Орден Черного солнца Трофимов Ерофей

– Леха… Жив, курилка… А мне вот не повезло. Как ты?

– Что с тобой, Макс? – в свою очередь спросил Алексей, и по тому, как он старательно выговаривает слова, врач понял, что парень контужен.

Стараясь четко артикулировать, чтобы можно было читать по губам, доктор принялся отвечать:

– Меня осколками посекло. А эти идиоты решили, что убит. Потому и бросили тут. А у тебя просто контузия. Через недельку будешь как новенький! Только ребра перевяжи. Ты посиди со мной, Леша. Мне недолго осталось. Крови много потерял. Вот, автомат возьми. Пригодится.

Больше догадываясь, чем понимая, о чем он говорит, Алексей отрицательно замотал головой, пытаясь оспорить мнение профессионала. Но доктор только улыбнулся.

– Не спорь со мной, старик. Я знаю, что говорю. Об одном только жалею – что мы с тобой раньше не познакомились. Может, и у меня тогда многое по-другому бы сложилось. Есть в тебе что-то такое… Даже не знаю, как сказать. Сильное, что ли? Ты только на рожон попусту не лезь. Живи, Леха, – выдохнул Максим и, чуть вздрогнув, замер.

Глаза доктора медленно закрылись, а голова безвольно упала набок. Осторожно опустив тело на камни, Алексей впервые за много лет заплакал. Он плакал, изливая вместе со слезами боль, усталость и обиду на судьбу. Кое-как успокоившись, он обыскал тело друга и, собрав все, что могло ему понадобиться в дальнейшем, принялся заваливать его камнями. Благо переносить тело не нужно было: взрыв отбросил доктора в угол между скалой и валуном.

Похоронив друга, Алексей нехотя сжевал пару сухарей и, раскатав спальный мешок, улегся спать. Солнце садилось, и пытаться догнать группу в темноте было равносильно самоубийству. К тому же заряд адреналина в крови, благодаря которому он держался, закончился. Едва коснувшись головой рюкзака, заменявшего ему подушку, Алексей уснул.

Профессор Спенс, держась за ушибленную челюсть, яростно орал на подчиненного, доказывая собственную правоту:

– А я вам говорю, не притащи этот русский в лагерь мальчишку, ничего бы не было. Это из-за них все произошло! Нам нечего было опасаться этих людей. Мы не трогали их. Мы даже не подозревали об их существовании. Но этим русским, как всегда, нужно было все испортить!

– По-вашему, парень должен был бросить мальчика умирать? – растерянно спросил его оппонент.

– Ну, не умирать, конечно, – заметно смутился англичанин. – Нужно было просто перевязать его, накормить – и указать на порог. Это не наши проблемы.

– А что, по-вашему, сделали русские?

– Спрятали его.

– Нет. Они накормили и лечили его. У парня был сложный перелом голени, и доктор делал все, чтобы спасти ему ногу. С таким переломом мальчик не добрался бы даже до тропы, – ответил парень и, поднявшись, отошел в другой угол камеры, в которой их заперли.

Бандиты налетели на следующее после ухода русских утро. На этот раз они даже не пытались изображать из себя полицию и принялись с ходу бить прикладами автоматов и короткими, раздвижными дубинками. Согнав всех в середину лагеря, они поставили людей на колени и, пресекая любую попытку разговора самым беспощадным образом, принялись загружать оборудование на яков.

Профессор Спенс, попытавшийся привычно возмутиться подобным обращением и воздействовать на нападающих собственным авторитетом и громким именем, моментально заткнулся, получив по лошадиной физиономии ядреным кулаком. Покорно встав на колени, он одним из первых указал бандитам направление, в котором ушли остальные.

И вот теперь, страдальчески морщась, он пытался сорвать зло на подчиненных. Но те вдруг отказались воспринимать такое обращение с собой, совершенно откровенно отправив высокое начальство по вполне определенному адресу. Больше того: с ним вдруг перестали разговаривать, предпочитая общаться между собой. Неожиданно оказавшись в полной изоляции, профессор попытался выяснить отношения, и нарвался на то, чего в других обстоятельствах ему никто не решился бы высказать. В долгой и спокойной жизни профессора это было впервые.

Осознав, что его подчиненные совершенно не согласны с мнением своего начальства и считают его действия не просто ошибочными, а откровенно подлыми, профессор Спенс чуть не получил сердечный приступ. Но когда в их тюрьму загнали ушедшую группу, моментально воспрянул духом. Он оказался прав: русским не удалось бежать! В данной ситуации этот факт радовал его больше всего.

Увидев среди вновь прибывших основательно избитого и едва живого профессора Васильева, он бросился к решетке и, перекрывая весь остальной шум, завопил:

– Эй, Васильев! Так кто из нас оказался прав?! Я же говорил, что вам не удастся далеко уйти!

– Зато мы не побежали по первому приказанию этих зверей, покорно склонив головы, – послышался возмущенный женский голос, и к решетке подошла Берта. – Мы хотя бы пытались сопротивляться, в отличие от вас.

– И к чему это привело? Чего вы добились своим сопротивлением? Только обрекли нас всех на заключение в тюрьму, – фыркнул в ответ Спенс.

– Политика непротивления злу порождает только чувство безнаказанности у творящих это зло, – откашлявшись, тихо ответил Васильев. – Вооруженный паритет – это не надуманное правило, а единственно возможный выход из подобной ситуации. Это подтверждает вся история человечества.

– И много вам дал этот вооруженный паритет? Вы оказались в той же вонючей яме, куда по вашей милости угодили и мы.

– Думаете, что отдав им мальчика и позволив убить моего помощника, мы смогли бы избежать этого? Я сомневаюсь. Мы стали бы свидетелями преступления, а свидетелей, как известно, устраняют.

– Вам виднее. Это в вашей стране есть поговорка про тюрьму и суму, – презрительно усмехнулся Спенс.

– Зато мы никогда не считали людей другой расы рабами, – не преминул уколоть его Васильев.

Возмущенно задохнувшись, Спенс отступил от решетки и, пройдясь по камере, увидел, что мнение русского профессора разделяют практически все. Это можно было понять по презрительным взглядам, которыми одаривали его сокамерники. Понимая, что в данной ситуации поддержки не добьется, Спенс присел на деревянные нары и принялся обдумывать новую стратегию поведения.

Внезапно сообразив, что в камерах находятся отнюдь не все, он снова вскочил на ноги и, подбежав к решетке, спросил:

– Васильев, а где этот ваш боевик? Сбежал?

– Алексей и доктор погибли, пытаясь спасти всех нас. Они вступили в бой с большим отрядом – и погибли, – тихо ответил Васильев, опуская голову.

– Зато погибли они, как настоящие мужчины – в бою. А не как бараны – блея и покорно подставляя глотки под нож, – гневно выкрикнула Берта, пряча полные слез глаза.

– Ах, вот оно что! – презрительно усмехнулся Спенс. – Очаровательная фройляйн не устояла перед первобытным магнетизмом славянского дикаря.

– По крайней мере, он был настоящим мужчиной, а не никчемным болтуном, – не осталась в долгу Берта.

Второй раз за несколько минут его оскорбили. Это было уже слишком. Фыркнув как запаленная лошадь, Спенс отступил от решетки и с видом победителя оглядел своих подчиненных.

– Ну, что я говорил? У них ничего не вышло.

– Зато теперь их считают героями, – задумчиво протянул кто-то в ответ.

– Дурак! В смерти нет ничего героического. Есть только смерть, и ничего больше, – возмущенно всплеснул руками Спенс.

– Выходит, нужно выживать любой ценой? Не считаясь с потерями и мнением находящихся рядом людей? – не унимался парень.

– Вы не можете не согласиться, что для науки и для человечества жизнь таких людей, как я, намного важнее всего остального, – с пафосом произнес Спенс.

– Даже жизни других людей? Хотите сказать, что готовы ради собственного выживания бросить умирать остальных?

В голосе парня звучал неподдельный интерес и скрытая агрессия. Но Спенс, увлекшись, не замечал этого. Встав в свою любимую позу: левая рука на поясе, а правая решительно размахивает, чтобы лучше донести до собеседника прописную истину, – он принялся вещать. Медленно поднявшись, парень одним резким ударом кулака оборвал его разглагольствования, отправив своего начальника в угол.

– Мерзкий подонок! Такие, как ты, не имеют права на жизнь только потому, что считают себя избранными, – прорычал парень, сжимая кулаки.

– Хорошо сказано, юноша. Но должен с вами не согласиться, – раздался громкий, насмешливый голос, и в помещение, разделенное на камеры решетками, вошел высокий седой мужчина.

Тихо переговаривавшиеся заключенные разом замолчали, настороженно рассматривая вошедшего. Пройдясь по длинному коридору, тот с интересом рассматривал членов экспедиции, словно диковинных зверей в зоопарке. Остановившись у клетки, где сидел Васильев, он с усмешкой покачал головой и, заложив руки за спину, сказал:

– В таком возрасте – и лезть в драку. Глупо, господин профессор. Ваш необдуманный поступок стоил мне двух отличных бойцов.

Неспешно достав из кармана очки, Васильев водрузил их на нос и, поднявшись, внимательно всмотрелся в лицо визитера. Потом, шагнув к решетке, он с силой сжал пальцами прутья и с ненавистью ответил:

– Такую мразь, как вы, я готов уничтожать до последней капли крови. Фашизм, в любом его проявлении, должен быть выжжен каленым железом.

– Интересно. А с чего вы решили, что мы имеем отношение к фашистам? – иронично усмехнулся мужчина.

– Не узнаете, лейтенант Штольц?

– Мы знакомы? – моментально насторожился мужчина.

– Шрам не болит? Помнишь того еврейского мальчишку, что осмелился швырнуть тебе в лицо камень, после того как ты его изнасиловал?

Вздрогнув, мужчина непроизвольным жестом коснулся щеки, но тут же отдернув руку, зло спросил:

– Откуда вы это знаете?

Васильев молча закатал левый рукав и, ткнув пальцем в выцветшую татуировку, ответил:

– Я был в Дахау. Я был там, где ты, сволочь, насиловал и убивал маленьких детей. Где, по твоему приказу, из них выкачивали всю кровь, чтобы спасти ваших выродков. Я видел и помню, как вы проводили над нами свои мерзкие эксперименты. Я все помню, мерзавец.

Голос Васильева звучал в огромной пещере как гром, впечатывая каждое слово в мозг заключенных. Когда профессор замолчал, воцарилась мертвая тишина. Удивленно глядя на старика, мужчина качнул головой и, бледно усмехнувшись, ответил:

– Меня всегда удивляла неимоверная живучесть низших рас. Вы удивили меня, профессор. Пережить концлагерь, годы советской власти… Удивительно. Вы как тараканы: сколько ни выводи, все равно снова расплодитесь. Что ж, думаю, эту встречу вы точно не переживете.

– Ничего. Зато моя мечта все-таки исполнилась. Двух фашистов я сумел прикончить, – усмехнулся в ответ Васильев и, развернувшись, не спеша вернулся на место.

– Мы еще поговорим, славянский ублюдок, – огрызнулся мужчина и, развернувшись, быстро направился к выходу из пещеры.

Стоявший у решетки парень, приложивший Спенса, вдруг принялся ритмично хлопать в ладоши. Через секунду этот жест подхватили все, и уходить мужчине пришлось под гром аплодисментов. Таким образом пленники выражали свое отношение к ответу русского профессора. Уже в дверях уходивший получил в спину презрительный женский возглас:

– Старый педофил!

Триумф оказался недолгим. В пещеру ворвались несколько десятков солдат все в той же униформе и принялись избивать всех пленников подряд короткими деревянными дубинками, не делая скидок на возраст и пол. Понимая, что просто так от них не отстанут, участники экспедиции пытались оказать солдатам посильное сопротивление. Но это было смешно.

Толком драться никто из них не умел, и вскоре все пленники лежали на полу, в лужах собственной крови. Проведя показательную экзекуцию, солдаты все так же молча вышли из пещеры, и пленников оставили в покое. Поднявшись с пола, Васильев осторожно ощупал голову и, вытолкнув языком осколок зуба, проворчал:

– Чего еще было от фашистов ждать?

– Это тоже ваша вина, Васильев, – прохрипел Спенс. – Вы виноваты в каждой царапине, в каждом синяке, в каждой сломанной кости!

– А в падении Римской империи тоже я виноват? – усмехнулся профессор, невольно хватаясь за разбитые губы. – Вы действительно напыщенный дурак, Спенс. Это самые настоящие фашисты, и чтобы убить нас, им не требуется никаких особых причин. Для них мы – шваль. Отребье из низшей расы. Так что, как сказала Берта, лучше умереть в драке, чем покорно блея, как бараны на бойне.

– Они не посмеют нас убить, – возмущенно выдохнул англичанин, заметно бледнея.

– Скажу вам больше, коллега. Они уже приговорили нас, – пожал плечами Васильев.

– Откуда вы знаете? – не поверил Спенс.

– Я хорошо знаю их главаря.

– Этого старого джентльмена?

– Джентльмена? – удивленно переспросил Васильев. – Впрочем, для такого, как вы, он действительно джентльмен. Богатый, влиятельный. Но для меня он так и остался фашистским офицером, командовавшим фабрикой смерти.

– Вы назвали его лейтенантом. Но комендант лагеря не мог носить такое низкое звание. Он должен был быть по меньшей мере майором, – упрямо покачал головой Спенс.

– Так и было. Только комендант был полковником, а Штольц входил в особое подразделение СС, которое занималось различными научными изысканиями. Как вам известно, наука под названием «евгеника» берет свое начало именно в этих бесчеловечных изысканиях. Ими и занимался Штольц.

Именно по его команде из нас выкачивали кровь, именно он приказывал выгонять десятилетних детей на мороз и обливать их водой, чтобы выяснить, как долго они продержатся. Я не хочу перечислять всего. Тем более что большую часть этих экспериментов мы просто не понимали. Для нас это была просто очередная лотерея. Выживем или нет. Вам не понять, что это такое, Спенс. Вы никогда не мечтали о куске грубого черного хлеба, как о самом прекрасном лакомстве.

Голос Васильева звучал ровно и почти спокойно. Пленники затихли, лишь иногда осторожно утирая кровь с разбитых лиц. Стоящий у решетки Спенс оглянулся на сокамерников и, заметив на их лицах презрение, невольно поежился. С таким отношением к своей персоне он столкнулся впервые. Но спорить с русским не перестал.

– Даже то, что вы пережили в детстве, не дает вам права подставлять под удар остальных.

– Я никого не просил аплодировать мне. Я говорил то, что считал нужным. Точно так же, как сейчас это делаете вы. Устроить овации моим словам – личное решение каждого из этих людей. Думаю, они отлично понимали, чем это может закончиться.

– Не думаю, – решительно возразил Спенс. – Это вы знаете, как караются подобные выступления. Ведь вы уже сталкивались с чем-то подобным. А эти люди решили, что оказались в обычной полиции, и подобная выходка сойдет им с рук. Именно поэтому я возлагаю ответственность за полученные ими побои на вас.

– Мы не дети, профессор, – вмешался в разговор парень, основательно приложивший своего патрона. – Каждый из нас отлично слышал, как именно назвал этих людей профессор Васильев, и овации были нашим решением. Так же, как и все полученные синяки. Хватит стонать и вести себя как трус. Станьте, наконец, мужчиной.

– Да как вы смеете, сопляк?! – завопил Спенс, но в очередной раз получив кулаком в челюсть, испуганно затих в углу, где оказался после короткого полета.

Постепенно разговоры и споры утихли, и пещера погрузилась в тишину, изредка нарушаемую страдальческим стоном. То и дело кто-то из пленников, забыв про ушибы и синяки, делал неловкое движение. О дальнейшей судьбе спрашивать никто не решался.

Очередной вызов в резиденцию хозяина не стал для Лизы неожиданностью. Она с самого начала ждала, что настоятельница доложит старику о ее выходке, и теперь, подходя к дверям кабинета, готовилась решительно отстаивать свое право на свободу. В этот раз, получив несколько хороших результатов, она имела на руках аргументы, спорить с которыми не сможет даже хозяин.

Войдя в распахнутую охранником дверь, девушка подошла к столу и, поздоровавшись, молча положила на столешницу кожаную папку. С интересом покосившись на нее, хозяин нетерпеливо посмотрел на дверь и, раскурив толстую кубинскую сигару, тихо спросил:

– Что это?

– Результаты моих последних исследований. С того момента, как я отвоевала себе неограниченную свободу действий и передвижений, дело сдвинулось с мертвой точки. Теперь мы подошли к самому главному.

– К чему именно?

– К разрешению проблемы отторжения пересаженных клеток. Я поняла, что именно нужно делать. Осталось решить, как именно это сделать.

– И вы готовы решить эту задачу?

– Именно над этим я и размышляла, когда меня в очередной раз отвлекли этим вызовом.

– Хотите сказать, что я мешаю вам работать? – с интересом спросил хозяин.

– Нет. Я хочу сказать, что мне надоело без конца спорить с этой старой каргой и объяснять ей вещи, в которых она ни черта не смыслит. Доклады вам – это совсем другое дело. Здесь я рассказываю о результате, а не о ходе исследования. И вы не вмешиваетесь в работу.

– Но мать-настоятельница по образованию биолог и вполне способна разобраться во всех ваших терминах.

– Может быть, когда-то она и получила диплом биолога, но в генетике она не смыслит ни уха ни рыла. К тому же она слишком давно не брала в руки лабораторных стекол, – резко возразила Лиза.

