Танки к бою! Сталинская броня против гитлеровского блицкрига Веков Даниил

Глава третья

– Ну и куда теперь? – спросил Денис Губин.

– Хороший вопрос, – усмехнулся майор Дымов. – Немцев мы задержали, но надолго ли? Давайте искать другие наши части. Вместе легче сражаться…

Только вот беда – других частей поблизости не было. Ни одной. 40-я танковая дивизия, прикрывающая Стырь, уже отошла на восточный берег. Ее по пятам преследовала гитлеровская 13-я панцерная, переброшенная из-под Луцка – специально для наступления на Ровно. А поддержку той оказывала 299-я пехотная…

Немецкое командование решило бросить на Ровно целую бронированную группу, чтобы как можно быстрее захватить важный транспортный узел. Потом открывался беспрепятственный путь на Житомир и Киев…

К счастью для Красной Армии, 13-я панцерная дивизия была учебной, потому в основном укомплектованной чешскими Pz.38(t), французскими «Рено» R-35 и захваченными в Польше английскими танкетками. Что существенно облегчало борьбу с ней – не слишком прочная броня трофейных машин без проблем пробивалась снарядами «сорокапяток», не говоря уже о более крупных калибрах. Впрочем, в дивизии хватало и германских танков (Pz.II, III и даже IV), что делало ее достаточно грозной и опасной.

После двух дней боев советская 40-я танковая оставила позиции у Стыри и отошла восточнее. Тому было две причины. Во-первых, нехватка боеприпасов: большинство машин имели лишь по одному комплекту снарядов и, естественно, израсходовали его в первый же день. А подвоза не намечалось – немецкие бомбардировщики целыми днями висели над шоссе и уничтожали обозы и автоколонны, идущие на фронт. В общем хаосе отступления значительная часть грузовиков была уже потеряна, снабжение почти прекратилось…

Во-вторых, 40-я дивизия была укомплектована тоже далеко не лучшими машинами. Большую часть их составили плавающие Т-37/38, легкие Т-26 и скоростные БТ, предназначенные для быстрых прорывов и рейдов по тылам. А не для упорных оборонительных боев… Понятное дело, те легко гибли и от немецких ПТО, и от «Юнкерсов», и от панцеров…

Да, в части имелись и современные машины, однако в весьма ограниченном количестве – четыре Т-34 и всего один «КВ». Ясное дело, они не могли серьезно повлиять на ход сражений. Дивизия к тому же сильно нуждалась в отдыхе – привести технику в порядок, починиться, пополнить запасы. Хотя бы два-три спокойных дня – для нормального отдыха и ремонта! Но немцы не давали сделать этого: 13-я панцерная шла буквально по пятам, атаковала, нападала, иногда – обгоняла, вырываясь далеко вперед…

Самыми опасными для 5-й армии Потапова оказались именно 13-я и 14-я панцерные дивизии 3-го моторизованного корпуса генерала фон Макензена. Они прорвали советскую оборону у Вадимира-Волынского и почти без проблем дошли до Луцка. А защищать город было некому: 19-я танковая дивизия генерала Семенченко, брошенная в контрнаступление, попала под панцерный каток и оказалась полностью уничтоженной. Потеряла все танки и бронемашины…

Гитлеровцы обошли с правого фланга 22-й мехкорпус Кондрусева и создали реальную угрозу для всей 5-й советской армии. К счастью, идущая южнее 11-я панцерная дивизия, столкнувшись у Радехова с 10-й танковой генерал-майора Огурцова, резко встала. А затем, изменив направление, пошла на Ровно южнее, чтобы избежать новых потерь. Хватит, и так уже оставили у ничем не приметного местечка немало бронетехники…

Между двумя немецкими потоками образовался разрыв. Это позволяло перевести дух и создать новую линию обороны, а при удаче – вклиниться в образовавшуюся брешь и нанести контрудар. И остановить немцев…

Майор Дымов, поразмыслив, решил искать ближайшую советскую часть, желательно моторизованную. Чтобы воевать вместе с друзьями-танкистами… Он приказал Денису Губину:

– Разворачивайся, идем на соединение с 9-м мехкорпусом генерала Рокоссовского, тот ближе всего.

Губин завел двигатель, и «ворошилов», взревев, как разгневанный зверь, пошел на северо-восток, навстречу 9-му мехкорпусу.

Сообщение Советского Информбюро за 25 июня

Попытки противника прорваться на Бродском и Львовском направлениях встречают сильное противодействие контратакующих войск Красной Армии, поддержанных мощными ударами нашей авиации. В результате боёв механизированные соединения противника несут большие потери. Бой продолжается.

Стремительным контрударом наши войска вновь овладели Перемышлем.

На Черновицком направлении наши войска отбили крупные атаки противника, пытавшегося форсировать реку Прут.

На Бессарабском участке фронта войска Красной Армии прочно удерживают позиции на восточном берегу реки Прут, успешно отражая многочисленные попытки противника форсировать её. В районе Скулени противнику, при его попытке наступать, нанесено значительное поражение; его остатки отбрасываются за реку Прут. Захвачены немецкие и румынские пленные.

Наша авиация нанесла ряд сокрушительных ударов по аэродромам немцев в Финляндии, а также бомбардировала Мемель, корабли противника севернее Либавы и нефтегородок порта Констанца.

В воздушных боях и огнём зенитной артиллерии за 25 июня сбито 76 самолётов противника; 17 наших самолётов не вернулись на свои базы.

– Что это? – Гитлер ткнул пальцем в разложенную на столе карту.

Начальник Генерального штаба Сухопутных войск Германии Франц Гальдер чуть наклонил голову, посмотрел:

– Город Ровно, мой фюрер.

– Я вижу, что Ровно! – резко перебил его Гитлер. – Я спрашиваю, почему он до сих пор не взят? Почему генерал фон Клейст все еще топчется возле него? Почему не идет дальше, на Житомир?

– Русские, к сожалению, оказывают упорное сопротивление, – ответил генерал-полковник. – Сведения с фронта подтверждают: большевики сражаются до последнего, очень редко отходят, почти не сдаются в плен. Дерутся, пока не убьют… Правда, часть все же отступает – красноармейцы сбрасывают с себя форму и пытаются выйти из окружения под видом обычных крестьян…

– Ну и прекрасно, – пожал плечами фюрер. – Пусть бегут, не будем им мешать. Чем дальше, тем лучше… Для нас будет меньше возни с пленными. И никакой задержки!

– Русские, кроме того, подтягивают свежие силы, – продолжил генерал-полковник. – Из глубины России прибывают новые дивизии, причем как на центральный участок Южного фронта, так и на левый фланг, против группы фон Клейста. Что очень опасно – могут зайти в тыл нашим танковым дивизиям и отрезать их от складов и железнодорожных станций. Тогда возникнут серьезные трудности с горючим и боеприпасами… Переброска же дополнительных частей для прикрытия направлений пока невозможна, нет свободных дивизий…

– А как же танковый корпус фон Виттерсгейма? – удивился Гитлер. – Он же в резерве? Может быть, вы перекинете его?

– К сожалению, скоро не выйдет, – пояснил Франц Гальдер. – Русские дороги – очень плохие, все разбитые. К тому же плотно забиты нашими же тыловыми частями… По ним дополнительная бронетехника не пройдет – образуются заторы, возникнет толчея у мостов… Русские будут только этому рады – отличные мишени для их бомбардировщиков.

– Хорошо, что вы предлагаете? – раздраженно бросил фюрер.

Он был недоволен тем, что тщательно спланированный блицкриг неожиданно дал сбой. Вместо молниеносного броска германские армии (особенно на южном участке фронта) ввязались в тяжелые, затяжные сражения… Моторизованные корпуса застряли возле маленьких украинских городков, вместо молниеносного удара получилось тупое топтание на месте. Третий день танковые дивизии фон Клейста не могли взять Ровно! И несли большие потери.

По плану же «Барбаросса» части 1-й танковой группы фон Клейста должны были уже подходить к Житомиру и идти дальше, на Киев. Однако, как выяснилось, они не смогли преодолеть даже старую границу СССР!

Вот фюрер и решил выяснить у Гальдера, почему ударный кулак группы армий «Юг» оказался вовсе не ударным. И почему фон Клейст до сих пор не сломит оборону 5-й и 6-й советских армий и не возьмет Ровно…

То, что он услышал в ответ, его совсем не обрадовало: между Луцком, Дубно и Бродами образовался настоящий «треугольник смерти», в котором пропадали без вести целые танковые дивизии… Просто Бермудский треугольник какой-то!

– Покажите, как будет развиваться наступление, – попросил Гальдера Гитлер.

– 13-я и 14-я танковые дивизии должны выйти к реке Стырь. – Длинная указка генерал-полковника уперлась в тонкую, извилистую линию на карте. – 11-я танковая дивизия – наступать на Дубно с юга… За ней во втором эшелоне пойдет 16-я танковая. По нашим сведениям, противник подтянул свежие силы и сосредоточил их севернее и западнее Ровно. У меня сложилось впечатление, что русские готовят серьезный контрудар с целью остановить наш прорыв. С востока перебрасываются свежие моторизованные корпуса, кроме того, русские, совершенно очевидно, попытаются создать вторую полосу обороны на линии Самбор – Львов, а это серьезный рубеж. Я предлагаю срочно усилить 1-ю танковую группу фон Клейста нашей мотопехотой. Без нее трудно отбиваться от русских контратак и штурмовать их вторую линию обороны…

– Хорошо, – согласился фюрер. – Возьмите две-три пехотные дивизии у фон Бока. В группе армий «Центр» дела, слава богу, обстоят намного лучше, чем на юге, можно перебросить некоторую часть сил. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы фон Клейст наконец-то сдвинулся с места…

– Я в этом уверен, – твердо произнес Франц Гальдер. – После взятия Ровно его танковая группа без препятствий выйдет к Днестру. Мы уже наметили два удобных места для переправы, это позволит наступать на Житомир и Староконстантинов. В целом, как я полагаю, задача танковой армии фон Клейста останется пока той же – разгромить механизированные корпуса Юго-Западного фронта и выйти на шоссе Житомир – Киев. А затем одним броском прорваться в глубь территории противника…

– Вот именно, одним броском! – подчеркнул фюрер. – Пока что я вижу топтание на месте! Но у нас нет времени для этого, военная кампания должна закончиться еще до зимы, до наступления настоящих холодов. Надо разбить Красную Армию до декабря и занять территорию Советского Союза по линии Архангельск – Астрахань, включая Москву и Ленинград. Потом – марш-бросок на Урал, захват главных советских промышленных районов. И, наконец, взятие Кавказа с последующим выходом в Иран и Сирию. Вы прекрасно понимаете, что война против СССР – лишь часть нашей общей кампании против Англии. Разгромив большевиков, мы заставим Черчилля пойти на переговоры. Особенно если к тому времени под нашим контролем окажутся все кавказские, иранские и сирийские нефтяные месторождения. Тогда премьер-министру ничего не останется, как заключить с нами мир. И, разумеется, мы пойдем на это, причем с почетными условиями! В конце концов, англосаксы принадлежат к арийской расе, они, по сути, наши двоюродные братья. И я лично не вижу причин, почему бы нам не заключить мир и союзный договор…

– Вряд ли Черчилль пойдет на мирные переговоры, – с сомнением покачал головой Франц Гальдер. – Вы, кажется, слышали его выступление по лондонскому радио…

– Разумеется! – презрительно фыркнул фюрер. – Премьер-министр пообещал, что никогда не вступит со мной в переговоры! Ерунда, пустые слова! Черчилль – политик, а политика – это искусство возможного. Пока мы сражаемся с русскими, он может сколько угодно надувать щеки и произносить гневные филиппики в наш адрес, но когда Британия останется одна, без союзников… Да еще без ближневосточной нефти… Вот тогда ему придется искать с нами мира! Если же нет, то ему быстро найдут замену. Среди британских политиков, слава богу, есть трезвомыслящие люди! Ллойд Джордж, к примеру, или Хор. Они не раз говорили о бессмысленности и даже безумии войны между нашими странами…

Гитлер отодвинул от себя карту, нервно заходил по кабинету.

– Мы с Британией не противники, нет, – громко и уверенно говорил он, жестикулируя правой рукой, – мы – союзники! В конце концов, и Британия, и Германия – дети одной матери, Европы! У нас общая история и культура. А наш общий враг – большевики. Мы, германцы, сейчас выполняем великую миссию – спасаем мир от русских. Не будь нас, монгольские орды давно бы захватили все европейские страны, в том числе и Британию. Не думаю, что бриттам удастся отсидеться на своих островах! Для русских Ла-Манш – не слишком уж серьезное препятствие! Когда в английском парламенте, наконец, поймут это, немедленно отправят в отставку упрямого Черчилля и заменят его на более прагматичного политика. С кем, я уверен, мы без труда найдем общий язык. Полагаю, мы еще до конца года заключим с Британией мир и завершим ненужную войну. Америка не будет ввязываться в драку, ограничится, как всегда, поставками сырья и техники. Которые достанутся нам же… Значит, США вне игры. К тому же, как я знаю, американские бизнесмены – очень практичные, здравомыслящие люди, они далеки от политики и с гораздо большим удовольствием будут торговать с нами, чем воевать. А у нас найдется, что предложить, весьма лакомые куски – например, совместное освоение Сибири и Дальнего Востока…

– Но на эти территории претендуют японцы, – напомнил Франц Гальдер. – Как бы нам не пришлось воевать с ними…

– Ерунда! – решительно махнул рукой Гитлер. – С Японии хватит и того, что она уже оттяпала у англичан на Юго-Востоке – Китай, Корея, Гонконг, Индонезия, Филиппины… Пусть довольствуются этим! Хотя, пожалуй, Гонконг и Шанхай мы оставим себе, сделаем своими колониями. Это же ворота во всю Юго-Восточную Азию, ключ к господству в Индокитае! Впрочем, – перебил сам себя фюрер, – не надо заглядывать так далеко, давайте лучше обсудим текущие задачи.

Он показал на карту, где синие стрелки танковых дивизий фон Клейста тупо уперлись в оборонительные позиции Красной Армии.

– Как скоро мы сможем продолжить наступление на южном фланге группы фон Клейста?

– Надо разгромить две армии – 5-ю и 6-ю, уничтожить советские мехкорпуса, а потом можно говорить об общем наступлении, – осторожно ответил Гальдер.

– Согласен, – кивнул фюрер. – Тогда более конкретный вопрос: когда вы планируете взять Ровно? Что еще нужно, чтобы помочь фон Клейсту? От его группы сейчас зависит очень многое…

Глава четвертая

Лейтенант Чуев воевал уже третий день – после того как ему наконец-то удалось найти 9-й механизированный корпус и получить взвод.

22 июня, узнав о начале войны, Костя метнулся в гостиницу, подхватил чемодан – и скорее на шоссе, искать попутку в Новоград-Волынский, где размещался штаб корпуса. На старой полудохлой полуторке с какими-то тюками в кузове (армейское имущество!) добрался до места. Дороги уже были плотно забиты обозами, машинами и пехотными частями, идущими в западном направлении…

Но, как выяснилось, спешил он зря: в городе никого не оказалось – ни штаба, ни командования 9-го корпуса. Еще рано утром все ушли в сторону Луцка. Значит, надо догонять. Костя нашел машину с боеприпасами, идущую в том же направлении, и напросился в попутчики. Водитель, младший сержант Степан Стенченко, охотно согласился – вместе ехать веселее, да и поможет человек, если что. Война же!

Степа рассказал, что сегодня рано утром, едва рассвело, в штаб пришла телефонограмма: вскрыть особый (так называемый «красный») пакет. Командующий 9-м мехкорпусом генерал-майор Константин Рокоссовский велел уточнить достоверность депеши в Киевском особом военном округе или же лучше сразу в Наркомате обороны.

Сомнения Константина Константиновича были понятны: по правилам вскрывать «красный конверт» разрешалось лишь по личному распоряжению народного комиссара обороны маршала Тимошенко или же Председателя Совнаркома СССР Вячеслава Молотова.

В данном же случае в телефонограмме стояла подпись только заместителя начальника оперативного отдела штаба 5-й армии. Может, это какая-то очередная немецкая провокация? Вполне в их духе, способны и не на такое… Немецкие самолеты-разведчики уже больше двух месяцев постоянно нарушали границу Советского Союза, их не раз видели и над мехкорпусом…

На всякий случай Константин Константинович вызвал к себе начальника штаба, заместителя по политчасти и начальника особого отдела. Как оказалось, не зря: дежурный доложил, что связь со всеми населенными пунктами нарушена, не отвечают ни Москва, ни Киев, ни даже близкий Луцк. Как же быть? Вскрывать «красный конверт» или нет?

Генерал подумал и решил вскрывать – под свою ответственность. Лучше, как говорится, перебдеть. Вскрыли: в директиве предписывалось немедленно двигаться в сторону Луцка.

Подняли подразделения по тревоге, стали готовиться к походу. Ну а поскольку все делалось в страшной спешке, то получить со складов боеприпасы и топливо, конечно же, не успели. Константин Константинович приказал доставлять снаряды и бензин на грузовиках. Пусть догоняют прямо на марше…

Машину младшего сержанта Стенченко, а также еще четыре грузовика со снарядами послали в 20-ю танковую дивизию Катукова. Полный кузов выстрелов к «сорокапяткам»… Все ушли рано, а он чуть задержался – неожиданно забарахлил мотор. Пока чинился, пока заправлялся, пока то да сё… В общем, только сейчас собрался ехать.

Костя обрадовался неожиданной удаче: полуторка шла именно туда, куда и нужно, – в танковую часть. Конечно, по правилам он должен был сначала прибыть в штаб 9-го мехкорпуса, получить назначение и лишь затем… Но так будет гораздо быстрее, решил Чуев. Все равно ему воевать в танковом взводе, так какая разница, в какой именно дивизии – 20-й танковой, 35-й или же 131-й моторизованной?

К тому же где сейчас искать этот штаб мехкорпуса? Неразбериха же полная, все бегают с выпученными глазами, никто ничего не знает, связи ни с кем нет. Непонятно, где противник, как идут бои, удалось ли остановить вторжение… Вообще ничего не известно, ноль сведений!

Присутствие немцев, впрочем, ощущалось, причем очень даже зримо – в виде бомбардировщиков, неспешно проплывающих над шоссе на восток. Они шли волнами, одна эскадрилья за другой – бомбить советские города.

– А где же наши истребители? – с тоской спрашивал Костя Чуев, наблюдая за тем, как спокойно скрываются за горизонтом серые силуэты Ю-87 и Ю-88. Ответа, естественно, не было.

Костя не знал, что значительная часть советской авиации погибла в первые же часы войны. К счастью, не вся она – уцелели и бомбардировщики, и штурмовики, и, главное, истребители. Хоть и не самые современные, часто – устаревшие и физически, и морально «ишачки», но все же… Советские летчики смело бросались наперерез «мессерам» и гибли один за другим в неравных схватках.

Свидетелем одного из таких сражений как раз и стал Костя Чуев.

… «Юнкерсы» появились неожиданно, словно вынырнув из ниоткуда, из самой синевы неба. Самолеты с характерными обтекателями на шасси медленно поплыли над дорогой, забитой машинами, конными обозами и пехотой. Их сопровождали «Мессершмитты», две пары быстрых, стремительных серых «ос».

