Кладбище забытых талантов Мельн Игорь
– Пусти! Он же уходит. По-любому запрячет амулет и ищи свищи потом, – пропищала призрачная девушка. – Да пусти же ты!
– Она спасла меня, и я хочу ответить тем же. Помоги мне!
– Юра, это старый-престарый дом. Раньше везде были такие погреба, чтобы в случае засады можно было улизнуть, там обязательно будет выход куда-то на кладбище или, что прекраснее, за его пределы. Ничего не случится с твоей Анжелой!
В пылу буйства эмоций она наговорила первые мысли, какие успокоили бы Юрия, и в меньшей мере добилась успеха: он ослабил непривычно сильную хватку и уперся в стол в намерении подняться.
– Если она не вернется до темноты, – кряхтел он, – я разорву эту крышку погреба!
Пока призраки спорили, Андрей уже давно выбрался из трактира, устремившись в особое место. И все же команда решила нагнать его и в силу возможностей Юрия заковыляла к выходу. В один момент Сидни заметила проблему призрачного юноши и подумала бежать в одиночку, однако увидела перед собой живую стену.
– Не так быстро, зеленчак, – сказал Ник, который вместе со своей бандой закрыл выход из гостиной трактира. Около десятка человек разной степени грозности выстроились в ряд, гордившись дерзостью главаря, так что миновать их было бы затруднительно или даже невозможно. – А ты, мелочь пиковая, можешь идти.
В присутствии Анжелы Юрий чувствовал безопасность, но тогда призрачной девушки рядом не оказалось и мерзавца Ника ничто не сдерживало от совершения беспредела. Правда, более он боялся за Сидни, которая ростом и телосложением не отличалась от него, даже выглядела более хрупкой. Если на них нападут – десять человек! – можно будет спасаться лишь бегством и только в окно.
Уставшие ноги задрожали, подкашивались, как тонкие веточки ивы.
– Да ты не боись, – зашипел Ник и присвистнул в щель между зубами. – Анжи, небось, наплела, что мы злодеи, каких мир не видовал. Увы и ах! Мы всего лишь банда, которая реально имеет шансы, а не шансы имеют нас.
– Я действую в одиночку, – попытался твердо сказать Юрий, но голос срывался и в общем показался необычайно высоким.
Ник раскрыл смердящую пасть, но тут же смолк, ощутив ботинками лёгкие подземные толчки. Они все нарастали, пока не затрясло весь трактир, отчего одна чаша на краю барной стойки полетела вниз. Дрожь земли быстро успокоилась, создав на некоторое время тишину в зале.
– И поэтому ты, фраерок, «в одиночку» ищешь их вместе с Анжи и вот этой вот? Давай, Юрец (или как там тебя), к моей братве. Тебе же лучше будет помочь нам или… Ну, ты понимаешь… Мы реально получаем, что хотим.
– И что ты нам сделаешь, поганка? – сдерзила Сидни, отчего сердце Юрия нещадно застучало по ребрам. – Ты-то со своей шайкой обязательно должен знать, что на кладбище нельзя драться? Ни-ни! Иначе же ты превратишься в мерзкую лягушку или в слизняка, или как там оно решит. Но я склоняюсь в сторону слизняка. Такого скользкого и мерзкого.
– А ты, амара, чо, блатная[8]? Я бы не советовал гнать на нас. Против лома нет приема! Знаешь такое? У нас есть свои рычаги и уловки. Ну что, Юрец?
Входная дверь спасла призрачного юношу от напряженного момента тем, что с силой распахнулась, ударившись о стену. Чтобы поглядеть на прибывшего, «искатели» расступились. Сначала в комнату вошел округлый, точно воздушный шар, живот, а следом показалось багровое от бега лицо. Призрак уперся ладонями в колени, согнувшись в теле, и жадно заглатывал воздух в попытке восстановить дыхание.
Все замерли в ожидании новости, что по взволнованному виду призрака обещалась быть невообразимой.
– Амулеты… Там… Открыто… Борьба, – выдавал незнакомец, все еще задыхавшись, и громко пропищал, отчего большинство знающе прикрыло уши: – Все на выход! Сами увидите!
– Еще свидимся, – сказал Ник и первым покинул трактир.
В ближайшие несколько минут заведение опустело, после чего Тамара заперла дверь на ключ, упавший в глубины кармана, и последовала за толпой. Представление намечалось любопытное: призраки жаждали получить амулеты и готовы были всерьез сражаться за них.
Талант №7. Умение варить зелье
Сильный хлопок крышки погреба заставил попятиться и Анжелу, вскочившую после падения, и Наташу, что подпрыгивала на цыпочках подле выхода. Обе инстинктивно закрыли уши, не услышав шорох множества лап за спиной. В воздухе мгновенно поднялось облако пыли, от которого драло горло; кашлевые позывы приходилось сдерживать с великим трудом, чтобы не дать себя обнаружить. Тишина, казалось, образовалась не только в погребе, но и во всем мире, правда, вскоре она рассеялась, постепенно, словно кто-то возвращал в пространство каждый вид звуков: звук шагов Тамары, волнительный голос Андрея, злостный стук обувью, осыпавший на волосы заключенных комки паутины; последним аккордом стал нараставший привычный гул посетителей трактира.
Барабан в груди стихал, но еще посылал толчки крови к голове, создавав покалывание в висках; дыхание содрогавшегося от холода живота было частым, коротким.
Первой проблемой был мрак. Тусклый свет керосиновых ламп трактира не проходил сквозь щели дощатого пола, а коврик над люком накрепко затемнял помещение. Хотя глаза постепенно привыкали, различав тонкие очертания предметов, в пылу напряженных эмоций делалось это крайне медленно, отчего приходилось исследовать окружение на ощупь, причем предельно осторожно, чтобы не совершить громких звуков.
В поисках предметов помощи призрачные девушки натыкались друг на друга, пугавшись неожиданной находке теплой руки товарища, после чего следовали вздохи раздражения, но всякий раз подушечки пальцев продолжали касаться всех поверхностей. Не стоило обладать превосходным тактильным чувством, чтобы узнать по треснувшим брусьям лестницу, а вот ящик, наполненный разного рода вещами, требовал развитого навыка.
Земля задрожала, а вместе с ней заплясали и опилки, мелкие куски дерева и камня на полу. Невольно призрачные девушки прильнули к грязным стенам, чувствовав, как те ударяются о их спины, словно извиваются на ветру. Однако разрыва земли от тряски не случилось и все затихло так же внезапно, как и началось. Наверху же, судя по звукам, началась бомбардировка или лошадиные скачки, поскольку по дощатому полу застучали десятки ног; завершился гул хлопком двери и последующими едва различимыми щелчками замка.
В воздухе запахло вольностью действий. Сначала Наташа нарочито сильно, как бы в отместку за сдерживание, откашляла накопившуюся в горле пыль, после чего поставила ступню на уцелевший каркас лестницы и оттолкнулась. Ее ладонь стукнулась о деревянную поверхность, но, чтобы сдвинуть ее, силы оказалось недостаточно. Притопнув каблуком от собственной беспомощности, она продолжила рыскать по деревянному полу.
В сопровождении негромких ругательств Анжела сместилась к стене, сквозь паутину которой чувствовалась твердая ледяная почва; порой на руку перебегали пауки, отчего кожа зудела, приходилось смахивать их каждый раз. Не найдя ничего полезного, призрачная девушка двинулась вглубь непроглядной тьмы, где наметила что-то светлое. Как только она сделала несколько шагов вперед, стукнулась лбом о нечто металлическое, тяжелое, усилившее громкость и частоту ругательств. Правда, гнев улетучился, когда ладони призрачной девушки, выстроившись по бокам предмета, узнали в нем форму светильника. Вращение зажигательной ручки лампы привело в движение кремневые камни, искры от которых запалили нескончаемый запас керосиновой жидкости.
Второй проблемой стал выход. Точнее, полное его отсутствие. Строитель дома и не предполагал, что с крышкой погреба могут так по-варварски обращаться, а потому на первый взгляд выбраться из комнаты было нельзя.
Сам погреб представлял собой просторное потайное место, что углублялось до трети гостиной комнаты. В дальнем конце размещались шкафы, повторявшие очертания стен на всем протяжении комнаты; призрачные девушки невольно двинулись вперед, озиравшись на коллекции солений: огурцы, помидоры, редис, картофель, чеснок, перцы; главным образом удивляли виды овощей, которым не было названия по случаю необычности. За долгое время стеклянные бутыли покрылись увесистым одеялом из пыльной паутины, заставляв подгнившую древесину прогибаться. Ближе ко входу по правую сторону стояли на боках, образовав форму пирамиды, бочки по типу тех, в которых бродят фрукты; снизу от каждой бочки отходило диковинное приспособление, напоминавшее кран для подачи жидкости, но деревянный.
Под руководством неведомого чувства Анжела и Наташа промаршировали в конец погреба, где, словно для них, около шкафов расположились два забитых на гвозди ящика. Призрачные девушки толкнули их ногой, определив по весу внутреннюю пустоту, и отодвинули в надежде найти выход, но под ними ничего не крылось. Владелец дома, очевидно, использовал ящики как сидения или подставки, чтобы достать верхних полок.
– Кто придумал ваш идиотский план?
Как завороженные, призрачные девушки приблизились к шкафам вплотную и стали очищать полки от паутины, под которой скрывались овощи всех оттенков. Ради забавы Анжела попыталась открыть многолетнюю бутыль, думая, что крышка закручена намертво, однако после доли усилий помещение наполнилось манящим солоноватым запахом, дразнившим чувство самообладания. Несмотря на скопление слюны во рту, она не решилась откусить.
– К черту тебя! Это отличный план, – бахвальствовала Наташа, приметив несколько необычных овощей на нижних полках. – Просто кое-что пошло не по плану. Зато без тебя у того дохляка и странной девчонки гораздо меньше шансов.
– Чему ты радуешься? Твой кавалер запер тебя в сыром погребе, а сам отправился искать амулеты.
– На своих дружков посмотри, черт возьми! Что-то я не вижу, чтобы они рванулись спасать тебя, да и вообще они должны были пойти вместе с тобой.
– Замолчи! – Анжела бросила в сторону неприятельницы сморщенный огурец, сок которого оставил несколько пятен на платье. – Ты не знаешь ничего о Юрии.
Наташа скривилась, словно огурец попал ей на язык – между прочим, превосходная консервация даже не позволила ему испортиться! – и с открытым ртом уставилась на пятно, ожидав, верно, жжения на бедре. В ответ на это фиолетовый овощ, похожий на глубокую шляпу или колокольчик, запачкал рыжие волосы. Месть была жестокой: он и так имел специфический запах, отчего после открытия его нужно было долго вымачивать, но корнем зла был рассол, пахнувший хуже старых потных носков.
Далее происходило то, отчего владельца дома захватили бы сердечная болезнь и протяжные слезы. Разные овощи, как снаряды, летали из одной части погреба в другую, разбивавшись о стены и шкафы, пачкали одежды обидчиков и пыльные дома восьминогих обитателей, пожелавших скрыться за шкафы от буйства разгневанных ведьм. Всего несколько шагов разделяло призрачных девушек, потому промахиваться было затруднительно, и счет пошел на количество попаданий. Концом битвы стала бутыль мерой в четверть ведра, что направилась в Наташу, но столкнулась с дряхлой ножкой шкафа. Десятки бутылей вместе с деревянным пристанищем рухнули на пол, затопив помещение оглушительным грохотом.
Обе тяжело дышали и вытирали накопившийся на лбу пот под аккомпанемент мощного смешения запахов. Обе смотрели друг на друга злостно, с накаленными лицами, но без того количества пара, который они выместили на невинных овощах. Обе бессильно упали на ящики, невольно отдалившись друг от друга на наибольшее расстояние.
Ничья.
– Поняла?
– Надеюсь, ты тоже!
Некоторое время тишина в помещении была настолько плотной, что в ушах появлялся мнимый звон. Чтобы придать звуковых красок пространству, Анжела, потупив взгляд, принялась стучать кроссовкой по деревянной поверхности пола и напевать мелодию. Перед тем как грузная рука упала на ее плечо, она увидела блеск остроконечных туфель перед собой и мгновенно замолкла. В ноздри вонзился знакомый запах одеколона, от которого, несмотря на приятность, тянуло опорожнить пустой желудок. Призрачная девушка дрогнула телом, отчего мужская ладонь слетела с плеча, но мгновенно взметнулась в порыве приподнять подбородок. Она не смогла противиться, но глаз не разомкнула, чтобы не показывать жидкой слабости, проступившей сквозь веки.
«Ты снова не послушалась меня. Ты снова связалась с тем мальчиком. И он снова причинил тебе страдание».
– Нет.
«И каков же результат? Пока он развлекается с другой девочкой, ты проводишь время взаперти, в пыльном сыром подвале. И права была эта девочка, что он не кинулся вызволить тебя».
– Замолчи. Что ты можешь знать?
«Анжела, я запрещаю тебе с ним общаться. Мне гораздо лучше знать, что для тебя лучше. Просто послушай меня».
– Убирайся… Вон!
Наташа, изучавшая систему кранов на бочках, аккуратно, словно посетитель душевной лечебницы, приблизилась к товарищу по несчастью.
– Совсем крыша поехала, черт тебя дери?! С кем ты разговариваешь?
Перед лицом Анжелы возникла деревянная чаша на длинной ножке, найденная около бочек, в ней плескалась темная жидкость. Налившееся сладостью и остротой вино обжигало язык, но у Наташи хватило смелости проглотить; тогда она еще настойчивее предложила разделить бодрость, стукнувшую в нос.
– Черт… А ты не похожа на пай-девочку. Назови хоть одну причину не пить. Что еще делать? Глядишь, поможет успокоиться и придержит твою крышу, которая явно хочет поехать.
Призрачная девушка приняла чашу, и на дне замерцало ее отражение. Несмотря на фруктовую сладость и пряные ароматы, очаровавшие обоняние, она не решилась сделать глоток.
– Небось, тот дохляк не захотел сперва искать амулеты? – Наташа уселась на свой ящик и осушила бокал. Руки ее, как обычно, принялись тасовать измученную этим делом колоду карт. – Да… Все боятся, когда еще зеленые, но мы-то уже бывалые. Сколько ты на кладбище?
– Не твое дело.
– Да ладно тебе. Вижу же, что успела повидать всякое. Хотя точно меньше года, потому что не видела тебя раньше. Наверно, несколько месяцев. А еще ты так презрительно смотрела на «Искателей», будто придушила бы, так скривилась от голоса их главаря…Ты же когда-то вступила в их ряды, да? Почему ушла?
– Я серьезно. Не лезь.
– Они тебя обокрали? Нет, тогда бы ты точно на них работала, да и Ник бы так просто не отпустил. Здесь нужны ниточки посильнее каких-то вещиц… Черт меня дери! Друг?
– Заткнись ты уже!
Разлив внутренности, чаша устремилась в направлении Наташи, которой не составило сложности увернуться от летевшего предмета, но несколько капель жидкости остались едва заметным напоминанием на темной ткани платья.
– Мимо, черт возьми! Чего ты такая злая?! Раз уж мы заперты здесь, то подари мне хотя бы пустой разговор.
– Ты мой соперник, я не могу и не хочу с тобой…
– Тихо! Замри. – Призрачная девушка уставилась на волосы Анжелы, будто те воспылали; несмотря на неподвижность головы, они колыхались. – Чувствуешь это?
– Небольшой сквозняк.
– А куда исчезла чашка? Значит здесь есть выход.
Наташа осмотрела каждый угол окружения, в том числе стену за рухнувшим шкафом, но ни прохода, ни крохотной щели, сквозь которую можно было протиснуться, не нашлось. За другими шкафами тоже находились голые стены. Тогда она попыталась составить ход воздуха: поставила руку возле прядей неприятельницы и повела ладонь по направлению легкого ветреного потока. Неспешно призрачная девушка проследовала за сквозняком.
– Чертовщина! Можешь считать меня полоумной, но за стеной точно есть проход. Наверно, кирпичи поставлены не плотно – вот и пропускают воздух. Чего сидишь? Помоги!
Пока Наташа при помощи длинных ногтей поддевала камни, плотно прижатые друг к другу, Анжела проходила поле ловушек из разбросанных овощей. На половине пути ей не повезло поставить ногу на особенно скользкий овощ – в позе ласточки она подлетела к подруге по несчастью. Заслуженный урок за учинение беспорядков!
Избежать столкновения не удалось. Хотя Наташа успела обернуться, увидев выставленные вперед руки Анжелы, но массивное тело уже накрыло ее. Так случилось, что призрачные девушки не ударились о стену, что было бы ощутимо, но естественно, а прошли насквозь, упав на влажную землю. Их лица были так близки друг к другу, что спавшие огненные волосы щекотали кожу, а учащенные дыхания оставались на коже влагой, и некоторые мгновения взгляд пустовал, пребывав в растерянности. Затем Анжела нашла опору и отстранилась.
– Чтоб тебе черт голову откусил! Мои волосы, мое платье – все в грязи!
– Вот и попросишь у Тамары теплую одежду, – сказала Анжела, отряхнув ладони, – а то смотреть на тебя прохладно.
Преимуществом земельного туннеля, словно вырытого огромным червем, были редкие, с трудом справлявшиеся с работой светильники. Пусть достаточного тепла они не приносили, зато несколько освещали путь. Холод и сырость должны были сблизить неприятельниц, если не духом, то телом, однако те решительно держались на расстоянии, предпочитая клацать зубами от дрожи. По чьей-то недоброй воле с верха падали водяные бомбы, наполняв землю под ногами влагой, но, что хуже, разбивались о головы призрачных девушек.
Долгое молчание тянулось злым духом по пятам, более того, растягивало и время: казалось, они уже давно вышли за пределы кладбища. Неловкости ситуации добавляла влажная грязь, в которую кроссовки Анжелы впивались со странным звуком, но с более мерзким они отлипали; каблук же Наташи проваливался еще глубже, пачкав основную часть обуви, отчего всякий новый шаг порождал гневный вздох.
Сквозь монотонное чавканье грязи, особенно если везло сделать тихий шаг, слышалась тихая мелодия. Чтобы уничтожить скуку, Анжела напевала мелодию, не раскрывав рта. Звуки шагов служили ей барабанным ритмом, хотя несколько заглушали и нервировали.
Шаг – противный звук. Еще один. Теперь в унисон. Вот опять. Снова. Раздражающе снова.
– Черт бы тебя побрал за такую молчанку! Как ты же бесишь!
– А что говорить? Обсуждать наших мальчиков, спорить, кто первее найдет амулеты, или поливать друг друга бранью? Мне нечего тебе сказать.
– Вот же стерва.
– Кто бы говорил.
На лице Наташи, однако, проскользнула улыбка, словно согласие с той долей грубости, что находилась в ней.
– Знаешь, у меня ведь талант предсказательницы. И не смотри так, потому что я цыганочка, я с тебя ничего не возьму. Показать тебе, что случится?
– Линии судьбы, любви и жизни расскажут все обо мне? Я и так знаю, что впереди, как ни старайся, ждут тяготы, а женихи мне не нужны. Никогда не верила гадалкам.
– Ранишь в самое сердце, черт возьми! Сама ты гадалка! Я предсказываю и делаю это не по рукам. Линии, волшебные шары, карты – все это удел шарлатанок. Карты, кстати, есть, но это просто, чтобы занять руки.
– И чем же ты отличаешься от мошенниц?
– У меня и правда что-то вроде… предчувствия. Я просто смотрю на человека, иногда касаюсь, и в голове появляются мысли, образы, которые потом сбываются. Обычно я никому не говорю их.
Глубокий прищур Анжелы выражал недоверие, но глаза едва уловимо заблестели в полумраке.
– Умеешь заинтересовать… Я докажу, что предсказания неправдивы тем, что соглашусь открыть будущее сопернику. Что ты хочешь взамен?
– Я же сказала, что это бесплатно. Золотить ручки будешь бабкам на базарах. – Наташа встала напротив и поправила сутулость призрачной девушки, утихомирила, обхватив ладонями, неспокойные пальцы. – Замри! И вытяни, черт подери, руки – я не кусаюсь! Вот так. Можешь еще глаза закрыть, а то я смущаюсь под твоим недоверчивым взглядом. Шучу: сама закрою.
Анжела повиновалась и позволила рассматривать ее столько, сколько потребовалось; она почувствовала себя музой для художника, который должен отразить в сознании тонкие черты внешности, чтобы позже перенести их на бумагу. Когда накопившееся тепло прогрело ладони, Наташа закрыла глаза и сквозь веки были видны шевеления от левого до правого краев, подергивания; брови хмурились, как от напряженной мысли, и расслаблялись, затем вздымались, нагоняв улыбку, которая мгновенно пропадала. Около минуты она перебирала многочисленные образы в голове, отстранившись от ощущений извне.
– Предательство, – начала она резко, отчего Анжела, погружавшаяся в сон, встрепенулась. – От того дохляка? Возможно. Или вторая девчонка? Я вижу, что кто-то из команды отдает амулеты, ваши амулеты, другому призраку.
– Это все? Если ты про Юрия, то я без укора совести могу сказать, что это чушь.
– Черт! Как знаешь. Просто имей в виду. Я бы на твоем месте была бдительнее. Ты знаешь их всего день, а уже оказалась запертой в подвале.
– Ты во многом ошибаешься насчет него, а вот про ту девочку… Не знаю. Я и без того не особо ей доверяла.
– Не за что.
По левую сторону туннеля обнаружилась приоткрытая дверь, пропустить которую удалось бы, если бы Наташа всю дорогу не озиралась по сторонам. Теперь же унять любопытство было крайне тяжело.
Комната походила на старинную кладовую: на десятках протянутых под потолком веревках сушились самые разные по цвету и запаху травы, связанные в пучки, настолько сушеные, что, казалось, осыплются при любом дуновении ветра; твердые веточки деревьев и кустарников, косточки фруктов и ягод хранились в шкафах и тумбах вместе со стеклянными пузырьками высотой с палец. Все это наполняло помещение ароматом, от которого исчезали все горестные и злостные мысли.
Напротив входной двери находился стол с ветхой книгой, толстой от множества листов. Подле на керосиновой горелке стоял темный чугунный котелок; в ожидании работы он постарел, уже не надеявшись подарить миру новый целебный отвар, но покрыться ржавчиной не посмел. Под столом спряталась бочка с водой, на поверхности которой плавал деревянный черпак.
В далекие времена в обстановке комнаты не было ничего удивительного, но теперь она вполне годилась для выставки в музее.
Как только призрачные девушки переступили высокий порог, едва не споткнувшись, дверь за ними захлопнулась намертво. Они тут же принялись колотить древесину, будто та чувствовала натиск тумаков и могла поддаться. Дверь крепко слилась со своим косяком, как старые друзья, которые не виделись много лет, и разнять их силой было невозможно.
– Черт возьми! Заклинила, скотина! – выругалась Наташа, дергая ручку двери.
Впрочем, призрачные девушки сами не заметили, как позабыли о заключении, принявшись изучать местный быт. Обернувшись, они медленно, словно ожидая нападения дикого зверя, двинулись к центру комнаты, после чего разбрелись.
Наташа осматривала пучки трав, касавшись их пальцами, отчего те роняли сухие лепестки и листья. Хотя похожие находились, многообразие поражало: бутоны всех цветов радуги и многих их оттенков, стебли гладкие и пушистые, с малыми листьями и большими, коренья длинные и короткие, ветвистые, толстые и тонкие – они кружили голову, если смотреть точно вверх, создавав иллюзию полета над травянистым полем головой вниз. Пучки были разложены в особом порядке, так что над каждым к веревке крепилась табличка с выдолбленной буквой давно позабытого языка.
Неизвестный алфавит на желтых страницах книги, рассыпавшихся от времени, дырявых от насекомых, мгновенно захватил внимание Анжелы. Она листала фолиант бережно, но бумага все равно трещала, угрожав уничтожить себя и бесценные знания, таившиеся на ней. Переплет, скрепленный прочными нитями, ни одна из которых не посмела истлеть, гордо сдерживал пышный букет страниц. Конечно, значение написанного было непонятно, но, помимо рецептов зелий, встречались диковинные зарисовки их действий. Обычно в них нормальный человек претерпевал немыслимые изменения: превращался в животное, исчезал, уменьшал и увеличивал размеры…
Анжела пролистала книгу до конца, подметив интересные свойства некоторых зелий. Не составило труда догадаться, что отвары могут сыграть решающую роль в борьбе с монстрами. Превратить их в скользких жаб или же осыпать глыбами льда – все это казалось заманчивым, но особенно привлекло внимание зелье невидимости. Легче всего было бы незаметно проскользнуть мимо чудовищ, чем сражаться с ними.
Главное правило зелий: у всего есть своя цена. За превращение в животных она одна, за изменение состояний человеческого тела иная, более суровая. Раньше это называлось «платой», а теперь, верно, побочным эффектом. Посмотреть последствия отваров можно было после описания ингредиентов и процесса варки, где у зелья невидимости, например, кроме человеческого силуэта, обведенного пунктиром, рисунок лучистого солнца сменялся полумесяцем. Если хочешь стать незримым для всех, то есть исчезнуть, будь добр, плати за это собственным временем жизни; если вкратце, забирается часть времени, которое используется на изменение мироздания, то есть тела.
Для начала нужно было придумать, как выбраться из комнаты. Хотя зелье силы манило, создавалась догадка, что даже огромный кулак не пробьет дверь. Лучшим вариантом спасения было зелье уменьшения. А может, и худшим. Автор книги детально нарисовал пропорции для понимания, насколько отвар уменьшит человека, но плата ужасала. Если хочешь изменить свое тело до размера таракана, велика вероятность потери одного или нескольких пальцев на руках и ногах, порой у некоторых исчезали уши или нос; сложив свое тело, трудно затем с точностью возвратить его.
– Я должна, – шептала она, – ради него, ради себя. Может, повезет…
Наташа заметила суету спутницы, и тут же пышное платье замелькало перед столом. Приготовления к варке неслись на предельной скорости. Сначала Анжела опустила увесистый котелок на землю, начерпав в него воды, оказавшейся на удивление прозрачной. После этого призрачная девушка водрузила, сотрясавшись мышцами живота, его обратно на горелку. Зажигательная ручка долго двигала кремни внутри, но те упорно не хотели рождать огонь, отчего подумалось, что камни отсырели. Все же сопротивление длилось недолго, и вскоре над металлической подставкой плавал язык пламени, врезавшись в толстое дно котелка.
– Что ты делаешь?
– Пытаюсь спасти нас, – сказала Анжела. – Найди цветок под знаком полумесяца над стрелой. Далее… Перечеркнутый круг. А этот похож на стул, у которого задняя ножка длиннее.
Выискивав на слух нужные символы, Наташа порхала от одной части комнаты к другой, что вместе с платьем создавало впечатление быстрого танца. Благодаря точным описания Анжелы подле книги стремительно появлялись все новые пучки трав, разные части которых падали в кипевшую воду.
– Такого нет, – сказала ближе к концу списка Наташа.
– Равносторонний треугольник, говорю, а внутри него окружность.
– Да нет, черт тебя дери!
– Посмотри в шкафах.
Признаться, не каждый опытный зельевар смог бы наугад верно бросить щепотки сушеных листьев, но у Анжелы это получалось с необычайной точностью, будто в ней включились знания предков, что жили в этой местности. Она и сама не скрывала, что испытывала некое удовольствие от процесса, наблюдав за изменением цвета и вязкости отвара. Ах как точны и легки движения! Из нее бы вышла замечательная целительница, помощница лесных зверей и забредших путников, великолепная травница.
Вдруг Наташа вскрикнула, обнаружив нужный компонент зелья.
– Твою же мать, черт побери, елки-палки!.. – Она попятилась, вываливая на шкаф все виды ругательств, что знала. – Это зубы!
– Неси их.
– Ты что, больная? Черт! Надеюсь, они не человеческие. Вроде нет. Надеюсь…
Все же перед столиком возник силуэт Наташи, который, морщившись лицом, нес на вытянутой ладони пару маленьких острых клыков, пожелтевших на воздухе. Что с ними делать, Анжела не знала, а потому просто отправила в горячую воду, как и другие ингредиенты. При первом зелье без посторонней помощи просто невозможно знать, что их нужно было потереть щеткой, чтобы отвар не горчил!
– А вот этот знак описать трудно. Лучше сама найду, тем более, что ты так брезгуешь.
Комната заметно наполнилась приятным теплом от выкипавшей воды, пока призрачная девушка осматривала все пучки трав и чаши на полках. Однако таинственная последняя часть зелья не находилась. Только после долгих минут поисков глаза приметили низенькую тумбу подле шкафа. Широкая спина Анжелы полностью закрыла внутренности тумбы, было видно лишь, как она шевелит руками, передвигав нечто звонкое, в то время как по полу стелился клуб холода.
На вытянутой руке Анжела несла стеклянную колбу, содержимое которой не просто нагоняло страх, но еще добавляло отвращения, заставляв тело покрываться гусиной кожей. Верно, Наташа запищала бы, если бы иссохшее горло и онемевший язык не бездействовали в изнеможении; по лицу можно было догадаться, какого рода ругательства проносятся в мыслях.
Без промедлений скользкий глаз животного, что источал резкий запах сырого мяса, упал в кипяток, растворившись, как масло на раскаленной сковороде. В этом ингредиенте кроется некая ирония: использовать орган, которым существо видело этот мир, чтобы другие не увидели тебя.
– Почему здесь изображено солнце и месяц? – очнувшись, спросила Наташа, глядев в книгу.
– Очень скоро узнаем. Думаю, зелье почти готово.
Анжела сама не знала, верит ли в необычное действие природы или нет, что ожидает от травяного отвара, поэтому первым решила опробовать невидимость: она посчитала его побочный эффект менее пагубным.
С помощью того же черпака из бочки жидкость из котелка переместилась в четыре пузырька, найденных в шкафу – один на пробу, а остальные для команды. Разливая их, Анжела долго колебалась над последней склянкой, намеченной для Сидни. Перед ней всплыл легкий способ устранить незнакомку из команды – она и так не любила ее, а предсказанное предательство только подкрепляло выбор. В конце концов подумалось, что Юрий скорее разделит свою долю, чем позволит призрачной девушке остаться ни с чем.
– Нет, ты точно сумасшедшая, – сделала вывод Наташа.
– Хочешь быть добровольцем вместо меня?
Мгновение неприятельница колебалась то ли в желании разделить незавидную участь, то ли из корыстных побуждений, ведь в случае правдивости зелья она останется в комнате одна, а находиться взаперти с товарищем по несчастью душевно легче.
– Вот и решено. Если со мной что-то случится, вам же с Андреем лучше, – съязвила Анжела. – А ты внимательно смотри, потом расскажешь, что увидишь.
Она поднесла еще горячую склянку к губам и залпом осушила ее, ощутив терпкий горький вкус. Несколько мгновений ничего не происходило, но вдруг Наташа задвигалась с огромной скоростью; она переместилась к ней, но спустя долю секунды уже была у стены, затем расхаживала вдоль комнаты и наконец осела на землю у стены, обхватив колени руками.
Хотя Анжела окликнула ее по ощущениям громко, реакции не добилась. Призрачная девушка отстраненно обводила пальцем контур макового бутона, погрязнув в мыслях. Грудь ее невысоко приподнималась и в полной тишине даже слышалось редкое дыхание.
Старавшись шуметь, Анжела приблизилась в измученной спутнице и коснулась ледяной ладони. Наташа медленно подняла подбородок, повернув голову на то место, где находилось незримое лицо призрачной девушки; влажные глаза ее несколько впали, окаймленные серым серпом нижнего века, и в них чувствовалось спокойствие, какое бывает у людей, смирившихся с трагичным, неизменным исходом.
Вдруг Наташа вздрогнула, словно спустя время отчаявшееся сознание почувствовало присутствие чужой души.
– Это ты? Ты? – повторяла она, казалось, бесконечно, отчего руки Анжелы холодели в страхе.
Ухватившись за стену и руку невидимки, Наташа поднялась на дрожавшие ноги и припала на плечи Анжелы, которая с трудом усмирила порыв оттолкнуть ее.
– Что произошло?
– Ты пропала! – закричала Наташа. Она срывалась на плач, что лавировал на грани стона. – Ты не просто стала не видимой… Ты исчезла, тебя здесь не было много часов. Я… Я уже не знала, что делать. Я сделала чертово зелье, но боялась пить, чтобы не пропасть, как ты. Я думала, ты умерла…
Анжела гладила темные волосы, от которых исходил мощный травянистый запах, но вскоре мягко отстранилась, направившись к столу.
– А сейчас ты вроде бы осязаемая. Черт! Даже одежду не видно.
Ниже краев котелка виднелась желтоватая пленка маслянистой жидкости. Анжела закупорила пузырьки с зельем невидимости древесными крышками, которые шли в комплекте, и убрала их в карманы джинсов. Опустевшую склянку она промыла от остатков и наполнила новым отваром.
– Ничего лучшего не остается, – сказала она. – Нужно выбираться. Чем скорее, тем лучше.
На вытянутой ладони, которая не была видна даже владелице, Анжела пошевелила всеми пальцами по очереди, чтобы ощутить их, возможно, в последний раз. Каждый из них. Она улыбнулась, когда ощутила щекотавшее царапание мозолей на подушечках, но тут же помрачнела. В голове появлялись мысли о жизни в будущем, выполнении повседневных дел без этого пальца. Что, если исчезнут несколько или даже целая кисть? Словно чувствовав беду, пальцы не сгибались, чтобы схватить склянку, а позже дрожавшая рука отказывалась поднести ее ко рту. Организм сопротивлялся.
– Проклятье! Хотя бы дали выбрать, какого мне лишиться.
– У-удачи, – прошептала Наташа в страхе от пузырька, парившего в воздухе подле двери. – Если выберешься, открой дверь, не оставляй меня одну.
Пузырек стукнулся о землю, когда Анжела отхлебнула самую малость: отвар был мерзким на вкус. Пока она морщилась от ощущений, затронувших весь рот жгучим прикосновением, тело завиднелось и вместе с одеждой стремительно уменьшалось. В то же время комната разрасталась, как сорняки на удобренной почве, и каждая пылинка на полу уже казалась камнем. Земля, с высоты выглядевшая ровной, истоптанной, пестрила пригорками и впадинами, пробираться по которым было непросто.
Мир круто повернулся на девяносто градусов – дрожь под ногами сбила Анжелу с ног. Она оглянулась, увидев размер Наташи, достигавший высоты самых больших гор; ее плавные, как в воде, движения порождали немыслимые земельные толчки, а низкий, протяжный голос, в котором не различалось ни одно слово, оглушал.
До зазора между дверью и полом, как оказалось, нужно было еще добраться. В миниатюрном виде расстояние в несколько вершковпоказалось забегом, от которого легкие, работавшие на предельной мощности, горели. Удалось пройти деревянный потолок дверного проема за несколько секунд до того, как действие зелья прекратилось.
– Все хорошо? – прошептала Наташа, прислонившись к двери.
– У меня – да.
– Открой дверь.
– Нет, – с ледяной твердостью сказала Анжела. – Это месть за ваши с Андреем уловки.
И пошла дальше по туннелю, слушав надрывные стоны, удары кулаков в дверь, неистовые ругательства, закончившиеся тихим плачем. Вскоре призрачная девушка отошла настолько далеко, что тишина показалась ей непривычной.
В конце пути земельный коридор суживался и поднимался кверху в виде норы. Спасительный проход на поверхность был прикрыт доской, при движении которой осыпались комки почвы. Как только в приоткрытую щель ворвался прохладный свежий воздух, Анжела прикрыла глаза в наслаждении, дернула доску так, что на рыжие волосы посыпался водопад пыли, и подтянулась наверх.
Стоило только раскрыть глаза, как счастливое лицо в мгновение исказилось маской первобытного страха. На кладбище была ночь.
Талант №8. Умение фехтовать без умения фехтовать
Было на кладбище такое место, которое удивляло не только новоприбывших, но и бывалых призраков. Первые видели в нем опасность и миновали обходной дорогой, а вторые, избалованные кладбищенскими загадками, с горечью понимали: это самое обычное место среди здешних надгробий. И чудесным оно было только потому, что в нем не было чудес.
На первый взгляд.
Выжженное поле называлось так по ряду значимых причин. Во-первых, это действительно было поле, участок земли, окруженный четырьмя дорожками, да такой бугристый, несколько вскопанный, будто создатель наметил его под нечто важное, но забыл использовать; и во-вторых, ничего не росло в этой почве, словно она была сильно ядовитая, находились даже слухи, что она прожигала обувь и от нее зудели ступни. Призраки пробовали садить цветы на поле, но те либо не пробивали оболочку семени, либо покрывались ржавыми пятнами после первых дней жизни. И сорная трава, что выживает в удивительно пагубных условиях, не смела появляться здесь. Не виднелось ни одного надгробия… Оттого и выжженное, безжизненное.
До того как амулет в руках Андрея запустил череду мгновенных изменений, Выжженное поле покоилось и пустовало. И вот на одной из сторон из-под земли пробился деревянный столб, по виду должный выглядеть старым, покрытым трещинами. Однако наперекор всем ствол дерева, хотя имел неровности, блестел цветом корицы на выглянувшем солнце, источал сосновый аромат и тепло в виде извитых клубов пара на холоде. На уровне среднего роста человека крепилась табличка, тоже не тронутая землей; буквы на ней были извилистыми, но разборчивыми, чему способствовала и ослепительная белизна краски.
Призраки окружили столб по фронту в форме дуги, боявшись наступать на землю Выжженного поля. Каждый жаждал прочесть таинственное послание на табличке, словно там обещались ответы на все трепетные вопросы. К тому моменту, когда настырный призрачный юноша пробрался сквозь толпу, достигнув основания столба, слова разной степени искаженности уже разлились по призрачным головам, за исключением самых дальних рядов. Тогда он постоял перед таблицей, водив взглядом по строчкам, и повернулся лицом к шептавшейся толпе.
Именно этот призрак наведался минутами ранее в трактир. Он обладал исключительно непримечательной внешностью, какой не выделялся из толпы, но стоило ему заговорить, как все сразу же узнавали Константина, кладбищенского диктора. И все бы наслаждались, будь у него голос спокойный, глубокий, басовитый и в целом приятный, однако все эти качества отражались в нем с точной противоположностью.
Многие, в особенности первые ряды, невольно приготовились к звуку, похожему на скрип тормозов поезда, накрыв уши ладонями.
– Турнир по фехтованию! – закричал призрак дребезжащим голосом на манер оленей во время брачного периода, чтобы каждый на кладбище услышал. – Цель: коснуться противника. Награда победителю: вторая часть амулета. Всем желающим вступить в пределы арены в течение двадцати трех минут тридцати шести секунд… двадцати трех минут тридцати четырех секунд… двадцати трех минут…
Так продолжалось еще несколько раз; Константин, дивившись исчезновению старых и вспыхиванию новых цифр, повел обратный отсчет, но это быстро наскучило. Впрочем, большинство позабыло о нем еще после упоминания о выигрыше.
И с некоторой торжественностью он добавил:
– Конец объявления!
По мере развития событий призраки все прибывали, шептались друг с другом, но никто не решался ступить за пределы столба – все лишь смотрели вдаль, сквозь пространство Выжженного поля, представляв страшные картины сражений.
Вдалеке послышался протяжный гневный стон, напоминавший рев, и на боковой стороне поля все увидели неизвестного призрака, облаченного в темную мантию. Ткань простиралась от макушки в виде капюшона, скрывавшего лицо, до ступней, волочась по земле. Резкие движения, которыми он преодолевал расстояние, грузные шаги, оставлявшие глубокие следы на земле, широкие плечи – все это выдавало в нем грозного противника. Только он замер в центре Выжженного поля и обернулся лицом к толпе, как всякий призрак почувствовал на себе тяжелый взгляд и больше прежнего переполнился нерешительностью.
Темная фигура вдалеке устрашила многих, но не Павла с Борисом, которые только воодушевились действиями таинственного соперника. К тому же они были убеждены, что сражаться с ними будет трудно хотя бы из-за внушительного их размера. Хотя чувствовалось, что в глубине капюшона сверкнула улыбка, незнакомец не откликнулся на решительность призраков.
Оставалось восемнадцать минут, и неумолимо бежавшее время давило на разум.
Несколько призраков не выдержали гнета ситуации и под бурные выкрики товарищей присоединились к участию. Они чувствовали себя героями, однако выглядели напуганными овцами, в особенности когда приблизились к незнакомцу в мантии и двум мускулистым соперникам, от которых исходил такой бодрый дух сражения, что заглушать тряску в ногах было затруднительно.
Вскоре примчался Андрей, запыхавшийся от обилия одежды; услышав сборище призраков у Выжженного поля, он уже успел отчаяться, что амулет отыскали до него, однако Павел и Борис рассказали ему о предстоявшем испытании – новость оказалась нерадостной.
Между тем, помимо знакомых лиц, прибыло еще несколько участников, среди которых виднелась даже призрачная девушка.
«Искатели» не приближались к толпе, словно позорно было смешиваться с простыми призраками; от их обособленной группы отделился один коренастый призрачный юноша вида скверного, но лучшего, чем у вожака.
Время отбора близилось к финалу – крохотные пять минут предвещали сгореть, как спичечный стержень.
– Ты сказала Нику, что на кладбище драться нельзя, – сказал Юрий, всмотревшись в отсчет времени. – Что ты имела в виду?
– Ну да! Это все-все знают, что нельзя. А иначе будет ой как плоховато. На самом деле я никогда не видела, что происходит с драчунами, но ходит слух, что те превращаются в животных. Да-да! Вот я совсем этого не хочу, мне и так нравится, в форме девочки. А вот этого поганца Ника и всю его шайку…
– Но ведь в правилах сказано, что это фехтование, что само собой подразумевает драку. Как же тогда они собрались это делать?
– Не знаю… Нужно подумать. А! Может, на время драться разрешено? Или только на этом поле можно. Все же лучше не рисковать, хотя с твоей хромотой лучше и не пытаться. Ты же не будешь пытаться? В правилах сказано только коснуться, легонечко так. Тыц! И победа.
– Ты сможешь?
– Что?! – запищала Сидни, оглушив призраков подле себя, из-за чего те оскалились. – Нет-нет-нет. Ты что! Я никогда ни с кем не дралась. Я не смогу! Я же проиграю за три секунды! Ты… ты посмотри, какие там увальни собрались. И куда мне против них? Вот где же твоя рыжая подружайка, которая так нужна сейчас?
– Кто-то должен из нашей команды. Я уверен, ты быстрая, ловкая, от тебя уж точно будет больше толку, чем от меня.
На этот раз Сидни медлила со словами, но еще до них Юрий увидел в глазах ответ.
– Ты куда? Стой! Стой же, тебе говорят! Тебя же прибьют там, как муху!
– Отпусти, – сурово сказал Юрий. – Не хочешь ты, так хотя бы я поучаствую.
– Но как ты?..
– Что-нибудь придумаю.
Благодаря немому лицу выглядел Юрий уверенно, хотя с каждым шагом в душе проявлялось буйство красок: неожиданное воодушевление, вызванное мыслями о том, что он безумец, сменялось неудержимым страхом. Он еще не сблизился с оппонентами, но и без этого было неуютно смотреть на разминавших мышцы Павла и Бориса, приспешника Ника, ухмылявшегося от его хромоты, и Андрея, который отрешенно глядел в сторону; незнакомые призрачные юноши и призрачная девушка в сравнении казались слабыми противниками, но каждый из них мог с легкостью размахивать мечом, с легкостью уклоняться и с легкостью ставить блок.
Шестнадцать человек выстроились в линию, ожидая своего часа. Из них самым беспокойным был Юрий, твердивший себе, что оставшейся минуты хватит, чтобы убраться с Выжженного поля. Однако всякий раз букет мыслей об амулете, о рыжеволосой призрачной девушке, о выпавшем шансе исполнить мечту останавливал его.
«Если я сдамся, стоит ли жизнь того?», – вспомнил он. И добавил: «Сильнее жизни меня уже никто не покалечит».
Призрак слушал по-хорошему взволнованных противников и отметил, что был взволнованным по-плохому, что бы это ни значило.
– А мечи нам дадут?
– Боря, ну а как иначе? Апчхи! Ой, что-то похоже на аллергию… Опять этот котяра шастает где-то близко? Так вот… Дадут-дадут, не самим же их стругать.
– Деревянные, то бишь? Это скука – мне бы настоящий, железный, чтобы вес почувствовать.
Читать бесплатно другие книги:
