще что сказать? – чуть подавшись вперед, молодой Наставник едва ли не рычал.
Наконец Олег смог взять себя в руки и четко, словно на плацу перед своим командиром, отрапортовал:
– Льер! Буквально пять-десять минут назад ко мне постучали в дверь и подсунули письмо!
Вообще-то Олег поначалу не собирался сообщать о загадочном письме Айрунгу, но раз уж река его жизни закусила удила и понесла, то следовало срочно выправлять положение.
– Я бросился к окну и только и успел заметить, как низкорослая фигура в плаще убежала куда-то по улице. А потом сразу же повторный стук. Я никого не ждал и решил не дать уйти… – С каждым мгновением Олег все больше ощущал нарастающий идиотизм своих слов.
– …мне! – буквально взревел Айрунг и, взмахнув рукой, послал в Олега заклятие из арсенала Водной магии. Не успевший среагировать ученик оказался буквально сметен с ног ударом мага. Пролетев больше сажени, он врезался в стену и болезненно вскрикнул. В ту же минуту он ощутил себя спеленатым по рукам и ногам пульсирующим коконом Силы, его захлестнула волна дурноты. Тренированное сознание привычно попыталось воззвать к магии и… не смогло до нее достучаться. Казалось, кокон Айрунга оградил Олега от его Дара.
– Ну и где это письмо? – болезненно морщась, льер Айрунг вступил в комнату. – Или никакого письма не было?
– Там, – неопределенно махнул головой адепт Земли и попытался поудобней устроить скованное магией тело. Не удалось.
Маг цепко ощупал взглядом сильно изменившуюся комнату – с некоторым удивлением оценил произошедшую перестановку мебели, более внимательно рассмотрел вмятины на стенах, принюхался и уже с уважением посмотрел на своего плененного ученика. И тут же заметил сиротливо желтеющее пятно письма на рабочем столе. Губы словно сами собой произносят слова заклинания, и раскрытая ладонь проходит над письмом…
– Чисто! Точнее, я ничего не чувствую, – задумчиво буркнул Айрунг и поманил пальцем замерший в углу трехногий табурет. Подхваченный потоком воздуха, тот осторожно подлетел к магу… А через мгновение Олег понял, что Наставник и не думает его освобождать, полностью погрузившись в размышления.
– Э, льер Айрунг! Не могли бы вы меня освободить? – Ученик спрашивал со всей осторожностью, ожидая в любой момент вспышки ярости осерчавшего мага. Айрунг перевел на него затуманенный взгляд, но тут же нахмурился и взмахнул рукой. Олег ощутил, как из головы ушла чуждая муть, а тело получило свободу.
– Научишь налагать запрет на магию? – с болезненным любопытством поинтересовался Олег, словно и не было досадного инцидента.
Айрунг раздраженно отмахнулся:
– Ерунда, считалось серьезным подспорьем лет сто назад, пока не нашлось даже не заклинание, а так, простенький прием. Ну сам посуди, заклятие самую чуточку туманит мозги жертве, заставляя верить, что Дар отделен стеной и главная проблема лишь в том, чтобы развеять наваждение.
Вид у мага сохранялся чрезвычайно задумчивый, поэтому он не обратил внимания на вспыхнувший в глазах ученика интерес.
– Научишь? – с нажимом и исступленной страстью воскликнул Олег.
Айрунг с болезненным стоном поднял глаза к потолку…
Глава 9
Эта таверна отличалась от остальных местных заведений гораздо большим порядком, что могло человека непросвещенного заставить думать всякие глупости про колдовство и магию. Ну а как иначе можно сохранять едва ли не армейскую дисциплину в харчевне, расположенной в пределах видимости казарм пехотного легиона, да еще во время увольнительной?
Но все загадки разрешались очень просто – хозяин привык выполнять обещания, и если он сказал, что крикун и дебошир может рассчитывать только на множество ушибов и переломов, то, значит, так и будет. А поможет ему в воплощении угрозы парочка здоровенных молодчиков, только тем и кормящихся… И больше нарушитель через порог этого заведения не переступит! Память у местного хозяина была хорошая, а слово держал крепко, потому и тянулись сюда все те, кто желал отведать хорошей кухни и посидеть в тихой обстановке, когда у тебя над головой не летают лавки и вокруг не брызжет кровь.
А еще сюда приходили ради хриплого баритона местного певца, с тихим надрывом тянущего старые, забытые в иных местах песни.
- О да, мы из расы
- Завоевателей древних,
- Которым вечно скитаться,
- Срываться с высоких башен,
- Тонуть в седых океанах
- И буйной кровью своею
- Поить ненасытных пьяниц –
- Железо, сталь и свинец.