Степан вовремя зметил самолеты и резко свернул направо – прятаться. В кузове же – снаряды, и достаточно одного случайного осколка… Костя очень торопился на войну, но вынужден был согласиться – действительно, ехать опасно, к тому же все равно требовалось сделать остановку, охладить мотор. На дневной жаре он нагрелся до такой степени, что казалось, еще чуть-чуть – и взорвется…

Сползли на обочину, встали под деревьями – благо вокруг густой лес, укрыться легко. Очень вовремя: один из «мессеров» заметил автоколонну и резко пошел вниз, начал поливать шоссе из пулеметов. Люди бросились врассыпную, побежали, давя друг друга, упали в канавы, забились под деревья…

Немецкий летчик, довольный произведенным эффектом, развернулся и решил сделать еще один заход. Ме-109 шел так низко, что Костя видел в прозрачном «фонаре» кабины улыбающееся лицо пилота. Его голова в кожаном, обтягивающем шлеме напоминала черное яйцо…

Красноармейцы открыли по «мессеру» винтовочный огонь, но это, похоже, нисколько не смутило летчика – тот развернулся и хладнокровно пошел на третий круг. Частые султанчики разрывов встали в дорожной пыли, пули со звоном защелкали по кабинам, по бортам и кузовам. Попали в людей, в лошадей…

У соседней полуторки кто-то тонко, пронзительно вскрикнул, затем на шоссе выскочил молодой боец, весь в крови. Красная струйка текла по его лицу, тяжелые капли падали на гимнастерку. Парень пробежал еще немного, а потом упал на землю и забился в конвульсиях. Но через минуту уже затих, только капли крови по-прежнему падали с его белого мертвого лица в сухую дорожную пыль. И мгновенно впитывались… В глазах убитого застыл немой вопрос: за что?

Это была первая смерть, виденная Костей на войне. Потом их было много, очень много, но эта, первая, запомнилась навсегда…

– Вот сволочь! – зло выругался Степа и погрозил «мессеру» кулаком: – Видит, гад, что нам отвечать нечем, вот и издевается. Ну, подожди, тебе еще дадут прикурить!

И точно – из-за макушек деревьев вынырнули два краснозвездных истребителя. Костя присмотрелся – «ишачки», старые, но вполне еще годные машины. Советские летчики быстро сориентировались в ситуации и пошли в атаку на ползущие в голубом небе Ю-87 с грузом бомб.

– Ну, сейчас они за все ответят! – злорадно усмехнулся Степан. – Получат фашисты по полной!

Наперерез «ишачкам» метнулись два серых «мессера». И завертелась небесная карусель! Самолеты гонялись друг за другом, кувыркались, выделывали немыслимые кульбиты, пытаясь зайти в хвост, строчили из пулеметов…

К сожалению, Ме-109 оказались ловчее и быстрее стареньких И-16. Одному из них удалось поймать «ишачок» на выходе из пике и прошить длинной пулеметной очередью. От фанерного фюзеляжа во все стороны полетели рваные щепы, самолет задымился…

Истребитель камнем пошел вниз, мгновение – и вертикально воткнулся в землю. Раздался глухой взрыв, над деревьями поднялось черное, горячее, клубящееся облако. Пилот, очевидно, сразу погиб…

Второму «ишачку» тоже не повезло: «мессеры» зажали его в «коробочку» и расстреляли в упор. В небе закачался белый купол парашюта, пилот успел покинуть горящую машину. Однако один из Ме-109 сделал специальный заход и хладнокровно расстрелял парашютиста в воздухе. Купол резко «погас», свернулся, летчик камнем упал вниз, на лес. С такой высоты – вряд ли выжил.

– Нет, ты смотри, что делает, гад! – возмущенно воскликнул Степан. – Добивает летчика! Это ж надо! Вот ведь сволочь!

– Это война, – тяжело вздохнул Костя, – тут свои правила. Точнее, нет никаких правил… Ладно, поехали, немцы, кажется, уже улетают…

И точно: гул самолетов начал стихать, люди с опаской возвращались на шоссе. Убитого красноармейцы погрузили в полуторку, сели и покатили дальше. Пора и им трогаться…. Степан вывел машину на дорогу и, ловко лавируя между машинами, телегами и пехотинцами, повел свой грузовичок в сторону Луцка. На войну!

До места добрались уже поздно вечером – еще несколько раз приходилось останавливаться и пережидать налеты. К счастью, ни одна пуля в кузов не попала, доехали вполне благополучно.

20-ю танковую нашли в глухих лесах, на узкой проселочной дороге где-то у Клевани. Довольный Степан поехал разгружаться, сдавать ящики со снарядами, а Костя отправился искать штаб дивизии. Нашел (брезентовый навес под деревом), спросил у дежурного, где комдив, представился по всей форме.

Полковник Черняев, исполняющий обязанности командира 20-й танковой дивизии вместо заболевшего Михаила Катукова, мельком взглянул на молоденького лейтенанта и кивнул начальнику штаба Николаю Чухину – определи куда-нибудь!

Николай Дмитриевич, недолго думая, отправил Костю в 40-й танковый полк – это с полкилометра дальше, по шоссе на запад. Чуев снова побежал… Командир полка майор Третьяков окончательно решил Костину судьбу – назначил в первый батальон, к капитану Исаеву. Ему новый комвзвода вроде был нужен…

Веселый, никогда не унывающий Александр Сергеевич (полный тезка великого поэта) иронически встретил молодого лейтенанта:

– Ну что, – хмыкнул Исаев, рассматривая изрядно помятую, пыльную Костину форму (несколько раз приходилось лежать на дороге), – досталось тебе уже?

– Никак нет! – чуть обиделся Костя. – Нормально доехал, хоть сейчас в бой!

– Ишь ты, шустрый какой… – довольно протянул капитан. – Впрочем, молодец, одобряю! Я и сам такой. Давай пять!

Обменялись крепким рукопожатием. Александр показал на стоящие под высокими соснами танки:

– Вот они, наши боевые кони! Нравятся?

– Так точно! – по-уставному громко ответил Костя.

– Да перестань ты гаркать! – досадливо поморщился Исаев. – Не на параде же, давай по-человечески. Ты есть-то хочешь?

– Так точ… То есть. да, конечно! – честно признался Костя.

Еще бы – за целый день, считай, ни разу нормально и не поел, лишь на ходу, в машине, пожевал бутерброд с колбасой, предложенный Степаном. Из его личных запасов…

– Тогда давай ко мне в палатку, – предложил Исаев, – поужинаем, а заодно и поговорим.

Им принесли чуть теплую кашу (успела уже остыть) с кусочками сала, они ели и беседовали – о жизни, о начавшейся войне. Капитан Исаев, как выяснилось, окончил то же танковое училище, что и Костя, только на четыре года раньше.

Выпили, как полагается, разбавленного спирта из жестяных кружек – за знакомство, за начало службы. Чуев чуть хлебнул и сразу же закашлялся – дыхание с непривычки сперло. Исаев услужливо протянул ему флягу с водой – запей! Костя сделал большой глоток и кивнул – спасибо.

Исаев рассмеялся:

– Ну, считай, прошел первое крещение! А завтра, надеюсь, будет и настоящее, боевое! Наконец-то встретимся с немцами и наваляем им как следует, а то целый день по лесам да полям таскаемся, и все без дела. Десять машин уже потеряли – и все из-за поломок. Рембат где-то отстал, тащится черт знает как, приходится бросать машины прямо на шоссе. Пусть ждут и чинятся, а потом догоняют. Вот такие у нас пироги, лейтенант… Ладно, ты, смотрю, уже поел, ну и хорошо, двигай в первую роту, к старшему лейтенанту Серегину, ему нужен новый взводный. Лешка Бобков на повышение пошел, ротным стал, вот и освободилось место.

Так Константин Чуев получил танковый взвод.

На следующий день, вопреки ожиданиям, в бой они так и не вступили. По приказу Константина Рокоссовского 20-я танковая дивизия по-прежнему двигалась на Луцк. Впереди, как всегда, шел первый батальон. В том числе и БТ лейтенанта Чуева.

С экипажем «бэтушки» Костя познакомился утром. Поздно вечером, считай ночью, прибыл на место, в роту, нашел свою машину, но экипаж уже отдыхал – младшие сержанты Иван Лесовой и Борис Локтев спали прямо на земле, на куске брезента. Костя будить их не стал – устали ребята. Да и сам он уже валился с ног. Этот день был самым длинным в его жизни…

Кинул на землю плащ-палатку, лег рядом. Не успел сомкнуть глаза, как мгновенно провалился в глубокий сон. А когда рано утром проснулся, то сначала не мог сообразить, почему лежит не на привычной койке в казарме, а на траве в каком-то лесу. И почему над ним – высокие стройные сосны, а не выбеленный потолок спальни. И почему солнце падает не из окна, а льется прямо с неба… Но скоро все вспомнил и вскочил: ну да, он же на войне! Его первый настоящий армейский день…

Умылся в соседнем ручье, прополоскал рот, с удовольствием напился. Затем аккуратно растолкал еще спящий экипаж – вставайте, товарищи, пора! Объяснил, кто такой. Младшие сержанты переглянулись и дружно кивнули: хорошо, товарищ лейтенант, сейчас встанем. Они знали, что к ним должен был прибыть новый комвзвода. Ну, что ж, теперь будем воевать вместе…

Познакомились, приступили к утренней проверке. Механик-водитель Иван Лесовой сразу полез в двигатель, смотреть, все ли в порядке, а заряжающий Борис Локтев вытащил из машины старый черный комбинезон: «Берите, товарищ лейтенант. Лешка себе новый раздобыл, а этот оставил, пусть, говорит, моему преемнику достается вместе со взводом». Костя повертел в руках подарок: комбез был изрядно поношенный, в масляных пятнах и солярке, но раз другого нет… Ладно, сойдет и такой, а потом, когда нас догонят тыловые части, поменяем на новый. В конце концов, мы же не на парад собираемся…

Переоделся, к танку в это время подошел ротный Борис Серегин. Посмотрел и одобрительно кивнул: молодец, лейтенант, уже приступил к своим обязанностям. И повел Чуева знакомиться со всем взводом. Выстроил людей у машин, представил Константина: «Вот ваш новый командир, прошу любить и жаловать!»

Костя подошел к каждому, крепко пожал руку. На этом церемония и закончилась, перешли к делу: Костю очень волновало состояние машин. Вчера капитан Исаев сказал, что из-за поломок оставили много танков, а сегодня предстоял новый марш… Не отстать бы, не опозориться в первый же день!

К счастью, «бэтушки» оказались в относительно хорошем состоянии: лейтенант Бобков, по отзывам, был педантом, заставлял экипажи строго следить за состоянием машин. Вчерашний переход четыре его «бэтушки» выдержали более-менее успешно, ни одна не сломалась и не забарахлила…

Это было хорошей новостью. Но имелась и плохая – машины оказались изрядно послужившими. Они же учебные, и их гоняли, что называется, и в хвост и в гриву – и по полигонам, и по шоссе, и вообще без всяких дорог, по полям и оврагам. По идее, танкам полагался ремонт, хотя бы средний, но об этом теперь приходилось только мечтать. Война же!

В мае в 20-ю танковую дивизию обещали поставить новые машины, в том числе – «КВ» и Т-34, но не успели, а сейчас, понятное дело, планы изменились. Значит, воюем с тем, что есть.

Пока Костя знакомился с экипажами, Иван Лесовой приготовил нехитрый армейский завтрак. Поставил на огонь котелок, сварил пшенку. Сели возле костра, поели – пусть и не очень вкусно, зато быстро и горячо. И еще напились чаю – слава богу, заварка и сахар в запасах пока имелись. После чего стали ждать приказ – куда дальше…

Капитан Исаев вернулся из штаба полка, собрал командиров, объяснил задачу – идем, как и вчера, на Луцк. Первой – разведрота, на мотоциклах и бронемобилях, за ней – взвод лейтенанта Чуева, а потом – все остальные. Так Костя оказался во главе своего полка.

Начался долгий, утомительный марш по пыльным проселкам. Солнце нагрело броню, пришлось открыть все люки – иначе дышать совсем нечем. Костя высунулся из башни – следил за дорогой и время от времени сверялся с картой: правильно ли идем?

Противника не было, если не считать немецкие бомбардировщики, время от времени появлявшиеся в летнем небе. Тогда приходилось останавливаться и прятаться под деревьями – чтобы не заметили. Это тормозило движение, зато давало возможность немного отдохнуть и охладить двигатели. Немецкие летчики внимания на растянувшуюся в лесу танковую колонну не обратили – видимо, у них были другие, более важные цели…

Два раза по дороге заправлялись – карбюраторные двигатели БТ жрали бензин со страшной силой. Хорошо, что автоцистерны успели догнать по дороге… К концу дня 40-й танковый полк преодолел пятьдесят километров, что, несомненно, можно было считать достижением.

Грузовиков для мотопехоты не хватало, отправили подвозить горючее и снаряды, поэтому мотострелки по большей части топали на своих двоих. А должны были бы на машинах, чтобы не отстали…

Пехоте приходилось особенно тяжело: помимо винтовок несли на себе ручные и станковые пулеметы, а также 50-мм и 82-мм минометы и боеприпасы к ним. Жара же стояла страшная, под тридцать градусов…

Пехота растянулась на несколько километров, шла еле-еле, вся в пыли и в поту. У деревенских колодцев вспыхивали драки – все лезли вперед, спешили поскорее умыться и напиться и еще набрать с собой воды. В общем, день выдался очень утомительным, тяжелым. Наконец, под самый закат, доползли до мелкой лесной речушки. Судя по карте – какой-то приток Стыри. До цели, Луцка, оставалось еще два дневных перехода…

Командир танкового полка майор Третьяков приказал остановиться. Идти дальше нельзя, люди вымотались до предела, да и технике требовался осмотр и ремонт. Бойцы с радостью понеслись купаться – скидывали на бегу форму и прямо голышом бросались в чистую речку.

Какое же это наслаждение – окунуться в прохладную воду после долгого жаркого дня! Бойцы, стоящие в охранении, вздыхали и молча завидовали товарищам – тоже очень хотелось окунуться. Хоть на пять минут – поплавать, поплескаться, смыть с себя серую пыль!

Капитан Исаев похвалил Чуева: молодец, не потерял ни одного БТ. Костя чувствовал себя неловко: это же не его заслуга, а бывшего комвзвода. Именно Бобков приучил людей тщательно следить за техникой.

Ужин был таким же, как и завтрак, – пшенная каша. Ладно, хорошо, что хоть это было… Кухня и полевой хлебозавод далеко отстали, плелись где-то в самом хвосте… Когда еще догонят! После ужина немного посидели возле костра, покурили, поговорили о том о сем, а потом легли спать. В общем, воевать в этот день Косте так и не пришлось. Хотя страстно мечтал об этом.

Первое столкновение с противником произошло на следующий день, уже под вечер. Этому предшествовал очередной изнуряющий переход – по дневной жаре, третий подряд. Красноармейцы сосем выдохлись, буквально валились с ног, техника и та начала отказывать. Моторы чихали, кашляли, захлебывались пылью. Пришлось оставить на дороге еще несколько машин, в том числе и одну Костину. К счастью, его собственная «бэтушка» пока шла нормально, не капризничала.

К вечеру наконец добрались до тихого, провинциального городка. Там и обнаружили гитлеровцев. Они днем заняли Клевань (причем без боя, просто вошли) и теперь отдыхали. Ужинали, готовились к ночлегу… Столкновения с советской частью они, похоже, совсем не ждали.

Майор Третьяков приказал немедленно атаковать противника. Конечно, следовало бы дать пехоте немного отдохнуть, прийти в себя (только что с марша!), но… Немецкие дозорные засекли советские танки на опушке леса и подали сигнал. Гитлеровцы засуетились, потащили на окраины противотанковые пушки. А где-то за низенькими хатами уже грозно, раскатисто заревели моторы, значит, у них есть и панцеры… И точно – из-за деревьев на шоссе выползло несколько серо-зеленых танков с черными крестами на квадратных лобастых башнях.

Костя велел закрыть люки – сейчас начнется. Его первый бой… Пока ждали сигнала, он с интересом рассматривал чужую технику. Без труда узнавал: это – Pz.II, легкий, не очень опасный противник, справимся без труда, а вот дальше – «троечка», это уже гораздо серьезнее. И еще какие-то незнакомые машины, очевидно, трофейные, захваченные гитлеровцами во Франции, Польше и других европейских странах. Их тоже пригнали сюда…

Ну что ж, дадим отпор, расстреляем и их тоже. Мы же вам не поляки какие-нибудь, чтобы сдуться за три недели, будем драться по-другому, по-настоящему. Смело и решительно.

Сообщение Советского Информбюро за 26 июня

… На Луцком направлении в течение всего дня идут крупные и ожесточённые танковые бои с явным перевесом на стороне наших войск. На Черновицком направлении наши войска успешно отражают попытки противника форсировать реку Прут. На Бессарабском участке фронта части Красной Армии прочно удерживают за собой госграницу, отбивая атаки немецко-румынских войск. Противник, пытавшийся наступать у Скулени, с тяжёлыми для него потерями отброшен на западный берег реки Прут.

Наша авиация в течение дня бомбардировала Бухарест, Плоешти и Констанцу. Нефтеперегонные заводы в районе Плоешти горят. В течение 26 июня авиация противника особой активности не проявляла. Истребители противника оказывали слабое сопротивление нашим бомбардировщикам. Данные о количестве уничтоженных самолётов противника и наших потерях уточняются.

Глава пятая

На наблюдательный пункт Костиного батальона (как раз возле машины Чуева) прибыл комдив Черняев. Посмотрел в бинокль на выдвинутые панцеры, подумал и отложил атаку. Приказал развернуть на опушке дивизионную артиллерию – пусть сначала та поработает…

На окраину выкатились «боги войны» – 122-мм гаубицы. Расчеты поставили их на прямую наводку, стали ждать. Вот сейчас противник пойдет на нас… И точно – немцы уже появились на поле.

По извилистому проселку, высоко поднимая пыль, затарахтели немецкие мотоциклы, за ними поползли пулеметные броневики (пять штук), а дальше неспешно, через рожь, пошли солдаты в серо-зеленых мундирах. В полный рост, не пригибаясь. Рукава кителей закатаны до локтей, воротники расстегнуты – загородная прогулка в теплый летний вечер. Похоже, немцы не ждали серьезного сопротивления, ведь до этого советские части обычно отходили без боя. И поплатились за свою беспечность…

Гаубицы сердито рявкнули, среди поспевающих колосьев встали красно-желтые столбы. Уши сразу же заложило, воздух наполнился кислым запахом взрывчатки. Затем последовал второй залп, третий, четвертый… Точность в данном случае была не важна, тяжелые осколочно-фугасные снаряды накрыли все поле, раскидали немецкую пехоту.

Мотоциклисты, до того весело тарахтевшие по проселку, резко затормозили, в страхе кинулись на обочины, залегли среди хлебов… Серо-зеленые броневики с крестами тоже угодили под огонь.

Вот встала одна машина, за ней – вторая… Третья затормозила, повернулась боком, собираясь выйти из-под обстрела, но не успела – рядом ударил тяжелый гаубичный фугас. Машину тряхануло, и она резко осела на правый бок. Из щелей показалось алое пламя…

Два других броневика, чуть-чуть постреляв, начали сдавать назад, отползая в Клевань. Но не тут-то было! Советские артиллеристы уже пристрелялись, били точно, слаженно, умело. Поспевающие ржаные колосья занялись пламенем, низкий белый дым поплыл над полем. Немецкая пехота, оставшаяся, по сути, без броневого прикрытия, замерла в нерешительности, а затем развернулась и резво побежала назад, к своим позициям. Летняя прогулка почему-то не заладилась…

Теперь было самое время нанести ответный удар. Комдив Черняев так и сделал: отдал приказ атаковать противника. «Бэтушки» и Т-26 вылетели из леса и пошли в бой – громить немецких фашистов, гнать их с советской земли! Неслись в атаку дружно, подминая гусеницами не успевших убежать солдат…

Однако на самой окраине Клевани их ждала засада. Командир немецкого батальона предусмотрительно выдвинул вперед ПТО – несколько 37-мм Pak.35/36 и четыре 50-мм Pak.38. И те и другие – весьма опасные для легкой советской бронетехники орудия, их снаряды пробивают 15–20-мм стальную защиту машин…

Гитлеровцы подпустили БТ и «двадцать шестые» на близкое расстояние и открыли убийственный огонь. Стреляли точно… «Бэтушки» стали вспыхивать одна за другой. Они же бензиновые, внутри все пропитаны легкими горючими парами… Помочь им грозные советские 122-мм гаубицы уже не могли – расстояние сократилось до минимума, чуть ошибешься – и накроешь своих же. А тяжелый 122-мм гаубичный снаряд куда опаснее, чем немецкий 37-мм или даже 50-мм…

Атаку на Клевань возглавил командир 40-го танкового полка майор Третьяков, его машина неслась по полю первой. Понятно, она же первой и угодила под немецкий орудийный залп. Стальная 50-мм болванка свернула башню набок, затем раздался взрыв – детонировала боеукладка. Танк в мгновение ока поглотило черно-красное пламя, Александр Климентьевич и экипаж сгорели буквально за минуту…

Косте Чуеву пока везло – шел на правом фланге против немецких 37-мм орудий, их снаряды были не так страшны, как 50-мм. Тупорылые болванки чиркнули пару раз по танковой броне и скользнули в сторону. Сталь, к счастью, не пробили. Костя мысленно поблагодарил советских конструкторов и инженеров, сделавших башню «бэтушки» такой сглаженной и обтекаемой. Попасть в нее оказалось совсем не просто…

Чуев видел, что слева и справа вспыхивают машины товарищей, горит танк командира полка. Вот остановилась одна «бэтушка», вот – вторая, третья… Контратака не удалась, танки угодили в засаду, надо было отходить. Но приказ отступать никто не отдавал, а без него никак нельзя – сочтут трусом и дезертиром. Отдадут под трибунал и расстреляют, как последнего гада, перед строем своих же товарищей. Что будет гораздо хуже, чем гибель в бою. Костя не боялся смерти, но страшился позора…

Оставалось одно – маневрировать, уходить и атаковать, атаковать, атаковать… И надеяться на чудо. Может, кому-то из боевых товарищей удастся прорваться на немецкие позиции и «потушить» пушки?

И чудо, как ни странно, произошло: на поле неожиданно возник «Клим Ворошилов». Тяжелый советский танк появился на правом фланге батальона и присоединился к атаке. Костя не видел, откуда он взялся (у них точно в полку не было), но думать об этом некогда…

«Клим Ворошилов» пошел на гитлеровские батареи, что называется, в лоб. Те, естественно, перенесли весь огонь на него. Однако для тяжелого «КВ» немецкие снаряды оказались не опаснее дверных колотушек: били по броне, но пробить не смогли. Отлетали, рикошетили, оставляя небольшие вмятины и черные длинные царапины на боках. Грозная машина спокойно, уверенно шла на противотанковые орудия…

А ее ответный огонь оказался весьма эффективным: осколочно-фугасные снаряды разнесли немецкие пушки в пух и прах – стали просто грудами искореженного металла. Артиллерийская прислуга бросилась наутек, но точные очереди из ДТ достали и ее. Через минуту «Клим Ворошилов» ворвался на батарею Pak.38 и начал давить гусеницами то, что еще уцелело. Со страшным скрежетом впечатывая в землю орудия…

Успех «КВ» воодушевил советских танкистов: машины рванулись вперед. Командир немецкого батальона, увидев, что его противотанковые орудия раздавлены, а солдаты бегут, подал сигнал к отходу. Панцеры в бой так и не вступили – стояли в резерве. Командир батальона здраво рассудил, что лучше пока поберечь свои панцеры. Против русского монстра «двоечки» и «троечки» с 20-мм и 37-мм пушками бессильны, о «французах» можно вообще и не говорить… Чего тогда их подставлять под выстрелы? Немецкие танки, сделав для приличия по паре залпов, пошли назад, покидая негостеприимную Клевань.

«Бэтушка» Кости Чуева одной из первых ворвалась в город. Раздавила гусеницами мальвы в палисаднике, смяла забор, продралась через старый фруктовый сад и выскочила на главную улицу. Солдаты в серо-зеленых мундирах разбегались кто куда… Костя дал по ним очередь из ДТ, добавил осколочными, чтобы мало не показалось, но больше стрелять не стал – надо беречь боезапас.

БТ резко прибавил газу и вслед за улепетывающими немцами вылетел к большому красивому дому. Очевидно, раньше в нем жил богатый польский пан, а затем в особняке располагался местный горсовет. Над домом еще развевался фашистский флаг – гитлеровцы повесили, когда захватили Клевань, но снять не успели – слишком быстро бежали. Из распахнутых окон летели на улицу белые листы бумаги – когда-то, наверное, важные, а теперь никому не нужные. Пойдут на самокрутки…

Клевань освободили, гитлеровцев отогнали на окраину, можно было отдышаться. Костя откинул люк, высунулся из машины – уф, жарко-то как! В танке дышать совсем нечем, пороховые газы забивают горло и легкие… Чуев с трудом откашлялся, глотнул свежего воздуха и осмотрелся: на городских улицах – никого, местные жители попрятались в своих домиках. Что же, правильно: лезть под пули – глупое занятие…

Бой шел уже севернее, в город стала потихоньку втягиваться наша пехота – осваиваться. Красноармейцы прежде всего кидались к колонкам и колодцам – напиться и освежиться. Выливали на себя целые ведра, умывались, отфыркивались с удовольствием…

Костя посмотрел по сторонам: а где же «Клим Ворошилов», который так вовремя появился и, по сути, спас наступление? Не видно… Очень интересно, откуда он взялся?

На площади перед панским особняком собрали все уцелевшие танки. Да, потери серьезные, до города дошло всего четырнадцать машин. В том числе – «бэтушка» самого Кости Чуева. Два его танка остались стоять на поле боя: сгорели вместе с экипажами.

Кроме майора Третьякова, полк потерял еще несколько командиров: старшего лейтенанта Серегина, лейтенантов Еремина, Садченко, Степанова… Капитан Исаев, мигом утративший былую веселость, ходил суровый, мрачный. И очень злой – такие парни погибли! И еще – столько танков. В батальоне осталось пять исправных машин.

Но горевать было некогда, требовалось принимать меры. Косте Исаев поручил возглавить роту Серегина – за то, что отличился в бою, дрался, как настоящий герой, первым ворвался в город. К сожалению, броневую мощь роты составлял теперь один лишь Костин БТ, все остальные танки погибли…

Но зато в батальоне уцелели пушечные броневики – и БА-6, и БА-10. Конечно, их броневая защита и огневая мощь совсем не та, что у танков, но других-то машин нет! Капитан Исаев отдал Чуеву пять бронемобилей – для усиления роты. Итого у него под командованием оказалось шесть машин…

Начштаба майор Токарев принял полк после погибшего Третьякова, а капитана Исаева решил назначить на свою должность. Но против неожиданно выступил старший политрук Козленко: Исаев не подходит, слишком уж несерьезный.

Токарев, Козленко и командиры батальонов сидели в большой панской гостиной, за круглым дубовым столом, жадно курили – еще не отошли от боя, нервничали, переживали. Для многих первое столкновение с противником стало потрясением. Кто же знал, что так выйдет? Думали разгромить гитлеровцев, раскатать, а сами чуть не погибли. И еще столько людей потеряли… Не говоря уже о бронетехнике.

А ведь всего несколько часов назад стояли все вместе, смеялись, шутили, говорили, что скоро выбьем немцев с советской земли и погоним их дальше, на запад. Наш поход – через Польшу в Германию, через Краков и Варшаву – на Берлин… А оно вон как все обернулось!

Конечно, противник тоже понес большие потери, к тому же отступил, но ощущения победы почему-то не было. Все понимали, что гитлеровцы решат взять реванш, отбить город. Удастся ли их остановить – это большой вопрос.

40-й танковый полк, как и 9-й мехкорпус, в июне 1941 года находился на перевооружении, ждали новую технику, а потому машин не хватало. К началу войны танков оказалось гораздо меньше, чем положено по штату… К тому же в основном старые, учебные БТ и еще Т-26, а новых, «КВ» и Т-34, совсем не было, ни одного. Теперь же и «бэтушек» с «двадцать шестыми» осталось совсем мало – считай, один нормальный батальон. Чем воевать, товарищи?

Слава богу, артиллерия уцелела – грозные 122-мм гаубицы. Но, как выяснилось, снарядов к ним захватили всего один боекомплект. И почти весь уже израсходовали. Должны были, по идее, подвезти, пополнить запасы, но полуторки со снарядами где-то застряли…

В лесах остался и ремонтно-восстановительный батальон, а потому с починкой подбитых машин возникли проблемы. Как ремонтировать, если почти ничего нет? Ни деталей, ни агрегатов, ни инструментов… В общем, что-то надо решать. А тут еще глупые споры по поводу капитана Исаева!

Дверь в гостиную внезапно распахнулась, и на пороге возник комдив Черняев. Все вскочили, приветствуя полковника, однако Василий Михайлович лишь махнул рукой – сидите, товарищи, сейчас не до этого. За спиной комдива маячил незнакомый майор, как и все – в черном комбезе. Немолодой, с легкой сединой на висках, но крепкий, подтянутый, физически хорошо развитый. Лицо мужественное, решительное, выражение светлых глаз – внимательное и серьезное.

Василий Михайлович представил гостя:

– Вот вам новый командир полка вместо Третьякова. Да, очень жаль Александра Климентьевича, но что делать! В общем, знакомьтесь.

Майор представился:

– Виктор Михайлович Дымов, командир особой испытательной группы. – Поздоровался с каждым, сел за круглый стол, пояснил: – Мы обкатывали новую модификацию танка «КВ». Видели, наверное, уже нашу машину…

Майор Токарев кивнул:

– Конечно! Отличный танк, самое оно! Раскатали гитлеровцев под ноль, раздавили их батарею! И у вас, как я заметил, ни одной пробоины или даже серьезной царапины…

– Верно, – кивнул майор Дымов, – благодаря специальной броне. Задача была проверить наш «Клим Ворошилов» в полевых условиях, а тут – война! Понятное дело, пришлось срочно сворачивать работу и возвращаться назад. А сегодня увидели вашу атаку и решили присоединиться…

– Правильно сделали, – с одобрением заметил полковник Черняев. – И нам помогли, и танк в бою испытали. Я видел ваш, могу сказать – побольше бы нам таких! Неуязвимый! Наши «бэтушки» и Т-26, к сожалению, оказались не столь прочными… Про наши потери уже слышали?

Виктор Михайлович кивнул – да, в курсе.

– Значит, понимаете, – вздохнул Василий Михайлович. – А потому прошу вас принять полк. С вашим опытом и машиной…

– Есть, – по-уставному ответил Злобин, – буду рад помочь. Надеюсь, в штабе мехкорпуса никто возражать не станет…

– Где он, штаб? – горько вздохнул полковник Черняев. – Связи нет – ни проводной, ни по рации. Получили позавчера приказ идти на Луцк – и все, ничего. Вот, добрались до Клевани – а тут немцы! Хорошо, что вы рядом оказались, подсобили… А как дальше драться? Без соседей, без тылов, и я даже не знаю, кто у меня справа, а кто – слева. И есть ли вообще кто-то на флангах. Никакого локтевого взаимодействия. Кажется, мы вообще одни под Клеванью… Эх, скорее бы Михаил Ефимович в дивизию возвратился!

– Он, кажется, в Киеве лечится? – уточнил майор Токарев.

– Да, – кивнул Василий Михайлович. – В госпитале лежал, операцию ему сделали. Вроде все прошло нормально, стал выздоравливать, собирался скоро быть… Надеюсь, он все же догонит нас. Михаил Ефимович и командир опытный, и человек решительный, нам воевать сразу легче будет. Ну, ладно, товарищи, мне пора, другие ждут, а пока вы осваивайтесь в Клевани…

С этими словами полковник Черняев поднялся и, коротко всем кивнув, вышел из комнаты. Вскоре его броневик уже мчался на восток – Василий Михайлович спешил подтянуть отставшие батальоны. Надо собрать всех вместе, подогнать тылы, и особенно рембат, пополнить запасы горючего и снарядов. А то гитлеровцы снова полезут, а мы – кто где, да еще без боекомплекта. И отделают тогда нас по полной. Позора потом не оберешься. Если, конечно, живой останешься…