В этот момент дверь снова открылась, и в кабинет, тяжело переставляя ноги, вползла настоятельница. Бросив на соперницу беглый ненавидящий взгляд, она подошла к столу и, коротко поклонившись, заговорила:

– Хозяин, как я уже докладывала по телефону, поведение послушницы Лизы недопустимо и требует немедленного применения самых суровых мер. Она осмелилась застрелить двух охранников и поднять руку на меня саму. Я требую…

– Требовать вы будете от своих подчиненных, настоятельница, – резко осадил ее хозяин. – Здесь вы можете только просить. А теперь отвечайте, почему вы позволили себе отдать приказ об аресте послушницы? Разве я не ясно сказал, что ее нельзя отвлекать от работы?

– Вы сказали ясно, хозяин. Но ее поведение было просто недопустимым, – упрямо повторила старуха. – Она осмелилась разбить о стену микроскоп, а потом повысила на меня голос, когда я пришла требовать от нее ответа за такое поведение.

– Она послала вас к дьяволу, а вы привели охрану. И это вопреки моему приказу не трогать ее, – закончил за настоятельницу хозяин и, поднявшись на ноги, медленно прошелся по кабинету.

Только теперь Лиза заметила, что старик чем-то серьезно озабочен. Подобравшись, она настороженно следила за каждым его движением, готовая бежать или драться, в зависимости от его решения. Пистолет она вынуждена была оставить дома, но это не означало, что девушка сдалась. Если потребуется, она готова была драться подручными средствами. Подходящего оружия в кабинете было более чем достаточно.

Но хозяин продолжал молчать, задумчиво расхаживая по кабинету. Взяв со стола принесенную Лизой папку, он бегло пролистал несколько страниц распечатанного на принтере текста и, захлопнув, решительно произнес:

– Работа, которую делает фройляйн Лиза, слишком важна для нашего дела, чтобы я мог позволить отвлекать ее на всякую ерунду. Вы, матушка, совершили непростительную глупость, осмелившись сунуть в работу свой длинный нос. Еще большую глупость вы совершили, приказав взять ее под стражу. Таким образом, было бы потеряно драгоценное для нашего общего дела время. А это недопустимо.

Мое решение будет таким. С сегодняшнего дня фройляйн Лиза свободна в своих действиях от любого надзора с вашей стороны. Вы больше не будете вмешиваться в ход ее работы, и уж тем более вам запрещено пытаться подвергнуть ее аресту или наказанию.

– Но, хозяин! Она убила двух охранников, – осмелилась напомнить настоятельница.

– Тем хуже для них и для вас. Нужно было подобрать людей, способных решить вашу проблему, если уж взялись что-то делать. Пора очистить наши ряды от людей, неспособных справиться с порученной им работой. Приготовьте все бумаги для передачи вашему преемнику. Вы отправляетесь на заслуженный отдых. Преемника я назначу позже. А пока приведите все дела в порядок.

Услышав решение хозяина, настоятельница судорожно всхлипнула и, не сдержавшись, тихо, с ненавистью прошипела, круто развернувшись к Лизе:

– Все из-за тебя, дешевая шлюха! Ты поплатишься за свои выходки, тварь!

С этими словами она попыталась вцепиться в волосы Лизе. Пользуясь заметной разницей в росте, Лиза одним движением перехватила сухие, старческие руки и, ловко вывернув их в сторону, с огромным удовольствием всадила колено в живот противницы. Резкий, нанесенный по всем правилам удар заставил настоятельницу утробно ухнуть и, согнувшись пополам, улечься на ковре, судорожно борясь за каждый глоток воздуха.

Дверь кабинета с грохотом распахнулась, и на пороге показались все те же близнецы-охранники. Замерший с папкой в руках хозяин презрительно усмехнулся, глядя на настоятельницу и, ткнув в нее пальцем, приказал:

– Уберите это отсюда. А вы, фройляйн Лиза, расскажите мне, в чем вы видите решение возникшей проблемы.

Не обращая внимания на охранников, Лиза указала пальцем на папку и, набрав полную грудь воздуха, заговорила:

– Как вы можете видеть, отторжение внедренного гена происходит на стадии развития. Когда клетка начинает заживлять полученное повреждение. Это значит, что она начинает усиленно вырабатывать активные вещества…

– Стоп, – резко остановил ее хозяин. – Не надо подробностей. Коротко и по существу. Что вы планируете делать?

– Самый лучший и удобный для нас вариант – это разработка вакцины, искусственно подавляющей иммунную систему организма. Это позволит нам внедрять необходимые гены на стадии развития эмбриона.

– Но подавленный иммунитет может привести к гибели носителя от любой, самой простой инфекции.

– Именно поэтому мы должны создать стерильные условия для содержания носителя на первых этапах развития эмбриона. Потом, когда ген приживется и эмбрион будет развиваться дальше, использование вакцины можно будет прекратить, и, вернув организму носителя нормальное функционирование, выпустить во внешний мир.

– Это рискованно. С усилением иммунитета снова может начаться отторжение.

– Я в этом не уверена. Именно поэтому я предлагаю удерживать некоторое время носителя в стерильной среде. Чтобы эмбрион не просто вынужден был принять сторонний ген, но и продолжил свое развитие.

– И как долго вы планируете удерживать носителя в подобной среде?

– Точно это можно будет установить только опытным путем. Но ориентировочно – от двух недель до месяца. Самым главным критерием носителя должно быть его здоровье. Любое, даже самое незначительное, отклонение недопустимо. Это значит, что все находящиеся в нашем монастыре особи для данного эксперимента не подходят. Впрочем, как и доноры семенной жидкости.

– А они-то вам чем не угодили? – растерялся хозяин.

– Вырожденцы, – коротко пояснила Лиза.

– Сурово, но откровенно, – криво усмехнулся хозяин.

– Нам нужен хороший материал. Прежде чем мы приступим к серьезной работе, мы должны отработать технологию. А это возможно только в том случае, если экспериментальный материал будет качественным. На данном этапе нам все равно, кто это будет. Я предлагаю использовать местное население. В лагерях беженцев их можно набрать сотнями за гроши.

– Я подумаю над вашим предложением. А пока вам привезут материал из нашего северного монастыря. Женских особей там немного, зато донорской жидкости у вас будет сколько угодно.

– Прекрасно, – радостно улыбнулась Лиза, которой уже не терпелось взяться за работу.

– И, пожалуйста, перестаньте отстреливать охранников, – усмехнулся хозяин, царственным жестом отпуская ее.

Выскочив из кабинета, она вихрем пронеслась по коридорам резиденции и, запрыгнув в джип, решительно скомандовала откровенно зевающему водителю:

– Поехали домой. Быстро.

Удивленно покосившись, водитель покорно запустил двигатель и, не решившись задать интересующий его вопрос, вывел машину на дорогу.

До базового лагеря Алексей добрался через четыре дня. Вывернув из-за скалы, он замер, растерянно рассматривая разгромленные остатки еще недавно солидного научного центра. Как смеялся Максим, концентрация заумных идей на квадратный метр в лагере превышала все допустимые санитарные нормы в несколько раз.

Мрачно покачав головой, Алексей медленно прошелся по периметру лагеря, выискивая что-нибудь, что могло бы ему пригодиться. Наткнувшись на несколько брошенных сухих пайков в разорванных пакетах, он хозяйственно прибрал их в рюкзак, не испытывая ни малейшего чувства брезгливости. В армии приходилось употреблять в пищу вещи и более неприятные. Выживание в условиях автономного патрулирования – не прогулка под луной. Особенно в режиме полного радиомолчания. Иногда, находясь в горах, бойцам приходилось переходить на подножный корм. А тут – всего-то упаковка разорвалась.

Среди брошенного мусора обнаружился моток капроновой веревки и не замеченный нападавшими ледоруб. Вот это было очень вовремя: Алексею предстояло подняться выше в горы.

О том, чтобы бросить своих в руках бандитов, у него даже мысли не возникало. Он дал слово, что вытащит профессора Васильева из этих гор, и он сделает это. Обращаться к властям парень изначально считал пустой затеей. Никто из чиновников даже не почешется, добросовестно списав пропажу экспедиций на неосторожность и погодные условия.

К тому же он отлично понимал, что из себя представляет полиция в подобной стране. Они едва справлялись с наведением порядка в городах и совсем не желали соваться в горы, справедливо опасаясь нарваться на вооруженных контрабандистов. Вспомнив, что в первой скале, возле которой он недавно нашел мальчишку, есть небольшая пещера, Алексей быстро собрал все способное гореть и принялся обустраиваться на ночь.

Для дальнейшей погони ему нужны были силы и здоровье – значит, пару дней и ночей он должен как следует отдохнуть и привести в порядок тело. Сломанные ребра чувствительно болели, а начавшие покрываться коркой раны на морозе трескались и кровоточили. Устроившись в пещере с максимальным комфортом, Алексей развел костер и, приготовив сухой паек, как следует поел.

Согрев воду прямо в армейской фляжке, он осторожно обмыл свои ссадины и порезы и, раскрыв походную аптечку доктора, принялся обрабатывать их. Скинув штормовку и свитер, парень ощупал поврежденные ребра и, тихо выругавшись, принялся бинтовать грудь. При помощи терпения, гибкости и большого количества мата, он справился с этой задачей и, кое-как одевшись, без сил рухнул на спальный мешок.

Сытый желудок решительно побеждал в схватке со здравым смыслом. Впрочем, спора как такового не было. Деятельная натура парня требовала немедленно отправиться в погоню, а опыт и здравый смысл подсказывали, что он все равно опоздал. Судя по следам и налетевшей пыли, людей увели насколько дней назад. В любом случае, у бандитов было пару дней форы, и еще один день ничего не решал.

Догнать караван и упасть от истощения – по меньшей мере верх глупости. Нужно было немного отдохнуть и разработать хоть какую-то стратегию. В том, что он сумеет найти следы ушедшего каравана, Алексей не сомневался. Шерсть и помет яков, на которых увезли оборудование, были отличным ориентиром для любого умеющего читать следы. Этой наукой Алексей в свое время просто вынужден был овладеть. Хотя бы для того, чтобы вернуться домой живым.

Заварив чай, Алексей забрался в спальный мешок и, с наслаждением прихлебывая горячий напиток, сонным взглядом уставился в огонь. Он словно вновь оказался в армии, где неделями ползал по таким же отвесным кручам, выискивая малейшие следы человека. Но там он выполнял приказ, в силу молодости и общей бестолковости слабо понимая, что от него вообще требовалось, а здесь действовал по собственной инициативе, и помощи ждать было неоткуда.

Допив чай, он застегнул спальник и, накрывшись одеялом, откинулся на рюкзак, служивший ему подушкой. Сон навалился моментально, словно парня стукнули по голове. Проснулся Алексей от жажды и ощущения, что переполненный мочевой пузырь сейчас лопнет. Выбравшись из спального мешка, он первым делом выскочил из пещеры и, забежав за камень, со стоном удовольствия облегчился.

Вернувшись в пещеру, Алексей раздул костер и, разогрев еще один паек, с аппетитом позавтракал. Прислушавшись к собственным ощущениям, он с удовлетворением понял, что усталость прошла, а раны почти не чувствуются. Только ребра продолжали ныть, когда он делал резкое движение или пытался вскинуть руки над головой. Но это было вполне терпимо. Благо к таким травмам ему было не привыкать. Как и любому человеку, много лет отдавшему занятиям рукопашным боем.

Разложив на одеяле все имевшееся у него оружие, Алексей начал проводить подробную инвентаризацию. Один автомат, два пистолета, нож, патроны, ледоруб – для одного человека вполне достаточно. Осторожно перезарядив автоматные рожки, он проверил количество патронов и задумчиво покрутил в руках пистолеты.

К каждому из них у парня было по три магазина патронов. Уходя из лагеря, он поровну разделил боеприпасы с доктором, скрепя сердце оставив один автомат сотруднику немецкой экспедиции. Как выяснилось, парень в свое время служил в полиции. Теперь перед Алексеем вставал вопрос: оставить оба ствола или положиться только на один. Вспомнив, при каких обстоятельствах он лишился автомата, парень решил оставить при себе оба пистолета.

Снарядив магазины, он убрал пистолеты в карманы и, передернув затвор автомата, принялся укладывать вещи. Аптечка, спальный мешок, одеяло, брошенные сухие пайки, фляжка с водой, запасные штаны и ботинки – вот и весь список имевшегося у него имущества. Сунув под боковой ремень найденный моток веревки, Алексей закинул рюкзак за спину и, повесив на шею автомат, двинулся по следам ушедшего каравана.

Яки не умеют лазать по отвесным скалам, и бандитам приходилось идти козьими тропами, по которым могли бы пройти пленники. Этот факт заметно облегчал Алексею жизнь, позволив вскоре перейти с шага на легкий бег. Тропы редко разветвлялись, но парень у каждой, едва заметной, развилки останавливался и проверял направление.

Через два дня он выскочил на широкое плато и, недолго думая, упал на камни. В нескольких десятках метров от того места, где кончалась тропа, начиналась самая настоящая контрольно-следовая полоса: вкопанные в каменистую почву столбы, опутанные мотками колючей проволоки в несколько рядов.

Скинув рюкзак, Алексей быстро заполз за камень и, устроившись поудобнее, принялся наблюдать. Следы яков однозначно указывали, что пленников привели именно сюда, но что это за место, оставалось только гадать. Вспомнив рассказы Васильева, парень сжал кулаки и, всматриваясь в темнеющую за КСП скалу, тихо прошипел:

– И здесь концлагерь устроили, сволочи.

Припомнив все когда-либо прочитанное им о концентрационных лагерях, Алексей подобрал увесистый булыжник и, примерившись, запустил его в переплетение проволоки. Если по ней пропущен ток, то при замыкании должны посыпаться искры и сработать сигнализация. Камень замкнул сразу несколько витков проволоки, но ни искр, ни сирены не последовало.

Хищно усмехнувшись, Алексей отполз обратно на тропу и принялся высматривать место, по которому он мог бы подобраться к скале, минуя проволоку. В том, что такое место есть, парень даже не сомневался. Это горы, а в горах построить концлагерь, обнесенный колючей проволокой со всех сторон, просто невозможно. Обязательно найдется пару мест, где окажется или расселина, или просто голый камень, в который нельзя вбить столб.

Обходя плато по краю, Алексей заметил пару металлических ангаров, по габаритам вполне подходящих для хранения вертолетов. Но один вертолет он умудрился сбить, а второй так и не появился. Значит, второй вертолет они потеряли раньше или он очень серьезно неисправен. В любом случае выяснять это он не собирался – водить вертолет он не выучился. Как-никак служил в обычных парашютно-десантных войсках, а не в спецназе. Стрелять, драться, бегать, кое-как ориентироваться на местности – этому их учили. А что касается более серьезной подготовки, то, судя по всему, командование решило не тратить на это времени. Служить им полагалось всего полтора года, из которых на подготовку отводилось всего несколько месяцев.

Так что и готовить их особо было незачем. Выживут – хорошо. Ну, а нет – значит, не судьба. Эти нехитрые истины они усвоили быстро – едва оказавшись в горах. Молодой, но почти совсем седой капитан, мрачно оглядев пополнение, удрученно покачал головой и, вздохнув, произнес короткую, но очень доходчивую речь, смысл которой сводился к одному простому понятию «хочешь жить – не щелкай клювом».

Все остальные нюансы службы Алексей с сослуживцами постигали потом и кровью. Так что устраивать показательное выступление в стиле голливудских боевиков Алексей не собирался. Было бы здорово разжиться десятком гранат, типа той, что сбросила его с карниза. Но и это – не больше чем мечты. Впрочем, мечты вполне осуществимые.

К вечеру он нашел подходящее место. Край скалы, возвышавшейся над плато, выступал за периметр, обнесенный колючей проволокой. Подняться по этой стене внутри периметра было невозможно, но снаружи это было проще простого. В очередной раз убедившись, что строившие лагерь больше заботились о том, чтобы никто не выбрался наружу, чем исключить проникновение извне, Алексей про себя высмеял знаменитую немецкую педантичность и начал готовиться к подъему.

В темноте парень быстро взобрался на уступ и, закрепив веревку скользящим узлом, соскользнул на территорию периметра. Привычным рывком распустив узел, он быстро смотал веревку и, забравшись поглубже в тень, принялся высматривать посты часовых. Теперь ему нужно было так же незаметно пробраться внутрь самой скалы. Что она полая, Алексей понял, когда увидел, как группа ребят, под командованием нескольких бандитов, вошла в широкий грот.

Судя по количеству вошедших людей, здесь начинался вход во внутренние помещения. Несколько вырубленных в скале окон убедили Алексея в его догадках. Выжидая, он успел понять, что местом своей новой дислокации фашисты выбрали какой-то древний монастырь.

– Хрен редьки не слаще, – проворчал Алексей, настороженно всматриваясь в отблески света, мелькавшие в скалах.

Исходя из обычной логики, можно было предположить, что заключенных держат ниже, чем живут те, кто их охраняет. Основываясь на этом постулате, Алексей вскарабкался на скалу и, добравшись до ближайшего окна, проскользнул в монастырь. Узкие коридоры тускло освещали редкие лампочки с серыми плафонами, подвешенные под потолком на витых проводах.

Заметив эту особенность, Алексей поздравил себя с очередной правильной догадкой. Такие провода он видел в старых зданиях, построенных после войны. Бесшумной тенью скользя по коридорам, парень добрался до лестницы и уже начал спускаться, когда над монастырем раздался вой сирены, и по коридорам застучали тяжелые шаги.

Понимая, что еще немного – и он будет обнаружен, Алексей сделал первое, что пришло на ум. Упершись руками в одну стену коридора, а ногами в другую, он принялся осторожно подниматься вверх, стараясь прижаться к потолку. Зависнуть в таком положении на десяток минут ему никогда не составляло труда, но сейчас сломанные ребра отозвались противной, ноющей болью, заставив его стиснуть зубы и перенести вес тела на одну руку.

Несколько десятков бандитов пронеслись прямо под висящим парнем, так и не заметив его. Как говаривал инструктор по рукопашному бою, мы старательно смотрим себе под ноги и почти никогда – вверх. Именно поэтому всегда проще спрятаться над головой, чем под ногами. Так и произошло: Алексей завис между лампами, оказавшись в тени, и стал невидим для бегущих.

Где-то внизу, в пещерах, раздались громкие гортанные команды и лязг открываемых засовов. Сообразив, что в такой суматохе бандитам не до него, Алексей быстро спустился на пол и, вернувшись к окну, через которое попал в монастырь, выбрался наружу. Ему нужно было понять, чем вызвана эта паника, и что бандиты собираются делать с пленниками.

Он едва успел закрепиться на скале, когда вспыхнули яркие прожектора и из грота начали выводить схваченных. Прижавшись к камню, Алексей внимательно наблюдал, как пленников выгнали на площадку и, старательно пересчитав, начали грузить в грузовики.

«Похоже, у нас большой переезд намечается», – подумал Алексей, пытаясь сообразить, куда могли бы везти пленников.

Алексей принялся судорожно обдумывать способ незаметно прокрасться в одну из машин. Позволить бандитам увезти пленников в неизвестном направлении он не мог. Это означало бы крах всех его попыток спасти коллег. Два прожектора, освещавшие пленных, навели его на нужную мысль.

Стоявшие в ряд четыре грузовика освещались только со стороны кузовов, куда загоняли пленников. Стараясь не шуметь, Алексей спустился со скалы и, оббежав место погрузки по широкому кругу, быстро опустился на холодную землю, решив подползти к машинам по-пластунски. Безусловно, все эти перемещения были сплошной авантюрой, но другого выхода парень просто не видел.

Прокравшись под стоявший вторым с краю грузовик, Алексей быстро распустил веревку и, опутав ею пространство между продольными балками рамы, перед задним мостом, устроил нечто вроде гамака. Перевесив рюкзак на грудь, он втиснулся между веревками и полом кузова, мысленно радуясь тому, что рюкзак почти пустой, а сам он достаточно гибок для таких упражнений.

Устроившись в своем импровизированном гамаке лицом вниз, головой по направлению движения, парень снял автомат с предохранителя и, мрачно покосившись на здоровенный бензобак, подумал: «Найдут – устрою фейерверк».

Но занятые погрузкой охранники не заметили его перемещений, продолжая увлеченно заталкивать пленников в машины. Наконец борта с лязгом закрылись, и грузовики, заурчав мощными моторами, медленно выкатились с огороженной территории. Ухватившись за какую-то трубу, очень кстати оказавшуюся под рукой, Алексей пытался рассмотреть, куда их везут.

Но темнота и полное отсутствие ориентиров свели его попытки к нулю. Подняв голову, парень устало потер затекшую шею и, плюнув на дорогу, решил воспользоваться моментом и хоть немного отдохнуть. Тяжелая машина, переваливаясь на ухабистой дороге, уверенно катилась куда-то вниз. Поднятая колесами пыль забивала нос и глаза, но Алексей стоически терпел, отлично понимая, что пешком он машины просто не догонит.

Минут двадцать спустя колонна выехала в долину, и скорость значительно увеличилась. Еще через два часа, изрядно попетляв по ущельям и проходам между скал, грузовики выкатились на широкую, также огороженную колючей проволокой, площадку. Впрочем, площадкой ее назвал Алексей, который с огромным трудом мог рассмотреть лишь несколько метров вокруг машины.

Еще через пять минут машины остановились, и рядом с кабиной послышались рубленые, отрывистые фразы. Впрочем, борта машин не открывались, а значит, переговаривались охранники и водители. Хлопнула дверца, и машина снова поехала. Устало вздохнув, Алексей приготовился к долгой дороге, когда вдруг колеса грузовика въехали на металлическую аппарель, и машина вкатилась в какой-то высокий ангар.

Настороженно замерев, Алексей ждал дальнейшего развития событий. Послышался гул гидравлических насосов, что-то гулко лязгнуло, после чего по громкой связи была отдана непонятная команда. Послышались быстрые шаги, и люди в униформе привычными движениями принялись загонять под колеса стояночные колодки.

Вжавшись спиной в доски кузова, Алексей молился, чтобы никому из механиков не пришло в голову заглянуть под днище. Но все обошлось. Машины закрепили, и механики куда-то испарились. Но наступившая тишина была недолгой. Послышался странно знакомый гул, и все вокруг завибрировало.

«Твою мать! Это же транспортник! – ахнул про себя Алексей, когда понял, что ангар движется. – На такой дуре куда угодно добраться можно. Не было печали. Не хватало только в другой стране нелегально оказаться. Завезут, куда Макар телят не гонял, выбирайся потом…»

Гул сменился мощным ревом, и самолет начал разгон. Почувствовав, что уши начало закладывать, а тряска пропала, Алексей удивленно покачал головой, сообразив, что взлет состоялся и машина уже в воздухе. Повиснув на веревках, парень пытался вспомнить карту и место, где можно было бы устроить аэродром для такой машины. В этих горах под него можно было только какое-нибудь плато.

Убедившись, что из машин никого не выпускают, а охрана не слишком усердствует, Алексей в очередной раз пожалел, что не умеет управлять летающей техникой. Удержать в воздухе огромный транспортник – это даже не танк угнать. Будь они на земле, Алексей бы рискнул воспользоваться полученными за время службы знаниями. Даже если бы под рукой оказался тот же танк.

Еще в учебном центре он внимательно наблюдал, как тренировались бойцы армейского спецназа. Как выяснилось, остановить боевую машину при помощи подручных средств не так уж сложно. Опытные бойцы делали это, имея на руках лишь две солдатские плащ-палатки. Взобравшись на дерево, ветви которого свисали над дорогой, или на скалу, боец дожидался, когда под ним пройдет машина и, спрыгнув на броню, быстро накрывал плащами смотровые щели механика-водителя и остальных членов экипажа.

Ослепшие танкисты просто вынуждены были останавливаться, чтобы скинуть внезапно возникшую завесу, или переть по прямой, пока не уткнутся в подходящее препятствие. Остальное, как говорится, дело техники. Пудовые кулаки спецназовцев моментально разрешали все разногласия, и машина оказывалась в руках нападавших. Главная хитрость заключалась в том, чтобы удержаться на броне движущейся машины.

Но Алексей оказался во чреве огромного самолета, и ему оставалось только ждать. В очередной раз выглянув из своего убежища и мрачно осмотрев борта огромной машины, Алексей вздохнул: «Хорошо, что они подводной лодкой не воспользовались».

От нечего делать он принялся просчитывать варианты возможности захвата самолета. Под дулом автомата можно было заставить пилотов направить машину в сторону российской границы. Но как проверить, туда ли они летят? Из иллюминатора не выглянешь, да и, кроме пилотов, в самолете могла оказаться вооруженная охрана. А это значит, что перестрелки не миновать, а прикрыть всех пленников в одиночку он не сможет.

Нет, единственное, что ему оставалось, это просто висеть в своем гамаке и ждать. По прилете он сможет определиться, куда именно их завезли, и тогда уже выстраивать планы по спасению соотечественников. Благо ждать ему в армии довелось научиться. Мест, куда их могли везти, не так уж и много. Если учитывать, что схватили их фашиствующие подонки, то логично было бы предположить, что повезут их туда, где приличных людей днем с огнем не сыщешь.

Это могли быть австралийские пустыни, африканские джунгли, горы Пакистана или Афганистана, сельва Южной Америки. В список можно добавить военные полигоны стран НАТО или острова Юго-Восточной Азии. Но горы и острова можно сразу исключить: и там, и там посадить такую большую машину проблематично. Ко всему прочему, границы этих государств контролировались системами ПВО других стран.

Устав от бесплодных догадок, Алексей устроился с максимально возможным в таком положении комфортом и, убедившись, что ничего из вещей случайно не выпадет, уснул. Разбудили его гортанные голоса и тяжелые шаги охранников. Еще не открыв глаз, Алексей схватился за оружие, но, сообразив, что все спокойно и это просто подготовка к посадке, затаился. Открывать пальбу раньше времени было глупо.

Уши снова заложило. Самолет, заложив вираж, шел на посадку. Взвизгнула резина шасси, и машина, завибрировав, покатилась по посадочной полосе. Двигатели взревели от переложенного реверса, и самолет начал выруливать на стоянку. Потом двигатели смолкли, и снова заработали гидронасосы. Механики убрали колодки, и водители, поочередно запуская двигатели, вывели грузовики из самолета.

Начинался рассвет. Пользуясь светлеющим небом, Алексей снова попробовал осмотреться. Красноватая пыль и раскидистые пальмы заставили его насторожиться и опустить голову еще ниже. Но обзор все равно оставлял желать лучшего. Грузовики выстроились в колонну и снова двинулись в дорогу.

– Да когда же это кончится! – выругался Алексей, в очередной раз стукаясь на ухабе головой о днище кузова.

Минут через двадцать грузовики въехали на огороженную территорию и, выстроившись в ряд, заглохли. Снова загрохотали откидываемые борта, и пленников начали выгружать. Затаившись, Алексей дожидался, когда выгрузка будет окончена. Построенных в колонну по три, ученых увели, а машины оставили без присмотра. Судя по самоуверенности бандитов, диверсии здесь еще не случались.

Выбравшись из своего тайника, Алексей хозяйственно смотал веревку и, осмотревшись, бесшумно метнулся к стоящему рядом ангару. Благо металлическое сооружение больше напоминало навес со стенами. Ворот, дверей и тому подобных преград здесь вообще не было. Притаившись за углом, парень внимательно осмотрелся и, криво усмехнувшись, прошептал:

– У вас несчастные случаи на производстве были? Нет? Будут.

Слова из знаменитого фильма пришли ему на ум не случайно. Дневная система охраны больше напоминала профанацию. Несколько сонных дуболомов у центральных ворот и две пары громил без оружия, лениво бродящих по территории. При этом и те, и другие старались держаться в тени. Устроить здесь подходящую диверсию для него было проще, чем найти очки своему шефу. Но прежде чем приступать к планомерному уничтожению чужого имущества, нужно было выяснить, где и как содержат пленных.

Это ему придется оставить на ночь. Бродить по незнакомой территории незваным – не самый лучший способ выжить. Кроме того, нужно было разведать количество охранников и систему их расстановки во время ночного дежурства. Неплохо было бы выяснить, куда же их завезли и в какую сторону уходить, но это позже. Самое главное, чтобы бандиты не вздумали выпустить собак: что такое избавляться от внимания натасканных на охрану псов, Алексей знал не понаслышке.

На Кавказе огромные овчарки, привыкшие охранять овечьи отары и выходившие против оголодавших волков клык на клык, частенько использовались боевиками для охраны схронов и точек встреч. Чего проще: обычные пастухи выпасают общественное стадо, а тем временем где-то в середине отары, под землей, идет бандитская сходка. После встречи бандиты спокойно разойдутся, а стадо моментально затопчет все следы.

Проголодавшись, Алексей забрался в кузов одного из стоящих в ангаре грузовиков и подкрепился сухим пайком. Запив еду парой глотков воды, он старательно уничтожил все следы своего пребывания и, перебравшись на крышу грузовика, принялся наблюдать. К его удивлению, место, в которое их привезли, очень напоминало очередной монастырь.

Только вместо стен – колючая проволока. Широкое, приземистое здание очень смахивало на тюрьму, но рядом стоял самый настоящий костел: стрельчатые окна, цветные витражи на библейские темы, колокол, висящий рядом с костелом, – все напоминало о суровых буднях европейского средневековья.

Растерянно почесав в затылке, Алексей махнул на костел рукой и сосредоточил внимание на тюрьме. Так он решил про себя называть это непонятное здание. В конце концов, не в названии дело. Мимо ангара тяжело протопали охранники в униформе, и Алексей в очередной раз удивленно покачал головой.

Первое, что приходило на ум при одном взгляде на эти рожи – близнецы. Но, присмотревшись, парень быстро понял свою ошибку. Это не близнецы, просто тип лиц, фигуры и даже походка у этих ребят были удивительно похожи.