Старые, очень старые слова, с тех самых времен, когда маги еще не придумали средства против пороховых зарядов и свинцовый дождь выкашивал ряды бойцов быстрее стрел и арбалетных болтов. А может, даже еще более древние, ведь свинец лили на вражеские рати, атакующие мощные стены крепостей…
К’ирсан тихо сидел, подперев щеку сжатым кулаком и прикрыв глаза. Его любимый столик располагался недалеко от небольшой сценки в глубокой стенной нише. Легкое дрожание огней старого светильника словно бы ласкало утомленную душу человека. Вообще это место не пользовалось большой популярностью в трактире – все предпочитали либо открытые, ярко освещенные столы с приставленными лавками, где удобно сидеть дружными компаниями, либо закрытые кабинеты для любящих уединение обладателей более толстых кошельков. Этот же обособленный, но в то же время расположенный на виду столик не любил никто.
А К’ирсану только это и надо было. Резкие слова песен заставляли откликаться осколки его былого «Я», казалось, давно уже погребенные под цинизмом и ненапускной жестокостью. Они будили воспоминания, заставляли почувствовать себя тем, прежним, который не убивал ради собственной жизни, не избивал осмелившихся не подчиниться… слишком много «не». Жизнь изменилась, и он стал другим, но ведь так хочется вернуться назад! И вот теперь капрал приходил сюда каждую увольнительную и вслушивался в мрачные переливы песен, уносясь мыслями в невообразимое далеко.
Именно здесь, отгородившись ото всех остальных ширмой своих мыслей, он вспоминал – вспоминал отца, маму, брата и сестру. В этом мире он уже начал их забывать, забывать себя. Даже собственное имя уже казалось чем-то чужим, инородным. Он слишком врос в этот мир, оставаясь при этом нелюдимым одиночкой. Опять всплыл в памяти недавний разговор с Терном…
– К’ирсан, я тебя не понимаю. – После обычной ночной тренировки они сидели на краю плаца и отдыхали. – Чего ты хочешь всем этим добиться? Чего ты вообще хочешь от жизни? – В голосе товарища звучало искреннее недоумение.
К’ирсан удивленно вскинул брови, но, вспомнив про неспособность Терна видеть во тьме, спросил:
– Знаешь, вообще-то это я тебя не понимаю. Что ты имеешь в виду?
Согнар шмыгнул носом и пояснил:
– Ты не знаешь, зачем живешь. Пойми, у всех пришедших в легион были на то свои причины, и у каждого есть далекая, окутанная туманом и, возможно, никогда не достижимая цель. А у тебя ее нет. Ты тренируешься как проклятый, ты замордовал свой десяток до умопомрачения, так что они боятся вздохнуть без приказа, а зачем все это… Никто не понимает!
Терн сделал паузу, ожидая хоть какой-то реакции со стороны Кайфата, но тот молчал.
– Все бы нормально приняли, если бы в тебе играла кровь обделенного жизнью бастарда и ты рвался куда-то туда, вверх, – Согнар неопределенно махнул рукой. – Лизал бы задницу офицерам, старался выслужиться, наконец, но ты же ничего такого не делаешь!.. Пусть тебе это не надо, пусть, но ведь и до уровня простых псов войны опускаться не желаешь. Ты живешь сам по себе, без цели и без смысла. Ты всегда остаешься чужаком!
– А может быть, это и есть моя судьба? Быть чужаком. – К’ирсан тогда неожиданно прервал вопросом речь друга, и тот уже не нашел что сказать.
И вот теперь он вновь и вновь мысленно возвращался к тому разговору, ища внутри себя ответ. Терн прав – у каждого есть цель, смысл жизни, мечта в конце концов, а что есть у него? Желание вернуться домой? Или, быть может, накопить деньжат, найти вдовушку повеселей и открыть трактир, как у некоторых солдат, чьи мечтания не отличались оригинальностью. Что теперь важно для него, что?!
В этот момент мокрый нос ткнулся ему в ладонь и тихий, почти собачий скулеж возвестил о чувствах несчастного зверя. Он словно бы говорил: а я, а как же я? И лучик тепла пробился к застывшему сердцу человека, как бывало уже много раз раньше, разгоняя холод одиночества. Очень тяжело быть сорвавшимся с родных мест перекати-полем, потерявшим свои корни и никак не способным прижиться на новом месте.
