Жажда целостности. Наркомания и духовный путь Гроф Кристина

Я начала свой рассказ с того, как мы, изначально пребывая в расширенном состоянии свободы, проходим через зачатие, дородовую жизнь, рождение и, наконец, появляемся на свет как функционирующие индивиды. Это путешествие ведет нас из описанных в последней главе небесных врат к нашему утверждению в человеческом облике, которое становится все более и более явным. Мы исследовали ряд элементов и влияний, которые формируют наши личность и поведение, а также рассмотрели, какая среда для нас может оказаться безопасной и поддерживающей, а какая – вредной и опасной.

Далее мы будем касаться тех моментов, которым специалисты в области психологии и избавления от зависимостей уделяли много внимания, а именно нашим механизмам выживания, – тому, как мы учимся приспосабливаться в этом нестабильном мире. В последней главе я описала некоторые особенности людей, чья жизнь протекала в некоторой степени без осложнений, то есть людей, которые в полной мере получали заботу, поддержку и понимание. Здесь я же я хочу сосредоточиться на других людях, составляющих большинство, – на людях, которых так не пестовали, – ибо у меня есть на это основания.

Некоторое время назад я слушала лекцию о разнообразных корнях проблем наркомании, которую читал перед аудиторией консультант из центра избавления от зависимостей. Перед тем как начать свое выступление, лектор задал слушателям вопрос: «Сколько человек из вас являются выходцами их неблагополучных семей?» Затем он объяснил, что неблагополучная семья – это семья, создающая такую поведенческую структуру, которая позволяет членам семьи избегать проблем, пытаться их оправдывать, скрывать, а также тщательно хранить тайны, отказываясь их раскрыть. Кроме того, люди, живущие в такой системе, имеют склонность позволять себе проявлять сильные разрушительные эмоции, скрывать свои истинные чувства, уклоняться от своих проблем, осуждая, критикуя, обвиняя или пытаясь контролировать других. Более того, они регулярно нарушают границы личности другого человека или остаются отчужденными, воздвигая прочные эмоциональные и психологические защиты.

В ответ на вопрос лектора почти все сидящие в комнате подняли руки. Далее он сказал, что, согласно некоторым данным, 96 процентов из нас являются выходцами из неблагополучных семей. И тогда кто-то из сидящих сзади пробормотал: «Я бы сказал, что 99,9 процента».

Когда я услышала эту статистику, которая также отражала высокий показатель сексуальных оскорблений, я никак не могла в нее поверить, и мой ум автоматически отвергал эти огромные цифры. Как 96 процентов всех семей могут быть неблагополучными? Однако, продолжая свою работу и расширяя общее определение оскорбления, я много раз размышляла над этим моментом и пришла к убеждению, что поскольку наше поведение по отношению друг к другу, сознательно или нет, зачастую носит насильственный характер, то многие из нас оскорбляют других или бывают оскорблены сами. К сожалению, в семьях это происходит часто. Перечитывая определение системы неблагополучной семьи, мы можем видеть, что почти все семьи в большей или меньшей степени соответствуют этой категории.

Поскольку большая часть из нас выросла в неблагополучных семьях, то, когда мы создаем собственную семью, мы часто автоматически повторяем шаблоны, усвоенные нами в детстве. Возможно, наши родители делали то же самое. Эти шаблоны передаются из поколения в поколение. Поскольку мы так долго жили в определенном эмоциональном климате, некоторые ценности и поступки, которые являются разрушительными и саморазрушительными, мы воспринимаем как должное. Согласно этому определению, все мы иногда действуем разрушительно.

Кроме того, мы в различной степени проявляем свою разрушительность во многих поступках. Некоторые действия являются слегка навязчивыми, другие – явно оскорбительными, третьи же в равной степени включают в себя завуалированные разрушительные формы агрессии, изоляции или несдержанности. Одна семья может создать прочную завуалированную, но контролируемую структуру, так чтобы при любых проявлениях сохранять невозмутимость, тогда как в другой семье, напротив, царит откровенное насилие и супруги регулярно наносят друг другу и своим детям словесные, физические и сексуальные оскорбления. Обе эти семьи следует отнести к неблагополучным.

В еще одной семье один или оба родителя могут отстраняться от семьи ввиду своих обязательств перед обществом, обычной невнимательности, а также алкогольного или наркотического забвения. Такая семья отличается от семьи, в которой взрослые молча испускают затаенную злобу, украдкой критикуя как друг друга, так и своих детей, и в то же время ожидая от всех чего-то невозможного. Есть и такие семьи, где родители чувствуют на себе столько ответственности, что становятся неспособны придерживаться каких-либо границ или принципов. Такая семья отличается по динамике от семьи, в которой мать и/или отец утверждает свою неоспоримость, становится авторитетом, занявшим высшие и главенствующие позиции, и хочет, чтобы супруг или дети беспрекословно выполняли его требования.

Различные элементы этих описаний мы можем узнать в своей среде независимо от того, проявляются ли они в крайних формах или завуалированно. Каковы бы ни были различия, каждой из таких семей свойственно как черта характера случайное или постоянное проявление неуважения к уникальности и целостности ее членов. Такие отношения значительно отличаются от отношений в системе открытой семьи, в которой люди честно высказывают свои интересы, уважают переживания, чувства и мысли друг друга и живут в атмосфере взаимного уважения и любви.

Наше неуважение по отношению друг к другу характерно не только для семьи. Мы вносим уроки нашего воспитания в современную социальную структуру, которая зачастую порождает такое же отсутствие уважения друг к другу, к обществу и к природе, какое порождает по отношению к своим членам неблагополучная семья. Мы слышим такие истории все время. Сколько детей получают табели успеваемости, где делается акцент на том, кем должны стать эти дети по мнению и предписанию учителей, которые не признают и не понимают их уникальности в данный момент! В моем ученическом табеле за седьмой класс есть графа «поведение», которое, по мнению учителей, может быть либо примерным, либо неудовлетворительным. Далее расписано, что должно произойти для того, чтобы Кристина «стала личностью высокого уровня». А как насчет уже существующей личности? Говорится ли там об уже существующих, но, возможно, не всегда соответствующих ожиданиям учителей или школы особых дарованиях и заслугах? А вдруг у ребенка есть особые качества, которым, возможно, не дают проявляться его трудности?

Существует множество примеров ситуаций умаления и оскорбления личности одних людей другими. Это происходит постоянно. Все мы знаем о детях, у которых в переполненных классах с перегруженными и раздражительными учителями нет возможности открыть и развить в себе таланты. Во многих колледжах и университетах для абитуриентов устраивают экзамены и зачисляют их на основании полученных баллов. Многочисленные работодатели ожидают от работников установленного соответствия занимаемой должности, при этом успешно пренебрегая их творческими способностями.

Каждый день люди подвергаются дискриминации из-за их расы, пола, возраста, религиозных убеждений или сексуальной ориентации. Вдобавок к этому в нашей культуре укоренилось отношение к людям как к высшей из всех существующих форм жизни, которое дает нам право неограниченно использовать природные ресурсы Земли. Мы живем в такой мировой системе, где люди, стоящие у власти, способствуют разработке оружия, по своей мощи способного много раз уничтожить все живое.

Я понимаю, что нарисовала слишком мрачную картину. Однако мне ясно, что это лишь часть того, что сейчас происходит, и что такие проблемы непременно заслуживают нашего внимания и усилий по их решению. С другой стороны, существует много заботливых и сострадательных людей, которые уважают и почитают других людей, другие виды и весь окружающий мир. Кажется, что такое осознание становится более распространенным, и мы становимся все более готовы признавать как внутренние, так и окружающие нас проблемы, обращаться к ним и работать над ними. В частности, мы осуществляем это, самоотверженно прилагая усилия к тому, чтобы сорвать со своих глаз пелену, не позволяющую нам видеть те поступки, которые влекут за собой боль и страх как для нас самих, так и для других людей. Когда мы обсуждаем такие вопросы, наше беспокойство обычно напрямую указывает на то, на что следует обратить внимание и что нужно менять.

Жить оскорбленными

Давайте еще раз сосредоточим свое внимание на том, как человек идет по жизни. Принимая реальность того факта, что большинство из нас подвергается оскорблениям в той или иной форме, мы будем исследовать то, как мы учимся с ними жить. Как мы выживаем в мире, который не признает или не уважает божественное начало, присутствующее в нашей личности? Мы начнем с описания атмосферы семьи, члены которой наносят друг другу оскорбления. И хотя это описание может показаться слишком экстремистским по сравнению с тем, что большинству людей доводилось испытывать, общие установки в нем довольно традиционны.

Каково вам в доме, где вся атмосфера пропитана оскорблениями? Вспомните себя ребенком, полностью зависящим от покровительства родителей, от присутствия взрослых, которые, как полагается, служат источником поддержки, комфорта, заботы и любви. Вы впечатлительны, уязвимы и доверчивы. Вы – маленькая губка, жадно впитывающая все, что предлагает вам эта непростая окружающая обстановка. Вы любите исследовать, экспериментировать и открывать.

Однако ваши попечители не хотят или не способны обеспечить вам ту теплоту и поддержку, которая вам нужна. Они слишком запутались в своих проблемах, слишком озабочены своими целями. Возможно, их одолевает жажда наркотиков, алкоголя, власти или денег. Вместе или по отдельности они могут переносить на вас или на других членов семьи свой гнев или чрезмерную сексуальную озабоченность. Не исключено, что они совершают над вами насилие, долгое время с вами не разговаривают или не обращают на вас внимание, что-то скрывают от вас или слишком вас контролируют. Они могут требовать от вас невозможного или уделять вам мало внимания и заботы. Они могут регулярно унижать вас, насмехаться над вами или говорить противоположное тому, что вы чувствуете и что думаете. Вместо того чтобы давать полагающиеся вам щедрую любовь, внимание и поддержку, вас унижают, игнорируют, оскорбляют или излишне ограничивают.

Если в вашей жизни нет логичности или если вами постоянно командуют другие, вы можете легко потерять контроль над собой, словно у вас не оказывается надежной опоры. Бывает, вы начинаете понимать, что больше можете зависеть от других. В результате ваша способность доверять постепенно сводится к минимуму, и вы среди этой житейской дисгармонии остаетесь в полном одиночестве. Все это время вы развиваете в себе какие-либо страхи или чувство беспокойства. Вы перестаете понимать, кто вы такой и где вы можете найти себе применение, а также перестаете ощущать, где проходят границы между вами и окружающим миром.

Кроме того, вы можете все больше и больше испытывать глубокое чувство стыда. Если какие-то люди постоянно не считаются с вами, вы начинаете верить в те аргументы, которые они вам высказывают. Если вас оскорбляли физически или сексуально, вы можете обнаружить, что вам гораздо легче признать свою вину, чем правоту: ведь считается, что на такие оскорбительные действия способны именно те люди, которые умеют защищаться. Ваша вера в себя постепенно разрушается, и в ответ вы начинаете постоянно клеветать на себя, считая, что все проблемы идут от вас.

Много думающих и умеющих выражать свои мысли специалистов в области психологии и лечения от зависимостей красноречиво и подробно рассказывали об оскорбительных элементах в истории наших семей и общества, а также о том, какие реакции они в нас вызывают. Когда я намекаю на то, что человеческое бессознательное содержит в себе множество уровней, выходящих за пределы биографических воспоминаний, я осознаю, что затрагиваю область, полную спорных моментов. Поистине, много людей переживают эти иные уровни, будь то спонтанно или в контексте самоисследования, и я много раз была тому свидетелем. Такие переживания могут принести людям важные прозрения и перемены, а также помочь им духовно вырасти.

Люди, занимающиеся самоисследованием и психотерапией, часто обнаруживают, что эти иные уровни переживаний зачастую служат фундаментом для биографических проблем, придают им силу и усугубляют их. Кроме того, переживая воспоминания рождения или дородовой жизни, эти люди могут встретиться со знакомыми темами и эмоциями – с виной, одиночеством, гневом и замешательством. Они могут обнаружить на надличностном уровне архетипические или мифологические элементы и даже целые серии событий, которые, несмотря на свое происхождение из других культурных и исторических контекстов, все же ложатся в основу личной истории оскорблений и придают ей силу. Например, некий человек, работающий над последствиями физического насилия, проявлявшегося со стороны отчима, может выйти на другой внутренний уровень, который содержит реалистичное отождествление со страданиями человечества.

Расширенная модель человеческой психики предлагает возможность более глубоко понять людей, нуждающихся в таком понимании, и помочь им. Многие трансперсональные психологи проделали солидную, достойную уважения и хорошо обоснованную работу, которая содержит в себе ценные прозрения относительно человеческой природы. В контексте этой книги мы будем сосредоточиваться на нашей биографической истории, выделяющейся на фоне нашего богатого психологического, духовного и чувственного потенциала. Мы не станем пытаться специально исследовать все великое множество уровней нашего сознания, ибо описание их заняло бы много томов, тем более, что этот вопрос с различных позиций освещали многие известные авторы. Наша цель – сосредоточиться на нашей личной истории, на поведении и реакциях, учитывая, что мозаика психики сложна и имеет много уровней.

Как мы умудряемся выживать?

Как мы умудряемся выживать? Какую заботу о себе мы проявляем? Что мы делаем, чтобы наша жизнь стала для нас приемлемой и безопасной? Каким образом ребенок, изо дня в день живущий в атмосфере, где царят неопределенность и оскорбления, приходит к тому, что он должен в своей жизни все это выносить? Как человек, носящий в себе отпечаток трудностей дородовой жизни и рождения или ощущающий на себе сильное влияние мифологической темы, живет в мире, в котором эти шаблоны, возможно, обретают дополнительную силу?

Мы держимся благодаря тому, что становимся чрезвычайно творческими людьми. Поскольку мы не можем зависеть от других, мы учимся полагаться на самих себя. Я была глубоко тронута, даже потрясена впечатляющей силой и изобретательностью человеческого духа. Он помогает нам выдерживать как самые невообразимые ситуации, так и менее значительные обстоятельства, которые имеют место постоянно. Наша способность сохранять себя перед лицом испытаний поистине впечатляет. Поскольку наша творческая способность проистекает из духовности или, как считают некоторые, является тем же самым, что духовность, то, обучаясь справляться с нашими жизненными проблемами, мы задействуем свое «глубинное Я».

Традиционная психиатрия определяет защитный механизм как зачастую бессознательный психологический процесс, который дает эго возможность находить компромиссные решения проблем. Все мы создаем защитные механизмы и, создавая их, задействуем каждую часть самих себя – душу, ум, эмоции и тело. Чтобы обеспечить себе безопасность и комфорт, мы автоматически мобилизуем все свои резервы. Поскольку многие из этих стратегий выживания в конце концов оказываются инспирированными «глубинным Я», то все они по определению несут в себе духовную мотивацию. Однако для внесения ясности я подразделю их на три общих категории, которые при необходимости могут пересекаться одна с другой. Первая категория – это стратегии, которые специально используют наши духовные ресурсы, вторая – психологические ресурсы (эмоциональные и умственные) и последняя – физические.

Как мы увидим, у этих изобретений для самосохранения есть две стороны. Во-первых, они приносят нам ценные и нужные дары, но если мы несем их по всей своей жизни и внедряем в отношения с людьми, то по мере нашего роста они зачастую оборачиваются против нас. Быстро и ловко создавая стратегии выживания, мы, устраняя, заглушая и изолируя от себя боль, начинаем защищать себя от внешних источников своих трудностей. Испытав эти новые схемы, мы обнаруживаем, что многие из них успешно работают, и поэтому мы продолжаем поступать в соответствии с ними. В конце концов они становятся для нас настолько привычными, что мы можем ошибочно принять свое новое поведение за реальность того, кем мы являемся на самом деле. Кроме того, наше поведение может препятствовать отношениям с другими людьми, приводить к развитию зависимостей и в конечном итоге всячески нам вредить.

Духовные стратегии выживания

В угрожающих ситуациях дети часто полагаются на способности, которые в контексте нашего ограниченного представления человека о себе не всегда признаются и принимаются. Одна из наиболее распространенных реакций оскорбленных детей – это развитие интуиции. Многие из них развивают в себе некий самонастраивающийся радар, интуитивный или психический сканер, который помогает им предчувствовать, предугадать и перехитрить тех, кто представляет для них угрозу. Интуиция происходит из нашего «глубинного Я», из духовных ресурсов, существующих независимо от наших обычных способностей. Роберт, мужчина в возрасте около сорока лет, вырос в семье алкоголиков. Он описывает свой радар как ВДА (взрослое дитя алкоголиков):

Мои мать и отец оба пили. Когда отец пил, он становился слабым и позволял себе едкие высказывания в адрес каждого, кто находился вблизи него. Мать же становилась буйной и била нас, детей, а также швырялась всем, что попадалось под руку. Родители долго боролись друг с другом. Казалось, что ты живешь на поле битвы и не знаешь, когда произойдет очередной инцидент. Я всегда сохранял бдительность и быстро научился распознавать сигналы, подаваемые моими родителями. Я стал способен предвидеть их действия и решать, что лучше – успокоить их или забрать сестер и уйти из дому. По глазам отца или по какому-нибудь незаметному жесту матери я мог узнать, что сейчас начнется скандал. Даже сегодня у меня, у взрослого, интуиция остается очень сильной. Проблема в том, что я зачастую слишком настраиваюсь на других людей и на их нужды и забываю о самом себе. Я так долго был настолько чувствителен к окружающему миру, что потерял контакт с самим собой.

Перед лицом опасности Роберт развил свое мастерство интуиции и использовал его, чтобы выжить. Позднее, когда он стал взрослым, эта его исключительная способность сохранилась. Вот пример высокоразвитой способности, которая, в конце концов, может стать как даром, так и препятствием. Даже теперь благодаря интуиции Роберта посещают ценные прозрения относительно окружающей его реальности. Он стал хорошим знатоком в ощущении динамики ситуации и теперь использует эти частые «предчувствия» в своих интересах на работе. Но, как он говорит, когда он сосредоточивается исключительно на внешнем мире, он полностью отдаляется от собственных нужд. Когда это происходит, он чувствует себя выбитым из колеи и старается всегда сохранять бдительность и настороженность, дабы не произошло очередное возможное вторжение. Он становится настолько поглощен поведением и требованиями других людей, что с трудом сосредоточивается на самом себе.

Еще одна распространенная стратегия выживания индивида – это «отойти в сторону», когда встречаешься с травмирующей ситуацией. Мы избегаем окружающих нас страданий, удаляясь на небеса фантазий и иллюзий или в надличностные сферы. Душевно раненые дети находят себе защиту, безопасность и поддержку во временном уходе от повседневной жизни. Они защищают себя, отделяя свое осознавание от всего остального, и таким образом перестают реагировать на обстоятельства и противостоять им. Девушка, которой было нанесено сексуальное оскорбление, быстро и инстинктивно усваивает, как эмоционально и физически уйти от проблемы. Чтобы не претерпевать насилие над своими душой и телом, она отдаляется в другой мир. Таким образом, она не только защищает себя от таких случаев, но также поддерживает в себе ту личность, которая доступна только ей самой и никому больше. Встретившись с угрозой насилия над всем ее существом, она способна спасти ту часть своей личности, которой ничто не может повредить.

Внутреннее убежище обеспечивает маленькой девочке безопасность и комфорт. Оно отражает ее бессознательную попытку заботиться о самой себе. Она может просто впасть в оцепенение, заглушить свое переживание или защитить себя настолько сильно, что может утратить все сознательные воспоминания об этом событии. Или же она может продвинуть себя к расширенному переживанию «глубинного Я», к тому месту, что находится за пределами той жалкой деятельности, которой она подчинена. В этой сфере она может ощутить некую божественную поддержку, мистическую защиту, дающую бессознательное чувство успокоения и причастности к божественному, которое недоступно во внешнем мире. Возможно, что это – ее первое мистическое переживание.

Уход от существующей реальности был одной из моих излюбленных стратегий выживания, и теперь я убеждена, что благодаря ему я впервые познакомилась с духовными сферами. Этот уход начался во время испытания на себе сексуальных оскорблений, а затем он стал срабатывать во многих совершенно посторонних ситуациях. Я входила в свое святилище и чувствовала, как ко мне тянутся чьи-то невидимые руки, приветствуют меня, заключают в объятия и обеспечивают защиту. Иногда появлялся Иисус, протягивающий ко мне свои руки, чтобы помочь и утешить. Мои небеса были призрачной, сияющей сферой, где царили свобода и простор. Когда я там находилась, все было хорошо.

Некоторые исследователи наблюдали политзаключенных, которые, оказавшись в плену у врага, подвергались пыткам. Эти ученые обнаружили, что существует механизм, который, когда боль достигает определенной степени, отключает сознание жертвы от того, что происходит. Сознание жертвы вдруг впадает в состояние, существующее за пределами боли. Заключенный выходит за пределы агонии, зачастую переживая в этом хаосе состояние блаженства.

В некоторых культурах существуют обряды, включающие в себя элементы физических или душевных страданий. К ним, например, относится танец солнца, исполняемый американскими индейцами. Такие действия, происходящие в рамках ритуала, зачастую знаменуют в жизни участников существенные перемены. Во время обряда, в процессе того, как сознание посвящаемого выходит за рамки повседневных ограничений, настает определенный момент, когда его страдание обращается в духовный экстаз.

Во время таких церемоний участники выбирают страдание в качестве врат к преображению. И хотя у детей, которых оскорбляли и травмировали, нет подобного выбора, я уверена, что и у них существует похожий механизм. Я не хочу сказать, что благодаря возможности проблеска чего-то мистического в травмирующем событии происходит нечто положительное и желаемое, а также, в отличие от некоторых, не утверждаю, что инцест, явление – жестокое и оскорбительное, служит ребенку переживанием посвящения. Сопоставляя примеры заключенных и обряды с мучением детей, я намереваюсь воскресить чувство изумления и благоговения перед той мудрой силой, которая есть внутри каждого из нас, – она в условиях разрухи и страданий способна автоматически давать нам поддержку.

Уходят в сторону, чтобы защитить себя, не только жертвы инцеста. Это также происходит с детьми, пережившими любую травму, будь то словесное или физическое оскорбление, оскорбление чувств, а также несчастный случай, война или голод. Переживает ребенок серьезную травму или более мягкое оскорбление, механизм разобщения срабатывает одинаково. Как только мы его осваиваем, мы приучаемся использовать его регулярно. Мы обнаруживаем, что способны проверять, не грозят ли нам в существующей реальности страдания. Мы стараемся отсутствовать, когда социальное или сексуальное взаимодействие оказывается затруднительным, когда в разговорах содержится неприятная для нас информация, когда мы посещаем места, в которых не хотим быть.

Давайте посмотрим на ребенка, в школьной ведомости которого написано: «Синтия – хорошая ученица, но она могла бы быть еще лучше, если бы подолгу не смотрела в окно». Мой вопрос – когда этот ребенок научился разобщению и почему? Что можно сказать о ситуации, которая побуждает эту девочку к уходу от себя? Может быть, у нее нет должного стимула, чтобы сидеть в классе? Может быть, ее переполняет стыд по поводу того, что она не может должным образом зарекомендовать себя перед учительницей и не способна выносить боль унижений? А может быть, она закаляет себя, чтобы вынести реальность жизни дома, к которой она должна возвратиться по окончании уроков?

Не так давно мы с мужем попросили одного юриста помочь составить завещание. Сидя напротив нас за массивным столом, юрист занудно перечислял возможные варианты того, как каждый из нас может умереть. Слушая его речи, я внезапно поняла, что полностью упустила существенную часть его совета. Вместо того чтобы столкнуться с ошеломляющим фактом внезапной смерти, я автоматически убежала в некий уголок реальности. Мой некогда бывший полезным механизм выживания помешал мне тогда, когда я должна была внимательно слушать.

Между «уходом в сторону» и явлением духовного кризиса, по-видимому, существует некая связь – внезапный и зачастую драматический прорыв к мистическим и преображающим переживаниям. Я много лет интересовалась духовным кризисом: я говорила об этом, писала об этом и переживала это. Кажется, что наиболее крайние формы духовного кризиса часто проявляются у тех, у кого за плечами серьезная история оскорблений.

Такие люди живут с заниженным и пошатнувшимся представлением о себе, считая себя теми, кого постоянно оскорбляют. Их «ограниченное я» существует как шаткая структура, и посредством разобщения с ней они уже познакомились с духовной ареной. Следовательно, они – совершенные кандидаты для мощной преобразующей силы «глубинного Я». Они становятся открытыми каналами для переживаний высших сфер, но им еще негде накапливать эти переживания. Зачастую у таких людей возникают трудности с тем, как функционировать в повседневной жизни, и, к сожалению, они не всегда могут находить благожелательную и поддерживающую окружающую среду, в которой заботливые специалисты помогают им пройти через переживания и вырасти из них. Кроме того, таких людей часто неправильно понимают, вешают на них необоснованные психиатрические ярлыки и назначают ненужное лечение.

Кеннет Ринг, доктор философии, выдающийся исследователь околосмертных переживаний (ОСП), пришел к аналогичному заключению. Ринг и другие ученые обнаружили, что люди, рассказывающие об ОСП, часто описывают встречи с необычными реальностями, включая мистические состояния. В научной работе под названием «Проект Омега» Ринг вместе со своим коллегой Кристофером Дж. Роузингом использовал вопросник, который назывался «Анкета домашней обстановки» (АДО), чтобы определить связь между детскими оскорблениями, травмами и восприимчивостью к ОСП. Они обнаружили, что между этими двумя моментами существует тесная связь, и высказали мнение, что «история оскорблений и травм детства играет роль главной причины в развитии восприимчивости к ОСП». Они также признали роль разобщения в знакомстве людей с альтернативными сферами.

Люди, склонные к разобщению, часто становятся настолько отдалившимися и изолированными, что не могут наслаждаться теми дарами, которые преподносит им жизнь. Они не видят красоты мира и не понимают радостей жизни. Они также лишаются потенциала теплого общения с другими людьми и самими собой. Но есть и положительная сторона: они могут открывать для себя мистические сферы или развивать легкий доступ к духовным переживаниям, о которых многим из нас приходится лишь мечтать.

Прежде чем отойти от вопроса стратегий выживания, которые непосредственно задействуют наши духовные ресурсы, я хочу упомянуть о еще одном распространенном типе поведения: мы желаем спасти мир. Такой тип поведения больше является реакцией, чем механизмом выживания, но именно это мне приходится слышать регулярно. Многие люди, избавляющиеся от зависимостей, рассказывают о своем давнем желании спасти мир, включиться в такую деятельность, которая приносила бы справедливость, любовь и гармонию. Зачастую они, сконфуженно посмеиваясь, говорят, будто понимают, что это – проявление их претенциозности, их излишней своенравности.

Я же вижу это по-другому. Многие люди, развившие зависимости в зрелом возрасте, получили воспитание в среде, где было принято оскорблять друг друга. Но у них добрая душа, содержащая в себе резервуар доброты и сострадания. Поскольку им в детстве доводилось испытывать на себе подрывающую несовместимость с другими, они подавляли в себе внутренний голос, говорящий: «Вот он делает то-то, и он должен это прекратить! Пожалуйста, прекратите это!» Они чувствовали критическую необходимость в некой большей силе, в мудром и могущественном человеке, который принес бы покой, порядок и любовь в окружающий их хаос. Когда они вырастают, они могут даже выполнять эту роль в семье или в обществе: они могут отождествлять себя со стражем мира, который, приходя, примиряет других или смягчает напряженные ситуации.

Это – лишь малый шаг к следующей стадии. Такие люди, привыкшие к положению домашних миротворцев, подпитываемых сильным желанием любви и искренности, могут легко отдаться какому-нибудь делу, обещающему им покой и единство, которых они так желали. Если они от своих локальных усилий чувствуют постоянную неудовлетворенность, их страсть «сделать все о’кей» в окружающей реальности возрастает. Чем больше они становятся внутренне неуравновешенными, тем более страстными делаются их усилия чего-либо достичь. Этот пыл, вызванный благими побуждениями, легко распространить на очень глубокое и светлое видение мира и благополучия на планете, которое весьма схоже с тем, что на протяжении всей истории говорили мистики и миротворцы.

Кроме того, в этой реакции есть как положительные, так и отрицательные стороны. Быть способным постичь то, как мы можем привнести в мир больше сострадания и гармонии, – это очень необходимый альтруистический дар. Наши усилия в осуществлении таких перемен могут принести много хороших результатов. Даже если этого и не произойдет, наши действия дадут нам почувствовать способность к любви и состраданию – качествам, развитие которых поощряют духовные традиции.

Однако наши усилия в достижении гармонии могут быть полностью направлены вовне. Мы можем слишком сильно сосредоточиваться на глобальных проблемах и нуждах, пренебрегая при этом собой. Мы настойчиво идем навстречу всем страданиям мира, протягивая к ним руки и широко раскрывая перед ними сердца, так что сами при этом теряем равновесие. Кроме того, положительные эмоции, которые побуждают нас к этому, могут быть перемешаны с гневом, стыдом и страхом. Когда это происходит, потенциально гуманная деятельность становится средством осуществления нашей личной программы, не получившей ранее подтверждения, и зачастую оборачивается против самой себя, реализуя именно то, против чего мы протестуем. Действия людей, яростно выступающих то против одного, то против другого, в конце концов порождают гневный отклик. Те, кто чувствует необходимость предлагать помощь из страха, могут, в конце концов, кончить всего лишь тем, что навязать этот страх другим людям.

Психологические стратегии выживания

Обиженный ребенок нередко теряет контроль над собой. Он чувствует себя побежденным, чувствует, как его постоянно швыряет из одной неожиданной ситуации в другую. Маленький мальчик может изо дня в день не знать, застанет ли он кого-нибудь дома, когда вернется из школы, будет ли у кого-нибудь время или желание, чтобы приготовить ужин, напьются отец с матерью или нет. Молодая девушка постоянно находится в неопределенности по поводу того, сколько ей уделят внимания – мало или чересчур много, будет ли за обеденным столом перебранка, проберется ли на сей раз отец вечером в ее комнату, чтобы потрогать ее за интимные места? Иногда человек чувствует, что его переполняют страх, гнев и стыд: «Если я позволю этим эмоциям вырваться наружу, меня разорвет на части. Если я позволю себе это, я сойду с ума».

И что же делают такие дети? Чтобы выдержать это положение, мы создаем психологические защитные механизмы, основанные на наших умственных и эмоциональных реакциях. Чтобы защитить себя от окружающей угрозы, мы вырабатываем поведенческие средства обороны. Мы сооружаем щиты, которые в основном являются откликами на наш страх, стыд и гнев. Мы огораживаем себя от чувства вины, печали и боли.

Вытеснение – это общий метод самозащиты. Встречали ли вы когда-нибудь человека, который бы говорил, что почти ничего не помнит из своего детства? Такой человек может даже говорить, что детство, по-видимому, было счастливым или, по меньшей мере, нормальным, иначе ему было бы что вспомнить. Но это не обязательно, ибо часто люди, которые забыли большую часть своей истории, на самом деле использовали психологические защитные механизмы, чтобы надежно спрятать травмирующие воспоминания где-нибудь в тайниках своего подсознания. В то время, когда произошла травма, ребенок был недостаточно силен, чтобы выдержать весь ее груз и по-настоящему понять ее разрушительные последствия. Напротив, ребенок учился надежно прятать с глаз долой все воспоминания о ней. Вытесняя память о событии, мы можем также «отойти в сторону», то есть полностью отключить свое осознавание от данной ситуации.

Некоторые дети, регулярно испытывающие оскорбления или другие травмы, учатся избегать внешнего хаоса посредством упорядоченного и логического мышления, разумеется, если они для этого достаточно умны. Уходя в безопасные границы своего ума, они не только создают ощущение контроля над неконтролируемыми ситуациями, но и активно устраняются от физической и эмоциональной реальности. Эти дети обнаруживают, что сила ума настолько велика, что может успешно оторвать и отдалить их от телесной боли, а также от страха, гнева, печали и замешательства. Благодаря своему чрезмерно активному интеллекту они надежно запирают в дальний угол свои эмоции и физические нужды.

На футболках общества избавляющихся от зависимостей написано «Отказ – это не река в Египте». Отказ[1], или отрицание, – очень распространенный психологический защитный механизм, о котором много сказано и написано. Если мы отрицаем реальность переживаний, будь то собственные или других людей, мы не можем ощутить ее в полной мере. Веря в то, что этого не было, что все было не так, как восприняли это другие, мы можем защитить себя. Если мы отрицаем присутствие слона в гостиной, то у нас есть хороший шанс стать слепыми перед проблемами жизни.

Отказу родственны психологические защитные механизмы преуменьшения, идеализации и рационализации (попыток дать разумное объяснение). Мы преуменьшаем серьезность ситуации, когда говорим себе, что на самом деле все не так плохо, – «может быть, все это мне просто кажется?», «может быть, в конце концов, это меня не слишком касается?», «да ведь такое случается в каждой семье!» Мы также преуменьшаем случившееся, когда говорим, что то, что с нами произошло, ерунда по сравнению с трудностями другого плана, и что полно людей, которые живут гораздо хуже. Ведь всегда можно найти такого человека, чья судьба кажется гораздо более драматичной и ужасной, чем наша. Сводя проблему к минимуму, мы защищаем свою чувственную реальность и удерживаем себя от признания и понимания горькой правды.

Рационализация, попытка дать разумное объяснение – это еще один защитный механизм. Когда мы пытаемся все объяснить, мы оправдываем причинивших нам боль. Если наши родители оставляют нас одних и мало с нами общаются, то мы объясняем себе это так: «Мама с папой заняты очень важной работой, и пусть они работают, а мне не так уж плохо одному». Если какой-либо человек подвергает нас словесным и физическим оскорблениям, то мы оправдываем его поведение, говоря, что он кричал на нас потому, что у него был трудный день на работе или что «он не хотел меня обидеть, просто ему сегодня нездоровилось». Среди ситуаций, которые, казалось бы, противоречат здравому смыслу, мы ищем поступкам их участников разумное объяснение.

Когда мы идеализируем наши обстоятельства, наш ум становится фантазером. Ребенок из неблагополучной семьи может говорить себе и другим, что он живет в чудесной, счастливой семье, которая, может быть, даже лучше других. Он может идеализировать своих родителей, видя в них совершенных отца и мать, которые все делают только правильно, считая, что каждый из них преуспевает и у них счастливая совместная жизнь. Такой ребенок цепляется за приятные воспоминания и раздувает их до неимоверных пропорций, так что они начинают представлять для него всю его реальность. Эти усилия, помогающие ребенку выжить, являются чрезвычайно творческими. Однако они также формируют в нем шаблон ложного оптимизма, уклончивости и оторванного от жизни идеализма, который рано или поздно станет помехой в его отношениях с повседневной реальностью.

Еще один распространенный и, казалось бы, действенный механизм, привносящий в нашу жизнь свежую струю порядка, – это попытка манипулировать ситуацией или контролировать ситуацию, а также участвующих в ней людей. Как обиженные дети, которых другие подчиняют себе или делают своими жертвами, мы стараемся как-нибудь выкарабкаться из своей подчиненной роли и напрягаем для этого все свои силенки. Такая попытка может выражаться во многих формах. Некоторые из нас реагируют тем, что начинают крепко держаться за свою реальность и отчаянно пытаться контролировать ее настолько, насколько возможно. Я видела детей, чьи напряженные тела и строгое поведение выдают собой боль и душевный хаос. Кажется, словно эти дети говорят себе: «Держись! Не подавай виду! Не двигайся! Не дыши слишком громко! Если что сделаешь не так – провалишься!»

Некоторые дети, чтобы почувствовать собственную силу, начинают становиться властными и требовательными. Они могут собрать в себе все силы и использовать их на то, чтобы заставить других вести себя согласно их требованиям. Дружба становится средством демонстрации силы. Такие дети запугивают своих младших братьев и сестер, а также более слабых одноклассников и расправляются с ними, поскольку те меньше и слабее.

Когда мы берем ситуацию в свои руки, мы чувствуем себя безопаснее. Мы отвечаем за себя. Вот, к примеру, маленький мальчик, который придумывает хитрые способы подкупа старших в своей семье и постоянно льстит им, чтобы они давали ему все, что он пожелает. Такие дети становятся «семейными талисманами», то есть теми, кто умеет искусно использовать положительные реакции в качестве метода управления другими. Кроме того, стараясь быть забавными или паясничая, они отводят свое внимание от боли или стресса, присутствующих внутри семьи.

Мы можем мобилизовать свои ресурсы на то, чтобы выковать из себя совершенного человека, «хорошую девочку» или «хорошего мальчика», радость для мамы и папы. Мы предвидим то, чего они от нас ожидают, и действуем в соответствии с этим, прилагая огромные усилия, чтобы создать видимость совершенства и способности. Мы хорошо учимся в школе, стараемся быть примерными учениками и пытаемся вести себя так, чтобы в нашем поведении не были заметны изъяны. В этом положении мы чувствуем сильное одиночество. Где-то внутри себя мы осознаем несоответствие между хорошо отполированным имиджем и реальностью нашей душевной сумятицы. Мы отстраняемся от других, менее образцовых, людей и, возможно, создаем для себя набор чрезвычайно трудных ожиданий, которые невозможно осуществить.

Еще одна форма контролирующего поведения – это постоянные попытки заботиться о других людях. Мы предугадываем все их прихоти, уверяя себя, что мы находимся здесь, чтобы оказать им необходимую помощь. Мы нуждаемся в том, чтобы быть нужными другим, и, чтобы чувствовать свое главенствующее положение, стараемся создать в себе чувство необходимости. Иногда мы верим, что, помогая людям, мы можем изменить их согласно своим чаяниям. Насколько эта роль может быть мучительной и неблагодарной, настолько же она зачастую становится нужной как для человека, проявляющего заботу, так и для человека, нуждающегося в ней. Наши подопечные нуждаются в нашем попечении. Что бы они делали без нас? Какое-то время мы делаем все возможное, чтобы убедиться, что наши подопечные остаются зависимыми от нас, ибо без них мы не смогли бы функционировать. Наш мир развалился бы на части, и мы утратили бы свое ощущение власти.

Зачастую детей на эту роль вынуждают обстоятельства, например, если их родители – тяжело больные люди или алкоголики и наркоманы. Эти дети берут на себя ответственность, чтобы присматривать за больным или алкоголиком, убирать и ухаживать за ним. Как только они уходят в такую помощь, они начинают ощущать себя сильными и важными по сравнению с родителем – неопрятным наркоманом или немощным больным. Когда эти дети становятся взрослыми, многие из них, чтобы реализовать свою потребность помогать, стремятся получить профессию, связанную с помощью людям, например стать медсестрой, социальным работником или психологом.

Насколько мы знаем, многие дети алкоголиков, наркоманов или родителей, страдающих другими зависимостями, в конце концов доходят до такого предела, что больше не могут выдерживать мучительной и обманчивой ситуации, в которой они оказываются. Однако если наркоман или алкоголик завязывает со своей пагубной привычкой и идет к выздоровлению, его прислужник неожиданно оказывается не у дел. В нем больше не нуждаются, и он лишается этого подобия контроля над неконтролируемыми условиями. Наряду с радостью по поводу процесса исцеления подопечного попечитель переживает страх и беспокойство. Знакомая реальность, какой бы ужасной она ни казалась, внезапно меняется.

Мы можем также пытаться контролировать других, приняв на себя роль мучеников или жертв. Истинные мученики, вошедшие в историю, – это те, кто бескорыстно жертвовал своей жизнью, своими положением и имуществом ради убеждения или веры. Они делают это из чувства этического долга и порядочности. Мученики, о которых я здесь говорю, также приносят себя в жертву, иногда почти полностью, но их побуждают к этому страх, стыд и гнев. Они начинают сильно отождествлять себя со своим страданием и используют свое жалкое положение, чтобы завоевать внимание и любовь других людей.

Мученик – это тот человек, который говорит: «Не беспокойтесь обо мне. Я – не ахти какая важная персона. Лишь бы вы все были счастливы». Это – мать, которая подает за обедом членам своей семьи самые большие порции, или отец, который постоянно напоминает своим детям о том, на какие огромные жертвы он пошел, чтобы они учились в колледже. Такие люди все отдают другим, но делают они это обычно из-за своих привязанностей к ним.

Поведение мученика зачастую служит горькой пародией на его низкую самооценку. Поскольку мученики чувствуют себя ничего не заслуживающими существами, неспособными уважать себя, они усиленно содействуют проявлению чувства благодарности у других людей. Возможно, когда-то они усвоили, что благодаря своему мученическому поведению они могут получить много внимания от других. Лелея в себе весомые ожидания, они задействуют значительные силы и влияние, когда вынуждают окружающих спокойно и уверенно отвечать им «о, ты для меня так много значишь!», «спасибо тебе огромное за твою щедрость, я надеюсь при случае тебя отблагодарить». Мученики вызывают к себе любовь, интерес и признательность, к которым они так стремятся, но которые все равно никак не могут заполнить их внутреннюю пустоту. Эта пустота – пережиток прошлого, которое украло у них ощущение собственного «я» или не смогло дать им то, что им было нужно.

Мученик может также быть и жертвой. Жертвы отождествляют себя с теми, кому наносятся тяжелые раны. Они полностью ощущают себя во власти намерений окружающих людей. Жертвы считают, что все их трудности происходят по чьей-либо вине, а им остается лишь выносить страдания. В любых отношениях жертва легко занимает низшее положение. Это означает, что другой человек является более главным. Как и другие механизмы выживания, жертвенность часто является преувеличением реальности индивидуальной истории. Возможно, окружающие делают человека жертвой в такой степени, в какой эта роль привычна ему самому.

Со склонностью некоторых людей контролировать себя и других связана необходимость жестко контролировать непосредственное окружение. Мы разрабатываем жесткие идеи по поводу того, как все должно функционировать в окружающем нас мире. Мы обнаруживаем, что если мы делаем что-то определенным образом, то чувствуем безопасность и порядок. Мы привязываемся к такой практике поведения, поскольку таким образом поддерживаем некое чувство безопасности. Однако, если наше ощущение последовательности меняется, мы часто чувствуем страх и беспокойство. Если, например, мы привыкли начинать утро определенным образом, но в расписании нашего учебного заведения происходят изменения, то мы становимся беспокойными и испуганными. Или если мы выполняем работу так, как привыкли, но кто-то приходит и начинает все делать по-другому, то у нас может возникнуть странное ощущение опасности и отсутствия контроля над ситуацией.

Возможно, нам нравится поддерживать в своих владениях определенный порядок или беспорядок и расставлять все вещи в комнате так, как нам хочется. Благодаря этому мы чувствуем, что это место действительно наше, наш привычный райский уголок. Мы не приветствуем чье-либо вмешательство – даже благие намерения кого-либо помочь нам сделать уборку. Люди, работа которых требует частых поездок, регулярно оказываются в новых ситуациях, в незнакомых гостиничных номерах или домах. Некоторые при каждом переезде жалуются на чувство тревоги. Многие обнаруживают, что, когда они достают из чемодана маленькие шторы, чтобы повесить их в ванной комнате, кладут книги и ставят будильник на столик возле кровати или помещают в специальный стаканчик зубную щетку, они начинают в большей степени чувствовать себя как дома. Делая место своим, они чувствуют себя безопаснее.

Разумеется, эта необходимость в безопасности и порядке может выражаться в крайней форме и приводить к одержимости. Но даже в этих менее суровых, заурядных формах наше стремление к безопасности и неуязвимости может привести нас к жесткости и необходимости быть влиятельным. Наше негибкое отношение к ситуации может стать причиной неприятностей как для нас самих, так и для людей, с которыми мы пытаемся выстраивать отношения.

Существуют и другие средства, чтобы справляться со страхом, стыдом и гневом, а также с чувством потери контроля над ситуацией: мы можем научиться отреагировать[2]. Мы реагируем на гнев, осуждения и боль, выпадающие на нашу долю, становясь злыми, обидчивыми, осуждающими и вредными. Мы стараемся «достать» других людей, пока они не «достали» нас. Мы обвиняем других за то, что они обвиняют нас, и лучшая для нас защита – это сильно обидеть их. Мы воздвигаем стену агрессивных эмоций, которая защищает нас от потенциального вреда. Так поступает задира на детской площадке, который говорит: «А ну, попробуй подойди ко мне!» Так поступает обиженный ребенок, который жестоко ведет себя по отношению к другим и надевает на себя грубую одежду. Бывает и менее очевидная форма такого поведения, – когда люди становятся упрямыми и своевольными, начинают всем распоряжаться или быть чересчур требовательными.

Если начинаем всех осуждать и проявлять лицемерие, мы отдаляемся и хорошо защищаем себя, строя иллюзию собственной важности. Своей склонностью осуждать мы отделяем себя от человека или ситуации, которых осуждаем, принимая на себя главную роль. Если мы сможем убедить себя, что наше осуждение справедливо, то, возможно, тем самым скроем свои стыд и ощущение опасности за фасадом лицемерия.

Поведение такого типа может начать проявляться в раннем детстве. Судя по всему, оно больше всего проявляется в последних классах младшей школы и в средней школе, когда мы переходим от детства к юношеству. Именно в это время мы придумываем злые шутки по поводу людей, которые не соответствуют нашим стандартам – людей, которые не разбираются в компьютерах, людей, живущих в неблагополучных кварталах или тех, кто не одевается по последней моде. Многим из вас приходилось на школьном дворе произносить или слышать высказывания типа: «Посмотрите на Эмили, у нее платье, как банное полотенце!» или «Как Ральф может дружить с такими парнями? Они выглядят, словно только что вылезли из пещеры», или «Кто станет маршировать под такой балаганный оркестр?»

Осуждения удерживают людей в стороне. Они позволяют нам лелеять иллюзию своего старшинства и совершенства. Осуждая других, мы скрываем свой страх, даем выражение своему гневу и чувству несправедливости, мы маскируем свой стыд и чувство собственной неполноценности. Я убеждена, что за осуждениями иногда может скрываться наша расположенность к человеку или ситуации. Возможно, нас слишком тянет к человеку или к ситуации, но мы боимся признаться в этом даже самим себе. Если мы осуждаем все, что перед нами появляется, мы создаем дистанцию. Сплетни среди девчонок по поводу чьей-то короткой юбки могут на самом деле отражать их зависть, их желание выглядеть не хуже своего врага. Оскорбительное высказывание по поводу оркестра может маскировать тайное желание человека играть на трубе, если в кругу людей, с которыми он общается, такое занятие не приветствуется.

В то время как одни люди поддерживают свою защиту и ощущение контроля посредством гнева и осуждения, другие делают то же самое через слезы, а третьи – через навязчивые шутки. В то время как один завоевывает внимание и симпатию других, постоянно хныча, другой старается обрести признание своей способностью всех смешить. Ребенок-меланхолик сохраняет дистанцию, поощряя других обращаться с ним осторожно и с жалостью, а за иллюзией веселости зачастую скрывается ребенок, играющий в классе роль шута.

Еще одна стратегия выживания – это физический или эмоциональный уход от опасных и мучительных обстоятельств. Мы можем убежать, изолировать себя от других людей или стать неразговорчивыми. Мы отказываемся позволить проявиться тем эмоциям, которые мы чувствуем. Мы подавляем их, прячем их в самые глубокие и дальние тайники своей души. Мы избегаем реальности боли, как нашей собственной, так и боли в окружающем мире. Мы отрицаем тех, кому не нравятся наши реакции, а кроме того, внушаем себе чувство господства: участвовать нам в ситуации или поддерживать отношения с кем-либо, зависит от нашего желания. У нас есть сила решать, удостоить или нет своим физическим или эмоциональным присутствием других и как это сделать. Эта сила отсутствующего человека хорошо известна каждому, кому люди когда-либо объявляли «молчаливый бойкот», не пускали на чью-либо территорию или не позволяли услышать чьи-либо идеи.

И хотя мы можем по достоинству оценить ту изобретательность, с которой изначально создавались эти механизмы выживания, у них есть и обратная сторона, и она, в конце концов, может плохо сказаться на нас. Изливаем ли мы гнев на человека, находящегося рядом, высказываем ли мы чересчур много осуждения или же, находясь в неловких ситуациях, каждый раз уходим в молчание и одиночество, мы отделяемся от других. Мы так поступаем сами и, возможно, поэтому не можем найти тот теплый контакт, к которому так отчаянно стремимся: мы создали слишком много барьеров между собой и окружающими нас людьми.

Если мы можем управлять своим страхом, стыдом и гневом, изливая их наружу, то мы можем делать то же самое, направляя их вовнутрь, то есть обращая их против себя. Разрядиться на самом себе иногда намного легче, чем перенести эти эмоции на других людей. Это кажется менее рискованным. Если мы позволяем кому-либо знать наши истинные чувства, мы рискуем быть обиженными этим человеком. Если нам важно то, как люди нас воспринимают, то нам лучше скрыть в себе нежелательные эмоции, даже несмотря на то, что это ведет нас к саморазрушению. Если мы зависим от своего имиджа порядочной девушки, доброго прихожанина или старательного работника, то выражение так называемых нежелательных чувств неуместно.

Вместо того чтобы выразить свой гнев, мы злимся на самих себя или оборачиваем свою ярость в депрессию. Страх перед определенными ситуациями становится постоянной общей тревогой, а стыд, порожденный действиями другого человека, оседает в нас. Мы предпочитаем осуждать, критиковать и ненавидеть скорее себя, чем направлять эти чувства на кого-нибудь еще. Если мы оскорблены, то мы вместо того, чтобы давать отпор, привыкаем оскорблять свои тело, ум, чувства и дух. Вместо того чтобы попытаться заставить членов семьи отвечать за свои поступки, мы виним себя. Мы считаем, что разумнее обвинять свое восприятие, чем верить в то, что люди, от которых мы зависим, защищают и любят нас не так, как нужно.

Хотя такой подход может в определенной мере обеспечить безопасность и защиту, у него есть множество недостатков. Мы становимся строже к себе, а не к другим и в этом процессе вредим своей целостности. Постоянно «проглатывая» незаслуженные эмоции и мнения, мы умаляем чувство собственного достоинства и занижаем мнение о себе. Это может вести к дальнейшей изоляции или к саморазрушению через стресс, зависимость, болезнь или самоубийство.

Физические стратегии выживания

Обычно тело существенно помогает нам выживать в трудных и опасных условиях. Помимо того, что наше тело производит силу мышц, рефлексы и адреналин, необходимые для борьбы или бегства от потенциально опасных обстоятельств, оно знает как заботиться о нас в самой ситуации. Вместо того чтобы сталкиваться с полной силой болезненного события или подвергать себя дальнейшей опасности, реагируя спонтанно, мы, как правило, приучаемся соматизировать связанные с ним переживания и эмоции. Любой массажист признает, что эта защитная функция может, в конечном итоге, наносить телу огромный ущерб.

Сома – по-гречески «тело». Многие травмирующие события, такие, как операции, травмы, рождение, сексуальное и физическое оскорбление, содержат в себе сильные соматические, или телесные, составляющие. Некоторые стороны этих событий могут оставаться закодированными в мускулах, тканях, а иногда даже в клетках. Мы можем также соматизировать переживания, которые не являются чисто физическими. Мы можем соматизировать нашу реакцию на словесное унижение, если не выплескиваем наружу свои гнев, страх, стыд и вину, а, наоборот, запираем их в своем теле. Мы бессознательно несем в себе эти воспоминания и эмоции и начинаем осознавать их, когда они проявляются в таких формах, как мышечное напряжение, головные боли, проблемы пищеварения, сыпь на коже, оцепенение или повышенное кровяное давление. Даже когда мы разотождествляемся с оскорбительным натиском, все равно остается шанс, что это событие оставит на нашем теле отпечаток, несмотря на то, что мы отделили свое осознавание от этого события.

Связь между телом человека, его личной историей и душевным состоянием вызвала удивление у многих специалистов, которые начали использовать эмпирические методы самоисследования как часть психотерапевтической работы с пациентами. Еще раньше специалисты в области душевного здоровья признавали, что травмирующие воспоминания могут быть захоронены в подсознании. Они знали, что высвобождение пациентом скрытых переживаний и событий, будь то спонтанно или в процессе психотерапии, может быть частью процесса исцеления. Однако некоторые считали, что память о физической, равно как и о психологической, травме может храниться еще и в теле. Когда практикующие психотерапевты добавили к своему арсеналу такие методы, как райхианские терапевтические средства, биоэнергетика и гештальттерапия, они начали понимать, что нужно обращаться не только к душевным, но и к физическим нуждам пациентов.

Это открытие стало для меня совершенно очевидным в работе, связанной с холотропной терапией. Бесчисленное множество раз я наблюдала, как люди, сосредоточиваясь на глубинах своего сознания и получая прозрения относительно различных переживаний, отложившихся в их теле, высвобождают накопленное годами напряжение. Меня впечатляла и трогала та свобода, которую они обретали, позволяя себе пережить травмирующие воспоминания прошлого. При этом люди выражают эмоции и физические реакции, которые они не могли выразить в изначальной ситуации.

Например, мальчик, которого постоянно бьет пьяный отец, чувствует, что хочет оказать сопротивление, но не может. Ведь отец больше его и намного сильнее. Если мальчик даст отцу сдачи, то получит от него гораздо более сильный ответный удар. Вместо того чтобы нападать на своего оскорбителя, ребенок удерживает свои порывы, стискивает зубы, проглатывает свой гнев и сжимает свои ладони в маленькие кулачки. Он неоднократно испытывает желание отомстить, но постоянно подавляет свои реакции.

Куда идут эти реакции? Отчасти этот мальчик «проглатывает» эти эмоции и переживания, умственно подавляя их. В результате он может развить в себе такие физические симптомы, как проблемы пищеварения или напряжение в руках и челюстях. Он может скрипеть зубами или иметь проблемы с жестикуляцией. Иногда он бывает неспособен избавиться от этих симптомов до тех пор, пока в поддерживающей психотерапевтической обстановке не выразит полностью все свое не выраженное ранее эмоциональное и физическое напряжение.

Этот ребенок, соматизируя часть своих реакций на травмирующие обстоятельства, использовал свое тело для выживания, что дало ему возможность выдержать обстоятельства, не допустив полного разрушения своей целостности. Как и другие стратегии выживания, его подход в свое время был нужным и чрезвычайно полезным. Но годы идут, изначально творческая и находчивая реакция этого человека начинает создавать препятствия и, возможно, даже вредить его состоянию.

В ситуации холотропной терапии я также наблюдала ряд людей, которые связывали различные проблемы, касающиеся здоровья, с важными психологическими проблемами. Они много лет боролись с различными, связанными со стрессами, физическими недугами, такими, как частые заболевания простудой и гриппом, подверженность инфекциям или постоянная утомляемость. Благодаря психотерапии или другим формам самоисследования они начинают понимать, что это – соматическая составляющая их трудностей. Они также обнаруживают, что когда-то в своей жизни они научились перенаправлять эмоциональную боль в свое тело, и соматизация стала для них важным механизмом ухода от действительности.

Одна женщина говорила: «Я понимала, что одной ногой стою в могиле. Жизнь для меня стала чрезвычайно трудной. Я на самом деле даже не хотела быть здесь, поскольку мне было очень больно. Не правда ли, что в моем положении лучший способ полностью устраниться от страдания и ответственности – это стать больной? Мне стало интересно, не умру ли я, если и дальше буду болеть. В самом деле, смерть могла стать окончательным избавлением от моих страданий. Я чувствовала, что мои запущенные болезни ведут меня к ней». Это еще один пример того, как изначально полезные и хитрые методы выживания могут стать проблемой.

Культурные и социальные стратегии выживания

Многие из защитных механизмов, которые используют отдельные люди, могут использовать и целые группы населения. Чтобы уберечь себя и сохранить некоторую степень благоразумия, эти группы создают поведенческие защиты, которые охраняют их от угрозы извне, а также являются реакциями на их страх, стыд, гнев, боль и печаль. Они могут подавлять в памяти ситуацию, в которой они находятся, отрицать или приуменьшать ее, или обращать свое угнетенное положение в лицемерие и склонность всех осуждать. Они могут проявлять свои эмоции против других групп или оборачивать их против самих себя. Джейн Миддлтон-Моз трогательно рассказывает о «культурном отвращении к самим себе», которое можно обнаружить у деморализованных и униженных народов.

Эти социальные группы, так же как и отдельные люди, могут скрывать свои чувства или, наоборот, давать им безопасный выход через юмор. Например, когда в прежней Чехословакии правили коммунисты, там пресекались все творческие проявления, как личные, так и социальные. Кроме того, этот режим душил любые открытые выражения гнева, боли, тревоги, и миллионы людей чувствовали себя униженными. Но несмотря на это, в приватной домашней обстановке многие граждане Чехословакии отпускали едкие шутки по поводу существовавшего в то время режима, выражая свои эмоции в горьком юморе. Во время правления коммунистов эти горькие шутки были одним из немногих выражений эмоций, накопившихся за много лет.

Некоторые туземные народы объединили или слили свои верования и духовные системы с религиозными убеждениями угнетателей, создав тем самым синкретические системы. Синкретические религии являются сочетаниями верований и практик, и примеров таких гибридных религий существует достаточно. Африканские рабы, которых насильственно увозили с их родины и доставляли в Бразилию, взяли с собой свои священные верования. Живя в среде, где господствовала римская католическая церковь, они сумели в некоторой степени сохранить свою веру и свои обычаи, объединив их с религией захватчиков. Через некоторое время это объединение традиций, включив в себя также элементы традиций бразильских индейцев, развилось в уникальную форму религии, представленную несколькими разновидностями – кондомбле, умбанда и макумба. Эти новые системы отражают творческую способность выживания, но также представляют собой и печальный компромисс.

В соборе в Мехико висит всеми любимый образ Мадонны Гваделупской. На этой иконе Дева Мария изображена стоящей на полумесяце в молитвенной позе, а сзади нее сияют золотистые солнечные лучи. Гиды гордо заявляют, что она затмевает солнце и попирает луну, которую церковь считает символом язычества. Затем они рассказывают посетителям о том, как испанские конкистадоры построили собор на месте, где раньше стоял могущественный древний храм, посвященный солнцу, и что ими было убито много тысяч индейцев. Несмотря на очевидное оскорбление богатой и живой культуры своих предков, многие индейцы все равно обращаются к деве Марии, хотя они делают это в несколько иной форме, чем христиане. Они просто видят в символах солнца и луны, а также в красивом изображении женской богини важных представителей своей духовной и культурной традиции.

Вот свидетельства силы и творческой способности человеческого духа. Всякий раз, когда нам, как индивидам, так и группам, наносятся в той или иной форме оскорбления, мы чудесным образом объединяем все свои ресурсы и заботимся о себе.

Выживание и божественное отчуждение

Не секрет, что большинство из нас живет в ситуации, которая в той или иной форме разрушительно действует на нас. Всем нам пришлось претерпеть как от родителей, так и от окружающих те или иные оскорбления или неуважение к нам как к уникальным и одаренным индивидам. Поэтому мы развили особые творческие реакции. Но как бы ни были полезны и важны эти стратегии выживания, они, в конце концов, могут помешать благополучию как отдельных людей, так и целых групп. Что же должно стать с нашей жаждой целостности?

Давайте вернемся к теме нашего повествования о том, что мы являемся отдельными представителями божественной сущности, оторванными от своего истока. В силу человеческой природы мы уже существуем отдельно от нашего истинного Я. Если мы страдаем от оскорблений, то это ощущение изоляции становится еще сильнее. Через защитные механизмы, уход от реальности и отказ, которые мы создаем, чтобы защищать себя и заботиться о себе, мы становимся даже еще более отчужденными от своего прирожденного источника целостности.

Когда мы обнаруживаем механизм выживания, который для нас работает, мы используем его повторно. Мы начинаем полагаться на этот механизм как на метод, позволяющий совладать со стрессами и страданиями в нашей жизни. Мы включаем его в наш способ существования, веря в то, что тем самым обретаем контроль над собой, над другими людьми или над ходом событий. В конце концов, стратегии выживания, которые первоначально были столь искусны, полезны и нужны, становятся бременем. Мы постепенно начинаем отождествлять себя со своим поведением, со своими защитными механизмами, реакциями и отрицаниями.

Со временем мы собираем по кусочкам убедительную социальную маску, обволакиваем себя пеленами иллюзий и воздвигаем своим поведением крепостные стены. Мало-помалу, шаг за шагом, мы выстраиваем фальшивое «я», которое успешно защищает нас от мира, чтобы выжить, но при этом все больше и больше изолирует нас от «глубинного Я» или Бога. Чем больше мы отдаляемся от райских врат, тем сильнее изначальная жажда воссоединения с нашей целостностью. Чем сильнее становится наша изоляция, тем больше мы стремимся к божественным корням, независимо от того, осознаем мы это или нет.

Так большинство из нас оказывается в пустыне. Подпитываемые своей замечательной изобретательностью и находчивостью, мы делаем все возможное, чтобы создать в нашем непредсказуемом мире для себя стабильность и уберечь себя от больших неприятностей. Несмотря на жизненные испытания, мы можем наслаждаться периодами подлинного довольства и благополучия. Иногда наши сердца наполняет радость, словно мы встречаем ясный весенний день или делимся с другом хорошими новостями. Мы переживаем приливы восторга, словно бы команда, в которой играют наши дети, выигрывала матч или перед нами раскрывались бы замечательные возможности на работе. Мы можем почувствовать удовольствие, когда оказываем кому-нибудь необходимую помощь. Нас может охватить страсть, когда мы завершаем какую-нибудь задачу, или приятное возбуждение, когда мы влюбляемся в человека, который кажется нам совершенным.

Кроме того, мы наслаждаемся моментами, когда получаем доступ к нашему источнику руководства и вдохновения, теми периодами, когда мы ощущаем глубокую связь с процессом творения. Мы можем почувствовать внутренний подъем, когда любуемся звездным небом, или волнение, когда мы временно отпускаем свои тормоза во время всепоглощающего танца, пения или любимой спортивной игры. У нас могут быть такие моменты, когда нам кажется, что все получается, или когда мы выходим за пределы своих обычных ограничений. Бывает, что, делая какое-то дело, мы словно несемся на волне творческой активности, которая, кажется, превышает наши обычные способности.

Однако, как мы заметили, хорошие времена длятся недолго, и рано или поздно мы возвращаемся к обычному ощущению дискомфорта или к привычной боли. Как бы мы ни пытались удержать приятные чувства, они все равно преходящи. Один лишь факт, что наша реальность постоянно пребывает в изменении и не зависит от нас, усиливает чувство опасности и страха.

В зависимости от степени нанесенного нам оскорбления наше восприятие реальности может быть облачено в пелену несчастья. Многие из нас смотрят на мир через своего рода фильтр, отсеивающий все неблагоприятное, и наличие этого фильтра мы зачастую не осознаем. Большую часть времени мы, сами того не зная, находимся под влиянием бессознательного резервуара отвергнутых чувств и переживаний. Независимо от того, насколько мы наделены талантами и возможностями гармоничной жизни, мы не можем их адекватно чувствовать и видеть. Кроме того, мы не признаем их стоящими и заслуживающими доверия.

Большую часть своей жизни мы живем под влиянием своих вытесненных, отвергнутых или неконтролируемых чувств. Мы можем ощущать, как нас охватывают волны одиночества или сильного чувства собственной неполноценности. Мы стыдимся сами себя. Где-то в глубине души мы признаем, что живем, скрываясь за созданной нами маской ложной личности. Ведомые собственным стыдом, мы в той или иной степени сохраняем свою изолированность и защиту. Мы ограждаем себя от болезненного общения с людьми. Мы настолько скрываемся, что другие не обнаруживают вопиющую правду нашей неадекватности.

Одними из нас может управлять невыраженный гнев, которому мы позволяем вторгаться в наши отношения. Другие же могут изливать свою ярость на каждом, кто встанет на их пути. Временами мы на короткое время впадаем в состояние замешательства, в котором наши мысли, эмоции и реакции становятся запутанными и непонятными. Мы можем изо дня в день переживать неисправимое чувство печали, досады и боли. Мы легко пускаемся в слезы, глубоко печалимся по поводу страданий в этом мире или ощущаем подавленность.

Для многих людей самая мощная побуждающая сила в жизни – это страх. Многие из нас переживают его ежедневно. В нашей повседневной жизни он может понемногу проявляться во всем: мы боимся потерять работу или испортить отношения с людьми. Нас может сковывать переполняющее чувство тревоги, когда мы осознаем свою бренность или боимся потенциальной угрозы насилия. Мы можем чувствовать беспричинный ужас, исходящий из неизвестного источника. Точно так же, как стыд порождает наше недоверие к себе, страх питает недоверие к другим людям, к процессу жизни и даже к самому Богу.

Однако, несмотря на наши беды, нас постоянно подстрекает какое-то сильное внутреннее стремление. Мы чувствуем жажду собственной целостности, не зная, что эта целостность из себя представляет. Согласно изложенной мною здесь истории, во время путешествия в жизнь мы шаг за шагом продвигаемся в собственную индивидуальность. Мы совершаем путешествие из духовного состояния недифференцированного единства через обстоятельства, ведущие к все большему отчуждению. Эти обстоятельства порождают необходимость в средствах и способах выживания, пока мы не утрачиваем контакт с последовательным переживанием своей божественной сущности. Однако мы чувствуем настойчивое и невыразимое побуждение воссоединиться со своим «глубинным Я». На самом деле, чем дальше мы отходим от этой перспективы целостности, тем более явным становится наше желание. Эта побуждающая сила космического импульса устремляет нас к духовной обители, к нашему внутреннему оазису благополучия, широты, легкости, свободы и любви.

Мы не только жаждем быть включенными в наш непосредственный мир как человеческие существа, чувствовать, что окружающие люди общаются с нами и заботятся о нас, но также носим в душе постоянное беспокойство. Многие из нас чувствуют глубокое стремление к любви и пониманию, которыми мы были обделены в детстве. Когда из нас вылезает на поверхность непризнанный и неудовлетворенный ребенок, глубокий порыв желания усиливает неутолимый голод, приходящий из прошлого. Мы чувствуем, как из самых глубин нашего существа исходит непреходящая ностальгия или тоска по чему-то, что мы не можем назвать словами. Чувствуя себя неполноценными и незавершенными, мы стремимся к чему-то, что сделало бы нас совершенными. Мы чувствуем беспокойство, пустоту, неудовлетворенность. И что же мы делаем с этим побуждением?

Что мы делаем с нашей духовной жаждой?

Если мы посещаем традиционную церковь или синагогу, мы, как правило, чувствуем в себе глубокий отклик на проводимый ритуал, на музыку или на красоту витражей. В нас начинают волноваться духовные глубины, и мы искренне ощущаем связь с чем-то великим. Но при этом мы испытываем замешательство. Ведь все наши шансы соприкоснуться с этим великим – это проповедь священника о спасении, исходящем от какой-то неопределенной внешней сущности, или рассказ раввина о некоем Боге, величие которого несравнимо с ничтожностью нас, людей. Некоторые считают, что Творец вездесущ, что Он вершит суд над людьми, следя за каждым нашим движением, и наказывает нас за дурное поведение.

Даже если Бога представляют как любящего нас Господа, он почти всегда мужского пола и существует отдельно от нас. Из этого внешнего источника приходит в нашу жизнь вся любовь и благодать. Именно такой образ написал Микеланджело на потолке Сикстинской капеллы – образ доброго, но сильного старца с седой развевающейся бородой, возносящегося в небо в окружении сонма ангелов и отделенного от человечества. В детстве я часто путала Бога с Санта-Клаусом. Они выглядят похоже, и слова из рождественской песенки обращены к ним обоим: «Я должен быть начеку, поскольку он знает, хорошо я веду себя или нет».

В религиозных текстах иногда говорится, что наша жизнь подобна долине слез, стране тьмы. В них часто подчеркивается отрицательное: все люди – грешники, потерянные души, нуждающиеся в искуплении. Мы – провинившиеся, которых Бог изгнал из райского сада и возбранил, сказав: «Проклята земля за тебя… ибо ты прах, и в прах возвратишься» (Быт. 3:17–19). Огромные людские массы живут во грехе и беспомощно ползут к безымянной цели, ожидая момента, когда их спасет некая потусторонняя сила. Порою мы, сокрушающиеся по поводу своей жизни перед равнодушным к нам Богом, подобны Иову, сидящему на навозной куче. Представитель церкви или синагоги, посвященный в духовный сан, служит посредником нашего контакта с этой внешней сущностью, рассказывает нам о ней и проводит нас к ее искупительной силе: общаться с Богом самостоятельно нам не позволено.

Этот вид принятия на себя духовной ответственности является подходящей почвой для человека, движимого страхом, то есть для человека, уже чувствующего себя ничтожным и грешным. Люди, которых постоянно позорили другие, говоря им оскорбительные слова, которые вытерпели унижение через физическое насилие или инцест, уже ощущают себя нечистыми и порочными. Поскольку они чувствуют себя такими грязными, то последнее, куда им остается обратиться за советом, любовью и заботой, – это обратиться внутрь себя. Затем они оказываются в религиозной обстановке, где им говорят об их ничтожности и о том, что им нужно обратиться за божественной опекой к некой незримой сущности. Эта установка входит в резонанс с их ощущением себя. У некоторых жертв инцеста смутное желание быть любимыми и понятыми мужчиной, нанесшим им это оскорбление, зачастую направляется на отцовское божество, тем самым омрачая или оскверняя возможность истинного переживания любящего Бога.

В юности я была прихожанкой епископальной церкви и последние два класса средней школы проучилась в епископальной школе-интернате. Стоя на коленях на жесткой деревянной скамейке, я усердно повторяла молитвы: «О Боже милостивый! Мы не осмелимся взойти к Престолу Твоему, полагаясь лишь на праведность свою, но уповаем на милость Твою великую. Мы даже недостойны подбирать крошки у Престола Твоего». День за днем я выстаивала в слабо освещенной часовне, изливая свою душу в исповеди: «О, всемогущий и всемилостивый Отец! Мы совершили ошибку, свернув с пути истинного, как овцы заблудшие… Мы совершаем то, что не должны совершать. Мы нечисты. О, Господи, ниспошли нам, грешным, прощение Твое».

По сравнению со Всемогущим Богом, что на небесах, я чувствовала себя никчемной, грязной и неправедной. Я постоянно повторяла себе, что в своем ничтожестве я лишена даже малой толики силы исцелить себя, отвергая тем самым скрытые целительные процессы, происходящие внутри меня самой. И казалось, что именно так все и есть. Все эти исповеди входили в резонанс с глубоким стыдом и чувством собственной нечистоты, которые я, как жертва инцеста, уже носила в себе. Однако я не могла войти в резонанс с такими гимнами, как «Пребудь со мной хоть час» или «О, Боже, Ты наша помощь во веки веков». Как человек, который с ранних лет усвоил, что ты не можешь рассчитывать на любовь того, кого считаешь сильным и всемогущим, я не могла принять возможность любви, исходящей от некого призрачного и незримого источника, находящегося где-то далеко. Также я не могла услышать слова Иисуса: «Царство Божие внутри нас». Когда кто-либо говорил мне, что Бог пребывает внутри меня, – что спустя много лет я услышала от своего учителя из Индии, – я не была способна принять это утверждение. Я чувствовала себя слишком отчужденной от положительной сути самой себя.

Некоторые западные религиозные установки основаны на негативном, нездоровом видении человеком самого себя как существа ничтожного и даже злого. Такие теологи как, например, брат Дэвид Стейндл-Рэст, отмечали, что в основе каждой мировой религии заложены подлинные мистические переживания – просветленные состояния, в которых духовному персонажу открылись сила божественной любви, понимание, единство и простор. Такое внутреннее состояние полностью преображает человека, с которым оно происходит. По этой причине корни многих традиций имеют существенное сходство друг с другом. Иисус пребывал в состоянии внутреннего покоя, всепрощения и любви. Будда достиг просветления под деревом бодхи, обретя спокойствие, сострадание и свободу от страдания. Мухаммед получил в экстатическом состоянии божественные откровения, из которых узнал о могуществе и доброте Бога.

Более поздние переработки и толкования этих изначальных мистических состояний и первичных учений, появившихся из таких мощных откровений, породили убеждения и догмы, которые зачастую приводили к сепаратизму и расколу. Образовавшиеся секты и ответвления обратились против высшего сострадания, единства и вечности, которые были характерны для изначальных событий. Сосредоточие на божественном как на внешней силе, отделенной и отдаленной от человечества, не сопоставимо с переживаниями пророков и святых, которые вышли за пределы своих ограничений и обрели доступ к своим безграничным внутренним возможностям.

Для человека, движимого сильной духовной жаждой, выход на духовную арену, которая сосредоточена на догме разделения и на образе внешнего божества, не является способом утолить эту жажду. На самом деле, определенные религиозные схемы могут только усугублять уже существующие трудности человека и его превратное представление о себе. Внутренняя реализация потенциальных возможностей не осуществляется через внешние источники. И хотя нами могут руководить отдельные люди, группы людей, идеи и различные виды деятельности, они, в конечном счете, не способны привести нас к тому духовному единству, которого мы жаждем. Мы должны найти его в самих себе.

К чему нас призывает общество?

Но как бы то ни было, мы живем в культуре, которая поощряет нас добиваться счастья путем направления нашей энергии вовне. Поскольку большинство из нас, желая достигнуть ощущения целостности, никогда не стали бы полагаться на собственные внутренние ресурсы, мы ищем это чувство завершенности и исполненности в великом множестве соблазнов. Наше общество преследует нас обещаниями, которые выражает самым различным образом. Оно обольщает нас через рекламу, через социальные и интеллектуальные ожидания, через принятые ценности и царящую атмосферу конкуренции: «Вы будете довольны и счастливы, если последуете определенному пути – закончите колледж, женитесь на женщине своей мечты, заимеете двоих детей, купите себе великолепную машину, а то и две, а также дом в пригороде, достигнете успехов в этом мире и получите сто тысяч долларов, двести тысяч долларов, миллион долларов, два миллиона долларов…» Ну и так далее.

Все вокруг нас говорит нам, что единственный способ удовлетворить наше чувство несовершенства и неполноценности состоит во внешней деятельности и в материальных вещах. С тех пор как я избавилась от своих зависимостей, я часто размышляла над историей, рассказанной писателем и философом Олдосом Хаксли. Однажды Хаксли услышал, как один ребенок спрашивал свою мать: «Мама, почему драгоценные камни считаются драгоценными?» Мать не ответила, продолжая идти дальше. Но Хаксли стал размышлять над этим вопросом. Поскольку он сам пережил мистические состояния, он, в конце концов, понял, что золото и драгоценности, отличающиеся богатством цвета и восхитительно сияющие, – это предметы, которые в материальном мире наиболее близки мистическим видениям. Люди каким-то образом бессознательно признают это и, не осознавая того, тянутся к золоту и драгоценностям. Они чувствуют непреодолимую нужду обладать ими и готовы платить за них бешеные деньги.

Под впечатлением этой истории я начала просматривать различные рекламные объявления, которые соблазняют нас тем или иным способом утолить нашу жажду. Я была удивлена, увидев, что очень во многих из них используются духовные образы, намекающие на то, что если мы придем покупать определенный продукт, то ощутим ту божественную связь, которую ищем. Такие рекламные объявления взывают не только к нашему тщеславию и к сексуальному желанию, но также и к мистическим стремлениям. И хотя наша склонность искать решение проблем не внутри самих себя формируется не только благодаря одной лишь рекламе, реклама развивает эту уже существующую склонность и иллюстрирует общую позицию, поддерживаемую многими членами нашего общества.

Давайте рассмотрим несколько таких рекламных объявлений. Когда я буду говорить о них, представьте себе религиозные и духовные образы, в которых используются те же самые эстетические составляющие. Красивые русские иконы, иудейские и христианские ритуальные предметы, индуистские статуи часто сделаны из драгоценных металлов и инкрустированы алмазами, сапфирами и изумрудами. Тибетцы и американские индейцы создают священные орнаменты и статуи из серебра, бирюзы и коралла. По всему миру с алтарей умиротворенно улыбаются золотые статуи будд. Ацтекские и египетские мастера делали прекрасные изображения своих богов из золота и драгоценностей. В персидской миниатюре Мухаммед, преклонивший колени перед Аллахом, окутан золотым божественным нимбом. Он возносится в небесную сферу, где растет чудесное древо, исполняющее желания, которое усыпано драгоценностями. Фра Анджело и другие художники изображали Богоматерь с Младенцем в окружении золотого сияния. Эти священные образы отражали высшее духовное видение.

Сияние драгоценных металлов и камней часто присутствует в рекламе различных продаваемых товаров, употребление ряда из которых может вызвать у покупателя зависимость: в рекламах алкогольных напитков кубики льда часто сверкают, подобно алмазам. Хрустальные стаканы, наполненные водкой с искрящимися кусочками льда, изображенные на сияющем серебристом фоне. Блестящие золотистые этикетки на бутылках из-под конька и виски, элегантно смотрящиеся в лучах полуденного солнца. Человеческие фигуры, изображенные на рекламах сигарет и ликеров, словно насквозь пропитанные жидким золотом. На одной из реклам на роскошном деревянном столе изображен стакан золотого бурбона, стоящий рядом с кучкой слитков золота. Надпись гласит: «Заказывайте золото в слитках». На другой рекламе просто изображена бутылка из-под водки, целиком сделанная из золота. А еще на одной рекламе струя наливающегося из бутылки в стакан джина превращается в сапфиры.

Кроме того, рекламодатели, чтобы соблазнять нас своими продуктами, постоянно используют другие духовные и религиозные символы. Например, в рекламе сигарет и пива, представленной на телеэкранах и на страницах журналов, часто присутствуют горы. А ведь именно образ горы, достижение вершины которой являет собой награду по завершении духовного пути, используют поэты и мистики. Во многих священных текстах говорится о состоянии совершенства как о цели интимной жизни: и вот, совершенная пара, обладающая совершенными телами, в совершенно безоблачный день сидит на берегу совершенно тихого озера, покуривая сигареты, а рядом надпись – «совершенные каникулы». Одна из основных компаний, производящих водку, в своих рекламах упорно использует обещание «совершенства». В одной из них художник окружил бутылку водки неким призрачным сиянием, подписав внизу: «абсолютное совершенство». Да и само название продукта повторяет в себе определение, часто применяемое к божественному – «Абсолют».

В духовном искусстве вечность, рай и тайна вселенной часто представлены в виде безграничного голубого или звездного неба. Те же образы появляются на страницах журналов. Например, женское тело, намазанное кремом для кожи, взмывает в небо. Мужчина в фирменных солнцезащитных очках или женщина в модном купальнике растворяются в космическом пространстве. На рекламе шин изображен автомобиль, мчащийся по бесконечной дороге, и ему не страшны тучи, сгустившиеся в мрачном небе: «Ваши шины дают вам вдохновение». Одна автомобильная компания изображает свои средства передвижения на фоне неба, не заполненного никакими другими объектами, а в низу страницы они просто пишут название своей продукции: «Инфинити» («бесконечность» – англ.). Другие компании предлагают нам свои автомобили в окружении лучей света, наподобие мистических гало и аур.

Павлин, межкультурный символ духовного возрождения, горделиво стоит за бутылкой ликера. Сияющий золотом орел, могущественный духовный проводник в традиции американских индейцев, окунает крылья в синие воды, отражающие в себе сияние от блестящей сигаретной пачки. Производители духов обещают покупателям, что они станут «обладателями силы луны», которая во многих традициях представляет богиню или женское начало. На этикетке еще одних духов, с надписью, обещающей, что они «раскроют ваше очарование», изображен летящий лебедь, который в индуизме служит образом верховного божества. Такие образы взирают на нас отовсюду – со страниц газет, которые мы каждую неделю достаем из своих почтовых ящиков, со страниц журналов в кабинете врача, с телеэкранов во время вечерних программ, с рекламных щитов в местном универмаге. Все они побуждают нас найти себя, свою индивидуальность, свое величие, свою красоту, свое совершенство и свое утешение в материальных предметах.

Внутренний поиск в ложном направлении

Мы говорили о склонности сосредоточиваться на внешнем мире как на источнике удовлетворения. Мы можем также перенаправить свою жажду целостности внутрь себя, на то, как нам использовать свой ум и свои способности. Наши домочадцы, наши учителя, а также общая атмосфера нашего общества поощряют нас в том, чтобы отличаться, преуспевать и доказывать свою способность в мире, где царит конкуренция. Это отношение, ориентированное на достижения, мне пришлось наблюдать в серии острых и ошеломляющих событий, имевших место в первые годы моей преподавательской работы. Сразу после окончания колледжа я устроилась работать в маленький частный детский сад помощником воспитателя детей четырех-пяти лет. Как-то по весне директор велел учителям посвятить внеурочные часы следующих нескольких недель опросу детей, которые, предположительно, в следующем году будут учиться в наших классах.

В назначенное время родители привели своих трехлетних детей, чтобы познакомиться с нами и немного поиграть, и таким образом мы смогли составить впечатление и о детях, и об их родителях. Я была встревожена и опечалена, обнаружив, что многие родители подсказывали своим детям, чтобы те специально старались перед нами. Маленькие девочки и мальчики, неуклюже одетые в хорошенькие накрахмаленные платьица и рубашечки, а также в начищенные до блеска туфельки, автоматически считали вслух, называли буквы алфавита и заученные факты, даже когда мы их не просили это делать. Между тем мамы и папы раскрывали нам все свои планы по поводу образования и дальнейшей карьеры их маленьких Томми или Мери. По их мнению, поступление в хороший детский сад должно обеспечить детям допуск в ту начальную школу, в какую нужно, а затем – в лучшую среднюю школу, в первоклассный университет и в конце концов привести к получению престижной высокооплачиваемой работы и к преуспеванию в этом мире.

Этих уникальных, живых и творческих индивидов уже в трехлетнем возрасте толкают к некой идее того, какими они должны стать, имеющей мало общего с их собственными нуждами, побуждениями и интересами. То же самое происходит с детьми, которых родители, преподаватели и тренеры подталкивают к тому, чтобы они преуспевали в спорте, в учебе или в театральном кружке. С самого раннего возраста ребенок принимает чье-то чужое определение того, что считается достойным, и затем прилежно трудится, чтобы достичь этого, то есть чтобы получить одобрение и любовь. Этот процесс поиска принятия другими людьми бесконечен, ибо не бывает такого, чтобы тебе давали высокую оценку абсолютно все.

Чем больше ребенок старается, тем большее давление он на себе ощущает. Таким образом, этот проницательный и изобретательный индивид все больше и больше отдаляется от возможности получить доступ к собственному источнику вдохновения и уникального выражения. Желание достичь невозможного и, в конце концов, благодаря систематическим усилиям дойти до конечной цели и расслабиться, может усиливаться уже существующим глубоким духовным стремлением. Но чем больше усилия человека, направленные на развитие определенных способностей, перерастают в неугомонное желание получить одобрение, тем больше этот человек будет оставаться неудовлетворенным.

Я не хочу сказать, что родители и другие взрослые должны снимать с себя всякую ответственность за развитие способностей ребенка или что такая «образцовость» нежелательна. Однако роль взрослого – отчасти направлять ребенка к самостоятельному раскрытию своих способностей и поддерживать его в этом, а не навязывать впечатлительному и несамостоятельному ребенку свои ожидания, опасения и скрытые желания. Совершенство, если оно исходит из подлинного источника желания и творческих способностей, развивается автоматически.

Еще один вид неправильного направления нашей жажды целостности состоит в том, что мы путаем это стремление с желанием больше знать, развивать наши интеллектуальные способности и любознательность. Обычно эти навыки полезны и необходимы, чтобы функционировать в этом мире. Однако умственная деятельность, как и все прочее, может использоваться неправильно. Мыслительный процесс и интеллектуальное развитие могут принять навязчивый характер: в сочетании со склонностью избегать боли они могут стать даже препятствием. Когда люди, занимающиеся умственной деятельностью, маниакально вовлекаются в атмосферу нашего общества, где царит конкуренция, они чувствуют побуждение использовать свою способность мыслить, чтобы преуспеть в учебном заведении и на рабочем месте. Но чем больше их поглощают чрезмерная интеллектуальная деятельность и самоограничение, тем больше они теряют связь с истинным источником своего счастья.

Движение в ложных направлениях

Мы говорили о жажде целостности и о том, какую силу она имеет в нашей жизни. Мы также увидели, что многие из нас теряют соприкосновение с собственными духовными ресурсами из-за своей многослойной защиты и своего отрицания, которые мы выстраиваем, чтобы выжить, а также из-за нужды избегать страданий реальности. Многие из нас чувствуют себя такими порочными, недостойными и отчужденными от самих себя, что не способны положиться на собственные источники, дающие направленность и поддержку. Подстрекаемые неосознаваемой жаждой вернуться к своей божественной природе и воодушевляемые многими идеями, присутствующими в нашей культуре, мы легко тянемся к хитрым соблазнам, которые есть как внутри нас самих, так и в окружающем мире. С относительно раннего возраста мы бросаемся осуществлять героические попытки, чтобы найти хоть какое-нибудь удовлетворение, будь то во внутренней жизни, во внешней деятельности, в отношениях или в различных веществах. Однако эти благонамеренные, но ошибочные поиски в конце концов не увенчиваются успехом и, напротив, приводят к зависимостям, к огромным страданиям и во многих случаях – к саморазрушению.

Чтобы найти счастье и удовлетворение, мы все больше стараемся выйти за пределы своих ограниченных возможностей. Если же, стремясь к счастью и удовлетворению, мы сохраняем сдержанность, то многое из того, чего мы достигаем потенциально, может нас радовать, поддерживать и даже оздоровлять нашу жизнь. Однако в достижении своих целей мы нередко становимся одержимыми. Наши напряженность и одержимость несут в себе семена зависимостей, и, когда они движут нами, мы все чаще сталкиваемся со страданиями и огорчениями.

Мы тщетно пытаемся утолить беспокоящие нас чувства и заполнить внутреннюю пустоту едой или сексуальными партнерами. Мы пытаемся достичь удовлетворения, буквально загружая себя печеньем, томатными чипсами или гамбургерами, в награду за что получаем излишний вес, который служит нам своего рода амортизатором, смягчающим как натиск наших собственных эмоций, так и потенциальную внешнюю угрозу. Или, быть может, мы пытаемся облегчить свое внутреннее отчуждение и найти единство через частые эротические встречи, через насыщение себя близостью с другим человеком. Мы употребляем алкоголь, дымим сигаретами, нюхаем кокаин, курим крэк, а также принимаем множество других наркотиков – колем их себе, пьем, вдыхаем и глотаем. Возможно, если бы мы принимали правильную дозу этих снадобий или просто находили их правильное сочетание, наш поиск был бы завершен и мы бы почувствовали удовлетворение.

От такого дискомфорта могут избавить совершенные отношения. Если бы мы нашли свою «вторую половину», «идеального супруга», женщину или мужчину своей мечты, то мы были бы удовлетворены. Когда мы мечтаем о высшем союзе, о свадьбе века или об идеальном супруге, перед нами возникает сонм романтических образов, а такие слова из песен о любви, как «ты меня сделаешь счастливым» или «я не могу жить без тебя» начинают звучать правдиво. Побуждаемые своими искренними надеждами, мы ищем себе то одну любовь, то другую.

Мы отдаем себя своей карьере, проводя большую часть времени за работой, и мчимся к некой недостижимой цели. Если бы мы только могли привлечь идеального клиента, подписать солидный контракт или заключить сделку века, то, возможно, мы бы достигли этой цели. Мы были бы счастливы, если бы только смогли безупречно выполнить свою работу. А наша работа – это наша жизнь.

Мы накапливаем деньги, власть и богатство. Чем больше у нас будет всего, тем счастливее мы станем. Набивать свой дом вещами, накапливать деньги на банковском счете, расширять портфель акций или продвигаться по службе – вот возможные пути, которыми мы стремимся прийти к целостности. Мы достигаем высокого социального, делового или политического статуса. В бесчисленных попытках достичь величия мы завоевываем массы людей, манипулируем ими, контролируем их или оказываем на них влияние. Быть может, благодаря постоянным усилиям мы превзойдем обычные ограничения и совершим нечто поистине экстраординарное.

Чем больше мы сделаем, тем счастливее мы станем. Наша маниакальная погоня за образованием никогда не заканчивается. Мы становимся вечными студентами и тщетно пытаемся утолить жажду, накапливая знания или дипломы. Мы уходим в собственный ум, пытаемся заставить его выполнять все более сложные упражнения и ставим перед собой цель накопить впечатляющий интеллектуальный багаж. Мы пытаемся истолковывать все, что существует в нашем мире, находим логические решения своих проблем, создаем теории и размышляем о философии и политике. Мы стараемся стать специалистами в своей области. Мы читаем, собираем и пишем книги. Чем более изощренным и всеобъемлющим становится наше мышление, тем большее удовлетворение мы получаем.

Мы вовлекаемся в азартную игру. Как бы нам выиграть на скачках, в лотерею, партию в покер в пятницу вечером или пари, что футбольная команда, за которую мы болеем, одержит победу в решающем матче! Если мы приложим достаточно усилий и сделаем ставки повыше, то свершится чудо – нам улыбнется удача. Или же мы можем постоянно путешествовать – ходить пешком, ездить на машинах, летать на самолетах или совершать кругосветные морские круизы, – и все в поисках приключений и новых горизонтов, в надежде найти идеальный пляж, город, отель, или ресторан.

Мы думаем, что если мы выберем то, что нам надо, то наши желании будут удовлетворены. Мы совершаем бесчисленные прогулки на людях и специально стараемся одеваться по последней моде. Возможно, нас сделает счастливее идеальный гардероб с соответствующими аксессуарами, шкаф, набитый самыми модными и дорогими шмотками. Мы находимся в бесконечном поиске того облика, который позволит нам почувствовать себя угодными другим, красивыми и современными. Если мы оденемся в безупречную одежду, то, быть может, ощутим собственное совершенство.

Но для того чтобы одежда на нас смотрелась хорошо, наши тела должны быть без изъянов. Мы должны выглядеть как супермодели из последних журналов мод или как рок-звезды на телеэкране. И поэтому мы каждый день тратим много времени на то, чтобы держать тело в форме, и годами подбираем самую подходящую для нас диету. Мы бегаем, прыгаем, лазаем по скалам, гребем, танцуем, ездим на велосипеде и всячески стремимся к совершенству. Мы потеем, подтягиваемся, делаем наклоны и маршируем. Мы отказываем себе в одних продуктах, ограничиваем себя в других – и при всем этом чувствуем, что лицемерим, жертвуем собой и делаем себя несчастными. Мы наполняем наши буфеты здоровой пищей, забываем о ней и вспоминаем, лишь обнаружив через несколько месяцев. Мы оздоровляем свой организм, очищаем толстый кишечник, наполняем себя витаминами и обращаемся к очередному виду лечения от своих недугов.

Кроме всего прочего, мы иногда обращаемся к пластической хирургии. Может быть, нас сделает счастливее новый нос? Все, что нам нужно, – это подтянуть кожу на лице, выделить подбородок, изменить разрез глаз, убрать лишние морщины и сделать чуть потолще губы. Мы переделываем свое тело, подтягивая живот или убирая лишний жир, уменьшаем размер груди или наоборот, увеличиваем его при помощи силиконовых прокладок. Мы идем на пересадку волос и боремся с облысением. И если у нас есть возможность, то мы платим тысячи долларов, чтобы стать стройными, подтянутыми и, в конце концов, перенаправить свой тщетный поиск совершенства на что-нибудь другое.

Иногда мы ищем специалистов, которые могли бы обеспечить нас той целостностью, которую мы жаждем обрести, надеясь на них как на мастера, к которому обращаемся, чтобы починить телевизор или автомобиль. Мы можем оказаться в кабинете психотерапевта в надежде, что он приведет нас в порядок, прибегаем к электрошоковой терапии, чтобы «поправить мозги», или становимся завсегдатаями различных семинаров. Возможно, у хорошего специалиста есть ключ к раскрытию наших возможностей. Мы слепо отдаем себя в руки других людей. Мы маниакально ищем наставников, которые могли бы сказать нам, что у нас не так, что нам нужно и что следует делать. Ведь они, обладающие огромным багажом знаний, могут подсказать нам, в чем состоит секрет нашего счастья. Мы ездим по семинарам и конференциям в надежде, что там нам дадут в руки формулу или метод избавления от наших проблем. Если мы будем читать нужные книги о том, как помочь себе, или ходить в группу, состоящую из идеальных людей, то почувствуем себя удовлетворенными.

Мы можем поклониться в ноги какому-нибудь духовному учителю, шаману или священнику, который обещает любить нас. Если мы поистине отдаем себя выбранному нами гуру и становимся его преданными учениками, если мы следуем правилам и правильно выполняем практики, то, возможно, мы обретем освобождение и покой. Мы сосредоточенно заучиваем каждое слово из молитв и ритуалов на незнакомом нам языке. Мы тщательно запоминаем преподанные нам принципы, носим соответствующее духовное облачение, украшаем себя многозначительными символами и приобретаем соответствующие священные предметы. Зачастую, пренебрегая своими повседневными обязанностями, мы старательно и послушно следуем предписанному пути к счастью.

Кроме того, многие из этих действий, отношений и снадобий могут быть ценными, занятными и поддерживающими жизнь. То, что вызывает у нас беспокойство, – это наше слепое, непреодолимое влечение или наши привязанности. Пару лет назад мой друг Джек Корнфилд, благородный и опытный буддийский учитель и психолог, дал мне статью, напечатанную на первой странице местной газеты. Когда я прочла эту статью, мне стало смешно, поскольку в ней говорилось о том, до чего доходят человеческие существа в попытках удовлетворить свои желания и превзойти свои ограничения. Жирными черными буквами был напечатан заголовок: РИСКНИТЕ ЛИЗНУТЬ ЖАБУ. Далее подзаголовок гласил: «Последний «кайф» может оказаться фатальным». Сам же текст начинался такими словами: «И все нам мало. После дешевых способов словить кайф, нюхнув клея или совершив «грибное путешествие», новейший метод «протащиться» – это полизать жабу». Да, вы прочитали правильно. Но, как утверждает специалист по рептилиям, «если вы возьмете не ту жабу, вы не просто словите кайф – вы умрете».

Далее в этой статье говорится о том, что жабы определенного вида, если их побеспокоить, выделяют через кожу галлюциногенное вещество буфотенин. Автор статьи весьма серьезно утверждает, что некоторые люди знают, что сперва нужно потрясти этих жаб, а потом уже слизывать с их спины вещество или сварить их и выпить жидкость, содержащую буфотенин. Далее следует предупреждение, что безопасен только один вид жаб, который легко спутать с ядовитыми видами. Стало быть, лизать жаб – дело опасное.

Из истории мне известно, что средневековые ведьмы использовали в своем зелье жабью кожу как основной ингредиент и что ученые подтвердили ее галлюциногенные свойства. Но интересно, кто же был тот первый человек, который лизнул жабу, и как он догадался это сделать? Какие обстоятельства побудили этого отважного человека совершить такое? Неужели не было других способов достичь того же эффекта? Как выздоравливающий алкоголик я могу понять огромное побуждение добыть нечто, способное облегчить боль существования и, возможно, указать путь к мистическому состоянию. Но жабы?!

Псевдомистические состояния

К чему бы мы ни обращались, стараясь найти возможный ключ к совершенству, все, казалось бы, дает нам те решения, которые мы ищем. Первый кайф от собственной власти, от никотина, кокаина, оргазма, амфетамина, от огромного куска пирога или от заморского путешествия вселяет в нас оптимизм. Мы чувствуем, что все отнюдь не безнадежно, когда, пропустив рюмочку коньяка или проглотив пару таблеток валиума, наслаждаемся медленно расходящимся по телу теплом, растворением границ и успокоением тревоги. Возможно, мы переживаем то же самое, когда сливаемся со своим партнером или забываем про свою боль, уткнувшись в телеэкран. Когда нам прибавляют зарплату, когда мы пополняем банковские счета или выигрываем партию в карты, мы чувствуем уверенность в том, что нашли решение проблемы. Может быть, мы обнаруживаем путь к счастью, приобретая потрясающую новую одежду, похудев на десять фунтов или сделав пластическую операцию.

Деятельность, вещество или отношения, которые мы выбираем, могут даже способствовать мистическим состояниям, которые мы жаждем получить. Наша боль как будто бы на время утихает. Нас наполняет новое чувство свободы, и большая часть нашего самосознания и нашего ощущения изолированности улетучивается. Мы чувствуем расслабление внутри самих себя, да и другие люди вроде бы начинают воспринимать нас с большей легкостью. Обретая уверенность в себе, мы приходим к убеждению, что способны совершить невозможное. В нас играет новое ощущение силы и цели: мы больше не чувствуем боли в своей жизни, и нас теперь не сковывают ограничения. Кажется, что мы вышли за пределы самих себя, преодолели повседневную тревогу и ограничения. Мы чувствуем себя свободными.

Ученый и философ Уильям Джеймс признал роль алкоголя в создании того, что на первый взгляд напоминает духовное переживание. В книге «Разнообразие религиозного опыта» (The Varieties of Religious Experience) он пишет: «Бесспорно, что алкоголь господствует над человечеством благодаря своей способности стимулировать мистические стороны человеческой природы, которые обычно подавляются хладнокровием и сухим критицизмом трезвого ума. Трезвость ограничивает, разделяет и говорит “нет”; опьянение же расширяет, объединяет и говорит “да”». Здесь Джеймс использует слово «трезвость» в значении «обыденное сознание», а не как качество, которое обнаруживают в себе алкоголики и наркоманы, избавившиеся от своих пристрастий.

А вот что пишет в своем письме Билл Уилсон:

Алкоголики хотят знать, кто они такие, для чего они живут, имеют ли они божественное происхождение и существуют ли космическая справедливость и любовь… На ранних стадиях алкоголизма многие из нас переживают моменты соприкосновения с Абсолютом и возвышенные чувства отождествления с космосом. И хотя эти проблески и чувства, несомненно, имеют силу, они искажены и в конце концов они сменяются химическим, духовным и эмоциональным разрушением, являющимся работой самого алкоголя.

Утверждения Джеймса и Уилсона справедливы не только для алкоголя, но также и для других веществ, для некоторых отношений и для многих видов деятельности. Все они успешно создают для нас иллюзию, что с их помощью мы достигнем величайшего осознавания, расширим границы своей индивидуальности и обретем чувство единства, силы и душевного покоя.

Мне приходилось слышать, как многие наркоманы говорили, что когда они впервые обнаружили источник своего пристрастия, они почувствовали, что как будто пришли домой. Они нашли решение своих проблем, нашли то, что дало им ощущение цели и власти. Этот источник стал для них улицей, ведущей к счастью, самым лучшим, что только могло быть в жизни. Он также обеспечивал этим людям буфер между ними и внешним миром и подавлял тяжелые чувства и переживания. Первое знакомство этих людей со своей зависимостью позволило им на короткий период выйти из состояния отчуждения и дискомфорта и шагнуть в окно, где исчезают границы и жизнь кажется легче.

Однако, каким бы чудесным такое состояние ни казалось, эта псевдосвобода исчезает, и мы возвращаемся к тем же бесконечным поискам своего удовлетворения. Бывает, что мы обнаруживаем, что наша непрекращающаяся деятельность больше не приносит желанных плодов, и мы устремляемся к все более отдаленным и возвышенным целям, но вновь и вновь возвращаемся назад.

Темная ночь зависимости

Очень скоро мы пускаемся в отчаянные поиски своего первоначального переживания благополучия и единства. Поскольку такое переживание однажды было нам доступно, то, если мы очень этого захотим, оно должно повториться. Возможно, мы принимаем недостаточно того вещества, которое нам нужно. Если одной таблетки, сигареты, одного бокала вина или одного сексуального партнера нам недостаточно, то почему бы все это не удвоить? А если нам и этого мало, то, может быть, нам увеличить дозу снадобий или количество сексуальных партнеров в три, четыре, а то и в пять раз? Если новый костюм, коррекция фигуры или сто тысяч долларов не приносят нам обещанного счастья, то, может быть, нам нужно приобрести другую одежду, сделать еще одну пластическую операцию или положить больше денег на счет в банке? Если бег трусцой не дает нам того ощущения благополучия, которое мы ищем, то, может быть, нам стоит переключиться на теннис, тяжелую атлетику или аэробику? Если психотерапевт или экстрасенс, к которому мы ходим, не дает нам желанного ощущения радости, то, быть может, нам нужен другой наставник, который смог бы обеспечить нам психологическую и религиозную защиту?

Чем больше предмет наших поисков продолжает ускользать от нас, тем отчаяннее мы пытаемся найти этот ключ к осуществлению желаемого и к избавлению от страданий. Чем более отчаянными мы становимся, тем сильнее мы сосредоточиваемся на своей цели. Наши мысли и действия все больше и больше начинают вращаться вокруг попыток воссоздать тот первоначальный вкус радости и свободы. Мы постепенно становимся одержимыми поисками ускользающего источника своего удовлетворения. Мы непрерывно думаем о нем и начинаем перестраивать свою жизнь так, чтобы утолить свою жажду «кайфа», облегчения или избавиться от чувства одиночества. Мы засыпаем вечером и встаем утром с мыслями о финансовых делах, о любовниках, о бутылке, о наркотике, об азартной игре или о новом платье, которые якобы могут дать нам этот «кайф». Мы начинаем планировать свой день, сосредоточиваясь на том, как мы будем добывать себе то, к чему у нас страсть, как мы будем вкушать вкусную пищу, пить спиртное, принимать снадобья, завершать какое-нибудь дело или общаться с человеком своей мечты.

Мы обнаруживаем, что то, что мы пытаемся найти, чрезвычайно трудно ухватить. Вскоре мы становимся одержимыми безумной деятельностью. Наше беспокойство начинает возрастать, и мы все более и более отчаянно жаждем избавиться от него. С усилением безумия мы пускаемся в еще большие поиски средства, способного облегчить наше постоянно растущее напряжение. Присущая нам жажда целостности сначала проявляется как здоровое и естественное побуждение к личному росту, расширению сознания и единению с «глубинным Я». Теперь наша божественная цель становится омраченной и даже сменяется растущей одержимостью, направленной на наше саморазрушение. Перед нами встает ужасная дилемма. Мы оказываемся безнадежно привязанными или пристрастившимися к деятельности, к человеку или к какому-либо снадобью, которые в действительности не дают нам желанного удовлетворения.

Побочный продукт этого неистового поиска – сиюминутный кайф, прилив энергии или чувство облегчения, которое появляется в процессе самого поиска. Кроме того, мы обучаемся изменять свои переживания и облегчать свою боль через навязчивое мышление. Мы уходим от увеличивающегося дискомфорта реальности в собственный ум, постоянно прокручивая в нем одни и те же мысли. Вскоре наши мысли могут принять примерно такую форму:

Этим утром я собираюсь позвонить ему. Но будет ли он дома утром? Может быть, лучше позвонить днем? Или вечером? Но если я позвоню вечером, он решит, что я что-то затеваю. С другой стороны, до вечера его может не быть дома. А вдруг он не захочет со мной разговаривать? Возможно, он обо мне плохо думает. Ах, если бы он стал моим парнем, я могла бы позвонить ему не задумываясь. В самом деле я не знаю, как жить без него. Мне интересно, во что он сегодня одет. А может быть, у него нет девушки? А может быть, он вовсе не в моем вкусе? А что если я именно та, о которой он мечтает? Что если все это время он искал именно такую девушку, как я? Я думаю, что позвоню ему этим утром. Прямо сейчас. Но что если он не захочет со мной разговаривать? А вдруг?..

Или, например, такую форму:

Сегодня я не собираюсь пить спиртного до пяти часов. Но к этому времени придет домой Энн, и мы можем с ней перед обедом немного выпить. Быть может, она предпочтет мартини. Интересно, достаточно ли у нас джина? Лучше я на всякий случай куплю в магазине что-нибудь еще. Лучше сходить сейчас, а то потом не будет сил. Поскольку у меня грипп, мне нужно вздремнуть. Может быть, я также куплю апельсинового сока. Я читала, что в апельсиновом соке содержится много витамина С, который помогает от гриппа. Если я добавлю в него немного водки, то это поможет мне заснуть. Так будет лучше для меня. Я заслужила это. Я болею. Интересно, достаточно ли у нас водки? Ну-ка, пойду посмотрю!..

Такая изменяющая ум деятельность вызывает некое гипнотическое состояние, подобное трансу, которое защищает нас от реальности своего саморазрушительного поведения. Оно поднимает нас из повседневных потрясений нашей жизни и надежно укрывает нас в нашем же уме, где мы плаваем в своих бессвязных мыслях, и нас не трогают ни собственные поступки, ни окружающая обстановка.

Кроме того, мы обнаруживаем, что погоня за тем, к чему мы ощущаем пристрастие, повышает адреналин в крови. Когда оказываешься в опасной ситуации или занимаешься незаконной деятельностью, то испытываемое в этот момент возбуждение может породить своего рода «кайф». Когда мы живем в экстремальной ситуации, мы можем вдруг обнаружить, что едем, превышая скорость, или что в поисках наркотиков или сексуального партнера идем вечером по темной аллее. Подготовка к деятельности, обусловленной зависимостью, становится частью самог зависимого поведения. Навязчивый поиск делового клиента, волнительное ожидание исхода пари, поездки по магазинам, вовлечение в великую интеллектуальную игру века или желание припрятать от домочадцев бутылку, дабы затем втихаря попивать, – все эти действия могут вызывать нервное возбуждение, запретное чувство опьянения.

Часто люди, избавляющиеся от зависимостей, рассказывают о себе как о «королевах» и «королях» из драмы, то есть как о людях, пристрастившихся к мелодраме своей жизни, к важности и сенсационности того, что происходит в их жизни. Проживая свою жизнь как серию театральных событий, они испытывают некое искаженное чувство возбуждения. Один человек говорил: «Если возникала какая-либо проблема, то я раздувал ее до неимоверных размеров, пока она не становилась для меня кризисом. Я верил в то, что решить ее могу только я. Казалось, что я постоянно тушу пожары. А если и не было огня, то я, умеющий его тушить, снова его разжигал». Эмоции наркомана, почувствовавшего сиюминутное облегчение от наркотика, высвобождаются, и он в своем сознании то возносится до неимоверных высот, то падает в бездну. Вдохновленные собственным величием или движимые стыдом, мы наигранно звоним по телефону, создаем в отношениях повторяющиеся кризисы, пишем трагические стихи или забываемся у телеэкрана, смотря драмы, которые, как нам кажется, пусть и не вполне адекватно, но все же отражают спектакль нашей жизни.

Кроме того, наши изначальные, несомненно творческие, стратегии выживания начинают работать против нас: наши механизмы управления собственной жизнью превращаются в отчаянные попытки контролировать себя, других людей и окружающую обстановку. Как бы то ни было, зависимость, став нашим жестоким деспотом, диктует нам реальность. Когда мы пытаемся бороться, чтобы создать в своей жизни некое подобие порядка, мы, оставаясь во власти поведения, обусловленного зависимостью, все больше теряем над собой контроль. Мы постепенно становимся подчиненными неугомонному пристрастию к деньгам, к власти, к пище, к имуществу или к сексуальным встречам. Мы жаждем обрести вечный двигатель, который бы вел нас к физическому, интеллектуальному или профессиональному совершенству. Ужасное желание немного нюхнуть кокаина, заглотить крошечную таблетку транквилизатора, выкурить сигарету или купить бутылку становится нашим тираном.

Тем временем мы продвигаемся к краю пропасти стыда, страха и отчаяния. Нами овладевает депрессия или глубокое чувство стыда. И хотя мы много раз пытались прекратить свое зависимое поведение, мы не можем этого сделать. Каждый раз возвращаясь к этим навязчивым действиям, мы все больше испытываем стыд. Мы не только в очередной раз подводим семью, друзей или коллег, – мы снова совершаем предательство по отношению к самим себе.

Деньги, власть, секс, другие люди, алкоголь, наркотики или имущество могут стать в нашей жизни богами, самыми главными влиятельными силами. И так наши дни вращаются вокруг еще более неистового поиска того источника удовлетворения. Мы становимся трагическими карикатурами на духовных аскетов, которые отворачиваются от повседневных требований, чтобы сосредоточиться на служении Духу. В своей одержимости мы уходим от семьи, от работы, от ответственности, пренебрегаем своим здоровьем и самими собой, ибо боремся за получение снадобья, за отношения или за вид деятельности, которые сочли для себя Высшей Силой.

За создаваемым нами фасадом находятся больное тело и больная душа. Мы чувствуем себя разбитыми, заманенными в ловушку собственных иллюзий и отрицаний. Наше видение неистово сосредоточивается на предмете нашего пристрастия. Теперь наша реальность содержит в себе только две основные сущности – нас самих и снадобье, связь или деятельность, которые правят нашей жизнью. Окутанные слоями замысловатых иллюзий, отношений и отрицаний, мы колеблемся между глубочайшим колодцем стыда, собственной деградации и жалости к себе и чудесным потоком собственного величия. Мы говорим себе: «Я самый большой неудачник во вселенной. Все вращается вокруг меня и вокруг моего пристрастия, и больше ничего не происходит».