История Второй мировой войны. Крушение фон Типпельскирх Курт

ВОЗДУШНАЯ ВОЙНА ПРОТИВ ГЕРМАНИИ

Под влиянием Гитлера развитие германских ВВС с самого начала войны было направлено по пути, принципиально отличном от путей развития сухопутной армии и ВМС. В сухопутной армии число крупных формирований постоянно и в значительных размерах возрастало, и, кроме того, в обоих видах вооруженных сил производство основных средств борьбы — танков и подводных лодок — с самого начала превосходило ожидаемые потери. Велась систематическая работа по их дальнейшему усовершенствованию и созданию новых видов оружия. В то же время в ВВС лишь к началу французской кампании приступили к планомерному увеличению количества авиасоединений и их оснащению, причем, надо сказать, это не был целеустремленно направлявшийся сверху процесс. Многое в этой области к началу войны было достигнуто, пожалуй, по инициативе самих ВВС. Уже велись работы над реактивным двигателем для самолета Me-163, немало сделали в области развития управляемых бомб и воздушных торпед. Однако все это были лишь планы на более длительный срок, которые на первых порах не могли дать большого практического эффекта и были вскоре расстроены самим Гитлером. В целом германские ВВС оставались на уровне 1939 г.

Этот поразительный факт определялся причинами, которые следовало искать отчасти в концепции гитлеровского военного руководства, частично же в переоценке собственных сил, разделявшейся также и Герингом. Германские ВВС к 1939 г. опередили своих противников, если не считать английских истребителей, в развитии боевой техники, и это преимущество Гитлер и Геринг считали обеспеченным на многие годы и уж наверняка, пока будет продолжаться война. В Польше, Норвегии и Франции действия авиации были более чем удовлетворительными, оказав существенное, а во время действий в Норвегии — решающее влияние на быстрое и успешное завершение кампаний. Геринг, пользовавшийся в то время неограниченным доверием Гитлера, считал, что нет оснований для поисков новых путей в области технического прогресса авиации. Стремление к серьезному экспериментированию проявлялось тем меньше, что уже в течение первого года войны стала ощущаться нехватка алюминия и цветных металлов, а интересы обеспечения всего военного производства в целом настоятельно требовали экономного расходования дефицитного сырья. Дорогостоящие и связанные с большими затратами времени исследования, которые «в ходе войны не смогут окупиться», не должны были проводиться, а имевшиеся производственные мощности военной промышленности надлежало в полной мере использовать для производства уже зарекомендовавших себя образцов вооружения. В июле 1940 г. последовал приказ Гитлера о прекращении всех экспериментальных работ, результаты которых не смогут быть применены в военных целях в пределах ближайших восьми месяцев. Приказ этот, лишь по истечении ряда лет утративший силу, сыграл роль ростка, из которого в решающие годы выросло древо отставания немецкой авиации в области технического прогресса.

Оборона Германии при тогдашнем уровне техники и немецком превосходстве также казалась способной отразить любую угрозу. Высокое развитие зенитной артиллерии с ее орудиями новейших образцов, ПУАЗО и прожекторными установками представлялось, по взглядам того времени, вполне достаточным, чтобы весь этот комплекс средств в сочетании с некоторым числом частей истребительной авиации смог устранить любую опасность, учитывая ограниченный радиус действия вражеских бомбардировщиков. В кругах высшего военного руководства господствовала уверенность, что систематические и непрерывные бомбовые удары противника будут сопровождаться большими потерями с его стороны, которые он не сможет нести в течение длительного времени и в силу этого вынужден будет прекратить свои налеты. Больше того, сама немецкая авиация считалась достаточно сильной, чтобы уничтожать авиацию противника на ее собственных аэродромах. Возможность вступления в борьбу Соединенных Штатов с их намного превосходящим военным потенциалом до того, как исход войны будет предрешен, считалась маловероятной. Прежде чем это могло произойти, германские руководители рассчитывали завершить войну в Европе и, в частности, против Англии. Если Гитлер в кажущемся противоречии с такой доктриной с самого начала говорил о длительной войне до победного конца, то этими высказываниями в первые годы войны преследовались чисто пропагандистские цели, дабы сразу же лишить нынешних и будущих врагов всякой надежды на успех в войне на истощение. Германское военное руководство вплоть до конца 1941 г. рассчитывало если и не на блицкриг, то, во всяком случае, на такую войну, при которой противники уничтожались бы поочередно, один за другим, что исключало бы возможность образования могущественной антигерманской коалиции. Насколько сильно игнорировалась потенциальная угроза со стороны американской промышленности, можно видеть на примере брошенной первоначально, вероятно, Гитлером и затем подхваченной Герингом пренебрежительной реплики, что американцы умеют делать лишь «форды» и «шевроле», но не самолеты. В силу всех этих причин и не было значительного расширения германских ВВС, которое при существовавших возможностях германской военной промышленности должно было бы осуществляться за счет двух других видов вооруженных сил.

Неудача в битве над Англией, объяснявшаяся главным образом неожиданно эффективными действиями истребительной авиации англичан, а также применением ими радиолокаторов для целей ВНОС, пошатнула считавшееся до тех пор абсолютным превосходство германских ВВС. Гитлер, тем не менее, не видел никаких оснований для изменения их организации. Применительно к противовоздушной обороне рейха опыт боев над Англией мог привести скорее к ложным выводам и укрепить Гитлера в его мнении относительно невозможности добиться поражения любого противника, а следовательно, и Германии ударами с воздуха.

Остававшееся до начала русской кампании время немецкая авиация использовала для восполнения понесенных в результате боев над Англией крупных потерь и для продолжения в ограниченных масштабах воздушной войны против Англии. Истребительные части были оснащены усовершенствованным типом Ме-109, а особенно пострадавшие авиачасти тяжелых истребителей переброшены для отдыха и пополнения либо на спокойные театры (например, в Норвегию), либо в пределы рейха. В эту паузу неожиданно ворвался Балканский поход, заставивший раньше времени использовать авиасоединения, которые предназначались для осуществления «плана Барбаросса». Это принесло — из-за плохого состояния аэродромов, несовершенного аэродромного обслуживания и трудных условий зимы — неожиданно высокие потери.

Бгглер не видел в этих потерях ничего особенного. Ведь он еще до этого заверял, что на Востоке авиация в массе своей будет необходима лишь в первых решающих сражениях, после чего ей предстоит возобновить в более широких масштабах борьбу против Англии. Германское военное руководство было всецело поглощено планами «после «Барбароссы». После считавшегося совершенно неизбежным русского поражения предусматривалось выделение для нужд ВВС значительно большей доли сырья, производственных мощностей и большого числа рабочей силы из состава общевойсковых объединений, которые к тому времени планировалось расформировать. Предполагалось, что, когда будет повергнут последний крупный противник на суше, военная промышленность автоматически перенесет центр своих усилий на авиацию и подводный флот.

Вопреки всем ожиданиям высших руководителей немецкая авиация в массе своей оказалась скованной в России. Кроме того, после первого же поражения Роммеля в Северной Африке в декабре 1941 г. она вынуждена была оказать помощь крупными силами и на этом театре, так как силы итальянской авиации оказались слишком недостаточными. Военно-воздушные силы оставались важнейшим наступательным оружием в руках германского командования и как таковое с исключительной интенсивностью использовались для поддержки наземных операций, в результате чего оборона рейха полностью отошла на второй план и воздушная война против Англии утратила свое значение. Такой оборот событий представлял тем большую опасность, что Черчилль открыто признал решающее значение воздушной войны против Германии, склонив к своей точке зрения и Соединенные Штаты. Обе державы развернули самую широкую и тщательную подготовку, с тем чтобы в кратчайший срок добиться полного господства в воздухе на всех театрах военных действий и над контролируемой Германией территорией, ибо они считали это предпосылкой для ослабления германской экономики и победы на полях сражений. Помешать этим приготовлениям путем воздушных налетов на Соединенные Штаты немецкая авиация вообще не могла, а против Англии по недостатку сил могла действовать лишь в ограниченной степени, что практически не играло никакой роли. Пока германские армия и авиация безуспешно сражались на Востоке и в Северной Африке за достижение решающей победы на поле боя, а германский флот — в конечном итоге столь же безуспешно — пытался путем уничтожения транспортов противника сделать невозможным использование американского вооружения в Европе, военно-воздушные силы западных держав добились огромного количественного, а в отношении четырехмоторных бомбардировщиков и качественного превосходства. К износу и потерям материальной части немецкой авиации при тактическом использовании ее на сухопутных театрах военных действий прибавлялось злополучное развитие многотипности, при котором усилия вместо поисков новых путей направлялись на улучшение уже созданного, причем связывавшиеся с такими улучшениями надежды зачастую не оправдывались. В результате поспешно изготовленные крупными сериями машины нередко приходилось снимать с серийного производства, так как они обнаруживали свою непригодность или же за время, проходившее с момента завершения их конструирования до изготовления, уже успевали устареть в силу быстрого технического прогресса. Германские ВВС все больше удалялись от первоначального своего состояния, когда они не только могли численно противостоять противнику, но и превосходили его в качественном отношении.

С 1940 г. Черчилль последовательно стремился к тому, чтобы сломить боеспособность Германии и Италии путем разрушения промышленности и терроризирования населения этих стран. Против этого было лишь два средства: Германия должна была либо победить, прежде чем западные державы успеют осуществить свою рассчитанную на длительный срок программу, либо же переключить свою авиацию, которая никогда не была достаточно сильной для одновременного ведения наступательных и оборонительных воздушных операций, на противовоздушную оборону страны. Так как Гитлеру нужна была полная победа и поэтому он не мог обойтись без наступательных действий авиации для поддержки сухопутных войск, то обстановка в воздухе неизбежно должна была принять катастрофический характер, если бы победы не удалось достигнуть в определенный срок, самое позднее, к концу 1942 г.

До тех пор в воздушной войне над Германией, поскольку ограниченными силами предотвратить ее все равно было невозможно, не видели ничего страшного. К тому же и велась она пока что в пределах терпимого. До лета 1942 г. английские ВВС вели воздушную войну в одиночку без сколько-нибудь заметных успехов, так как контролируемая Германией и Италией территория в Европе и Северной Африке была слишком велика, а германская военная промышленность, даже если отдельные предприятия на время и выходили из строя, располагала достаточными возможностями, чтобы не снижать и даже повышать выпуск продукции. Однако уже тогда почти в полной мере проявилось стремление англичан не только разрушать или нейтрализовать важные в военном и военно-экономическом отношении объекты — что им, кстати, не слишком часто удавалось, — а, как показали налеты на Любек и Росток весной 1942 г., терроризировать гражданское население и уничтожать его жилища. Еще резче, чем при налетах на Любек и Росток, эта тенденция проявилась при крупном налете на Кёльн в ночь с

30 на 31 мая, направленном почти исключительно против старинной, не имевшей никакого значения в военном и экономическом отношении внутренней части города, которая в результате была разрушена до основания. Преимущественно целям устрашения служил и налет на Эссен, последовавший два дня спустя. Интенсивность этих налетов непрерывно возрастала вплоть до 1945 г., но своей цели — поколебать моральный дух немецкого населения — англичане не достигли. Как ни тяжелы были для подвергавшегося воздушным налетам населения людские и материальные потери, в общем масштабы этой воздушной войны оставались сносными. До 1943 г. это объяснялось тем, что объекты, поражение которых командование английской авиацией считало своей первоочередной задачей, лишь частично располагались на германской территории.

Решающее значение для англичан имело отражение угрозы со стороны немецких подводных лодок. В рамках этой борьбы предпринимались систематические налеты на районы Атлантического побережья Франции. Помимо этого, английское командование придавало большое значение выводу из строя массированными устрашающими бомбардировками предприятий работавшей на Германию французской военной промышленности в районах Парижа и Ле-Крезо, а также устрашению итальянцев. Это частичное облегчение для собственно Германии не могло, однако, скрыть того факта, что потери английской авиации во время этих налетов были повсюду не слишком высокими. Немецкая противовоздушная оборона, очевидно, не могла с ней справиться, да и не было никаких оснований предполагать, что усиливавшиеся налеты могли встретить более мощную оборону. Единственной надеждой избежать уничтожения в воздушной войне оставалась, в рамках войны в целом и в условиях ограниченного военного потенциала, лишь своевременная решающая победа на поле боя. Германское командование, продолжавшее преследовать эту цель, не находило никакого другого выхода, кроме как успокаивать немецкое население случайными, сильно раздувавшимися пропагандой ответными ударами по Англии и утешать его тем, что основная масса немецких бомбардировщиков еще более необходима для поддержки наземных операций на Востоке. Немцам говорили, что там приходится иметь дело с огромными пространствами, которые Германия должна использовать для улучшения своего продовольственного положения и что победа на поле боя важнее защиты немецких городов.

Воздушные налеты на Германию усилились, когда с августа 1942 г. в них все более и более активно начала принимать участие американская авиация. Количество налетов в последующие месяцы сильно возросло и лишь к концу года вновь несколько уменьшилось, что, по-видимому, объяснялось использованием значительных сил авиации в Северной Африке. Немецкая авиация вынуждена была в 1942 г. довольствоваться гораздо менее интенсивными налетами на Англию, чем в предыдущем году.

В январе 1943 г. конференция в Касабланке вновь подтвердила принципы ведения воздушной войны против Германии: «Военная, экономическая и индустриальная мощь Германии должна быть настолько поколеблена, а моральный дух немецкого народа в такой мере подорван, чтобы Германия окончательно утратила способность к военному сопротивлению». Преследуя эту цель, западные державы усилили в 1943 г. свои налеты до колоссальных размеров. Удары их авиации, когда они не являлись исключительно средством устрашения, наносились по базам подводных лодок на Атлантическом побережье, по Виль-гельмсхафену, Килю и по промышленным объектам, имевшим прямое или косвенное отношение к строительству подводных лодок. Решающего влияния они не оказали, и Германия до самого конца войны была в состоянии строить подводные лодки в значительных количествах. Падение эффективности подводной войны с немецкой стороны объяснялось совершенно другими причинами, среди которых, правда, авиация противника также занимала важное место. Удары по германской промышленности и по плотинам на реках Мёне и Эдер также не дали ожидаемого результата. В период с 24 по 30 июля были проведены интенсивнейшие воздушные налеты на Гамбург с целью устрашения гражданского населения. Фуллер характеризует их как «страшную бойню», которая «была бы позором даже для Аттилы».

Терроризирующие налеты и предполагавшееся усиление их интенсивности заставили прибегнуть к проведению широких мероприятий по эвакуации населения из всех угрожаемых промышленных районов Западной Германии вплоть до Берлина в восточные области рейха, пока не подвергавшиеся такой угрозе. Для той части населения, которая непосредственно не была занята в военном производстве, эвакуационные меры приняли почти размеры «переселения народов». Этими мероприятиями германское руководство открыто признало, что оно не располагает возможностями надежной защиты населения. Немецкая авиация, по-видимому, направляла свои усилия на то, чтобы хоть частично ликвидировать превосходство, которого добились западные державы почти во всех областях военно-авиационной техники: в количестве, мощности и радиусе действия машин, а также в их техническом оснащении, особенно в применении радиолокационной техники. Попытки усовершенствовать имевшиеся типы, особенно обеспечить им в соответствии с тактикой противника более высокий потолок и улучшить маневренность в вертикальной плоскости привели к удовлетворительным техническим результатам, однако в связи со всё возраставшим количественным превосходством авиации западных держав это уже не могло сыграть сколько-нибудь заметной роли.

Количество зенитной артиллерии, а также высокобойность зенитных орудий, которые, помимо всего прочего, довольно широко использовались в наземном бою, также не соответствовали изменившимся условиям ведения борьбы с воздушным противником. Значительное увеличение калибра зенитных пушек, которое только и могло принести решающий успех, при напряженном положении с сырьем во всех областях военного производства практически было невозможно. Ночные действия немецкой истребительной авиации существенно осложнялись тем обстоятельством, что противник использовал свои бомбардировщики массированно и налеты были очень короткими. С августа 1943 г. после захвата Сицилии и высадки в Южной Италии авиация западных держав получила возможность совершать налеты на Южную Германию и нефтяные районы Румынии, в результате чего немецкой противовоздушной обороне приходилось теперь прикрывать гораздо более обширную территорию.

Требования со стороны ВВС обеспечить их эффективными средствами борьбы становились все настойчивее, вынудив в конце концов высших руководителей заняться этим вопросом. Считалось, что технические предпосылки для выхода из создавшегося невыносимого положения были налицо, ибо, несмотря на последовавшее в 1940 г. запрещение исследовательских работ, ведущим фирмам, особенно фирме «Мессершмитт», удалось создать несколько образцов неплохих самолетов с реактивными двигателями. Наиболее совершенным был признан реактивный самолет Ме-262 фирмы «Мессершмитт». Реактивные двигатели обеспечивали самолету такую скорость, о которой при любом совершенствовании прежних поршневых двигателей нечего было и думать. К тому же противник, очевидно, такими исследованиями еще не занимался. И если бы удалось использовать в достаточных масштабах истребители, обладавшие намного большей скоростью, чем истребители противника, то это не только означало бы 01ромное преимущество при ведении воздушных боев, но и давало бы также возможность догонять и поражать бомбардировщики противника во время их возвращения на свои базы.

Что касается нового самолета, конструирование которого продвинулось к лету 1943 г. уже довольно далеко, то Пгглера больше всего беспокоил вопрос о том, окажется ли он непременно пригодным для использования на фронте, как уверяли его создатели. Промахи при серийном производстве в условиях критически сложившейся обстановки в воздухе и нехватки материалов могли бы оказаться роковыми. Сомнение было рассеяно самыми авторитетными представителями истребительной авиации, которые были убеждены в огромной ценности нового оружия. Да и сам Гитлер сознавал исключительные перспективы, открывавшиеся благодаря применению реактивной авиации. Однако он был слишком одержим идеей сохранить или восстановить непременно наступательный характер ведения войны Германией, чтобы удовольствоваться использованием нового самолета в качестве истребителя, каковым и создавали его конструкторы. Истребитель, выполняющий оборонительные задачи, должен был превратиться в «блицбомбардировщик», при помощи которого Гитлер намеревался наступательными действиями сломить воздушный террор англичан и затем сорвать приготовления противника к вторжению. Слишком оптимистические мнения относительно времени, которое могло понадобиться для соответствующих конструктивных изменений, а также упорное отклонение Пгглером всех попыток запустить Ме-262 в серийное производство в качестве истребителя — в конце концов он даже запретил называть Ме-262 истребителем — толкнули создателей самолета на тактически ошибочный и связанный с потерей значительного времени путь превращения Ме-262 в «блицбомбардировщик».

Немецкая истребительная авиация вынуждена была продолжать борьбу имевшимися старыми машинами при численном соотношении по состоянию на апрель 1944 г. от 1: 6 до 1: 8. Ей приходилось иметь дело с противником, располагавшим исключительно хорошо обученным летным персоналом и прекрасной материальной частью. Только исключительное техническое превосходство, какое мог бы обеспечить реактивный истребитель, было бы в состоянии изменить катастрофическое соотношение сил в воздухе. А положение складывалось таким образом, что немецкие потери принимали ужасающие размеры. В апреле при отражении каждого из десяти налетов противника немецкая истребительная авиация теряла в среднем 50 самолетов и 40 летчиков, и тот факт, что потери противника были примерно столь же высоки, вряд ли мог служить достаточным утешением. Абсолютное численное соотношение с каждым вражеским налетом становилось все более неблагоприятным, а опытных летчиков-истребителей было не так просто заменить новичками из запасных эскадр.

Тем не менее Гитлер продолжал упорствовать в своем требовании выпустить Ме-262 в качестве «блицбомбардировщика». Необходимость внесения конструктивных изменений привела в конце концов к тому, что к началу вторжения во Францию имелось всего 30 таких самолетов, в которые частично даже уже после передачи их в летные части приходилось вносить изменения. Когда последовало вторжение, новая машина не могла быть использована ни как истребитель, ни как бомбардировщик. Оснащенные этими самолетами части к тому времени не успели еще как следует освоить новую машину, особенно при взлете и посадке. Да и вообще до самой катастрофы весной 1945 г. так и не были преодолены «детские болезни» турбореактивного двигателя и он выдерживал в среднем всего лишь 20 часов работы.

Втайне от Гитлера в ВВС, несмотря на все запреты, продолжались испытания реактивных истребителей. И лишь в ходе подготовки наступления в Арденнах — оно, правда, должно было начаться в период плохой погоды, но в ходе его рано или поздно неизбежно понадобилось бы сильное прикрытие истребительной авиацией, — Пгглер согласился передавать вступавшие в строй Ме-262 истребительным соединениям в таком же количестве, в каком выпускался созданный тем временем реактивный самолет Арадо-234, который мог использоваться в качестве бомбардировщика. Это составляло ежемесячно примерно 20 машин.

В конечном итоге это небольшое количество реактивных истребителей оказалось совершенно недостаточным, чтобы ликвидировать подавляющее превосходство авиации противника во время наступления в Арденнах, а тем более над территорией всей Германии. К тому же противник, осознав присущие реактивным самолетам преимущества, стал подвергать систематическим налетам необходимые для их использования длинные, легко обнаруживаемые взлетно-посадочные полосы и еще больше усилил свои удары по германским заводам синтетического горючего.

Это продолжалось без каких-либо особых перемен до самого конца войны. Относительно высокая эффективность реактивных истребителей, пожалуй, доказала их превосходство, однако практически эти успехи являлись лишь каплей в море, ибо к марту 1945 г. максимальное число Ме-262 составило лишь 240 машин, из которых из-за недостатка в запасных турбореактивных двигателях могли использоваться в лучшем случае лишь около половины.

С 1943 г. уже никакими способами невозможно было ликвидировать безраздельное господство авиации противника в воздушном пространстве над районами боевых действий и над Германией. По мере того как союзники после вторжения все сильнее зажимали рейх в тиски, они могли во всё возраставших размерах концентрировать усилия своей авиации на его территории. Помимо устрашения населения, по-прежнему являвшегося составной частью воздушной стратегии Запада, они преследовали при этом две важные и гораздо более действенные цели, а именно, парализовать германскую дорожную сеть и уничтожить 12 известных им заводов по производству синтетического горючего, без которого Германия не смогла бы продолжать войну. С конца апреля по июль 1944 г. они бомбили каждый крупный завод по меньшей мере один раз. Из-за систематической повторяемости налетов ремонтно-восстановительные работы, осуществлявшиеся, как правило, довольно быстрыми темпами, приносили лишь временное облегчение. Один только завод Лейнаверке был атакован 22 раза в общей сложности 6552 бомбардировщиками, сбросившими 18 328 т бомб. Нехватка горючего становилась катастрофической. Грандиозная программа расширения ВВС, в результате осуществления которой производство самолетов в 1944 г. независимо от создания реактивных самолетов было доведено более чем до 40 тыс. машин, то есть до самого высокого уровня за весь период войны, утратила всякое значение, так как горючего не хватало даже для обучения необходимого контингента летного состава.

Другим важнейшим отраслям военного производства воздушные налеты противника также причинили очень большой ущерб. Производство синтетического каучука упало с максимального уровня, равнявшегося 12 тыс. т ежегодно, до ¹/₆ этого количества. Еще одним уязвимым местом стала доставка угля к объектам потребления. Все еще высокая производительность угольных шахт теряла свое значение, так как вследствие дезорганизации железнодорожного транспорта исключалась возможность вывоза добытого угля. С января по декабрь 1944 г. ежемесячная подача вагонов для Рурской области снизилась с 21 400 до 12 тыс., а в январе 1945 г. до 9 тыс. вагонов. Так как аналогичное положение существовало и в Саарской области, пока в марте 1945 г. она не была, наконец, вообще потеряна, а Верхне-Силезский угольный бассейн в феврале перешел в руки русских, германская экономика незадолго до окончания войны находилась уже на грани смерти.

При таком положении вещей не вызывало никакого сомнения, что дезорганизации немецкого транспорта и снабжения горючим в сочетании с успешным развитием наземных операций вполне было бы достаточно для того, чтобы сломить сопротивление немцев. А устрашающие налеты авиации против мирного населения и с целью уничтожения германских городов не содействовали ни достижению, ни ускорению победы западных держав. Военного значения, даже в самом широком смысле слова, эти налеты не имели. Возможно, война закончилась бы еще быстрее, если бы использовавшиеся для бомбардировки городов силы авиации были брошены против военных объектов. Неслыханным по своим масштабам было разрушение с воздуха Дрездена, начавшееся 13 февраля и длившееся несколько дней. Фуллер пишет о нем следующее: «В первую ночь 800 английских бомбардировщиков сбросили 6S0 тыс. зажигательных бомб вперемежку с четырех- и двухтонными фугасными бомбами. На следующий день американцы предприняли налет на город армадой, насчитывавшей 13S0 бомбардировщиков и 900 истребителей сопровождения, и повторили его еще раз 15 февраля 1100 бомбардировщиками. В это время город был наводнен тысячами беженцев, пытавшихся спастись от армий маршала Конева. Началась ужасная кровавая бойня: 25 тыс. человек было убито, 30 тыс. ранено, центральная часть города на площади 15 км² была совершенно разрушена, 27 тыс. жилых домов, 7 тыс. административных зданий превратились в развалины.

Предлогом для оправдания этого акта вандализма служило то, что союзникам якобы важно было помешать немцам использовать Дрезден, являвшийся важнейшим узлом дорог, для спешной переброски войск с целью остановить русское наступление. Однако, для того чтобы парализовать работу этого узла дорог, достаточно было бы непрерывно бомбить выходы из города, другими словами, блокировать город с воздуха, а не засыпать его бомбами.

Пока уничтожался Дрезден, осуществлялись многочисленные другие воздушные налеты... И так продолжалось до самого конца войны. Каков же был конечный результат этой поистине варварской жажды разрушения? В то время как войска союзников шли к победе, их авиация разрушала фундамент мира, который должен был последовать за этой победой. Ибо города, а не развалины являются фундаментом цивилизации».

_ о

БОРЬБА ЗА РЕЙХ Бои на Западной границе

Результаты закончившегося в конце сентября Арнемского сражения не удовлетворили ни Монтгомери, ни Эйзенхауэра. Монтгомери, безусловно, ожидал, что ему удастся подготовить крупный плацдарм на Рейне и оттуда в самое ближайшее время во взаимодействии с наступавшей с запада через Ахен на Кёльн 1-й американской армией нанести удар по обе стороны Рейна, с тем чтобы обеспечить развертывание крупных сил для намеченного скорейшего захвата Рурской области. Он все еще не мог расстаться с намерением закончить войну в 1944 г.

Эйзенхауэр такой надежды, вероятно, никогда не питал и поэтому не мог решиться на поддержку всеми силами предложенной Монтгомери операции за счет приостановления боевых действий на всем остальном фронте.

Итак, союзникам к началу октября, когда их наступательный порыв истощился, нигде не удалось выйти к Рейну в ходе преследования остатков разгромленных немецких армий, как это приказал Эйзенхауэр в начале сентября, не говоря уже о создании плацдармов на восточном берегу реки. Вряд ли это объяс-

нялось только соотношением сил. Немецкие войска на Западе к началу октября насчитывали 41 пехотную и 10 подвижных дивизий, причем некомплект их личного состава доходил до 50 %. Союзники в это же время имели почти 60 дивизий и огромное превосходство в технике. К тому же они располагали авиацией, насчитывавшей 4700 истребителей, 6 тыс. бомбардировщиков и 4 тыс. разведывательных, транспортных и других машин. Этого перевеса на земле и в воздухе хватило бы для того, чтобы не давать немецкому фронту возможности остановиться, если бы трудности подвоза не являлись препятствием для крайне необходимого, по мнению Эйзенхауэра, полного использования всех соединений. Назрела насущная необходимость в захвате порта Антверпена для приема транспортных судов союзников. Теперь Эйзенхауэр сожалел, что в свое время он принял решение переключить все усилия на Арнемскую операцию за счет отказа от достижения этой первоочередной цели. А до тех пор, пока не будет захвачен Антверпен, необходимо было лишь беспокоить немецкие армии и поменьше давать им возможностей организованно закрепляться на новых рубежах.

Гитлер усматривал в ощущавшемся с начала октября ослаблении нажима противника новую, чрезвычайно им переоцененную, возможность добиться перелома в войне на Западе и уже вновь носился с широкими наступательными планами, которым он подчинял все ведение боевых действий на Западе в ближайшие три месяца. С трудом создававшийся, все еще хрупкий фронт должен был до тех пор обходиться своими слишком слабыми силами, даже если бы это было связано, особенно на юге, с территориальными потерями.

В силу сказанного война на Западе к началу немецкого наступления в Арденнах проходила со стороны союзников под знаком налаживания подвоза к войскам и проведения частных атак с ограниченными целями, но со всё возраставшей интенсивностью, дабы изматывать немецкую оборону и создавать предпосылки для общего наступления; с немецкой же стороны — под знаком ведения обороны, которая лишь в крайних случаях усиливалась жалкими резервами, требовала от соединений, в сущности находившихся еще в стадии становления, последнего напряжения сил и нередко приводила к тяжелым поражениям.

Монтгомери трудно было смириться с тем фактом, что немцы, упорно удерживая устье Шельды и оборону южнее Мааса между Антверпеном и Неймегеном, уводили его от главной цели. Он недовольно переставлял назад флажки на карте и на неопровержимых фактах убеждался в том, что без использования порта Антверпена невозможно было решить проблему подвоза в таких масштабах, в каких это было необходимо союзникам. Шербур и Марсель — единственные крупные порты, существенно дополнявшие искусственный порт у побережья Нормандии, — не могли обеспечить доставку огромных масс необходимых запасов, тем более что у Атлантического побережья начались осенние штормы, значительно осложнившие разгрузочные работы в искусственном порту.

Оборонявшаяся в Голландии IS-я немецкая армия хорошо использовала время, прошедшее с момента окончания отхода, для усиления как плацдарма южнее Западной Шельды, так и своих позиций между Антверпеном и Хертогенбосом. Кроме того, для обороны Западной Шельды она располагала мощными укреплениями, возникшими здесь в ходе создания Атлантического вала. На одном лишь острове Валхерен имелось 25 батарей. Мощная артиллерия была установлена также у Брескенса и Кнокке.

Группа армий Монтгомери была недостаточно сильной, чтобы очистить от противника подступы к Антверпену по обе стороны Западной Шельды и одновременно удерживать весь прежний фронт. Обе армии нужны были Монтгомери для проведения порученных наступательных операций, поэтому он попросил американцев сменить его войска на участке между Рур-мондом и Неймегеном, а также усилить его группу армий двумя американскими дивизиями.

1 -я канадская армия получила задачу выбить немцев из района Западной Шельды. С этой целью она наносила удар своим правым флангом северо-восточнее Антверпена на узком перешейке, соединявшем Зёйд-Бевеланд с континентом. Одновременно войска ее левого фланга должны были ликвидировать немецкий плацдарм у Брескенса и Кнокке и затем захватить остров Валхерен. Но прежде чем канадцы могли приступить к этим действиям, им нужно было высвободить силы, блокировавшие Булонь и Кале. Булонь была взята 23, а Кале — 30 сентября.

Наступление канадцев началось 1 октября. Им понадобилось три недели, чтобы пробиться северо-восточнее Антверпена до перешейка у восточной части Зёйд-Бевеланда, и столько же времени, чтобы преодолеть исключительно упорную, усиленную самим характером местности с ее многочисленными каналами оборону 64-й дивизии на плацдарме южнее Брескен-са. Последние защитники держались здесь у батарей Кадзанда и Кнокке до 3 ноября. По донесениям Монтгомери, это были самые ожесточенные бои, которые англичанам пришлось вести с начала вторжения.

Изгнание немцев с южного берега Шельды еще не означало, что устье Шельды полностью очищено. Необходимо было также овладеть островом Валхерен, который был исключительно хорошо прикрыт подводными заграждениями, проволочными сетями и минными полями. Чтобы быстро овладеть островом, англичане в октябре начали пробивать с помощью авиации бреши в имевшихся там дамбах, что постепенно привело к затоплению значительных районов острова. Тем не менее понадобилась еще и хорошо подготовленная высадка в ряде пунктов острова при поддержке авиации и нескольких боевых кораблей. Сломив сопротивление храбрых защитников Валхерена, англичане овладели островом и взяли в плен 8 тыс. человек. Об ожесточенности боев за устье Шельды свидетельствует тот факт, что канадская армия в ходе их потеряла 27 633 человека, то есть больше, чем потеряли союзники при захвате всей Сицилии.

Прошло еще две недели, прежде чем Западная Шельда была очищена от многочисленных мин. 18 ноября, через два с половиной месяца после того, как английские войска в начале сентября в завершение своего победоносного марша с Соммы вышли к Антверпену со стороны суши, в город прибыл первый конвой союзников.

Сильное сопротивление, оказанное 15-й армией, принесло свои плоды. Монтгомери пришлось отложить осуществление своих планов на несколько месяцев, и, кроме того, весь немецкий фронт на Западе получил передышку, которая сыграла бы решающую роль, если бы не отсутствовали все прочие предпосылки для успешного продолжения войны Германией.

Попытка снизить или вообще парализовать пропускную способность Антверпена с помощью Фау-1 и Фау-2 имела лишь ограниченный успех. Фау-1 в массе своей сбивались самолетами и зенитной артиллерией или же из-за сильного рассеивания не попадали в цель; Фау-2, правда, причиняли значительный ущерб окрестностям города и вызывали немалые потери, мешая также и работе порта. Немецкие подводные лодки и торпедные катера стремились не допустить прохода судов в порт. Однако решающего влияния на использование порта все эти мероприятия не оказали.

Одновременно с атаками канадцев в районе устья Шельды и в непосредственном взаимодействии с ними 2-я английская армия начала фронтальное наступление с целью ликвидировать немецкий плацдарм южнее Мааса между Тюрнхаутом и Хер-тогенбосом. В ходе боев, в которых три, а затем четыре слабые немецкие дивизии противостояли противнику, превосходившему их по количеству соединений вдвое, а по фактической численности вчетверо и имевшему к тому же поддержку крупных сил авиации, части 15-й армии к 8 ноября были оттеснены за реку Ваал. Довольно ощутимое облегчение эта армия получила на некоторое время в последние дни октября, когда соседняя 1-я парашютно-десантная армия прорвала фланговое прикрытие американцев западнее Мааса в районе юго-восточнее Хел-монда. Чтобы подпереть свой прорванный в ряде пунктов фронт, противник вынужден был снять с фронта 2-й английской армии две дивизии и бросить их на угрожаемое направление.

К началу ноября в большой дуге Мааса у немцев оставалась лишь 1-я парашютно-десантная армия, оборонявшаяся на рубеже Рурмонд, Неймеген. Оттеснение этой армии на восточный берег являлось предпосылкой успеха последующего наступления, которое Монтгомери намеревался осуществить восточнее Мааса совместно с соседней 12-й американской группой армий генерала Брэдли. Однако американцы по-прежнему не были на своем северном крыле настолько сильны, как надеялся Монтгомери. Правда, они подтянули новую 9-ю армию, которая должна была действовать между 1-й армией, находившейся в районе Ахена, и англичанами. Тем не менее американцы потребовали возвращения им всех своих дивизий, временно переданных английской группе армий и вдобавок настояли на том, чтобы англичане растянули свой фронт до района южнее Гейленкирхена. Вследствие этого Монтгомери пришлось ограничиться скромной целью: после перегруппировки своих сил очистить от противника район западнее Мааса и южным крылом включиться в намеченное на середину ноября наступление американцев. Монтгомери расположил свою канадскую армию на стабилизировавшемся теперь фронте между Неймегеном и устьем Мааса, а двумя корпусами 2-й армии 14 ноября начал наступление против оборонявшихся западнее Мааса немецких войск, стремясь выйти к Маасу на участке Рурмонд, Венло. Парашютно-десантная армия вынуждена была под натиском превосходящих сил противника отступить. Однако наступление британской группы армий вследствие неблагоприятной погоды, зачастую исключавшей применение авиации, а также из-за обширных минных полей, было замедлено настолько, что западный берег Мааса полностью перешел в руки англичан лишь к концу месяца.

В районе Ахена борьба не затихала с самого начала октября, 1-я американская армия стремилась как можно быстрее овладеть этим городом, входившим в систему обороны Западного вала. С немецкой стороны по меньшей мере с такой же настойчивостью, по соображениям психологического, равно как и военного порядка, делалось все, чтобы не допустить — пусть даже ценою страшных разрушений — захвата противником древней резиденции германских императоров. Выйдя в середине сентября к южным окраинам Штольберга, американцы нанесли удар также в охват Ахена с севера и прорвали там на широком фронте оборонительные укрепления Западного вала. Постепенно город был охвачен с двух сторон и почти окружен, так что лишь коридор шириною 6 км соединял его с внешним миром. 13 октября и он был перерезан. До 23 октября в городе, превращенном авиацией и артиллерией в руины, продолжалась ожесточенная борьба, возведенная немецкой пропагандой в образец для всех последующих аналогичных случаев. В дальнейшем бои восточнее Ахена также сохранили хотя и местный, но тем не менее исключительно напряженный и кровопролитный характер. К середине ноября они приняли крупные масштабы, после того как обе американские армии совместно с южным флангом английской армии перешли в общее наступление с целью выйти к реке Рур и подготовить таким образом форсирование Рейна.

На этом участке фронта с 22 октября между 1-й парашютнодесантной и 7-й армиями по причинам, первоначально связанным с подготовкой наступления в Арденнах, была расположена изъятая из состава труппы армий «Г* 5-я танковая армия; ее штаб обеспечил единое руководство боевыми действиями, что означало большую удачу для немецкой обороны. Наступлению американцев предшествовала особенно интенсивная авиационная подготовка, которой преследовалась цель разгромить немецкие позиции у Эшвейлера и западнее Дюрена. Несмотря на то что обе американские армии ввели в бой сначала четырнадцать, а затем семнадцать дивизий и в разгар сражения сконцентрировали на направлении главного удара десять дивизий на фронте шириной всего около 40 км, добиться намеченного прорыва им не удалось. Ведя ожесточенные оборонительные бои, достигшие наивысшего напряжения в лесу Хюртгенвальд, немецкие войска шаг за шагом отходили назад и к началу декабря между Юлихом и Дюреном были оттеснены за реку Рур. На северном крыле наступавшие англичане овладели Гейленкирхеном.

Особенно неудачным американцы считали то, что на южном участке им не удалось пробиться к Урфтской плотине, через которую можно было регулировать уровень воды в реке Рур. Неоднократные попытки разбомбить плотину и спустить таким образом воду вследствие исключительной массивности этого сооружения ни к чему не привели. Американцы опасались продвигаться за реку Рур, которая, если плотина будет открыта, могла стать очень серьезной преградой в их тылу, и решили продолжать наступление в восточном направлении лишь после захвата плотины. Однако вначале этого сделать не удалось.

С немецкой стороны сражение означало ощутимый, выходивший по своему значению за местные рамки успех 5-й танковой армии и ее храбрых дивизий. Американцы понесли тяжелые потери и вынуждены были бросить крупные резервы на участок, располагавшийся неподалеку от района намечавшегося Арденнского наступления. С другой стороны, этот успех немецких войск достался слишком дорогой ценой, так как в оборонительных боях пришлось использовать несколько предназначавшихся для наступления дивизий, которые понесли при этом серьезные потери. Кроме того, много боевой техники вышло из строя, и ее восполнение осуществлялось частично за счет оснащения войск, выделенных для проведения наступления.

Незадолго до завершения этих боев 5-я танковая армия передала этот участок фронта 15-й армии.

Гораздо большее значение, чем удару с целью продвижения за реку Рур, американское командование придавало наступлению, предпринятому 3-й американской армией в начале ноября в районе севернее и южнее Меца. Оно тесно увязывалось с наступлением, которое почти одновременно начала 6-я американская группа армий силами 7-й американской и 1-й французской армий в Вогезах и в районе Бургундских Ворот. В результате весь немецкий фронт от Бельфора до района Тионвиля оказался в довольно критическом положении. Американцы натолкнулись на 19-ю и 1-ю армии группы армий «Г», командование которой за несколько недель до этого принял генерал Бальк. 19-я армия южнее Бельфора, остававшегося пока в немецких руках, упиралась своим левым флангом в швейцарскую границу и занимала по западным склонам Вогезов рубеж, проходивший почти строго в северном направлении до Баккара. Там к нему примыкали, выступая на северо-запад до Мозеля и даже за реку, позиции 1-й армии, пересекавшие Мозель севернее Понта-Муссона и захватывавшие район фортов у Меца. Севернее Меца линия обороны 1-й армии вновь отступала за Мозель и между Тионвилем и Триром смыкалась с обороной

7-й армии.

Обе немецкие армии имели почти месячную передышку, во время которой их потрепанные и некоторые вновь прибывшие дивизии укрепляли свои оборонительные позиции. В численном отношении они были все еще очень слабы, не успев к тому же обрести и устойчивой внутренней структуры. В оснащении имелся целый ряд существенных недостатков. Танковые дивизии, закрывшие в октябре брешь на стыке обеих армий, все, кроме одной, были переданы группе армий «Б», где они пополнялись для Арденнского наступления, а частично даже использовались в сражении на подступах к реке Рур. В силу этого группа армий «Г» занимала хотя и сплошную, но очень слабую, лишенную всякой тактической глубины и достаточных резер-bob оборону, которая подверглась сильным ударам вначале

3-й американской армии, а несколькими днями позже и обеих армий правого крыла 6-й американской группы армий. К тому же ей приходилось обходиться исключительно собственными силами.

8 ноября 3-я армия Паттона предприняла попытку осуществить прорыв на участке Дьёз, Фокмон и форсировать Мозель севернее и южнее Тионвиля, чтобы обойти Мец с обеих сторон. В первые же дни наступления были вбиты глубокие клинья на южном участке и захвачены несколько плацдармов в районе Тионвиля. Немецкие контратаки против клиньев противника, проводившиеся недостаточными силами, успеха не имели. Мец был окружен, и фронт постепенно откатился к проходившему вдоль реки Саар Западному валу от Мерцига до района восточнее Саарбрюккена. У Саарлуи американцам удалось захватить плацдарм на восточном берегу реки Саар. На довольно слабых укреплениях Западного вала 1-я армия остановила наступление американцев. Паттон считал, что сможет преодолеть этот барьер лишь после исключительно сильной артиллерийской подготовки, для проведения которой у него пока не было боеприпасов. Поэтому в начале декабря наступление было приостановлено. Его предполагали возобновить 19 декабря, накопив к тому времени достаточный запас боеприпасов и подтянув необходимые дополнительные силы.

14 ноября, то есть через 6 дней после перехода Паттона в наступление у Меца, развернула наступление 6-я группа армий. Сковывая оборонявшиеся на западных склонах Вогезов части немецкой 19-й армии, 1-я французская армия основными силами стала продвигаться в направлении Бельфора и Бургундских Ворот. Одновременно 7-я американская армия с несколькими приданными ей французскими соединениями нанесла мощный удар в районе Баккара и севернее с целью овладеть Савернским проходом и вторгнуться в Нижний Эльзас.

1-я французская армия прорвала немецкую оборону южнее Бельфора и, продвигаясь вдоль швейцарской границы, быстро вышла к Рейну севернее Базеля. Бельфор, в котором 19-я немецкая армия оставила очень небольшой гарнизон, пал 22 ноября, после того как было сломлено последнее сопротивление

остатков гарнизона в цитадели. Попытки немецких войск срезать достигший Рейна французский клин посредством контрудара из района Альткирка успехом не увенчались, хотя и задержали дальнейшее продвижение французских войск. Подтянув новые силы и обойдя все еще удерживавшийся немцами город Бельфор, французы повернули на север и направились на Мю-луз, где им пришлось еще раз отразить немецкие контратаки, после чего 22 ноября город перешел в их руки. Западнее они оттеснили отходящие немецкие войска до района южнее Танна.

7-я американская армия, перейдя в наступление также 14 ноября, осуществила прорыв в направлении Сарбура, которого достигла 21 ноября. На ее южном фланге одной французской танковой дивизии удалось на следующий день овладеть Савернским проходом и уже днем позже прорваться к Страсбургу. Завязались бои за форты этой крепости, продолжавшиеся до 27 ноября. Попытка французов пробиться в начале декабря к мостам через Рейн и захватить в районе Келя плацдарм провалилась. Мосты через Рейн немцы взорвали. Между клиньями, направленными на Мюлуз и Страсбург, центр 19-й армии в ожесточенных оборонительных боях удерживал проходы через Вогезы. Войска смежных флангов обеих армий противника вынуждены были с тяжелыми боями прокладывать себе путь через горы, оказавшись в состоянии преодолеть их лишь по долине реки Брюш, где оборона после падения Страсбурга была опрокинута ударом с тыла. Дальше к югу союзники и вовсе застряли в горах. Поэтому 19-я армия продолжала обороняться западнее Рейна на рубеже Селеста, Кольмар, Тайн, западнее Мюлуза. Этому плацдарму предстояло еще сыграть роль серьезной помехи для последующих действий союзников. Надежда командующего 6-й американской группой армий на то, что 1-я французская армия своими силами справится с 19-й немецкой армией, утратившей, по его представлениям, всякую боеспособность, не сбылась.

После того как были взяты Савернский проход и Страсбург, 7-я американская армия оставила лишь один армейский корпус в районе северо-западнее Селесты для усиления французов, а основные свои силы сосредоточила на северном фланге с намерением осуществить прорыв через Агно к Рейну и, повернув затем в северном направлении, предпринять во взаимодействии с 3-й американской армией штурм Западного вала. 12 декабря части армии вышли к Агно, а несколькими днями позже ей удалось вклиниться северо-восточнее Виссамбура на фронте 40 км в оборону Западного вала. Но в этот момент коренной поворот в обстановке не только приостановил ее продвижение, но даже вынудил к отходу.

Предпринимавшимся с середины ноября наступлением трех групп армий западные державы не преследовали цели добиться завершения всей кампании; этими действиями они стремились лишь обескровить немецкую оборону и создать благоприятные предпосылки для решающего наступления. Но даже и при таких ограниченных целях ожидания союзных командующих не оправдались. Не подлежало никакому сомнению, что полностью разгромленная в августе немецкая оборона была вновь восстановлена. Не осталось неизвестным для военного руководства союзников и то, что немцы сняли с фронта немалое число соединений, особенно танковые дивизии, которые, вероятно, удерживались, насколько позволяла обстановка, для какой-то, пока еще не ясной союзникам, цели. Их войска также были ослаблены в ходе целого ряда упорных боев. Осень 1944 г. выдалась необычайно пасмурной и дождливой. Авиация с ее абсолютным превосходством часто вообще не могла использоваться или же использовалась не в таких масштабах, к каким привыкла пехота союзников. Применение танков в тяжелых условиях осенней распутицы также нередко исключалось. Это было время, когда и в лагере союзников пехоте вопреки обыкновению часто приходилось нести на своих плечах основную тяжесть борьбы. Повсюду, где только ей противостояли хоть в какой-то мере достаточные силы, она встречала ожесточенное сопротивление. На отдельных участках бои принимали позиционный характер. Американская пехота непрерывно несла значительные потери, к тому же многие выбывали из строя по болезни. Утечка живой силы постепенно приняла такие размеры, что командованию для увеличения боевой численности своих дивизий пришлось прибегнуть к мерам, остававшимся ему до тех пор неведомыми и являвшимися печальной привилегией лишь немецкого фронта на Востоке. Были прочесаны тыловые службы. Кроме того, пришлось произвести по возможности в массовых размерах замену мужского персонала в штабах, кроме войсковых, женщинами, а также изъять излишний обслуживающий персонал из частей ВВС. Чтобы обеспечить спокойные участки фронта и тем самым облегчить положение ведущих тяжелые бои дивизий, из Соединенных Штатов были переброшены многочисленные пехотные полки из состава вновь сформированных дивизий. Английской группе армий не приходилось рассчитывать на получение новых соединений из Англии, так как английский военный потенциал после более чем пятилетнего напряжения повысить больше не удавалось.

Разумеется, кризис, в котором очутились армии союзников, был не столь уж серьезным, однако их силы применительно к поставленной перед ними задаче оказались напряженными до предела. По крайней мере временно создалось положение, открывавшее для немецкой стороны — при условии, если бы она еще располагала резервами и планомерно их использовала, — возможность быстрым и внезапным сосредоточением сил на решающем направлении нанести союзникам тщательно продуманный и подготовленный удар. Успех этого удара, возможно, смог бы существенно изменить в более благоприятную для немцев сторону соотношение сил, участвовавших в наземных боях.

Первые планы Пгглера относительно использования таких возможностей относились к августу, когда он потребовал ведения как можно более длительной борьбы далеко впереди Западного вала с целью выигрыша времени не только для подтягивания новых сил и подготовки Западного вала к обороне, но одновременно и для создания предпосылок успешных контрударов западнее границ рейха. Видимо, он тогда совершенно не представлял себе размеров катастрофы немецких армий на Западе или же игнорировал фактическое состояние фронта, равно как и невозможность подготовки в ближайшее время достаточного количества соединений для осуществления наступательных целей. Появившееся в сентябре стремление удержать крупные районы для сосредоточения войск перед Вогезами в направлении плато Лангр и в Южной Голландии также предопределялось планировавшимися наступательными действиями из обоих упомянутых районов. В отношении Голландии к тому же прибавлялась еще правильная оценка значения Антверпена и, следовательно, устья Шельды для снабжения противника.

Когда во второй половине сентября стало очевидным, что наступательный порыв преследующих войск иссякает, Гитлер стал усиленно заниматься планом контрнаступления, которое, однако, было предпринято лишь гораздо позже и уже не с выдвинутых далеко западнее германской границы форпостов. Наряду с тем соображением, что, располагая примерно 70 дивизиями, противник не мог быть одинаково сильным на всем почти 800-километровом фронте, Гитлер строил свой план на обусловленном временем года ухудшении погоды, которое исключило бы или по крайней мере значительно ограничило абсолютное превосходство противника в воздухе. Поэтому он считал целесообразным провести наступление раньше, чем наступит зима с ее ясной погодой. Удастся ли в результате пополнения имевшихся соединений и осуществлявшегося в рейхе формирования новых войсковых единиц — при постоянной потребности в них на Западе и Востоке — собрать достаточные силы для создания армий, на которые можно было бы возложить задачу проведения наступления, — это зависело не только от остававшегося собственного военного потенциала, но в еще большей степени от действий противника. Чем сильнее было давление противника, тем больше приходилось использовать собственных сил, по крайней мере там, где значительные территориальные потери могли поставить под угрозу намечавшееся контрнаступление. Это в первую очередь относилось к району между Маасом и Мозелем. Насколько серьезные трудности предстояло преодолеть при создании в течение непродолжительного срока новых боеспособных танковых дивизий, определялось уже одним тем фактом, что все одиннадцать танковых дивизий, использовавшиеся немецким командованием на Западном фронте, все еще состояли лишь из слабых групп примерно по 10 танков в каждой, имея, следовательно, в общей сложности не более сотни машин.

В конце сентября в качестве исходного района для подготавливавшегося наступления впервые стал фигурировать участок фронта между Монжуа и Эхтернахом. Здесь на основе уже выявившихся направлений ударов противника можно было предположить уязвимое место в обороне последнего. Кроме всего прочего, это был почти тот самый район, откуда немецкие войска в 1940 г. начали наступление и в результате оперативной внезапности добились крупнейшего своего успеха в этой войне. Мысли Пилера возвращались к этому году великих побед всякий раз, когда он хотел внутренне освободиться от мрачного настоящего. Все трезвые соображения, такие, например, как плохие метеорологические условия, которые хотя и могли исключить деятельность вражеской авиации, однако одновременно должны были крайне затруднить передвижение собственных войск; или такие, как снизившиеся боевые качества вооруженных сил, которые во многих отношениях могли быть лишь тенью хорошо оснащенных вооруженных сил периода 1940 г., — это и многое другое отступило на задний план перед призрачной надеждой на то, что все-таки удастся добиться еще одного успеха. Полагали, что этот успех сможет привести к коренному изменению обстановки на Западе, вызовет, возможно, серьезные политические разногласия между Рузвельтом и Черчиллем, а в дальнейшем позволит существенно усилить оборону на Востоке, после чего не замедлили бы сказаться и серьезнейшие психологические последствия в собственной стране, равно как и во всем мире. И на сей раз Гитлер потерял всякое чувство реального.

Не посвятив в свой замысел командующих войсками на Западном фронте и не привлекая их для консультаций, Гитлер настойчиво разрабатывал с ОКВ основные элементы плана наступления. Лишь в конце октября он сообщил о нем Рундиггедту и Моделю. Согласно этому плану, две танковые армии в составе 28—30 дивизий, в том числе 12 танковых и гренадерских моторизованных дивизий, должны были из района между Монжуа и Эхтернахом внезапно перейти в наступление и, используя в качестве прикрытия на южном фланге удар 7-й армии, выйти к Массу на участке между Льежем и Намюром, форсировать его и, наконец, в обход Брюсселя овладеть Антверпеном с целью отрезать отход всем располагавшимся севернее участка прорыва английским и американским соединениям и уничтожить их. Начало этой широко задуманной операции было намечено на 25 ноября. Были получены заверения, что на первое время горючего вполне хватит, в дальнейшем же предполагалось захватить большие запасы его в оперативном тылу противника. ВВС, по заявлению Геринга, были в состоянии выделить 3 тыс. боевых самолетов, в том числе большое количество современнейших реактивных истребителей. Цифра эта, однако, была существенно урезана Гитлером, который надеялся обойтись 800 самолетами. Он наперед исключал всякие сомнения и предполагал неуклонно придерживаться поставленной широкой цели, намеченного состава группировки и порядка проведения операции.

Цель наступления явилась полной неожиданностью как для Рундштедга, так и для Моделя, на которого, кстати, была возложена ответственность за подготовку и проведение всей операции, и вызвала большое удивление с их стороны. Оба фельдмаршала были в принципе не против контрнаступления, однако хотели применительно к реальному соотношению сил и фактическим возможностям войск ограничить операцию более узкими рамками. По их мнению, выделенных соединений было совершенно недостаточно для проведения операции на глубину свыше 200 км. Кроме того, они сомневались, что все дивизии сумеют в срок занять исходные позиции, а в ходе наступления смогут обеспечивать западное крыло ударной группировки до тех пор, пока не будет закончено уничтожение отрезанных сил противника. В то время как высшее военное руководство исходило из того, что Маас будет достигнут к вечеру второго дня наступления, командование на Западе полагало, что в самом благоприятном случае для этого понадобится четыре дня. А к тому времени противник мог перебросить к реке достаточные для обороны силы. Поскольку упрямство Гитлера в подобных случаях было хорошо известно, то не имело смысла отговаривать его от проведения операции, в бесперспективности которой был убежден даже Йодль. Оставался лишь один выход — предложить ему операцию с первоначально гораздо более скромными целями, которую, однако, в случае ее удачи можно было бы развить в соответствии с замыслами Гитлера.

Контрпредложением предусматривалось вначале лишь выйти к Маасу с последующим поворотом на север, чтобы, сочетая этот мощный южный клин с северным, из района Ситгарда, зажать в клещи все находившиеся восточнее Мааса силы американцев. Так как американцы в течение первой половины ноября подтянули в район Ахена новые силы и в середине ноября перешли в наступление с целью выхода к реке Рур, то предлагаемый план давал возможность разгромить более трети всех использовавшихся на Западе американских дивизий. Но и это гораздо более скромное по своим целям предложение могло, по мнению командования на Западе, иметь перспективы на успех лишь в том случае, если после окончания периода плохой погоды, которой предполагалось воспользоваться для облегчения задачи прорыва, немецкая авиация сможет оказаться достаточно сильной, чтобы в последующие решающие дни обеспечить необходимое превосходство над авиацией противника в районе намечавшихся боевых действий. Столь же важно было, чтобы соседние армии оказались в состоянии эффективно сковать противостоявшие им силы противника, ибо если бы последнему удалось беспрепятственно снять с этих участков крупные силы и бросить их против флангов наступающих войск, то вбиваемый клин мог бы в силу необходимости обеспечения все более растягивающихся флангов оказаться настолько ослабленным, что устремленная вперед ударная мощь немецкого наступления могла бы иссякнуть уже через несколько дней.

В течение всего ноября и первых дней декабря предпринимались самые различные попытки склонить Гитлера к такому решению, которое отстаивали Рундпггедт, Модель и командующий выделенной для наступления S-й танковой армией Ман-тейфель. Однако Гитлер категорически отвергал любые изменения в намеченной им операции.

Независимо от этих предложений армии немедленно приступили к осуществлению исключительно широкой подготовки к наступлению. Уже предварительный расчет времени показал, что выдержать намеченный срок начала операции практически не представлялось возможным. Ближайшей датой было признано 10 декабря. Ведь предстояло, подтянув все имевшиеся резервы и сняв силы с фронта, где и так оборона была организована с колоссальным трудом, сколотить мощную ударную группировку, которая соответствовала бы такому широкому замыслу наступления. Формирование новых соединений и пополнение снятых с других участков фронта танковых и гренадерских моторизованных дивизий еще не решали всей проблемы. Для организации снабжения необходимо было создать широко разветвленную сеть органов и учреждений тыла. Предстояло обеспечить подвижность артиллерии, минометных частей и дивизионных обозов; подготовить мостовое имущество для преодоления многочисленных водных преград; разработать приказы, направленные на то, чтобы обеспечить беспрепятственное сосредоточение соединений и артиллерии усиления, которые в целях скрытности должны были быть подтянуты лишь в самый последний момент. Выбор наиболее целесообразного метода наступления (надо было обеспечить прорыв и в то же время не вызвать артиллерийской подготовкой преждевременной тревоги у противника) сопровождался дискуссиями, затянувшимися на недели. Вся операция готовилась с исключительной тщательностью. Дабы предназначавшиеся для наступления вновь сформированные и пополненные соединения, которым давно уже не приходилось решать подобных задач, вступили в бой до некоторой степени подготовленными, было необходимо настоятельно хотя бы поверхностно обучить их — под видом совершенствования навыков проведения контратак в рамках обороны. Занятиями по карте преследовалась цель выработать тактические принципы ведения операции.

Все приготовления организационного и тактического характера должны были проводиться при строжайшем соблюдении скрытности. Ибо только при условии, если бы действительно удалось ошеломить противника и добиться, чтобы он остался слабым на участке намечавшегося наступления, можно было рассчитывать на быстрый прорыв. Круг посвященных был сужен настолько, что в ходе подготовки не было ориентировано должным образом даже руководство тыловых служб, и важнейшие предметы материального обеспечения, особенно боеприпасы и горючее, в соответствии с принципами ведения оборонительных действий оставались сконцентрированными далеко в тылу. Германское верховное командование рассчитывало, что с началом наступления удастся своевременно выделить достаточно транспортных средств для обеспечения подвоза. На деле, однако, войска очень скоро оказались в большом затруднении, так как упомянутое обещание не могло быть сдержано, да и, кроме того, подготовленные запасы горючего были, как вскоре выяснилось, несмотря на предостережения опытных командиров, рассчитаны слишком строго, без всякого излишка.

С середины ноября приготовления осложнились наступлением противника в бассейне реки Рур: возникло дополнительное препятствие в подготовке ряда соединений, которые предназначались для наступления, но в силу сложившейся обстановки теперь завязли в оборонительных боях.

27 ноября Гитлер, отклонив все предложения относительно сужения задач операции, приказал начать наступление 7 декабря. Затем сроки начала пришлось переносить еще три раза, частично по техническим причинам, а отчасти из-за метеорологических условий, пока, наконец, 12 декабря не была установлена окончательная дата — 16 декабря. 11—12 декабря состоялось совещание всех высших командиров, созванное Гитлером в его ставке, которую он на время наступления перенес в Цигенберг в Гессене. В произнесенной двухчасовой речи он пытался раскрыть перед ними политическую и военную подоплеку своего решения, заверив, что он сделал все необходимое для обеспечения успеха наступления, от которого он ожидает решающего перелома в войне. Открывать дискуссию Гитлер не разрешил. Справедливые сомнения командиров, которые жаловались на слишком короткий отрезок времени, предоставленный для подготовки их соединений, а также на невыполненные обещания относительно повышения подвижности войск и настаивали на оказании им помощи в этом направлении, также были оставлены, по существу, без внимания. Единственным благоприятным впечатлением, вынесенным из этого совещания присутствовавшими на нем генералами, явилось представленное Гитлером в исключительно радужных тонах положение в лагере противника. О том, каково было положение в их собственных войсках, они знали лучше, чем Гитлер. Внешне он произвел на них впечатление подавленного человека, видимо, страдавшего тяжким недугом.

Итак, окончательное решение было принято. Генералы затаили в глубине души слишком обоснованные сомнения относительно исхода этой роковой операции и, проникнувшись чувством возложенной на них ответственности, на протяжении многих дней вместе со своими штабами тщательнейшим образом продумывали и готовили все необходимое для максимального успеха своих соединений. Каждый из них все-таки еще продолжал надеяться, что, может быть, удастся если и не развернуть безграничную по масштабам операцию, к которой стремился Гитлер, то хотя бы добиться еще раз успеха в борьбе против американских армий.

На намеченном для немецкого наступления участке фронта действовали четыре американские дивизии 8-го армейского корпуса. Две из них были переброшены на этот считавшийся спокойным участок после потерь, понесенных в ходе наступления на реке Рур.

Против этих дивизий и перешла в наступление¹⁸ 6-я танковая армия СС (командующий — оберст-группенфюрер Дитрих) в составе четырех полностью укомплектованных танковых дивизий СС и четырех пехотных дивизий. Она наносила удар на фронте Монжуа, северная оконечность гор Шне-Эйфель. Эта труднопроходимая горная цепь, на которой обосновались американцы, образовав выступ в линии фронта, не была включена в полосу наступления. Наступлению немецкой армии решающий успех не сопутствовал. Ее северному флангу удалось продвинуться южнее Монжуа весьма незначительно. Центр и южный фланг, после того как 12-я гренадерская моторизованная дивизия в ходе двухдневных боев прорвала оборону противника северо-западнее Лосгейма и проложила путь 1-му танковому корпусу СС, вышли после упорных боев на рубеж Монжуа, Мальмеди, Труа-Пон. Здесь, еще далеко от первой намеченной цели — Льежа — наступление 6-й танковой армии уже 18 декабря захлебнулось. Несмотря на все возобновлявшиеся попытки, продвинуться дальше не удалось. Армия находилась слишком близко от сильного фронта американцев у реки Рур, откуда быстро была оказана поддержка застигнутым врасплох

¹⁸ Контрнаступление немецких войск в Арденнах началось 16 декабря 1944 г. — Примеч. ред.

американским дивизиям. Поэтому 6-я танковая армия оперативного успеха не добилась. К тому же этот удар и не был, вероятно, разработан и подготовлен армией с таким знанием дела, осмотрительностью и основательностью, как удар ее южного соседа — 5-й танковой армии.

Наступление этой армии развивалось вначале гораздо успешнее, и она сумела создать для противника гораздо более серьезную угрозу. Армия состояла из трех танковых дивизий, отлично оснащенной и прекрасно укомплектованной личным составом бригады «Фюрербеглейт», которой, однако, не хватало подготовленности в тактическом отношении, и четырех частично не вполне готовых к наступлению пехотных дивизий. В соответствии с исключительно тщательно продуманным и во всех подробностях разработанным планом (предусматривавшим, между прочим, и внезапное просачивание на оборонявшихся слабыми силами противника участках еще до того, как после сильной артиллерийской подготовки должно было последовать наступление на всем фронте) армия перешла в наступление, имея в первом эшелоне четыре пехотные и две танковые дивизии.

В течение двух первых дней наступления была форсирована река Ур, а местами даже прорвана оборона противника. Помимо этого, крупными силами был атакован узел дорог Сен-Вит, имевший решающее значение для последующего маневра смежных флангов обеих наступавших армий. К вечеру 17 декабря река Ур была форсирована, западнее ее в ряде пунктов оборона американцев прорвана, хотя Сен-Вит все еще упорно удерживался противником. Результаты наступления армии, несмотря на успехи на реке Ур, были, тем не менее, не вполне удовлетворительными. Задержанная плохими, к тому же размытыми дождями дорогами, на которых то и дело создавались пробки, разрушенными мостами и необходимостью в силу этого осуществлять дополнительные переброски вдоль линии фронта, надолбами Западного вала и сильными заграждениями на противоположном берегу реки Ур, остававшимися здесь еще со времени отхода немецких войск, армия на первом этапе наступления потеряла намного больше времени, чем предполагалось. Если отвлечься от утопичных надежд Гитлера и О КВ, желавших видеть немецкие танковые клинья к вечеру второго дня наступления уже на реке Маас, то даже при очень благоприятном развитии обстановки вряд ли можно было рассчитывать на то, что передовые отряды ударной группировки в ближайшие два дня достигнут Мааса, найдя там не обороняемые и не взорванные мосты через реку. Нельзя признать нормальным и факт, что примыкавшая к S-й танковой армии с юга 7-я армия под командованием генерала Бранденбергера не была ни усилена до первоначально предусмотренных размеров, ни оснащена должным образом для ведения наступления. В ее составе не было ни одного подвижного соединения. Предприняв, тем не менее, согласно приказу наступление между Виан-деном и Эхтернахом, она лишь на северном фланге добилась значительных успехов, но и они из-за нехватки переправочных средств и мостового имущества не были использованы в полной мере. Одну из существеннейших предпосылок успеха операции — обеспечение левого фланга 5-й танковой армии и прикрытие ее силами, выдвинутыми как можно дальше в южном и западном направлениях, — слабая 7-я армия смогла выполнить лишь частично.

В течение двух следующих дней 5-я танковая армия, несмотря на заметный подъем в войсках, также не достигла желаемого быстрого темпа продвижения. Для овладения районом Сен-Вита пришлось бросить в бой бригаду «Фюрербеглейт», что означало изъятие одного подвижного соединения из группировки, выделенной для нанесения удара в направлении Мааса. Лишь 21 декабря, через несколько дней тяжелых боев, удалось взять окруженный с трех сторон Сен-Вит. Этими боями были скованы две пехотные дивизии и одно подвижное соединение. Другим разочарованием явилось то, что не удалось овладеть Бастонью — таким же важным узлом дорог на южном участке фронта наступления, — прежде чем американцы смогли бросить сюда крупные силы. При всей самоотверженности командиров и войск темпы наступления не удалось увеличить настолько, чтобы обеспечить решающий фактор — упредить подтягивавшиеся в спешном порядке резервы противника. Кое-где имели место неизбежные в любой операции ошибки войсковых командиров, но эти ошибки не представляли ничего особенного и должны были, следовательно, учитываться при планировании наступления.

Командование противника ответило на действия немцев быстрыми и энергичными мерами. Когда в общем все-таки внезапно началось немецкое наступление, противник в тот же день бросил две пехотные дивизии против 6-й танковой армии СС и по одной танковой дивизии против флангов 5-й армии. Одна из этих двух дивизий уже у Сен-Вита вступила в бой, другая сдерживала продвижение 7-й армии, одновременно прикрыв частью сил Бастонь. 18 декабря Эйзенхауэр, поняв, что на этот раз речь шла не просто об ударе с ограниченной целью, бросил в бой свои последние свободные резервы — две воздушнодесантные дивизии, находившиеся в районе Реймса. Прибывшая 19 декабря в Бастонь 101-я дивизия едва успела вовремя. К этому времени части 10-й американской бронетанковой дивизии, которые стремились на подступах к городу отразить удар немецкой учебной танковой дивизии, были почти полностью уничтожены.

Между тем 116-й танковой дивизии удалось пробиться в центре до Уффализа. Севернее Бастони 2-я танковая дивизия также продвигалась в хорошем темпе, встречая лишь незначительное сопротивление противника. Все остальные дивизии 5-й танковой армии уже были скованы действиями на флангах. Сен-Вит к этому времени еще не был взят, у Бастони события приобретали, по всем данным, аналогичный, если не более осложненный характер, хотя бы уже потому, что этот населенный пункт приковал к себе две дивизии, в том числе одну танковую. Правда, продолжала еще оставаться реальной надежда выйти обеими наступавшими в центре танковыми дивизиями к Маасу. Еще одна танковая дивизия, изъятая из состава 6-й танковой армии СС, должна была усилить этот клин в северной его части. Пока в последующие дни со всей энергией, хотя и безуспешно предпринимались попытки овладеть Бастоныо, обе танковые дивизии продолжали продвигаться к реке Урт. Учебная танковая дивизия была подтянута к южному флангу, 2-я танковая дивизия вышла 22 декабря к Маршу, 116-я танковая дивизия застряла в излучине реки Урт севернее Марша и, во избежание фронтального наступления, связанного с потерей времени и не сулившего ничего определенного, была переброшена через Ларош на северный фланг 2-й танковой дивизии.

На пути продвижения танковых дивизий в исключительно трудных условиях местности, которую приходилось преодолевать не в прекрасную солнечную и сухую погоду, как это было в мае 1940 г., встали столь серьезные препятствия, что теперь на форсирование Мааса нечего было и рассчитывать. К тому же постоянно сказывалась нехватка горючего. Тем не менее при условии взятия Бастони, устойчивости южного крыла и своевременного ввода в прорыв новых сил все еще оставалась реальной возможность использовать успех танковых дивизий и по достижении Мааса поворотом на север увлечь в дальнейшее наступление застрявшее северное крыло и 6-ю танковую армию СС. Погода пока еще исключала применение противником крупных сил авиации, хотя в отдельные моменты, когда небо прояснялось, уже стали появляться первые истребители-бомбардировщики союзников.

Эйзенхауэр после своих первых, отданных немедленно после начала наступления распоряжений принял радикальные меры, направленные на отражение немецкого удара. 19 декабря, когда положение у Бастони еще оставалось неясным, а

5-я танковая армия, о небольшой глубине оперативного построения которой командование противника не могло знать, казалось, неудержимо продвигалась через Уффализ и Бастонь к Маасу, обстановка приняла для американцев довольно угрожающий характер. Из новых свободных резервов Эйзенхауэр располагал лишь только что прибывшей во Францию танковой дивизией и воздушно-десантной дивизией, находившейся в Англии. Оба эти соединения он распорядился бросить по возможности скорее к Маасу с целью приостановить здесь прорыв противника. Было отдано также распоряжение прекратить атаки местного характера на всех не атакованных участках фронта. Выступы в линии фронта, удерживать которые представлялось невыгодным, надлежало эвакуировать, 6-я американская группа армий сменила своей 7-й армией 3-ю армию, с тем чтобы дать возможность Паттону создать сильную группировку против южного фланга 5-й немецкой танковой армии. Эйзенхауэр был полон решимости взять на себя ответственность за все последствия такого ослабления 7-й армии, к которым относился, в частности, отвод правого фланга армии из района Виссамбура. Армии было приказано отходить вплоть до рубежа Страсбург, восточные склоны Северных Вогезов, не останавливаясь даже перед сдачей Страсбурга, если бы такая необходимость диктовалась соотношением сил. Французы были серьезно раздражены таким решением, указывая на непредвиденные политические осложнения, которые оно могло вызвать в их стране. Тогда Эйзенхауэр, учитывая, что в случае возникновения волнений во Франции проходившие по ее территории коммуникации американских армий действительно могут оказаться под угрозой, приказал удерживать Страсбург при любых обстоятельствах.

Командование всеми американскими соединениями, действовавшими севернее линии Прюм, Живе, было передано Монтгомери, который, получив задачу остановить немецкое наступление в этом районе, приказал американцам выделить из не атакованных 1-й и 9-й армий один армейский корпус в составе четырех дивизий и сосредоточить его южнее Мааса между Намюром и Льежем. Из своей 2-й армии он изъял один армейский корпус в составе трех пехотных и одной бронетанковой дивизий, перебросив его в район между Брюсселем и Маастрихтом. Были выделены силы для обороны мостов через Маас на участке между Живе и Льежем, одна танковая бригада брошена в район северо-западнее Марша, на ведущих в Брюссель дорогах в непосредственной близости от столицы были устроены заграждения.

Эти меры против обоих флангов немецкой ударной группировки с 23 декабря стали заметно сказываться на действиях немецких 7-й полевой и 5-й танковой армий. Кроме того, этим же днем закончился и период плохой погоды, в условиях которой только и осуществимо было немецкое наступление. Вражеские истребители-бомбардировщики теперь все чаще, хотя пока еще небольшими группами, прорывались через разрывы в облаках. Начиная со следующего дня они в полной мере включились в наземные бои, вследствие чего пришлось прекратить все передвижения в дневное время. Одновременно соединения стратегической авиации противника обрушили свои мощные удары на коммуникации немецких войск вплоть до Рейна, а также на аэродромы немецкой авиации.

К вечеру 23 декабря надежды на дальнейшие успехи 5-й танковой армии даже восточнее Мааса рассеялись, поскольку не подтягивались в спешном порядке новые силы, не становилась благоприятной обстановка в воздухе и не улучшалось совершенно неудовлетворительное положение с горючим, вынудившее еще в самом начале операции оставить крупные силы артиллерии на исходных позициях. 2-я танковая дивизия, осуществлявшая в течение дня свой смелый бросок из Марша на Динан, была внезапно атакована на правом фланге. Ее разведбатальон и часть следовавших за ним главных сил были отрезаны американскими частями и английской бронетанковой бригадой, окружены и в последующие дни уничтожены. Лишь части окруженных сил удалось пробиться к своей дивизии, ударная сила которой оказалась недостаточной для освобождения вырвавшихся вперед подразделений. Становилось все сомнительнее, продержится ли фланговое прикрытие южнее Бастони до падения города, против которого в ближайшие дни должна была быть брошена еще одна слабая немецкая дивизия. Уже теперь видно было, что задача взять Бастонь, удерживать южный фланг и продолжать наступление на Маас была выше сил и возможности армии, хотя в ее распоряжение и подтягивалась еще одна танковая дивизия. Высшее военное руководство слишком поздно решилось использовать все имевшиеся соединения, особенно крупные части 6-й танковой армии СС, на участке, где наметился значительный первоначальный успех. Командующий S-й танковой армией генерал фон Мантейфель безуспешно пытался получить четкие указания относительно дальнейших действий. Лишь 25 декабря последовала типичная для Гитлера директива, в которой он, игнорируя создавшееся положение, предписывал армии бросить все силы на овладение горным массивом в районе Марша и пообещал дополнительно выделить еще две дивизии. Когда могли прибыть эти дивизии, предсказать в условиях улучшившейся погоды было невозможно.

В течение двух предыдущих дней давление противника на вырвавшиеся далеко вперед танковые дивизии становилось все сильнее, в результате чего они лишь с большим трудом могли держаться между Маршем и Рошфором и 27 декабря окончательно перешли к обороне. Еще более критической стала обстановка у Бастони. Снабжавшийся воздушным путем гарнизон отражал все немецкие атаки. Танкам Паттона, прорвавшим 26 декабря южнее Бастони позиции войск 7-й армии, осуществлявших фланговое прикрытие, удалось, кроме того, разорвать кольцо окружения города с юга и установить первую связь с гарнизоном.

Решение Гитлера ввести все имевшиеся силы на направлении главного удара 5-й танковой армии запоздало. Основные силы двух дивизий СС и двух пехотных дивизий, прибывших в последующие дни, были использованы для восстановления кольца окружения вокруг Бастони на юге и для последующего овладения этим городом. Ни то, ни другое, однако, не удалось. Часть вновь прибывших сил пришлось использовать для усиления продвинувшихся на запад танковых дивизий, которые, примыкая к растянутому до реки Урт левому флангу 6-й танковой армии СС, продолжали удерживать район Рошфора, хотя уже вынуждены были под усиливавшимся давлением противника с юга и юго-запада растянуть и во избежание охвата с тыла загнуть назад в направлении Бастони свой южный фланг. Превосходство противника становилось с каждым днем все ощутимее, его авиация почти полностью парализовала железнодорожное сообщение в немецком тылу, вследствие чего положение со снабжением становилось все напряженнее. Когда вражеская авиация возобновила свои действия, в немецком тылу возник невообразимый хаос, устранить который было почти невозможно. Многочисленные поезда с военными грузами, предназначавшимися для снабжения фронта, в течение дня укрывались в туннелях. Тыловым органам лишь с величайшими трудностями удавалось отыскивать и в ночное время разгружать предназначавшиеся для них поезда с боеприпасами и горючим. Действительно планомерного подвоза со времени начала наступления почти не было, а позже о нем вообще не могло быть и речи.

Немецкая авиация с 24 декабря предпринимала все возможное для облегчения участи наземных войск, хотя ее деятельность, несмотря на самоотверженность летного состава, носила довольно ограниченный характер. Самый крупный налет, в котором приняли участие более 900 самолетов, был совершен 1 января на аэродромы противника в Бельгии и Голландии. Большое число американских и английских самолетов было уничтожено на земле, истребители противника понесли высокие потери в воздушных боях. Но и с немецкой стороны потери составили одну треть участвовавших в налете машин.

Наземные войска повсеместно продолжали вести упорные оборонительные бои на достигнутых рубежах, ликвидируя или отсекая контратаками то и дело вбивавшиеся клинья противника. Все ответственные за проведение наступления лица — Рунд-иггедт, Модель и Мантейфель — безуспешно торопили Гитлера срочно приостановить ставшую бесперспективной операцию и отвести войска на исходные позиции, прежде чем начнется со дня на день ожидавшееся крупное контрнаступление противника. Только так и можно было бы еще спасти большую часть техники и организованно отвести войска без новых тяжелых потерь. Ведь дальнейшим пребыванием в захваченном районе ничего не достигалось, кроме незначительного выигрыша времени, который не имел никакого значения по сравнению с грозившими потерями и тем более в свете общей обстановки. Вгглер никак не хотел пойти навстречу настояниям военных руководителей. Больше того, он приказал во что бы то ни стало удерживать достигнутые войсками рубежи и взять Бастонь. Лишь предпринятое 3 января наступление противника вынудило немецкие войска начать отход.

Это наступление заставило себя ждать удивительно долго. Прошло уже десять дней с тех пор, как Паттон 23 декабря развернул наступательные действия на южном участке фронта, а на северном участке Монтгомери бросил американский корпус против глубокого фланга S-й танковой армии и западного фланга 6-й танковой армии СС. Паттон теснил непрерывно, однако его силы были недостаточными, чтобы добиться быстрого прорыва южного фланга S-й немецкой танковой армии и примыкавшего прикрытия упорно сражавшейся 7-й немецкой армии. Американский корпус на севере был использован для обороны между Ставло и Рошфором. Монтгомери счел необходимым произвести значительную перегруппировку своих соединений: он сменил войска западного фланга американцев своим корпусом, сосредоточившимся тем временем в районе между Маастрихтом и Брюсселем, сузил фронт американцев и перебросил на их восточный фланг еще один американский корпус. Начавшимся 3 января одновременно против обоих флангов немецкого клина наступлением преследовалась цель выйти с юга и севера в район Уффализа и отрезать тем самым все немецкие силы, остававшиеся еще к тому времени западнее этого пункта. К счастью для немецких войск, начался сильный снегопад, вынудивший вести бои в основном вдоль дорог. Благодаря этому под прикрытием арьергардов удалось организованно осуще-стоить исключительно трудный отход раньше, чем клинья противника сомкнулись 16 января у Уффализа. При отступлении пришлось бросить большое количество поврежденной первоклассной техники, так как для вывоза ее не хватало ни транспортных средств, ни тем более горючего. Во время отхода было потеряно гораздо больше танков и самоходных установок, чем в ходе всего наступления. Тяжелым психологическим ударом явилось для армейских соединений также и то, что в последующие дни отхода все дивизии СС были сняты с этого фронта. Даже если это понадобилось для пополнения этих дивизий с целью их дальнейшего использования на других участках, на армейские соединения, тем не менее, произвел тяжелое впечатление сам факт, что на них одних было взвалено бремя самого тяжелого и кровопролитного этапа захлебнувшегося наступления. Это была психологическая ошибка, которая, хотя и не затронула неизменно хороших и товарищеских отношений между армией и войсками СС на поле боя, сильно подорвала доверие к высшему командованию.

Все три армии медленно отходили на свои исходные позиции. Заключительный этап этого маневра был несколько облегчен для них тем обстоятельством, что Монтгомери после выхода к Уффализу в соответствии с приказом снял с фронта английский корпус и вернул его 21-й группе армий, намереваясь возобновить прерванную немецким ударом подготовку к наступлению с плацдарма у Неймегена.

Вернувшись в конце января на исходные позиции, немецкие армии, несмотря на все свои запросы, не нашли там ничего, что могло бы повысить их упавшую боеспособность: ни достаточного количества боеприпасов, ни артиллерии, ни противотанковых средств. Во время отхода настроение в войсках, с такими надеждами шедших в бой и до последнего дравшихся за достижение успеха, значительно упало. То же самое было и на родине, где царило теперь горькое разочарование, ибо надежды на решающий перелом на Западе, о неизбежности которого говорили еще в рождественские дни, не сбылись. Тем не менее для родины операция принесла определенное облегчение: противник некоторое время вынужден был использовать основные силы своей авиации на поле боя и в непосредственной близости к нему, благодаря чему глубокому тылу была наконец обеспечена относительная передышка.

Военные итоги операции были только отрицательными. Ею удалось лишь оттянуть на несколько недель осуществление планов западных союзников, что, однако, могло бы считаться выигрышем только в том случае, если бы из этого вытекали какие-то военные или политические выгоды. Политических шансов вследствие устойчивой позиции западных держав по отношению к Германии независимо от того, боролась ли она во главе с Гитлером или без него, теперь не было вообще. Отсрочка наступления союзников досталась слишком дорогой ценой, чтобы иметь какое-нибудь значение. Сколько-нибудь заметного ослабления противника достигнуто не было: его потери в живой силе составили 77 тыс. человек, а собственные — 90 тысяч. Только что пополненные или вновь сформированные дивизии потеряли большое количество техники, и армия лишилась своих последних, с трудом выделенных резервов, отсутствие которых остро ощущалось теперь ею как на Западе, так и на Востоке.

В конце декабря исход Арденнского наступления не мог вызывать больше никаких сомнений. Однако предпринималась попытка продолжить наступление, подтянув — хотя уже было слишком поздно — силы в район 5-й танковой армии, ибо Гйт-лер и Йодль все еще не могли смириться с мыслью, что им не удалось вернуть инициативу на Западном фронте. Стремясь вырвать ее у противника путем нанесения удара на другом участке фронта, они ухватились за внесенное еще до начала Арденнской операции предложение главнокомандующего немецкими войсками на Западе относительно проведения отвлекающего наступления. Согласно новому плану, путем наступления с ограниченной целью предстояло, опираясь на район Билла, вернуть северную часть Эльзаса и сковать силы противостоявшей 7-й американской армии, которая к тому времени выделила из своего состава значительное количество частей для поддержки своих войск в Арденнах. Начавшееся 1 января наступление принесло вначале хорошие результаты. Севернее Агно немецким войскам удалось прорвать линию Мажино и продвинуться на юг в направлении Савернского прохода, после чего Гитлер вообразил, что инициатива здесь уже перехвачена и что терри-

ториально ограниченный удар удастся превратить в сражение за весь Эльзас. Этот план Гитлера поддержал Гиммлер, который в декабре принял на себя командование войсками на Верхнем Рейне и теперь хотел воспользоваться подходящим случаем, чтобы показать свои полководческие способности. Несмотря на самый энергичный протест Руцдштедта, часть наступавших западнее Рейна соединений была снята с фронта, переподчинена Гиммлеру и с крупного кольмарского плацдарма брошена в северном направлении. В Страсбурге возникла серьезная паника. Когда Эйзенхауэр вновь пришел к выводу, что лучше временно оставить Страсбург, чем уклониться из-за немецкого удара от продолжения своих операций, дело дошло до серьезных объяснений между американским главнокомандующим и де Голлем. Но в результате санкционированного Гитлером вмешательства Гиммлера немецкие силы оказались разделенными на две части и в условиях слишком широкого фронта наступления не смогли выйти за рамки первоначальных успехов. После усиления обороны противника наступление вообще пришлось прекратить.

Итогом его явилось лишь перемещение фронта на участке между Битшем и Рейном в западном направлении и, следовательно, создание в этом районе предполья перед Западным валом. Этим достигнутым еще в первые дни января успехом и пришлось удовлетвориться немецкому командованию, когда стало ясно, что наступление в Арденнах провалилось и больше никаких результатов оперативного маспггаба от продолжения наступления ожидать не приходится.

Пока высшее военное командование старалось добиться на Западе по существу недостижимых целей, на Восточном фронте, которым оно в это время почти не интересовалось, русские развернули новое крупное наступление от Балтийского моря до Карпат.

Возникший в результате вторжения во Францию Второй фронт и фронт в Италии довели оборонительные усилия немцев до крайнего напряжения. Отношения между дублирующими друг друга подчиненными Гитлеру высшими органами управления вооруженными силами — ОКВ и ОКХ — обострились до чрезвычайности. Генерал-полковник 1Удериан, являвшийся с лета 1944 г. в качестве начальника генерального штаба сухопутных сил советником Гитлера по ведению операций на Востоке, прилагал самые отчаянные усилия, чтобы создать сносные условия для отражения ожидаемого и неизбежного нового натиска русских. Но он всякий раз наталкивался на поощряемое Пилером и поэтому столь же упорное стремление Йодля урвать побольше соединений для своих целей. Дело в том, что Йодль хотел остановить наступление союзников на Западе любой ценой, даже за счет ослабления в данный момент спокойных участков Восточного фронта. К этому добавилась еще и попытка Пгглера добиться перелома в обстановке путем наступления в Арденнах, прежде чем русские нанесут новые мощные удары с Востока. Для проведения наступления на Западе было сосредоточено и израсходовано все, что имелось в распоряжении немецкого командования, кроме минимально необходимого для удержания фронта на Востоке и для обороны в Венгрии, которая все еще велась весьма активно.

Гудериан был не в силах повлиять решающим образом на руководство войной в целом. Его компетенция распространялась лишь на Восточный фронт. С тех пор как между Карпатами и Балтийским морем обстановка стала менее напряженной, ему оставалось только заботиться о пополнении соединений Восточного фронта свежими силами да с беспокойством следить за тем, как бы бездействие русских не побудило Пгглера еще больше ослабить фронт и урезать резервы. Однако особого успеха Гудериан здесь не добился. Так, в рождественские дни 1944 г. Гитлер, не консультируясь с Гудерианом, перебросил один корпус СС в составе двух дивизий из Восточной Пруссии в Венгрию, чтобы освободить окруженный Будапешт. Не большего достиг Гудериан и до этого, когда он стремился создать в глубине Восточного фронта обширные укрепленные районы и обеспечить их гарнизонами в целях ликвидации прорывов русских войск. Ввиду принципиального нерасположения Пплера ко всякому устройству позиций в тылу Гудериан с трудом добился лишь того, чтобы оборудовать и связать укреплениями полевого типа старые крепости в Восточной Пруссии и восточных провинциях рейха. В этом мероприятии горячее участие приняло и население. С лета 1944 г. также по инициативе Гудериана началось формирование необходимых для укреплений гарнизонов. Однако когда разбитые немецкие армии начали отступать из Франции, эти гарнизоны были большей частью переброшены для обеспечения Западного вала.

Если, следовательно, не было даже самых минимальных сил, чтобы остановить глубокие прорывы русских войск, то чрезвычайно мало было и число тех соединений, которые, находясь в непосредственной близости к фронту, могли бы не допустить выхода русских на оперативный простор. Наряду со слабыми армейскими резервами удалось снять с фронта и пополнить только двенадцать танковых и гренадерских моторизованных дивизий. Составляя подвижные резервы, они располагались в боевой готовности на наиболее угрожаемых направлениях — основными силами между Верхней Вислой и Пилицей и частично за рекой Нарев и в Восточной Пруссии — с целью закрывать бреши на 700-километровом фронте между Карпатами и Балтийским морем. Гудериан, в противоположность Гитлеру, отнюдь не скрывал того, что, по его мнению, Восточный фронт с его неглубоким расположением и слабыми резервами развалится как карточный домик после первого же успешного прорыва русских.

Относительно менее угрожаемым представлялся лишь узкий участок между Карпатами и Верхней Вислой. Южную половину этого участка, проходившую в горном районе на словацкой границе, обороняла 1-я танковая армия под командованием генерал-полковника Хейнрици. Она являлась связующим звеном между группой армий «Юг» и группой армий «А». К1 -й танковой армии примыкала вновь сформированная 17-я армия под командованием генерала Шульца, располагавшаяся вдоль реки Вислока на участке от Ясло до Вислы.

Наибольшее беспокойство вызывал участок фронта по реке Висла до Варшавы. Правда, здесь 4-я танковая армия вначале под командованием генерала Балька, а позднее — генерала Грезера в ходе упорных боев летом 1944 г. помешала русским расширить большой плацдарм по обе стороны Баранува и даже несколько сузила этот плацдарм. Но все же он имел еще достаточные размеры, чтобы на нем можно было сосредоточить крупные силы. В районе Пулав русские также находились на левом берегу реки. Не менее опасным для 9-й армии генерала фон Лютвица был обширный русский плацдарм под Магнуше-вом у устья реки Пилица. Командующий группой армий «А» генерал-полковник Гарпе неоднократно (в последний раз уже незадолго до начала русского наступления) предлагал оставить рубеж по западному берегу Вислы, возможность удержания которого ввиду сильных русских плацдармов стала иллюзорной, и организованно отойти, сократив общую протяженность линии фронта, на рубеж перед плацдармами русских. В то же время это была бы единственная возможность создать еще кое-какие резервы.

Аналогичной была обстановка и на фронте группы армий «Центр» под командованием генерал-полковника Рейнгардта. Здесь 2-я армия генерал-полковника Вейса занимала оборону по реке Нарев, на западном береху которой русские в результате их осеннего наступления захватили большой плацдарм южнее Пултуска. Северный сосед 2-й армии — 4-я армия под командованием генерала Хоссбаха продолжала удерживать фронт на участке Новогруд, Эбенроде, куда она вышла в результате своего контрудара в начале ноября. Фронт, обороняемый 2-й и

4-й армиями, также можно было сократить, по крайней мере за счет спрямления ряда требовавших значительного расхода сил выступов, а возможно, как предлагал командующий группой армий «Центр», и вообще отвести войска на гораздо более короткие по своей общей протяженности оборонительные рубежи Восточной Пруссии. 3-я танковая армия генерал-полковника Рауса, оттянувшая свой левый фланг за реку Мемель, прикрывала Восточную Пруссию с северо-востока и севера.

Гитлер отклонил требования Гудериана эвакуировать Курляндию, так же как и просьбы командующих обеими группами армий относительно сокращения линии фронта. Он продолжал слепо верить, что занимаемый фронт можно и должно удержать, и своим поведением, которое передавалось и гаулейтерам, решающим образом способствовал тому, что последние были настроены чересчур оптимистически. Не считаясь ни с какими предостережениями, они всегда отказывались от своевременного отвода войск из угрожаемых районов и соглашались на него лишь тогда, когда уже было слишком поздно.

Доклады начальника генерального штаба и его опытных работников, занимающихся вопросами разведки, относительно начавшегося явного сосредоточения превосходящих русских сил Гитлер считал «величайшим блефом со времен Чингисхана», попросту не желая видеть размеров грозящей опасности. При такой оценке обстановки невозможно было что-либо противопоставить сосредоточению русских, кроме бесплодных дискуссий. Русские позволили себе затратить некоторое время, чтобы основательно пополнить свои ослабленные летне-осенним наступлением соединения, подвести к фронту новые силы и оборудовать слишком растянувшиеся и разрушенные немцами коммуникации, а также сосредоточить максимум живой силы и техники для намеченного удара.

Германский генеральный штаб сухопутных сил оценивал превосходство русских в пехоте соотношением 11: 1, в танках — 7:1, в артиллерии — 20:1. Превосходство русских в авиации также было достаточно велико, чтобы обеспечить себе господство в воздухе. В целом соотношение сил было таково, что успех немецкой обороны почти исключался, даже если предположить крайнее упорство войск и искусное управление ими. Неясен был еще лишь масштаб грозившей катастрофы. Не в последнюю очередь он зависел от того, останутся ли командные инстанции в войсках в оковах, наложенных Гитлером на все тактическое руководство, или смогут использовать минимальные шансы, которые, вероятно, еще можно было найти в маневренной борьбе. Так как незадолго до начала русского наступления были отклонены уже упомянутые доклады командующих обеими группами армий, на благополучное разрешение этой проблемы было мало надежды.

В качестве конечной цели своего наступления русские наметили Берлин, которого они во что бы то ни стало хотели достичь раньше западных держав. Для обеспечения этого удара им необходимо было окружить немецкие войска в Восточной Пруссии и выйти к Балтийскому морю в Померании. На юге следовало овладеть Силезией и вырвать у немцев последнюю промышленную область — Верхнюю Силезию, совершенно необходимую им для производства вооружения, так как Рур был парализован непрерывными воздушными налетами. Южнее Карпат русские перемалывали немецкие войска, наступавшие на Будапешт, пока полностью их не обескровили. После этого у них все еще оставалось достаточно времени, чтобы, проведя операцию на широком фронте, отбросить немецкие силы в Чехословакию и Австрию и овладеть Веной. Теперь их основная задача состояла в том, чтобы прорвать и сокрушить немецкий фронт между Карпатами и Балтийским морем.

Для окружения Восточной Пруссии русские использовали войска двух фронтов. На восточной границе сосредоточивались войска 3-го Белорусского фронта под командованием Черняховского в составе пятидесяти четырех стрелковых дивизий, двух танковых корпусов и девяти отдельных танковых соединений. Армии этого фронта должны были наступать на Кёнигсберг, нанося главный удар севернее реки Писса, а затем севернее реки Прегель. В то же время 2-й Белорусский фронт

Рокоссовского должен был примерно такими же силами начать наступление с плацдарма между Пултуском и Варшавой, ворваться в Восточную Пруссию с юга и отрезать ее от остальной части Германии ударами на Эльбинг и Торунь.

Фронтальный удар в направлении среднего течения реки Одер наносил 1-й Белорусский фронт Жукова в составе 31 стрелковой дивизии, 5 танковых корпусов и 3 отдельных танковых соединений на магнушевском плацдарме и сравнительно более слабой группировки на менее обширном пулав-ском плацдарме.

Наиболее мощный 1-й Украинский фронт Конева в составе 60 стрелковых дивизий, 8 танковых корпусов, 1 кавалерийского корпуса и 8 отдельных танковых соединений имел задачу, начав наступление с баранувского плацдарма, главными силами выйти к реке Одер в районе Бреслау, а частью сил нанести удар через Краков по промышленному району Верхней Силезии. На южном крыле русских войск находился 4-й Украинский фронт Петрова, которому предстояло включиться в общее наступление южнее Верхней Вислы.

Обо всех этих приготовлениях немецкое командование имело не вызывающие сомнения данные на основании таких обычных и верных признаков, как увеличение количества артиллерии и повышение интенсивности ее пристрелки, пополнение сил на плацдармах свежими частями, подход танковых соединений в прифронтовые районы. Наконец, об этом же свидетельствовали данные, полученные радиоразведкой и допросом пленных.

Как и летом 1944 г. во время прорыва обороны группы армий «Центр», русские удары снова последовали один за другим через короткие промежутки времени. 12 января русские после мощной пятичасовой артиллерийской подготовки нанесли удар с большого сандомирско-баранувского плацдарма против

4-й танковой армии. Удар был столь сильным, что опрокинул не только дивизии первого эшелона, но и довольно крупные подвижные резервы, подтянутые по категорическому приказу Пгглера совсем близко к фронту. Последние понесли потери уже от артиллерийской подготовки русских, а в дальнейшем в результате общего отступления их вообще не удалось использовать согласно плану. Пгубокие вклинения в немецкий фронт были столь многочисленны, что ликвидировать их или хотя бы ограничить оказалось невозможным. Фронт 4-й танковой армии был разорван на части, и уже не оставалось никакой возможности сдержать наступление русских войск. Последние немедленно ввели в пробитые бреши свои танковые соединения, которые главными силами начали продвигаться к реке Нида, предприняв в то же время северным крылом охватывающий маневр на Кельце.

На следующий день Жуков нанес удар с магнушевского и пу-лавского плацдармов по южному флангу 9-й немецкой армии и одновременно провел вспомогательный удар севернее Варшавы с целью подготовить окружение крепости с севера. 9-я армия, несмотря на упорное сопротивление, не смогла воспрепятствовать прорыву Жукова на запад и удару крупными силами глубоко во фланг и в тыл ее оставшихся на Висле войск.

Когда к 15 января выяснились масштабы прорыва русских на фронте 4-й танковой армии, Гитлер приказал перебросить по железной дороге из Восточной Пруссии в район Лодзи танковый корпус в составе двух дивизий с задачей ударом в южном направлении ликвидировать прорыв на фронте группы армий «А». Немецкое командование, вероятно, еще надеялось на то, что 9-я армия остановит направленный против нее удар по крайней мере на рубеже реки Бзура и что удастся, примкнув к ней фланг упомянутого корпуса, создать новую оборону.

События опрокинули этот расчет, не отвечавший обстановке ни с точки зрения имевшегося в распоряжении времени, ни с точки зрения используемых сил. Корпус, отсутствие которого теперь сказывалось в Восточной Пруссии, провел драгоценные дни в пути, уже при выгрузке в районе Лодзи натолкнулся на русские войска и, вовлеченный в общее отступление, так и не был использован.

К вечеру 15 января на участке от реки Нида до реки Пили-ца уже не было сплошного, органически связанного немецкого фронта. Грозная опасность нависла над частями 9-й армии, все еще оборонявшимися на Висле у Варшавы и южнее. Резервов больше не было. Если немецкое командование вообще надеялось в ближайшее время остановить русские войска, оно должно было самым срочным образом бросить новые силы на оказавшийся под угрозой Восточный фронт.

Пгглер, несмотря на обрушившееся с Востока 12 января наступление, все еще не мог расстаться со своей ставкой на Западе, где он по-прежнему искал пути дальнейшего наступления на Западном фронте. Лишь катастрофа немецких войск на Востоке, не замечать которую было уже невозможно, заставила его вернуться в Берлин и уделить, наконец, внимание игнорируемому им Восточному фронту. Как и раньше, чтобы иметь возможность перебросить значительные силы на Восточный фронт за сравнительно короткий срок, надо было эвакуировать Курляндию, на чем и настаивал 1Удериан. Но Пгглер разрешил снять только одну танковую дивизию. Кроме того, после короткого отдыха и пополнения могли принять участие в боях высвободившиеся после Арденнского наступления танковые соединения СС. Пгглер, однако, не дал отговорить себя от намерения использовать эти дивизии для борьбы за Дунай южнее Будапешта и обороны нефтеносных районов Венгрии. Таким образом, в распоряжении оставались теперь лишь две пехотные дивизии, которые предстояло перебросить для обороны Верхней Силезии в район Кракова.

Недостаток сил, как это часто бывает, пытались возместить служебными перемещениями. Место генерал-полковника Гар-пе, на которого Пгглер свалил вину за катастрофу на Висле, занял генерал-полковник Шёрнер.

На юге русские с 15 января начали наступление и на фронте 17-й армии южнее Вислы. Армия, не допустив прорыва, отошла на новый рубеж. Зато наступавшие против соседней 4-й танковой армии танковые соединения русских оставили далеко позади реку Нида и 17 января приблизились к Кракову и верхнему течению реки Варта. При этом в районе Кельце и Радома в тылу наступавших войск остались значительные немецкие танковые силы. После того как русские перекатились через них или обошли их, они снова привели себя в порядок, и им по радио был отдан приказ пробиваться назад в направлении на Глогау.

Жуков, наносивший удар в западном направлении, также почти не встретил сопротивления и достиг Лодзи. Войска его правого крыла занимали охватывающее положение по отношению к северному флангу немецкой 9-й армии, который получил разрешение на отход с Вислы с опозданием на два дня, ввиду чего этот фланг при своем отходе на рубеж реки Бзура был оттеснен на север к Висле и за Вислу. Варшаву было приказано в качестве «крепости» удерживать до последнего солдата, хотя комендант имел в распоряжении лишь несколько крепостных батальонов низкой боеспособности. Правда, на основании ошибочно данного генеральным штабом сухопутных сил разрешения он уже начал было отступление в ночь с 17 на 18 января, но вскоре последовал противоположный приказ, вызванный возмущением Пгглера против самовольных действий генерального штаба. Комендант Варшавы был уже не в состоянии выполнить этот последний приказ. В результате многие в той или иной степени причастные к этому случаю были отстранены от должности, обвинены в трусости и брошены в концентрационные лагери.

Армии Конева и Жукова неудержимо продвигались на фронте Плоцк, Лодзь, Ченстохов, Краков. Между городами Лодзь и Ченстохов отходили на Запад пока еще в полном порядке два обойденных противником немецких соединения. То из них, которое двигалось южнее, состояло из наскоро сколоченных под Кельце подвижных частей под командованием генерала Неринга; они стремились выйти к Dioray и подбирали на своем пути многочисленные группы из состава разбитых частей

4-й танковой армии. Второе соединение, продвигавшееся в соответствии с приказом севернее первого и также в направлении Dioray, состояло из подразделений и частей переброшенного из Восточной Пруссии в Лодзь танкового корпуса, которые еще успели там выгрузиться и теперь пробивались под командованием генерала фон Заукена к своим войскам.

Почти одновременно с прорывом на Висле перешли в наступление и войска обоих русских фронтов, действовавших в Восточной Пруссии. 3-й Белорусский фронт Черняховского 13 января нанес удар по 3-й немецкой танковой армии, прорвал ее фронт в центре, по обе стороны Шлоссберга, и отбросил ее к реке Инстер севернее Инстербурга. 15 января 2-й Белорусский фронт Рокоссовского начал осуществление своего сокрушительного удара по 2-й немецкой армии с плацдарма южнее Пул-туска. Это произошло в тот самый день, когда из состава группы армий «Центр» были выведены обе танковые дивизии, которые прибыли в Лодзь слишком поздно и отсутствие которых в Восточной Пруссии должно было роковым образом сказаться в последующие дни. На второй день наступления противнику удалось кое-где вклиниться в оборону 2-й армии; эти вклинения свидетельствовали о том, что противник стремится прорваться главными силами через Пшасныш и Цеханув на северо-запад и частью сил через Насельск на Торунь. 2-я армия пыталась оторваться от противника, но его прорывы в направлении Ортельсбурга и Зольдау, которые уже нельзя было остановить, расчленили ее и отрезали от 4-й армии. Непосредственно севернее Вислы устремившиеся на запад войска 2-го Белорусского фронта соединились в районе Плоцка с северным крылом войск Жукова.

Теперь русские армии продвигались южнее Вислы к германской границе, а севернее Вислы наступали на широком фронте в северо-западном направлении, стремясь выйти к устью этой реки. Слабые остатки 2-й армии не могли существенно замедлить продвижение противника на Остероде, Г)эауденц (Груд-зёндз) и Торунь. Русские частью сил повернули на север и отбросили отколовшийся левый фланг 2-й армии к Алленпггейну. Казалось, что Восточная Пруссия будет неизбежно отрезана от остальной части Германии.

Между тем войска 3-го Белорусского фронта Черняховского вынудили 3-ю танковую армию отступить всем левым флангом за реку Дейме между рекой Прегель и заливом Куришес-Гаф. Армия была настолько разбита, что возникало сомнение, сможет ли она удержаться хотя бы на этом узком фронте.

Трагичность обстановки в Восточной Пруссии состояла в том, что поражение немецких войск могло бы и не принять таких катастрофических размеров, если бы Гитлер своим вмешательством в управление войсками и своим требованием во что бы то ни стало удерживать не прорванные участки фронта не отнял снова у группы армий «Центр» последних тактических возможностей. Еще в начале января командующий группой армий «Центр» генерал-полковник Рейнгардт недвусмысленно дал понять, что в случае наступления русских имеющихся резервов не хватит, чтобы удержать широко растянутый фронт группы армий. Он тоже настаивал на эвакуации войск из Курляндии. Когда же 15 января началось наступление русских против обеих фланговых армий, от его и без того недостаточных резервов оторвали еще и корпус Заукена, чтобы перебросить его в Лодзь. Оставалась еще одна, последняя возможность высвободить хотя бы несколько дивизий. С начала русского наступления 4-я армия, фронт которой не был прорван, оборонялась в центре группы армий на выступавшем дугой рубеже между Новогрудом и Эбенроде. За ней лежал 70-километровый пояс Мазурских озер, подходы к которому в центре прикрывались крепостью Лётцен. Не могло быть более простого решения, чем немедленный отвод армии на эту линию и переброска всех высвобождающихся частей на участки соседей, оказавшихся в тяжелом положении. Если же, наоборот, армия продолжала бы оборонять невыгодный выступ, это не только сковало бы ее силы, но и неизбежно привело бы к их окружению и уничтожению, как в свое время на Днепре. Когда 19 января на севере был прорван фронт 3-й танковой армии, а на юге русские вступили в Зольдау, Рейнгардт срочно запросил у Гитлера разрешения немедленно отвести 4-ю армию к Мазурским озерам, чтобы высвободившимися силами хоть как-то усилить 2-ю армию и иметь возможность задержать неизбежный в противном случае прорыв русских на Эльбинг. Рейнгардт не получил разрешения ни 19 января, ни на следующий день, хотя и повторял свои просьбы несколько раз во все более умоляющем тоне. Ему пришлось удовлетвориться обещанием помощи извне, которая могла подоспеть в лучшем случае лишь тогда, когда уже нечего было бы спасать, указанием ввести в бой фолькспггурмовцев, чтобы создать себе таким образом резервы, и, наконец, ссылкой Гитлера на его «сложившееся на основе пятилетнего опыта убеждение, что отвод фронтов не приводит к созданию новых резервов, а влечет за собой лишь новые катастрофы и прорывы». Наконец, в полдень 21 января, как всегда слишком поздно, пришло разрешение отвести войска 4-й армии на рубеж Мазурских озер и за примыкающий к ним с севера Мазурский канал.

Так как армия ожидала приказа на отход уже в течение нескольких дней с часу на час и тщательно подготовила его выполнение, она могла начать отход немедленно. Но пока он осуществлялся, командующий армией генерал Хоссбах, не доложив подробностей в штаб группы армий, и прежде всего потому, что хотел избежать несомненного отказа Гитлера, пришел при зрелом размышлении к выводу, что оборона озерного рубежа должна была привести к окружению армии. Тогда он принял весьма ответственное решение: оставить озерный рубеж и пробиваться всей армией на запад, чтобы соединиться со

2- й армией. Он пришел к убеждению, справедливость которого была доказана последующим развитием событий, что большая часть Восточной Пруссии все равно потеряна и что любое другое решение поведет лишь к бессмысленной гибели 4-й и

3- й танковых армий. Они неизбежно должны были оказаться зажатыми в районе Кёнигсберга, и маленького порта Пиллау для их снабжения в трудных условиях зимы было бы, конечно, недостаточно. Удастся ли подвести 3-ю танковую армию вдоль залива Куришес-Каф к 4-й армии или после эвакуации беженцев придется и ее перебрасывать морским путем через Пиллау, — это было еще не ясно. В полдень 22 января был отдан приказ об отходе. Решающим фактором для достижения успеха была по возможности быстрая переброска крупных сил армии на запад для осуществления становившегося совершенно необходимым прорыва. Решили провести этот прорыв четырьмя-пятью дивизиями из района Вормдитт. Кроме того, необходимо было прикрыть растянутые фланги, которым угрожали русские соединения, на юге уже овладевшие Алленштейном, а на севере прорвавшиеся южнее реки Претель. Приняв эти меры, командование надеялось прорваться вместе с беженцами на запад и проложить путь к Висле им и себе.

На следующее утро командующий армией доложил в штаб группы армий лишь о своем намерении перебросить крупные силы на запад, чтобы установить непосредственную связь со 2-й армией. У Рейнгардта, оказывается, были аналогичные планы, однако он хотел обязательно удержать крупный плацдарм по обе стороны Кёнигсберга, который на юге достигал бы Хейльсберга, а на севере охватывал бы Земландский полуостров. В принципе Рейнгардт был согласен с наступлением в западном направлении и доложил в этом духе Пгглеру. Ни тому, ни другому в этот момент не было известно о действительных планах Хоссбаха и об отходе его войск с озерного рубежа.

Вначале действия 4-й армии увенчались успехом. Продвигаясь в ледяную стужу сквозь колонны беженцев, которые, соблюдая образцовую дисциплину, освобождали войскам дорогу, дивизии следовали форсированным маршем к указанным им рубежам. Когда русские через несколько дней разгадали маневр

4-й армии, они начали оказывать на нее сильнейшее давление. С 26 января отвод превратился в отступление под сильнейшим натиском со стороны противника.

Русские прорвали оборону арьергардов на Мазурском канале и, быстро пройдя через оставленный немецкими войсками Лётцен, нанесли удар по Растенбургу. Давление, которому подвергался растянутый фланг армии в районе Алленштейна, можно было сдержать лишь ценой предельного напряжения всех сил. Кроме того, командующий группой армий, не желая эвакуировать район Кёнигсберга, был вынужден передать две дивизии 4-й армии в распоряжение 3-й танковой армии, которая находилась севернее реки Прегель под угрозой окончательного разгрома. В то же время такое вмешательство штаба группы армий показало, что ее командующий отнюдь не разделял взглядов командующего 4-й армией относительно дальнейшего ведения боевых действий.

Между тем Пгглеру 24 января было доложено, что 4-я армия оставила озерный рубеж, а с нею и крепость Лётцен и быстро отступает на запад. Это донесение подобно молнии озарило обстановку, представленную ему до этого в ложном свете, и вызвало у Гитлера приступ дикой ярости. Рейнгардг, мужественно вставший на защиту своего подчиненного Хоссбаха и покрывший его проступок, был 26 января отстранен от должности. Там, где сознававшие взятую на себя ответственность люди искали последний выход из безнадежного положения, где они в конце концов шли собственными путями, чтобы спасти вверенные им войска от бессмысленного истребления, Гитлер видел только измену. Генерал-полковник Рендулич, который всего несколько дней назад сменил Шёрнера на Курляндском фронте, вступил в командование группой армий «Центр», названной теперь «Север». Хоссбах, последние намерения которого все еще оставались тайной, продолжал настойчиво осуществлять свой план. Несмотря на усиливающееся со всех сторон давление, ему удалось удержать фаланги отступающей армии и в течение 26—29 января сдерживать русских, преследовавших его войска с северо-востока, на реке Алле севернее Алленпггейна. Обеспечив это необходимое прикрытие с тыла, три дивизии начали 29 января прорыв на запад. Тем временем противник вышел к Эльбингу и Мариенбургу и окружил их. Проведенное с беспримерной энергией наступление немецких войск увенчалось полным успехом. В районе Эльбинга им удалось установить непосредственную связь с частями 2-й армии, в центре был взят Прейсиш-Холланд, на юге — Либштадт. Было подбито 200 танков противника и захвачено столько же орудий.

Снова оказалось, что русское командование не в состоянии отразить такие внезапные удары. На следующий день наступление должно было продолжаться, причем предполагалось ввести три подвижных соединения, еще сохранивших довольно высокую боеспособность. Войска напряженно ожидали этого дня. Но Хоссбах был отозван со своего поста. На этот шаг Гитлера толкнула по существу предательская телеграмма гаулейтера Коха, в которой последний обвинял 4-ю армию в том, что она, совершая дезертирство, трусливо пытается пробиться к рейху, в то время как он, Кох, со своим фольксштурмом собирается продолжать оборону Восточной Пруссии. В ночь на 30 января на командный пункт армии прибыл преемник Хоссбаха генерал Мюллер. Он относился к числу генералов, выдвинутых самим Гитлером и известных беспрекословным выполнением всех приказов, какими бы ни были их последствия для войск, 4-я армия получила приказ немедленно прекратить наступление на запад, занять оборону на достигнутых рубежах и направить свои подвижные соединения в распоряжение 3-й танковой армии.

Так армии группы оказались в положении обреченных. Им пришлось вести ожесточенные кровопролитные бои, в ходе которых они пытались найти себе последнюю точку опоры на побережье Восточной Пруссии, чтобы обеспечить себе подвоз, а также прикрыть отход беженцев по косе Фрише-Нерунг и эвакуацию морским путем. Кроме того, эти армии вступили в отчаянную борьбу за Кёнигсберг. Последовательное проведение начатого 4-й армией наступления, вероятно, спасло бы группу армий от ее трагического конца.

Мирному населению Восточной Пруссии, которое из южных и центральных районов бросилось на запад, стремясь под защитой армии спастись за Вислой, вмешательство Пгглера также сослужило плохую службу. Теперь население было оттеснено вместе с армией на север и вынуждено искать спасения в полном ужасов бегстве через залив Фришес-Гаф и косу Фрише-Нерунг.

В то время как развертывались бои за Восточную Пруссию, армии Конева и Жукова неудержимо продвигались к реке Одер от Оппельна до Кюстрина. Когда 20 января Шёрнер принял командование группой армий «А», переименованной 25 января в группу армий «Центр», танковые части Конева вышли к старой германской границе восточнее Бреслау. В первый момент для организации обороны на Одере имелись лишь запасные части, полицейские подразделения и отряды фольксштурма, наряду с разрозненными и отступавшими в беспорядке подразделениями и частями из состава 4-й танковой армии. 1-я танковая армия и 17-я армия сумели организованно отойти южнее Вислы в Карпатах. Для прикрытия Верхней Силезии 17-я армия была в ходе отступления оттянута на северо-запад и усилена за счет отступавшей южнее 1-й танковой армии. Ослабление последней было тем чувствительнее, что остатки 1-й армии венгров, еще находившиеся в ее рядах, в ходе отступления полностью рассеялись.

В Силезии началась упорная борьба за Одер и прилегающий к нему промышленный район. Войска 1-го Украинского фронта Конева предприняли многочисленные попытки форсировать Одер в различных пунктах между Глогау и Оппельном и одновременно ворваться с севера через Гросс-Штрелиц и Тар-новиц (Тарновске-Гуры) в промышленный район. Одновременно войска 4-го Украинского фронта наступали с востока на район Верхней Силезии и Моравских ворот. Здесь ослабленной

1-й танковой армии едва удалось предотвратить прорыв, который означал бы вторжение в Моравию и расшатал бы с трудом сохранявшуюся целостность немецкого южного крыла. 17-я армия вступила в ожесточенные бои за Верхнесилезский промышленный район. А в это время под землей еще продолжалась работа, и поезда с углем ежедневно отправлялись на запад. Армия лишь шаг за шагом сдавала последнюю действующую немецкую кузницу вооружения и только в середине февраля была отведена за Одер, когда ей, почти со всех сторон окруженной, стало угрожать полное уничтожение. С потерей Верхней Силезии у рейха также и в области вооружения была отнята последняя возможность продолжать борьбу в течение сколько-нибудь продолжительного времени.

В боях за Одер 1-й Украинский фронт Конева 23 января вышел к реке между Оппельном и Олау, распространил к 28 января боевые действия на север вплоть до подступов к Бреслау и захватил плацдарм в районе Штейнау. Только северное крыло было задержано действиями немецких корпусов генералов Не-ринга и фон Заукена и пока несколько отставало, задержавшись в районе Калиша. Оба немецких корпуса согласно приказу с боями отошли на Одер. Неринг достиг Одера первым и смог еще создать предмостное укрепление в районе Глогау на восточном берегу. Заукен следовал вплотную за ним. Гитлер и Шёрнер надеялись силами обоих этих корпусов, весьма ослабленных тяжелыми боями и перенесенными трудностями, сдержать удар русских войск через Одер хотя бы ниже Бреслау. Корпуса получили приказ ликвидировать русский плацдарм у Штейнау. Неринг получил задачу атаковать плацдарм с фронта на западном берегу, а Заукен, — оставаясь на восточном берегу, повернуть на юг и атаковать русских в районе Штейнау с тыла. Тщетно оба генерала пытались отказаться от выполнения этих задач, поскольку они выходили далеко за пределы возможностей их потрепанных соединений.

Отступавшему под сильным давлением противника Заукену не удалось решить невыполнимую задачу, а именно, прорваться через боевые порядки противника по восточному берегу Одера к Глогау. Между Dioray и Штейнау он был отброшен и прижат к Одеру. Неринг также не дошел до Штейнау, но успел навести понтонный мост через реку Одер и помог Заукену в самый тяжелый момент перебраться со своими храбрыми соединениями на западный берег.

В начале февраля под натиском русских, наступавших с захваченных ими к тому времени плацдармов, рухнула оборона на Одере между Бригом и Dioray. Бреслау и Глогау были окружены, группа армий, вводя в бой постепенно прибывавшие новые силы и удерживая Оппельн, медленно отходила на юго-запад и запад. В начале марта фронт стабилизировался на рубеже Рати-бор, Оппельн, Штригау, Гёрлиц и далее на север по реке Нейсе до Одера. Так как контрударом, проведенным из района Гёрли-ца в восточном направлении, все же не удалось удержать район севернее Гёрлица и Лаубана, группа армий лишилась своей последней железнодорожной коммуникации, соединявшей Центральную Германию с Силезией, и, прижатая к Судетам, должна была довольствоваться мелкими железнодорожными ветками, подходившими сюда из Чехии.

Началась длительная ожесточенная борьба за окруженный Бреслау. Население, не успевшее эвакуироваться, не щадя своей жизни поддерживало войска. Гарнизон и жители города боролись в твердой уверенности, что их дело — выстоять в этом имеющем решающее значение пункте обороны Германии, пока предстоящее немецкое наступление не изменит коренным образом обстановку и не освободит их. Геббельс, не преминувший использовать сражение за Бреслау, подобно сражению за Ахен, в качестве символа национальной стойкости, не жалел никаких слов, которые могли еще поднять дух защитников. В лице фанатичного гаулейтера Ганке он нашел себе усердного помощника. Был воскрешен в памяти 1813 г. и «Воззвание к моему народу», рожденное в Бреслау¹⁸. Студентов университета призывали доказать, что они достойны своих славных предков. По городу, как и по всей Германии, ходили распространяемые пропагандой слухи о противоречиях в лагере западных держав и скором распаде их союза с русскими; много говорили и о новом «чудодейственном» оружии, предсказывали грандиозное наступление в Силезии и Померании, которое должно было якобы нанести сокрушительный удар по вторгшимся на территорию страны русским армиям. Да и тот факт, что немецкий фронт на целые недели стабилизировался между Штреленом и Штригау и орудийная канонада доносилась до окруженного города все с

одного и того же расстояния, все время поддерживал надежды защитников и укреплял в них волю к борьбе. В город по воздуху перебрасывались даже подкрепления. Не приходится удивляться, что здесь, как и по всей Германии, войска и население, как утопающий за соломинку, цеплялись за веру в обещанный им перелом в обстановке. Никто не мог и предполагать, что все это были чисто пропагандистские трюки, лишенные какой бы то ни было реальной почвы и представляющие собою лишь отчаянные попытки оттянуть неминуемую катастрофу. Только в день общей капитуляции 7 мая последние храбрые защитники Бреслау сложили оружие, оставшись, в противоположность сбежавшему гаулейтеру, до конца верными силезской столице.

Войска Жукова, взломав немецкий фронт на Висле, неудержимо продолжали продвигаться к среднему течению реки Одер. Лежавшая на пути крепость Познань не явилась для них препятствием. Они без труда сумели окружить ее и обойти с севера и с юга. 22 января первые русские танки уже появились на восточных подступах к крепости, гарнизон которой был совершенно недостаточен для успешной обороны и сковывания значительных сил противника. Несколькими днями позже русские армии, наступая широким фронтом, обтекли Познань, намереваясь выйти к Кюстрину и Франкфурту. 25 января кольцо вокруг Познани сомкнулось. В городе, населенном главным образом поляками, оставалось считанное количество немцев, польское население пряталось по домам и подвалам. Ядро гарнизона, в который входили ландверные тирольские стрелки, остатки разбитых частей и летчики, составляли 2 тыс. курсантов местного военного училища. Они бросились в бой с той же непреклонной верой в победу Германии, с тем же свойственным юности задором и воодушевлением, как и за несколько месяцев до этого их товарищи в Меце. Когда после упорного и самоотверженного сопротивления к 16 февраля в руках немцев остался лишь узкий участок на восточном берегу Варты, командующий гарнизоном под личную ответственность разрешил двум тысячам еще сохранивших силы защитников города предпринять попытку вырваться из окружения. Многим из них действительно удалось пробиться в северо-восточном направлении. Остатки гарнизона капитулировали десятью днями позже.

Русское наступление посеяло хаос между Вислой в районе Торунь и Одером восточнее Франкфурта. Для наведения порядка срочно требовалась наряду со свежими силами твердая рука хорошего организатора. Остатки 9-й армии, командование которой вместо отозванного генерала фон Лютвица принял на себя генерал Буссе, имели задачу, получив подкрепления, остановить продвижение войск Жукова по возможности еще восточнее Одера. На границе Восточной Померании управление Штеттинского корпусного округа организовало импровизированную оборону, использовав для этой цели запасные части, сводные подразделения гарнизонов, курсантов училищ, отряды полиции и фольксштурма. 1ёнерал-полковник Вейс с остатками

2-й армии пытался установить и поддерживать непосредственную связь с этим импровизированным фронтом. Чтобы обеспечить единое управление всеми этими силами, Гудериан 22 января предложил Гитлеру использовать штаб ставшей на Балканах бесполезной группы армий «Юго-Восток» под командованием фельдмаршала фон Вейхса. Гитлер резко отклонил кандидатуру Вейхса. В обстановке, справиться с которой мог бы, вероятно, только опытный командующий со сработавшимся штабом, Пгглер решил прибегнуть к помощи Гиммлера, представившего за последние недели боев на Рейне весьма сомнительные доказательства своих, кстати, отнюдь и не предполагавшихся в нем военных способностей. Гиммлеру предстояло вместе со штабом, который он должен был сам лично сформировать, принять на себя командование новой группой армий «Висла». Испытывая величайшее недоверие к высшему командному составу и генеральному штабу — недоверие, новую пищу которому дали события под Варшавой, — Пгглер остановился на кандидатуре Гиммлера, полагая, что последний в качестве командующего армией резерва и шефа войск СС и полиции вернее и скорее других сколотит какие-то еще имевшиеся в стране силы и сможет отстоять почти не укрепленный район. В штаб Гиммлера были переведены несколько офицеров генерального штаба сухопутных сил, чтобы обеспечить ему хотя бы техническую сторону работы. Начальника своего штаба, не имевшего для такой должности ни достаточных знаний, ни опыта, Гиммлер подыскал из числа собственных подчиненных.

Когда он 24 января со своим импровизированным штабом, совершенно непригодным к выполнению возложенной на новую группу армий огромной задачи, прибыл в Орденсбург-Крёссин в Восточной Померании, армии Жукова продвигались по обе стороны Познани. Кроме того, когда северное крыло войск Жукова вскоре после прорыва на Висле соединилось в районе Плоцка с левым крылом 2-го Белорусского фронта, Жуков стал поворачивать все более крупные силы на северо-запад, чтобы, наступая на Восточную Померанию, прикрыть северный фланг войск, осуществлявших удар в направлении Кюстрина и Франкфурта. Его цель теперь вырисовывалась довольно четко: выйти на Одер по возможности вплоть до Штеттина и одновременно продвинуться через Восточную Померанию к Балтийскому морю. На пути к Одеру предстояло преодолеть еще одно небольшое препятствие. С того времени, когда рейх обеспечивал себя от возможного удара Польши через Одер на Берлин, остался укрепленный район, который, опираясь на реку Обра, закрывал вход в Одерско-Вартскую дугу. Мощь этого укрепленного района с тех пор значительно снизилась. С 1939 г. ничего не делалось для поддержания в порядке оборонительных сооружений. Наоборот, с них, как и с Западного вала, снималось вооружение для переброски на Атлантический вал. Вместе с остатками 9-й армии этот рубеж обороняли две слабые дивизии, фактически силою не больше полка и без артиллерии.

Попытка Гиммлера своевременно бросить первые находившиеся под рукой соединения СС для поддержки фронта на Одерско-Вартской дуге была предпринята слишком поздно. Там, где этим соединениям удавалось достигнуть указанных рубежей, они вместе с частями 9-й армии оказывались прижатыми к Одеру или оттесненными за Одер, которого русские в конце января уже достигли, а южнее Кюстрина и форсировали. Лежащая на восточном берегу крепость Кюстрин осталась в руках немцев, но была связана с войсками за Одером лишь узким коридором, так как русские и севернее Варты уже вышли к Одеру. Однако в районе Франкфурта 9-я армия смогла удержать предмостное укрепление на восточном берегу.

Когда танковые части русских, стремительно продвигаясь вперед, пересекли в некоторых пунктах скованный льдом Одер и вызвали панику, распространившуюся до самого Берлина, Жуков, по оперативным соображениям, приостановил наступление своих войск. Он перенес главные усилия на свой отставший правый фланг, чтобы подтянуть и его к Одеру. Здесь немецкое командование стремилось, опираясь на рубеж реки Нетце (Но-тец), сохранить связь с западным крылом 2-й армии в районе Бромберга (Быдгоща) и создать новый рубеж для обороны Восточной Померании. Силы немцев, однако, были недостаточны, чтобы осуществить это намерение. 27 января русские окружили Бромберг и вышли к реке Нетце на всем ее протяжении от Нашеля (Накло) до Крейца, частично даже переправившись на северный берег. Предпринятая по приказу Гиммлера в районе Шнейдемюля попытка задержать русских успеха не имела, и лишь на линии Шлоппе, Дёйч-Кроне, Хойнице оказалось возможным временно остановить продвижение русских войск. Далее на запад русские к концу месяца форсировали реку Нетце (Нотец) также и на участке Крейц и Ландсберг и после удара в направлении на Арнсвальде уже поставили под угрозу Штеттин. Чтобы обеспечить единое управление войсками в Восточной Померании и взаимодействие со 2-й армией, Гиммлер вскоре после своего назначения командующим группой армий сосредоточил все разрозненные силы в 11-й танковой армии под командованием обергруппенфюрера Штейнера, командира-эсэсовца, имевшего некоторый военный опыт и определенную подготовку. На него была возложена невыполнимая задача — сдержать натиск русских на широком пространстве от Нёйш-тетгина до Одера.

Одними такими мероприятиями, конечно, нельзя было спасти еще не захваченную противником часть Восточной Германии. Если вообще стоило продолжать войну, то разве лишь для того, чтобы остановить красный поток на востоке и по возможности отбросить его назад. Была надежда, что все же удастся найти какую-то общую политическую линию с западными державами, пока на востоке еще не прорваны последние заслоны. За это и боролся фронт, и эта последняя надежда вместе с неслыханными страданиями беженцев, которые ежедневно приходилось наблюдать воинам немецкого Восточного фронта, давала им силы день за днем продолжать отчаянное сопротивление, хотя бы для того, чтобы дать уйти на известное расстояние колоннам беженцев, отправка которых всегда запаздывала.

О спасении восточной части Германии неотступно думал также и начальник генерального штаба, чувствовавший себя лично связанным с этим районом. С железной настойчивостью он вновь и вновь добивался от Гитлера оставления ставших бесполезными внешних форпостов и усиления всеми силами Восточного фронта. Чем руководствовался Гитлер, когда он в конце января все еще держал немецких солдат на Апеннинах и на Нордкапе, не отводил войск из Курляндии и приказывал удерживать в качестве внешнего форпоста Голландию, в то время как падение Берлина было вопросом лишь нескольких недель, в лучшем случае месяцев? Находился ли он еще во власти бесплодной идеи нигде не отдавать добровольно ни пяди земли, если не с целью выиграть войну, то для того, чтобы продлить агонию из упрямства перед судьбой и теми, кто его побеждал? Или, быть может, он надеялся длительным сопротивлением выиграть время для создания «чудодейственного» оружия? Но тогда было тем более необходимо ограничить задачи всех немецких сил обороной рейха. Или он уже дошел до того, что решил в своей не знающей границ страсти к разрушению уничтожить как можно больше людей на всех фронтах и среди всех народов, разрушить как можно больше городов и заводов, посеять всеобщий хаос и вместе с собой увлечь в пропасть всю Европу, раз ему не суждено было ею овладеть? И уж не хотел ли он погубить немецкий народ за то, что этот народ, по его мнению, не оказался достаточно сильным и достойным величия своего фюрера?

Гудериан боролся напрасно. Высвободившиеся на Западе танковые дивизии были брошены в основном в Венгрию, чтобы удерживать или отвоевывать там районы нефтяной промышленности; обреченные курляндские армии эвакуированы не были (у них было взято лишь несколько дивизий, которых затем частично перебросили в Восточную Пруссию); из Норвегии войска выводились слишком медленно. О высвобождении сил путем спрямления фронтов или отвода на новые рубежи на Западе и в Италии нечего было и думать.

В результате пришлось отказаться от обсуждавшегося вначале плана срезать вбитый русскими на Одере клин двойным ударом из районов Губен, Dioray, с одной стороны, и Арнсваль-де — с другой, так как для этого нс было достаточных сил. Немногочисленных соединений, которые еще оставались в распоряжении командования после усиления фронта на всем его протяжении, могло хватить лишь для флангового удара с узко ограниченной целью из района Арнсвальде на Ландсберг. Этот удар в лучшем случае обеспечивал лишь возможность выхода в тыл русским войскам, находившимся на Одере севернее Кю-стрина. После преодоления огромных трудностей с оснащением предназначенных для наступления войск и благодаря постоянному нажиму Гудериана, видевшего, как с каждым потерянным днем падают шансы на успех, к 15 февраля основная масса намеченных соединений была подготовлена к наступлению. Между тем руководство боевыми действиями на этом участке фронта принял на себя генерал-полковник Раус со штабом 3-й танковой армии, переброшенной из Восточной Пруссии. Немецким войскам удалось отбить сильные атаки русских на рубеже Пиритц, Арнсвальде и удержать необходимый для сосредоточения своих войск район юго-восточнее Штеттина. Чтобы не упустить успеха удара и иметь возможность оказывать максимальное влияние на ход операции, Гудериан добился от Гитлера прикомандирования в штаб Гиммлера своего ближайшего помощника генерала Венка, который мог бы обеспечить наиболее целесообразное управление войсками непосредственно на месте.

16 февраля ударная группа — четыре ослабленные дивизии СС и две также лишь кое-как пополненные танковые дивизии — нанесла контрудар и за два первых дня добилась довольно значительного успеха. Но затем сопротивление русских усилилось, и в результате их возросшего противодействия западный фланг 3-й немецкой танковой армии вынужден был отойти на рубеж ]фейфенхаген, Арнсвальде.

Вскоре после этого была разгромлена и слабая немецкая оборона в Восточной Померании. Напрасно генерал-полковник Вейс просил разрешить ему отойти к западу, чтобы вместе с

3-й танковой армией перебросить свои войска за Одер. Начав 26 февраля наступление из района Нёйпггеттин с целью прорыва в северном направлении, Жуков быстро разорвал слабый немецкий фронт, 3-я танковая армия была отброшена за Одер между Шведтом и Штеттином и прижата к заливу. Непосредственно восточнее Штеттина ей удавалось еще удерживать позиции на восточном берегу Одера в районе Альтдамм. 10 марта бои в этом районе затихли. Русские достигли своей цели и вышли к Одеру на участке от Франкфурта до устья. Они создали сильный плацдарм в районе Кюстрина и теперь со всей основательностью готовились к удару на Берлин и прорыву на запад на соединение с армиями союзных держав.

Одновременно с ударом в направлении Штеттина русские после прорыва фронта в Восточной Померании вышли также и к Балтийскому морю. Последняя попытка нанести западным флангом 2-й армии удар во фланг продвигавшимся на север русским войскам и сохранить связь с 3-й танковой армией потерпела крах после незначительных первоначальных успехов. В ночь на 1 марта в район расположения 2-й армии прошел последний эшелон, затем сообщение прекратилось. 4 марта русские танки появились под Кольбергом, и через два дня город Неттельбека и Гнейзенау¹⁹ был окружен. Он был переполнен беженцами, главным образом из Восточной Померании. Как и во время боев за Бреслау, Геббельс здесь также развернул свою пропаганду, на этот раз приводя в качестве примера 1807 год. Комендант крепости не был склонен разрешать дурачить себя сомнительными историческими параллелями. Но все же он считал своим долгом удерживать Кольберг трехтысячным гарнизоном до тех пор, пока при энергичном содействии морского флота массы беженцев не будут эвакуированы по морю. Когда эта задача благодаря самоотверженным действиям защитников крепости была решена и в руках немцев осталась лишь узкая полоска в районе порта, командующий и оставшиеся в живых две тысячи человек покинули разрушенный и пустой город.