Триумф нежности Макнот Джудит
– Потому что я верю, что смогу дать тебе счастье. Больше счастья, чем ты когда-либо мечтала.
Невероятно взволнованная нежным прикосновением этих губ, Кэти все же возразила:
– Но как я могу быть счастливой, живя в убогом доме, среди чужих людей? Даже поговорить ни с кем не смогу!
– Я объясню тебе позже, – внезапно улыбнулся он. – А сейчас я надену плавки, свои собственные, а не взятые взаймы.
– Ты… ты хочешь поплавать? – запнулась Кэти, не веря.
Улыбка Рамона была совершенно недвусмысленной.
– Я хочу, чтобы на тебе было как можно меньше одежды и, главное, чтобы мы были в уединенном месте. А это возможно лишь в бассейне.
Кэти пошла в спальню, быстро скинула одежду, надела необычайно яркое желтое бикини и придирчиво посмотрела на себя в зеркало.
Это был самый откровенный наряд из всех, которые ей случалось носить: две очень узкие полосочки материи, которые подчеркивали каждый изгиб ее тела. Ей бы никогда не хватило мужества появиться в нем раньше, но сегодня это казалось возможным. Почему-то Рамон вздумал держать ее на расстоянии, но, упрямо решила Кэти, она сумеет его переубедить. Она расчесывала волосы до тех пор, пока они не заискрились, и вышла из спальни, как раз когда Рамон появился из ванной. Он переоделся в черные плавки, они так подчеркивали его великолепное тело, что у Кэти пересохло во рту.
Тем не менее его реакция была неожиданной. Темные глаза обежали ее обнаженное тело с головы до ног.
– Переоденься, – произнес он таким резким тоном, которого она никогда от него раньше не слышала. И запоздало добавил: – Пожалуйста.
– Нет! – твердо ответила Кэти. – Я не собираюсь переодеваться. С какой стати?
– Потому что я прошу тебя об этом.
– Ты не просишь, а приказываешь, и мне это не нравится.
– Теперь я прошу, – по-прежнему упорствовал Рамон. – Пожалуйста, переоденься.
Кэти бросила на него уничтожающий взгляд:
– Я надела бикини, чтобы поплавать.
– Тогда я не пойду с тобой.
Внезапно Кэти почувствовала себя вульгарной обнаженной девкой, и она обвинила Рамона в своем унижении. Кэти вернулась в спальню, сняла желтое и надела зеленое бикини.
– Спасибо, – тихо поблагодарил ее Рамон, когда она вернулась в гостиную.
Кэти была слишком зла, чтобы говорить. Она рывком открыла стеклянную дверь во внутренний дворик, прошла через ворота и спустилась к бассейну, который был почти пуст. Ведь большинство людей праздновало сейчас со своими семьями День поминовения. Кэти изящно опустилась в шезлонг, не обращая внимания на Рамона, который стоял и смотрел на нее, держа руки на бедрах.
– Ты пойдешь плавать? – спросил он.
Кэти отрицательно покачала головой, стиснув зубы.
Усевшись в кресло напротив нее, Рамон прикурил одну из тех тонких сигар, запах которых ей так нравился, и нагнулся вперед, положив руки на колени.
– Кэти, выслушай меня.
– Я не хочу тебя слушать. Мне не нравится то, что ты говоришь.
– Все равно тебе придется это сделать.
Кэти наклонилась к нему так поспешно, что ее длинные волосы рассыпались по плечам.
– За этот вечер, Рамон, ты уже второй раз говоришь, что мне надо делать, и это мне не нравится. И если раньше мне хотелось стать твоей женой – пусть я знаю, что это невозможно, – то последние двадцать минут мне этого совсем не хочется. – Она поднялась на ноги, радуясь ощущению своего превосходства – это было новое чувство в их отношениях. – Только для спасения нашего вечера, нашего последнего вечера вместе, я пойду поплавать. Я уверена – именно это ты прикажешь мне сейчас сделать.
Три широких стремительных шага – и Кэти в бассейне. Несколько секунд спустя она задела рукой Рамона, который вспенивал воду рядом. Кэти плыла очень быстро, но не удивилась, когда он легко догнал ее. И когда он прижал к себе ее сопротивляющееся, неподатливое тело, она тоже не удивилась.
– Рамон, в бассейне еще четыре человека. Отпусти меня.
– Кэти, ты не могла бы помолчать и дать мне…
– Ты приказываешь уже в третий раз! – вышла из себя Кэти. – Убирайся!
– Черт побери! – услышала она в ответ. Рамон запустил руку в ее волосы и, повернув ее голову к себе, накрыл губы Кэти грубым поцелуем.
Кэти вырвалась и вытерла рот тыльной стороной ладони.
– Мне это не понравилось, – сухо заметила она.
– И мне тоже, – ответил он. – Пожалуйста, выслушай меня!
– Придется! Мне некуда деться – мы посреди бассейна.
Рамон не обратил внимания на ее злой тон:
– Кэти, у меня дух захватило, когда я увидел тебя. Если ты выслушаешь, я объясню, почему мне не хотелось, чтобы ты была так одета. Вчера мужчины перешептывались: неужели я спал с их «весталкой»? Они тебя так называют.
– Как? – переспросила Кэти с отвращением в голосе.
– Весталкой. Они тебя так зовут, потому что никто из них не спал с тобой.
– Тебя это удивляет, да? – с горечью произнесла Кэти. – Ты ведь думаешь, что с такими тонкими полосочками ткани на теле можно быть только шлюхой.
– Я очень горд тобой, – тихо прервал он.
Наконец-то они доплыли до того места, где Кэти смогла встать на ноги. Она ткнулась лицом в его грудь:
– Мне не хочется разочаровывать тебя, но и обманывать тоже. Я не девственница.
Она увидела, какое сильное впечатление произвели ее слова. Подбородок у него напрягся, но заговорил он о другом:
– Пусть это прозвище произносят шутливо, но оно свидетельствует об уважении. Но если ты появишься здесь в этих ленточках – на тебя накинутся, как свора кобелей на суку во время течки.
– Мне плевать на то, что они думают! И, – мрачно предупредила Кэти, когда он попытался открыть рот, – если ты прикажешь мне не ругаться, я тебя утоплю!
Он ослабил объятия. Кэти поплыла к лестнице, выбралась из бассейна и побежала домой.
Оказавшись у себя, она хотела запереться, но одежда Рамона была здесь, поэтому она закрыла только дверь своей спальни. Через полчаса, когда она уже приняла душ и лежала в постели, постучал Рамон. Кэти очень хотелось открыть дверь и позволить Рамону обнять ее. Достаточно было одного его прикосновения, и – она отказывалась что-либо понимать в своем поведении – она таяла и готова была уступить всем его желаниям.
– Кэти, перестань глупить и открой дверь!
– Я думаю, ты сам сможешь взять свои джинсы и убраться, – холодно сказала Кэти. – А мне нужно спать. – И она выключила лампу на ночном столике.
– Кэти, ради бога, не поступай так с нами!
– Пожалуйста, не объединяй себя и меня. «Нас» нет и никогда не было, – отрезала она. И, желая причинить ему боль, добавила: – Я не знаю, почему ты хочешь жениться на мне, но хорошо знаю, почему я не могу стать твоей женой. Пожалуйста, уходи! Я на самом деле считаю, что так будет лучше для нас обоих.
После этих слов в квартире наступила полная тишина. Кэти подождала некоторое время, затем осторожно открыла дверь спальни. Рамон ушел, потушив свет и закрыв за собой дверь. Она вернулась в спальню, села в постели, облокотившись на подушки, и включила лампу.
Какой она избежала опасности! Ну, не очень серьезной – ей и в голову не приходило выйти замуж за Рамона. В его объятиях она, правда, теряла голову – это верно. Но такое в ее возрасте случается, и Кэти Конелли не исключение. Но если она была ближе к капитуляции, чем ей казалось?
Ее работа не была такой уж интересной, мужчины, которых она знала, казались поверхностными и эгоистичными. А Рамон был полной противоположностью им. Он выполнял каждый ее каприз – в зоопарке он шел туда, куда она хотела. Если она уставала, он настаивал, чтобы она села и отдохнула. Если она задерживала взгляд на пирожках или мороженом, он тут же интересовался, не проголодалась ли она или не хочет ли она пить. Если она хотела плавать – он плавал. Если она хотела танцевать – он танцевал. «И при этом обнимал меня всегда», – напомнила она себе улыбаясь. Он никогда не позволял ей нести самой даже легкую сумку. Он учтиво открывал перед ней дверь и пропускал вперед, а не позволял двери захлопываться перед ее носом, как это делали многие ее знакомые. Они, казалось, говорили: «Ты, женщина, мечтала о равноправии, вот и открывай дверь сама!»
Кэти тряхнула головой. Что же с ней происходит, если она думает выйти замуж за человека только потому, что он нес ее сумку и открывал перед ней дверь? Но в Рамоне было нечто большее, чем эти мелочи. Он был так уверен в своей мужской силе, что не боялся быть нежным.
Мысли Кэти потекли в другом направлении. Если он на самом деле простой бедный фермер, то откуда он знает, как надо вести себя в обществе, за изящно накрытым столом? С какой естественностью он использует бесчисленные столовые приборы – а ведь это целая наука! И с богатыми друзьями ее родителей он держался непринужденно, на равных. И если он собирается жениться на ней, то почему до сих пор с ней не переспал? Прошлой ночью, на софе, он хорошо понимал, что она не в состоянии отказать ему ни в чем.
«Желай меня так же сильно, как я желаю тебя», – настаивал, умолял и заклинал он ее. А когда она наконец вспыхнула, он отстранился, закрыл глаза и хладнокровно попросил ее стать его женой. Вместо того чтобы заняться с ней любовью, он сделал ей предложение! Может быть, он подумал, что она невинна? Латиноамериканцы до сих пор высоко ценят непорочность, даже теперь, в дни сексуальной свободы. Продолжает ли он хотеть брака теперь, когда он знает о ней все? Кэти в этом сомневалась, и эти сомнения заставили ее почувствовать себя униженной и взбешенной. Рамон Гальварра прекрасно знал, как довести ее до безумного желания в постели, и он знал это не из книг. Что он о себе думает? Он-то давно потерял свою невинность. Кэти опустилась на подушки. Слава богу, она решила не ехать с ним в Пуэрто-Рико! Он бы настаивал на своем главенстве в семье, во время пикника он ясно это сказал! Он надеется, что его жена будет готовить, убирать и угождать ему! Ее ждет участь многодетной домохозяйки.
А может, это не так уж плохо? Почему бы свободной американской женщине, находящейся в здравом рассудке, не решиться стать женой этого красавца шовиниста… который будет обращаться с ней так, как будто она сделана из хрупкого стекла… который, возможно, будет работать до тех пор, пока не сможет обеспечить ее всем, что она захочет… который может быть таким страстным… таким нежным.
С мечтой о Рамоне Кэти заснула.
Глава 6
Кэти проснулась следующим утром от телефонного звонка.
Она на ощупь взяла трубку и, не открывая глаз, приложила к уху. Голос матери зазвучал раньше, чем Кэти успела вымолвить слова приветствия.
– Кэти, дорогая, кто, в конце концов, этот человек?
– Рамон Гальварра, – спокойно ответила Кэти.
– Я знаю его имя, ты нам его представляла. Что он с тобой делает?
– Со мной? – пробормотала Кэти. – Ничего.
– Кэти, не глупи! Он же охотится за твоими деньгами!
– Ему не нужны деньги, ему нужна жена, – слабо вступилась Кэти.
В трубке замолчали. Когда голос матери зазвучал снова, в каждом слове сквозило презрение:
– Этот пуэрто-риканский фермеришка собирается жениться на тебе?
– Испанский, – поправила Кэти.
– Что?
– Я сказала, что он испанец, а не пуэрториканец. А вообще он такой же американский подданный, как мы с тобой.
– Кэтрин! – Голос матери прозвучал очень сухо и наставительно. – Я знаю, что моя дочь, к сожалению, не всегда бывает разумна. Но ты же не решила выйти замуж за этого человека?
Кэти заколебалась. Со сна можно ответить «да». Она села и свесила ноги с кровати:
– Мне так не кажется.
– Тебе так не кажется? Кэтрин, оставайся дома и не впускай этого мужчину, пока мы не приедем. Господи, это убьет твоего отца! Мы будем у тебя сразу после завтрака.
– Нет, не надо! – сказала Кэти, окончательно проснувшись. – Мам, послушай. Ты меня разбудила, и я с трудом соображаю, но тебе не о чем беспокоиться. Я не собираюсь замуж за Рамона и вообще не предполагаю с ним встречаться дальше.
– Кэтрин, ты уверена? Или ты так говоришь, чтобы успокоить меня?
– Ох, ну честное слово.
– Хорошо, дорогая, но если он появится около тебя снова, только позвони, и мы приедем через полчаса.
– Мам…
– Позвони нам, Кэти. Мы с отцом любим тебя и хотим защитить. Не стыдись признаться, что не сможешь справиться с этим испанцем, или пуэрториканцем, или кем бы он там ни был.
Кэти открыла рот, чтобы возразить, что у нее нет необходимости защищаться от Рамона, но затем передумала. Мать все равно не поверит, что толку спорить.
– Хорошо, – вздохнула она. – Если ты мне понадобишься, я позвоню. Пока, ма…
«Что случилось с родителями?» – недоумевала Кэти спустя полчаса, натягивая желтые велюровые брюки. Надо же было так себя накрутить! Спасать ее от Рамона… Почему бы им уж сразу не вызвать пожарную машину, «скорую помощь» и полицию! Да, верх тоже желтый! Зачесав волосы назад, она скрепила их черепаховым гребнем. Провела по губам коралловой помадой. А теперь надо пойти купить что-нибудь подороже и полегкомысленнее, чтобы выбросить из головы и родителей, и Рамона.
Кэти положила кофейную чашку в посудомоечную машину, и вдруг зазвенел дверной звонок. О Господи, родители! Позавтракали и прикатили наводить порядок. Она покорно прошла в гостиную, рывком открыла дверь и в изумлении отступила перед высокой, гибкой фигурой, загораживающей солнечный свет.
– Я… я как раз собиралась уходить, – сказала Кэти.
Не обращая внимания на ее слова, Рамон вошел и решительно закрыл за собой дверь. Насмешливая улыбка промелькнула на его лице.
– Почему-то я так и подумал.
Кэти посмотрела на его суровое красивое лицо, в котором читалась железная решимость, и на могучие плечи. Столкнувшись с его баскетбольной высотой и твердыми намерениями, Кэти решила отступить, чтобы привести в порядок мысли. Повернувшись, она бросила через плечо:
– Я приготовлю тебе кофе.
Она чуть не уронила чашку, когда руки Рамона обняли ее за талию, прижав к себе. Его дыхание слегка коснулось ее волос.
– Я не хочу кофе, Кэти.
– Завтрак?
– Нет.
– Тогда чего же ты хочешь?
– Повернись – и я покажу тебе.
Кэти отрицательно покачала головой. Чтобы не повернуться, она так сильно схватилась за край стола, что кончики ее пальцев побелели.
– Кэти, я не сказал тебе главную причину, по которой я не захотел, чтобы ты надела этот купальник. Мне в этом трудно признаться даже самому себе. Но между нами все должно быть честно. – Он сделал паузу, затем с неохотой сказал: – Я очень ревновал. Не хочу, чтобы кто-то, кроме меня, любовался твоим телом.
Кэти нервно сглотнула. Ну зачем он ее обнимает, это так мешает собраться с мыслями!
– Ладно, принимаю твои объяснения. Честно говоря, мне он и самой не нравится – слишком вызывающий. Но тем не менее я сама решаю, что мне носить. Я вчера тоже была хороша, вела себя как истеричный подросток. Извини. Но дело не в этом, Рамон. Я не могу стать твоей женой. Ничего хорошего из этого не выйдет.
Она ожидала, что он согласится с этим. Очевидно, что ей виднее. Его руки скользнули вверх к ее плечам, и он нежно, но настойчиво повернул ее к себе. Кэти смотрела на загорелую кожу его груди. Верхние пуговицы светлой голубой рубашки расстегнуты. Контраст сводил ее с ума.
– Посмотри на меня, querida!
Этот глубокий, хриплый голос, называющий ее дорогой, заставил Кэти повиноваться. Она неохотно подняла огромные, полные тревоги глаза.
– Ты сможешь стать моей женой. И это будет прекрасно. У нас все будет хорошо. Я сделаю все, чтобы было так.
– Мы люди разных культур! – отчаянно воскликнула Кэти. – Хоть это ты должен понимать! У нас разная психология, все разное!
Его глаза уверенно смотрели на нее.
– Не все. Я буду возвращаться вечером домой, и мы будем любить друг друга до тех пор, пока ты не станешь умолять меня остановиться. А утром я буду покидать тебя, и твой поцелуй будет гореть на моих губах. Я буду жить ради тебя. Я наполню твои дни радостью. А если Господь пошлет нам большое горе, я буду держать тебя в своих объятиях, пока не высохнут твои слезы, и тогда я научу тебя снова смеяться.
Как зачарованная Кэти смотрела на твердый чувственный рот, наклоняющийся к ней.
– Такое чувство, что мы боремся не на жизнь, а на смерть.
Он приблизил свои губы к ее губам.
– Борьба – это тоже компонент любви.
– Мы будем… мы будем спорить по любому поводу. Ты – властный, а я люблю независимость.
Его губы на мгновение прикоснулись к ее губам.
– Мы научимся ладить.
– Человек не может только давать. Что же ты хочешь от меня?
Его руки сжали ее.
– Все, что я предлагаю тебе, ты тоже можешь дать мне.
Он приник к ее губам, заставляя их раскрыться и проникая языком в глубину ее рта.
Что-то произошло с Кэти, тлевший огонь страсти вдруг вспыхнул, обжигая ее неистовой яростью. Она прильнула к Рамону, отвечая на бесконечные возбуждающие поцелуи. Беспомощная, Кэти только стонала от желания. Под нежными ласками его умелых пальцев ее соски затвердели, она часто, порывисто дышала.
– Мы принадлежим друг другу, – прошептал он. – Скажи мне, что ты знаешь это, – хрипло приказал Рамон, и его руки скользнули под упругий пояс ее брюк, обнажая ее ягодицы и принуждая ее тесно прижаться к его трепетно пульсирующей возбужденной плоти. – Наши тела знают об этом, Кэти.
Слабеющая защита благоразумия окончательно рухнула и от прикосновений его рук к ее обнаженному телу, и от неистовства его страсти.
– Скажи мне, – настаивал Рамон, – мы принадлежим друг другу.
Сказанные шепотом слова прогремели в ее ушах, они слегка остудили страсть Кэти, напомнив, кто она и кто он. Она откинулась в его объятиях и пристально посмотрела на него.
Взгляд Рамона отметил лихорадочный цвет, окрасивший ее щеки, расширенные от страсти глаза. Проведя рукой по ее волосам, он прижал лицо Кэти к своей груди.
– Не пугайся, querida, – нежно сказал он. – Мне кажется, ты сильно испугана тем, как быстро мы проходим все ступени страсти.
Его большие пальцы погладили ее по горящим щекам.
– Я отдал бы все, чтобы мы побыли вместе подольше, но я не могу. Нам нужно уехать в Пуэрто-Рико в воскресенье. Чтобы упаковать твои вещи, у нас целых четыре дня. Я не могу задерживаться здесь до понедельника, вообще-то я собирался уехать еще два дня назад.
– Но мне… мне нужно завтра на работу, – слабо запротестовала Кэти.
– Безусловно. Нужно предупредить, что ты уезжаешь в Пуэрто-Рико и что это твоя последняя неделя здесь.
Кэти уцепилась за мысль о работе как утопающий за соломинку:
– Я не могу просто прийти и сказать, что ухожу через четыре дня. Об этом я должна сообщить за две недели.
– Нет, Кэти, – тихо сказал он, – ты можешь…
– И потом, мои родители – о нет! Нам нужно смыться отсюда! – сказала она с внезапной настойчивостью. – Я совсем забыла о них. Не хватает, чтобы они заявились сюда и обнаружили тебя. У меня и так уже был телефонный разговор в стиле «Кэтрин» с мамой сегодня утром.
Беспокойным движением Кэти освободилась от объятий Рамона, потащила его в гостиную, схватила свой кошелек и успокоилась только в его машине.
– Что значит, – спросил Рамон, бросив на нее изумленный взгляд и поворачивая ключ зажигания, – телефонный разговор в стиле «Кэтрин»?
Кэти залюбовалась его умением вести машину, его длинными сильными пальцами, лежащими на руле.
– Если мои родители зовут меня Кэтрин вместо Кэти, это означает, что началось сражение, их артиллерия занимает исходные позиции, и если я не выкину белый флаг, они начнут войну.
Он усмехнулся ее объяснению, и Кэти успокоилась. Когда он повернул с автострады на скоростное шоссе номер 40, Кэти лениво спросила:
– Куда мы едем?
– К Арке. У меня никогда не было времени, чтобы увидеть ее вблизи.
– Турист! – поддразнила его Кэти.
И они провели оставшуюся часть утра и добрую часть дня как настоящие туристы. Они сели на речной трамвайчик и совершили небольшую прогулку по темным водам Миссисипи. Кэти рассеянно смотрела на проплывающие мимо пейзажи, и в ее голове проносились несвязные мысли. Рамон стоял рядом, опираясь на перила и глядя на Кэти.
– Когда ты собираешься поговорить с родителями?
При одной мысли об этом руки Кэти вспотели. Она покачала головой.
– Я еще не решила, – медленно ответила она, не уверенная в том, что именно она не решила.
Они бродили по старым кирпичным улицам Лакледс-Лэндинг около набережной и зашли в замечательный маленький паб, где местным шедевром оказались сандвичи. Кэти съела немного и теперь смотрела в окно на толпу клерков из деловой части города, пришедших перекусить в Аэндиш. Рамон сидел, откинувшись в кресле с сигарой в зубах, прищурившись от дыма, и не отрывал глаз от Кэти.
– Ты хочешь, чтобы я был рядом с тобой, когда ты решишься им сказать?
– Об этом я не думала.
Они вышли из паба и отправились бродить по парку, над которым возвышалась Арка. Экскурсоводом Кэти оказалась неумелым. Единственное, что она знала про Арку, была ее высота – 630 футов и что это самый высокий памятник в США. Затем надолго погрузилась в молчание и мало что замечала вокруг.
Без какой-то особой цели они спустились по ступенькам, ведущим к реке. Кэти села. Рамон остановился рядом, обнял ее.
– Чем дольше ты будешь откладывать разговор с ними, тем труднее он будет для тебя.
– Ты действительно хотел подняться к Арке? – уклонилась от ответа Кэти. – Я не знаю, идет ли туда трамвай, но если да, вид с Арки должен быть фантастический. Правда, судить об этом могу лишь с чужих слов. Я всегда слишком боялась высоты, чтобы подниматься туда.
– Кэти, у нас мало времени.
– Я понимаю.
Они вернулись к машине, и, когда проезжали по Маркет-стрит, Кэти безучастно заметила, что лучше было бы поехать вниз по бульвару Лин. Рамон машинально последовал ее указаниям. Они ехали западнее Линделл, когда Рамон спросил:
– Что это?
Кэти взглянула направо:
– Кафедральный собор Сент-Луиса.
Она была поражена, когда он подъехал ко входу грандиозного здания.
– И зачем мы здесь остановились?
Рамон повернулся на сиденье и обнял ее за плечи.
– Осталось всего лишь несколько дней до нашего отъезда. И в эти дни нужно принять важные решения и многое сделать. Я помогу тебе упаковать вещи и сделать все необходимое, но я не могу вместо тебя ни беседовать с твоими родителями, ни уволиться с работы.
– Да, я понимаю.
Его рука коснулась ее подбородка, нежно приподняла его. И поцелуй Рамона убедил ее больше слов.
– Но почему ты хочешь зайти в церковь? – спросила Кэти, когда он обошел машину и помог ей выйти.
– Полюбоваться на тени прошлого, таящиеся в работах старых мастеров.
Кэти почуяла подвох. Зачем он тащит ее в церковь? Ее нервы натянулись до предела. Молодые люди поднялись по крутым каменным ступеням, ведущим к собору. Прямо над ними сиял в солнечном свете купол.
Рамон открыл массивные резные двери и отступил, пропуская Кэти в громадный прохладный собор. Тотчас ее охватили воспоминания о горящих свечах, о цветах на алтаре.
Рамон взял ее под руку, заставляя идти рядом с собой. Глаза Кэти скользили по бесконечным рядам церковных скамей, по сводчатому потолку с великолепными витражами, сияющими позолотой. Посещая церковь, она всегда избегала мраморного алтаря, намеренно избегала. Около первого ряда скамей она опустилась на колени рядом с Рамоном, чувствуя себя мошенницей, непрошеной гостьей. Она неохотно взглянула на алтарь, затем закрыла глаза, чувствуя головокружение. Бог не хотел, чтобы она была здесь – ни одна, ни с Рамоном. Было слишком мучительно быть здесь с ним. И слишком не по-христиански. Все, что она от него хотела, было связано с его телом, а не с душой.
Рамон стоял на коленях подле нее, и Кэти поняла, что он молится. Это открытие ее ужаснуло. Она даже знала, о чем он молится, и, чтобы его молитвы не дошли до Бога, Кэти тоже начала молиться, быстро, бессвязно. Ее охватила паника.
«Господи! Пожалуйста, пожалуйста, не слушай его. Не дай этому свершиться. Я не смогу сделать то, чего он хочет от меня. Я знаю, что не смогу. И я не хочу. Господи! – молча плакала Кэти. – Ты слышишь меня? Ты хоть когда-нибудь услышишь меня?»
Кэти вскочила на ноги, слезы ослепили ее. Она повернулась и натолкнулась на Рамона.
– Кэти! – Его голос был полон беспокойства, его руки нежно коснулись ее.
– Пусти меня, Рамон! Пожалуйста! Мне нужно уйти отсюда!.. Я… я не знаю, что со мной случилось, – извинялась Кэти, вытирая слезы.
Они стояли в лучах яркого солнца на ступеньках церкви. Кэти смотрела на движение по бульвару Анфелла, измученная и растерянная, ей страшно было взглянуть в сторону Рамона. Наконец она объяснила:
– Я не была в церкви со дня своей свадьбы.
Она начала спускаться по ступенькам и замерла, услышав его ошеломленный голос:
– Ты была раньше замужем?
Кэти кивнула, не оборачиваясь:
– Да. Я вышла замуж два года назад, когда мне было двадцать один, после окончания университета, и через год развелась.
Ей до сих пор было тяжело признаться кому-нибудь в этом. Она спустилась еще на две ступеньки, когда поняла, что Рамон не последовал за ней. Обернувшись, она натолкнулась на его взгляд – изучающий и тяжелый.
– Вы венчались в католической церкви? – Резкость его тона удивила ее. Кажется, он больше расстроен тем, что она венчалась в католической церкви, а не тем, что она вообще была замужем. Вопрос обрушился на Кэти, как водопад холодной воды, отрезвляя ее и причиняя острую боль. Рамон, должно быть, католик. И его религия не позволит ему жениться на Кэти, если она венчалась в католической церкви, а затем была разведена. «Бог услышал мою молитву», – с горьким сарказмом подумала Кэти. Она была разведена, но Дэвида убили шесть месяцев спустя, так что, в сущности, не было препятствий для их брака с Рамоном. С другой стороны, он этого не знал и Кэти не собиралась ему об этом говорить.
– Да, я венчалась в католической церкви, – тихо сказала она.
Кэти едва поняла, что они сели в машину и поехали по направлению к автостраде.
Мысли ее возвратились к прошлому, к Дэвиду. Он был красив суровой мужской красотой, и, чтобы не повредить карьере, ему было необходимо пресечь слухи о своей связи с женой компаньона его юридической фирмы, да и еще кое о каких интрижках. Обручение с юной, наивной и очаровательной Кэтрин Конелли пресекло все слухи разом. Тем, кто еще сомневался, достаточно было только взглянуть на Кэти. Кто бы смог бегать на сторону от такой жены, решили все.
Дэвид Колдвелл мог. Это был адвокат, бывший университетский футбольный игрок, искушенный в житейских делах, мужчина с огромным личным обаянием и гипертрофированным эгоизмом. Каждая женщина, которую он встречал, была для него вызовом. Каждая любовная победа, которую он одерживал, подтверждала его первенство над остальными мужчинами. Он был так обаятелен… пока не впадал в ярость. А в ярости это была 195-фунтовая туша, которая обрушивалась и давила насмерть.
Когда прошло полгода со дня их свадьбы, в день юбилея, Кэти отпросилась с работы. Она задержалась в магазине, чтобы купить что-нибудь необыкновенное, и вернулась домой, полная потрясающих планов, как можно отметить эту дату. Когда она появилась в квартире, то обнаружила, что Дэвид уже «отмечал» их праздник с привлекательной женщиной среднего возраста. Это была все та же жена его компаньона. Кэти никогда не сможет забыть того момента, когда она увидела их. Она застыла в дверях. Даже теперь воспоминания об этом вызывали у нее отвращение. Но то, что произошло потом, было куда мучительнее. Те синяки, которыми наградил ее Дэвид, прошли в срок, положенный даже очень страшным синякам, но душевные раны зарубцовывались намного медленнее.
Кэти вспомнила телефонный звонок, раздавшийся ночью, после того как она оставила его: Дэвид убеждал ее, что он изменится, что он любит ее. Но когда он понял, что она не верит ему, то перешел к злобным ругательствам, угрожая ей жестокой расправой, если она попытается хоть кому-нибудь рассказать о том, что произошло.
Надежды Кэти на тихий, достойный развод также не оправдались. Как причину выдвинули несовместимость характеров. Но Дэвид на этом не успокоился. В страхе, что бывшая жена может проговориться, он начал поливать Кэти грязью перед всеми, кто его слушал. Грязь била таким фонтаном, что большинство его слушателей отворачивались в омерзении или начинали сомневаться в нормальности психики Дэвида. Но Кэти была слишком унижена, чтобы осознать это. И только через четыре месяца после развода она сумела взять себя в руки и выбраться из ямы ужаса и страданий. Она посмотрела на себя в зеркало и сказала:
– Кэтрин Элизабет Конелли, неужели ты позволишь Дэвиду Колдвеллу превратить твою жизнь в руины? Неужели ты доставишь ему такое удовольствие?
И она поставила перед собой задачу – склеить себя заново по кусочкам. Кэти сменила работу, уехала из дома родителей в собственную квартиру. Не скоро, но к ней вернулась улыбка, а затем и смех. Она начала жить снова той жизнью, которую подарила ей судьба. И она принимала ее решительно и весело. Но бывали минуты и даже дни, когда эта жизнь казалась ей пустой. Такой пустой!..
– С кем? – спросил Рамон.
Кэти откинулась на сиденье и закрыла глаза.
– С Дэвидом Колдвеллом. Адвокатом. Мы были женаты шесть месяцев и потом развелись.
Читать бесплатно другие книги:
