Джон Мелан Вероника

Глава 1

«Разочарован будет ждущий.

И тот лишь одарен, кто ничего не ожидает».

«Посвящается тем, кто хочет понять»

(Лууле Виилма)
  • Рабочий полдень. Срочные дела.
  • Спешу по тротуарам вдоль дорог.
  • А осень наш перешагнув порог,
  • Вступила вновь в законные права.
  • Красивый многокрасочный ковёр
  • В гостиной по-хозяйски развернула,
  • Дождём звенящим лихо пыль смахнула,
  • На небе хитрый вышила узор.
  • И я, замедлив шаг, залюбовалась,
  • Свернула в сквер, притихший вдалеке,
  • В покрытом медью дивном уголке,
  • От восхищения даже растерялась.
  • Легла на лавку документов папка,
  • Звонки, вопросы тоже подождут.
  • Украв у спешки несколько минут,
  • Глаза закрыла, потянулась сладко.
  • Вдохнула горько-пряный аромат,
  • Лицо подставив солнечным ладошкам.
  • Мурлыча, словно ласковая кошка,
  • Счастливей, легче стала во сто крат.
  • Казалось очевидным, что сейчас
  • Из собранной под клёном листьев груды
  • Появится хохочущее чудо
  • И элегантно пригласит на вальс.
  • Наш день расчерчен лихо на отрезки,
  • На «надо», «должен», «сделать обещал».
  • Привычный совершаем ритуал,
  • Для изменений нужен повод веский.
  • Мы копим деньги, чувства про запас,
  • Порою календарь вперёд листаем,
  • В режиме ожиданья пребываем,
  • А жизнь – она не «завтра», а «сейчас».
(автор: Марина Яныкина)

Залог успешного дня – прекрасное утро.

И, чтобы утро стало прекрасным, по мнению большинства, требуется несколько факторов, сошедшихся, если повезет, воедино. Таких как (например): неторопливое пробуждение, пробивающийся сквозь занавески солнечный свет, доносящийся с улицы щебет птиц, запах чая (кофе / апельсинового сока), разливающийся по дому аромат любимого блюда, покой на сердце, отличное настроение и время, чтобы неспешно простроить самые что ни на есть грандиозные планы на день. А еще не помешает какая-нибудь отличная новость.

Я с большинством согласна.

Вот только понять, является ли мое утро прекрасным, не успела – помешал разметавшийся поперек лица пушистый кошачий хвост, зацепившаяся за волосы когтистая лапа, гомон у кровати «Не от-ры-вай!» и настойчивая, можно сказать, изводящая нервную систему, бесконечно длящаяся трель дверного звонка.

И кто, простите, в здравом уме и с добрыми намерениями может так звонить?

Никто!

С постели я подлетела ракетой, то есть с фитилем в пятой точке, жжением в пятках и зудом в ладонях – кому бы заехать по физиономии? По возможности ласково отпихнула в сторону кота, отбросила одеяло, попыталась не споткнуться о Смешариков, которые облюбовали ковер у кровати, и, натянув шорты и длинную майку, понеслась открывать дверь.

Где Клэр? Почему не открыла она? И не проспала ли я занятие? У-у-у, где часы?!

Мда, не самые счастливые мысли, но у этого утра еще был шанс.

Ровно до того момента, пока я не распахнула входную дверь.

– Это ваши?! – заорал с порога сосед из дома по правую сторону забора от моего. – Ваши коты обожрали мои кусты?! Да подчистую – можете себе представить?

– Какие кусты? – я растерянно захлопала ресницами.

– Мои кусты чарины!

Господи, прости, что такое чарина? И почему он приплел сюда моих котов?

– Не понимаю…

– Я тоже ничего не понимал, пока не вышел в сад и не увидел, что на том месте, где раньше висели спелые и сочные ягоды, остались лишь листья и голые ветки! Как вам это нравится? А ведь я специально не снимал плоды, любовался ими каждое утро – они прекрасно сочетались по цвету с растущими понизу Тигридиями!

Тигридиями? А почему не «медведиями» или «зайцаниями»? Это утро меня добьет…

Сосед, очевидно, был близорук – его глаза метали молнии за толстыми стеклами очков, – лоб хмурился, короткие волосы вились, серые брюки поверх клетчатой рубашки держали широкие подтяжки. Он чем-то напомнил мне долговязого одноклассника Михаила, ставшего впоследствии выпускником художественного училища в славном городе Красноярске.

Чем-чем? Очками на минус сорок.

Мда, тот стал художником, а этот, видимо, был ботаном.

– Почему вы решили, что вашу чернину…

– Чарину!

– …обожрали мои коты? При чем здесь вообще мои коты?

– При том, что я их видел! Серых, пушистых!

– Лазающих по деревьям?

И улыбающихся, как чеширские?

Гость на мгновенье смутился. Задумался.

– Они… жрали мою ягоду! – не стал оспаривать беспочвенность собственных обвинений и вновь закричал он (точно: лучшая защита – это нападение). – И сожрали всю! На всех ветках!

– А вы собирались делать из нее варенье?

Хотелось потереть глаза, захлопнуть дверь и снова завалиться в постель. И куда, спрашивается, подевалась Клэр?

– Какое варенье! Чарина едва ли съедобна! Это декоративная ягода с крайне кислым вкусом, но прекрасно вписывающаяся, как садовый элемент, чтобы….

Чарина – черная малина? Хотелось завершить диалог.

– Простите, но у меня нет серых котов.

– А какие у вас?

– Один белый, второй рыжий. Рыжая.

– А грызуны есть?

– Грызунов нет.

– Покажите их!

– Кого? Отсутствующих грызунов?

– Котов! – потребовал сосед, и я не стала спорить.

Не покажешь – не уберется.

– Миша! – позвала ласково, как делала перед едой. – Миха-а-айло!

И белый пушистый кот неторопливо спустился по лестнице со второго этажа – вопросительно взглянул на меня, потом на гостя – в зеленых глазах читался вопрос: ну и где моя еда?

– Вот мой кот. Позвать второго?

– Черт, – выругались через порог, – черт! Я точно видел кого-то серого! Или коричневого. И не надо звать второго. А вы уверены, что у вас в доме нет других… питомцев?

Уверена ли я? В чем мне в этот самый момент действительно хотелось быть уверенной (ибо я уже начала догадываться о корнях свершившегося), так это в том, что мои щеки не полыхают предательским цветом вареной свеклы.

– Ни других котов. Ни собак. Ни грызунов и не птиц, – избежала прямой лжи я.

– А мне почему-то казалось, что они шмыгнули в сторону вашего дома, – теперь гость и вправду смутился. – Значит, не ваши. Простите. Я спрошу других соседей – тех, что слева. Или, может, через дорогу… Еще раз простите, если разбудил.

И он, поправляя на ходу подтяжки, которые сползли от резвого махания руками, пошел по дорожке.

Я же закрыла дверь и с хмурым и крайне решительным выражением лица направилась на второй этаж.

– Ну и где вы? Где, я спрашиваю?

Смешарики попрятались.

Проблема в том, что когда они прячутся, то могут притвориться чем угодно: вазами, кухонной утварью, полотенцами, дополнительными у двери тапками, букетами цветов или книгами – такова аморфная природа Фурий – перевоплощаться. Интересно, нельзя было перевоплотиться птицами, прежде чем жрать соседскую ягоду?

– А ну-ка идите ко мне! Искать вас сутками я не намерена. И чем лучше прячетесь, тем громче и дольше буду впоследствии ругаться!

Они выползли минуту спустя.

Нехотя. Из-под дивана.

Разговаривали мы на кухне у серебристого холодильника.

– Покажите язык. Кто-нибудь! Быстро!

Языки показались из маленьких ртов еще менее охотно, чем до того сами Смешарики. Черные, конечно же, языки.

– Все ясно. Ну и зачем, спрашивается?

Я хмурила свои тонкие брови, безнадежно силясь притвориться товарищем Сталиным.

Признаюсь, это сложно – смотреть Фуриям в золотистые глаза, когда те принимают виноватое выражение – эдакая невинная детсадовская группа во время пикника на природе. Мол, а мы чего? Мы же маленькие, нам все можно. Прозвучавший ответ растрогал меня еще больше.

– Лодные!

«Голодные».

– Ма атели ку-шать!

Я вздохнула; мгновенно пропал всякий гнев, даже напускной. Тем более что на столе рядом с раковиной обнаружилась записка следующего содержания:

«Ди, я поехала вместе с Антонио на студию – съемку передачи назначили на самое утро. Покорми, пожалуйста, как проснешься, Смешариков – ягоды для них я оставила в холодильнике. Они тебя будить, наверное, постесняются. Меня не теряй, скоро вернусь. Клэр».

Ягоды в холодильнике действительно обнаружились, и всякие разные – смесь из крыжовника, малины, черники и чего-то мне неизвестного на вид, но, видимо, вкусного.

Блин… Ну, как их ругать? Голодных питомцев, которые не коты, не собаки, не птицы и не грызуны?

– А зачем было к соседу в сад? Нельзя было залезть в наш собственный холодильник?

– Ни-зя-я-я… Лэр пре-щает.

Ах, Клэр запрещает! А к соседу, значит, можно.

– И что мы теперь будем делать? Как будем заглаживать вину?

Золотые глаза сделались из виноватых еще более расстроенными. И почему-то хитрыми.

– Дай иму ашу!

– Отдать ему вашу ягоду?

– Да. Аша куснее.

– Вот уж не сомневаюсь, – фыркнула я, – вот только представляю, что он обо мне подумает, если теперь я заявлюсь к нему на порог с мисками. Он-то растил какую-то чарину – ваша ему не нужна, хоть она и вкуснее.

И я выставила еду для Смешариков из холодильника на пол.

– Ешьте.

Детский сад. В самом деле, не наказывать же их?

– Только в сад к нему больше не лазьте и на глаза не попадайтесь.

Ответом мне служило счастливое хоровое чавканье.

А утро продолжало удивлять.

Ладно, я осталась без завтрака, Смешарики без своих ягод, а сосед без чарины, но почему на телефонный звонок не ответила Тайра? Перед школой мы обычно созванивались, и диалог всегда выходил одним и тем же:

– Привет, ты сегодня идешь?

– Ага!

– За тобой «зайти»?

В смысле: «забрать тебя методом телепорта до здания Реактора, чтобы быстрее?»

– Нет, я на велосипеде.

Тайра любила свой велосипед – новый, последней модели, подаренный Стивом, – но иногда все же соглашалась на мое предложение.

– Ясно, я не могла не спросить.

– Знаю.

На этом месте мы обе улыбались и пару секунд молчали.

– Тогда до встречи в школе!

– Уже бегу!

Все коротко и понятно. Сегодня не случилось и этого. Семьдесят гудков в пустоту и полное отсутствие ответа. Куда же она подевалась? Почему не позвонила заранее, не предупредила? Не заболела ли? Я волновалась.

Одевалась я хмурая, голодная, в полной тишине, в доме, где не было Клэр, – все наперекосяк. Оставила котам корма, обулась во что-то в коридоре, и, продолжая думать о подруге, хлопнула дверью.

Новый день. Новое утро. Новое занятие.

Иногда мне казалось, что я прибыла в этот чудный город только вчера. Все так же разглядывала плитки под ногами, немногочисленные пока еще листья у тротуаров, величественные деревья, уютные особняки и ухоженные за витыми оградами клумбы. Все так же глубоко вдыхала прозрачный и чистый воздух знакомых улиц, с тем же, как в первый раз, упоением, наслаждалась видом нешироких аллей, втягивала долетающие из раскрытых окон ароматы, и заглядывала в них – в окна, – подглядывала за чужим счастьем. Не потому что мне не хватало собственного, а потому что это интересно – смотреть на лица, выхватывать моменты чужих будней, слышать обрывки не предназначенных для твоих ушей разговоров.

– Ореховый? Если испечешь ореховый, я не дождусь вечера.

– Кого, вы говорите, позвать? Нет, вы ошиблись номером…

– Линн, где мой галстук? Уже нашел, не ищи…

Чужая жизнь, чужие тайны, чужие хитросплетения судеб.

И объединивший всех Нордейл.

Удивительный город не похожий ни на один другой. С тем же ароматом выпечки, что стелется вдоль дорог – с тем же, но с другим. И чуть другим запахом кофе, чуть иными фасонами одежды и неизменной доброжелательностью на лицах жителей.

Иногда я задавалась вопросом, а не разлил ли чего волшебного в воздухе Дрейк, облюбовавший в качестве постоянного места жительства этот город? Не добавил ли в воду капельку Любви? Не рассыпал ли повсеместно искорки ожидаемого чуда, которое, кажется, вот-вот случится. И потому на душе хорошо, светло, спокойно. Где еще, как не в Нордейле, можно мечтать, но не страдать от отсутствия желаемого, делать, но не загонять себя, наслаждаться результатом своих трудов или же просто наслаждаться? Наслаждаться не чем-то особенным, а каждой минутой текущего дня.

Как я теперь.

Купленный на углу в пластиковом стаканчике кофе жег пальцы; слоеная булочка, покрытая шоколадом, таяла на языке; в воздухе, чем-то напоминая подводное царство, плыли тонкие белесые зонтики-щупальца – семена каких-то растений.

Сосед-ботан бы точно знал, каких.

От этой мысли я усмехнулась.

Ну и утречко получилось.

Конечно, можно было бы прыгнуть, если не в сам Реактор (на некоторых ошибках все-таки учатся), то хотя бы непосредственно к его входу, но я не стала этого делать по двум причинам: во-первых, не желала тратить силы понапрасну, а прыжки, так или иначе, отнимали львиную долю энергии, которую потом приходилось восполнять; во-вторых, банально хотелось размять ноги. К чему упускать возможность воочию увидеть еще одно утро своей жизни, если никуда не опаздываешь? А я не опаздывала – хоть в этом повезло.

Накануне, перед тем как уехать («Дина, этим вечером мне нужно отлучиться по важным делам на другой Уровень» – «Окей, без проблем»), Дрейк перенес время занятия с привычных восьми утра аж на десять, и потому теперь я бодрым шагом стаптывала подошвы любимых мокасин. Не стала обувать каблуки – красоваться перед представителями Комиссии не собиралась, а любимый в городе отсутствовал, – вертела головой, прихлебывала кофе и с интервалом в пять минут пыталась набрать номер Тайры – та не отвечала. Я даже попыталась позвонить доктору, но с таким же результатом, как и подруге – нулевым.

Куда же они все подевались?

Если кто и знал ответ на этот вопрос, то это Дрейк. И потому я поспешила вперед.

Незнакомый пустой кабинет, на стене экран, стол узкий, стул на одного. Почему попавшийся по пути Джон – заместитель Великого и Ужасного – уточнил, что мне сюда? Обычно мы занимались в другом «классе».

Тайра не появилась; экран не светился. До десяти оставалось несколько минут – я выложила на стол тетрадь для записей, разложила по цветам маркеры для подчеркивания, откинулась на удобную спинку стула и погрузилась в размышления.

Сколько я уже занимаюсь? Долго. Долго, а поток Знания бесконечный – он всегда разный и никогда не утомляет, потому что всегда несет в себе частичку чего-то важного и нужного, постепенно собирает сложный пазл устройства мироздания, позволяет прикоснуться к неведомому, далекому и по-настоящему прекрасному – основе постижения науки о зарождении жизни. О чем будем говорить сегодня? Всегда тайна, всегда предвкушение. И думать об этом – все равно, что гадать, какой из десертов тебе сегодня подадут к кофе, – никогда не угадаешь, но всегда останешься доволен.

Пока я философствовала, зажегся настенный телевизор, и с него на меня посмотрело до боли знакомое лицо.

Начальник. Дрейк. Любимый мужчина.

– Доброе утро, – улыбнулась я.

– Доброе. А у тебя оно точно доброе? – от взгляда с экрана ничего не укрылось.

– Точно, – во все детали вдаваться совершенно ни к чему, а вот один вопрос задать стоило. – Только Тайра почему-то не отвечает. Не знаешь, где она?

– Знаю.

Он всегда все знал.

– Вчера я передал им со Стивом билеты на Кахоа, сообщил, что неплохо бы Тайре изучить высокогорные озера, присмотреться к местной энергетике. Там места силы, и ей понравится. Пусть побудут.

«А мне? Мне бы тоже понравилось – почему не вместе?» – кольнуло расстройство. Было бы здорово слетать на Кахоа вдвоем с Тайрой или же втроем (если я им не помешаю), но меня уже «отсекли». Чуточку обидно, хотя вслух я этого говорить не стала.

– А надолго они?

– На пару недель.

Ничего себе. Две недели одиноких занятий? Наружу прорвался разочарованный вздох.

– А как же госпиталь без Стива?

– Я нашел ему временную замену.

Ну да, конечно. С Дрейком каждый раз заново приходилось привыкать к одному моменту: знать, что если тебя посетила некая дельная идея, то его эта идея посетила уже дважды или трижды. А то и раз триста, причем не накануне, а еще год назад. Трудно рядом с таким человеком чувствовать себя умным и особенным, но этот уникальный тип – Дрейк Дамиен-Ферно – умудрялся во мне это чувство пробуждать – ощущение собственного ума и «особенности». И спасибо ему за это.

Значит, две недели без Тайры – что ж, так тому и быть. Не прыгать же, в конце концов, за ними без спроса и не портить отдых? Позанимаюсь одна.

– Плюс, – будто прочел мои мысли виртуальный человек с экрана, – я решил, что пласт знаний, который мы затронем, начиная с сегодняшнего дня, тебе лучше начать постигать в одиночестве.

– Почему?

– Так он лучше и правильнее осядет внутри. Тебе предстоит проделать огромное количество внутренней работы, а Тайра будет сбивать тебя своим «видением» энергетики. Я хочу, чтобы до многих вещей ты дошла самостоятельно.

Как ни странно, я была не против. Тайра действительно умела многое видеть «внутренним вздором» и иногда по доброте душевной подсказывала мне верные ответы на вопросы, чем, по мнению Дрейка, замедляла мой образовательный «рост». А видеть, как могла видеть Тайра, у меня научиться пока не выходило – каждому свое.

– Хорошо, – я с любопытством подалась вперед и принялась крутить в пальцах ручку. – Так какой же пласт знания мы будет поднимать сегодня?

Серо-голубые глаза смотрели серьезно, но с хитринкой.

– Человеческие болезни и их причины.

«Ого», – выдохнула я мысленно.

– Как ты думаешь, Ди, почему люди болеют?

Каверзный вопрос длиною в жизнь.

Я задумалась.

– Потому что имеют физическое тело?

– Могли бы иметь и не болеть.

– Потому что вокруг находятся микробы, бактерии, вирусы, грибки и прочее, которые ничего хорошего не провоцируют?

– Тогда задам еще один вопрос: почему, находясь в одном и том же помещении, где есть вирус, один человек заболевает, а другой нет?

– Иммунитет?

– А от чего зависит иммунитет?

Эх, я не медик. И даже не студент-медик.

– От изначально заложенных физических данных? Передавшейся генетически иммунной устойчивости? Профилактики? Закалки?

– Закалки? Генной устойчивости? Бред.

В этом он весь – Дрейк. В своей очаровательной и непосредственной прямоте.

– То есть все, что я пока сказала, – бред?

– Практически, – он улыбнулся. – Да, в мире наличествуют вирусы и бактерии, но это не объясняет того факта, почему их попадание в один организм вызывает заболевание, а второму ровным счетом не наносит никакого вреда.

– Мы же уже сказали – иммунитет.

– Так от чего он зависит?

В кабинете повисла тишина – ответа на этот вопрос я попросту не знала и потому тупилась на собственные руки. Изредка поднимала глаза и снова их опускала – жест: помилуй, я не знаю.

С экрана улыбались.

Да, Дрейк. Загадочный Дрейк. Лицо без возраста, глаза без дна. В каждом серьезном слове есть доля шутки, в каждой шутке доля серьезности. Умеет подстроиться под каждого и остаться собой, умеет «опуститься» до твоего уровня, создав ощущение, что поднял тебя до своего. Как ему подобное удается?

А еще вызывал любопытство виднеющийся за его головой на экране фон: белая стена и кусок картины.

В Реакторе нет картин.

– А ты где сейчас находишься?

– Мы сейчас не об этом, не отвлекайся.

Да уж, не дадут сбиться с пути истинного.

– Лучше подумай вот о чем. Помимо физического тела существуют и невидимые – тонкие тела, так?

– Да, – но о них гораздо больше знала Тайра, нежели я. Я знала лишь теорию, она же видела их на практике.

– Какое из тонких тел лежит внутри физического и влияет на него непосредственно?

Вроде бы все на него влияют, даже те, которые лежат вне его контура, но я напрягла извилины.

– Астральное?

– Верно, астральное – тело эмоций. И к астральному же телу относится канальная система – механизм сплетения энергетических сосудов, распределяющих по физическому телу жизненную силу. Там же и местоположение чакровой системы – центров перераспределения.

Все страньше и страньше, сложнее и сложнее. Кажется, Дрейк рано поднял со мной эту тему – мои мозги уже тихо пухли. А «учитель» не замечал выражение лица «ученика-великомученика» – продолжал и продолжал:

– Так вот, Ди, ты практически уже получила ответ на главный вопрос – что влияет на физическое тело так, как ничто иное, если внутри физического лежит астральное?

– Эмоции?

– Верно!

Казалось, еще чуть-чуть, и он зааплодирует – очередная иллюзия. Мерцающие серо-голубые глаза – мудрец, хитрый бес.

– А во что зачастую перерастают неконтролируемые или плохо контролируемые эмоции?

Я в который раз нырнула в недра собственного сознания за ответом и радостно выудила его на поверхность.

– Нервозность? Психологическую уязвимость? Стрессы?

– Умница! Стрессы!

Кажется, я только назвала кодовое слово этого занятия. Хорошо – стрессы. Но ведь все знают, что стрессы не помогают здоровью – что в этом нового? Отовсюду только и слышится: «Не нервничайте, не переживайте, не расстраивайтесь, меньше беспокойтесь…» Тогда почему мой собеседник так искренне и очевидно радуется? Верно, тут есть какой-то подвох. И большой. Не стал бы Великий и Ужасный начинать пустяковую тему, если бы в той не крылся великий смысл.

– Но ведь о стрессах все знают?

– Что знают?

– Ну, что они существуют и негативно влияют на здоровье.

– А как именно, знаешь?

– Негативно.

Я чувствовала себя блондинкой-идиоткой.

С экрана мягко улыбались. Эту улыбку я видела много раз и никогда не могла растолковать – иногда она появлялась в моменты нежности, иногда в моменты критики, иногда безо всякой причины, но каждый раз многое в себе таила. Я же бесконечно дивилась тому, как Дрейку удается оставаться для меня «знакомым и привычным» и в то же время всякий раз быть новым, непознанным. Нет, к этому человеку нельзя было привыкнуть ни за год, ни за десять лет.

– То есть не знаешь, – подвели итог.

Мои глаза стали такими же, как у Смешариков этим утром – крайне виноватыми.

– Поэтому я дам тебе одно задание. Сгоняй в свой мир…

Слово «сгоняй» рассмешило меня – кажется, я научила «плохому» всех в этом мире, притащив множество странных выражений из своего. И каждый раз, когда кто-то вворачивал непривычную здешнему слуху фразу, я не могла сдержать улыбки (и краем сознания задумывалась о сдвиге истории в пространственно-временном континууме. Правда, ненадолго).

– … и купи одну книгу. Ознакомься с ней хотя бы поверхностно, а лучше не поверхностно. У тебя на это будет пара дней.

Страницы: 1234567 »»

Читать бесплатно другие книги:

Новые стихи (2008—2011) замечательного поэта Бахыта Кенжеева соседствуют в этом сборнике с тщательно...
Анну Старобинец называли «русским Стивеном Кингом», «русским Нилом Гейманом» и «русским Оруэллом». Н...
Сборник составили прозаические произведения Надежды Александровны Тэффи (1872–1952), выходившие в мо...
Люди обычно выбирают партнера для жизни руководствуясь инстинктами под влиянием скачков гормональног...
Гейдар Джемаль – известный философ, общественный деятель, Председатель Исламского комитета России. О...
Книга британского историка Роджера Кроули посвящена эпохе великих завоеваний и географических открыт...