Дублин Резерфорд Эдвард

Морис знал нескольких голландцев, живших в городе, но этого старика определенно никогда прежде не видел.

– Он только недавно приехал, – пояснил Дойл. – У его сына здесь было дело, но он умер, и старик приехал, чтобы разобраться со всем. Он говорит, ему здесь понравилось и он решил остаться. Я слышал, он только что получил в аренду землю на севере Фингала.

– Он протестант?

– Да. Как почти все голландцы. И у него здесь очень большие связи. Он знаком с лордом Хоутом, и, похоже, старый друг самого Ормонда.

Одна из двух великих ирландских династий, Фицджеральды, в основном придерживалась католической веры, но глава Батлеров, богатый лорд Ормонд, присоединился к протестантской Ирландской церкви.

– Этот голландец – прекрасный старик, – завершил Дойл. – И богатый.

– А девушка? – спросил Морис.

– Его внучка. – Дойл бросил на Мориса быстрый взгляд. – Хорошенькая, тебе не кажется?

Морис оглянулся, чтобы бросить взгляд на девушку. Старик держал ее под руку, медленно шагая по улице. Морис подумал, каково это – прикоснуться к ее руке. Он решил, что девушка немного моложе его самого. Стройная, изящная, с длинными золотистыми волосами, нежной кожей сливочного цвета и с безупречными белыми зубами… Девушка посмотрела на Мориса с некоторым интересом. Выглядела она скромной, но что-то подсказывало, что по натуре она чувственна. Морис продолжал таращиться на нее, пока не почувствовал, как Дойл его подтолкнул.

– Она протестантка, Морис, – тихо сказал Дойл, весело глядя на него. – Ты не можешь на ней жениться.

– Конечно не могу, – ответил Морис.

А сам подумал, увидит ли он ее еще раз.

Лето выдалось унылым. Часто шли дожди. В областях вокруг Дублина урожай был плохим, а в Ульстере, насколько слышал Морис, он вообще погиб. Что же до той девушки, он больше ее не видел. Морис предполагал, что она может быть в Фингале, если только не вернулась вместе с дедом в Нидерланды.

Особой военной активности Морис не замечал. Призыв в армию шел в целом успешно. И уже было собрано более девяти тысяч человек. Но солдаты и их командиры оставались в Ульстере, где их разместили на фермах и в городках.

– Поскольку урожай погиб, там люди очень недовольны тем, что им приходится содержать и кормить такое количество солдат, – сказал ему отец.

Но в конце лета пришли и другие новости. Шотландцы перешли английскую границу. Королевская армия отступила. Вскоре после того торговцы, прибывшие в порт, сообщили:

– Король уступил шотландцам. Они будут по-прежнему держаться своей веры, а король вынужден теперь выплатить им возмещение убытков.

– Они его унизили, – заметил Уолтер Смит. – Он этого не потерпит.

В сентябре Морису было позволено навестить его дядю Орландо и повидать малыша Дэниела. Визит оказался весьма удачным. Морис провел там несколько дней. Дэниел выглядел счастливым. Непонятно, правда, было, помнит ли мальчик свою родную мать, но он безусловно считал теперь своей матерью Мэри Уолш, и было радостно смотреть, как она играет с ним и нянчит его, как собственное дитя. Орландо держался весьма дружелюбно и познакомил Мориса кое с кем из соседей. Однажды утром они отправились к Толботам в Мэлахайд, а заодно заглянули в деревню и на устричные отмели в устье рядом с замком.

Когда они уезжали оттуда, Орландо сказал:

– Мне нужно еще заехать в Свордс. Если хочешь, поехали со мной.

Маленький городок Свордс лежал в четырех милях вглубь суши от деревни Мэлахайд. Прежде там находился монастырь, у дороги, что вела на север, к Ульстеру, и это был богатый район, выставивший двух членов в ирландский парламент.

Пока Орландо встречался там с каким-то торговцем, Морис осматривал все вокруг. На шумной главной улице находился чистый постоялый двор с вывеской «Башмак». В городке имелись также небольшой укрепленный замок, две старые церкви, а во дворе одной из них стояла красивая круглая башня, явно построенная еще во времена викингов. Она величественно поднималась к небу.

Морис уже возвращался обратно по главной улице, когда увидел ту девушку. Она сидела перед мастерской шорника. На этот раз ее волосы были заплетены в косы и спрятаны под чепчик. От этого она казалась чуть старше и намного женственнее. Морис подошел к ней:

– Ты внучка Корнелиуса ван Лейдена?

– Да. Если он тебе нужен, так он там. – Девушка показала на мастерскую.

– Я бы предпочел поговорить с тобой, – дерзко заявил Морис.

Девушка одарила его ледяным взглядом:

– И кто ты такой?

Морис быстро представился, объяснил, кто он, и добавил:

– Я родня торговцу Дойлу, из Дублина.

– А-а… – Лицо девушки посветлело. – Да, мы знаем его.

Морис выведал, что девушку зовут Еленой, что их имение находится всего в нескольких милях к северу отсюда, у побережья, и что она провела там с дедом все лето, но вскоре они вернутся в Дублин.

– Может быть, я увижу тебя там? – предположил Морис.

– Может быть.

В это мгновение вышел ее дед, и Морис представился ему.

– Сын Уолтера Смита? Ну да.

Старый джентльмен был вежлив, но весьма сдержан и сразу дал понять, что у них с внучкой есть дела. Морис ушел, но заметил, что в тот момент, когда дед не мог этого видеть, Елена оглянулась через плечо.

В конце 1640 года Фэйтфул Тайди решил, что с него довольно.

– Как же я буду рад, когда закончу Тринити! – заявил он отцу. – Лишь бы избавиться от этого старого черта!

И в самом деле, он начал даже сомневаться в том, что у доктора Пинчера все в порядке с головой.

В течение ноября стало понятно, что Пинчер пребывает в состоянии подавленного возбуждения. Король Карл, униженный шотландцами и не имевший денег на то, чтобы выплатить им компенсацию, был вынужден снова собрать английский парламент. Но как только парламент собрался, его разъяренные члены стали действовать решительно. Уверенные, что король и его министр задумали католический переворот и что католическая армия, собранная в Ирландии, будет брошена на них, они обвинили во всем получившего недавно титул графа Уэнтуорта.

– Его заперли в Тауэре, в лондонской тюрьме! – ликующе сообщил Пинчер молодому Фэйтфулу.

Парламент нанес сокрушительный удар по королю Карлу и был готов уничтожить его главного советника.

– Отдайте его нам, – заявили парламентарии, – или не получите ни единого пенни.

Кое-кто подозревал, что парламентариям хотелось и самого короля окончательно взять под свою власть.

Поскольку обвинение предстояло доказать при судебном разбирательстве, нужны были доказательства злодеяний Уэнтуорта, и потому посыльные носились туда-сюда между Лондоном и Дублином. Уэнтуорт, пока он был лордом-наместником в Дублине, своим деспотизмом нажил немало врагов, как католиков, так и протестантов, и Пинчер теперь не делал тайны из своей ненависти к нему, тем более что это уже не было опасно. Однажды утром Фэйтфул увидел, как из квартиры старого доктора выходит один из тех людей, что готовили обвинения против Уэнтуорта.