Опасный дом Баркли Линвуд
Жена указала на соседний шезлонг. Я ткнул пальцем в брошюру:
– Появились проблемы? Покажи Барни – он мигом разберется.
Синтия покосилась на брошюру и покачала головой:
– Нет, это наша новая разъяснительная кампания. В последнее время я столько разглагольствую про домашнюю плесень, что мне уже снятся кошмары: за мной гоняются грибы.
– Прямо как в фильме «Капля»!
– Там тоже были грибы?
– Да, только из космоса.
Синтия откинула голову и вздохнула.
– Дома я себе этого никогда не позволяла. Просто переводила дух в конце дня.
– Потому что у нас нет террасы с перилами, – сказал я. – Если хочешь, я построю.
– Ты? – усмехнулась жена.
Строительный опыт у меня был минимальный.
– Ну, пригласил бы кого-нибудь. С молотком я обращаюсь не очень умело, зато за письменным столом мне нет равных. Гонорары валятся, как манна с небес.
– Просто я… Дома всегда было чем заняться. А здесь приходишь домой с работы, садишься и глазеешь на проезжающие машины. Представляешь? Есть время подумать. Знаешь, что это такое?
– Да.
– Я про то, что у тебя хоть есть лето, чтобы передохнуть.
Она была права. Преподаватель имеет июль и август на подзарядку батарей. А Синтия, несмотря на то что работала на город столько лет, имела право лишь на две недели ежегодного отпуска.
– Это и есть мои каникулы: час в конце каждого дня, когда я тут сижу и бездельничаю.
– Вот и хорошо, – сказал я. – Отлично, если это тебе помогает.
Она повернула голову и уставилась на меня:
– Не вижу, чтобы ты был очень счастлив.
– Хочу, чтобы тебе было хорошо.
– Я уже не знаю, что для меня хорошо, а что нет. Вот сижу здесь и думаю, что сбежала подальше от источника своей тревоги, от всех этих скандалов и препирательств дома с Грейс, а потом понимаю, что причина во мне самой. От себя не убежишь.
– У Гаррисона Кейлора есть рассказ о пожилой паре, которая никак не может поладить и размышляет, не поехать ли в отпуск, а муж говорит: «Зачем платить столько денег за несчастье где-то в другом месте, когда я прекрасно могу быть несчастным дома?»
Синтия нахмурилась:
– По-твоему, мы – пожилая пара?
– Суть не в этом.
– Я перебралась сюда не навсегда, – произнесла она, повысив голос: Барни перешел со своей косилкой на лужайку перед домом. На нас пахнуло свежескошенной травой. – Дай поблаженствовать еще несколько дней!
Как ни хотелось мне, чтобы жена поскорее вернулась домой, я не собирался торопить ее. Пусть сначала как следует подготовится.
– Что ты сказал Терезе? – спросила Синтия.
Тереза Моретти приходила к нам раз в неделю убираться. Лет пять назад, когда мы с Синтией так заработались, что оказались не в силах исполнять элементарные домашние обязанности, нам пришлось искать уборщицу. Так появилась Тереза. Хотя летом я бывал свободен и вполне мог бы справиться с уборкой сам, Синтия считала, что было бы несправедливым не занимать Терезу работой в июле-августе. «Ей нужны деньги», – объясняла она.
Обычно я с Терезой не сталкивался – пропадал в школе. Но шесть дней назад я находился дома, когда услышал, как она вставляет ключ в замочную скважину с внешней стороны. Тереза оказалась глазастой. Заметив отсутствие губной помады и других вещей Синтии, в том числе халата на стуле в нашей спальне, она осведомилась, не уехала ли моя жена.
Теперь, сидя с Синтией на террасе, я сказал:
– Я объяснил ей, что ты решила немного побыть одна. Казалось бы, достаточно, но ей понадобилось выяснить, где ты, поеду ли я к тебе, поедет ли Грейс, как долго мы намерены отсутствовать…
– Терезу беспокоит, как часто ей теперь к нам приходить: раз в неделю или раз в месяц.
– Она придет завтра. Я ее успокою, – пообещал я.
Синтия поднесла к губам бутылку.
– Ты знал этих учителей? – спросила она.
Несколько дней назад в миле отсюда двоих пенсионеров, бывших учителей, нашли убитыми у них в доме. Насколько я понял из прочитанного и увиденного по телевизору, полиция находилась в недоумении. Расследование поручили детективу Роне Уидмор, с которой мы столкнулись семь лет назад. Она говорила, что мотив двойного убийства остается неясен, подозреваемые отсутствуют. Во всяком случае, местная полиция не называла имен.
Мысль, что супруги-пенсионеры, никак не связанные, насколько известно, ни с какой преступной деятельностью, убиты в их собственном доме, повергала Милфорд в шок. Ведущие теленовостей уже называли это «летом страха».
– Никогда с ними не сталкивался, – ответил я. – Мы преподавали в разных школах.
– Ужас-то какой! Неужели их убили без всякой причины?
– Причина всегда существует, даже если кажется бессмысленной.
Бутылка с пивом у Синтии в руке запотела.
– Жаркий выдался денек, – заметил я. – Интересно, каким будет уик-энд? Может, предпримем что-нибудь вместе?
Я потянулся за ее телефоном, чтобы посмотреть на метеоприложении прогноз погоды – дома я всегда так поступал, когда рядом не оказывалось собственного телефона, – но Синтия поспешно убрала его на другой подлокотник, и туда мне было не дотянуться.
– Я слышала, что погода будет хорошей, – ответила она. – Давай обсудим это в субботу.
Из-за дома вышел Барни с газонокосилкой.
– Он надеется, что у нас все наладится, – сказал я.
Она на пару секунд зажмурилась и вздохнула.
– Клянусь, я словечком не обмолвилась! Просто Барни умеет сложить дважды два: видит, что ты приходишь, но не остаешься. Вот и хочет дать добрый совет: типа, куй железо, пока горячо.
– А про него самого ты что-нибудь знаешь?
– Лет шестьдесят пять, женат никогда не был, живет один. Обожает всем рассказывать, как в семидесятых годах повредил в автокатастрофе ногу и с тех пор хромает. Грустный он какой-то, а так ничего. Я слушаю болтовню Барни и стараюсь не обижать его. Боюсь, если у меня засорится унитаз, без его помощи не обойтись.
– Он живет здесь?
Синтия покачала головой:
– Нет. На одном этаже со мной живет парень. Там целая история, как-нибудь расскажу. А на втором – Уиннифред, честное слово, не Уинфрид, а именно Уиннифред! Она библиотекарша. Напротив нее обитает еще один старикан, по имени Орланд. Он старше Барни, тоже одинокий, почти никто его не навещает. – Она усмехнулась. – Прямо «дом проклятых»! Все живут одни, очень одинокие.
– Кроме тебя, – напомнил я.
Синтия отвернулась.
– Я не про себя…
В доме послышался шум: кто-то быстро спускался по лестнице. Дверь распахнулась, выпустив наружу рослого темноволосого мужчину лет тридцати. Он заметил Синтию, а потом меня.
– Привет, милашка, – сказал он. – Как оно?
– Привет, Нат, – отозвалась Синтия со смущенной улыбкой. – Хочу тебя кое с кем познакомить.
– Пожалуйста. – Нат уставился на меня. – Визит очередного друга?
– Это Терри, мой муж. Терри, это Натаниэл, сосед из квартиры напротив. – Глядя на меня, она выразительно вскинула брови. Это был тот, чью занятную историю она обещала мне поведать.
Сосед покраснел:
– Рад знакомству. Много о вас слышал.
Я покосился на Синтию, но она на меня не смотрела.
– Куда ты направился? – обратилась она к нему. – Ты же не выгуливаешь собак так поздно?
– Решил сходить перекусить, – ответил Натаниэл.
– У вас собаки? – осведомился я.
Он застенчиво улыбнулся:
– Не здесь и не мои. Моя работа – выгуливать чужих собак. Хожу днем от дома к дому и беру шавок своих клиентов на прогулку, пока хозяева отсутствуют. – Натаниэл пожал плечами. – Пришлось внести кое-какие изменения в свою карьеру. Уверен, Син… ваша жена вам рассказала.
Я снова взглянул на Синтию, на сей раз выжидательно.
– Пока нет, – сказала она. – Беги, не станем тебя задерживать.
– Рад был познакомиться, – произнес Натаниэл, сбежал вниз, прыгнул за руль «кадиллака» и укатил по Норд-стрит.
– Выгуливает собак, но водит «кадиллак»? – удивился я.
– Говорю же, это долгая история. В общем, он процветал в бизнесе телефонных приложений, а потом начался кризис, он разорился, поплатился нервным срывом. Теперь ежедневно выгуливает чужих собак и старается вернуться к прежней жизни.
Я кивнул. В этом доме, похоже, люди переводили дух и брались за ум.
– Ну-ну…
Минуту мы оба молчали. Синтия не сводила глаз с улицы. Наконец она произнесла:
– Мне стыдно.
– Случайность, только и всего. Дурацкий инцидент. Ты же не нарочно.
– Я делаю все, чтобы защитить ее, и в итоге именно из-за меня она попадает в больницу.
Я не знал, что ответить.
– Тебе, наверное, пора домой, готовить для Грейс ужин, – спохватилась Синтия. – Обними дочь за меня. Скажи ей, что я ее люблю.
– Она знает, – кивнул я, вставая. – Но я ей скажу.
Она проводила меня к машине. Мне щекотал ноздри запах свежескошенной травы.
– Если бы что-нибудь было не так, если бы Грейс попала в беду, ты ведь мне сообщил бы? – спросила Синтия.
– Непременно.
– Нечего танцевать вокруг меня на цыпочках. Я все выдержу.
– Все в порядке! – заверил я с улыбкой. – Это она за мной приглядывает, чтобы я чего-нибудь не учинил. В корне пресекает мои попытки удариться в разгул.
Синтия положила ладонь мне на грудь:
– Я скоро вернусь. Просто мне нужно немного времени.
– Понимаю.
– А ты глаз с нее не спускай. После убийства супругов-учителей у меня в голове творится черт знает что.
Я снова заставил себя улыбнуться.
– Вдруг это их бывший ученик? По прошествии нескольких лет явился поквитаться за кары, которые обрушивались на него из-за невыполненных домашних заданий. Я тоже буду соблюдать осторожность, мало ли что?
– Перестань, это не шутки!
Я заметил, что Синтии не до смеха.
– Прости. Не беспокойся, у нас полный порядок. Когда ты вернешься, будет еще лучше, но мы справляемся. Я слежу за Грейс, как коршун.
Я сел в свой «форд-эскейп» и включил зажигание. По пути домой у меня не выходили из головы две фразы Натаниэла. Первая: «Привет, милашка». И вторая: «Визит очередного друга?»
Глава 4
– Как насчет настоящего удовольствия? – спросил парень.
Вопрос встревожил Грейс. Несильно – так, чуть-чуть. Она догадывалась, к чему клонит Стюарт. Они и так не отказывали себе в удовольствиях – правда, пока строго выше пояса – на заднем сиденье старого «бьюика» его папаши на стоянке «Уолмарт». Машина напоминала авианосец: капот как взлетно-посадочная площадка, багажник вместимостью с хороший корабельный трюм. Внутри можно было не лезть на заднее сиденье: переднее представляло собой длинный широкий диван. Лучше парковой скамейки, потому что мягко. Когда это изделие совершало поворот, складывалось впечатление, будто плывешь на корабле, бороздишь Атлантику, качаясь на волнах и держа курс на манящий юг.
Грейс устраивало то, чего они уже достигли, – она позволила ему несколько смелых прикосновений, но не была уверена, что хочет продолжения. Пока нет. Ей ведь только четырнадцать! Грейс знала, что перестала быть ребенком, но допускала, что Стюарт в свои шестнадцать лет разбирается в сексе лучше ее. Нет, она не боялась первого раза, просто не хотелось показать свое неумение. Все знали – или догадывались, – что Стюарт переспал со многими девчонками. Вдруг она покажется ему неуклюжей? Примет ее за идиотку? В общем, Грейс решила проявить осторожность.
– Не знаю… – ответила она, отодвигаясь и прижимаясь к дверце. – Пока все хорошо. Не хочу переходить на следующий уровень.
Стюарт хохотнул:
– Да я не об этом! Хотя если ты считаешь, что готова, то я обо всем позаботился. – И он стал рыться в переднем кармане джинсов.
Грейс игриво шлепнула его по руке:
– Ты на что намекаешь?
– Будет классно! Описаешься от восторга!
Грейс догадывалась, о чем речь: о «травке», о чем же еще? Она была готова рискнуть. Это лучше, чем позволить ему лезть ей в трусы.
– Выкладывай! Я кое-что пробовала. «Травка» – отстой, что там у тебя еще? – Грейс врала, желая сохранить лицо.
– Скажешь тоже! Ты когда-нибудь ездила на «порше»?
Странный вопрос!
– Ни на чем не ездила, болван! У меня еще два года не будет прав.
– В смысле, каталась на «порше»?
– Это спортивная машина?
– Ты не знаешь, что такое «порше»?
– Да знаю я! Зачем ты меня спрашиваешь, каталась ли я на «порше»?
– А ты каталась?
– Нет, – созналась Грейс. – То есть думаю, что нет. Обычно я не обращаю внимания, в какую машину сажусь. Может, и в такой сидела.
– Если бы ты побывала в «порше», то заметила бы. Это не просто автомобиль, а самая низкая, самая быстрая вещь!
– Значит, еще нет.
Стюарт был хорош собой и знал себе цену, но вообще-то с ним надо быть настороже. У него был независимый вид, что соблазняло Грейс, которой осточертело ходить по струнке. Но после трех встреч ей стало казаться, будто в голове у него пустовато.
Грейс скрывала от отца, что встречается со Стюартом, потому что тот отлично знал ему цену. Она помнила, как неодобрительно отзывался отец об этом ученике два года назад, когда вел у него в классе уроки английского. Проверяя вечером за кухонным столом домашние задания, он ворчал, что этот Стюарт дуб дубом. От отца подобную оценку можно было услышать нечасто: он считал это непрофессиональным, говорил, что не следует комментировать успеваемость учеников, с которыми может быть знакома его дочь. Но, сталкиваясь с особенно вопиющей тупостью, мог и сорваться.
Грейс запомнилась одна отцовская шутка. Долго, лет до тринадцати, она мечтала стать астронавткой, работать на международной космической станции. Стюарт, сказал однажды отец, тоже годится в астронавты, потому что в классе только и делает, что витает в облаках. Этим вечером она была готова согласиться, что отец попал в точку. Как-то раз Стюарт спросил ее, чем она думает заняться после окончания школы, а когда она ответила, ляпнул: «Да ты что? В космос посылают только мужчин». «Что ты такое говоришь? – возмутилась Грейс. – А Салли Райд? Светлана Савицкая? Роберта Бондар?» – «Мало ли, какие еще фамилии ты сочинишь!»
Ну и черт с ним! Не замуж же она за него собирается! Ее цель – повеселиться. Ну, и при случае рискнуть. Разве не о желании рискнуть он ее спрашивает?
– Нет, в «порше» я точно не ездила.
– Хочешь? – усмехнулся Стюарт.
– Почему бы нет? – Грейс пожала плечами.
Завибрировал сотовый.
– Это тебя, – сказал Стюарт.
Грейс достала телефон из сумочки и посмотрела на экран:
– Господи!
– Кто это?
– Отец. Мне пора возвращаться домой. – Время близилось к десяти.
– Немедленно домой, юная леди, – произнес Стюарт важным баритоном. – Вас ждут уроки.
– Прекрати!
Порой отец бывал невыносим, но все-таки ей не нравилось, когда его передразнивали. Грейс терпеть не могла слушать, как ученики школы говорят про него гадости. То еще испытание – учиться в школе, где преподает твой отец! От тебя ждут невозможного, тебе полагается быть паинькой, получать только отличные отметки. «Учительская дочка» – этим все сказано. Училась Грейс, кстати, неплохо, особенно хорошо ей давались точные дисциплины, хотя иногда она нарочно ошибалась, чтобы не прослыть «ботаничкой» и не получить от мальчишек кличку «наша Эми Фарах Фаулер» – так звали заумную зануду из телепередачи.
– Ты ответишь ему? – спросил Стюарт под непрекращающийся виброзвонок.
Грейс уставилась на телефон, умоляя его заткнуться. Примерно через минуту телефон смолк. Но уже через несколько секунд экран снова загорелся: на сей раз эсэмэска.
– Вот черт! Он требует, чтобы я возвращалась домой.
– Отец держит тебя на коротком поводке. Мать тоже контролирует каждый твой шаг?
«Если бы она была дома! – подумала Грейс. – Если бы не сбежала две недели назад после той неприятности с кипятком!» Грейс только три дня назад сняла с обваренной руки повязку. Последний вопрос Стюарта она оставила без ответа, потому что ее больше интересовала прежняя тема.
– Значит, папаша купил тебе «порше»?
– Да ты что! Разве тогда он рассекал бы на таком рыдване?
– О чем же ты тогда болтаешь?
– Я знаю, где взять «порше» и порассекать на нем немного.
– Что-то я не пойму…
– Очень уж хочется позаимствовать такую машинку и минут десять покататься с ветерком!
– Ты про автосалон? – удивилась Грейс. – Разве они работают так поздно? Кто позволит тебе взять машину на тест-драйв на ночь глядя?
Стюарт покачал головой:
– Какой автосалон? Просто тротуар перед домом.
– Ты знаком с владельцами «порше»? – Грейс засмеялась. – Это какими надо быть тупицами, чтобы позволить тебе прокатиться на такой машине?
– Ты не поняла. Я толкую про дом, который на этой неделе стоит пустой. Дом из списка.
– Что еще за список?
– Не суй нос куда не следует. Есть такой у моего отца. Они его постоянно обновляют: кто в отпуск уехал, еще что-нибудь. Я проверяю адреса, откуда люди смотались, смотрю, какие у них тачки. Однажды взял «мерседес» минут на двадцать, никто и не заметил. Вернул без единой царапины. Загнал обратно в гараж, будто пальцем до него не дотрагивался.
– Кто ведет подобный список? – поинтересовалась Грейс. – Чем твой папаша занимается? В охране работает, что ли? – У нее, конечно, уже появилось подозрение насчет занятий отца Стюарта, и она сильно удивилась бы, если бы оказалось, что он заботится о безопасности своих соседей.
– В ней самой, – небрежно бросил Стюарт. – В охране.
У Грейс не выходили из головы звонок и сообщение отца. Она сказала ему, что пойдет в кино с одноклассницей и их отвезет и заберет ее мама. Семичасовому сеансу полагалось закончиться в девять. Как поступит отец, поймав ее на лжи? Никакой одноклассницы, никакого киносеанса. Стюарт – а не мать подружки – должен был высадить Грейс в квартале от ее дома. Отец не отпустил бы дочь гулять с парнем, уже доросшим до возраста управления автомобилем. И уж тем более с этим, в свое время донимавшим учителя своей бестолковостью. Грейс подозревала, что его сомнительное происхождение тоже не составляло для ее отца тайны.
– То, о чем ты рассказываешь, смахивает на угон, – заметила она.
Стюарт покачал головой:
– Еще чего! Угон – это когда ты не возвращаешь машину, а загоняешь барыге, который грузит ее в контейнер и сплавляет в Аравию или еще куда-нибудь. А это просто так, взять покататься. Даже без попыток выжать из тачки хорошую скорость. Зачем нарываться на штраф за превышение?
Грейс долго молчала, а потом сказала:
– Наверное, это будет весело.
Глава 5
Детектив Рона Уидмор собиралась лечь спать, когда ей позвонили и доложили об обнаружении трупа. Ламонт улегся раньше ее, но, почувствовав, что жена одевается, проснулся.
– Что такое, детка? – спросил он, поворачиваясь к ней.
Рона никогда не уставала от звука его речи, ей хватало даже одного его словечка, тем более трех. Не важно, что он говорил, – теперь, после длительного периода упорного молчания. Ламонт вернулся из Ирака с тяжелой психической травмой: такого там навидался, что надолго оцепенел. Месяц за месяцем помалкивал, пока однажды ночью – с тех пор прошло три года – ей не прострелили плечо. Тогда он появился в кабинете неотложной помощи и спросил: «Ты цела?» Стоило схлопотать пулю, чтобы услышать те два словечка.
– Придется ехать, – ответила она. – Прости, что разбудила тебя.
– Ничего, – сказал Ламонт, все еще прижимаясь щекой к подушке. Наученный горьким опытом, он не спрашивал, долго ли она будет отсутствовать. Сколько понадобится, столько и будет.
Рона заперла за собой дверь, села в машину и направилась к месту преступления с единственной мыслью в голове: только этого Милфорду не хватало – очередного убийства! Люди и так напуганы. Оставалось надеяться, что на сей раз дело окажется простым, вроде поножовщины после драки в баре. Драки в барах со смертельным исходом не вселяли в жителей страха. Один идиот убил в баре другого идиота, подумает большинство и плечами пожмет. Чего еще ждать от перепившихся кретинов? Сидя в своих безопасных жилищах, добропорядочные милфордцы не усматривали в подобных преступлениях угрозу для себя.
Двойное убийство, гибель супругов Брэдли, – совсем другое дело, лошадка редкой масти, как говаривал отец Роны Уидмор. Двоих безобидных пенсионеров застрелили в гостиной без видимой причины? Такое вселяло настоящий страх.
Пока у Уидмор не было зацепок. За Ричардом и Эстер Брэдли не числилось ни единого правонарушения; неоплаченного штрафа за стоянку – и то не было зафиксировано! На их замужнюю дочь, жившую в Кливленде, у полиции тоже не было ровным счетом ничего: ни плантации марихуаны в подвале, ни лаборатории по изготовлению метамфетамина на заднем дворе. Не считать же зацепкой то, что чуть раньше тем же вечером Ричард Брэдли ломился в дверь соседнего дома, требуя, чтобы окопавшиеся там студенты сделали потише музыку! Сначала молодежь числилась у Уидмор единственными свидетелями. Но чем дольше она их проверяла, тем больше убеждалась, что с убийством супругов Брэдли у них нет ничего общего. Так кто же, черт возьми, их убил? И почему?
Прилетевшая из Кливленда дочь убивалась из-за утраты родителей, но в перерывах помогала Уидмор обшаривать дом, чтобы определить, чего там недостает. По мнению дочери, из дома ничего не пропало, да у ее родителей и не было ценных вещей. Убийца даже не позаботился забрать из бумажника Ричарда Брэдли или из кошелька Эстер Брэдли наличные и кредитные карты. Это исключало наркоманов, нуждающихся в деньгах на очередную дозу.
Убийство с целью пощекотать себе нервы? Ничего ритуального в убийствах не просматривалось. Надписи кровью на стене «тсс, никому не говори!» и то не было. Рона думала о том, не сыграл ли роль факт, что убитые – бывшие учителя. Ей представлялся примерно такой сценарий: обиженный много лет назад ученик вообразил, будто Ричард или Эстер загубили ему жизнь, и явился отомстить. Версия выглядела притянутой за уши, но в отсутствие другой приходилось довольствоваться ей. Хотя убийства по мотиву мести обычно не получаются такими «чистыми».
Ричард и Эстер Брэдли получили по одной пуле в голову. Очень хладнокровное и эффективное двойное преступление. Никаких отпечатков пальцев не обнаружено. Убивающие из чувства мести обычно переусердствуют. Двадцать колотых ран вместо трех. Шесть пуль там, где хватило бы одной. Договорились: действовал профессионал. Зачем? Непонятно. Для чего заключать контракт на устранение двух ушедших на пенсию учителей? Вот что сводило с ума детектива Рону Уидмор.
Вероятно, новое убийство, совершенно не нужное городу Милфорду, окажется именно тем, что требуется ей. Хотя бы прочистятся мозги, замутненные делом Брэдли. Появится необходимость сосредоточиться. Иногда это помогало. Вдруг, вернувшись к расследованию двойного убийства, она заметит то, что ускользало от ее внимания раньше?
Выяснилось, что детектива Уидмор вызвали не в бар, а в Национальный парк «Сильвер-Сэндс» – сорок пять акров песчаных пляжей, дюн, участков разной степени заболоченности, прибрежных лесов. Она поехала на юг, мимо пансионов для престарелых на правой стороне, а потом повернула налево и покатила вдоль пляжа и дощатого прогулочного настила. Там, где кончался настил, стояли три автомобиля милфордской полиции с вращающимися «мигалками» на крыше. К ее машине без опознавательных знаков приблизился полицейский.
– Детектив Уидмор? – спросил он.
– Не узнаешь, Чарли? Как дела?
– Помаленьку. У нас с женой прибавление в семействе.
– Поздравляю! Мальчик, девочка?
– Девочка, назвали Табитой.
– Вот и славно. Так что у нас здесь?
– Труп белого мужчины, возраст – двадцать с небольшим. Похоже, схлопотал две пули в спину при попытке убежать.
– Свидетели?
Чарли покачал головой:
– Это не обязательно произошло прямо здесь. Его могли привезти сюда убитым.
Уидмор уже натягивала перчатки:
– Куда идти?
Она двинулась за полицейским по настилу. Здесь изрядно побушевал ураган «Сэнди», много чего попортивший в округе, но дыры в настиле уже успели заделать.
– Сюда! – Чарли показывал влево, на высокую траву, отделенную настилом от моря. Там уже стояли другие полицейские, с расставленных шестов светили прожектора.
Уидмор утонула в траве по пояс. В нос ударил запах разлагающейся плоти, но благодаря дувшему от воды ветерку ее не затошнило.
– Кто его нашел? – спросила она, достав из кармана фонарик.
– Двое детей. Они убежали и вызвали нас. Никуда не делись, дождались неподалеку.
– Вы их отпустили?
– Сначала записали имена и адреса. Их забрали родители.
Труп лежал лицом вниз. Убитый имел приблизительно двести фунтов веса, короткие светлые волосы, на нем была слишком просторная футболка и шорты цвета хаки с полудюжиной карманов, белые носки и кроссовки. Присев на корточки, Уидмор заметила что-то в его нижнем кармане. Бумажник. Открыв его, она осветила фонариком водительское удостоверение в прозрачном пластиковом кармашке.
Читать бесплатно другие книги:
