Некоронованные короли красного Китая: кланы и политические группировки КНР Вавилов Николай

Партия сказала: надо! Комсомол ответил: нет

Забытое в России слово «комсомол» в Китае значит ещё очень много. Выходцы из комсомола не только занимают высшие государственные посты, но и образуют охватывающую практически весь Китай сеть руководителей. Кто входит в состав группы «комсомольцев», какова их идеология и как разворачивается противостояние между «новой элитой», возникшей из кузниц кадров комсомольских организаций и потомственной военной элитой страны?

Сегодня в западной и гонконгской прессе принято рассуждать о том, что Си Цзиньпин проводит масштабную чистку и сосредотачивает в своих руках абсолютную власть. Тем не менее достаточно взглянуть на состав правительства Китая — Госсовета КНР, которое возглавляет бывший первый секретарь Коммунистического союза молодёжи Китая Ли Кэцян чтобы понять, что реальные рычаги власти, способные повлиять на развитие страны, сосредоточены вовсе не в руках нового Мао. Несмотря на то что во главе Китая уже более трёх лет находится новый лидер, в правительстве остаются прежние лица, занимающие свои позиции ещё со времён бывшего генсека Ху Цзиньтао, также в своё время возглавлявшего китайский комсомол.

Министерство контроля, Министерство гражданской администрации, Министерство юстиции, Министерство земельных и природных ресурсов, Министерство жилья, городского и сельского строительства, Министерство транспорта, Министерство сельского хозяйства, Министерство культуры, Управление по контролю качества, Управление энергетики, Управление по делам спорта — позиции в этих важнейших для развития страны ведомствах долгие годы прочно занимают выходцы из региональных и центральных структур китайского комсомола, не говоря уже о значительном числе руководителей китайских регионов: руководители таких ведущих регионов страны, как Шанхай, Чунцин, Гуандун, Хэйлунцзян, также пришли на высшие посты из кабинетов комсомольских руководителей.

Помимо мощного блока в правительстве и регионах, выходцы из комсомола занимают позиции заместителя председателя КНР (Ли Юаньчао), главы Высшей партийной школы и члена Постоянного комитета Политбюро (Лю Юнынань), главы Верховного народного суда КНР (Чжоу Цян) и две вице-премьерские позиции в стране (Ван Ян и Лю Юаньдун).[14]

Обвинения в «сосредоточении абсолютной власти» — отголосок ударов, которые наносят антикоррупционные чистки, прежде всего по ведущим деятелям комсомольского движения: большинство из руководителей, попавших под пресс расследований, получили свои посты при предыдущем генсеке Ху Цзиньтао. Одними из самых крупных политических группировок, разгромленных в первые же годы чисток, стали «шаньсийская банда» (не путать с провинцией Шэньси) выходца из комсомола Лин Цзихуа, которого называют правой рукой Ху Цзиньтао, а также «Гуанчжоуское дело» мэра столицы южнокитайской провинции Гуандун города Гуанчжоу — «комсомольца» Вань Цинляна. Не стоит также забывать, что шквал обвинений от старейшин партии в 2014 году обрушился не только на ныне отбывающего пожизненный срок члена Политбюро Чжоу Юнкана, но и на бессменного при Ху Цзиньтао члена Политбюро нынешнего состава, выходца из комсомола Внутренней Монголии Лю Юньшаня.

В отличие от России, где молодёжное коммунистическое движение появилось лишь после революции 1917 года, в Китае Союз «социалистической» и «коммунистической» молодёжи появился одновременно и, если считать формально, даже раньше самой Коммунистической партии Китая. Как в Коммунистическую партию, так и в комсомол (а тогда по сути — бесформенное объединение националистической молодёжи) жизнь вдохнул первый генеральный секретарь Компартии Китая — аньхоец Чэнь Дусю (настоящее имя Чэнь Тунцин). Именно его журнал «Новая молодость» (аналог большевистской «Искры»), который он активно издавал после обучения в Японии, стоявший на антицинских, националистических и социалистических позициях, принёс марксистскому движению Китая первую известность и был по сути «коллективным агитатором и организатором», ставшим идеологическим ядром социалистически настроенной молодёжи.

«Новая молодость» (1915) стала вторым издательским проектом Чэня после «Национального ежедневника» (1903). От широкой темы китайского национализма Чэнь быстро и естественно переходит к эксплуатации более конкретных идей региональных субэтнических сообществ и с успехом издаёт «Аньхойский вестник». Тогда, как и сейчас, в фундаменте любых социалистических идей в Китае лежали националистические и субэтнические корни той или иной региональной китайской общности.

Формальным создателем Социалистического союза молодёжи считается чжэцянец Юй Сюсун, который работал над комсомолом вместе с организаторами движения «4 мая», прежде всего с Чэнь Дусю.

Первая политическая активность Чэнь Дусю — создание «Аньхойского патриотического союза» — совпала с мощной агитацией большевиков в России, накануне и во время Русско-японской войны 1904–1905 годов. Не стоит забывать, что между царской Россией и императорским Китаем тогда действовал секретный антияпонский союз, и деятельность партий в России и Китае фактически подрывала государственный строй в двух воюющих против Японии странах. Войну против России и её союзника цинского Китая Япония выиграла, и деятельность Чэнь Дусю заметно сбавила свои обороты, если не сказать, что вовсе сошла на нет. Тем не менее растущие аппетиты Японии относительно Китая после окончания Первой мировой войны (1914–1918), которую Страна восходящего солнца выиграла в союзе с Великобританией, не радовали одного из крупных заокеанских игроков.

Комсомольское движение в Китае появилось по сути 4 мая 1919 года, и связано это с националистическим подъёмом, заставившим правительство Китая отказаться от передачи территорий провинции Шаньдун под контроль японского императора. Ведущую роль в забастовках сыграли не столько представители образованной интеллигенции, сколько рабочие и почти все лавочники Шанхая — мелкие и крупные, которые тогда и сейчас составляют мощную опору национальной идеологии комсомола.

4 мая сегодня считается главным днём комсомольского движения в Китае. Одним из ведущих основных организаторов движения «4 мая» и организатором подрыва режима пекинского правительства и массовых волнений в Шанхае стал не кто иной, как Чэнь Дусю. Своеобразным преддверием к массовым молодёжным акциям, способным свалить любой режим, стала должность декана филологического факультета Пекинского университета, которую Чэнь занял в 1917 году.

В 1907 и 1914 годах Чэнь посетил Японию, где, в частности, прошёл обучение в Университете Васэда. В 1914 году он впервые публиковался под псевдонимом Дусю («Уникальная изящность») с очередной националистической статьёй «Патриотизм и самосознание».

К концу 1920-х годов в созданной Чэнь Дусю Компартии Китая происходит смена источника финансирования — партия устанавливает прочные связи с движением Коминтерна, а Чэнь теряет свою позицию генерального секретаря (1927) одновременно с изгнанием Троцкого из СССР С последним Чэнь Дусю входит в полноценный политический союз и в 1931 году образует параллельную Компартию из троцкистских групп Китая, которая, однако, не просуществовала сколь-нибудь долго. После начала войны с Японией Чэнь освобождается из тюрьмы, в которой просидел при националистическом правительстве Китая пять лет.

Союз социалистической молодёжи (таким было первоначальное название политической организации) на долгие годы уходит в тень, однако остаётся независимой от Компартии Китая политической организацией. Необходимо отметить, что активную роль во время «культурной революции» также сыграли выходцы из молодёжной среды, поддерживаемые ведомствами МВД и выходцами из «географического ядра» комсомола — провинций по течению реки Янцзы, в частности Хубэй. Не исключено, что значительное ядро нынешних «комсомольцев» тесно связано с кампанией по высылке городской молодёжи в сельские районы: в этих группах могли смешаться все — и те, кто участвовал в расправах над «врагами народа», и те, кто был их жертвами, однако сегодня эту тему принято обходить молчанием. Второе рождение комсомол получает после конца «культурной революции»: в 1989 году отряды демократически настроенной молодёжи вновь выходят на улицы… Аньхоя, Шанхая и Пекина.

Представители молодёжи в университетах страны попробовали сыграть ва-банк — на улицы центральных городов вышли протестующие толпы студентов с требованием свободы и демократических прав. Организованное студенчество, обладающее поддержкой населения, превратилось в грозную силу, поддерживающую генерального секретаря Ху Яобана (ВАПР) в прошлом первого секретаря комсомола, а также «либерального» премьера Чжао Цзыяна.

Когда протестующие заняли центральную площадь страны — Тяньаньмэнь, борьба внутри партии вышла из-под контроля, в ход пошли военные-демонстрации заблокировавших город молодёжных групп были подавлены. С тех пор между красной военной аристократией и «комсомольцами» в Китае сложился некий баланс и не менее сильные чувства взаимного отрицания. Упоминания об этих событиях, несущие печать глубокого раскола в партии, табуированы в Китае и сейчас. До недавнего времени цензурировались и воспоминания о Ху Яобане, однако с прошлого года они были разрешены цензорами, также выходцами из комсомола, прежде всего с подачи члена ПК Политбюро Лю Юньшаня. С событий на площади Тяньаньмэнь, после которых потерял свою власть Ху Яобан, в Китае также был введён институт сменяемых наследников.

Силовая акция, предпринятая военными, встревожила партийную элиту, которая практически сразу за событиями на Тяньаньмэнь, 26 июня 1989 года выбрала нового генерального секретаря — бывшего главу горкома Шанхая Цзян Цзэминя. В марте 1993 года Цзян Цзэминь также получает и высший государственный пост в стране, окончательно отстранив военных от власти в Китае.

Как утверждается, власть «шанхайцу» передаётся от Дэн Сяопина с определённым условием — передать её через 10 лет представителям комсомола или Ху Цзиньтао, который с поста главы комсомола перед событиями на Тяньаньмэнь был удалён на пост губернатора беднейшей провинции Гуйчжоу, а затем на пост главы обкома Тибета. Такой легендой, во всяком случае, объясняется возврат с 2000-х годов на ведущие позиции во власти представителей либерального крыла политической элиты Китая, активно поддерживаемой Демократической партией США. В 2002 году пост генерального секретаря Компартии занял бывший первый секретарь комсомола Ху Цзиньтао.

Народно-освободительная армия Китая — институт, который лежит в основе современного китайского государства. Китайская красная армия появилась гораздо раньше КНР, а Мао Цзэдун и Дэн Сяопин — прежде всего полевые командиры, сплотившие под своим лидерством вооружённые отряды и сумевшие благодаря политической прозорливости основать жизнеспособное китайское государство. До рыночных реформ вся экономика Китая была тотально милитаризована и подчинена единому армейскому ритму жизни. Армия оставалась реальным источником власти режима в стране.

Если мы говорим о группировке «принцев», или потомственной красной аристократии в стране, мы описываем не просто влиятельные наследственные политические фигуры, у которых есть прочные связи с китайскими корпорациями, но мы подразумеваем и их основной источник авторитета — армию, которая в критический момент выступит гарантом сохранения власти. Отсюда идеологические шаги «принцев» по реставрации китайских императорских традиций или попытка создать идеологию национализма экспансионистского толка.

Новый лозунг «Армия, способная выигрывать в конфликтах», возрождение военно-революционных традиций времён Мао Цзэдуна, частые встречи с ветеранами НОАК, создание из них мозгового центра принятия решений — всё это реверансы в сторону гаранта авторитета красной аристократии — красной армии. Вопрос, ввяжется ли Китай в «маленькую, но победоносную войну» ради сохранения и упрочнения военной элиты, стоит на повестке дня. Ответ на него дадут развитие экономической ситуации в Китае и продолжающиеся масштабные чистки партийного и государственного аппарата.

«Комсомольцы» черпают власть, авторитет и поддержку в широких народных массах городской интеллигенции. Китай всё чаще напоминает Рим, где патрициям и их легионам противостояли народные трибуны. Тяньаньмэнь стала репетицией силы толпы, силы недовольных горожан и крестьянства, жаждущих обновления и быстрого социального лифта. Сегодня в таком социальном лифте всё больше нуждаются представители армии, отодвинутые на вторые роли после событий на Тяньаньмэнь.

Урбанизация — миграция и оседание в городской черте десятков миллионов крестьян — один из основных инструментов расширения влияния комсомола. Процесс урбанизации курирует непосредственно премьер Ли Кэцян. Вторым инструментом расширения влияния «комсомольцев» является помощь бедным слоям населения. В Китае ещё проживает 300 млн человек, живущих на три доллара в день. Заботу о них взяли на себя именно «комсомольцы», хотя и за эту «электоральную группу» ведётся острая борьба между Си Цзиньпином и Ли Кэцяном.

Если красная аристократия опирается на закрытую касту избранных — китайскую армию и касту кадровых работников государственных корпораций, то «комсомольцы» опираются на огромные массы деревенских жителей и около 200 млн мигрантов, а также на наиболее активную университетскую молодёжь. Влияние «комсомольцев» в армии очень ограниченно: «самый главный комсомолец» Ху Цзиньтао занял место главы армии лишь два года спустя после избрания на должность генсека.

Как бы странно это ни звучало в эпоху политтехнологий, но решение о том, каким путём пойдёт Китай в будущем, принимается именно населением Китая. Если Китай выберет стратегию создания из страны осаждённой крепости и примет доктрину противостояния с Японией, Индией и США в борьбе за лидерство в Азии, то победа окажется за красной аристократией и военной элитой. Если народ Китая потребует всеобщих выборов и всеобщих равных возможностей, на коне окажутся «комсомольцы».

Костяк группы «комсомольцев», которых по-китайски называют «туань пай», происходит из провинции Аньхой, находящейся в поясе среднего течения реки Янцзы. Случайностей в политике не бывает: именно Аньхой является региональной базой «комсомольцев», а её региональным ядром являются аньхойцы — отсюда корнями Ху Цзиньтао, Ли Кэцян, вице-премьер Ван Ян. Именно в Аньхое произошли первые студенческие волнения, которые потом переросли в события на Тяньаньмэнь.

Символ «комсомольцев» — Ху Яобан, в комсомоле с 1929 года, возглавлял организацию с 1952 по 1966 годы, тогда она называлась Новодемократический союз молодёжи) — из соседней провинции Хунань, а молодые лидеры, которых прочат в будущее поколение членов Политбюро, Ху Чуньхуа и Сунь Чжэнцай, — выходцы из провинции Хубэй. Таким образом, ядро «комсомольцев» — это люди из одного регионального кластера, который Ли Кэцян обозначил как «пояс реки Янцзы». Этот термин появился через год после появления «Экономического пояса Шёлкового пути», обозначенного лидером «принцев» Си Цзиньпином.

У «комсомольцев» есть и «северный фланг» — провинции Шаньси и Внутренняя Монголия, оттуда происходят член Политбюро Лю Юныпань, а также арестованный бывший глава «Единого фронта» (коалиция партий в Китае) — Лин Цзихуа. Там же долго работал Ху Чуньхуа — нынешний глава Гуандуна.

Сильна у «комсомольцев» группа Пекинского университета — именно там ковался их экономический блок во главе с Ли Кэцяном. Группу «комсомольцев» в Пекинском университете и Университете Цинхуа создавал ещё один человек по фамилии Ху — Ху Цили, бывший глава комсомола и глава Китайской федерации молодёжи. Сейчас уже пожилой Ху возглавляет фонд Сунь Цинлин — вдовы первого президента Китая, южного китайца Сунь Ятсена.

До какого-то времени «комсомольцы-аньхойцы» руководили и новостным агентством «Синьхуа», пока его до 31 декабря 2014 года возглавлял аньхоец Ли Цунцзюнь, затем пост был передан «шанхайцу» Цай Минчжао. Кузницей кадров для комсомола остаются, помимо Пекинского университета, Народный университет в Пекине, а также в значительной мере основанный на деньги США самый престижный и старый вуз в Китае — Университет Цинхуа.

Обновление крови в политике и дальнейшая трансформация режима в КНР очень созвучна с событиями в Гонконге (Южный Китай) — именно его чаще всего и сами гонконгцы, и западные эксперты рассматривают как площадку первых демократических выборов в стране, которые случатся в Гонконге уже 2017 году (кстати, на этот же год приходится и 19-й съезд КПК, где обозначится новое поколение лидеров).

Наверное, не является совпадением, что «комсомольца» Ху Чуньхуа, главу обкома соседнего с Гонконгом Гуандуна (до 2018) столь похожего на молодого Горбачёва, сами «комсомольцы» пророчат в преемники Си Цзиньпина, такая информация появилась неожиданным образом в год избрания нового лидера страны. Вероятно, в комсомоле его планируют сделать и первым выборным президентом страны. Впрочем, это лишь домыслы или информационный вброс вполне очевидной направленности и для конкретных адресатов.[15]

Вторым фактом, связывающим «молодёжь» Китая и Гонконга, является фигура Джошуа Вонга — юного лидера гонконгских протестов, который проходит обучение в Китайском университете Гонконга. Данный вуз не только поставщик самых активных демонстрантов на улицы южнокитайского острова, но и активный член Гонконгской студенческой федерации, тесно связанной со структурами континентального комсомола.

Сейчас к «комсомольцам» относят секретарей обкомов Хунани, Цзянсу, Гуандуна, Чунцина, Гуйчжоу, Аньхоя, Шэньси, Хэбэй, Цзилинь и Хэйлунцзяна — практически все провинции из этого списка находятся в «поясе Янцзы», а теми, что выходят за его пределы, руководят уроженцы из этого же региона, кроме губернатора северной провинции Цзилинь, который является этническим монголом. Немаловажным фактором для российско-китайских отношений является то, что приграничные провинции Хэйлунцзян и Цзилинь находятся под крылом комсомола. К марту 2013 года в 31 провинции Китая должности глав обкомов и губернаторов занимали 25 выходцев из комсомола — о такой статистике, по крайней мере, заявляли западные и гонконгские политологи. Можно утверждать, что «комсомольцы» практически полностью контролировали административные и хозяйственные структуры Китая к моменту прихода к власти в партии Си Цзиньпина.

Самыми перспективными из состава «комсомольцев» называют главу обкома Гуандуна — Ху Чуньхуа, главу обкома Чунцина и бывшего министра сельского хозяйства — Сунь Чжэнцая,[16] а также главу Верховного суда Китая — Чжоу Цяна. Именно они, по общему мнению, имеют больше всего шансов войти в состав Постоянного комитета следующего Политбюро уже осенью 2017 года, если в балансе политических группировок не произойдёт существенного сдвига.

В 2016 году из 25 министров кабинета нового премьера Ли Кэцяна семеро имеют комсомольское прошлое. Министерство контроля, Министерство гражданской администрации, Министерство юстиции, Министерство транспорта, Министерство земельных ресурсов, Министерство сельского хозяйства, Министерство культуры контролируются «комсомольцами». Последние три министерства — непосредственными бывшими подчинёнными Ли Кэцяна.

В ПК Политбюро 2012–2017 годах основными фигурами-«комсомольцами» являются Ли Кэцян и Лю Юньшань, кроме них в Политбюро — заместитель председателя КНР Ли Юаньчао, вице-премьер Лю Яньдун, глава отдела пропаганды Лю Цибао и губернатор Гуандуна Ху Чуньхуа. Впрочем, партийный аппарат ЦК всё больше стал напоминать формальный и даже отмирающий орган при тотальном засилье группы «комсомольцев» в правительстве и на местах.

С приходом к власти Си Цзиньпина в Китае развернулась невиданная по масштабам борьба с коррупцией. Некогда основное требование «комсомольцев» к партийной номенклатуре стали, похоже, использовать и против них. В самом начале антикоррупционной кампании в её центре стояла фигура Чжоу Юнкана — «нефтяника» и «силовика», одного из протеже «шанхайского» генсека Цзян Цзэминя, однако сумевшего, судя по всему, сколотить свою регионально-ведомственную группу с центром в Сычуаньском регионе (Сычуань и город центрального подчинения Чунцин).

Однако многие забывают, что «всекитайская чистка» началась также и с гневных требований старых революционеров отстранить от власти «комсомольца» Лю Юньшаня — нынешнего члена Политбюро, более 10 лет заведующего пропагандой, а теперь являющегося главой партийной школы, занимающегося «духовным строительством». После ареста члена Политбюро Чжоу Юнкана ничьё будущее в Китае не гарантировано, а по мере приближения к 19-му съезду накал борьбы только растёт.

Как уже говорилось выше, власть «комсомольцев» коренится во влиянии на широкие массы: центральное телевидение, пропаганда — вот одни из основных инструментов этой группы. Сейчас, когда под арестом находится Лин Цзихуа — приближённый Ху Цзиньтао, всё меньше остаётся людей, которые сомневаются, что остриё чисток направлено на кадры «комсомольцев», успевших осесть во власти за десятилетие правления предыдущего генсека.

В 2015 году одним из скандалов, связанных с «комсомольцами» на телевидении, хорошо вскрывающем противоречия между армейской и комсомольской элитой, является публикация личного видео известного телеведущего Би Фуцзяня, который в частной обстановке скабрёзным образом перепевает военную песню гражданской войны. Это видео стоило Би Фуцзяню карьеры, а среди сотрудников китайского телевидения и СМИ с тех пор распространился негласный формуляр, запрещающий обсуждать политику за столом и в частных беседах вообще, равно как и записывать что-то подобное на видео.

Би Фуцзянь, китайский комик и известный телеведущий популярных шоу, тесно связан с центральным телевидением и имеет комсомольское прошлое ещё со времён службы в частях НОАК в провинции Ляонин в Северо-Восточном Китае.

Многие ли обращали внимание, что названия антикоррупционных кампаний: «борьба с тиграми и мухами», «охота на лис» — связаны с созвучными слогами «ху» (по-китайски и тигры, и лисицы передаются одним слогом «ху») в разных тонах. Совпадение это или нет, но почти все выдающиеся лидеры комсомола носят фамилию Ху: Ху Цзиньтао, Ху Яобан, Ху Цили, Ху Чуньхуа. Игра на созвучиях — один из основных литературных приёмов в китайском языке. Возможно, другим совпадением будет созвучие слова, использованного для обозначения мухи, — «цан», и фамилии лидера «шанхайцев» — Цзян Цзэминя.

Сегодня за красной военной аристократией — армия и партийный аппарат, а за «комсомольцами» — влияние на широкие народные массы, впрочем исчезающее под воздействием экономического кризиса, и полный контроль над экономическим блоком в правительстве, а также поддержка глав целого ряда регионов Китая. На чьей стороне больше сил?

В марте 2017 года, после очередных «Двух сессий» — одновременного заседания китайского «парламента» Всекитайского собрания народных представителей и Народного политического консультативного совета Китая — и отсутствия ясных черт будущей 13-й пятилетки развития экономики Китая стало очевидно, что политические силы в Компартии Китая утрачивают способность к достижению компромисса.

Это, в частности, подтверждается и откладыванием ключевого совещания по финансовым вопросам, а также появлением собственной экономической концепции Си Цзиньпина «Реформы предложения»[17] которая полностью противоречит прежнему экономическому курсу правительства Ли Кэцяна по кредитной накачке спроса.

Вслед за значительными кадровыми перестановками в военной системе Китая, чередой отставок в финансовом блоке группа членов партии обнажила трудно скрываемый внутриполитический конфликт и потребовала отставки Си Цзиньпина прямо во время сессии парламента и совещательного органа НПКСК.

Письмо «преданных членов партии» было опубликовано прямо во время «Двух сессий» в одном из партийных изданий Синьцзян-Уйгурского автономного района. Одновременно с этим письмом в одной из отчётных статей с полей «Двух сессий» госинформагентства «Синьхуа» была допущена «опечатка»: Си Цзиньпин был назван последним генеральным секретарём Компартии Китая.

Тем не менее «группа Си Цзиньпина» демонстрирует не только политическую выдержку, но и решительный настрой в год 50-летия «культурной революции»: после введения клятв на верность коренному лидеру страны в апреле 2016 года Си Цзиньпин был назначен на должность оперативного командующего армией, получив в своё распоряжение прямые военные функции управления войсками.

С 3 по 4 мая 2016 года в Пекине завершилась подготовка групп специальных контролёров для каждого военного округа, которые лично от имени главы партии и армии будут решать вопросы кадровых чисток и контроля работы командования военных округов. Подобная акция является беспрецедентным решением. Напряжение от чисток ощущается по косвенным признакам уже сейчас: к середине августа покончили с собой три генерала НОАК, один из которых, генерал Чэнь Цзе, принял смертельную дозу снотворного в гостинице в Шэньчжэне, дополнив и без того пугающий список покончивших в южнокитайском мегаполисе с собой высокопоставленных руководителей. Как сообщается, генерал южного театра боевых действий свёл счёты с жизнью прямо перед очередным назначением.

Факты свидетельствуют о решимости группы Си Цзиньпина довести борьбу с политическими оппонентами до логического завершения и привести своих назначенцев на ведущие политические посты внутри нового Политбюро уже в рамках 6-го пленума ЦК КПК, проведение которого по времени совпало с выборами президента США: он состоялся в октябре-ноябре 2016 года. Непредсказуемость результатов американской предвыборной гонки, на которую в значительной степени ориентируются политические оппоненты Си Цзиньпина, толкает стороны на решительные действия и попытки опередить решения противника. На беспрецедентную по степени напряжённости внутриполитическую ситуацию в стране, выпавшую на октябрь-ноябрь 2016 года, повлияло решение МВФ по принятию или непринятию юаня в состав корзины валют SDR, которое финансовые власти Китая уже, как ни странно, объявили как свершившийся факт, а также решение ФРС США по изменению ключевой ставки, которое может спровоцировать очередной обвал рынков КНР Масла в огонь добавляет попытка военного переворота в Турции, шокировавшая политическую элиту КНР. При этом последние действия Си Цзиньпина свидетельствуют о переходе управления армией на ручной контроль с целью возможного использования этого инструмента в политической борьбе. По мере приближавшихся выборов президента США в ноябре 2016 года вероятность использования силовых методов возросла. Однако непосредственный силовой сценарий, который не только не исключён, но и активно подготавливался в стране к концу 2016 года,[18] будет зависеть от готовности оппонентов принять бой. Напомним, что оппонентов Си Цзиньпина на 18-м съезде удалось устранить от политической борьбы практически бесшумно под вежливое молчание китайской армии.

В 2016 году в Китае сложилась ситуация, близкая к периоду «культурной революции» 1960-70-х годов.

Как и в конце 1950-х годов, крах политики большого скачка, а по сути ориентации Китая на внутренний рынок приводит к социально-политической дестабилизации: декларируемый высокий рост ВВП с 2008 года фактически стал итогом безудержной эмиссии денежной массы и инвестирования в многочисленные инфраструктурные проекты, которые так и не привели к смене источника основной прибыли для китайской экономики, а им по-прежнему остаются экспортная выручка и инвестиции. Стоит экспорту упасть на значительную величину (а он уже начал сокращаться), как за падением экспортного сектора начнёт стремительно обваливаться вся остальная экономика Китая.

Как и в преддверии «культурной революции», в политической системе Китая сложился блок, ориентирующийся на поддержку метрополии (тогда СССР, сегодня США), сейчас это «комсомольцы» во главе с премьером Ли Кэцяном и «шанхайские» финансисты. Противостоит ему силовой блок потомственной военной элиты во главе с Си Цзиньпином (тогда Мао Цзэдуном), ориентированный на национальные, изоляционистские силы внутри страны.

Внутри этих сил существуют сложные и запутанные отношения между менее крупными кланами, которые кристаллизуются в две противостоящие силы.

Важными отличиями нынешней ситуации и 1960-х годов являются методы политической борьбы: Си Цзиньпин полностью полагается на армию и, как кажется, активно устраняет оппозиционных руководителей в бывших Гуанчжоуском и Нанкинском ВО, а также в партии, в то время как Мао Цзэдун боролся с армейской и партийной оппозицией, опираясь на молодёжные национально-патриотические организации хунвейбинов и отдельных белых ворон в армии и поддержку МВД, сегодня союзного комсомолу.

«Культурная революция» 1960-х годов с её массовыми молодёжными погромами, публичными казнями, дезорганизацией общественной жизни и экономики сегодня проходит в иной форме «новой революции»: массовые чистки партийного аппарата и ведомств общественной и государственной безопасности при негласной поддержке армии как полная противоположность событиям 1960-х годов и как близкая аналогия с вертикально организованными репрессиями конца 1930-х годов в СССР.

В обзоре «Южного Китая», посвящённом прогнозам на 2016 год, на основании фактов расформирования Нанкинского ВО, устранения ряда ведущих членов финансового блока страны, факта начала первой для партийных кадров Китая проверки родственников руководителей горкома Шанхая, а также замещения части позиции из группы комсомола был сделан прогноз о мирном «разделе шанхайского имущества» между группой Си Цзиньпина и проамериканским блоком «комсомольцев», или бескровном распределении активов финансового блока, полностью сосредоточенного в руках выходцев из Шанхая, утративших политическую власть.

Тем не менее события развивались по самому негативному для Китая сценарию обострения противостояния, чему в немалой степени способствовала сдержанная политика финансовых властей США, повлиявшая на стабилизацию финансового рынка Китая, а также положение загнанной в угол «шанхайской группы», добровольно сдавшей часть позиций комсомолу. Напор красной военной аристократии, подготавливающей чистки в финансовом блоке, сыграл против группы Си Цзиньпина, заставив его оппонентов пойти на крайние меры и объединиться.

Группа Си, таким образом, получив формальное первенство на политической арене, совершила классическую политическую ошибку: избыточным давлением на оппонентов вызвала их естественное объединение, не оставив им иного выбора.

Об объединении двух групп свидетельствуют участившиеся сообщения прессы о более чем 14 лет назад покинувшем пост генсека Цзян Цзэмине, появляющиеся в центральной газете комсомола China Youth Daily, а также беспрецедентные совместные заявления членов «шанхайского» Политбюро и «комсомольцев» о борьбе с коррупцией.

В совместных заявлениях о борьбе с коррупцией участвует глава ЦКПД во время первой половины правления комсомольского генсека Ху Цзиньтао — У Гуаньчжэн, выпускник Университета Цинхуа, сотрудник партийных структур провинции Хубэй (пояс Янцзы). Бывший партийный цербер номер 1, при котором начали политическую карьеру большинство чиновников, арестованных при Си Цзиньпине, отложив каллиграфию и наставления о профессии чиновника, вдруг спустя девять лет после завершения своей политической карьеры призывает к борьбе с коррупцией.

Компанию У Гуаньчжэну составил другой член Политбюро при Цзян Цзэмине Ли Чанчунь, которого злые языки называли «цепным псом» Цзян Цзэминя в конкурирующей с Шанхаем южнокитайской провинции Гуандун, а также глава ЦКПД Хэ Гоцян, в своё время напарник будущего генсека Си Цзиньпина по работе в руководстве провинции Фуцзянь, знающий все нюансы этого периода жизни генсека. Статью с антикоррупционными признаниями увенчивает рассказ знаменитого премьера времён Цзян Цзэминя — Чжу Жунцзи. Никто из данной группы в данной публикации ни разу не заявил о поддержке нынешнего курса и деятельности главы ЦКПД Ван Цишаня.

«Комсомольцы» и «шанхайцы» появились вместе и в другой публикации южнокитайских СМИ. Так, о частых выездах за границу говорят в отношении главы Синьцзяна Чжан Чуньсяна,[19] главы Чунцина «комсомольца» Сунь Чжэнцая[20] и главы горкома Шанхая Хань Чжэне, все трое — потенциальные члены в Политбюро. У всех троих общий конфликт с Си Цзиньпином. Напомним также, что Шанхай, Гуандун и Синьцзян-Уйгурский район — первые районы КНР, где с 2016 года вводится проверка имущества родственников региональных руководителей.

Всё это свидетельствует о готовности группы перейти к использованию неконвенциональных методов борьбы, в частности информации, связанной с работой Си Цзиньпина в «шанхайский» период его карьеры: в период «Двух сессий» в Гонконге готовилась к изданию книга «Си Цзиньпин и его спутницы», которой, однако, не суждено было выйти в свет. Издателей в Таиланде и Гонконге вывезли в КНР, где они дали признательные показания в ряде совершённых преступлений, часть из них в лучших традициях самокритики времён «культурной революции» по центральному китайскому телевидению.

На стороне Си не так уж и много партийных работников. При этом в самой армии, главной опоре Си, царит всеобщий скепсис относительно необходимости Компартии Китая: достаточно вспомнить, что на одной из партийных конференций военными деятелями необходимость марксизма как идеологии Китая была подвергнута сомнению.

На верность Си Цзиньпину в качестве нового «коренного лидера», как бы странно это ни звучало, присягнула лишь четвёртая часть руководителей страны. В поддержке Си Цзиньпину отказывают даже медиа, которые допускают досадные «оплошности», называя Си «последним лидером», да и просто выводят из употребления наименование «Папа Си», культ которого раскручивался последние два года.

Всё это происходило в канун 4 мая — дня патриотического движения молодёжи Китая, комсомольской организации, — основного оппонента Си Цзиньпина.

Глава Китая, отрезанный от влияния на медиа, финансовый сектор и экономику, остаётся один на один с единственно верной силой — армией, что во многом повышает вероятность негативного развития событий.

Чистки, превращающиеся в бесконечную внутрипартийную войну, непредсказуемость результатов выборов в США, критическое положение всех трёх противоборствующих в Китае групп создают обстановку непредсказуемого поведения, когда на действия политических оппонентов будет влиять случай или какое-либо событие.

Не исключено, что ситуацию обостряют сами «шанхайские» оппоненты Си Цзиньпина, планирующие повторение событий Тяньаньмэни. Напомним, что в результате столкновений 1989 года с политической арены одновременно ушли и «комсомольцы», и армия, оставив Шанхаю роль объединяющего посредника и право на политическую власть. Региональные элиты также могут стать бенефициарами разрушения крупных политических групп, борющихся за власть в масштабах всей страны.

На отчаянные действия по типу провокационных писем, изданий и «опечаток» оппонентов влияет не только желание оказать давление на коренного лидера, но и серьёзные проблемы внутреннего характера в организации.

Одним из важнейших признаков кризиса комсомольской организации называют масштабное сокращение бюджета структуры. В мае 2016 года бюджет комсомола был урезан вдвое — с 624 до 306 млн юаней. В связи с таким беспрецедентным сокращением бюджета комсомол полностью отказался от программ поддержки издательской деятельности, работы за рубежом, работы в области правовой защиты молодёжи, части крупных социальных программ. С осени 2016 года прекратят свою работу и учебные заведения — кузницы руководящих кадров комсомола.

Ни комсомол, ни политические аналитики не дают оценки причин сокращения бюджета, однако высказывая лишь предположение, что сокращение доходов связано с политической борьбой.

Тем не менее самый грубый подсчёт доходов комсомола от сборов с членов политической организации даёт сумму в размере от 1 млрд. юаней, что в три раза больше бюджета комсомола за 2016 год.

Сегодня в комсомоле, который по числу членов сравнялся с Компартией Китая, около 50 % участников — студенты, выплачивающие 0,1 юаня в месяц, свыше 35 % — крестьяне и рабочие, которые платят 0,5–1 % от зарплаты в месяц при средней зарплате в Китае около 3 тысяч юаней, и около 10 % — работники торговли, предприниматели, городская интеллигенция, служащие, которые вносят свыше 30 юаней в месяц.

Непрозрачность бюджета комсомола, отсутствие официальных комментариев позволяет сделать предположение, что доходы комсомола либо перенаправляются на низовом уровне и идут на иные цели, не указанные в бюджете центральной организации (например, перед событиями на Тяньаньмэнь, в марте 1989 года был создан Фонд развития молодёжи, который в дальнейшем смог аккумулировать суммы, сопоставимые с годовым бюджетом комсомола), либо комсомол испытывает масштабное сокращение объёмов членских взносов. В пользу последнего свидетельствует первое сокращение членов комсомола за длительную историю с момента событий 1989 года: с 88,2 млн (число «комсомольцев» превысило число членов партии) до 87,46 млн человек в 2015 году. Необходимо учитывать, что на практике могут реализовываться одновременно два варианта.

До 2016 года объём бюджета комсомола оставался на устойчивом уровне — в размере 500–600 млн юаней. Если учесть факт выхода из комсомола (и частичного перехода в партию) около 700 тысяч человек, а также сокращение комсомольских сборов вдвое, то с большой долей уверенности можно предположить, что до половины членов комсомола — в значительной степени обеспеченные городские жители — предприняли действия по фактическому отказу от членства в организации. Подобное явление напоминает события позднего CCCР, когда существенное количество рядовых членов КПСС прекратило выплаты партийных взносов за полгода до формального упразднения организации. По косвенным признакам можно сделать вывод, что аналогичные проблемы, однако неизвестного масштаба, существуют и в самой Компартии Китая.

Немногочисленные комментарии к данному событию указывают не только на возможность политической борьбы и давление на членов комсомола со стороны органов Центральной комиссии по проверке дисциплины КПК, но и на слабеющую поддержку либерально-демократических идей комсомола в молодёжной среде. Проще говоря, комсомол столкнулся с кризисом идеологии и утраты доверия его членов.

В условиях идеологического кризиса группа «комсомольцев», таким образом, оказалась в ситуации утраты реального влияния на массы населения и реальной политической поддержки, которая позволила бы реконструировать события 1989 года, когда комсомольские организации заняли ряд центральных районов крупнейших городов Китая и требовали смены руководства Компартии, спровоцировав известное на весь мир подавление протестов частями НОАК.

Тем не менее комсомол активно ищет способ реанимировать поддержку масс: одновременно с опубликованием бюджета и цифр о сокращении числа членов комсомола, на 4 мая — как считается, день появления молодёжного патриотического движения — был выпущен военно-патриотический ролик на тему борьбы с иностранной агрессией. Иностранная агрессия и боевые действия, сплачивающие героев ролика, ведутся на заснеженных территориях. Кадры ролика, который просмотрели миллионы зрителей, взяты из сверхпопулярного политического мультсериала, в котором значительная часть времени уделена отношениям Китая со своим северным соседом. Для точности изложения важно подчеркнуть, что кадры относятся к серии о войне в Северной Корее, однако в самом клипе авторы избежали упоминания о конкретном враге, дав зрителю самостоятельно идентифицировать «снежный фронт» с одним из соседей Китая. Возможно, что какая-то доля зрителей действительно подумали, что речь идёт о КНДР.

Идеологический разворот «правого уклона» в КПК в сторону национализма требует отдельного исследования, однако уже сейчас по ряду предварительных данных очевидно, что комсомольский национализм выстраивается по антироссийской линии, но избегает антияпонской и антиамериканской риторики.

Тем не менее у китайского комсомола есть и своя силовая структура — прежде всего это полиция, у которой, однако, по совпадению в 2016 году начались проблемы, и именно в Пекине. Недавний инцидент с пропажей Лэй Яна — пекинца, которого, судя по всему, убили полицейские, вывел дискуссию об оборотнях в погонах на всекитайский уровень. Параллельно с этой дискуссией проходит впервые за многие годы всеобщая проверка паспортов, силами миграционных служб МВД ужесточается миграционный режим — прежде всего со странами Средней Азии и России, в визах отказывают обладателям «сирийской» или «турецкой печати» в паспорте.

Существует вероятность, что инцидент с убийством Лэй Яна приведёт к расследованию в отношении главы полиции Пекина Ван Сяохуна, который на заре своей карьеры в течение пяти лет был главой полицейской комсомольской ячейки, будучи на службе в одном из региональных подразделений страны.

Ван Сяохун — не только начальник полиции Пекина, но и его вице-мэр, отвечающий за район Дунчэн — место расположения Тяньаньмэнь, китайского «Кремля» — резиденции Чжуннаньхай, Госсовета КНР парламента Китая, Министерства общественной безопасности, Министерства государственной безопасности и других важнейших ведомств страны.

Существует два полярных сценария развития ситуации с погибшим пекинцем: Ван Сяохун уходит с поста и оставляет центральный район столицы своим оппонентам; Ван Сяохун не уходит, и молодёжь Пекина следует примеру Гонконга. В том, что у второго сценария есть заинтересованные лица, судя по объёму накачки общественного мнения в Китае, сомневаться не стоит. Помимо инцидента с Лэй Яном, аналогичные случаи произошли по всему Китаю и удостоились внимания на самом высоком уровне. Другим признаком кампании против МВД может служить появление разоблачений «отличников» службы и почётных полицейских в августе 2016 года.

Ситуация в Китае обостряется с каждым днём — претензии к правительству продолжают расти, и связаны они с ожиданием рисков от повышения ставок ФРС — каждое такое повышение вызывает массовый отток капитала из страны и очередной обвал фондового рынка, закрывать «дыры» которого приходится в том числе и из средств пенсионного фонда. Китайский фондовый рынок — это непосредственные накопления среднего класса, в недрах которого зреет недовольство правительством под руководством комсомола. Виток напряжения произойдёт в преддверии очередного заседания ФРС по вопросам повышения процентной ставки, которая, однако, сохраняется на прежнем уровне и во многом именно из-за ситуации в Китае — дестабилизация в экономическом блоке (или, если быть точным, среди «комсомольцев» и «шанхайцев») приведёт к полной утрате влияния США на ситуацию в Китае.

Но если возмущённая молодёжь всё же выйдет на улицы, как она вышла из-за высокой инфляции весной-летом 1989 года и потребовала отставки правительства, кто остановит гнев, обращённый на опорочившую себя полицию и спасёт страну?

Единственной такой силой остаётся Вооружённая полиция НОАК. Последствия таких изменений в китайской политике трудно предугадать. Силовой исход борьбы может повлиять на исход президентской гонки в США — победа армии теми или иными средствами в Китае приблизит победу республиканцев, активно эксплуатирующих «китайскую угрозу» в своей политической риторике.

При всей слабости и обилии проблем в блоке Ли Кэцяна и его группы «комсомольцев» определённое напряжение, связанное, вероятно, с будущими событиями, существует и в самом ближнем окружении Си Цзиньпина. Вакантных мест в будущем составе Политбюро не так много, при этом и глава ЦКПД, организатор чисток Ван Цишань, и кадровый менеджер Си Цзиньпина, глава администрации ЦК Ли Чжаньшу, судя по всему, также пытаются обеспечить себе места в будущем Политбюро.

Большинство наблюдателей отмечают, что формирование Политбюро идёт с учётом возрастного ценза, число членов Политбюро будет стабильным, что имело под собой основания в любой другой, стабильной и некритической ситуации. Тем не менее существует большая вероятность, что место Ван Цишаня может занять Ли Чжаньшу. Косвенным признаком такого серьёзного противостояния служит внезапно появившаяся на портале ЦКПД статья «Тысячи согласных не заменят одного честного чиновника», которая, судя по всему, и является ответом главного «партийного полицейского» на стратегию Ли Чжаньшу о приведении «согласных» членов обкомов к клятве на верность Си Цзиньпину. Если такой раскол действительно имеет место быть, то он может стать опасным препятствием на пути реализации общей стратегии в группе. Возможный раскол может проходить между «шэньскийким» и «шаньдунским» крылом группы, что может свидетельствовать о более серьёзном кризисе.

На политическую карьеру и авторитет китайских политиков влияют их международные связи. Китайские политики, в том числе и главы обкомов, совершают регулярные встречи с политическими деятелями за рубежом. Несмотря на часто оправданный скепсис критиков российско-китайского сближения, авторитет связей с Россией, которые тянутся у семьи Си Цзиньпина ещё со времён Сталина, может стать ключевым в сложной политической обстановке, разворачивающейся в современном Китае.

По мере обострения политической борьбы связи России и Китая, в частности группы Си Цзиньпина и российского президента, будут только нарастать. Роль поддержки со стороны России лидерству Си Цзиньпина очевидна для внутренних китайских наблюдателей, и именно желанием подорвать авторитет Си Цзиньпина внутри Китая в свою очередь отчасти обусловлены негативные публикации о России в оппозиционных Си Цзиньпину СМИ. Для китайского общественного сознания, не оперирующего фактами и статистикой, Россия остаётся мощным северным государством, с которым, в частности, связан и стойкий миф о «российской угрозе».

С приходом к власти Си Цзиньпина в 2012 году между Китаем и Россией выстраиваются беспрецедентные по характеру взаимодействия и глубине отношения: в 2014 году банки Китая стали крупнейшими кредиторами российских финансовых структур, Китай стал крупнейшим инвестором в российскую экономику, а также самым большим рынком для российских углеводородов, контакты в военной сфере приобретают очертания антиамериканского блока. Стыкуется не только бюрократическая система, но и идеологические векторы двух стран.

Тем не менее традиционное для российского общества тлеющее недоверие к Китаю подогревается идущими вразрез с официальной позицией Пекина антироссийскими акциями руководства приграничной с Россией провинцией Хэйлунцзян.

20 мая 2015 года, в годовщину подписания Айгунского договора между царской Россией и императорским Китаем, район города Хэйхэ (соседнего с Благовещенском) Айхуэй (название с 1956 года) был переименован в историческое название Айхунь, что должно было стать «свидетельством исторической боли», причинённой Россией, отторгнувшей от империи Цин районы нынешней Амурской области и Хабаровского края.

5 ноября 2015 года руководство провинции пошло на открытую информационную провокацию, разместив в местной партийной газете заметку о передаче Россией Китаю 5 км2 территории, которая на деле не соответствовала действительности. В реальности пограничным отметкам были приданы названия, а демаркация границы произошла более 15 лет назад. Тем не менее заметка, ретранслированная прямо в издание Правительства КНР China Daily, стала настоящим праздником националистов и ура-патриотов, создав первый в истории правления Си Цзиньпина прецедент антироссийской риторики, не считая усечённой трансляции российского парада в День Победы по китайскому телевидению. В заметке была использована формулировка о «начале возврата утраченных территорий». Акция совпала по времени с появлением в Южно-Китайском море флота ВМС США.

В марте 2016 года в Айхуньский был также переименован аэропорт приграничного с Россией города Хэйхэ — центра российско-китайских приграничных связей, где уже введено свободное хождение российской валюты. На этот раз официальная формулировка была связана с возвращением к 400-летним традициям в названиях китайских топонимов, связанным со славным прошлым маньчжурской династии Цин. Тем не менее Айхунь не был переименован в первоначальное название — город Хэйлунцзян-чэн («город реки Чёрного дракона»), которое использовалось во время вторжения армии императора Канси в районы российских крепостей, получив унизительное и провокативное для китайского народа название Айхунь времён потери территорий в середине XIX века.

Последнее и самое резонансное действие властей провинции было связано с введением в 18 пограничных с Россией городах разрешения на рождение троих детей — это уникальный для всей территории Китая шаг. Кроме провинции Хэйлунцзян, ни одна другая пограничная провинция КНР на данный момент не получила разрешения на введение новых лимитов на рождение детей.

С точки зрения российского наблюдателя результатом этого шага может стать появление на огромном участке границы с Россией, на котором проживает около 10 млн человек, ещё более густонаселённого района. Однако этот шаг, без сомнения носящий и информационно-пропагандистский характер, на практике может иметь более сложные и неоднозначные причины и последствия.

Несмотря на расхожее утверждение, что население трёх пограничных с Россией провинций Китая больше, чем всё население России, в реальности до 90 % границы с Россией приходится на далеко не самую густонаселённую провинцию Хэйлунцзян. В непосредственной пограничной полосе с Россией проживают около 10 млн человек, при этом число граждан РФ китайской национальности составляет лишь около 20 тысяч человек. Эти факты до недавнего времени свидетельствовали об абсолютной беспочвенности страхов китайской миграционной волны, навязываемых общественному мнению в течение последних 20 лет.

Провинция Хэйлунцзян, население которой составляет 38,5 млн человек (2013), судя по всему, приближается к нулевому росту населения: за три года, с 2010-го по 2013-й, население выросло здесь примерно на 400 тысяч человек, при этом темпы роста сократились вдвое по сравнению с 2000–2010 годами. Население провинции примерно в три раза меньше населения южнокитайского экспортного гиганта провинции Гуандун (107 млн человек) при приблизительно одинаковой территории. Реальный бум роста населения провинции пришёлся на времена правления Мао Цзэдуна: после конца гражданской войны с 1947 по 1982 годы население провинции выросло с 2,8 до 32 млн человек, или более чем в 11 раз, что и дало основание рассуждать о возможности неконтролируемой китайской миграции в соседние районы СССР.

Тем не менее экономическое развитие южных и центральных провинций Китая, начавшееся с 1982 года, позволило развернуть потоки миграции из холодной северной провинции в прибрежные зоны страны: сегодня диаспоры провинции Хэйлунцзян занимают прочное положение в приграничной с Северной Кореей провинцией Ляонин, в Пекине, Тяньцзине, Шаньдуне и особое место на южнокитайском острове Хайнань. Таковыми были основные демографические тренды в северокитайской провинции с 1982 по 2012 годы.

Согласно официальным данным Хэйлунцзянского отделения Академии общественных наук Китая, за последние 30 лет из провинции Хэйлунцзян выехало наибольшее число внутренних мигрантов: за последние 20 лет число мигрантов, уехавших из провинции, выросло в три раза и достигло 3,22 млн. Наибольшее число мигрантов выехало в соседнюю, более южную провинцию Ляонин, провинцию Шаньдун, города Пекин и Тяньцзинь, а также провинцию, окружающую Пекин, Хэбэй. При этом число сезонных мигрантов, которые находятся за пределами провинции более полугода в году, составляет 5,3 млн человек (14,1 % населения региона), в некоторых городах число сезонных мигрантов достигает почти 20 %.

Однако сегодня, когда экономика Китая вошла в стадию стагнации, в демографической ситуации Хэйлунцзяна может появиться новый, противоположный тренд — реэмиграция, прежде всего мужского населения, из развитых районов Северного Китая — Пекина и Тяньцзиня, и в ещё большей степени из провинции Ляонин, чья экономическая ситуация оставляет желать лучшего. По данным за 1-е полугодие 2016 года, Ляонин стал первой китайской провинцией, чья экономика сократилась впервые за 35 лет китайского экономического чуда.

Первым опасный сигнал замедления экономики подал Шанхай — впервые за фиксируемую историю города его население сократилось на доли процента. Аналогичные тренды, а также начало замедления экономики демонстрируют и самые крупные реципиенты миграции из Северного Китая — города Пекин и Тяньцзинь, что свидетельствует об остановке миграции из Северного Китая на юг и о потенциальном начале обратных процессов возвращения трудовых мигрантов, которые во многом уже затронули Южный Китай, ощутивший отток трудовых мигрантов, возвратившихся в центральные провинции.

Вторым опасным трендом, который может усугубить сложную социальную обстановку, является замедление экономики провинции Хэйлунцзян, попавшей в зону риска по целому ряду причин.

Согласно официальной статистике, показатель безработицы в провинции составляет около 5 %, что примерно равно среднему показателю городской безработицы по стране (4,05 % на 2015 год), однако согласно опросам, данные которых были опубликованы в «Голубой книге экономики Хэйлунцзяна», вопросы поиска работы и безработицы волнуют до 12 % граждан. Вопрос с поиском работы является вторым по остроте социальным вопросом после проблем с медицинским обслуживанием.

Причиной проблем безработицы является критическое замедление роста экономики Хэйлунцзяна, начавшееся в 2013–2014 годах: рост ВВП провинции сократился с 12,7 % в 2010 году до 5,1 % в 1-м полугодии 2015 года — хуже только показатели соседних провинций Северного и Северо-Восточного Китая: Ляонина, Цзилиня и угледобывающей Шаньси. Заставляет обратить на себя внимание и абсолютное число безработных — по официальным данным, их в провинции 787 тысяч человек. Для сравнения: население Амурской области составляет 805 тысяч человек.

Экономика провинции структурно напоминает российскую: главными донорами провинции являются предприятия нефтехимического комплекса на базе Дацинского нефтяного месторождения, крупнейшие в Китае угольные предприятия в приграничном с Россией городе Шуанъя-шань, Первая машиностроительная корпорация Китая, изготавливающая оборудование для сталелитейного комплекса, ведущая в стране по объёмам сельхозпроизводства Хэйлунцзянская сельскохозяйственная корпорация, а также Харбинская авиастроительная корпорация.

Экономическая конъюнктура и структурные реформы китайской экономики ударили практически по всем основным отраслям провинции, по крупнейшим госпредприятиям, в которых занято до 42 % населения: падение цен на нефть сократило ВВП города Дацин почти на 30 % в 2015 году, попытки отказа от угля в китайской энергетике привели угольные предприятия страны к близкому банкротству крупнейших предприятий в Шуанъя-шань, кризис в сталелитейной отрасли вывел Первую машиностроительную корпорацию из числа самых прибыльных предприятий провинции.

Тяжёлая экономическая ситуация в провинции без перспектив на улучшение грозит самыми острыми формами социальных протестов, которые уже стали реальностью: в начале марта 2016 года в забастовке угольщиков приняли участие несколько десятков тысяч горняков, требующих не выплаченную за несколько месяцев зарплату и выдвигающих прямые обвинения в адрес руководства провинции.

Ситуация осложняется резким падением российско-китайской торговли, которая в буквальном смысле кормила несколько миллионов человек в районах Хэйхэ, Суйфэньхэ, Муданьцзяна: на долю провинции Хэйлунцзян приходится до трети российско-китайской торговли — по сути, вся торговля с Дальним Востоком и Сибирью.

Негативная ситуация в российско-китайской торговле усугубляется для хэйлунцзянского бизнеса началом стимулирования российского сельскохозяйственного экспорта в провинцию в связи с девальвацией российской валюты.

Другим важным фактором в экономике региона является политика центрального правительства, призывающая Хэйлунцзян расширять инвестиции в Россию: в 2014 году регион инвестировал в Россию 1,48 млрд долларов, что на 56 % больше, чем было 2013 году. За первые восемь месяцев 2015 года общая сумма инвестиций провинции Хэйлунцзян в Россию составила 2,56 млрд долларов, что на 278 % больше, чем в прошлом году. И хотя эти данные российских СМИ в значительной мере разнятся с официальной китайской статистикой по общим объёмам инвестирования, однако они носят характер очевидной попытки центра стимулировать развитие российско-китайских связей на фоне сложной экономической ситуации в регионе. Такая политика вызывает негативную оценку у значительного числа китайских комментаторов. Впрочем, не только у них.

Антироссийские акции, мотивированные желанием выпустить пар недовольства через нагнетание националистических настроений среди рабочих слоёв и разорившихся мелких и средних торговцев, имеют и более глубокую политическую подоплёку. Сегодня кадровый состав руководства провинции — от первого секретаря до всех заместителей губернаторов региона — состоит из группы политических оппонентов Си Цзиньпина, так называемой группы «комсомольцев» — радикальных реформаторов либерального толка, ориентированных на тесное сотрудничество с Демократической партией США и крупными неэнергетическими американскими корпорациями, и как следствие, являющимися естественными союзниками в геополитической игре США по расчленению российско-китайского блока в его нынешнем виде.

Нынешний губернатор провинции Лу Хао — звезда «комсомольской группы» первой величины. До прихода на позицию главы региона он занимал позицию первого секретаря Коммунистического союза молодёжи Китая — этот же пост занимал бывший генсек Ху Цзиньтао, нынешний премьер Ли Кэцян, нынешний глава провинции Гуандун Ху Чуньхуа.

С комсомолом связана большая часть партийного и административного руководства региона: третий человек в руководстве, глава комиссии по проверке дисциплины Хуан Цзяньшэн, глава отдела пропаганды, который отвечает в том числе и за контроль над прессой и публикациями, Чжан Сяолянь, глава оргбюро провинции Ян Нэй. Глава полиции провинции Сунь Юнбо — выходец из полицейских структур центра «комсомольской группы», провинции Аньхой. Абсолютно все высшие административные посты в провинции занимают представители местной элиты, связанные с оборонным или металлургическим комплексом, без вкраплений даже из соседних провинций.

То же относится и к первому секретарю провинции Ван Сянькуэю (как считается, человеку из группы Цзэн Цинхуа — правой руке шанхайского генсека Цзян Цзэминя), отношения с которым у Си Цзиньпина трудно назвать простыми. Важно отметить, что решения по переименованию городов, а также особая демографическая политика требуют обязательного одобрения местного Законодательного собрания, которое с 2013 года возглавляет Ван Сянькуэй.

Всё это говорит и о важности работы в Хэйлунцзяне для «комсомольской группы», которая одной рукой обрушивает экономику угольной отрасли и сталелитейной промышленности, а другой — развязывает кампанию по ревизии агрессивного прошлого цинского императорского двора в Северо-Восточном Китае. Лу Хао, судя по его предыдущей позиции, один из основных кандидатов в Политбюро созыва 2017 года,[21] выборы в которое прошли уже в конце октября 2016 года, в рамках 6-го пленума 18-го созыва ЦК КПК.

В отличие от правой руки Си Цзиньпина — также бывшего губернатора Хэйлунцзяна Ли Чжаньшу, инициатора российско-китайского союза, Лу Хао по сути является символом антироссийской позиции в руководстве «комсомольской группы», а возможно, претендует в будущем на подобные «лавры» в масштабах всей страны. Судя по ряду антироссийских акций и заявлений в прокомсомольской прессе, можно сделать вывод, что в случае вступления Лу Хао на пост в Политбюро, не говоря уже о занятии позиции премьера страны, вектор антияпонской пропаганды Китая может смениться на ярко выраженный антироссийский, со всеми элементами оголтелой риторики, которая сегодня практикуется деятелями провинции Хэйлунцзян.

Лу Хао — очень необычная политическая фигура новой формации. «Трижды молодой» Лу Хао, как его величают в биографических статьях, был самым молодым вице-мэром Пекина (35 лет), самым молодым Первым секретарём комсомола (41 год) и самым молодым губернатором (46 лет). Резкий политический взлёт Лу Хао сопровождался его работой в «силиконовой долине» Пекина — районе Чжунгуаньцунь: Лу Хао возглавлял вначале научно-технический парк «Чжунгуаньцунь», а потом и район Пекина Хайдянь, в котором он расположен, вплоть до перехода на позицию самого молодого вице-мэра.

В 2007 году молодой вице-мэр столицы прошёл курсы в группе оборонных стратегических исследований Университета министерства обороны КНР после чего и был отправлен на комсомольский, а потом и на российский фронт работ.

Как уже отмечалось выше, угроза массовой китайской миграции сильно преувеличена, что стало в том числе и результатом отсутствия адекватных исследований, за исключением работы Виля Гельбраса конца 1990-х годов, а также отсутствия веры в точность российской статистики: например, при официальных данных о 20 тысячах граждан России китайского происхождения официальные лица Еврейской АО отмечают, что до 80 % сельхозугодий региона нелегально, через подставных лиц, уже контролируется китайцами из соседней провинции Хэйлунцзян, и это данные только из одного приграничного региона России.

Тем не менее в связи с ухудшением экономической ситуации как в самой провинции Хэйлунцзян, так и в местах проживания мигрантов из провинции, в других регионах Китая, возникает ситуация потенциального роста социальной нестабильности. Судя по ряду политических, исторических и в большей степени экономических факторов, такое развитие ситуации может стать причиной социально-политических явлений негативного характера в пограничных с Россией районах. Факторами роста такой нестабильности будет прежде всего дальнейшее падение цен на нефть, сокращение рабочих мест в угольной и сталелитейной промышленности, рост российского экспорта нефти и сельхозпродукции в провинцию Хэйлунцзян, а также ухудшение ситуации в следующих китайских регионах: провинции Ляонин (граница с Северной Кореей), провинции Шаньдун, провинции Хайнань, городах центрального подчинения Пекин и Тяньцзинь и провинции Хэбэй.

Сегодняшнее решение властей провинции о разрешении на рождение третьего ребёнка, которое вовсе не гарантирует демографический бум, может быть продиктовано также и задачей повысить привлекательность регионов для внутренних инвесторов, в том числе и в области инфраструктурного строительства, а также перевести потоки реэмиграции из южных районов провинции, в том числе столицы — Харбина, в северные части региона. Тем не менее специфичное не только в масштабах провинции, но и для всей страны решение, которое никак не комментируется местными властями и СМИ, оставляет широкий простор для спекуляций и тревожных прогнозов.

НЕСТАБИЛЬНЫЙ ГОД ОВЦЫ — «ГОД СУДЬБЫ»

17 июля 2015 года премьеру Госсовета КНР Ли Кэцяну исполнилось 60 лет. Второй человек в компартии и государстве родился в 1955 году — год Овцы. Этот год по традиционным китайским представлениям должен быть для премьера Ли «годом судьбы», который в суеверном Китае считается опасным для жизни человека. Какое место Ли Кэцян занимает в китайской иерархии и какие опасности подстерегали его в непростом 2015 году?

Обладателям западного мышления не понять, что даже если сам премьер, уроженец не самой развитой провинции Аньхой, отказался от тысячелетних предрассудков в пользу «научного развития» и вовсе не суеверен, то очень и очень многие в Китае замерли в ожидании «падения котировок» и проблем второго человека в стране, а возможно, и крутых поворотов в его карьере. Это фактор психологический, и он воздействует и на премьера, и на его группу в партии, и, конечно же, на его конкурентов.

Вы не верите в гороскопы? Это характеризует вас как здравомыслящего человека. Однако в среде китайцев господствует совсем иное отношение к магии даты рождения. «Рациональные и нерелигиозные» китайцы очень трепетно относятся и к магии чисел, и к геомантии фэншуй, и к магии имени.

Год Овцы считается в Китае несчастливым, об этом красноречиво свидетельствует статистика родов за 2014 год, на который пришёлся очередной бум рождаемости: пары старались родить ребёнка в уходящий год Лошади, до наступления года Овцы. Дети, рождённые в год Овцы (или Козы), считаются неудачливыми и, как говорят, могут навлечь пожар в доме.

Примем это как данность: в гороскопы китайцы верят, они следуют предписаниям календарей о несчастливых днях для открытия компании, для бракосочетания, для деловых встреч, не пишут в официальных биографиях политиков даты рождения. И очень боятся так называемого года судьбы — года зодиакального животного, в который они родились. На Западе люди ждут в этот год особых радостных событий: «Это же мой год, мне должно повезти!», однако вся китайская традиция говорит об обратном: год судьбы опасен и таит в себе непредвиденные изменения.

Си Цзиньпин, глава Китая, партнёр Ли Кэцяна по «тандему», родился в год Змеи. Его год судьбы был в 2013 году, и он чуть не закончился для Си Цзиньпина потерей власти. Однако враги Си — глава горкома Чунцина Бо Силай и его покровитель куратор силовиков Чжоу Юнкан — проиграли партийную борьбу и оказались арестованы. К слову, Чжоу родился в год Лошади, и его официальный арест, первый арест члена Политбюро в новейшую историю, произошёл именно в 2014 году — в год Лошади.

Глупо было бы доказывать на этих примерах правдивость гороскопов, но важно одно: общественное мнение подвержено их влиянию, и гороскоп оказывает психологическое воздействие.

В Китае два основных действующих лица — председатель КНР генсек Си Цзиньпин и премьер правительства Ли Кэцян. Многие не раз обращали внимание на поразительное различие в именах первых лиц страны: Си Цзиньпин, дружелюбное имя которого означает «близкий к миру или равенству», противопоставляется Ли Кэцяну, чьё имя значит «мощно разрушать». Однако антагонизм двух лидеров страны выражается не только в именах, но и в тех силах, которые они представляют. Си Цзиньпин считается представителем потомственной партийной аристократии, его отец окончил свою карьеру на посту главы ныне процветающей южнокитайской провинции Гуандун, а Ли, чей отец был секретарём райкома в Аньхое, вступил в партию в 1976 году — в конце «культурной революции», в большую политику он попал во время политического водоворота, когда члены китайского комсомола начали формировать новую, реформистскую силу в партии.

Сказать, что «принцы» — это некая золотая молодёжь, а «комсомольцы» — это дети рабочих и крестьян и противостояние между ними есть противостояние верхов и низов, — значит не сказать ничего. Руками крестьянских сыновей — красных стражей — старая гвардия подвергалась травле: именно «комсомольцы» заняли посты старой элиты, оказавшейся в крестьянском поле, тюрьме, эмиграции, ссылке. Си Цзиньпин провёл долгие годы в глухой деревне в провинции Шэньси; Дэн Сяопин, чьего сына убили, — в ссылке в Южном Китае; Ван Цишань, организатор нынешней тотальной чистки в партии, провёл годы своей молодости сосланным в крестьянскую коммуну; отец генерал-лейтенанта Лю Юаня, председатель КНР Лю Шаоци умер в тюрьме. Эта тема борьбы старой гвардии и «комсомольцев» табуирована в Китае до сих пор, и степень её запретности отражает существующий накал внутреннего противостояния группировок.

С другой стороны, ошибочно было бы представлять вождей комсомола некими народными трибунами от земли — как правило, руководителями здесь являются выходцы из мелкого и среднего бизнеса: например, отец Ху Цзиньтао — владелец чайного бизнеса, а отец Ли Кэцяна — региональный чиновник средней руки. Только из этих двух примеров можно сделать вывод, что «комсомольцы» — это вовсе не «выходцы из низов», а представители региональных элит, стремящихся взять «суверенитет, сколько смогут проглотить», а также лоббисты среднего и крупного бизнеса.

В 1983–1985 годах Ли Кэцян занимал должность руководителя департамента Коммунистического союза молодёжи Китая по делам учебных заведений. В 1985–1993 годах Ли Кэцян — член Секретариата Центрального комитета Коммунистического союза молодёжи Китая, заместитель председателя Всекитайской федерации молодёжи.

Ли Кэцян — ставленник «комсомольской группы» бывшего генсека и земляка Ху Цзиньтао. Аньхойская группировка «комсомольцев» помогла прийти к власти могущественной «шанхайской группе» Цзян Цзэминя в 1989 году. События на Тяньаньмэни, которые привели к уходу от власти сычуаньской группы Дэн Сяопина, а также положили начало расцвета экономики Шанхайского региона, начались вовсе не в столице, а в Аньхойском политехническом университете, продолжились в Шанхае и уже потом распространились на всю страну, докатившись до Пекина. Впрочем, союз «аньхойцев» и «шанхайцев» длился недолго, и уже в середине 2000-х годов между ними обозначился серьёзный раскол, выразившийся в антикоррупционном деле против главы горкома Шанхая и члена Политбюро Чэнь Лянюй в 2006 году, в середине «срока» Ху Цзиньтао. Судя по всему, этот процесс стал спусковым механизмом, заставившим «шанхайцев» вывести на арену представителей военной элиты, которые должны были сыграть роль защитного механизма от «комсомольского беспредела». Впрочем, судя по итогу, у армии были свои планы на будущее.

Многие политические кампании в КНР начинались с театральных выступлений, вот и экранизированный роман китайского диссидента «Тотем Волка» вышел в прокат прямо в первый день года Овцы — 19 февраля 2015 года. Роман дожидался экранизации четыре года и попал на большой экран именно в 2015-м.

«Культурная революция». Внутренняя Монголия. Волков, истинных хозяев степей, уничтожают вместе с их детёнышами в угоду размножению овец. «Благородная месть» волков не заставляет себя ждать: умные и организованные волки губят табуны лошадей и беспощадно уничтожают овец. Для стороннего наблюдателя — обычный, местами даже скучный экшен на фоне дикой природы, хоррор-версия «Энимал плэнет». Но только не для китайцев, которые во всём видят символы. «Мы не должны уничтожать волков, после них размножатся грызуны!» — глаголет монгольскую мудрость старейшина в юрте. Фильм и то, что его экранизировали именно в год Овцы, выглядит как чёрная метка нынешнему премьеру, а также «овце» Ван Яну и выходцу из Внутренней Монголии Лю Юньшаню.

В силу исторического опыта самое сильное китаеведение не в России или Европе, а в Японии. Японцы, обладающие всё же иным сознанием, но живущие в рамках китайских культурных кодов, разбираются в Китае лучше всего. Японское издание The Diplomat сообщает, что в бытность губернаторства Ли Кэцяна в колыбели китайской цивилизации — провинции Хэнань — трижды происходили крупные пожары. Издание намекает: приметы не врут.

Сама дурная слава овцы пошла со времён императрицы Цы Си, которая тоже родилась в год Овцы. На её правление пришёлся упадок и конец империи Цин, которую, к слову, воспринимали в Южном Китае как власть северных варваров над истинно китайским югом. Занимая формально второе положение в государстве, она была реальным правителем империи.

Кстати, в бытность своего губернаторства в Хэнани, что на «китайской Волге» — Хуанхэ, премьер Ли всё время занимал должность главы штаба по борьбе с наводнениями. «Вода» и дальше сопровождала Ли по пути к власти — до сих пор он занимает должность куратора группы по перебросу вод рек юга на север, а также строительства крупнейшего гидроузла в мире — «Санься» («Три ущелья»). «Научное развитие» (лозунг протеже Ли Кэцяна — Ху Цзиньтао) и суеверия — отличительная черта современного Китая.

В вину Ли Кэцяну вменяют эпидемию СПИДа, которая развернулась в сельских районах Хэнани. На его фоне другой китайский лидер, ныне член Политбюро Ван Цишань, второй человек (а может, и первый?) в команде Си Цзиньпина, запомнился эффективной и яркой борьбой с эпидемией птичьего гриппа в столице Поднебесной в то же самое время, в 2002 году. Широко освещаемая (особенно в 2013 году) эпидемия «птичьего гриппа», а также вирус Эбола стали новыми угрозами Ли Кэцяну: не повторится ли его негативный опыт в рамках страны?

На данный момент шумиха вокруг этих заболеваний затихла, но она может вспыхнуть вновь.

Если Си Цзиньпин совершил прыжок в Политбюро с должности секретаря горкома Шанхая, то Ли Кэцян сделал это из кресла главы северной провинции Ляонин, где он провёл несколько лет.

Прибрежная провинция считается экономически и социально развитой и находится в непосредственной близости от столицы — Пекина. Однако место в Политбюро, как указывает ряд изданий, будущему премьеру обеспечил являющийся на протяжении уже 25 лет его боссом по комсомольской линии, а тогда ещё генсек Ху Цзиньтао. И опять немного о символах: название провинции связано с рекой Ляо. Чтобы никаких пожаров…

Сегодня, однако, Ляонин превратился в очевидного аутсайдера экономической гонки в стране.

В отличие от Си Цзиньпина, чья специальность — марксизм-ленинизм, Ли — доктор экономических наук (и юрист по первому образованию). Ли считается апологетом начавшейся ещё при его протеже Ху Цзиньтао политики поворота Китая от экспорта к внутреннему потреблению. Свои способности по восстановлению потенциала «старых индустриальных баз» он опробовал в Ляонине — возможно, там его опыт стал отправной точкой для восстановления производства во внутренних провинциях страны.

Мировой кризис, сворачивание внешних рынков стали поводом для принятия решения стимулировать потребление внутри Китая, и это решение дало бы мощнейшие преимущества для внутренних провинций страны, в том числе и для родины премьера — Аньхоя. При экспортной модели у этих провинций не было бы никаких шансов на развитие, они могли только служить сомнительным источником трудовых и других ресурсов для приморских экспортных центров.

Ощутимым результатом этой политики был бы вклад внутреннего потребления в ВВП страны выше 50 %, однако и спустя семь лет после старта «разворота вовнутрь» этот показатель не достигнут.

Однако именно экспорт, как и прежде, является двигателем экономики и даёт основной вклад в прибыль, которая далее расходуется на внутреннее потребление. Поддержка государства, за счёт которого росли вложения во внутренние районы страны, лишь привела к бесконечному росту внутреннего долга КНР, который также покрывается за счёт экспортной сферы. На уровне цифр эту политику можно было наблюдать в укреплении юаня, который с 2008 года зафиксировался на курсе с 8,6 юаня за доллар до 6,2 юаня за доллар, что было выгодно для импортёров и невыгодно для приморских экспортёров и их политических групп.

Уже в конце 2014 года произошло первое значительное колебание юаня к доллару — в декабре он впервые за сутки ослаб на 0,1 юаня за доллар, что свидетельствовало о возможной обратной коррекции курса в пользу экспортёров. Их вклад в рост ВВП упал до нуля, в то же самое время внутреннее потребление всё ещё не стало приносить ожидаемый вклад. Китай так не стал тем центром притяжения мировых финансовых кругов, каким сейчас служит США.

Ситуация, которую в Китае по-русски окрестили причудливым лозунгом Си Цзиньпина «Новая норма» — (синь чантай). что полностью соответствует советскому пропагандистскому штампу «новая обстановка», означает затяжной этап замедления темпов экономического роста на время масштабной перестройки народного хозяйства с низкой добавленной стоимостью в экономику развитых стран на основе технологий и высокого потребления. «Новая норма» — по-русски значит «затянуть пояса». Отрасли, которые тянут экономику вниз, потребуется ликвидировать в том или ином виде — куда трудоустраивать людей, кому отдавать ношу избыточных мощностей в строительстве и инфраструктуре? Все эти задачи предстоит решать именно Ли Кэцяну — и именно в той степени, в которой он сможет с ними справиться, будет сохранена за «комсомольцами-аньхойцами» и «шанхайцами» власть в стране.

Для локомотива экономического развития Китая — приморских провинций Северного Китая, Шанхайского региона и Южного Китая — это означает дополнительную нагрузку по обеспечению «плохих долгов» центрального правительства, нагрузку по поддержке экономик центральных регионов.

Опасность здесь заключается в том, что находящаяся у власти в стране влиятельная «шанхайская группа» имеет полный спектр представителей в аппарате, а у Южного Китая он практически отсутствует — любой аналитик сделает прогноз: всякая неудача нынешней политики центральных властей будет использована в Южном Китае с целью восстановить баланс сил. Чем провальнее политика центра, тем более реальным становится совершенно иной политический расклад в стране.

Недаром мастер улаживания этнических конфликтов и будущий «преемник» от «комсомольцев» Ху Чуньхуа назначен «смотрящим» Гуандуна. Экспорт этой провинции — это четверть ВВП Китая, у Гуандуна есть выход в море, развитая портовая инфраструктура, соседний прозападный Гонконг, история потрясших весь Китай мятежей. Многие в Южном Китае говорят, что драка — это последняя мера, прежде южане очень долго пытаются договариваться, однако их бунт поистине страшен и беспощаден. Далеко за примерами ходить не надо: «мягкие южане» стали инициаторами самой крупной гражданской войны последних 200 лет в мире — Тайпинского восстания, унёсшего жизни 60 млн человек (сопоставимо со всеми жертвами Первой и Второй мировых войн в Европе).

В манифестах восставших было написано: «Не допустим надругательства северных дьяволов над Китаем». Северные дьяволы — это маньчжуры и китайцы Пекина… Южнокитайская проблема — ещё одна трудность в связке «комсомольцев» Ли Кэцяна и нынешнего губернатора Гуандуна Ху Чуньхуа, ставленников Ху Цзиньтао. Именно с падения блока Сычуань — Гуандун началось возвышение связки кланов Аньхой — Шанхай.

Си Цзиньпин, к слову, представляющий шэньсийскую группировку в стране, как бы ни показалось странным, также является представителем группы экспортёров: его идеи «Экономического пояса Шёлкового пути» сделали внутреннюю провинцию Шэньси идеальным примером экспортёра внутренних регионов Китая. Подавление сычуаньской группы во главе с Бо Силаем и Чжоу Юнканом замкнуло внутренние провинции Китая (Сычуань, Хунань и другие) на транспортном коридоре Сиань — Европа, в котором ключевую роль играют позиции России, Ирана и Турции.

Перестройку народного хозяйства невозможно осуществить без ликвидации отсталых отраслей, прежде всего в строительном и инфраструктурном секторе.

Выбор Ли в качестве главного приватизатора всей страны не случаен. Научные изыскания будущего премьера проходили под руководством «выдающегося экономиста Китая» Ли И-нина, «апологета приватизации госсобственности» и «мистера Фондовый рынок» — это прозвище он получил за агитацию к открытию в Китае фондовых рынков (первые биржи появились в Шанхае и Шэньчжэне в 1990-е годы). Именно Ли И-нин, уроженец провинции Цзянсу, находящейся рядом с Шанхаем, подготовил теоретическую базу «определяющей роли рынка в развитии Китая». В Пекинском университете, в котором учился и будущий глава обкома Гуандуна Ху Чуньхуа, профессор Ли также подготовил Ли Юаньчао, зампредседателя КНР, замену Си Цзиньпину, если тот не сможет выполнять свои обязанности…

Во время «культурной революции» «правый уклонист» профессор Ли И-нин был «сослан в деревню» на шесть лет, после того попал под кампанию борьбы с «правым уклоном» Мао Цзэдуна. Правый уклон — это то, что сейчас называют либерализмом и определяющей ролью рынка.

Интереснее биографии Ли Кэцяна — только биография его супруги Чэн Хун. Она ведёт своё происхождение из провинции Шаньдун, так же как и первая леди страны — Пэн Лиюань, и так же как и Пэн, она тесно связана с китайской армией. С будущим мужем она познакомилась в уже не раз упоминавшемся Пекинском университете. Чэн Хун окончила Военный институт иностранных языков города Лояна в провинции Хэнань, одного из центров ВПК Китая (этот же институт закончил брат Си Цзинпина — Си Юаньпин), а также имеет степень доктора наук в области литературы Академии общественных наук Китая. Предположительно, её «боевой» язык — английский.

Чэн из комсомольской семьи: её отец Чэн Цзиньжуэй был вторым секретарём комсомола провинции Хэнань, в которой довелось работать Ли Кэцяну. Сейчас Чэн Хун — преподаватель в одном из вузов Пекина.

В последнее время в оборот китайской прессы было введено панибратское обращение к премьеру — «Брат мощный» (цян гэ). Оно появилось перед «Двойным собранием» («лян хуэй») и, возможно, станет рядом с прозвищем главного в КНР Си Цзиньпина — Папка Си (Си Дада). Такое обращение появилось в относительно свободном южнокитайском издании «Феникс». От названия веет иронией и даже сарказмом: сможет ли «мощный» решить надвигающиеся проблемы? Надо отметить, что прозвище Мощный не приклеилась к Ли Кэцяну, чего нельзя сказать о прозвище Папка Си, которое стало живым мемом и осело в различных песнях и текстах.

«Двойное собрание» — это ежегодные одновременные сессии Всекитайского собрания народных представителей: китайского центрального парламента и Народного политического консультативного совета Китая — аналога Общественной палаты и Палаты промышленников и предпринимателей в России. На этих сессиях обычно принимаются важнейшие законы и делаются важные программные заявления.

Сессии для Ли Кэцяна были сложными: перед всей страной и миром он отдувался за снижающиеся темпы роста благосостояния страны. На пресс-конференциях он выглядел не очень уверенно, заняв оборонительную позицию перед журналистами… Год судьбы — надо быть аккуратней.

Ещё одна линия водораздела между Си и Ли — это новые «пояса экономического развития». Не успел Си Цзиньпин озвучить инициативу создания Экономического Шёлкового пути (а также Морского Шёлкового пути XXI века — для Южного Китая), как премьер робко ввёл в оборот экономический пояс реки Янцзы, который объединяет провинции вдоль реки Янцзы с последующим выходом в море в районе Шанхая.

Уже сейчас в Китае очевидно сложились политико-экономические кластеры, за которыми стоят свои политические силы: пояс Шёлкового пути со столицей в Сиани (Си Цзиньпин), пояс реки Янцзы (Хубэй, Хунань, Цзянси, Аньхой), «треугольник Янцзы» — Шанхайский регион, «треугольник Чжуцзяна» — Южный Китай, треугольник Пекин — Тяньцзинь — Хэбэй. За каждым из этих кластеров не только стоит собственный китайский субэтнос, практически полностью автономная экономика, но и вековая история существования в форме независимых государств.

«Дружеские» связи лидеров «тандема» не исчерпываются принадлежностью к разным экономическим и клановым группировкам. Для многих в Китае была непонятна антитабачная кампания 2014 года, в которой активно участвовала супруга Си Цзиньпина — Пэн Лиюань. В кампании даже задействовали Билла Гейтса (продукция «Майкрософт» активно покупается в Китае, а поисковик Bing чуть ли не единственный разрешённый западный поисковик в Китае), который покрасовался в футболке «Нет пассивному курению» с первой леди страны.

Секрет оказался на поверхности: заместитель главы табачной монополии China Tobacco оказался младшим братом Ли Кэцяна — Ли Кэмином. 11 февраля 2015 года, по сообщению «Синьхуа», он потерял свой пост вице-президента компании, которая даёт бюджету Китая 7-10 % дохода — в 2013 году этот показатель составил 177 млрд долларов. Похоже, позиции клана начали опускаться вниз. В первой половине 2016 года был арестован замгубернатора провинции Аньхой Ян Чжэньчао, также выходец из табачной индустрии страны. Каков предел этого падения?

Одним из ключевых проектов, за которые отвечает Ли, является урбанизация всей страны. Главная проблема всех времён для Китая — это аграрное перенаселение: «избыточная» часть жителей перебирается из деревни в город, а когда экономика начинает буксовать, «лишние» массы пополняют базу социальной нестабильности. Кончается это регулярными крестьянскими войнами и, как следствие, новыми династиями. Только официальных династий в Китае зафиксировано 24, крестьянских войн ещё больше. Большинство в Китае сейчас склонны считать, что коммунистическая династия — «долгая», это значит, что ей отмерено ещё как минимум лет семьдесят. Однако многие забывают, что у «долгих» династий посередине всегда есть «провал» с захватом столицы и крупными войнами. Так было, например, во времена династии Тан…

При Ли Кэцяне страна впервые преодолела важный показатель урбанизации — теперь в Китае более 50 % населения проживает в городах. Однако ряд мер правительства всё же вызывает сомнения: в частности, для увеличения численности городского населения были расширены площади городских округов, а деревни преобразованы в поселения городского типа. Сказать, что такие «прирезки» и «переименования» делают сельское население вовлечённым в экономику города — видимо, не совсем верно. Необъективно было бы также сказать, что урбанизации в Китае нет — она есть и идёт грандиозными темпами, но трудоустройство селян не может идти быстрее, чем развивается экономика страны.

Вопрос урбанизации всё реже поднимается в госпрессе — это тревожный сигнал, что проблемы растут, а их решение откладывается. По оценкам некоторых экспертов, для стабильного развития Китая стране надо ежегодно трудоустраивать до 10 млн китайцев, что гарантируется не менее чем пятипроцентным ростом экономики в год. Рост ВВП в Китае всё ещё выше 7 %, однако в последнее время этот рост происходил в результате масштабной эмиссии и государственного кредитования — рост фактически «кормили» из госказны и резервов былых лет «экономического чуда».

Многие считали, что 2015 год станет моментом истины для Китая и реальное падение роста уже будет невозможно скрыть никакими вливаниями. Отвечать за всё будет, естественно, Ли Кэцян и аньхойско-шанхайская группа. Какие меры она может противопоставить масштабному кризису экономики, тщательно скрываемому за громкими заявлениями?