Конец вечности Азимов Айзек

— Но он был! Был! — отозвался Харлен. Потом в ужасе воскликнул: — Неужели они уже похитили ее и сняли барьер за ненадобностью?

111394-е.

С отчаянным воплем “Нойс! Нойс!” Харлен выскочил из капсулы. Гулкое эхо заметалось по пустынным коридорам и замерло вдалеке.

— Харлен, постой!.. — крикнул вслед ему Твиссел, не поспевая за своим молодым спутником.

Бесполезно! Харлен стремительно мчался сквозь безлюдные переходы к той части Сектора, где они с Нойс устроили себе какое-то подобие дома. На мгновенье он подумал о возможности встречи со “сверхлюдьми”, как их называл Твиссел, и почувствовал, как по коже пробегают мурашки, но стремление отыскать Нойс оказалось сильнее страха.

— НОЙС!

И вдруг мгновенно она оказалась в его объятиях; обвив его шею руками, она прижалась к нему всем телом и уткнулась щекой в плечо так, что его подбородок совершенно потонул в ее мягких черных волосах.

— Эндрю, — чуть слышно прошептала она, задыхаясь, — где ты пропадал? Тебя все не было и не было, я уже начала бояться.

Харлен отстранил ее и залюбовался ею с жадным восхищением.

— С тобой все в порядке?

— Со мной — да. Я опасалась, не случилось ли что с тобой. Я думала…

Она вдруг осеклась, и в глазах ее мелькнул ужас.

— Эндрю!

Харлен стремительно повернулся. Но это был всего лишь Твиссел, запыхавшийся от быстрого бега.

Выражение лица Харлена, должно быть, несколько успокоило Нойс, и она спросила более ровным голосом:

— Ты его знаешь, Эндрю? Он с тобой?

— Не бойся, — ответил Харлен, — это мой начальник, Старший Вычислитель Лабан Твиссел. Он про тебя знает.

— Старший Вычислитель?! — Нойс испуганно отшатнулась.

Твиссел медленно приблизился к ней.

— Я помогу тебе, дитя мое. Я помогу вам обоим. Я дал слово Технику, но он не хочет мне верить.

— Прошу прощения, Вычислитель, — проговорил Харлен без особых признаков раскаяния.

— Прощаю, — ответил Твиссел. Нойс робко и не без колебания позволила ему взять себя за руку.

— Скажи мне, девочка, тебе хорошо здесь жилось?

— Я волновалась.

— С тех пор как Харлен оставил тебя, здесь никого не было?

— Н-нет, сэр.

— Никого? Ни одной живой души?

Нойс покачала головой. Ее темные глаза обратились к Харлену.

— А почему вы спрашиваете?

— Так, пустяки. Дурацкие страхи. Пойдем, мы отвезем тебя в 575-е.

На обратном пути Эндрю Харлен постепенно впал в глубокую задумчивость. Он даже не взглянул на счетчик, когда они миновали 100000-е и Твиссел издал громкий вздох облегчения, словно до последней минуты боялся оказаться в ловушке.

Даже рука Нойс, скользнувшая ему в ладонь, не вывела Харлена из этого состояния, и ответное пожатие его пальцев было чисто машинальным.

После того как Нойс мирно уснула в соседней комнате, нетерпение Твиссела достигло предела.

— Объявление, мой мальчик! Я сдержал слово. Тебе вернули твою возлюбленную.

Молча, все еще занятый своими мыслями, Харлен раскрыл лежащий на столе том и нашел нужную страницу.

— Все очень просто. Я сначала прочту вам это объявление по-английски, а потом переведу.

Объявление занимало верхний левый угол 30-й страницы. На фоне рисунка, сделанного тонкими штриховыми линиями, было напечатано крупными черными буквами несколько слов:

АКЦИИ

ТОРГОВЛЯ

ОБМЕН

МОЖНО ОПТОМ

Внизу мелкими буквами было написано: “Фирма “Новости рынка”. Почтовый ящик 14, Денвер, Колорадо”.

Твиссел, напряженно слушавший перевод, разочарованно спросил:

— Что такое акции? Что они хотели этим сказать?

— Это такие ценные бумаги, — нетерпеливо пояснил Харлен, — способ привлечения капитала. Дело не в этом. Разве вы не видите, на фоне какого рисунка напечатано это объявление?

— Вижу. Грибовидное облако взрыва атомной бомбы. Попытка привлечь внимание. Ну и что?

— Великое Время! — взорвался Харлен. — Что с вами стряслось, Вычислитель? Взгляните на дату выхода номера.

Он указал на маленькую строчку в самом верху страницы: “28 марта 1932 года”.

— Едва ли это нуждается в переводе. Цифры выглядят почти так же, как и в Межвременном, и вы без моей помощи прочтете, что это 19,32. Неужели вы не знаете, что в то Время ни одно живое существо еще не видело грибовидного облака? Никто не смог бы нарисовать его так точно, кроме…

— Постой, постой. Ведь здесь всего несколько тонких линий, — сказал Твиссел, стараясь сохранить спокойствие. — Может быть, это просто случайное совпадение?

— Случайное совпадение? Тогда взгляните на первые буквы строк: Акции-Торговля-Обмен-Можно оптом. Составьте их вместе, и вы получите слово АТОМ. По-вашему, это тоже случайное совпадение? Разве вы не видите, Вычислитель, что это объявление удовлетворяет всем вами же выработанным условиям? Оно сразу бросилось мне в глаза, Купер знал, что я не пропущу подобный анахронизм. И в то же время для человека из 19,32-го в нем нет никакого скрытого смысла. Значит, это Купер. Это и есть его послание нам. Мы знаем его положение во Времени с точностью до одной недели. У нас есть его почтовый адрес. Остается отправиться за ним. Во всей Вечности только один человек достаточно хорошо знает Первобытную эпоху, чтобы отыскать там Купера, — это я.

— И ты согласен ехать? — На лице Твиссела отразилось облегчение.

— Согласен при одном условии.

— Снова условия? — Твиссел сердито нахмурился.

— Условие все то же: безопасность Нойс. Я не выдвигаю никаких новых требований. Она поедет со мной. Здесь я ее не оставлю.

— Ты все еще мне не доверяешь? Разве я хоть в чем-нибудь обманул тебя? Что беспокоит тебя?

— Только одно. Вычислитель, — мрачно ответил Харлен, — только одно. В 100000-м был поставлен барьер. С какой целью? Вот что меня по-прежнему беспокоит.

Глава 17. КРУГ ЗАМЫКАЕТСЯ

Эта мысль его не просто беспокоила. Она прямо-таки грызла его в дни приготовления к отъезду. Сначала между ним и Твисселом, а позже между ним и Нойс встала стена отчуждения. Настал день отъезда, но и это не вывело Харлена из состояния мрачной задумчивости.

Когда Твиссел вернулся и заговорил с ним о заседании подкомитета, Харлен с трудом поддерживал разговор.

— Как все прошло? — спросил он.

— Сказать по правде, это был не самый приятный разговор в моей жизни, — устало ответил Твиссел.

Харлен готов был удовольствоваться этим ответом, но чтобы заполнить паузу, пробормотал:

— Надеюсь, вы им не рассказали о…

— Не бойся, — последовал раздраженный ответ. — Я не сказал им ни о девушке, ни о твоей роли в путанице с Купером. Я заявил, что всему виной неполадки в механизмах, несчастливая случайность. Взял всю вину на себя.

Как ни тяжело приходилось Харлену, он почувствовал угрызения совести.

— Эта история скверно отразится на вас.

— Что они мне сделают? Им приходится ждать, пока ошибка будет исправлена. До этого они не тронут меня. Если мы потерпим провал, наказывать будет некого и некому. А если добьемся успеха, это, возможно, защитит меня. К тому же, — Твиссел пожал плечами, — я все равно собираюсь по завершении этой истории отойти от дел.

Не докурив сигарету даже до половины, он погасил ее и бросил в пепельницу.

— Я бы охотно не посвящал их в это дело, но не было никакой другой возможности получить разрешение на использование специальной капсулы для новых поездок за нижнюю границу Вечности, — со вздохом закончил он.

Харлен отвернулся. Его мысли снова вернулись на путь, которым с нарастающей скоростью следовали последние несколько дней. Он смутно слышал, как Твиссел что-то сказал, но Вычислителю пришлось несколько раз повторить свой вопрос, прежде чем Харлен, вздрогнув, пришел в себя.

— Простите?

— Я спрашиваю: твоя девушка готова? Понимает ли она, что ей предстоит?

— Да, конечно. Я все ей объяснил.

— Ну и как она к этому отнеслась?

— Что? А, да, да… Гм… Так, как я и рассчитывал. Она не испугалась.

— Осталось меньше трех биочасов.

— Знаю.

На этом разговор оборвался, и Харлен снова остался наедине со своими мыслями и давящим сознанием того, что ему предстоит сделать.

Когда с загрузкой капсулы и отладкой управления было покончено, появились Харлен и Нойс. Они были одеты так, как одевались в сельской местности в начале 20-го века.

Нойс не во всем послушалась рекомендаций Харлена относительно ее костюма, ссылаясь на свое женское чутье в вопросах одежды и эстетики. Она тщательно подбирала детали своего одеяния по рекламным картинкам в соответствующих томах еженедельника и внимательно разглядывала вещи, доставленные из десятка различных Столетий.

Несколько раз она обращалась к Харлену за советом. Он пожимал плечами.

— Когда говорит женское чутье, мне лучше молчать.

— Слишком уж ты покладист, Эндрю, — сказала она с веселостью, которая выглядела наигранной. — Это плохой знак. Что с тобой? Ты на себя не похож. Это длится уже несколько дней.

— Все в порядке, — уныло отвечал Харлен.

Увидев их в роли аборигенов 20-го Столетия, Твиссел натянуто рассмеялся.

— Святое Время! Что за уродливые костюмы носили эти Первобытные люди. И все-таки даже этот отвратительный наряд не в силах скрыть вашу красоту, моя милая, — обратился он к Нойс.

Нойс одарила его приветливой улыбкой, и Харлен, стоявший рядом с ней в мрачном молчании, был вынужден признать, что в старомодном комплименте Твиссела есть доля истины. Платье Нойс скрывало красоту ее тела; косметика сводилась к нескольким невыразительным мазкам краски на губах и щеках, брови были уродливо выщипаны. Ее прелестные волосы, что хуже всего, пришлось безжалостно остричь. И все же она была прекрасна.

Сам Харлен уже освоился с тем, что ему давит пояс и жмет под мышками, смирился с мышиной серостью своей одежды из грубой ткани. Ему не раз приходилось носить странные костюмы чужих Столетий.

— Мне бы очень хотелось установить в капсуле ручное управление, как мы собирались, — обратился Твиссел к Харлену, — но, оказывается, это невозможно. Инженерам необходим для этого достаточно мощный источник энергии, а таких источников вне Вечности нигде нет. Мы забрасываем вас в Первобытную эпоху, изменяя локальную напряженность Темпорального поля. Но нам все же удалось установить рычаг возврата.

Он провел их в капсулу, пробираясь между кипами снаряжения, и указал на маленький рычажок, торчащий в гладкой внутренней стенке.

— Он действует как простой выключатель. Вместо того чтобы сразу же автоматически возвратиться в Вечность, капсула останется в Первобытном Времени Как только вы захотите вернуться, поверните этот рычаг. Затем еще несколько минут, и последняя поездка…

— Как, еще одна поездка? — вырвалось у Нойс. Харлен повернулся к ней.

— Я не успел тебе объяснить. Видишь ли, цель нашей экспедиции — точно установить момент появления Купера в 20-м. Мы не знаем, сколько времени прошло между его прибытием и публикацией объявления. Мы напишем ему по указанному в объявлении почтовому адресу и постараемся узнать время его прибытия с точностью до минуты. Затем прибавим к этому моменту те пятнадцать минут, которые капсула оставалась в Первобытном…

— Понимаете, мы не можем послать капсулу в одно и то же место и Время в два различных момента биовремени, — вмешался Твиссел. Он сделал попытку улыбнуться Нойс.

Казалось, Нойс усвоила это объяснение.

— Понимаю, — не слишком уверенно сказала она.

Твиссел продолжал, обращаясь к ней:

— Перехватив Купера в момент его прибытия, мы устраним все микроизменения. Объявление с грибовидным облаком исчезнет, а сам Купер будет знать только то, что капсула исчезла, как ей и полагалось, и вдруг неожиданно появилась снова. Он так и не узнает, что побывал не в том Столетии, и мы не скажем ему об этом. Ему объяснят, что в его инструкции оказался упущенным какой-то очень важный пункт (это мы еще придумаем), а дальше нам остается только надеяться, что он не придаст этому событию особого значения и не упомянет в своем мемуаре о том, что его посылали в прошлое дважды.

Нойс подняла выщипанные брови:

— Все это слишком сложно.

— Да, к сожалению.

Твиссел потер руки и посмотрел на них так, словно его мучили внутренние сомнения. Затем он выпрямился, закурил новую сигарету и даже умудрился придать голосу некоторую беззаботность:

— Ну что ж, счастливого пути, мой мальчик!

Он торопливо пожал руку Харлену кивнул Нойс и вышел из капсулы.

— Мы уже отправляемся? — спросила Нойс, когда они остались вдвоем.

— Через несколько минут, — ответил Харлен, искоса поглядывая на Нойс. Она глядела ему прямо в глаза и бесстрашно улыбалась. Ему захотелось улыбнуться в ответ, но он одернул себя. Это были эмоции, а не разум. Он отвернулся.

В путешествии не было ничего или почти ничего особенного; оно ничем не отличалось от обычной поездки в капсуле. На какое-то мгновенье они ощутили внутренний толчок, вероятно, соответствовавший переходу через нижнюю границу Вечности. Впрочем, этот толчок был едва заметен и мог быть просто плодом воображения.

Когда капсула остановилась в Первобытном Времени, они вышли из нее в скалистый пустынный мир, освещенный яркими лучами заходящего солнца. Дул легкий, чуть холодноватый ветерок, и над всем нависала тишина.

Вокруг них громоздились могучие скалы, расцвеченные во все цвета радуги окислами железа, меди и хрома. Великолепие этой безлюдной и почти безжизненной местности подавило и ошеломило Харлена. Вечность не принадлежала к материальному миру; в ней не было солнца, и даже воздух был привозным. Воспоминания детства давно потускнели. А в своих Наблюдениях он имел дело только с людьми и их городами. Такого он не видел никогда.

Нойс тронула его за рукав.

— Эндрю, я замерзла.

Вздрогнув, он повернулся к ней.

— Эндрю, — повторила она, — мне холодно. Может быть, установим инфралампу?

— Хорошо. В пещере Купера.

— А ты знаешь, где она?

— Где-то здесь, — последовал лаконичный ответ.

Харлен был уверен в этом. Местоположение пещеры было точно указано в мемуаре, и вначале Купер, а затем и они были посланы в это самое место.

Правда, еще на школьной скамье у Харлена зародились сомнения в возможности в любой момент Времени точно попасть в любой пункт на поверхности Земли. Ему вспомнилось, как он однажды поспорил с Наставником Ярроу.

— Ведь Земля вращается вокруг Солнца, — говорил Харлен, — а Солнце движется относительно центра Галактики, и сама Галактика тоже находится в движении. Если переместиться с какого-то места на Земле на сто лет назад, то мы окажемся в пустоте, потому что Земле потребуется целых сто лет, чтобы достичь этой точки пространства. (В те дни он еще говорил “сто лет” вместо “Столетия”.)

— Нельзя разделять Время и Пространство, — ответил на его возражение Ярроу. — Двигаясь назад во Времени, ты следуешь движению Земли. Или ты думаешь, что птица, поднявшись в воздух, вдруг окажется в пустоте, потому что Земля вращается вокруг Солнца и улетает от птицы со скоростью тридцать километров в секунду?

Аналогия была довольно рискованной, но позднее Харлен познакомился и с более вескими доказательствами. Поэтому сейчас, после беспрецедентного путешествия в Первобытный мир, он уверенно сделал несколько шагов и не испытал ни малейшего удивления, обнаружив вход в пещеру именно там, где было указано инструкцией.

Раскидав груду камней и гальки, укрывавших вход, он вошел внутрь. Белый луч его фонарика рассекал темноту, словно скальпель. Дюйм за дюймом он тщательно осматривал пол, стены и потолок пещеры. Нойс, не отходившая от него ни на шаг, спросила шепотом:

— Что ты ищешь?

— Сам не знаю. Что угодно, — ответил он.

Это “что угодно” нашлось в самом конце пещеры в виде пачки зеленых бумажек, придавленных плоским камнем. Отбросив камень, Харлен провел пальцем по краю пачки.

— Что это такое? — спросила Нойс.

— Банкноты. Средство обмена. Деньги.

— Ты знал, что они здесь?

— Я ничего не знал. Просто надеялся.

Это снова была перевернутая логика Твиссела, выведение причины из следствия. Вечность существует — следовательно, Купер должен был прийти к правильному решению. Если он рассчитывал, что объявление приведет Харлена в соответствующее Время, то естественно было воспользоваться пещерой в качестве дополнительного средства связи.

Дела обстояли даже лучше, чем Харлен смел надеяться. Много раз во время подготовки к путешествию он опасался, что его появление в городе со слитками золота, но без гроша в кармане вызовет подозрения и может задержать его.

Конечно, Купер справился с этим, но Купер мог не спешить. Харлен полистал пачку. Чтобы накопить столько, нужно немало времени. Этот юнец устроился совсем неплохо!

Еще немного, и круг замкнется!

В красноватых лучах закатного солнца они разгрузили капсулу и перенесли припасы в пещеру. Сама капсула была накрыта отражающей диффузной пленкой, надежно скрывавшей ее от любопытных глаз, но на крайний случай Харлен был вооружен бластером. Они установили инфралампу и воткнули в расщелину фонарик, обеспечив себя теплом и светом.

Снаружи была холодная мартовская ночь.

Нойс задумчиво глядела на медленно вращающийся параболический отражатель инфралампы.

— Каковы твои планы, Эндрю?

— Завтра утром я отправлюсь в ближайший город. Я знаю, где он находится… то есть где он должен находиться.

“Раз должен, значит, и есть. Все будет в порядке, — подумал он. — Опять эта логика Твиссела”.

— Я тоже пойду с тобой, да?

— Нет, — покачал головой Харлен. — Ты не знаешь языка, а мне и без тебя хватит забот.

Нойс с ее остриженными волосами выглядела как настоящая Первобытная, и неожиданный гнев в ее глазах заставил Харлена смущенно отвернуться.

— Я не дурочка, Эндрю. Ты почти не разговариваешь со мной, даже не глядишь в мою сторону. В чем дело? Может быть, мораль твоего века снова взяла над тобой верх? Или ты думаешь, что чуть не погубил Вечность, и винишь в этом меня? Уж не думаешь ли ты, что я тебя совратила? В чем дело?

— Ты даже не представляешь, что я думаю, — ответил он.

— Так расскажи мне. Нам надо поговорить сейчас. Кто знает, будет ли у нас потом такая возможность. Ты все еще любишь меня, Эндрю? А если любишь, то почему относишься ко мне как к врагу? Зачем ты вообще взял меня с собой? Объясни мне. Почему бы тебе было не оставить меня в Вечности, если я не нужна тебе, если тебе противно даже смотреть на меня?

— Есть одна опасность, — пробормотал Харлен.

— Неужели?

— Больше, чем опасность. Кошмар. Кошмар Вычислителя Твиссела. Когда мы в панике мчались к тебе сквозь Скрытые Столетия, он рассказал мне, что он думает по поводу этих Столетий. Он боится, что в отдаленном будущем скрывается от нас эволюционировавшая ветвь человечества, неведомые существа, может быть, сверхлюди, оградившие себя от нашего вмешательства и замышляющие положить конец нашему вмешательству в Реальность. Он считал, что это они установили барьер в 100000-м. Затем мы нашли тебя, и Вычислитель Твиссел забыл о своем кошмаре. Он пришел к выводу, что барьер мне просто почудился, и вернулся к более насущной проблеме спасения Вечности. Но он заразил меня своими страхами. Я-то знал, что барьер был. Никто из Вечных не мог поставить его, потому что, по словам Твиссела, подобная штука теоретически немыслима! Впрочем, возможно, наука Вечных недостаточно развита. Но барьер был. И кто-то поставил его.

— Разумеется, — продолжал он задумчиво, — кое в чем Твиссел заблуждается. Ему кажется, что человек должен эволюционировать, но это не так. Палеонтология не принадлежит к числу наук, популярных в Вечности, но она успешно развивалась в конце Первобытной эпохи, так что я в ней кое-что смыслю. И вот что мне известно: живые существа эволюционируют только под влиянием изменений в окружающей среде. Если окружение стабильно, то и эти существа остаются неизменными в течение миллионов Столетий. Первобытный человек эволюционировал очень быстро, потому что окружающая его среда была суровой и постоянно менялась. Но как только человек научился по собственному желанию изменять свою среду, он, естественно, перестал эволюционировать.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — сказала Нойс, ни капли не смягчившись, — поняла только то, что ты ни слова не сказал о нас с тобой, а это единственная тема, которая меня сейчас интересует.

Харлен постарался остаться внешне спокойным. Он продолжал:

— Так вот, зачем был нужен этот барьер на 100000-м? Какова его цель? С тобой ничего не случилось. Что все это значило? И тогда я задал себе вопрос: что произошло из-за того, что барьер был поставлен, или иначе, чего бы не произошло, если бы он отсутствовал?

Он помолчал, глядя на свои тяжелые, неуклюжие ботинки из натуральной кожи. Ему давно хотелось скинуть их, но теперь…

— На этот вопрос возможен только один ответ. Наличие барьера заставило меня в ярости броситься назад, за болеизлучателем, чтобы вырвать с его помощью признание у Финжа. А затем я решил рискнуть Вечностью, чтобы спасти тебя, и чуть было не погубил Вечность при мысли, что навсегда тебя потерял. Понимаешь?

Нойс смотрела на него со смешанным выражением недоверия и ужаса.

— Неужели ты хочешь сказать, что люди будущего заставили тебя совершить все эти действия? Что они рассчитывали именно на такую реакцию с твоей стороны?

— Да. И не смотри так на меня. Да! Разве ты не понимаешь, что это все меняет. Пока я действую по своей воле, я беру на себя все последствия, материальные и духовные. Но знать, что меня одурачили, что кто-то управляет и манипулирует моими чувствами, словно я Киберцентр, в который достаточно вложить нужную перфокарту…

Харлен вдруг понял, что он кричит, и замолк на полуслове. Переждав несколько секунд, он продолжал:

— Это нельзя дальше терпеть. Я должен исправить все, что меня заставили натворить. Только тогда я смогу обрести покой.

Что ж, может быть, он и обретет его тогда… Несмотря на ожидающую его впереди личную трагедию, он мог чувствовать подступающий восторг от сознания общего триумфа. Круг замыкается!

Рука Нойс неуверенно потянулась вперед, пытаясь дотронуться до его чужой, враждебной руки. Он отодвинулся, не дав ей такой возможности.

— Все было подстроено. Моя встреча с тобой. Все, что случилось потом. Они проанализировали мой характер. Это же ясно. Действие и реакция. Нажмите на эту кнопочку — и человечек сделает то. Нажмите на другую — он сделает это.

Чувство стыда мешало Харлену говорить, и он помотал головой, пытаясь отряхнуть с себя кошмар, как мокрая собака отряхивает воду.

— Одного только я не понимал вначале: как я догадался, что Купера должны послать в Первобытную эпоху. Самая невероятная догадка на свете. У меня не было для нее никаких оснований. Твиссел никак не мог понять этого. Он не раз удивлялся, как это я, при моем слабом знании математики, умудрился прийти к правильному выводу. Но я все-таки догадался. Это случилось в ту самую ночь Ты спала, а я никак не мог уснуть. У меня было странное ощущение, точно мне обязательно надо что-то вспомнить, какие-то слова, какую-то мысль, которая чуть не пропала в возбуждении того вечера. Я думал и думал, пока вдруг не понял значения всего, что было связано с Купером, и одновременно в моей голове мелькнула мысль, что я в состоянии уничтожить Вечность. Позже я изучал историю математики, но в этом уже не было особой необходимости. Я уже все знал. Даже был в этом уверен. Как? Почему?

Нойс внимательно смотрела на него. Она больше не делала попыток взять его за руку.

— Неужели ты хочешь сказать, что люди из Скрытых Столетий подстроили и это? Что они вложили в твой мозг эти мысли и управляли тобой?

— Да, да! Именно это они и делали. Но они должны сделать еще кое-что. Круг замыкается, но он еще не замкнут.

— Но как они могут сделать что-нибудь сейчас? Ведь их нет здесь?

— Нет? — он произнес это так глухо, что Нойс побледнела.

— Невидимые сверхсущества? — прошептала она.

— Нет, не сверхсущества. И не невидимые. Я уже объяснил тебе, что, научившись контролировать окружающую среду, человек перестал эволюционировать. Человек Скрытых Столетий — это гомо сапиенс. Самый обычный человек.

— Тогда их наверняка нет здесь.

— Здесь есть ты, Нойс, — печально сказал Харлен.

— Да. И ты. И больше никого.

— Ты и я, — согласился Харлен, — и никого больше. Женщи-йа из Скрытых Столетий и я… Хватит играть, Нойс Прошу тебя.

Она в ужасе посмотрела на него.

— Что ты говоришь, Эндрю?

— То, что я должен сказать. Что ты мне нашептывала в тот вечер, когда опоила меня мятным напитком? Ты ведь говорила со мной. Так ласково… так нежно… Я ничего не слышал тогда, но подсознательно я все запомнил. О чем ты мне так нежно шептала? О Купере, которого посылают в прошлое? О Самсоне, разрушающем храм Вечности? Не правда ли?

— Я даже не знаю, кто такой этот Самсон, — сказала Нойс.

— Тебе нетрудно догадаться об этом. Скажи мне, когда ты впервые появилась в 482-м? Чье место ты заняла? Или ты просто… втиснулась в Столетие? Специалист из 2456-го рассчитал по моей просьбе твою Судьбу. В новой Реальности ты не существовала. У тебя не было Аналога. Странно для такого незначительного Изменения, но все же возможно. А потом Планировщик сказал мне одну вещь, и я услышал ее, но не понял. Удивительно, что я вообще запомнил эти слова. Может быть, они уже тогда отозвались где-то в моем мозгу, но я был слишком переполнен тобой.

Вот что он сказал: при заданной вами комбинации фактов я не совсем понимаю, как она могла существовать в предыдущей Реальности. Он был прав. Ты и не существовала в ней. Ты была пришельцем из далекого будущего и играла мной и Финжем в своих собственных целях.

— Эндрю…

— Все сходится. Если бы я не был таким слепым! Книга в твоей библиотеке называлась “Социальная и экономическая история”. Это сразу удивило меня. Но ведь она была тебе необходима, не правда ли, чтобы лучше узнать Столетие. И еще одно. Помнишь нашу поездку в Скрытые Столетия? Ведь это ты остановила капсулу в 111 394-м. Ты остановила ее аккуратно, без заминки. Где ты научилась управлять капсулой? Ведь это вроде бы было твое первое путешествие во Времени. Кстати, почему именно в 111394-м? Это что, твое родное Столетие?

— Зачем ты взял меня с собой? — тихо спросила она.

— Чтобы спасти Вечность! — неожиданно заорал Хар-лен. — Я не знаю, что ты могла бы там натворить. Но здесь ты беспомощна, потому что я знаю все. Признавайся, что все это правда! Признавайся!

В пароксизме гнева он вскочил и замахнулся на нее. Нойс даже не шелохнулась. Лицо ее было совершенно спокойно Она казалась прекрасной статуей, отлитой из теплого прозрачного воска. Рука Харлена застыла в воздухе.

— Признавайся! — повторил он.

— Неужели после всех этих рассуждений ты все еще сомневаешься? — спросила она. — Какая теперь разница, признаюсь я или нет?

Харлен почувствовал, как в нем снова поднимается волна бешенства.

— Признайся, чтобы мне потом не чувствовать раскаяния.

— Раскаяния?

— Нойс, у меня с собой бластер, и я собираюсь убить тебя.

Глава 18. НАЧАЛО БЕСКОНЕЧНОСТИ

Харлена не оставляла гнетущая неуверенность, нерешительность, которая отнимала у него веру в собственную правоту. Но в руке он держал бластер, дуло которого было направлено на Нойс.

Почему она не отвечает? Что скрывается за ее напускной невозмутимостью?

Разве может он убить ее?

Разве можно ее не убивать?

— Ну? — спросил он хрипло.

Она уселась поудобнее, сложив руки на коленях, и казалась почти спокойной. Когда она наконец заговорила, голос ее показался ему нечеловеческим. Под дулом бластера она излучала убежденность и таинственную, почти мистическую силу.