Но кое в чем К’ирсан себя все же обманывал: где-то там, на задворках сознания, за семью замками лежали воспоминания о тьме и ужасе, о раскосых миндалевидных глазах, заостренных ушах, аромате древних лесов и восьми медальонах. Человек не касался этих воспоминаний, потому как страшился не выдержать напора той темной яростной мощи, что рвалась наружу. В такие моменты куда-то убегали потревоженными призраками одиночество, тоска и боль, уступая дорогу ненависти. Мало кому удается испытать столь всепоглощающее чувство, выжигающее тебя изнутри и подтачивающее запоры воли…
Но рано, еще слишком рано для мести. Месть – это не цель, это основа всего, это то, что заставляет держаться на плаву, бороться и сражаться, и все ради лишь одного сладостного мгновения. И важно лишь правильно выбрать этот момент.
К’ирсан ощутил, как с тихим скрипом подался под его пальцами медный кубок и как струйки красного вина побежали на стол. Капрал с удивлением посмотрел на изуродованную посуду и ритмично задышал. Хватит, надо взять себя в руки!
Неожиданно громко хлопнула входная дверь, и в зал вбежал солдат. Все же стараясь не выходить за рамки установленных правил, он ступал осторожно, но получалось плохо. К’ирсан прислушался и понимающе усмехнулся – Терн.
– К’ирсан, я так и знал, что ты опять будешь сидеть посреди этого мертвого штиля. – Терн, как обычно, не входил, а врывался в чужую жизнь. Рухнув на стул, он успел подразнить Руала, помотав у того перед носом рукой, внимательно оглядеть со всех сторон помятый кубок и поцокать языком по поводу разлитого вина.
– И зачем я тебе понадобился? – довольно недружелюбно поинтересовался не любящий беспокойства К’ирсан.
– С тебя полкелата за свежую новость! – с победоносным видом прищурив глаз, сообщил Терн.
Но К’ирсан уже давно не поддавался на такие провокации и потому глубокомысленно заметил:
– Всякая свежая новость слишком быстро протухает, теряя всю свою привлекательность… А пятнадцать гильтов мне и самому пригодятся!
– Скучный ты человек, капрал Кайфат! – с деланым огорчением сказал Терн, но тут же не выдержал и шепнул: – В город прибыл сильно потрепанный военный пузырь. Он сейчас валяется недалеко от казарм. Как еще смог до нас дойти!
– Ну и?! – Заинтересовавшийся К’ирсан мигом прогнал прочь черную меланхолию и теперь решил поторопить отвлекшегося товарища.
– А ничего! Там теперь первая рота Василисков стоит, и они грозятся каждому приблизившемуся усекновением всех лишних, на их взгляд, частей тела! Единственное, что сам видел, так это белобрысого франта, которого увезли в сторону штаба. Так что думай сам!
– Чего тут думать – отдых закончился! – скривился Кайфат и шикнул на попытавшегося запрыгнуть на стол Руала.
А ночью на Грумбаль напали. Как и всякое грамотно спланированное и блестяще проведенное нападение, оно стало совершенно неожиданным для одних и на редкость удачным для других. Не огороженный стенами город с его конными патрулями и укрепленным военным лагерем на окраине оказался беззащитен перед ночной атакой.
Для К’ирсана все началось с резкого, неприятного пробуждения. Его словно бы выдернула из сна когтистая лапа, заставив свалиться с кровати и замереть в защитной стойке. Капрал, все инстинкты которого вопили об опасности, начал настороженно ощупывать чувствами тьму казармы едва ли не раньше, чем сознание окончательно стряхнуло тенеты сна. Тишина! Лишь легкий цокот коготков вынырнувшего из коридора Прыгуна да храп солдат. Ложная тревога?! Привыкший доверять себе, К’ирсан подбежал к узкому окну-бойнице и попытался рассмотреть происходящее снаружи, не забывая при этом натягивать одежду.
Поначалу показалось, что все в порядке, лишь непонятное зарево быстро расцветало ярким цветком где-то рядом с центром города – горел то ли магистрат, то ли храм Феникса. Но тишина военного лагеря сменилась хаосом ночного боя прямо на глазах у К’ирсана. Первыми жертвами стали часовые на помостах вдоль бревенчатых стен. В какое-то мгновение темные силуэты человеческих фигур начали пропадать один за другим, падая на доски настила, и лишь несколько тел свалилось на землю, перевалившись через перила. А потом взорвались ворота, брызнув во все стороны обломками пылающих досок, искрами огня и источая во все стороны волны магии. И в слишком поздно начавший просыпаться людской муравейник через пролом стали вливаться широким потоком всадники на лошадях.
Сразу после взрыва капрал уже пинками скидывал солдат с коек, отдавая отрывистые команды рыкающим голосом. Еще мгновение, и он уже у оружейной стойки цепляет на пояс давно ставший привычным меч. Кошель с книгой и личными сбережениями занял свое место еще раньше, так что капрал был готов к бою через считаные секунды после нападения. Заняв позицию у окна и послав Руала наружу, он рявкнул на замешкавшихся и начавших впадать в панику необстрелянных солдат:
– Всем тихо!! Быстро разобрать оружие и рассыпаться вдоль стен! Наружу не выходить!
В темноте казармы, то и дело сталкиваясь, метались человеческие фигуры и звякала амуниция, кто-то дрожащими губами бормотал молитву пресветлому Оррису, кто-то поминал демонов Бездны.
– Капрал! Что там, капрал?! – К’ирсан узнал голос Терна. Зло шикнув на товарища, он опять осторожно выглянул из бойницы… и тут же отпрянул – рядом с лицом смертельно вжикнула стрела. Кто-то очень глазастый, а может, просто наудачу пустил стрелу в темный провал окна.
– Терн и Селмур с луками встанете напротив выхода. – Голос К’ирсана был сух и деловит, в нем то и дело проскальзывали металлические нотки. Непреклонная уверенность командира успокаивала солдат, заставляла поверить в себя. – Рвач, когда скажу, откроешь дверь. Остальным ждать команды на выход! Выполнять!!! – В последнем приказе прозвучала такая сила, что солдаты начали двигаться, не успев даже осмыслить сказанное.
В этот самый момент в одну из бойниц влетела стрела, оставляющая в воздухе огненный шлейф. Беззвучная вспышка жара, и вот уже половина казармы занялась огнем. В свете прыгающих языков пламени капрал успел заметить разлившуюся по лицам новичков мертвенную бледность.
От огненной стрелы никто не пострадал лишь по той причине, что десяток К’ирсана занимал пустующую казарму, рассчитанную на целый взвод. Внутренние перегородки отсутствовали, и койки стояли в одном большом зале. Размещайся здесь полный взвод, огненная стрела натворила бы немало дел, но сейчас стена огня перекрыла лишь дверь в противоположной стороне казармы. Понимая, что следом враг попытается перекрыть второй проход, К’ирсан силой начал выталкивать немногих замешкавшихся солдат.
– Бегом, бегом!!! – уже не сдерживаясь, проорал Кайфат и мощным тычком послал в коридор одного впавшего в столбняк бойца.
Интуиция его не подвела: в спину легионеров ударила еще одна волна жара, и животный крик загоревшегося человека острым ножом резанул по нервам. Оглянувшись, Кайфат увидел дико воющую, охваченную пламенем фигуру, бьющуюся на полу в смертельной агонии. Остальные ничуть не пострадавшие бойцы замерли вдоль стен, словно стараясь вжаться в них, и не отрывали взглядов от заживо сгорающего товарища. Взмах меча – и вой стих, а впервые попавшие в смертельную круговерть боя новички теперь со страхом уставились на командира.
– Терн, Селмур и Рвач – на позицию! Живо!!! – едва не срывая голос, вновь заорал К’ирсан.
И застывшая картина, подсвеченная языками пламени, вновь пришла в движение.
– Открывай! – уже спокойнее скомандовал капрал, замерший рядом с присевшими на одно колено лучниками. Дверь распахнулась от удара Рвача, и… в коридор влетел огненный болид новой стрелы. Вновь почувствовавший внимание смерти Кайфат изогнулся всем телом и выхватил источающий жар снаряд прямо из-под носа растерявшегося Селмура. Столпившимся у того за спиной солдатам показалось, что командир извлек стрелу прямо из воздуха – раз, и вот уже схваченная за древко смерть пышет жаром и роняет искры с наконечника в полусажени от своих несостоявшихся жертв.
– Огонь! – заревел К’ирсан на стрелков, но Терн уже отпускал тетиву. Свистнула его стрела, и снаружи заржала от боли смертельно раненная лошадь. Вслед за товарищем выстрелил и Селмур. Он оказался менее удачлив, и его выстрел ушел в сторону от врага.
Вообще задумка нападавших была ясна. Сквозь бойницы поджечь казармы изнутри с тем расчетом, чтобы огонь перекрыл все пути к спасению. Тех же немногих, кто рискнет прорваться сквозь стену пламени, должны добить повторные залпы замерших напротив выходов стрелков. Не вышло. Сунув в руки Терна пламенеющий снаряд, К’ирсан рванул наружу. Топот ног сзади сказал ему, что бойцы последовали за командиром.
А по лагерю метались обезумевшие тени, ржали лошади, кричали люди, обрекающе лязгали мечи и хищно свистели стрелы, гудело взметнувшееся к испуганным небесам пламя. Фантасмагория смертельных красок ночного боя затопила все вокруг.
В два прыжка подбежав к придавленному еще бьющейся в агонии лошадью стрелку, Кайфат взмахнул мечом, и голова врага покатилась в темноту. В то же мгновение боец распластался на земле, пропуская над головой стрелу второго стрелка, поджидавшего выживших у второго выхода. Но тут себя проявил Селмур – выскочив наружу чуть позже командира, он навскидку сбил врага с его застывшего коня.
– Терн, где Терн!!! Раздери его добрая Альме!! – Казалось, не появись боец перед командиром еще какие-то мгновения, и ему была бы уготована лютая гибель от его руки. Найдя взглядом фигуру бывшего врага с чуть потускневшим снарядом в руке, К’ирсан махнул в сторону группы всадников, уже начавших разворачивать коней в сторону выскочившего из загоревшейся казармы десятка: – Стреляй в них!
Через мгновение стрела с взрывающимся шаром вместо обычного наконечника по пологой дуге влетела прямо в середину небольшого отряда врага. Эффект превзошел все ожидания – брызнувшее во все стороны пламя жадно набросилось на людей и лошадей. Разом взбесились напуганные огнем животные, закричали всадники. Заметались, сталкиваясь друг с другом, падая и ломая конечности, вспыхнувшие, как свечки, люди и лошади.
– В цепь! На изготовку, бегом!!! – К’ирсан отрешенно подумал, что наверняка сорвет сегодня голос. Мысль, что он может просто не выжить, в голову ему как-то не приходила.
Его десяток слаженно выполнял вбитые в сознание кулаками капрала команды, и теперь уже солдаты легиона нападали на ночных поджигателей.
– Залп! – И Кайфат первым метнул свой дротик в еще не пришедших в себя после взрыва всадников.
В свете множества пожаров фигуры врагов были заметны слишком хорошо, потому мало кто промахнулся. Мечами пришлось добивать лишь нескольких потерявших лошадей чужаков. Оглушенные, полностью потерявшие какую бы то ни было ориентацию, они не оказали никакого сопротивления.
А потом были метания по охваченному боем лагерю и множество схваток с обезумевшими от крови и огня врагами. К’ирсан старался успеть всюду, прикрывая своих новичков и не давая им погружаться в безумное упоение битвой. Но люди все равно гибли. Одного снял стрелой мерзко скалящийся бородач. Капралу врезалось в память безумное удивление в белеющих во тьме глазах, когда последний дротик К’ирсана вонзился в его живот. Второго захлестнул арканом за горло какой-то ловкач и тут же умчался прочь, избегнув возмездия и утащив за собой извивающуюся жертву. Выжить после такого не смог бы никто.
Такой же фокус попытались провернуть и с самим К’ирсаном, но тот взмахнул мечом, и ослабшая петля свалилась к его ногам, а откуда-то из тьмы вынырнул верещавший от ярости Прыгун и впился в незащищенное горло лошади. Через пару мгновений успевший выскочить из седла враг уже стоял рядом с издыхающим в агонии конем, с оголенной саблей ожидая свою прыткую жертву. Дальнейшая схватка для сторонних наблюдателей слилась в бесконечные вспышки искр, высекаемых сталкивающимися клинками, и мельтешение смазанных силуэтов бойцов. И вдруг разом все прекратилось – капрал двинулся прочь, махнув замершим было солдатам, а его противник медленно опустился на колени, зажимая обеими руками жуткую рану на животе…
Ночной бой закончился столь же быстро, как и начался – над полыхающим лагерем пронесся заливистый свист, уцелевшие всадники развернули коней и унеслись, подобно стае хищных птиц. Только что сражавшиеся бойцы легиона с трудом возвращались в спокойное русло жизни – их руки продолжали сжимать рукояти мечей, сердца трепетали в свирепой жажде крови, а хищно оскаленные лица казались застывшими навечно масками.
Наконец до людей дошло, что бой окончен, и десяток начал собираться вокруг командира. Невдалеке на землю устало опускались солдаты разных полков и рот. Рядом сидели Василиски и Скорпионы, Грифоны и Львы, наплевав на старое соперничество и вражду. Пролитая совместно кровь роднит людей, только, к сожалению, ненадолго.
В этот момент сквозь треск пожаров донесся приближавшийся стук копыт. По рядам уставших людей побежала волна беспокойства, руки вновь потянулись к оружию, но поздно – вылетевший из-за закопченного угла казармы второй роты всадник стремительно пронесся мимо легионеров, яростно нахлестывая коня. Соколом вылетел на плац и, развернув коня в сторону легионеров, поднял того на дыбы. При этом вражеский воин по-звериному выл и размахивал чьей-то отрубленной головой, с которой еще стекали капли темной крови.
Рядом с К’ирсаном забормотал проклятия Терн и выпустил в издевающегося врага стрелу. Но тот оказался не только лихим наездником – ловко перебросив из-за спины округлый щит, подставил его под удар. С глухим стуком стрела ударила в покрытое плотной кожей дерево и не причинила никакого вреда гарцующему убийце. Торжествующе взвыв напоследок, чужак умчался прочь, играючи уйдя от мести легионеров.
– Ты заметил, что у него слишком большие для человека зубы? – вполголоса шепнул Терн.
К’ирсан не стал уточнять, что он успел разглядеть еще и черты лица, больше присущие хищному зверю, поэтому всего лишь кивнул в ответ. На этой последней стычке и закончился ночной бой. Для Двенадцатого легиона пришла пора считать потери.
Утро для Скиррит узЗамра и приближенных офицеров едва ли можно было назвать удачным – никак не меньше половины зданий в лагере сожжено, число погибших уже перевалило за три сотни и продолжало расти. Если это не разгром, то как это тогда называть? Подобные мысли были написаны аршинными буквами на лицах штабистов и самого генерала, мрачно вышагивавших по лагерю в окружении полуроты Скорпионов. Схожие настроения царили и в умах простых солдат. Влетающие в бойницы магические заряды, свирепый посвист простых стрел и шипение пьющей кровь стали, заживо сгорающие товарищи, которым повезло меньше, чем тебе, – воспоминания были слишком свежи.
Наибольшие потери понесли Львы и Грифоны, как обычно первыми встречавшие удар врага. Казалось, что противник задался целью нанести наибольший урон именно этим полкам.
Вообще система лагеря пехотного легиона, сформированная столетия назад, была отшлифована временем и выверена до мелочей. В центре размещаются командиры легиона с охранной ротой Скорпионов, а вокруг два кольца охраны. Внешнее кольцо обороны состоит из традиционно легковооруженных Львов и панцирной пехоты Грифонов, внутреннее – из Скорпионов и Василисков. Постоянные гарнизоны окружены каменными стенами, временные полевые лагеря – бревенчатыми частоколами, хотя последнее выполнялось не всегда.
Напавшие во время ночного рейда всадники промчались через весь город, с помощью магии взорвали южные и северные ворота, после чего двумя отрядами ворвались внутрь стен лагеря. Одни рассыпались тучей хищной мошкары по внешнему кольцу обороны и начали последовательно жечь спящих легионеров, второй же отряд плотным клином пошел к центру лагеря, выбрав своей целью командование и магов легиона, также поджигая все на своем пути.
– Стервецы, все продумали! – прикладываясь к фляге с разбавленным красным вином, рассуждал Терн. Рядом, тяжело развалившись на покрытых копотью камнях, расположились остальные выжившие товарищи по десятку. За их спинами потерянно чернела провалами бойниц выжженная изнутри казарма, еще вились струйки едкого вонючего дыма, но люди словно бы и не замечали этого уже успевшего стать привычным запаха гари. – Одни, значит, жгут нас, а другие захватывают лэров офицеров еще в постелях, после чего город можно голыми руками брать. – Заметив скептические ухмылки, Согнар поправился: – Ну или почти голыми. А нам так вообще повезло: из расположенных рядом с воротами казарм только мы и выжили.
Солдаты согласно забормотали: дескать, если бы не капрал, то уж ждали бы они аудиенции у Кали, как пить дать ждали…
– Говорят, у Василисков их наши чародеи встретили, а у этих свои маги были, – в разговор неожиданно вступил что-то жующий Рвач.
– Ну и?
– Чего замолчал-то?!
На Рвача, увлекшегося тщательным пережевыванием очередного гигантского куска, посыпались со всех сторон вопросы, но тот лишь многозначительно играл бровями и натужно сопел. Наконец, шумно сглотнув и вытерев рот тыльной стороной ладони, продолжил:
– Ну и… понеслась у них драка. Лэры маги так увлеклись, что четыре казармы разбили в щебень. Правда, к командирам этих так и не пропустили…
– Сколько погибло магов? – Голос капрала заставил всех вздрогнуть. До этого молча игнорировавший солдатский треп о сражении, он вдруг заинтересовался.
– Лэр, вроде как двоих подстрелили лучники и одного зажарили баронские выкормыши. – Рвач поскреб под рубахой и радостно мотнул головой: – Ах да! Тот ублюдок, ну, который с головой, так он убил еще одного. Накинул свою петлю и уволок прочь. А что с этих магов возьмешь?? Шея хлипкая, ее один раз сжал и все…
Дальше Рвач пустился в размышления о телосложении магов и магичек, особенно уделяя внимание последним, но К’ирсан его уже не слушал, вновь погрузившись в размышления. На странно задумчивого капрала обратил внимание только Терн, но промолчал.
Весь день прошел в нешуточных хлопотах по устройству выживших в непострадавших зданиях, кроме того, К’ирсану пришлось выдержать настоящую битву с местным интендантом, закончившуюся боевой ничьей – его солдаты получили новые одеяла взамен сгоревших, но вот насчет всяких полезных мелочей вроде заплечных мешков тыловая крыса уперлась намертво.
Остальные младшие командиры занимались тем же самым, что заставляло каждого из них прилагать все силы, чтобы разместить своих солдат с наибольшим комфортом. Ранеными и убитыми легионерами занялись добровольцы из числа сердобольных горожан и горожанок под предводительством лекарей легиона, а отряженные магистратом наемные рабочие – разборкой завалов и восстановлением ворот, что в свете произошедших событий выглядело сущей бессмыслицей. В общем, все оказались заняты делом и отвлечены от пустых размышлений о поражении.
К вечеру десяток К’ирсана расположился в старинном здании, доселе пустовавшем, теперь же в нем разместили почти два полных взвода десятой роты Львов. Лежать на тонком одеяле поверх холодных камней и хлебать из глиняных плошек холодную бурду, которую только и успели сообразить повара легиона, радости добавляло мало, но Кайфат был счастлив – он наконец-то смог спокойно посидеть и отдохнуть. Судя по отсутствию открытого недовольства, его солдаты были с ним полностью согласны.
– Знаешь, капрал, – при товарищах Терн старался соблюдать хотя бы видимость субординации, – я чего-то не пойму, а с чего это нас так легко взяли-то? Словно обожравшуюся землеройку?
– Маги! У этих выкидышей Бездны оказались очень неплохие маги, которые запасли для нас парочку сюрпризов. – К’ирсан начал загибать пальцы. – Подобрались к нам, минуя патрули – это раз, использовали эти хфурговы стрелы – это два. – Продемонстрировав Терну два загнутых пальца, Кайфат заметил: – Очень грамотный рейд: подожгли магистрат, чем отвлекли на какое-то время силы городского ополчения от суматохи в лагере, и замечательно проредили наши ряды. Так что минимум один день они выиграли – легион пока просто не готов к сражениям.
– И зачем им этот день? – почему-то хрипло поинтересовался Согнар.
– Например, чтобы быстро подтянуть сюда войска. Потому я думаю, что генерал уже разослал во все стороны разведку. – К’ирсан вдруг замер, озаренный догадкой. – Или чтобы не дать уже нам куда-то выступить… Ведь не зря же прибыл тот пузырь, ведь так? Уж больно настораживающее совпадение выходит: прибывает тот франт, и тут тебе ночное нападение, ты не находишь?
К ночи гарнизон напоминал замок в осаде – то же кольцо огней на вышках, многократно усиленные патрули, несколько дежурящих магов над воротами. Повелевай генерал Скиррит временем, то сделать все это следовало сутки назад, но генерал магией не владел, потому и готовился к новому нападению по всем правилам современной военной науки.
Десяток К’ирсана в патрулировании не участвовал, и его солдаты рассчитывали на спокойный сон. Хотя спать могли далеко не все, кое-кто с удивлением для себя узнал о наличии такого чувства, как смутная боязнь неизвестности, какой-то особенно злой магической закавыки обнаглевших баронств, чего-то такого в духе безумного ночного налета, ранее казавшегося невозможным. Люди боялись, осознав, что не все такие уж и крепкие и смелые, как казалось, многие только сейчас поняли, что они смертны. Капрал им не препятствовал, разумно решив, что все нужные слова он уже сказал при свете дня, а остальное каждый сам должен разделить на Свет и Тьму. Что до К’ирсана, то он завернулся в одеяло и мгновенно провалился в мутное забытье сна, уже давно для себя уяснив, что спать надо всем, даже пострадавшим от драконьей магии вроде него…
…И ощутил жуткое и ни с чем не сравнимое ощущение бестелесности. Это ничуть не походило на погружение во Тьму хаоса у Шипящего, сейчас он словно бы лишился чего-то неизмеримо важного, лишился навсегда… Разом накатила паника и ужас. Вокруг агонизирующего сознания мягко пульсировала жадная до жизни Тьма. Она словно бы жила собственной жизнью, недоступной как человеческому, так и нечеловеческому пониманию. Чуждостью и чем-то запредельно иным, агрессивным и испытывающим ненависть ко всему существующему миропорядку веяло от нее. Глубинная жуть Торна, помнящая еще его детство и юность, проснулась и теперь смотрела на человеческую букашку.
Вот по окружающей бесконечности ночи побежали волны, и кошмарные порождения иного, извращенного разума выступили вперед. Тени, пляшущие тени без света и огня, изломанные в муке небытия и несуществования, тени былой ненависти, разгорающейся вновь и подпитываемой мыслями и чувствами древних просыпающихся разумов, заплясали вокруг в нечестивом хороводе.
К’ирсан, чье сознание оказалось захлестнуто потоком копившегося тысячелетиями зла, тщетно искал ниточку, тот якорь, который помог бы выстоять, уцелеть, подарил надежду на спасение. В то, что это обыкновенный кошмар, человек не верил. Торн давно отучил его от царившего в родном мире принципа брата Оккама – здесь следовало выбирать наиболее фантастический, гуляющий рука об руку с фантасмагорическим бредом вариант, и окажешься как никогда близок к правде. Так что за свое спасение во сне следовало сражаться так же, как и в реальном мире, если происходящее вокруг можно было назвать сном.
На сознание К’ирсана волнами накатывала апатия, заставляя безропотно сдаться. Тени уже танцевали так близко, что казалось, будто по коже гуляет ветерок от их гнилостного дыхания, а душа содрогалась от омерзения. На грани слышимости шелестел слабый шепоток, так и хотелось прислушаться, разобрать, что же шепчут нелюдские бескровные губы, чьи забытые неназываемые имена ядовитыми змеями проскальзывают в реальность. Барьеры человеческой воли задрожали, уступая напору чуждых Сил. Глубоко запрятанные родники затаившейся слабости породили сокрушающий поток немочи…
Внезапно К’ирсан наткнулся на отголосок сильного чувства. Оно зудело невесомой мухой, отвлекало от окружающей тьмы, вызывало странную дрожь. И человек окунулся в него, надеясь перебороть, чтобы потом сполна насладиться запретной пляской теней старого зла… И вдруг пришло узнавание – это была ненависть, вполне человеческая, не заемная ненависть, которая, казалось, уже сроднилась с К’ирсаном, стала той незримой спутницей души, которых так много вьется вокруг сильных натур. Ненависть к длинноухим нелюдям, столь сильная, что перебила даже дурман зла, и которая начала шириться, перерастая в нечто большее, пока не пришло осознание того простого факта, что К’ирсану и окружающим его порождениям не по пути.
Вдруг он как-то разом ощутил, что у него есть руки и ноги, и вокруг тут же протестующе взвыли беснующиеся тени. Злой восторг затопил душу, захотелось рвать, кромсать мерзкие порождения мрака с их бесконечными искушениями, ядом и глубинной противоестественностью. Вернулись былые умения, и теперь лишь не хватало оружия, достойного для битвы со злом. Взмахнув рукой, словно зная, что именно так и надо, К’ирсан сформировал в ней язык изумрудного огня и послал в него воспоминания о знаке собственного истинного имени, какие-то смутные интуитивные представления и образы магии, тягу к жизни, свободе и знаниям.
Казалось, что течение времени замедлилось, если вообще здесь существовало такое понятие, как время, вокруг К’ирсана закружилась вязь источающих ядовито-зеленый свет иероглифов, заставивших тени в страхе прянуть назад, закружилась и стремительным потоком влилась в холодное зеленое пламя… И человек ощутил, как его рука сжала рукоять меча. Тут же лезвие прочертило сверкающий зеленью круг, рассекая окружающую тьму, в которой трусливо скрылись тени, и сразу же новый удар крест-накрест. Море мрака вокруг всколыхнулось и взвыло в бессильной злобе, а К’ирсан продолжал полосовать жадные щупальца Тьмы, тщетно старавшиеся захватить и раздавить дерзкого.
В глубине души зародились такие земные, но совершенно уместные здесь слова:
– Аз есмь!!!
И словно именно это и требовалось для возврата, все вокруг подернулось хрустальной дымкой неведомой магии, и капрал вновь ощутил собственное тело… И тут же навалилось непонятное ощущение чужого внимания! Взмах меча, поворот всем телом, и Кайфат осознал себя лежащим на человеке и прижимающим к его горлу острый клинок.
Читать бесплатно другие книги:
