Подари мне пламя. Чернильная Мышь Арнаутова Дана
Допив кофе, Маред отставила чашку, снова съежилась на продавленной, каждой вмятиной знакомой кровати, укрыла колени пледом. Ее знобило, виски ломило тупой болью. Нервы все-таки… Нет, истерика сейчас ни к чему. Да и потом – тоже. Вот, кстати… Не попытаться ли довести Монтроза до того, что тот сам выгонит Маред? Слезы, капризы, глупости… Заманчивая мысль! Только хозяевам Чисхолма это вряд ли понравится, да и неизвестно, как справляется с капризами своих любовниц лэрд Монтроз. Уж точно не задачки задает… Что же делать-то? Терпеть?
Стиснув зубы, Маред вытащила себя из-под пледа, неохотно встала с кровати. Собираться же надо. Что ей там сказали про вещи? На пару дней, а потом все будет куплено? Может, лэрд еще и благодарности за щедрость ожидает?
Но условие выполнить легко – вещей у нее мало до смешного. Форму она наденет в дорогу, а единственное приличное домашнее платье – в чемодан. Туда же белье, чулки, салфетки и шкатулку с мелочами. Вычислитель… Маред замерла посреди комнату с любимым стареньким вычислителем в руках. Без него совсем никуда, но вдруг ей придется бежать от лэрда? Может, даже среди ночи. Очень даже вероятно! Что бы там ни пел соловьем лэрд, как довольны его любовницы, Маред сможет вытерпеть далеко не все. И бросить вычислитель на произвол судьбы невозможно: там все ее работы, камерографии отца, матушки и их дома. Камерографии Эмильена! Потерять все это невозможно, немыслимо, это все, что осталось от прошлой жизни.
Подумав, Маред достала ключ-камень, недавно купленный для кого-то из заказчиков и не пригодившийся. Вставила металлический брусочек с окошком для астерона в разъем вычислителя и тщательно скопировала все: от снимков и музыкальных записей до архива своих работ. Проверила, что вся информация на месте, спрятала ключ-камень в дальний уголок тумбочки, завернув в платок, и лишь тогда с тяжелым сердцем отправила вычислитель в чемодан. Что еще? Полотенце? Зубную щетку? Купленные зачем-то года два назад шпильки для завивки, которыми она так и не воспользовалась? Их-то зачем!
Пальцы бездумно хватали и крутили какие-то мелочи, перебирали, кидали… Шампунь брать? Вот же…
Оставив чемодан в покое, Маред заставила себя сесть спокойно. Неделя испытательного срока… Допустим, она выдержит. Значит, надо оставить тье Румстронг письмо или зайти к хозяйке лично и объяснить, что жилица никуда не пропадает, а всего лишь какое-то время погостит… у подруги, например. За квартиру теперь заплачено, портящихся продуктов в шкафчике не осталось, белье она перестирала вчера и уже сняла… Это все мелочи. Просто от одной мысли снова оказаться в полной власти Корсара что-то внутри стягивается в узел. Впрочем, и Чисхолм не лучше. Чтоб они все друг друга сожрали, как крысы в бочке… Маред вздрогнула – на столе тренькнул фониль.
Протянув руку, она увидела на экранчике время – и имя. Что, уже? Лэрд Монтроз безупречно точен. Прикусив губу, Маред нажала на кнопку. Выслушала несколько слов, одеревеневшими губами ответила. Подхватила легкий чемодан, сунула фониль в сумочку и вышла из квартиры, едва попав ключом в замок. На негнущихся ногах прошла мимо тье Румстронг, топчущейся в холле, спохватилась, вернулась и предупредила, что уезжает.
Да, ненадолго. За город. К подруге по университету. Тье Румстронг величаво одобрила: вон какая Маред бледненькая, ей непременно нужно отдохнуть подальше от чада Западного района. И пусть не сомневается, комната останется за ней, даже если тьена Уинни загостится.
Маред с трудом улыбнулась. Знала бы почтенная хозяйка, куда и зачем она едет – была бы такой милой? Хорошо, что не знает. И лучше бы лэрд за ней не заезжал: мобилеры здесь и так редкость несказанная, а уж такой дорогой – повод для пересудов надолго.
Может, Монтрозу хватило такта прислать за ней экипаж? Или хотя бы не приезжать самому?
Увы… Уже знакомый темно-синий «Драккарус» она нашла глазами сразу, стоило выйти из дома и пройти по дорожке на улицу. Лэрд собственной персоной стоял у мобилера, терпеливо ожидая и оглядываясь по сторонам с очень странным выражением лица. Не брезгливым или любопытным, как можно было ожидать от аристократа в таком месте, а, скорее, задумчивым. Будто попал в знакомое, но давно не виденное место и пытается понять, что здесь изменилось.
Даже идущую по дорожке Маред он увидел не сразу, явно вздрогнув от неожиданности. Потом, спохватившись, прошел несколько шагов ей навстречу и забрал чемодан под любопытными взглядами пары прохожих.
Чемодан отправился в задний багажник мобилера, настолько не соответствующего всему вокруг, что это даже представить было трудно. Глубокая синева лака, сверкающий металл, стекло окон – и пыльная мостовая с редкой чахлой травкой… Маред задрала подбородок выше, мрачно подумав, что стыдиться своего жилья не будет. Вот ни за что! Не бульвар, конечно, зато ей собственная, трудом оплаченная комнатка куда милее роскошных апартаментов Монтроза…
Она замялась у задней дверцы, но Монтроз с равнодушной учтивостью открыл перед ней переднюю. Ехать рядом? Вспомнилась просьба лэрда в парке посмотреть на него. Ну да, значит, делить с ним постель ты согласна, а сесть рядом в мобилер – противно? Дура…
Облизав постоянно сохнущие губы, Маред нырнула в салон, прижимая к себе сумочку, на которую Монтроз покосился, но ничего не сказал. Он вообще выглядел уставшим. Может быть, едет с работы? Вот и хорошо. Чем сильнее лэрд устал – тем для нее лучше. И разговаривать, похоже, не в настроении? Еще удачнее! Хоть в чем-то их желания совпадают.
Заставив себя чуть-чуть расслабиться и дышать глубже, Маред посмотрела в окно. Мобилер не столько ехал, сколько плыл над мостовой, неровности дороги совершенно не чувствовались. Словно сидишь дома, только там нет такого уютного кресла. Монтроз по-прежнему молчал, за окном мелькали улицы Западного района, из окна мобилера выглядящие непривычно и еще более убого. Потом Западный район кончился, они выехали на бульвар Принца Гвидиона, и Маред спохватилась, что апартаменты Монтроза совсем в другой стороне. Но спрашивать не решилась, дожидаясь, пока он сам нарушит молчание.
– Вам нравится Лунден?
От неожиданности Маред все-таки вздрогнула. Разомкнула слипшиеся и неприятно горячие губы:
– Это очень красивый город, лэрд.
– Банальный ответ, – хмыкнул Монтроз, не отрываясь взглядом от дороги – за окном летели центральные улицы и движение стало куда оживленнее.
– Боюсь, ничего более оригинального я не придумаю, – вежливо сообщила Маред. – А вам нравится?
Поговорить, значит, все-таки придется. Хорошо – тема разговора обычная, о погоде и красотах Лундена можно говорить свободно.
Монтроз пожал плечами, не взглянув на Маред.
– Странный город. Кажется, что знаешь его до последнего камешка – но непременно подкинет сюрприз. Можно всю жизнь прожить в Лундене и не встретить человека, который живет в соседнем квартале. А можно встретить того, кого ни за что не ожидаешь здесь увидеть…
Голос у него был безразличный до отвращения. И слова текли ровные, необязательные. Разговор из вежливости, ни о чем. Даже отвечать, судя по всему, не нужно. Маред и не ответила, отвернувшись к окну.
Они уже пересекли центр и направлялись, судя по всему, в Мейд Вэл. А как же апартаменты, в которых все и началось? Впрочем… если Монтроз везет ее в какое-то другое место, это к лучшему. Про камерографии признаваться нельзя, а снова оказаться под прицелом камеры – хуже не придумаешь.
Окно мобилера слегка искажало краски и вместе с густеющими сумерками красило пейзаж за окном в серо-синие тона. Но даже так можно было любоваться аккуратными двухэтажными коттеджами. Ажурные решетки заборов кокетливо показывали клумбы и ровные дорожки, в некоторых дворах играли дети и пили чай на верандах нарядные дамы… Маред словно попала в другой мир и с угрюмым отчаянием цеплялась за остатки гордости. Ну и что? Она тоже когда-то жила так. Может, ее провинциальный дом и не похож на картинку из детской книги сказок или фигурку на торте, но там тоже были клумбы, конюшня с легкой двуколкой и вечерами отец выходил в беседку перед домом выпить полстакана бренди…
Вцепившись в сумочку с кое-как пришитым ремешком – пряжка так и сгинула в канаве – Маред молча ждала, даже не пытаясь угадать, который из пряничных домиков принадлежит лэрду Монтрозу. Да и не угадала бы: с улицы обиталище Корсара почти ничем не выделялось. Разве что забор был повыше и почти глухой, украшенный решеткой только по краю, да и та больше напоминали пики, чем кружево.
Ворота, как по волшебству, распахнулись и снова сомкнулись за въехавшим мобилером. Маред увидела двор, окаймленный неизбежными клумбами и рабатками, потом особняк – небольшой, но куда более изящный, чем ожидала. Вместо пастельных красок и завитушек – серый песчаник и строгие линии.
Остановив мобилер, Монтроз вылез первым, открыл дверцу перед Маред и предложил ей руку. Помог выбраться, негромко велел подбежавшему пареньку в ливрее отнести вещи лэди наверх. Маред хмуро проводила свой чемодан взглядом, только сейчас подумав, что в особняке наверняка полно прислуги, для которой она будет… понятно кем.
– Идемте, – негромко и как-то мягко предложил Монтроз.
В сумерках и при свете фонарей его глаза отливали серебром и вроде даже мерцали. Нет, показалось.
Оказавшись внутри, Маред замерла. Высокий просторный холл заполнили растения в деревянных кадках, и над каждой горел астероновый светильник, закрепленный на стене, потолке или изогнутом кронштейне. Глянец широких и узких листьев, бархат разноцветных лепестков… Монтроз так любит цветы?
– Это не мое, – хмыкнул тот, будто прочитав мысли Маред. – Экономка занимается. Кстати, разрешите вас представить. Тьена Эвелин, хозяйка этих джунглей. И фея-покровительница остального дома. Тьена Маред Уинни…
Появившаяся из зарослей высокая женщина с королевской осанкой присела в реверансе. Собранные в высокий узел каштановые волосы с проседью, иссиня-белый фартук на строгом темно-коричневом платье, белоснежное полотенце в слегка испачканных землей руках. Маред мгновенно почувствовала, что у нее самой обувь пыльная, на юбке – складки, а прическа далека от совершенства. Хозяйка джунглей сдержанно кивнула.
– Добрый вечер, мой лэрд. Тьена Уинни, добро пожаловать.
Под непроницаемым взглядом Маред вернула реверанс. Показалось, или глаза экономки неуловимо потеплели?
– Тье Эвелин, покажите моей гостье комнату, будьте добры. Тье Уинни, у вас полчаса перед ужином.
Стискивая ремешок сумочки, как утопающий – веревку, Маред прошла под смыкающимися над головой листьями пальм и поднялась наверх по широкой парадной лестнице, следуя за ровной спиной и покачивающейся башенкой прически. Прошла по длинному коридору, старательно запоминая количество дверей и их расположение. А она еще сбежать думала в случае чего! Это не апартаменты в центре Лундена, отсюда без экипажа и посторонней помощи не выберешься. Еще и прислуга будет следить за каждым ее шагом. Интересно, экономка знает об извращенных вкусах хозяина?
– Ваша комната, тьена Уинни, – сообщили ей очень вежливо у очередной двери. – Позволите разобрать вещи?
– Благодарю, я сама, – поспешно ответила Маред. – А-а-а…
– Ванная комната в конце коридора, последняя дверь. Прислать горничную?
Слегка присев в реверансе после решительного отказа Маред, тьена Эвелин удалилась. Маред осторожно толкнула дверь из полированного бука, шагнула вперед, нащупала у двери кнопку – под потолком засиял астероновый светильник. Слава Бригите, никаких будуаров – обычная комната. Небольшая, уютная, безупречно чистая. Окна выходят во двор – плохо. На двери хлипенькая задвижка – осаду здесь явно не выдержишь. В проеме окон – большое, от пола до потолка, зеркало.
Маред хмыкнула, оглядывая себя. Сияющее стекло готовно отразило бледное взъерошенное нечто с кругами под глазами и пылающими щеками. Странный вкус у лэрда Монтроза… Еще и платье мятое. То, что в чемодане, ничуть не лучше, притом слишком простенькое для этого дома.
Настроение испортилось окончательно. Достав расческу, Маред ожесточенно разодрала спутавшиеся пряди. Заново свернула обычную тугую ракушку, закрепила шпильками и отправилась в ванную комнату. Ох, ничего себе… Это что, душ? Но зачем столько рычажков и кнопок? А это? Неужели ванна? Огромная, круглая, слишком большая для одного человека…
Щеки полыхнули еще сильнее. Маред осторожно открыла холодную воду и от души умылась. Как смогла, разгладила платье и протерла влажной салфеткой туфли, на этом справедливо решив, что больше ничего сделать не успеет. И отправилась вниз.
Столовая в особняке Монтроза оказалась такой же роскошной и сияющей, как все остальное. Белоснежная вышитая скатерть, серебро и фарфор столовых приборов. А вот стол почему-то, небольшой. Монтроз появился следом за нерешительно топчущейся Маред, отодвинул ей стул и сел сам – напротив. Еще одна странность. В доме лэрда нет лакеев? Или ему просто нравится самому ухаживать за гостями, пренебрегая этикетом?
Экономка принялась снимать крышки с блюд, и Маред невольно сглотнула слюну. Пюре. Тушеное мясо в соусе. Судя по запаху – утка с какими-то восточными пряностями. Салат из невесомо тонко порезанной капусты, ветчины и зеленого горошка. Свиная отбивная. Запеченная в тесте рыба. Крошечные рулетики из тонкого теста, начиненные чем-то непонятным… Ох, только бы в животе не заурчало…
– Приятного аппетита, – пожелал Монтроз.
Маред в ужасе глянула на серебряный прибор у своей тарелки. Почему так много вилок? У них был приличный дом, вполне респектабельный, и, конечно, ее учили этикету, но пользоваться большим столовым прибором за обычным ужином? Для чего эти ложечки? А этот странный нож?
Она в панике взглянула на вилку в руках Монтроза. Положить себе того же, что и лэрд? Лучше бы голодной осталась, честное слово. Она терпеть не может рыбу! А утка так пахнет…
– И вам тоже…
Маред обреченно скопировала меню Монтроза. Но кусочек ненавистной рыбы, положенной в рот, растаял там, как по волшебству. Маред неожиданно почувствовала, что у нее кружится голова. Столовая плыла перед глазами, искрясь радужными бликами на тарелках, блюдцах и вазочках, желудок свело острой резью. Она вдохнула поглубже, преодолевая судорогу. Дура. Нужно было перекусить дома. И вообще, есть почаще.
Монтроз, словно не замечая ее замешательства, налил в хрустальный стакан что-то светлое, мутноватое, подвинул ближе к Маред. Она покорно глотнула. Минеральная вода с лимоном – какое счастье!
После двух-трех глотков и рыба с салатом никаких неудобств уже не доставляли. Маред ела, не забывая следить, какими приборами пользуется Монтроз, и стараясь, чтоб это было как можно незаметнее. От утки так и пришлось отказаться, потому что нужную вилку она бы сейчас ни за что не выбрала из трех почти одинаковых. И рулетики не стала брать. Нет, завтра же найти руководство по этикету и выучить весь проклятый Большой прибор! Хорошо лэрду – он к подобному привык с детства.
Зато мысли о вилках, ложечках и салфетке замечательно отвлекали от того, что будет потом, совсем скоро и все ближе. Задумавшись, Маред не расслышала все такого же негромкого вопроса.
– Что, простите?
– Чаю или кофе?
Маред напряглась.
– Ничего, благодарю.
– Как скажете. Тогда, полагаю, хватит сидеть перед пустыми тарелками. Идемте, я покажу вам дом.
Маред покорно поднялась вслед за Монрозом. Осмотреть дом? Можно ставить все содержимое ее банковского ключ-камня, что осмотр закончится спальней.
Едва переставляя ноги, она плелась за Монтрозом, то ли не замечающим ее состояния, то ли не желающим замечать. Гостиная и библиотека оформлены старинными картами, моделями кораблей на полках и картинами. На картинах – море. Море в хорошую погоду, море в бурю, море в туман… А где же фамильные портреты? В библиотеке – книги! Стеллажи до потолка, кожаные и тканевые переплеты, никакой подборки по цвету и размеру! Маред глянула на ближайшую полку – одни лишь налоговые кодексы в разных изданиях. Идеально! Да в другом доме она бы здесь и жила! Еще гостиная, бильярдная… Лестница наверх.
Ну вот, кто там сомневался? Спальня Монтроза оказалась напротив и немного наискосок от ее собственной, но по другую сторону лестницы. Всего несколько шагов – удобно. Маред на негнущихся ногах вошла следом, замерла у двери.
– Проходите, – хмыкнул Монтроз, наливая себе что-то в низкий пузатый бокал и ставя бутылку на столик у кровати. – Я бы предложил вам коньяка, но это не дамский напиток. Хотите вина, ликера?
– Нет, благодарю.
Голос предательски сорвался в писк. Маред вскинула подбородок, еще сильнее выпрямившись, под пристальным взглядом лэрда заставила себя отойти от порога и опустилась в кресло.
– Тогда и я не буду, – спокойно сказал Монтроз, делая один глоток и отставляя бокал, до половины налитый темно-янтарной жидкостью. – Может, позже… Как вам мой дом?
– Великолепно. Особенно цветы и книги.
– Я так и думал, что вы оцените библиотеку, – улыбнулся Монтроз. – Там есть несколько уникальных изданий – я потом покажу. Люблю все уникальное… Точно не хотите выпить?
Желудок свело судорогой, голова закружилась. Вот так сразу, от одного простого слова. Во рту мгновенно пересохло, и Маред с тоской подумала о кислой минералке, оставшейся в столовой. Да она бы сейчас и воды Западного района выпила…
Она помотала головой.
– Тогда пересядьте на кровать, – так же просто и обыденно сказал Монтроз.
Сердце стукнуло, упало куда-то вниз и там заколотилось так, что еще чуть – и выскочит. Маред молча встала и прошла к кровати, села, сепив пальцы на коленях, чтоб не тряслись. Ох, надо было соглашаться на коньяк. Теперь уже глупо думать о приличиях.
Словно отвечая на ее мысли, Монтроз подошел, мягко ступая по ковру, скинул обувь, встал коленями на край кровати и повернулся, оказавшись за спиной Маред. Положил ей на плечи ладони – Маред напряглась всем телом, чтобы не отдернуться. В животе медленно и тягуче сворачивалась спираль страха. Почему он тянет? И как это будет? Опять ремень? Плеть? Или что-то похуже?
Ладони Монтроза очень медленно скользнули по ее плечам вниз, вернулись назад, начали осторожно поглаживать напряженные до боли мышцы плеч и шеи. Потом мягко потянули Маред назад, так что ей пришлось откинуться и упереться спиной в грудь сидящего сзади лэрда. Через платье прикосновение пальцев чувствовалось не так, как на голой коже, но не менее остро, а спине сразу стало горячо. Маред попыталась отодвинуться, но этого ей, конечно, не позволили.
Наоборот, Монтроз прижал ее сильней, умело разминая плечи, потом пальцы скользнули на шею, нащупали там что-то – и Маред чуть не вскрикнула от прокатившейся по телу дрожи. Выгнулась невольно, дернулась – и снова оказалась прижатой к горячему твердому телу Монтроза. Все так же молча тот передвинул ладони вперед, гладя ключицы, потом начал рисовать круги на груди Маред то одними подушечками пальцев, то всей ладонью. Сидеть, напрягаясь, было уже неудобно, спина затекла, и Маред не стала бессмысленно сопротивляться, когда ее голову притянули к чужому плечу. Лишь невольно вздохнула чуть глубже, когда ладони Монтроза вернулись вверх, на плечи и шею.
Не произнеся ни слова, лэрд ласкал ее кожу неторопливыми прикосновениями, жесткие подушечки пальцев гладили чуть-чуть щекотали ее то за ухом, то под кромкой поднятых вверх волос, и внутри Маред нарастало томительно-сладкое постыдное ощущение, которое хотелось стряхнуть – но не получалось. Чтобы его прогнать, Маред вспомнила первую их встречу, ремень, жадные требовательные поцелуи Монтроза – но стало только хуже. А может – пусть? Раз деваться ей некуда…
Чужие пальцы расстегнули ей лиф платья, недовольно потеребили края рубашки и корсета, ловко управились с крючками. Скользнули под рубашку, продолжая гладить – уже голую кожу. Ощущение было пронзительно резким – Маред даже всхлипнула. Да что же это такое? Страх никуда не делся, но смазался, затаился, как зверь, клубочком свернувшись внизу живота и прикрывшись непрошеным удовольствием. Наклонившись еще ближе, Монтроз прихватил губами верхний краешек ее уха, скользнул сзади языком по раковинке, шепнул:
– Мне нравится, как ты пахнешь. А на вкус – еще лучше.
Шею, уши, щеки обожгло кипятком. Маред захлебнулась вдохом, дернулась, слыша тихий смешок Корсара, и тут же он ее обхватил и повалил назад, в последний момент выскользнув и оказавшись сверху, придавливая собой. Маред зажмурилась, чтоб не видеть эту торжествующую сволочь, и ощутила поцелуй: легкий, в одно нежное касание.
Тут же губы Монтроза исчезли, вернулись вновь: на скулу, кончик носа, веко, уголк рта, снова на кончик носа и другой уголок рта. Прижимая Маред к постели, не давая пошевелиться, Монтроз целовал ее нежными, едва уловимыми прикосновениями. Странно, непривычно… приятно? И если открыть глаза – все будет совсем не так: стыдно и гадко, наверное. Или не будет? Вот губы лэрда, в очередной раз коснувшись ее век, вернулись – и задержались на ее губах уже надолго. Монтроз ласкал ее, обцеловывая каждую губу в отдельности: и середину, и уголки, проводя языком, как по редкому лакомству, откровенно наслаждаясь – но внутрь рта даже не пытался попасть, легонько скользя кончиком языка по изгибу плотно сжатых губ.
– Нравится с закрытыми глазами? – оторвавшись, поинтересовался он совершенно светским тоном. – Так давайте, я их завяжу – проще будет.
От страха Маред распахнула глаза, сразу же поняв по насмешливой улыбке Монтроза, что этого он и добивался.
– Так лучше, – улыбаясь, сказал лэрд, гладя Маред по щеке кончиками пальцев, проводя ими по ее губам. – Поцелуй меня сама, девочка.
Сама? Теперь уши щеки горели так, что капни водой – и зашипит. Неловко потянувшись, Маред прижалась губами ко рту Монтроза, изо всех сил уговаривая себя, что это пустяки… Поцелуй, конечно, получился тот еще – лэрд тяжело вздохнул, отодвигаясь.
– Тебе настолько противно?
Вопрос прозвучал так спокойно и доброжелательно, что Маред растерялась, не зная, что ответить. Сказать – да? После того как ее старательно, нежно ласкали и целовали? Она и не подумала бы, что Монтроз может быть так терпелив. Да и неправда это будет. Противно не было. Странно, страшно – но пока не противно.
– Нет, – выдавила Маред, отводя взгляд.
Монтроз молчал, изучающе глядя на нее, и Маред с тоской подумала, что все испортила. Набравшись храбрости, посмотрела в непроницаемые серебристые глаза, сглотнула, потянулась снова.
Ладонь Монтроза скользнула ей под затылок, придержала, помогая, а узкие суховатые губы, едва заметно пахнущие коньяком, ответили на поцелуй, слегка раскрывшись – и Маред раскрыла губы навстречу, опустив ресницы и действительно стараясь. Рука, оказавшаяся между их телами, мешала, так что она вытащила ее и, не отдавая себе отчета, обняла Монтроза за плечи, тут же вздрогнув от осознания, что сделала. А поцелуй все длился: спокойный, пробующий, абсолютно ни к чему не принуждающий, и с каждым мгновением становилось все проще и приятнее чувствовать непривычно жесткие губы, кончик языка, скользящий по ее нижней губе, горячее дыхание…
Оторвавшись, Маред снова откинулась на подушку, вжимаясь в нее, мечтая провалиться сквозь кровать и пол в самый Нижний мир – и снова зажмурилась. Ненадолго, почти сразу обреченно открывая глаза.
– Ты даже не представляешь, насколько хороша, – улыбнулся Монтроз. – Или представляешь? Нет, не похоже.
Опираясь на локоть, он откровенно любовался ею, гладя взглядом, как до этого руками. Снова притронулся пальцем, обводя линию скулы, подбородок, губы. Маред вспомнила, как ладонь Монтроза легла на ее пальцы в парке – воспоминание обдало жаром. Неужели ей это все нравится? С мужчиной, который ее непристойно оскорбил и хотел изнасиловать? Да он с ней тогда обошелся, как со шлюхой – что ж теперь смотрит так… восхищенно? Не может Маред, с ее неуклюжестью и неумелостью, нравиться ему настолько! Просто она новая игрушка… Мысль отозвалась удивительно неожиданной болью.
– Не знаю, о какой дряни ты только что подумала, но с такими глазами врать бесполезно, – негромко сказал Монтроз. – Что случилось, девочка?
– Ничего, – огрызнулась Маред. – Спасибо за комплимент, конечно…
– Но не пошел бы я с ним по прежнему рекомендованному тобой адресу? – иронично закончил Монтроз. – Тогда давай переходить к делу.
Он небрежно уронил ладонь на бедро Маред, по-хозяйски погладив, задрал юбку. Стиснув зубы, Маред терпела, сгорая от стыда. Вот и кончились романтические глупости с поцелуями, вот и хорошо. Теперь все хотя бы честно. А если бы Монтроз знал, что имеет дело не просто со шлюхой, но и с предательницей?! Он-то просто предложил сделку – и не заставлял ее выполнять. Что бы там ни говорил скользкий оборотень и мерзавец Чисхолм, а Маред пошла на откровенную подлость. Так что шлюха – она и есть шлюха.
Ладонь Монтроза протиснулась ей между ног, погладила сквозь тонкую ткань панталон. Маред судорожно вздохнула, изо всех сил глядя мимо лэрда, чье лицо расплывалось в радужной пленке слез. Пусть что хочет делает, лишь бы побыстрее. Она резко отдернулась от снова попытавшегося поцеловать ее Монтроза – и наткнулась щекой на выставленную сбоку ладонь лэрда. Не позволяя отстраниться, Монтроз впился ей в губы жестко, до боли. Поцеловал все так же по-хозяйски, пока его пальцы бесстыдно гладили внутреннюю сторону бедер и между ними. Отстранился.
– Так лучше, девочка? Больше нравится?
– Да! – зло выдохнула Маред. – Намного больше, ваша светлость…
Рука исчезла. Моргнув, Маред запоздало сжала ноги, взглянула на внимательное, сосредоточенное лицо совсем рядом со своим. Монтроз рассматривал ее как книгу или вещь. Отстраненно. Потом заговорил:
– Знаешь, если тебе нравится считать меня чудовищем, то с этим я ничего не могу поделать, да и не собираюсь. Но хотя бы идиотом – не надо.
– Что? – растерянно переспросила Маред.
Ладонь, не дающая отвернуться, все так же была у ее лица, почти не касаясь, только щекой Маред чувствовала тепло. Потом пальцы все-таки легли на ее кожу и легко, невесомо, осторожно погладили.
– Ты действительно думала, что я в первый же вечер изнасилую тебя каким-нибудь особо извращенным способом?
Маред зажмурилась. Играешь… Сейчас – в доброго и понимающего. Даже ласкового. Только все это игры, и довериться – глупо. Даже если сейчас не тронешь – потом будет только хуже.
– Думала, – констатировал Монтроз. – Девочка, ты себя в зеркале давно видела. Замученная, перепуганная, от всего шарахаешься… Чуть надавить – сорвешься. Или сломаешься. А зачем это мне, сама подумай? Разве с моей стороны будет умным превратить тебя в безразличную куклу? Я не говорю про «хорошо» или «плохо», нравственность тут ни при чем. Но это будет умно?
– Нет, – еле слышно отозвалась Маред.
– Тогда успокойся. Ничего страшнее, чем сейчас, я сегодня не сделаю. Сегодня, понимаешь?
– Да, – покорно ответила Маред, не открывая плотно зажмуренных глаз.
Пальцы Монтроза продолжали нежно гладить ее щеку, рисуя на ней круги, вторая ладонь протиснулась под шею, приподняв ее, заставляя лечь головой на руку…
Маред тихонько всхлипнула, стараясь чтоб вышло незаметнее.
– Иди-ка ты к себе.
От неожиданности она распахнула ресницы. Монтроз смотрел на нее сверху совершенно бесстрастным, ничего не выражающим взглядом.
– Иди, – повторил он. – Толку от тебя сейчас… Выспись, приди в себя. Завтра, пока меня не будет, отдохни и оглядись.
Вытащив из-под головы Маред руку, он отодвинулся. Не веря своему счастью, Маред вскочила, непослушными пальцами застегивая лиф, сунула ноги в туфли. Рванув к двери, уже почти выбежала в коридор…
– Кстати… – остановил ее тихий голос позади.
Вцепившись в дверную ручку, Маред замерла на пороге, затаив дыхание. Неужели позовет обратно? Как кот, отпустивший мышь, чтобы сразу поймать?
– Целуешься ты старательно, я оценил. Иди уж…
Вывалившись в коридор, Маред привалилась к стене, едва держась на дрожащих ногах. Пойти, что ли, рот прополоскать? И душ принять заодно. Ледяной! Дверь ванны далеко, гораздо дальше, чем она сейчас дойдет.
Переведя дух, Маред прокралась несколько шагов до своей комнаты. Какое счастье, что хоть сюда можно забиться. Монтроз всегда предпочитает спать один или это только сегодня? Потом, все потом…
Стянув платье и белье, она нырнула под одеяло, едва приподняв его, не расстелив постель по-настоящему. Подумала, что надо бы прикрыть дверь на задвижку – но толку? И провалилась в сонное забытье, хотя мгновением раньше была уверена, что ни за что не уснет до утра.
Глава 8. Шестеро плюс седьмая
Ночь благодаря перепуганной глупышке Маред выдалась та еще. Смешно и грустно: остаться неудовлетворенным, когда в соседней спальне такое горячее, гибкое, нежное… Только сделай несколько шагов, открой дверь и руку протяни. Здесь, лежа в его объятиях, девчонка ежилась, вздрагивала, жмурилась и напрягалась, и было видно, что ей стыдно и страшно, но не настолько, чтобы не чувствовать удовольствия. Только это и помогло остановиться вовремя, когда Алексу уже хотелось так, что мышцы в паху начало сводить судорогами.
Он сдержался. Даже принял безразличный вид, а зверь внутри рвался с цепи, выл и бесился, требуя завалить, раздвинуть колени и смотреть в глаза, вбиваясь, наслаждаясь криками и всхлипами…
Когда Маред выскочила за дверь, стало только хуже. Настолько хуже, что рука сама потянулась к застежке брюк, чего с Алексом уже не случалось давным-давно – не было такой необходимости. Потом он вытягивался и млел в сладкой судороге, выплескиваясь в собственную ладонь, а перед глазами стояло испуганное лицо с плотно сжатыми губами и как эти губы тянулись к нему: неумело, отчаянно и старательно. Вот эта отчаянность Алекса и остановила – чтобы не сломать хрупкую связь, едва-едва протянувшуюся между ними.
И снова, уже расслабленному и успокоенному подумалось, что затея слишком уж грязная. Маред Уинни совершенно не похожа на девиц полусвета, всегда готовых к пикантному приключению или торговле своими прелестями. Эту породу Алекс изучил еще в молодости, дорвавшись до первых больших денег. Смазливые мордашки, упругие тела, в манерах либо откровенное бесстыдство, либо оно же, замаскированное фальшивой невинностью – пару лет он менял пассий, даже не запоминая имен, такими они все были одинаковыми. Потом, утолив голод, стал выбирать и быстро обнаружил, что выбирать не из чего. Женщины отличались разве что ценой и, как следствие, умелостью и ухоженностью. Те, кто поумнее, задерживались дольше, но и они, в конце концов, начинали вызывать глухое раздражение.
А потом очередная любовница, пытаясь удержать его если не телом, то запретным удовольствием, привела Монтроза в закрытый клуб для игроков со страстью. И там он открыл для себя совершенно другую разновидность женщин. Эти искали не денег, а утоления внутренней жажды, желания повелевать или подчиняться. С первыми, как быстро понял Монтроз, ему просто было нечего делить, но вот вторые… Нежные, покорные, не виноватые в скрытом внутреннем надломе, заставляющем искать властной руки и сладкой боли… Эти не могли иначе, они зависели от хозяев, часто влюблялись в них по-настоящему и постоянно рисковали: репутацией, здоровьем, попросту жизнью. Когда Монтроз стал одним из Мастеров клуба, то быстро приобрел славу надежного и правильного Господина, готового позаботиться о тех, кто ему доверяет. Это льстило, это налагало ответственность. И это позволяло держаться, обуздывая темные стороны своей натуры, не переступать за грань, которая отделяет взаимное удовольствие от преступления.
Но Маред не была похожа и на них. Слишком гордая и независимая, ничуть не желающая познавать тьму в себе. Она давно могла бы найти себе богатого покровителя, если бы хотела, значит, в отношениях ее привлекала не выгода. И уж точно она не хотела становиться чьей-то любовницей ради утоления страсти. О, ей могло понравиться – Алекс был в этом уверен – но сейчас-то она этого не желала.
И Алекс понимал, что собственные, тщательно взлелеянные принципы летят ко всем боуги, когда он принуждает девчонку к тому, от чего ей стыдно и тошно. Но остановиться не получалось. Снова и снова он убеждался, что хочет Маред Уинни так, как когда-то хотел покинуть приют, а потом завести свое дело: яростно, спокойно и безрассудно, наплевав на чужое морализаторство и чугунную тупость законов. Хотел – и добился. Значит – добьется и сейчас. Вопрос, как обычно, только в цене. Какую цену готов заплатить он, королевский стряпчий лэрд Монтроз, и какую придется заплатить Маред. И будет ли стоить результат сделки этой цены?
Ответов у Алекса не было. Была Маред, глупая птичка, попавшая в силок и все еще рассчитывающая из него выбраться. Птичку хотелось гладить по перышкам, любоваться, слушать биение крошечного сердечка в ладони, а потом медленно эту ладонь сжать, остановившись в самый последний момент, когда еще не поздно. Но поймет ли это птичка? И когда – не поздно? И сможет ли он остановиться?
Утром, когда Алекс собирался в контору, Маред еще спала. Эвелина подала завтрак, привычно уточнив меню ужина, и сообщила, что собирается вызвать мастера: что-то случилось с краном на кухне. Конечно, мелкие хозяйственные заботы Алекса не касались, но в таких случаях он был непоколебим: чужой человек в доме – это как раз не мелочь. Эвелина о его тревожном отношении к подобному знала и принимала с тем же уважением, что и другие странности, которых еще как хватало. Вот и сейчас, предупредив о приходе техника, сдержанно осведомилась, что предпочитает на завтрак гостья и какие будут распоряжения по ее поводу? И ни слова о таком нарушении приличий, как юная женщина с неизвестным статусом в доме неженатого мужчины.
Пожав плечами, Алекс попросил только проследить, чтобы гостья не забывала поесть, а в остальном пусть занимается, чем пожелает, и беспокоить ее не нужно.
Эвелина сделала реверанс, едва заметно поджав губы – если б Алекс не знал ее много лет, ни за что не заметил бы – и удалилась.
А в конторе, разумеется, сразу же навалились дела. Первые часа три Алекс привычно посвятил текущим делам, на обед была назначена деловая встреча – и навязчивые мысли отступили. Просмотрев отчеты, он утвердил пару интересных предложений от старших стряпчих и подписал смету на обновление технического отдела. Потом, выбрав время, попросил секретаршу вызвать Хендерсона с документами по студентам на практику. И, наконец, откинулся на спинку кресла, расслабившись и прикрыв глаза.
– Можно?
– Заходи, Стивен, – не открывая глаз, откликнулся Алекс. – Чай, кофе?
– Неплохо бы чаю…
Отдуваясь после подъема по лестнице, начальник отдела внутреннего распорядка опустился в кресло для гостей и положил на стол увесистую кожаную папку.
– Кэролайн, будьте добры приготовить нам чай!
– Да, мой лэрд, – прозвенел хрустальным колокольчиком голос секретарши из приемной, и Алекс услышал, как загудел астероновый нагреватель.
– Ну, что там у нас с юными рыцарями правоведения на это лето?
– Шестеро. Трое после предпоследнего курса, двое только окончили обучение. Документы на всех готовы: копии экзаменационных книжек, рекомендации декана и преподавателей, личные заявления…
Хендерсон деловито щелкнул блестящим замочком папки.
– Оставь, и так верю, – попросил Алекс. – А кто шестой? Ах да… молодой лэрд Макмиллан. Вот еще забота…
Алекс вспомнил просьбу давнего делового партнера и одного из влиятельнейших людей столицы, поморщился.
– Дождемся результатов теста или сразу отправим его куда-нибудь штаны протирать? Хотя старик говорил, что мальчик умный, да и не водится у Макмилланов бесполезных членов клана. Так что?
– Дождемся теста, – решил Хендерсон, провожая взглядом Кэролайн, что внесла поднос с чаем. – В любом случае, у Мелиссы он не забалует.
Он быстро промакнул платком вспотевшую лысину, воровливым движением сунул его в карман и глянул на Кэролайн, низко склонившую прелестную белокурую головку и полностью поглощенную разливанием чая.
– О да, у тье Мелиссы не забалует и горный тролль, – усмехнулся Алекс, поднося к губам чашку. – Добавь еще одно имя в список, Стивен. Тьена Маред Уинни, вдова. Двадцать лет, четвертый курс факультета правоведения. Документы она предоставит. И пусть проходит тесты наравне с остальными.
– Женщина? – хмуро сдвинул брови Хендерсон. – Молодая вдовушка-студентка?
– Женщина, – безмятежно подтвердил Алекс. – Ну и что? Стивен, можно подумать, у меня не юридический дом, а мужской монашеский орден. Здесь хватает женщин, и не ты ли минуту назад вспоминал Мелиссу?
– Мелисса не столько юрист, сколько счетовод. Но… ладно, тебе виднее.
Кэролайн вышла из кабинета. Снова проводив ее взглядом, Хендерсон откинул крышку папки и, достав из кармана-вкладыша на корешке маленький карандаш, сделал запись, другой рукой балансируя чашкой в опасной близости от документа.
– Эта… Уинни… тоже чья-то протеже, как Макмиллан?
– Отнюдь, – усмехнулся Алекс. – Я беседовал с ней по рекомендации декана факультета. Тье Уинни учится на абсолютное «отлично», а в качестве заработка пишет дипломные работы для богатых недорослей. Причем, по словам декана, замечательные работы. Родственники умершего мужа отказались поддержать ее стремление к образованию, вдобавок она сирота, но выглядит весьма… целеустремленной.
– А ты решил побыть в роли феи-крестной? – фыркнул Хендерсон. – Как трогательно… Ладно-ладно, посмотрим на твою сиротку-вдову. Куда ее определить?
– Тест покажет, – с подчеркнутым безразличием отозвался Алекс. – Сам с ней поговоришь, не буду же я тебя учить. Только не засовывай в секретариат, я хочу увидеть ее в деле.
– Что, и правда так хороша? – подняв глаза, заинтересовался Хендерсон. – А как она… вообще?
Он замысловато покрутил в воздухе рукой.
– Увидим.
Алекс старательно сделал вид, что не понял намека, снова пригубив остывший чай, и продолжил:
– Так, с пополнением пока все. Что с секретариатом? Сильвия не передумала выходить замуж?
– Какое там! – снова огорченно взмахнул рукой Хендерсон. – Глаза – как у мартовской кошки, и даже мурлычет точно так же. Ах, аморрре, аморрре, прекрасный Ррромус… Эх, девы… Кэролайн, драгоценная, – повысил он голос, – а ваше сердце пока свободно? Никакие паррршивые, то есть прррекрасные италийцы не украли его?
– Нет, тье Хендерсон, – прощебетала из приемной секретарша.
– И правильно, драгоценная моя, совершенно правильно! В общем, Алекс, – обернулся он к Монтрозу, – Сильвия доработает месяц, а потом на ее место я перевожу Люсиль. У тебя есть возражения?
Алекс улыбнулся, понимая, что вопрос задавался исключительно из вежливости. Если Хендерсон говорит столь утвердительно, значит, вопрос с местом главы секретариата решен и искать более удачный вариант совершенно ни к чему.
– Не хочешь еще чаю? – спросил он вместо ответа. – И закажи Сильвии подарок на свадьбу от фирмы. Что-нибудь этакое…
– Да уж само собой… Кэролайн, звезда очей моих, не соблаговолите ли помочь старому Хендерсону выбрать свадебный подарок? Сначала Сильвии, а там, если благая богиня Керидвен будет милостива, и вам присмотрим что-нибудь такое, ради чего не жалко выйти замуж. Лэрд Монтроз вас отпустит с работы пораньше?
– Ну какой же вы старый, тье Хендерсон? – звонко поразилась Кэролайн. – Конечно, я помогу!
– Вот так и пропадают секретарши, – напоказ возмутился Алекс. – То ли милостью Керидвен, то ли с твоей помощью. Кэролайн, не слушайте этого ловеласа, он разбил больше девичьих сердец, чем вся наша контора выиграла дел. Иди-ка ты работать, Стивен, нечего сманивать мою секретаршу, если не удержал свою.
– Деспот и тиран, – ухмыльнулся Хендерсон. – Кэролайн, прекрасное дитя! Ваши глаза пронзили мое бедное сердце лучами страсти! Я иду-у…
Подмигнув Алексу и обрисовав ладонями в воздухе фигуру, намекающую отнюдь не на глаза, а совсем на другие достоинства Кэролайн, он упругим пончиком выкатился из кабинета, прикрыв за собой дверь. Через минуту за тонкой перегородкой послышался дружный смех.
Усмехнувшись, Алекс допил кофе. Еще пару минут посидел в тишине, отставив пустую чашку. А ведь работать рядом с Маред будет сплошным наказанием. Конечно, стены и люди надежно их разделят, но знать, что она совсем рядом, что можно увидеться в любой момент и все-таки нельзя… Насколько проще было бы навещать ее дома или вызывать к себе, как Флорию… Но он обещал. Да и для Маред сделка имеет смысл только в том случае, если к персоне лэрда Монтроза прилагается место в его фирме. Забавно. Женщины требовали от него денег, драгоценностей, просто удовольствия, но еще никто не хотел сидения над скучными документами и расчетами. Забавно и… слегка обидно?
Оставшийся день тянулся немилосердно длинно. Несколько раз Алекс ловил себя на желании позвонить домой. Просто узнать, все ли там благополучно. И сам же усмехался этим дурацким порывам. Что там может быть не так? Эвелина надежна, как подземные хранилища Королевского банка. Тье Уинни будет накормлена, ухожена и деликатно оставлена в покое ровно до тех пор, пока ей что-нибудь не понадобится. Но все же интересно, чем она занимается? Бродит по дому? Читает? Какие книги она любит, чем интересуется? И о чем думает сейчас, ожидая возвращения Алекса? То есть, понятно о чем, но ожидание – вещь коварная. Оно может довести до сильнейшего возбуждения, а может испортить все, если нервы не выдержат. Что будет с Маред? И до чего глупо переживать самому, словно это первая в его жизни женщина. Да с первой он так и не переживал, пожалуй. Тогда от него требовалось только иметь в кармане пару монет…
После обеда с чиновником из мэрии возвращаться в «Корсар» пришлось по душному, пышущему жаром от нагретых камней мостовой и зданий городу. Ни облачка на небе, ни дуновения ветерка – для Лундена погода редкостная. Духота навалилась на город тяжелым ватным одеялом, почти физически ощутимо придавливая столицу к земле. Алексу подумалось, что хорошо бы бросить дела и уехать на побережье. А еще лучше – за границу, куда-нибудь в колонии, на острова, к ослепительной голубизне океана или теплой синеве южных морей.
Интересно, Маред любит море? Даже если нет – неважно. Какая девушка в ее возрасте не мечтает увидеть белоснежные башни и знаменитые базары аравийских городов? А массаж горячим маслом в тени от пальмы способен творить чудеса и с менее жаркими натурами, чем тье Уинни, Чернильная Мышь с ледяными глазами и раскаленными губами. Они бы катались на лодке под белоснежным парусом, а потом плавали нагишом в ночном море, сияющем таинственными огнями. Стоит представить – сердце стучит с перебоями, и девчонка наверняка перестала бы дичиться… Нет, невозможно же так! Совершенно невозможно!
Все-таки еще три часа он протянул, уже осознанно наслаждаясь оттягиванием желанного момента. Надо пользоваться, пока новизна ощущений не ушла, сменившись обычной скукой приятных, но привычных отношений. Позвонил домой, узнав у Эвелины, что приходил мастер-техник и починил кран, а гостья почти весь день провела в своей комнате. Закончил дела и пораньше отпустил Кэролайн, деликатно спросившую, не будет ли против лэрд, если она поможет тье Хендерсону с выбором подарка для Сильвии. Лэрд был совершенно не против: Кэролайн заслужила свободный вечер, а Хендерсон никогда не позволит себе лишнего с невинной девушкой. Максимум, что может случиться, девочка пофлиртует и отлично отдохнет.
Сам же Алекс уехал из конторы на полтора часа раньше, по пути завернув на маленький рынок Примул-Гарден, благоухающий цветами, ягодами и фруктами бесчисленных разновидностей.
Дома было безмятежно тихо – сущие райские сады после суматохи Лундена. Традиционно встречающая на пороге Эвелина, умиротворение, покой, вкусные запахи, предательски пробивающиеся с кухни… Маред, разумеется, поблизости не было, хотя она бы дивно смотрелась, вздумай присесть на скамейку под каким-нибудь из растительных чудищ Эвелин. Хмыкнув про себя, Алекс сообщил, что не голоден, попросил оставить накрытый ужин и отпустил экономку. На языке, принятом в его доме, это означало, что до утра ни Эвелин, ни другой прислуге нечего делать на верхнем хозяйском этаже.
Поднявшись наверх, он оставил покупки в спальне и постучал в дверь напротив. Ответа не было. Дверь, впрочем, оказалась не заперта, и Алекс толкнул ее, заглянув внутрь. Постоял на пороге, прислонившись к косяку, наблюдая…
Маред работала. Вряд ли это было игрой, какие в последнее время стали выпускать для новейших моделей вычислителей. Чуть закусив нижнюю губу, девушка сидела на кровати, поджав ноги, пристроив на расстеленной широкой юбке вычислитель и обложившись книгами из библиотеки. Навскидку Алекс опознал «Кодекс о преступлениях и наказаниях», «Сборник уложений по контрактному праву» и еще пару справочников. И медицинскую энциклопедию! Благие боги, неужели всерьез боится быть покалеченной?
Полностью погрузившись в работу, Маред водила пальцем по чувствительному окошку на панели вычислителя и выглядела так сосредоточенно – еще бы, даже не заметила вошедшего! – что хотелось вот именно такую ее завалить на постель, отобрав вычислитель, и целовать, расстегивая все, что можно. Алекс облизал мгновенно пересохшие губы, отгоняя картинки, мелькающие в сознании. Нет, ну до чего хороша! Он кашлянул. Потом еще раз и еще… Медленно осознавая присутствие в комнате кого-то еще, Маред подняла от экрана вычислителя затуманенные глаза. Поморгала. И даже головой потрясла, так что несколько выбившихся из прически темных прядей паутинкой разлетелись по щекам и шее – Алекс непредставимым усилием отогнал желание сделать еще пару шагов и убрать их с нежной смуглой кожи.
– Добрый вечер, – сказал он вместо этого, подходя ближе и садясь на стул. – Очнулись, милая тье?
– Добрый вечер, – растерянно отозвалась Маред, без всякой кокетливости хлопая ресницами.
Глядя на ее удивление, Алексу впервые за несколько дней захотелось рассмеяться. Причем – над собой. Нервы, значит? Он, дурак, сломал голову, пытаясь рассчитать, как Маред отзывается на ожидание близости, а девчонка закопалась в книги и, можно эту самую голову дать на отсечение, составляет пресловутый контракт. Прелесть! Умница! Действительно, зачем переживать и бояться, если можно потратить время с пользой? Ничего, милая, сейчас ты у меня отвлечешься от юридических тонкостей.
– Работаете? – для проформы поинтересовался Алекс.
Он подтянул к себе тяжелый том в кожаном переплете, заглянул на открытую страницу. Ответственность за нанесение тяжелых телесных повреждений. Ну-ну…
– Работаю, – с вызовом ответила Маред, глядя ему прямо в глаза.
– И много успели?
– Не очень. Вы обещали мне условия и дополнительные параметры контракта.
– Разумеется, – согласился Алекс. – Получите завтра. А на сегодня хватит. Лучше давайте уделим время практическим занятиям.
Закинув ногу на ногу, он окинул неторопливым изучающим взглядом лицо Маред, спустился ниже, по шее, затем по груди, закрытой светлой тканью платья… Платье, к счастью, было не то, жутко-серое форменное, а домашнее, блекло-голубое в мелкий цветочек и до отвращения скучное. Алекс снова молча поклялся себе сменить гардероб тье Уинни полностью. Хотя для такого тела вряд ли найдется платье лучше, чем его отсутствие.
Девчонка резко вдохнула и медленно выдохнула, вцепившись в край вычислителя побелевшими от напряжения пальцами и отведя взгляд.
– Ужинали? – негромко спросил Алекс.
– Нет… я не хочу…
– И правильно, – серьезным тоном одобрил он. – Если в процессе страшных издевательств упадете в голодный обморок, я непременно должен буду над вами сжалиться, верно?
– Перестаньте! Я… просто не хочу!
С минуту Алекс молча смотрел на вспыхнувшие смуглые щеки девушки.
Читать бесплатно другие книги:
