После Тодд Анна

За маленьким столиком на террасе вижу силуэт. Хардин.

– Не знаю, чего ты от меня ждешь, но я постараюсь.

Лэндон кивает. Потом наклоняется и кладет мне руку на плечо.

– Он звал тебя, – спокойно произносит он, и мое сердце замирает.

Я иду к Хардину, и он смотрит на меня. Глаза налиты кровью, на голове – серая шапочка. Во взгляде вспыхивает безумие и снова гаснет, мне хочется сделать шаг назад. В полумраке он выглядит страшно.

– Как ты здесь… – говорит Хардин, поднимаясь.

– Лэндон… он… – отвечаю я, и тут же жалею об этом.

– Какого черта ты ей позвонил? – кричит он Лэндону, который прячется в доме.

– Оставь его в покое, Хардин, он о тебе беспокоился! – кричу я.

Он снова опускается на стул, указывая мне на место рядом. Сажусь напротив него, вижу, как он хватает почти пустую бутылку с чем-то темным и подносит ее ко рту. Я смотрю, как двигается его кадык, когда он глотает. Оторвавшись, он с такой силой грохает бутылкой о стеклянный столик, что я подпрыгиваю в страхе, что они сейчас разобьются.

– М-м-м, оба вы одинаковые. Такие предсказуемые. Бедный Хардин и так расстроен, а вы набрасываетесь на него из-за какого-то чертова фарфора! – говорит он, растягивая слова, с какой-то болезненной ухмылкой.

– Я думала, ты не пьешь, – говорю я, сложив руки на груди.

– Не пью. По крайней мере, до сих пор не пил. Не надо обо мне беспокоиться, ты не лучше меня.

Он тычет в меня пальцем, а потом снова прикладывается к бутылке.

Это ужасно, но все равно я чувствую, что близость к нему, даже пьяному, делает меня живее. Это чувство полноты жизни может дать мне только Хардин!

– Я никогда и не говорила, что лучше тебя. Просто хочу знать, из-за чего ты напился.

– Какая разница? Где твой парень?

Его глаза вдруг загораются, и в глубине их я вижу столько чувства, что отвожу взгляд. Знать бы, что это за чувство; ненависть, наверное.

– Остался в моей комнате. Я хочу помочь тебе, Хардин.

Я наклоняюсь над столом, чтобы коснуться его, но Хардин отшатывается.

– Помочь мне? – хихикает он. Мне хочется спросить, почему он звал меня, если продолжает меня ненавидеть, но не могу снова подставлять Лэндона. – Если хочешь помочь мне, просто уйди.

– Почему ты просто не можешь рассказать мне, что случилось? – говорю я, рассматривая свои ногти.

Он вздыхает, стягивает шапочку, проводит рукой по волосам и снова ее надевает.

– Мой отец только сейчас решился мне рассказать, что женится на Карен, свадьба через месяц. Он давно должен был мне сказать, и не по телефону. Уверен, что наш тихоня Лэндон давно был в курсе.

Ничего себе. Я не ожидала, что он расскажет, и теперь не знаю, что ответить.

– Я думаю, у него были свои причины тебе не говорить.

– Ты его не знаешь, ему просто на меня плевать. Знаешь, сколько раз я разговаривал с ним в прошлом году? От силы десять! Все, что его волнует, это его большой дом, будущая жена и новый паинька-сынок. – Хардин ругается себе под нос и снова прикладывается к бутылке. Я не отвечаю, и он продолжает: – Тебе надо видеть ту помойку, в которой в Англии живет моя мама. Она говорит, что ей там нравится, но я-то вижу. Квартирка меньше, чем здешняя спальня! Моя мама фактически заставила меня сюда поступить, чтобы быть ближе к отцу, и мы видим, что получилось!

Из той немногой информации, что он сообщил мне, решаю, что теперь понимаю Хардина лучше, чем раньше. Мне снова жаль его; ну почему он такой?

– Сколько тебе было лет, когда он ушел? – спрашиваю я наконец.

Он недоверчиво смотрит на меня, но все же отвечает:

– Десять. Но еще до этого он редко появлялся дома. Каждый вечер проводил в барах. Это теперь он мистер Совершенство, и у него есть вот это вот все.

Хардин взмахом показывает на дом.

Отец Хардина, как и мой, бросил их, когда ему было десять, и оба они пили. У нас больше общего, чем я думала. Сейчас, пьяный и отчаявшийся, Хардин выглядит совсем юным и хрупким, совершенно не таким, каким я знала его прежде.

– Мне жаль, что он бросил вас, но…

– Мне не нужна твоя жалость, – обрывает он.

– Это не жалость. Я просто пытаюсь…

– Что пытаешься?

– Помочь тебе. Быть с тобой, – мягко объясняю я.

И он улыбается. Эта пленительная улыбка дает мне надежду, что я могу помочь ему преодолеть это, хотя я точно знаю, что будет потом.

– Это очень жалко. Разве ты не видишь, что я не хочу, чтобы ты тут находилась? Не хочу, чтобы ты была тут со мной. То, что я разок погулял с тобой, не значит, что я хочу иметь с тобой дело и дальше. И, тем не менее, ты пришла, оставив своего замечательного бойфренда, который действительно достоин быть с тобой рядом, приехала сюда, чтобы «помочь» мне. Да, Тереза, действительно жалко, – язвит он.

Голос полон яда. Я знала, что так и будет, но смотрю на него, не обращая внимания на боль в груди.

– Ты так не думаешь.

Вспоминаю, как всего неделю назад он смеялся и бросал меня в воду. Не могу понять, то ли он великий актер, то ли великий лжец.

– Думаю. Возвращайся домой, – говорит он и снова берется за бутылку.

Перегнувшись через стол, я вырываю ее и бросаю во двор.

– Что ты творишь? – орет он, но я, не обращая внимания, захожу в заднюю дверь.

Я слышу, как он вскакивает и меня догоняет.

– Куда ты идешь? – Его лицо – всего в нескольких сантиметрах от моего.

– Хочу помочь Лэндону убрать весь тот погром, что ты устроил, а потом пойду домой, – говорю я намеренно невозмутимо.

– Зачем ему помогать? – с отвращением спрашивает он.

– Потому что, в отличие от тебя, он заслуживает помощи, – отвечаю я.

Лицо Хардина вытягивается. Мне следует сказать ему гораздо больше. Надо бы наорать на него за все гадости, что он мне наговорил, но я понимаю, что это именно то, чего он ждет. Это то, чего он добивается: разрушать все вокруг себя и получать удовольствие от происходящего хаоса.

Хардин спокойно пропускает меня.

Захожу внутрь и вижу Лэндона, поднимающего опрокинутый шкаф.

– Здесь есть веник? – спрашиваю я.

Лэндон смотрит на меня с благодарностью.

– Вон там, – он показывает на веник. – Спасибо тебе за все.

Я киваю и начинаю выметать осколки. Их очень много. С ужасом воображаю, что, когда мама Лэндона вернется, она не увидит свою посуду. Надеюсь, она не придавала ей какого-то особого значения.

– Ой! – вскрикиваю я, когда маленький осколок впивается мне палец.

Капельки крови падают на пол, и я бегу к раковине.

– Что с тобой? – взволнованно спрашивает Лэндон.

– Да, просто маленький осколок, не знаю, откуда столько крови.

Действительно, мне совсем не так больно, как может показаться. Подставляю палец под холодную воду и закрываю глаза. И через несколько минут слышу, как открывается задняя дверь. Снова открываю глаза и поворачиваюсь: в дверях стоит Хардин.

– Тесса, пожалуйста, мы можем поговорить?

Я знаю, что нужно ответить «нет», но его чуть заметно покрасневшие глаза заставляет меня кивнуть. Он смотрит на мою руку, на кровь на полу, затем быстро подходит ближе.

– Все нормально? Что случилось?

– Ничего, порезалась немного.

Он берет меня за руку и вытаскивает ее из-под струи. Прикосновение действует на меня как разряд. Глядя на мой палец, он хмурится, затем отпускает меня и идет к Лэндону. Он только что оскорблял меня и вдруг заботится о моем здоровье? Он хочет меня с ума свести! Буквально хочет, чтобы меня заперли в комнате с мягкими стенами.

– Где бинт? – командует он Лэндону, тот показывает на ванную.

Через минуту Хардин возвращается и снова берет меня за руку. Сначала наносит на порез какой-то антибактериальный гель, затем мягко забинтовывает палец. Я молчу, сконфуженная взглядом Лэндона и заботой Хардина.

– Можно с тобой поговорить? – снова спрашивает он.

Я опять думаю, что должна сказать «нет». Но с каких пор я делаю то, что должна, когда речь идет о Хардине?

Я киваю, он берет меня за запястье и ведет во двор.