Подари мне пламя. Чернильная Мышь Арнаутова Дана

Глава 12. Когда поверенный берет аванс

Если бы кто-то спросил Алекса о преимуществах и недостатках жизни в Мейд Вэл, он смог бы назвать множество первых и только один второй – расстояние до деловой части Лундена. Даже на мобилере дорога всегда занимала изрядную часть утра и вечера. Вот и сейчас потеря драгоценного времени была особенно ощутимой, так что Алекс невольно поморщился, садясь в мобилер. Ничего, умница Анри позвонила ему раньше, чем полиции, так что к главному действию он точно успеет.

А вот что хорошо в дороге – так это возможность подумать. Нет, думать о том, что случилось в «Бархате», не имеет смысла, пока неизвестны детали, но ему и без того было о чем поразмыслить.

Выехав на коронный тракт, Алекс нажал педаль – мобилер рванул так, словно до этого стоял. Редкие фонари по обеим сторонам дороги замелькали все чаще, так что глаз уже устал следить за появлением новых столбов.

Стрелка на указателе скорости, правда, еще далеко не приблизилась к предельной черте, но здесь, вблизи от предместий, «Драккарус» и не мог показать все, на что способен. Мотор тихо рычал, готовый выдать еще – только позволь, шины почти бесшумно шелестели, и все это сливалось в ощущение послушной мощи, радостно повиновения механизма человеку. Дорогая игрушка, хоть и окупается частично выигрышем во времени, но главным для Алекса всегда было удовольствие. Водить мобилер он любил и умел, хотя настоящую скорость позволял себе только на загородных пустынных дорогах и в одиночестве. На дороге всегда возможны случайности, иногда роковые, но это его выбор, а пассажиры ни при чем?

Интересно, Маред нравится скорость, или после несчастного случая с мужем она боится мобилеров? Жаль, если так, на многих женщин скорость действует подобно лучшему афродизиаку…

Мысли настойчиво возвращались к сегодняшнему вечеру. Звонок Анриетты скомкал его окончание, и разговор на лестнице получился резковат. Но, пожалуй, это и к лучшему. У Маред Уинни в последний год было слишком много работы и слишком мало сильных чувств. Девочке полезно встряхнуться, если в меру. Девочка слишком глубоко погрузилась в учебу и одиночество. Если все-таки не сбежит в последний момент, непременно нужно будет поводить ее по клубам, из тех, где приняты маски, чтобы не портить репутацию. В «Бархат» – безусловно! Вот только решится сегодняшняя сложность, мда…

А сбежит она вряд ли, раз уж выдержала до сих пор. Девочка умна и честолюбива. Конечно, воспитание в добропорядочной провинциальной семье наделило ее куда большим почтением к приличиям, чем хотелось бы, но и это имеет свою прелесть. Расчетливая хищница, что без колебаний легла бы под будущего начальника, Алексу и не нужна. Нет, но что же там в клубе-то? Какое, к темным богам, убийство?

Ночной Лунден горел разноцветными огнями, так что на небе не было видно звезд: мешали отблески витрин и рекламных щитов. Одна из величайших столиц Мидгарда не засыпает никогда, и это Алексу тоже безумно нравилось в любимом городе. Представить невозможно, что в часе езды отсюда все еще стоит лес и плещется настоящая дикая вода, а не прирученный покорный Темез…

Да, пикник все-таки удался. Маред расслабилась, когда почувствовала себя в безопасности, разомлела даже слегка. И разговор об отце явно дался ей нелегко. Вполне можно было противопоставить ее почти детской дерзости сочувствие, обещание заботы, понимание. А дальше все было совсем просто. Несколько теплых слов, ласковый тон, обнять, поцеловать… И девочка непременно сдалась бы! Правда, это значило бы выиграть битву, проиграв войну. Тьена Уинни осторожна, замкнута и недоверчива. После первого же нарушенного обещания она уже не поверит ничему. А вот так – все вышло правильно, и еще один пролет моста доверия между ними воздвигнут прочно.

Только вот при расставании девочка была какой-то странной. То ли напряженно думала о чем-то, то ли хотела поговорить. Очень уж у нее был взгляд на лестнице такой… характерный.

Алекс сосредоточился, вспоминая все до мелочей: позу, выражение лица, блеск светлых глаз. Она хотела что-то ему сказать, явно хотела… Неудачно вышло. Но вряд ли что-то серьезное, с чего? Просто поблагодарить, наверное, или попросить об отсрочке…

На стоянке возле «Бархата» почти не было мобилеров и карет, и это в субботний-то вечер. Зато стояла «медицинка», издали мигая ало-зеленой змеей на чаше, и полицейская труповозка без опознавательных знаков, но уж этих Алекс в свое время навидался и мог опознать без труда. Оба конных экипажа выглядели совершенно неуместно рядом с белоснежным «Кельпи» Анриетты, и от этого становилось еще тревожнее.

Припарковавшись на постоянном месте, Алекс привычно глянул на черную вывеску с изящными серебряными буквами, ровно мерцающую на фасаде здания. Прошел мимо непривычно хмурого охранника в вестибюле. И неожиданно понял, что же ему напомнил робкий и одновременно нетерпеливо-просительный взгляд Маред Уинни. Девочка смотрела точь в точь как клиентка, которая решила признаться адвокату в собственной вине. Вот именно так! Это и было той неправильностью, что царапала его память все время, беспокоила. Не так она должна была смотреть, потому что этот взгляд – теперь Алекс вспомнил точно – появился не после его слов на лестнице, а гораздо раньше, как раз на речке. Но теперь об этом и вправду некогда было думать.

Поднявшись по застеленной ковром лестнице, он свернул из маленького зимнего сада под стеклянной крышей влево – в деловое крыло. Здесь все было отделано в спокойных кремовых и черных тонах, очень дорого, изысканно и респектабельно. Ни малейшего намека на вольность, не говоря уж о развязности. Алекс прошел почти до самого конца коридора и остановился. Напротив кабинета Анриетты в небольшой комнате-нише для курения сидел на низком диванчике Ксавье, метрдотель клубного ресторана. Согнувшись, он обнял себя за плечи, на бледном лице под глазом наливался фиолетовой мглой свежий кровоподтек.

– Где хозяйка? – спросил Алекс, остановившись рядом.

– Там, в кабинете, – вяло мотнул головой метрдотель. – Меня уже допрашивали… Теперь госпожу Анриетту… Ваша светлость, клянусь, не я это…

– Я верю, Ксавье, – мягко проговорил Алекс. – Верю… Все будет хорошо. Давно этот парень у вас работал?

– Нет! Он новичок, третий день всего… Милэрд…

Губы Ксавьеа задрожали, он с неподдельным ужасом вгляделся в лицо Алекса, решив что-то для себя и сам же этого испугавшись.

– А ну, успокойся! – тихо рыкнул Алекс. – Соберись с мыслями, быстро! Рассказывай все по порядку.

– Да не знаю я ничего, – простонал метрдотель. – Все началось с клиента. Этот новый официант ему нагрубил… Клиент, конечно, возмутился, потребовал извинений, а тот… его ударил!

Ксавьеа явно передернуло при одном представлении о столь возмутительном случае в вверенной его попечению ресторации.

– Я… в зал выскочил, когда это уже случилось. Нажал на кнопку вызова охраны, попытался его урезонить. Ну… сами видите, милэрд, он и мне… Потом по зеркалу бутылкой коньяка – зеркало вдребезги. Прибежала охрана, скрутили его. Госпожа Анриетта тоже на шум пришла, начала клиента успокаивать, повела его в кабинет, а я в зале остался. Там было совсем немного посетителей, человек с дюжину… Я принес извинения, велел подать на каждый столик десерт и коктейли за счет заведения… Кто-то еще пошутил, что ради наших десертов готов терпеть такое зрелище каждый день…

– Ближе к делу, Ксавье, – мягко попросил Алекс, нетерпеливо косясь на дверь кабинета.

– А дальше ничего не было! – в изнеможении проговорил Ксавье, окончательно приваливаясь спиной к серебристо-серой стене, на фоне которой его худое вытянутое лицо показалось совсем мучнисто-бледным.

– Я ушел из зала, приложил лед к глазу, но… не очень помогло… Потом пошел искать, куда отвели этого мерзавца. Хотел сказать, что он здесь больше не работает, и пусть всех богов благодарит, если дело обойдется без полиции. Ну то есть… вы же понимаете, милэрд, нам полиция совсем не нужна, но клиент… Я зашел в комнату для персонала – его там не было. И на кухне… Потом в мужскую уборную – а он там… Такое… такое… Пол весь кровью залит… И нож… наш, кухонный! Я его и поднял… нечаянно. Клянусь, нечаянно…

– Все-все, Ксавье, я понял. Ну же, успокойся. Иди, попей чаю. А лучше – выпей рюмку коньяка. Иди-иди, на сегодня ты уже не нужен. И пусть кто-нибудь вызовет тебе экипаж, хорошо?

Метрдотель кивнул, нервно дергая лацкан когда-то белоснежного, но уже изрядно мятого и несвежего форменного фрака с клубной эмблемой. Поднял на Алекса тоскливый взгляд.

– Я пойду, да… А вы… скажете госпоже Анриетте? Что это не я…

– Разумеется, скажу, Ксавье, – терпеливо проговорил Алекс. – Ни о чем не беспокойся. У «Бархата» контракт с моим юридическим домом, теперь всем вопросами по этому делу буду заниматься я. И твоей защитой тоже. Ну, ступай…

Потянув парня за плечо, он оторвал его стены, поднял с диванчика, развернул и подтолкнул в сторону выхода. Сгорбившись, Ксавье побрел по коридору, пока не скрылся в дебрях зимнего сада, а Алекс, наконец-то, толкнул дверь кабинета, откуда слышался незнакомый раздраженный мужской голос.

Здесь все было понятно, ожидаемо и совершенно привычно. Двое мужчин, сидящих на диване напротив рабочего стола Анриетты, принадлежали Императорскому полицейскому управлению так явно, как если бы носили его герб выжженным на лбу. С подобными им Алекс имел дело постоянно, причем с разных сторон. Например, ему довелось побыть подозреваемым в паре очень неприятных дел но, к счастью, без всяких последствий. А позже он уже сам в качестве адвоката работал по уголовным делам. Правда, в то время немногие его клиенты могли позволить себе спокойно дождаться прибытия личного поверенного, как это сейчас делала Анри.

Безмятежно и грациозно сидя в кресле рядом со своим столом, положив ногу на ногу и слегка покачивая изумрудной туфелькой в тон струящемуся шелковому платью, она казалась воплощением спокойствия, и только тот, кто действительно знал владелицу «Бархата» мог заметить чуть сузившийся прищур глаз и слегка натянутую улыбку. В остальном Анриетта Ресколь выглядела, как нечто среднее между светской дамой и ожившей любовной грезой: высокая, золотокожая, с резкими чеканными чертами лица, полными губами и нагло-кошачьими зелеными глазами. Когда-то она была исполнительницей экзотических танцев с раздеванием, но теперь тье Ресколь могла позволить себе танцевать исключительно из любви к искусству, и каждое выступление собирало в «Бархате» полный зал.

– Тьеда Ресколь, господа полицейские, добрый вечер, – кивнул Алекс, проходя к дивану.

Однако сел он на стул между диваном и столом, чтобы видеть и ответившую любезной улыбкой Анриетту, и полицейских, сверлящих ее взглядами, в которых подозрение мешалось с другими, истинно мужскими чувствами. В этом Алекс мог их понять: Анриетта Ресколь в свои двадцать пять представляла собой образец совершенной красоты. Красоты, для опытного взгляда сразу выдающей в ней полукровку-фейри. Где уж хорошенькая девица из семьи небогатых тье Ресколь познакомилась с сыном Дивного народа, остается только гадать, но роман оказался поистине мимолетным, и юноша, вернувшись в Холмы, даже не побеспокоился о плодах нежной страсти. Точнее, об одном плоде…

Тье Люсия Ресколь так и не вышла замуж, но вырастила дочь вопреки родственникам, уговаривавшим отдать фейское – феям. Анри предпочитала не вспоминать об отце, но мать обожала, всеми силами скрывая от нее правду и о прошлой работе, и о нынешнем занятии. Слабому сердцу тье Ресколь-старшей требовались дорогие целители, отдых на курортах и были очень неполезны волнения. А дочь она искренне считала экономкой обычного клуба с ресторацией.

– Здравствуйте, Александр, – спокойно отозвалась Анри. – Господа полицейские, мой поверенный – его светлость лэрд Монтроз.

– Я лейтенант Уилсби, это лейтенант Гастон… Погодите… Вы Александр Монтроз?

– Я Монтроз, – безмятежно подтвердил Алекс, доставая портмоне и подавая тому, кто представлялся, визитку. – Да, тот самый. У клуба, которым владеет тье Ресколь, контракт с моим юридическим домом.

Второй, названный Гастоном и усердно строчащий карандашом в блокноте, поднял голову. С неподдельным интересом взглянул на Алекса, привстал, взял переданную ему визитку и, сунув в карман, продолжил царапать по бумаге грифелем дешевого карандаша. Звук получался неприятный, похожий на шуршание какого-то насекомого, так что по спине Алекса пробежали мурашки, а Анриетта едва заметно поморщилась.

– Контракт с самим королевским стряпчим? Лично? – скептически уточнил лейтенант Уилсби, вглядываясь в Алекса так, словно подозревал его в самозванстве. – И как часто ваши услуги требуются тье Ресколь?

– Услуги хорошего юриста часто требоваться не могут, – ласково сказал Алекс, откидываясь на спинку стула, словно это было большое удобное кресло. – Чем лучше юрист, тем меньше у клиента проблем, требующих его вмешательства. Я так понимаю, тьеда Ресколь еще не отвечала на ваши вопросы? Может быть, сэкономим время моей клиентки и, заодно, ваше? Час поздний, и я предлагаю перейти к делу.

– Мы бы уже давно к нему перешли, но тье настаивала на вашем присутствии, – хмуро откликнулся Уилсби. – Тьеда Ресколь, теперь вы готовы отвечать?

Анри вопросительно глянула на Алекса, получила одобряющий кивок и глубоко выдохнула:

– Я готова, господин лейтенант.

Следующий час был работой: привычной, до тонкостей знакомой, но нечасто выпадающей давно ушедшему из уголовной практики Алексу и оттого приятной, как всякая любимая, но редкая работа. Анри, успокоившись и чувствуя его поддержку, подробно и четко отвечала на вопросы Уилсби, честно стараясь припомнить все, что вызывало у того интерес. Алекс молчал, сцепив пальцы на коленях, просто слушая и запоминая.

– Нет, – говорила Анри своим низким бархатным голосом, от которого даже у Алекса, слышавшего его постоянно, что-то переворачивалось внутри и по телу разливалась легкая пьянящая эйфория. – Официант Джейми Роллинс работал у нас совсем недавно, всего четвертый день. Нет, он пришел не из агентства по найму прислуги, а сам, но с хорошими рекомендациями… Конечно, рекомендации проверили, а как же иначе? Да, у метрдотеля они должны были сохраниться… Предоставить? Хорошо, позже – как скажете. Скандал? О да, я как раз была внизу и услышала крики, вышла в зал… Нет, к Роллинсу я не подходила. Господин лейтенант, на это есть охрана… Да, вот именно, это их дело – в том числе и успокаивать бешеных официантов…

«Которые размахивают бутылками и бьют зеркала, – про себя прокомментировал Алекс. – Ну и боуги с ним, с зеркалом, а вот если бы он попал в Анри…»

– Потом? – переспросила уже с усталыми нотками в голосе Анриетта. – Потом я увела клиента в кабинет, вот как раз сюда. У него была разбита щека, а у меня здесь есть бинты и некоторые препараты… Извинилась, конечно, предложила компенсацию. У меня приличное заведение, зачем мне дурные слухи? Нет, я не использовала фейрийские чары. Господин лейтенант, извольте посмотреть на меня повнимательнее. Вы полагаете, что я не могу убедить мужчину не поднимать шума без помощи чар?

Господин лейтенант посмотрел на Анри еще внимательнее – хотя куда уж – и вынужден был признать, что тье Ресколь безусловно может уговорить мужчину забыть маленькое неприятное недоразумение. И началось снова…

Нет, Анриетта не знает, как зовут клиента, он не представился. И остальных посетителей она тоже не знает, поскольку в правилах заведения гостям гарантирована полная анонимность, для этого некоторые и носят маски, даже обедают в них. Свидетели драки? Метрдотель, второй официант, охрана… Да, клиент потом ушел. Нет, он проявил понимание. Успокоился, когда официанта обещали выгнать с позором, и принял пару билетов на следующее представление с ужином за счет заведения. Да, тье Ресколь тоже считает, что клуб дешево отделался. Потом? Прибежал метрдотель Ксавье, белый и трясущийся. Сказал, что Роллинс в уборной, мертвый и в крови. Конечно, тье Ресколь пошла смотреть. А вы бы не пошли, будь вы владельцем клуба? Ну и что, что она дама? Это к живому драчуну она бы не подошла, а мертвый, он уже никак не мог ей навредить.

Нет, она его не трогала. Потому что у него было перерезано горло, и даже будь парень каким-то чудом жив, она понятия не имеет, как можно помочь в таком случае. Нет, она не целительница и не знает лечебных чар. Да, она всегда действует исходя из степени важности, поэтому сначала позвонила лэрду Монтрозу, а потом в полицию. Роллинсу полиция и врачи уже вряд ли могли помочь, а вот ей самой присутствие лэрда королевского стряпчего представлялось необходимым. Что значит, позвонила поздно? Но позвонила же!

– Господин лейтенант, – мягко вмешался Алекс, – действия моей клиентки не противоречат закону. Она всего лишь хотела, чтобы вам пришлось ждать меня как можно меньше. У вас есть конкретные подозрения в адрес тье Ресколь?

Подозрений у лейтенанта пока не было. Но он все же поинтересовался, не знает ли тьеда Ресколь, с кем у Роллинса могла быть ссора или неприязненные отношения, не считая сегодняшнего посетителя? И какие чувства испытывала к нему сама тье Ресколь…

– О, после сегодняшнего я его просто обожала, – с утомленным вздохом проговорила Анри. – На четвертый день работы устроить в приличном заведении такое… Господин лейтенант, но вы же не думаете, что кто-то перерезал бы горло служащему из-за подобного скандала? Я бы его просто уволила. И то еще разобралась бы сначала, что там случилось. Знаете, клиенты бывают разные… Но я ни малейшего понятия не имею, с кем Роллинс еще не ладил. Думаю, если он всегда так себя вел, то врагов у него хватало, но не в «Бархате»: здесь он еще не успел их завести.

Наконец, вопросы у лейтенанта Уилсби иссякли. Алекс внимательно прочел протокол, переданный ему молчаливым лейтенантом Гастоном, и вежливо попросил поправить пару формулировок. Гастон, скривившись, как от больного зуба, поправил. После одобрительного кивка Алекса протокол был подписан Анри, даже не удосужившейся его прочитать: Алексу это было лестно и слегка забавно. Разумеется, если сложности и возникнут, то только после проведения экспертных исследований. А пока что господа лейтенанты предупредили, что клуб придется закрыть на несколько дней.

– На сутки, – уточнил Алекс. – Для проведения экспертизы этого более чем достаточно. Моя клиентка потерпит значительные убытки, если заведение придется закрыть на более длительный срок. Вы, конечно, можете проводить опрос свидетелей сколько угодно. В работающем клубе.

– На сутки, – кисло согласился Уилсби, поднимаясь. – И предупредите всех служащих, чтобы не покидали город и являлись по вызову.

– Непременно, – лучезарно улыбнулся Алекс. – С копией протокола и прочими материалами по этому делу я рассчитываю ознакомиться уже завтра. И все допросы служащих тье Ресколь прошу проводить в моем присутствии. У лейтенанта Гастона моя визитка именно для этого.

– А если Роллинса убил повар, вы тоже будете представлять его интересы? – устало-ядовито поинтересовался лейтенант, уже подходя к двери.

– Хоть повар, хоть истопник, хоть дворник, – успокоил его Алекс. – Буду. Лично. Так что не стесняйтесь, звоните в любое время дня и ночи: оплата у меня почасовая…

Стоило полицейским покинуть кабинет, Анри повернулась к Владу.

– Почасовая оплата? Надеюсь, я не разорюсь на оплате ваших услуг, господин поверенный? – спросила она с восхитительной серьезностью, разве что в нахальных глазах плясали смешинки.

– Не разоритесь, дорогая клиентка, – усмехнулся Алекс. – В крайнем случае, возьму оплату тоже… личными услугами.

– О, какая мысль! Я настаиваю на выплате аванса…

Пересев ближе, она прижалась к Алексу бедром, обтянутым только тонким шелком, развернулась, протягивая руки. Обняла за пояс и замерла в объятиях.

– Ох, Алекс… – прошептала она через пару минут, уткнувшись ему в плечо. – Спасибо…

– Устала? – тихо сказал Алекс, поглаживая напряженные плечи и спину. – Устала, вижу… Ничего, все обойдется.

– Устала, – глухо, и уже не играя голосом, подтвердила Анри. – Как ты думаешь, они могут выяснить, кто на самом деле владелец «Бархата»?

– Если очень сильно захотят – смогут, – спокойно обронил Алекс. – Но я не вижу ни причины, ни повода копать настолько глубоко. А как ты сама думаешь – кто убил этого бедолагу?

– Не знаю. Правда, вот даже мыслей нет… Только вот…

Голос у Анри был задумчивый – и Алекс насторожился.

– Что?

– Может быть, это глупость. Или совпадение… Помнишь, недели три назад у нас были гости из Лютеции? Я тогда именно с ними договорилась насчет сюрприза тебе на день рождения.

– Помню, – сказал Алекс раньше, чем сообразил, что речь шла о другом подарке-сюрпризе. Было там что-то такое, да… Шуршаще-блестящее, упакованное, как подарок на Йоль, и сладкое до неприличия, до желания выпороть, чтобы глазурь хоть немного обнажила настоящее тело и душу. Алекс и не понял потом, куда она делась, эта девица, потанцевав для гостей. У него в спальне в это время всхлипывала под ремнем Маред Уинни, а потом лежала в свете свечей, распластанная и яростно-покорная…

– Помню, конечно, – повторил он, разминая плечи Анри.

– Во-от, – протянула она томно. – А сегодня один из них тех франков был в зале. Ничего необычного, конечно, мало ли… Но он встал и ушел, когда недоумка увела охрана. И еще… Этот Джейми… Я видела только самый конец того, что он устроил, но это было как-то… неправильно. Слишком скандально, понимаешь? Он так держался на середине зала, так поворачивался лицом… Словно делал все напоказ, для кого-то…

Алекс задумался. В представлениях бывшая танцовщица разбиралась – это была ее стихия. И если Анри говорит, что видела поставленную сцену, скорее всего, это и была сцена.

– Я тебе не сказала… – уронила смолкшая было Анри. – Тогда, сразу после твоего дня рождения, гости из Лютеции появлялись в клубе еще несколько раз. И один из них предложил продать ему «Бархат». Вроде бы в шутку предложил, но в то же время и всерьез. Я тогда тоже отшутилась, да и разговор был на вечеринке. А теперь вот вспомнилось.

– Почему раньше не сказала? – ровно поинтересовался Алекс, все так же мягко и старательно растирая уже расслабившиеся мышцы. Анри вздохнула, отозвалась виновато:

– Прости. Я бы сказала, но разговор был такой… легкий. Может быть, мне и правда все почудилось, а это была шутка. Мало ли что может сказать мужчина, которому понравился клуб и представление. Ведь потом об этом речи больше не было.

– Значит, франкские гости, – задумчиво повторил Алекс. – Сначала предложение продать клуб, потом скандал и убийство. Непохоже на них, обычно так себя ведут люди из Нового Света…

– Да и убивать-то зачем? – пожала плечами Анри, откровенно млея и прижимаясь уже всем телом. Потихоньку придвигаясь, она развернулась, переставила колено так, чтобы оседлать бедра Алекса, и села сверху.

– А кого в наше порочное время удивишь простой дракой? – усмехнулся Алекс. – Вот если снизить цену клуба чем-то эдаким, да еще припугнуть владельцев… Хорошо, я подумаю. Если что-то еще случится, или этот франк объявится…

– Сразу позвоню, – кивнула Анри. – Так как насчет аванса за юридические услуги, мой лэрд? Кстати, неужели тебя знают все полицейские Лундена?

– Думаю, не все. Может, мы когда-то имели дело… А что касается аванса… Анри, тебе бы лучше выспаться. Завтра будет такой день – ты не представляешь…

– И не хочу пока представлять, – вздохнула Анриетта. – Алекс, ну куда ты поедешь далеко за полночь, в самый Темный Час? Оставайся в спальне наверху, хоть выспишься.

После этого встать и уйти, как совершенно искренне собирался сделать Алекс, показалось невозможным. Анри, как всегда, не требовала и не просила. Она даже не предлагала ничего, мгновенно уловив по тону, что любовник не в настроении повторять дневные забавы. И от ее понимания и готовности быть такой, как захочет Алекс, в душе слегка скребли гремлины. Или даже не слегка. Потому что, как ни оправдывайся, а сегодня он просто воспользовался Анри. Сбросил телесное напряжение, вбиваясь в смуглое горячее золото и представляя на месте стонущей под ним женщины совсем другую: тоже пряно-золотую, но не покорно-податливую, а упрямую, напряженную, жаждущую отодвинуться и закрыться душой и телом.

Нет, конечно, чаще у них с Анриеетой бывало совсем иначе: долго, искренне, страстно. Анри понимала его, как мало кто, а хуже всего, что она ровно ни на что не претендовала, и потому ее было невозможно поставить на место, как Незабудку. Она просто принимала Алекса любым: уставшим, раздраженным, откровенно злым или – в отчаянно редкие моменты – разнеженно сентиментальным…

А еще она была великолепной хозяйкой клуба и танцмейстером. Мужчины, с которыми она ставила публичные сцены, Анриетту обожали: умело жесткая во время представления, после него она была нежной и заботливой. Алекс точно знал, что многие из них потом просили о чести стать фаворитом госпожи Ресколь, но увы, дольше двух-трех сеансов она ни с кем не общалась, легко переходя от одного любителя боли и покорности к другому.

О том, что Анри нравится не только принимать покорность, но и дарить ее, в Лундене знали всего несколько человек. Для всех остальных она была объектом обожания и преклонения, и только для Алекса открывалась вторая грань. Ему, единственному, позволялось все – и ничего не ожидалось взамен, кроме редкого счастья быть нужной. «Использованной, – уточнял Алекс в откровенных разговорах. – Анри, ты же понимаешь, что я тебя просто использую? Неважно, что я делаю взамен, этого мало. Как только ты захочешь что-то изменить, я первый обрадуюсь этому, понимаешь?» «Как скажешь, Корсар, – блаженно и лукаво щурилась Анри. – Только не использованной, а нужной. Ты ведь юрист, ты должен понимать разницу в определениях…» «Я и понимаю, – вздыхал Алекс. – Иди ко мне, чудовище зеленоглазое…» Это было странно, сладко и трепетно близко: то ли дружба, то ли служение, но уж точно не любовь. Со стороны Алекса, разумеется.

И чего не знал вообще никто, так это что «Бархат» на самом деле принадлежал не тьеде Анриетте Ресколь, а лэрду Монтрозу. Королевский стряпчий не может позволить себе такое нереспектабельное предприятие, как клуб удовольствий, поэтому Анри стала фиктивной владелицей клуба. Ее опыт и бешеная работа вместе с деньгами и связями Монтроза – «Бархат» стал едва ли не единственным подобным заведением, принадлежащим не Ночному народу и при этом невероятно престижным. Для всех и по документам Алекс выступал поверенным клуба, в котором каждый знал, что он второй по важности человек после госпожи Анриетты. По праздникам он посылал цветы, конфеты и небольшие презенты госпоже Ресколь-старшей и пару раз в год обедал у них на правах друга и поклонника Анри. Госпожа Ресколь не ожидала от него предложения – она понимала, что лэрд Монтроз должен искать партию среди своего круга, но внимание аристократа льстило пожилой тье. Это было удобно и очень стыдно – за то, что он не может ответить на чувства Анри чем-то действительно равноценным. Но это было.

– Я останусь, – тихо пообещал Алекс, ссаживая Анриетту на диван, но продолжая обнимать. – Будем считать, что сэкономил время на дороге в Мейд Вэл и обратно. А ты определенно должна мне аванс. Схожу пока в ванную, освежусь. А у тебя есть несколько минут, чтобы подготовить необходимое. Пожалуй, наручники… Простые, кожаные. И жди меня в синей спальне.

– Да… – выдохнула Анри, облизывая пересохшие губы. – Как скажешь… Я могу раздеться?

– Нет, – усмехнулся Алекс. – Раздевать тебя я буду сам.

Он легко и обещающе пробежал кончиками пальцев через шелк рубашки по ложбинке спины, заглянул в пьяную зелень глаз, вдохнул горьковатые духи, смешанные с ароматом тела. Уронил руку на бедро, погладил, сжал. Прикрыл глаза, дождался учащенного дыхания на своем плече и тихого умоляющего стона. Встал, соображая, в какую ванную сходить ближе. В голове было совершенно пусто. Анриетте сегодня будет хорошо – она это безусловно заслужила. Но какого боуги вместо кошачьих зеленых глаз перед внутренним взором совсем другие? Льдисто-голубые, пронзительно ясные… Скорее бы уложить ее в постель, получить свое – и успокоиться. Три дня, Корсар. Всего три дня. Не может она не прийти. Подарочек на день рождения, чтоб ее…

Глава 13. Все дороги ведут вперед

Лэрд королевский стряпчий изволил вернуться домой уже за полдень. Устроившись на диване в библиотеке, Маред яростно стучала по клавишам вычислителя, терзая проклятый контракт. Распечатанный документ с требованиями Монтроза действительно обнаружился утром в ее комнате, принесенный неизвестно кем, пока она спала. Заглянув в три аккуратно сшитые скрепкой листа и пробежав их глазами до конца, Маред покраснела и воровато оглянулась: ей послышались в коридоре шаги Эвелин. Но экономка прошла мимо, Монтроза вообще неизвестно где гремлины носили, а требования – вот они. Сама выпросила… И Маред, старательно попытавшись взглянуть на это, как на обычную работу, притащила в библиотеку вычислитель, добыла с полок «Кодекс прав и уложений», еще несколько книг, показавшихся подходящими – и попыталась совместить несовместимое: свое желание отвоевать хоть какие-то права и указание лэрда эти права максимально ограничить. Совместить получалось не слишком хорошо. Если следовать всем требованиям Монтроза, выходило, что она поступает к лэрду в самое настоящее рабство. Но если поработать над формулировками здесь и вот здесь…

Увлекшись, Маред не расслышала легкие шаги по паркету, пока они не прозвучали совсем рядом.

– Картина радует взор, – насмешливо сообщил его светлость, опускаясь в кресло напротив дивана.

Выглядел он отвратительно довольным жизнью и привычно холеным: от кончиков узких, идеально вычищенных туфель до тщательно уложенной прически. И пахло от него едва заметно все тем же одеколоном, запах которого Маред уже узнала бы в любой толпе.

– Благодарю, – сдержанно отозвалась Маред, снова торопливо опуская глаза и изо всех сил показывая, как занята.

Клавиша пробела снова начала заедать от ее торопливых движений. Вычислитель совсем старенький, да и сколько уже на нем отработано… Ничего, нужно просто почистить клавишу. Снять и почистить. Но потом. Сначала внести еще вот этот пункт и поменять те два местами…

Да, она увлечена работой. И у нее еще три дня, так что нечего… Но лэрд, не откликаясь на столь явный намек, потянулся к столику и нажал кнопку, которая до этого выглядела деталью инкрустации на красивой наборной крышке. В библиотеку заглянула горничная – одна из двух или трех молчаливых и незаметных девиц, старательно не попадавшихся Маред на глаза, как и положено хорошей прислуге.

– Принесите чаю. Тье Уинни, вам кофе, конечно?

– Не беспокойтесь, ваша светлость – торопливо выпалила Маред.

– Тогда только чаю и что-нибудь перекусить.

Он откинулся на спинку кресла, разглядывая Маред. Она еще сильнее склонилась над вычислителем, понимая, что нельзя запретить хозяину дома пить чай, где он хочет, лишь потому, что тебе противно с ним лишний раз общаться. Уйти самой? Глупо и невежливо…

– Итак, я уже могу ознакомиться с результатами? – поинтересовался Монтроз, вставая, делая пару шагов и опускаясь рядом.

Он заглянул в открытый на экране документ, положил руку на спинку дивана позади Маред и склонился ближе. Так близко, что по спине пробежала дрожь и захотелось немедленно отодвинуться. Да, с учетом некоторых пунктов контракта брезгливость – непростительная роскошь. Маред пожалела, что не успела уйти.

– Может быть, вам распечатать? – вежливо осведомилась она самым холодным тоном, на который была способна, не отрывая взгляда от экрана.

– Пожалуй… Два экземпляра и поля пошире.

Монтроз рассеянно пробежал взглядом строчки, потом наклонился и извлек провод печатника, спрятанного, оказывается, в том же столике. А она надеялась улизнуть под предлогом поиска… Дура, где же и быть подобной технике, как не в библиотеке или кабинете самого лэрда? Закусив губу, Маред подключила провод, изменила ширину полей и нажала кнопку печати, краем глаза наблюдая, как лэрд достает из ящика стола разноцветные карандаши. Молча положив на стол еще теплые листы, вздрогнула от нечаянного прикосновения колена к ее бедру, когда лэрд потянулся за контрактом. Словно и не было вечера на реке, который должен был их сблизить.

– Та-а-а-ак, – протянул Монтроз, пристраивая листы на колене, хотя рядом имелся такой замечательный столик.

Правда, чтобы дотянуться до него, лэрду стряпчему пришлось бы отодвинуться от Маред с ее уже ненужным вычислителем.

– Так вот, значит…

Следующие несколько минут он изучал контракт, оторвавшись только раз, чтобы улыбнуться и кивнуть экономке. Бесшумно вплыв в библиотеку, тье Эвелин поставила на стол поднос с чайником и блюдом плюшек в сладкой пудре и так же тихо вышла. По библиотеке поплыл аромат свежей сдобы и ванили. А чашек на подносе было две – Маред украдкой вздохнула. Ну, хоть не надо пользоваться большим столовым прибором, на постижение которого она так и не решилась.

– Вас не затруднит налить чаю? – попросил Монтроз и снова погрузился в чтение контракта.

Пучок тонких ярких карандашей он зажал в кулаке и теперь увлеченно раскрашивал текст в разные цвета. Маред, как ни косилась, закономерности в этом странном занятии уловить не смогла. Лэрд то выделял целый абзац зеленым, то черкал желтым на полях, то оставлял пару красных слов посреди синей фразы. Наконец, удовлетворившись клоунским видом бумаги, он расправил изрядно смятые листы на колене, вернувшись к началу документа.

– Теперь берите свой экземпляр и смотрите сюда, – велел он Маред, взяв чашку. – Вот это – пункты и положения, об отмене которых с моей стороны не может быть и речи. Это – то, что для меня неприемлемо в ваших требованиях. Вот это, синее, можно обсудить: я готов пойти на уступки, если вы тоже на них пойдете. А вот это… Ну-ка, скажите мне сами?

Маред вгляделась в сиреневые пятна, мелькающие то тут, то там, сравнила…

– Неточная формулировка?

– Именно, – отозвался Монтроз, поднося чашку к губам. – Прочтите еще раз мой экземпляр, потом возьмите свой и сделайте так же. Обозначения понятны?

– Розовое – это что?

– Подумайте. Не догадаетесь сами – тогда скажу.

Маред старательно подумала. Снова проглядела контракт, отмечая раскрашенное розовым и пытаясь свести воедино отмеченные пункты, как до этого сиреневые фразы. Вычислитель, теперь только мешающий, она закрыла, использовав его крышку как подставку для листов бумаги.

– М-м-м… То, что вас устраивает?

– Умница, – довольно хмыкнул лэрд.

Через пару минут чтения Маред с удивлением поняла, что исчерканный, раскрашенный, как цирковой занавес, текст выглядит гораздо понятнее. Цветной правкой Монтроз выделил основные положения, указав места, где Маред явно не справилась с определениями, и теперь хотелось все взять и переделать. Обязательно переделать! Вот здесь, здесь и здесь. А это вообще выкинуть. А вот это…

Положив рядом два экземпляра, постоянно сверяя их и совершенно провалившись в текст, она не сразу поняла, что наложенных друг на друга областей разного цвета не так уж и много. Выходило, что в большинстве случаев они вполне могут договориться, если, конечно, это не очередная уловка лэрда Корсара. Ну, разве что несколько камней преткновения, с обеих сторон раскрашенных в ядовито-алый, все же обнаружилось. Например, совместные посещения публичных заведений, на которых настаивал лэрд.

– Готово?

Монтроз снова наполнил чашку из белоснежного, сияющего ярким глянцем фарфорового чайника. Нет, две чашки. Одну он подал Маред, потянув с ее колена край вычислителя и пристроив на своем, так что получился мостик.

– Теперь смотрите сюда.

Дорогая автоматическая ручка с тоненьким пером запорхала над листами экземпляра Монтроза, обводя, зачеркивая и вписывая слова идеально разборчивым почерком. Маред следила за изменениями, закусив губу и чувствуя себя полной дурой. Королевский стряпчий расставлял пункты немного в ином порядке, чуть-чуть менял формулировки, доплонля, убирал и этим перекраивал ткань контракта совершенно иначе. С каждой новой фразой и предложением текст документа обретал восхитительную, чеканную, не допускающую никаких иных толкований четкость. Маред же было нестерпимо стыдно!

С кем она решила тягаться этим глупым контрактом? Да она и половины ловушек, расставленных самой себе, не заметила! Монтроз же выразительно обводил их тонкими и резкими овалами, ставил на полях вопросительные и восклицательные знаки и шел дальше, время от времени рассеянно поднося к губам чашку.

К концу проверки у Маред, так и поставившей чай на столик нетронутым, снова горели щеки. Точно как в тот момент, когда она впервые взяла в руки список требований лэрда. Только теперь от стыда не за его содержание, а за собственную, как оказалось, профессиональную непригодность. И вот ее лэрд стряпчий собрался брать на работу? После этого позора?

– Ну-у… во-о-от… – спокойно протянул Монтроз, откладывая ручку. – С этим уже можно работать дальше. Считайте, что с первым этапом предварительного обсуждения мы справились.

– С первым? – растерянно переспросила Маред.

– Еще пару раз точно придется дорабатывать, – насмешливо успокоил ее Монтроз. – Но вы и в самом деле умница, для первой попытки очень достойно. Только скажите мне, тье Уинни, почему вы не воспользовались образцами?

– К-какими образцами? – запнувшись, проговорила Маред, стараясь сосредоточиться на последних словах лэрда, а не на том, что она, оказывается, не совсем глупенькая бездарь.

– Типовыми образцами контракта о содержании, – терпеливо повторил Монтроз. – В Кодексе их нет, конечно, очень уж специфический предмет, но в примечаниях указано «Руководство редкими особами в услужении». Там как раз представлены образцы необычных контрактов. С музыкантами, например, с архитекторами… И с фаворитками. Обычное общественное лицемерие, ведь это как раз очень распространенный вид служащих. Большинство образцов – ужасная дрянь, но некоторые моменты могли вам пригодиться. Просто потому, что вы не подозреваете об их существовании, как любая женщина из приличной семьи.

– Я не знала… – тихо проговорила Маред. – Что такое… имеется…

Монтроз смотрел на нее со спокойным интересом, покачивая в пальцах пустую чашку. Маред сглотнула вмиг пересохшим ртом. И это ей пару минут казалось, что она дура? Нет, по-настоящему она дура именно теперь! Если книга указана в примечаниях к Кодексу, она не такая уж редкая, в библиотеке лэрда наверняка имеется. Не знать о таком нужном справочнике! С ее-то опытом добывания любой информации, какой бы редкой та ни была… Так… так опозориться… А ведь Монтроз уже говорил что-то про контракты фавориток. Тогда… в парке…

– Я… найду и переделаю, – еще тише сказала Маред, еле шевеля непослушными губами под мягким пристальным взглядом серебристых глаз. – Простите… я вас покину…

Взяв оба экземпляра контракта, она молча встала с дивана и вышла из библиотеки, спиной чувствуя взгляд так же молчащего лэрда. Прикрыла за собой дверь и побрела по коридору. Наверное, нужно было поискать указанную книгу и начать с ее изучения, но сейчас Маред просто не могла этого сделать. В горле стоял комок, к глазам подступали слезы. Она снова опозорилась, как и на тестировании.

«Все, что не идеально – недопустимо», – учил ее отец. Она должна быть лучшей, всегда и во всем, иначе не сможет соперничать с мужчинами в мире, который принадлежит им. Она даже с большинством женщин соперничать не может. Кто-то может купить себе хорошую судьбу деньгами или знатностью семьи, кто-то получить ее за красоту и милый нрав, а ей нужно работать. Не просто больше, чем другим, а несравнимо больше. Так, чтобы и сравнения никакого не могло быть, кто же лучше, только так она может получить заслуженное…

Как она оказалась в центре зимнего сада, Маред и сама не заметила. Обнаружилось, что здесь, в середине огромного холла, есть площадка, со всех сторон заставленная кустами и деревьями в кадках, а посередине – то ли очень широкое кресло, то ли небольшая кушетка. Можно сесть рядом вдвоем, можно устроиться одной, поджав ноги. Но леди не садятся в такой неприличной позе. Даже если их никто не видит. Забившись в угол диванчика между подлокотником и высокой спинкой, Маред бездумно уставилась куда-то в пеструю зелень. Потом все-таки не выдержала искушения и подтянула колени почти к подбородку, обняв их руками поверх платья. Именно в такой позе ей думалось лучше всего, но отец неодобрительно поднимал бровь, а нянюшка смотрела укоряюще и ворчала про невоспитанных маленьких тье… Больше некому ни ворчать, ни смотреть так, что сердце замирает от испуга и желания быть хорошей. Кому какое дело до воспитания Чернильной Мыши Уинни, если ее все равно никуда не приглашают?

Но… неужели лэрд Монтроз действительно считает, что она хорошо справилась? Или бросил ей похвалу, как котенку бросают фантик, чтоб он уморительно играл? Что ему за дело до умений и знаний Маред? Уж три месяца он продержит мелким клерком или на побегушках, что бы ни говорил о равноправии мужчин и женщин. А Маред еще собиралась…

Вспомнив, что она решила сделать сегодняшним вечером, Маред судорожно вздохнула. Вот-вот. Самое время… Загладить впечатление, а заодно предстать не юристом, а той самой содержанкой по контракту…

– Любуетесь редкими растениями? – насмешливо прозвучало у нее над ухом.

Вздрогнув, Маред торопливо села прямо, одернув юбку и приготовившись вскочить, но тяжелая рука легла ей на плечо.

– Не беспокойтесь, – велел Монтроз с тем же насмешливым равнодушием. – Я сейчас уйду. Что, терзаетесь оскорбленным самолюбием? Ничего, это полезно и для более опытных специалистов.

Оказывается, к диванчику в центре зимнего сада вела не одна дорожка: за спиной был еще проход, которого Маред, задумавшись, не заметила. Не обходя диван, Монтроз встал у Маред за спиной, опираясь об изогнутую деревянную спинку.

– Знаете, в чем ваша ошибка, тье Уинни? Вы упорно считаете, что участь фаворитки – это грязь и мерзость, где не может быть ничего цивилизованного и пристойного. Если бы контракт был в любой другой области, вы бы первым делом начали поиск предварительных материалов, правда? И безусловно нашли бы их. А так… вам просто не пришло в голову искать.

Теперь горели уже не только щеки – жар поднялся до ушей. Маред снова дернулась встать, и тут ей на платье упал ключ-камень. Увесистый белый кирпичик длиной в палец, самый обычный

– Пользуйтесь, – сказал из-за спины ненавистный голос – Ни в одном справочнике этого нет, а вам пригодится.

– Чего нет? – хрипловато спросила Маред, поднимая и разглядывая ключ-камень, на котором был нарисован синий кораблик с поднятыми парусами.

– Контрактов, – терпеливо вздохнул Монтроз. – Настоящих качественных контрактов между фавориткой и хозяином. Здесь то, что я делал сам для клуба, в котором состою. Несколько вариантов без имен и с различными условиями. Вообще-то, я надеялся, что вы догадаетесь спросить, но стеснительность и инерция мышления в совокупности – страшное зло. Особенно для будущего стряпчего.

Лучше бы еще раз выпорол! Только вот издевки в голосе Монтроза Маред, как ни старалась, расслышать не могла. Насмешка – так это уже привычно. Да и та не злая, а снисходительно-мягкая.

– Благодарю! Я… благодарю, ваша светлость…

– Рад помочь, – хмыкнул Монтроз. – И жду следующий вариант, как только он появится.