Зеркало ее сновидений Дональдсон Стивен

Лорды провинций тоже не могут оказать вам помощи. Тор превратился в старого пьяницу. Поведение Армигита оскорбляет память его отца. Файль не знает, чему следует верить. Ни Термигана, ни Пердона нет здесь. Что же касается Гильдии, — леди Элега сделала пренебрежительный жест, — Мастера слишком погрязли в своих перебранках, чтобы защищать кого-то. Они все теперь стали напоминать либо Мастера Квилона, слишком пугливого для риска, либо Мастера Барсонажа, слишком заботящегося о репутации Гильдии, — либо Мастера Эремиса, слишком самовлюбленного, чтобы интересоваться чем-нибудь еще. Териза…

Элега, казалось, заколебалась, стоит ли ей заканчивать начатую фразу. Но нерешительность была чужда ее натуре. И, словно доверяя Теризе очень многое, она сказала:

— Вы должны позволить мне защищать вас.

Териза настолько изумилась, что не вымолвила ни слова.

— В настоящий момент, говоря откровенно, — поспешила заявить Элега, — я не могу помочь вам ничем, кроме как спрятать. Но спрятать вас я смогу очень надежно. Мои знания секретов Орисона весьма обширны. Однако вскоре я буду способна защитить всякого, кого мне будет угодно. Я могу гарантировать вашу безопасность, если вы доверитесь мне.

Ей очень хотелось рассуждать логично (это было очень важно — рассуждать логично), и потому голова Теризы шла кругом. Ей казалось, что она поняла Элегу. С другой стороны, она получила бы больше информации, если изобразила бы непонимание. И в то же самое время ее щека болела, она беспокоилась об Артагеле и Джерадине и боялась, что Элега значительно хитрее. И поэтому чувствовала раздражение…

С трудом Теризе удалось заставить себя вместо того, чтобы потерять терпение, спросить:

— Как? Вы достаточно долго объясняли мне, что вы ни в чем не замешаны. Что вы не имеете никакого отношения к тому, что здесь происходит. Как же вы собираетесь меня защитить?

Элега встретила взгляд Теризы спокойно.

— Я могу гарантировать вашу безопасность, — повторила она, — только если вы доверитесь мне. — Затем добавила: — Териза, неужели вы сомневаетесь в моем отношении к вам? Я желаю только добра вам — и спасения Морданта — и покончить со всем недобрым в королевстве. Но если вы не доверитесь мне, я ничего не смогу поделать.

У вас наверняка есть какие-то предположения, почему Гарт хочет убить вас.

Это было слишком.

— Для этого вам нужно будет использовать власть, — резко сказала Териза. — А откуда вы собираетесь ее взять? Я знаю только один источник. У вашего отца. Но он просто так ее вам не отдаст. Он никогда не пойдет на это. Значит, вы собираетесь предать его. Вы собираетесь каким-то образом сместить его с трона. Вы, вместе с принцем Крагеном. — Она едва успела притормозить и не сказать: и с Найлом. — Вы даже брата Джерадина настроили против него. — Выражение ужаса на лице Элеги свидетельствовало, что Териза зашла уже слишком далеко. — Я не хочу иметь с этим ничего общего.

— Но почему? — Сквозь изумление леди прорвалась ярость: — У вас есть какая-то альтернатива? Вы настолько чисты, что можете найти решение проблем Морданта без предательства?

— Он ваш отец. Это должно приниматься во внимание в первую очередь.

Элега выпрямила спину и расправила плечи. Фиалковые сполохи глаз придавали ей уверенный царственный вид, вид женщины, умеющей пользоваться своими правами.

— Уверяю вас, миледи, — сказала она сурово, — что это принимается во внимание в первую очередь. Вы понимаете меня настолько хорошо, что мне печально видеть, как мало вы во мне понимаете.

И, кивнув Теризе на прощание, так четко и заносчиво, словно вызывая ее на дуэль, леди Элега покинула комнату.

Териза долго смотрела на дверь после того, как та закрылась. Она допустила серьезную ошибку; она лишилась последней возможности выяснить, каким образом Элега и принц Краген собираются отобрать Мордант у короля Джойса. Она собралась уже было осыпать себя проклятиями — но душа у нее к этому не лежала. Ведь то, что предлагала ей Элега, не имело никакого смысла.

Спрятать ее. Надолго? До конца зимы? До тех пор, пока не появится армия Аленда? До тех пор, пока Орисон не будет в кольце осады? Двадцать, тридцать, сорок дней?

Это не имело смысла.

Териза не хотела даже думать об этом. Это было безумно и невозможно. Чего она сейчас хотела — так это знать, что случилось с Артагелем и Джерадином.

И кроме того, она хотела знать, что сделало ее столь ценной, что люди готовы были ради нее рисковать своими жизнями. Неужели с ней все же было связано что-то очень значительное, заслуживающее ненависти Гарта и крови Артагеля?

А за окном ярко светило солнце, словно радуясь самому факту своего появления.

Если бы Териза долго оставалась в одиночестве, она совершила бы какую-то глупость. Точнее сказать, она совершила бы что-то, и была уверена, что чего бы она ни сделала — это было бы глупым. К счастью, пока она собиралась с мыслями, у дверей ее комнат появился Джерадин.

Багровые пятна горели на его щеках, взгляд был почти остекленевшим; он хмурился, как будто испытывал боль; его пальцы постоянно порывались чем-то заняться, хотя руки он держал прижатыми к бокам. И тем не менее он пришел к ней.

Выросшая в доме, где проявления чувств были редки, она не бросилась в объятия Джерадина, чтобы успокоить его и себя. Она втянула его в комнату, закрыла дверь и, проглотив комок в горле, тихо спросила:

— Как он?

Джерадин приложил усилия взглянуть на Теризу — вырваться из своего оцепенения и посмотреть на нее. Затем осторожно протянул руку и легонько коснулся кончиками пальцев ее порезанной щеки. Каким-то образом ему удалось улыбнуться.

— Больно? Выглядит не так уж страшно. Я рад, что с тобой все в порядке.

— Джерадин, как он?

Его самоконтроль тут же оказался сломан. Улыбка исчезла, а глаза наполнились слезами.

— Лекарь сделает все, что в его силах. Он не знает, чего ожидать. Артагель потерял слишком много крови. Он может умереть.

Он сгорбился и прижал руки к груди, словно поддерживая себя — будто настолько пал духом, что нуждался в физической поддержке.

Мгновение Териза стояла неподвижно. Затем, отвергнув все, чему ее учили о людях и боли, бросилась к нему и обняла его так крепко, как только могла.

Они долго стояли, прижавшись друг к другу.

Когда она в конце концов отпустила его, он сначала не смотрел на нее. Потирая лицо, он чуть слышно заговорил:

— Не знаю, рассказывал ли я тебе об этом раньше… Моя мать умерла, когда я был еще совсем ребенком. Какая-то лихорадка — мы так и не узнали, что это было, но она мучила ее долгое время. Мне, во всяком случае, это время показалось страшно долгим. Мне исполнилось всего лишь пять лет, — и я был ее самым младшим ребенком, и потому она хотела, чтобы я находился с ней, — и я видел как она умирает, и мне казалось, что меня разрывает на куски. И я поклялся… — Он медленно поднял голову, позволяя Теризе увидеть его горе, — мне было всего пять лет, но я поклялся, что никогда не позволю умереть никому, кого я люблю.

Затем он вздохнул, и постепенно выражение его лица смягчилось.

— Я могу только надеяться, что Артагель не подведет меня, потому что практически ничего не могу сделать для его спасения.

— Мне очень жаль, — она не знала, что еще можно сказать. — Во всем виновата лишь я одна. Я была единственной, кого хотел убить Гарт. Правда, никак не могу понять, почему.

Он шмыгнул носом, чтобы прочистить его.

— Не говори глупостей. Виноват Гарт, а не ты. — Пока он пытался успокоить ее, к нему вернулась озабоченность и он нахмурился. — Точно так же можно утверждать, что виноват я, раз не сумел остановить его. Или, если взглянуть на это с другой стороны, виноват верховный король Фесттен. Ведь Гарт всего лишь Бретер верховного короля. Он просто исполняет его приказы. Можно даже утверждать, что в этом виноват король Джойс. Если бы он не был настолько скрытен, то верховный король не посмел бы послать сюда Гарта.

— Так что… — Джерадин совершил не увенчавшуюся успехом попытку улыбнуться ей, — если рассуждать таким образом и дальше, можно убедиться, что ты единственная ни в чем не виновная.

Он неправильно понял ее. Она ощущала не вину, а скорее сожаление, такое же острое, как клинок. Но различия между этими понятиями сейчас не имели особого значения. Вместо того, чтобы попытаться объясниться, она сказала, словно продолжая ту же тему:

— Я в этом все же не уверена. Мне кажется, что я совершила что-то ужасно глупое.

Из-за растерянности он понял ее слишком буквально.

— Минутку… Ты хочешь сказать, что Гарт напал на тебя потому, что ты совершила какую-то глупость?

Териза покачала головой.

— Элега проводила меня до моих комнат, сюда. Она предложила мне свою защиту.

Джерадин уставился на нее. Его челюсти были сжаты. Териза внезапно осознала, что его можно испугаться; пристальность, с которой он смотрел на нее, вызывала холодок в груди. И, словно сдерживая вспышку гнева, он осторожно сказал:

— Может быть, ты лучше расскажешь мне более подробно?

Териза как можно проще описала ему беседу с Элегой, наблюдая при этом, как растет его негодование.

— Упомянув о принце Крагене, я лишилась последнего шанса на то, что она когда-нибудь расскажет мне о своих намерениях. Она уже не будет со мной откровенна.

Джерадин отвернулся, чтобы спрятать от нее свое лицо.

— Зеркала и осколки! — страстно выдохнул он. — Сейчас она предупреждена. И станет более осторожной. И вскоре заметит Аргуса и Рибальда. Как только это случится, они больше не смогут следить за ней. Мы проиграли, даже не начав игру.

На этот раз Териза могла бы сказать: "Мне очень жаль", — и была бы правильно понятой. Но извинение, которое она могла была произнести, было бессмысленным, потому что все это было ничем в сравнении с тем, что ему еще предстояло услышать. Мгновение она колебалась. Почему бы не сохранить это в тайне? Хотя бы до тех пор, пока столь не характерная для него ярость немного поутихнет? Будет ли от этого кому-то хуже?

Однако ответ был ей уже известен. Она хорошо усвоила урок в этой обители тайн. Каждый раз, узнавая правду, он будет страдать. Но сокрытие ею от него правды означало предательство их дружбы.

Глотнув побольше воздуха, чтобы набраться смелости, она сказала:

— Может быть, все еще не настолько плохо.

Джерадин обернулся, чтобы снова встретится с нею взглядом.

Он выглядел таким усталым и измученным, что она едва нашла в себе силы сказать:

— Элега оставила меня с этим портным одну. Я закончила с ним раньше, чем она вернулась, и вышла из его лавки. — Вспомнив, что произошло потом, она вдруг ощутила головокружение. — В толпе я увидела Найла.

Ярость Джерадина внезапно испарилась.

— Я последовала за ним — не знаю, почему. Кажется, я хотела узнать, почему он так быстро избавился от тебя. — Отчаяние в Теризе становилось все сильнее. Джерадин возненавидит ее за это. — Внутри той самой палатки он встретился с незнакомцем. Тот человек не видел меня, но я его видела. И я догадалась, кто он.

Она снова заколебалась. Джерадина, казалось, сейчас стошнит от отвращения.

— Это был знахарь. Тот самый, о котором мы говорили. Но этот раз я узнала его. Я знаю, кто он такой. Я уверена в этом. — Поспешно, чтобы он не успел перебить, она сказала: — Тот знахарь — принц Краген. Он встречался с Найлом в этой палатке.

Секунду Джерадин выглядел именно таким удивленным и болезненно переживающим, как она боялась. Любовь к семье была одной из его главных особенностей, — а она сейчас обвинила его брата в том, что он участвует в интригах, готовя предательство. Она не могла смотреть на столь полное неприкрытое отчаяние, появившееся на его лице.

Но через несколько секунд его поза переменилась. Спина и плечи словно бы сами собой распрямились, делая его выше. Выражение лица стало более мрачным и волевым, будто вся слабость из него вдруг испарилась. В его глазах появился холодный безжалостный блеск, свойственный человеку, привыкшему, чтобы ему повиновались.

— Это все объясняет, — сказал он спокойно. — Неудивительно, что он старался держаться подальше от меня и Артагеля. — Затем добавил: — В это его втянула Элега.

Териза прекрасно понимала, кризис еще не миновал — возможно, это было только начало, — но его реакция настолько успокоила ее, что она едва не осыпала его поцелуями.

— Так что совсем не все потеряно, — выдохнула она. — Ты можешь сказать Аргусу и Рибальду, чтобы они перестали следить за Элегой. Пусть следят за Найлом.

Казалось, что Джерадин не слушал; он выглядел так, словно все его внимание было занято собственными мыслями. Но он тихо ответил:

— Если они смогут его найти. Это будет довольно трудно. Если они найдут его, может быть, нам удастся остановить его прежде, чем он сделает что-то такое, что король Джойс не сможет простить ему.

Внезапно он воспрял духом.

— Пошли. Нам обязательно нужно кому-нибудь рассказать об этом.

Он в миг оказался у двери. Глядя ему в спину, Териза произнесла:

— Кому рассказать? Зачем?

— Пожалуй, не королю Джойсу, — ответил Джерадин, словно рассуждая вслух. — Он, скорее всего, не захочет ничего слушать. А Смотритель Леббик, возможно, отреагирует слишком бурно. Он может сразу же схватить Найла. Лучше всего — Тору. — Джерадин держался за ручку двери так, словно продолжать оставаться здесь стоило ему больших усилий. — Это единственное, что мы можем сделать сейчас для защиты Найла. Если мы не остановим его, и он будет пойман, вероятно, его накажут не так сильно, если кто-то будет заранее предупрежден о его намерениях.

Он произнес это с такой убежденностью, что Териза ему поверила. Забыв про грязную одежду и кровь на щеке, она поспешила за ним.

Он повел ее прямиком в королевские апартаменты. В палаты короля их пропустили беспрепятственно, потому что самого короля здесь не было.

— Полагаю, удалился куда-то со своим воплотителем, — произнес Тор в качестве объяснения. — Он по-прежнему безупречно вежлив, но почти не разговаривает со мной — говорит ровно столько, чтобы удержать меня от воя.

Его голос был хриплым и басистым, словно рождался где-то в толще его жира и, пока выбирался наружу, изрядно пропитывался вином. Многие дни бессменного ношения оставили на его зеленом одеянии отметки в виде пятен от вина и остатков пищи. Небритые щеки и сальные волосы наглядно показывали, как мало времени он уделял своему внешнему виду.

— Я терпеливое существо, юный Джерадин, — признался Тор, приложившись к фляге. — Я прожил в этом мире не так уж мало лет и выучил, что жир выносливее камня. Но правда в том, что все обернулось совсем не так, как я рассчитывал. — Тор махнул рукой, обращая внимание Теризы на отсутствие короля за игральным столом. — Он просто перенес свои игры в другое место.

Тор разочарованно вздохнул, и его глаза подернулись пеленой.

— В моем возрасте печально быть покинутым всеми.

Слушая Тора, Териза начала терять терпение. Но Джерадин, казалось, переживал слишком сильно, чтобы проявлять должное уважение.

— Вы объявили себя советником, милорд, — напомнил он Тору. — Вы сказали, что будете действовать от имени короля. А действовать от его имени значительно легче, когда его самого здесь нет — когда некому отменять ваши решения.

Тор мрачно посмотрел на Джерадина.

— Ты слишком юн, чтобы понять. Если бы я утке на завтрак предпочел баранину, мне стоило лишь заикнуться об этом. Если бы я решил пару деньков поразвлечься, прихватив с собой всех леди Орисона, без служанок, мне не нужно было бы даже повышать голоса. У кого здесь хватит сил возражать старому другу короля? — Он рукой вколачивал каждое слово в кресло, и ярость его по мере этого возрастала. — Если бы я объявил завтра войну, то, не сомневаюсь, никто не посмел бы мне возразить. — Но король, юный Джерадин! — он поднялся с места, чтобы подчеркнуть свои слова. — Где же король? Где человек, который должен был бы устыдиться, что кто-то распоряжается от его имени? Скрылся, играя в перескоки с Знатоком Хэвелоком, в то время, когда его королевство трещит по всем швам.

Тор медленно опустился в кресло.

— Что же касается Смотрителя Леббика, — он вздохнул, — в его руках сейчас сосредоточена вся настоящая власть, которая еще осталась в Орисоне. Но даже он считает, что не может полностью игнорировать мое присутствие. Однако он не хочет подвергать свои решения моему суду, поэтому просто старается избегать меня. Я подозреваю, что он даже втайне обдумывает все мои приказы, прежде чем выполнять их.

Похоже, я выбрал глупый способ горевать о смерти своего сына.

Териза попыталась встретиться взглядом с Джерадином; она хотела мысленно предупредить его ничего не говорить Тору об Найле и Элеге. Старый лорд начал напоминать ей преподобного Тетчера.

Но Джерадин не понял ее намека. Он пристально смотрел на Тора, и выражение его лица смягчилось, хотя в манерах суровость сохранилась.

— Прошу прощения, милорд, — сказал он грубо, — у меня нет времени горевать вместе с вами. — Под слоем жира лицевые мускулы Тора опасно дрогнули; но Джерадин продолжил, не останавливаясь: — Мне необходимо поговорить с королем Джойсом. Раз его здесь нет, я хотел бы поговорить с вами. Я не могу обсуждать этот вопрос со Смотрителем. Я не стал бы говорить об этом ни с кем, кто не был другом моего отца.

Его слова вызвали у Тора интерес.

— Я считаю себя другом Домне, — медленно признался лорд. — И твоя обычная в прошлом вежливость перевешивает твою нынешнюю грубость. — Он смахнул с глаз винную пелену; его взгляд стал внимательным. — Я готов выслушать то, что ты собирался рассказать королю.

Териза внезапно устыдилась себя. Вместо того, чтобы не доверять бессилию Тора, Джерадин протягивал ему руку помощи. От этой мысли она внутренне сжалась. Териза никогда не делала ничего, чтобы помочь преподобному Тетчеру. Она выслушивала его в течение многих часов, но никогда не пыталась что-нибудь для него сделать.

— Вы, наверное, знаете слух, что король Джойс считает, будто леди Элега плетет против него заговор. — Джерадину не нужно было изображать ярость; холодная решимость, которая привела его сюда, добавляла в его голос хриплые нотки. — Так вот, это правда.

И отбросив в сторону всякую деликатность, Джерадин рассказал Тору все, что ему было известно об Элеге, принце Крагене и Найле. Изложив все известные факты, он добавил:

— Двое моих друзей — двое стражников — следили за ней. Но сейчас она знает о наших подозрениях. Она примет меры предосторожности. Я собираюсь просить своих друзей перестать следить за ней и сосредоточить все внимание на Найле. — Джерадин произнес имя брата с преувеличенной отстраненностью. — Может быть, это поможет нам получить ответы на интересующие нас вопросы.

Взгляд Тора застыл; его глаза походили на куски стекла.

— До меня доходит множество слухов, — заметил он, когда Джерадин закончил свое изложение. — Служба у дверей довольно скучная штука, и стражники развлекают друг друга сплетнями. Я прослышал, что твой брат Артагель, славящийся лучшим фехтовальщиком Морданта, встретился лицом к лицу с Бретером верховного короля и оказался побежден. — Его намерения были непонятны, пока он не спросил: — Он серьезно ранен?

Джерадин конвульсивно сглотнул:

— Да.

Тор какое-то время не мигая изучал Джерадина. Затем сказал:

— Я потерял сына. И не допущу, чтобы у Домне был повод утверждать, что я пьяный просиживал задницу, пока одного из его сыновей убивал Бретер верховного короля, а второй продавал себя алендскому монарху. Чего ты хочешь, чтобы я сделал?

Джерадин мгновенно ответил:

— Не позволяйте вмешиваться Смотрителю Леббику. Пусть он оставит Найла в покое. — Он явно выказывал желание не касаться темы Артагеля. — И прикажите ему откомандировать ко мне Аргуса и Рибальда. Скажите, что я оказал вам какую-то услугу и сейчас нуждаюсь в помощи. — Он говорил четко, уверенно, словно всю жизнь имел дело с подобными ситуациями. — В последний раз, когда они пытались помогать мне, он из них чуть было не сделал жаркое. От них было бы больше пользы, если им не приходилось бы прятаться от него все время.

Он, казалось, был настолько уверен в своих действиях, что Теризе захотелось вознаградить его аплодисментами.

Однако лоб его покрылся капельками испарины.

Тор какое-то время мрачно разглядывал Джерадина. Затем повернул голову и издал душераздирающий рык, который заставил Теризу подпрыгнуть, а стражников — влететь в комнату.

— Да, милорд Тор? — спросил один из них. Он, видимо, был уже хорошо знаком с повадками самозваного советника. — Вы изволили издать рев?

— Ублюдок! — буркнул Тор. — Это был не рев, а вежливая попытка привлечь к себе внимание. — Его хмыканье больше напоминало отрыжку. — Если бы ты имел несчастье услышать мой рев, то не говорил бы об этом так спокойно. Но раз уж ты сюда явился, — он закатил глаза в потолок, словно размышляя, какие желания высказать, — я хотел бы, чтобы к утке, которую повар почему-то не торопится мне доставить, подали клюквенный соус. Я хочу вина. Я хочу мира или войны с нашими врагами, в зависимости от того, что доставит им больше хлопот, — он почесал жирной рукой свою щетину. — Я не отказался бы от брадобрея. Да, но больше всего, — внезапно в его голосе прорезались повелительные нотки, — я хочу видеть Смотрителя Леббика. — И, оживившись, добавил: — Будь так добр сообщи ему, что я отниму у него совсем немного времени — да поживее.

— Как пожелаете, милорд Тор. — С улыбкой на лице, стражник ретировался.

Тор посмотрел на Джерадина и пожал плечами.

— Возможно, он не придет прямо сейчас, но я буду ворчать, пока он не явится.

— Благодарю вас, милорд Тор, — облегченно вздохнул Джерадин. — Ваша помощь будет очень полезна.

Отмахнувшись рукой, Тор не принял благодарность. После минутного колебания он серьезным тоном сказал:

— Юный Джерадин, твоя репутация растяпы явно преувеличена. Только что ты доказал мне, что король действительно нуждается в своем советнике, хотя я уже начал сомневаться в этом. Мне даже кажется, что я начал понемногу обретать веру в себя. — Ткнув толстым пальцем в пригодника, он добавил нравоучительным баском: — Кстати, я бы посоветовал тебе остановить Найла прежде, чем он зайдет слишком далеко. Объединение провинций становится все более хрупким, и открытый конфликт между королем и провинцией Домне не принесет нам ничего хорошего.

Он поспешил осушить свою флягу. Затем с довольным видом потянулся.

— Если вы не возражаете, я бы взял на себя заботу о воспитании леди Элеги.

Какое-то мгновение Теризе хотелось расхохотаться. Мысль о том, как старый толстый лорд будет отчитывать царственно величественную принцессу, не могла вызвать ничего, кроме смеха. Но ее веселье было недолгим; едва она взглянула на Джерадина, оно испарилось. Его улыбка болезненно имитировала улыбку Артагеля во время схватки.

К счастью, Тор тоже обратил внимание на выражение его лица.

— Теперь вы можете идти, юный Джерадин, — уверенно сказал он, — или вы хотите поведать нам еще о каком-то предательстве? Предупреждаю — своей уткой я не собираюсь делиться ни с кем. Пошлите ко мне кого-нибудь с вестью, как только определиться состояние Артагеля.

— Благодарю вас, милорд, — и Джерадин поспешно направился к двери.

Териза хотела поблагодарить Тора более многословно, дать ему понять, как много он сделал для Джерадина. Но она не могла сделать это и при этом не отставать от пригодника.

Но старый лорд, похоже, и без того все понял.

— Присмотрите за ним, миледи, — пробормотал он, отпуская ее. — Он нуждается в вас.

Подарив ему самую очаровательную из своих улыбок, Териза покинула апартаменты и бросилась по ступенькам вслед за Джерадином.

Через пролет или два он замедлил свои шаги, чтобы она смогла догнать его.

— Я слишком надолго оставил Артагеля, — сказал он. — Надеюсь, ты извинишь меня? Я бы попросил тебя составить мне компанию, но лекарь тебя просто не впустит. Я сам прорвался к нему чуть ли не с боем. Ты ведь сможешь сама найти обратную дорогу к себе? С тобой будет все в порядке?

— Джерадин… — Териза положила свою руку на его, заставляя выслушать себя, — ты правильно поступил с Тором. Ты дал ему то, в чем он так нуждался. — Не привыкшая произносить подобные речи, она говорила очень скованно и ненавидела себя за это. Но она не могла и остановится на половине высказывания. — Я горжусь тобой.

Это его тронуло. Морщины вокруг глаз моментально исчезли, и нечто похожее на улыбку появилось в уголках его рта.

— Он мне нравится, — просто объяснил он.

— Со мной все будет в порядке, — пообещала она. — Иди, присматривай за Артагелем. И дай мне как-нибудь знать, если что-то изменится.

Он кивнул и бегом поспешил к брату.

Териза вернулась в свои комнаты и остаток вечера провела, стараясь ни о чем не думать.

На следующее утро лекарь Артагеля высказал уверенность что пациент скорее всего выздоровеет.

Минуту спустя уставший и обезумевший от радости Джерадин сообщил эту новость Теризе, перед тем, как сам отправился отдыхать.

— Теперь все зависит от инфекции, — сообщил он. — Если он справится с ней, то будет жить.

И потом добавил:

— Тор сделал все, что пообещал. Аргус и Рибальд сейчас работают на меня. Смотрителю Леббику это не понравилось — но я подозреваю, Тор сказал ему, что у меня есть некие идеи насчет защиты тебя от Гарта. Однако им пока не удалось найти Найла.

Теризе хотелось, чтобы он остался с ней. В одиночестве она теряла всякую надежду на покой. Когда она оставалась одна, то Бретер верховного короля, Смотритель Леббик и Мастер Эремис словно бы кружились в хороводе вокруг нее, ожидая самого неподходящего момента, чтобы возникнуть в ее воображении. И она чувствовала себя лишь немного лучше, сосредоточивая свои мысли на Элеге, Найле или Алендском Претенденте, или беспокоясь за судьбу Мисте и Воина, или пытаясь найти взаимосвязь между Мастером Квилоном, Знатоком Хэвелоком и королем Джойсом, или размышляя о той странной способности к воплощению, которой она или Джерадин могли обладать. Любой из этих вопросов был опасным.

Но Джерадин выглядел таким уставшим — выжатым как эмоционально, так и физически, — что ей стало просто жалко его. И самым уверенным тоном, каким могла, она отослала его, приказав не возвращаться, пока он хорошенько не выспится.

И она просидела весь день одна в том же настроении, с которым часто проводила вечера у себя в апартаментах в своем мире; словно единственное, для чего можно было использовать время — это поиски призрачного и при этом необходимого смысла собственного существования.

То, что было видно из окон, на некоторое время отвлекло ее. Ранняя оттепель, похоже, установилась надолго. Солнце согревало окрестности Орисона, растапливая все больше снега и обнажая все больше земли. Толпа на базаре была такая же возбужденная, как и в предыдущий день. Телеги и повозки катились по дороге, ведущей к воротам замка, и их окованные железом деревянные колеса месили снег и грязь. И Териза хотела снова выбраться наружу. Но — в одиночку — не могла.

Она снова ощущала себя потерянной.

Ее посетил портной Миндлин, чтобы вернуть оставленные ему старые вещи и объявить об ожидании доставки заказанных материалов завтра или, самое позднее, послезавтра, если погода не переменится. И поскольку она друг леди Элеги, он будет заниматься ее заказом в первую очередь, и потому может заверить ее, что новые платья будут готовы для первой примерки не позднее, чем через шесть дней.

К несчастью, вопрос, как они должны выглядеть, уже не мог вызвать ее заинтересованности. Она думала совсем о другом.

Где же Мастер Эремис?

Что она делает здесь?

Как ей без зеркал убедится, что она существует?

Почему она способна прикасаться к Джерадину только тогда, когда он в печали? Почему продолжает хранить от него тайны и не вполне доверяет ему?

Если бы она смогла ответить на эти вопросы, возможно, это восстановило бы ее душевное равновесие. Но эти вопросы без ответов лишь напоминали о том, чего ей не хватало. И отрицали то, что у нее уже было: дружбу Джерадина и Артагеля, уважение Тора; и, вероятно, благодарность Мисте, если Мисте еще жива.

Териза была рада прервать свои размышления, когда раздался стук в дверь, возвещавший о появлении нового гостя. Это должен быть Мастер Эремис. Впрочем, она была бы рада даже визиту Смотрителя Леббика.

Это оказался Мастер Барсонаж.

Визит магистра Гильдии был для Теризы настолько неожиданным, что она поначалу не обратила внимание на изменения в его внешнем облике. Однако то, что он избегал встречаться с ней взглядом, словно боялся ее, сразу же удивило и смутило ее.

— Входите, Мастер Барсонаж.

— Благодарю вас, миледи. — Несколько неловко, как бы не совсем понимая, что делает, он, едва волоча ноги, прошел в ее комнаты.

Он выглядел сдувшимся; это было единственное подходящее слово для описания его внешнего облика. Когда Териза впервые увидела его, он был поперек себя шире. Кустистые брови напоминали заросли. Кожа цветом и фактурой походила на сосновую доску. Но сейчас желтизна стала болезненного оттенка, а кожа на лысой голове повисла складками. Брови поредели; на щеках проявились морщины. Его манера двигаться соответствовала внешнему виду: его движения были медленными и вялыми.

— Какая честь, — Териза сказала это без сарказма, потому что Мастер выглядел таким жалким и, похоже, даже не подозревал этого. — Что привело вас сюда?

Его глаза упорно избегали ее взгляда.

— Не знаю, миледи.

Но не может она же так и оставить его стоять посреди цветастого ковра!

— Почему бы вам не присесть? — Териза показала на одно из кресел. — Не хотите ли немного вина?

Он согласился сесть и слабым движением руки отказался от вина. Когда он говорил, в его голосе сквозила та же бесцельность, как и в его поведении.

— На вас было совершено нападение, миледи.

При этих словах Териза мысленно застонала. Она уже наслушалась об этом гораздо больше, чем ей хотелось. Затем подумала: ведь это не ее вина, что Мастер Барсонаж выглядит таким несчастным. Несколько резче, чем рассчитывала, она ответила:

— Да, опять. В третий раз.

Мастер моргнул, уставившись примерно в ее сторону.

— Третий?

— Разве Мастер Эремис не рассказал вам о втором? Сразу после встречи с лордами. Принц Краген и Пердон едва не погибли.

— Нет, — выдохнул он. Его голос тоже был сдувшимся. — Мастер Эремис не упоминал об этом. Он уехал из Орисона. Отправился домой, в Эсмерель, по его словам. Вчера, когда началась оттепель. Естественно, я вернул ему мантию. Против него нет никаких доказательств. Он сказал, что больше не может терпеть наши пустые споры. — Не замечая ее реакции, он спросил бесхитростно, словно они оба были детьми. — А почему на вас напали, миледи?

Его ответ заставил ее сердце бешено заколотиться в груди. Значит, была причина тому, что Мастер Эремис так и не пришел повидаться с ней после нападения Гарта. Он, скорее всего, покинул Орисон до того, как все это произошло. С другой стороны, он даже не попрощался…

Сконфуженная и расстроенная, она попыталась сосредоточить внимание на магистре.

— Все хотят знать, почему на меня напали, — сказала Териза таким тоном, каким мать обычно отсылала ее к себе в комнату. — Вы, Смотритель Леббик, Джерадин и Артагель, принц Краген, — она заставила себя не упоминать об Элеге, — даже король Джойс. Даже я хочу знать, почему на меня напали. Но почему же это интересно вам, Мастер Барсонаж?

Но и сейчас он не поднял на нее глаз. Казалось, он был неспособен гневаться. Все тем же бесхитростным тоном Мастер ответил:

— Я посвятил этому делу всю свою жизнь. А сейчас Гильдия уничтожена, миледи.

— "Уничтожена"? — Это было еще более неожиданно, чем его появление. — Каким образом? Что вы имеете в виду?

— Мы — распущены.

Она уставилась на него.

— Минуточку. Еще раз. Вы распустили Гильдию?

— Название, впрочем, еще существует. Король Джойс не хочет, чтобы наша деятельность прекратилась. Поэтому мы продолжаем копошиться. Но это ничего не значит. Мы уничтожены — невероятным идеализмом короля и тем, что он забыл о нас. Каждый из мастеров хочет идти своим путем — и будет идти своим путем… Разве что вы скажете мне, почему на вас напали.

Кровь, которую гнало ее сердце, вдруг стала словно мокрая липкая водоросль, холодя грудь и вызывая тошноту.

— Миледи, мы спорили и спорили — до хрипоты. И едва не сошли с ума. Я не буду перегружать вас доводами. Но без цели мы — ничто. Предатель Мастер Гилбур или нет — неважно. В любом случае сделанного не изменишь. Мы все равно не в состоянии добраться до него. Было ли воплощение Воина ошибкой или нет? И в этом мы ничего не можем изменить. У нас нет зеркала, чтобы вернуть его в собственный мир. И мы не можем добраться до него с помощью какого-любого другого воплощения. Было ли воплощение, которое привело вас к нам, ошибкой или нет? И в этом случае мы ничего не можем сделать. Разве что узнаем…

— Узнаете — что?

Его пухлые руки сделали бессмысленный жест.

— Мы могли бы служить вам, миледи, если у вас есть причина для пребывания здесь. Бретер верховного короля рискует своей жизнью, пытаясь лишить вас вашей. Неужели вы не представляете такой угрозы? Неужели вы не воплотитель? Повернитесь к нам лицом, миледи. Объясните свои цели. Позвольте служить вам.

Нет. Это уже слишком. Нет. Териза отвела свой взгляд в сторону.

— А вы не боитесь, что я могу оказаться врагом?

Он безвольно пожал плечами.

— Бретер верховного короля рискует своей жизнью, чтобы лишить вас вашей, — повторил он. — Вы не друг Кадуола. В этом мы твердо уверены. Мы поверим вам — если вы дадите нам цель.

Он не мог поступать с ней так. Она не должна позволять ему переложить на нее ответственность за Гильдию — всех Мастеров, презиравших ее, презиравших Джерадина. Это был тот самый человек, который запретил информировать ее, как только она появилась здесь.

Териза с горечью воскликнула:

— Поскольку у вас не оказалось легких ответов, вы решили вообще отбросить вопрос. Вы уже сообщили об этом Джерадину?

Мастер Барсонаж тихо признался:

— У меня не хватило смелости. — И затем добавил: — Ни одному из пригодников ничего не сообщили. Они продолжают поддерживать огонь в рабочих помещениях, чтобы мы могли продолжать свою работу — если сможем обрести какую-то цель.

На мгновение ей захотелось рассказать ему то, чего она никогда не рассказывала Джерадину — и никому другому, — рассказать, что она видела трех всадников из своего сна в предсказании Гильдии. Но мысль о том, как он воспримет эту информацию, остановила ее.