Твин-Пикс: Воспоминания специального агента ФБР Дейла Купера Фрост Скотт
Я попросил ее помочь мне и придвинулся к ней поближе.
Она мотнула головой и исчезла.
В комнате какая-то удушливая жара… Боюсь, что я схожу с ума.
Я… о нет!.. Я падаю, падаю… нет-нет, не трогай ее, не трогай!.. Мария? Нет! Взгляни же! Падаю, падаю… нет! Земля! Вот она! Все ближе, ближе, ближе…
Очнулся с криком от очередного кошмара и почувствовал у себя на лбу ласковые руки сиделки. Я в лазарете для студентов. Говорят, у меня два дня был жар и я бредил. Меня нашел Говард: я метался по постели и вопил на демонов, которых теперь могу видеть только в воображении. Я страшно устал и хочу спать… спать – и больше ничего…
Ласковое лицо сиделки – такое же верное средство против инфекции, как самый сильный антибиотик. Я не знаю, как ее зовут, но, если ангелы существуют, она наверняка ангел.
Я снова в моей комнате. Ежели сны действительно зеркало нашего подсознания, то, боюсь, в моем подсознании бушует настоящая буря. Многим мое утверждение покажется спорным, ведь у меня была высокая температура, но я почему-то уверен, что моя болезнь вызвана не только вирусной инфекцией… нет, я знаю: зло, лишившее жизни молодую женщину, было от меня совсем близко и могло меня сразить.
Неужели зло так же реально и осязаемо, как, скажем, эмбрион? Неужели оно парит в живительном воздухе, подобно легчайшему перышку, то и дело проникает в наши судьбы и порой завладевает душами каких-нибудь бедолаг?
Если это правда, значит то, что я недавно испытал, не просто борьба организма с вирусом. Это была битва за мою душу! И на сей раз, надеюсь, я победил.
И еще кое-что по поводу моего выздоровления. В те минуты, когда я приходил в себя и начинал осознавать, где нахожусь, мое внимание немедленно привлекало одно любопытное обстоятельство: белые халаты сиделок, похоже, действовали очень возбуждающе на всех пациентов мужского пола, лежавших со мной на одном этаже. Я тоже не был исключением из общего правила: мой член оживал как бы сам собой, независимо от частей тела, расположенных выше пояса. Сестры воспринимали это спокойно, для них наши мужские органы были как бы радиоантеннами, посылавшими в эфир сигналы о том, что мы идем на поправку.
Наконец-то я встретил человека, которого – впервые со времени моего поступления в колледж! – могу назвать своим наставником… вернее, наставницей. Никто из моих знакомых не мыслит так широко и свободно. Она поэтесса, ученая дама и вдобавок умеет стрелять из лука! Она говорит, я должен заниматься не только духовными, но и физическими упражнениями, чтобы душа и тело пребывали в гармонии. Еще она уверяет меня, что нужно поменьше думать о смерти и побольше – о жизни.
На Рождество я приехал домой. Шарлотта, приятельница моего отца, занимающаяся керамикой, приготовила жареного гуся и подарила мне кофейную чашечку в форме баклажана, которую сделала своими руками.
Я решил, что, пока я дома и у меня есть свободное время, нужно провести его с пользой и испытать на прочность кое-какие физические ограничения, заложенные в человеческом организме, – первым делом те, которые причиняют мне максимум неудобств.
Прежде всего я решил заняться проблемой сна. Ведь мы проводим почти полжизни, уединившись в спальне и погрузившись в мирную дремоту! Да, конечно, сны, которые мы видим, и физический отдых – это безусловные плюсы, но я не понимаю, почему этого нельзя достичь другим путем, не тратя попусту столько времени?
А раз так, то я попытаюсь прежде всего выяснить два обстоятельства. Во-первых, как долго мой организм в состоянии эффективно функционировать без сна? И во-вторых, какой минимальный отдых мне необходим, если я хочу быть энергичным, деятельным человеком? Я решил каждый час делать магнитофонные записи, сообщая о ходе моих исследований.
Самочувствие нормальное. Показатели умственной деятельности высокие. Двигательные способности нисколько не нарушены.
Пожалуй, самой сложной проблемой, с которой мне предстоит столкнуться в недалеком будущем, станет прекращение притока кофеина в мой организм. Однако употребление стимулирующих средств обесценит результаты эксперимента, так что я решил провести чистый эксперимент и исключить кофе из своего рациона. Вряд ли кто шел когда-либо на бльшие жертвы во имя науки. Должен заметить, что чувствую я себя хорошо и могу, как и прежде, тасовать сразу две колоды карт: одной рукой одну, а другой – другую.
Я силен и бодр.
Что случилось с Рональдом Колманом?[6] И как звали пятого из Братьев Маркс?[7] Я по-прежнему силен. Умственная активность на высоком уровне.
Если прочесть «Марс» наоборот, получится «срам». По-моему, тестовая таблица, которую используют на телевидении, прочищает мозги не хуже, чем тибетская молитвенная мельница. Недавно сделал зарядку: за минуту пятьдесят раз отжался от пола. Веки немного отяжелели, но в остальном все тип-топ.
На западном – нет, восточном – горизонте появляются первые голубые проблески, намекающие на скорый восход солнца. Квартет парикмахеров только что пропел по телевизору американский гимн. Я преспокойно подпел, не забыв ни одного слова.
Восход солнца. Все хорошо.
С восходом солнца я почувствовал прилив сил. Совершенно уверен: нам вовсе не нужно тратить на сон столько времени, сколько мы обычно тратим. Еще у меня такое впечатление, что зря арахисовым маслом и ветчиной так пренебрегают – вместе они составляют вполне здравую продовольственную группу.
Я сижу за рулем нашей с папой машины. Веду я ее прекрасно, а вот многие из тех, кто едет по шоссе рядом со мной, похоже, утратили навыки вождения.
Ученый мир явно озабочен другими проблемами и не в состоянии оценить величайшее достижение современности: горячие пончики. До чего ж совершенный дизайн: пухлое колечко, а внутри еще одно кольцо – пустоты! Мало какие изобретения нынешнего века достигают подобного уровня единства формы и содержания. Следует отметить, что и на вкус пончики чертовски хороши!
Я бодр, силен и здоров. Начинаю думать, что важность сна сильно преувеличена.
Некоторое время мне казалось, что в моем платяном шкафу прячется какой-то мужчина. Осмотр, правда, ничего не дал. Наверно, он улизнул в окно, когда я делал стойку на голове.
Все пока что о’кей. Оказалось, что голос, который я слышал в шкафу, вовсе даже и не голос, а так… отголосок моего собственного пения, пока я надрывал глотку, стоя на голове.
Но что же все-таки случилось с Рональдом Колманом?
Первые признаки нарушения моторики. Я попытался обвязать веревкой арбуз и подвесить его к люстре. Однако булинь соскочил, и арбуз нанизался на столбик кровати. Тем не менее мои умственные способности пока не пострадали, и это радует.
Следует отметить, что недосып совершенно не повлиял на мою потенцию. Стоило мне всего семнадцать секунд посмотреть на королеву красоты этого месяца – и уже стоит!
Пожалуй, я совершил страшную ошибку, поступив в колледж. Переквалифицируюсь-ка я в пастухи и буду до конца своих дней пасти коз.
Я не уверен, но у меня возникло странное ощущение, будто последний час выпал из моей жизни… вернее, у меня его позаимствовал какой-то животновод.
Темнеет. Я бодр и силен и духовно и физически. Только что проверил все платяные шкафы в доме: хотел убедиться, что там не прячутся маленькие человечки.
Обнаружил арбуз, насаженный на столбик кровати. Папа за меня беспокоится, но я сказал ему, что все нормально. Просто Дейл проводит небольшой эксперимент, но скоро все уже закончится.
Имя Дейл мне никогда не нравилось. Я всю жизнь мечтал быть индейцем апачи и называться Десять Палок. Сам не знаю почему…
Насчитал на небе восемьдесят три звезды, но потом они вдруг начали прыгать и прятаться за месяц. Еще три часа – и я докажу миру, что сон отнюдь не является необходимой составной частью полноценной, размеренной жизни… если, конечно, все платяные шкафы будут закрыты.
Я нарисовал автопортрет. По-моему, он отличается твердостью и смелостью линий. В этом рисунке отражена моя внутренняя сущность, которую я сейчас только начинаю постигать.
На стене девяносто девять бутылок пива… девяносто девять бутылок пива. Все круглое, как колесо… а, ладно! Терпеть не могу больших крылатых жуков.
Я уже не сплю двое суток. В голове ясно. Теперь я совершенно уверен, что Ли Харви Освальд действовал в Далласе не в одиночку. Подозреваю, что мужчина, стоявший на тротуаре среди травянистого склона, с зонтиком в руках, на самом деле держал замаскированную винтовку. А еще мне вдруг открылось в сей поздний час, что между смертью Мэрилин Монро и гибелью президента явно существует тайная связь. Завершая свой эксперимент, я чувствую, что прекрасно владею собой. И понимаю, что необходимость сна ля человека сильно преувеличена.
Я сказал. Десять Палок.
Закончил прослушивание записей, сделанных за последние дни. Они говорят сами за себя. Проведя сорок четыре часа без сна, я стал представлять собой угрозу для здоровья населения.
Следует также заметить, что, когда я наконец заснул и мое сознание отключилось, в подсознание ворвались самые невероятные, самые яркие образы в моей сновидческой практике. Я, правда, почти ничего не запомнил, но, проснувшись, обнаружил, что арбуз съеден, а все семечки почему-то лежат в моей наволочке.
Занятия в колледже возобновились. Я решил продолжить изучение различных сторон жизнедеятельности человеческого организма и, чтобы глубже вникнуть в предмет, изъявил желание участвовать в спортивном уик-энде и отправиться вместе с сокурсниками в Поконос. Мне необходимо провести испытание. Я должен выяснить, как умственная деятельность влияет на физическую. Мне кажется, лучших условий для проведения эксперимента не найти.
Фернвуд. Здесь катаются на лыжах. Десятиметровый трамплин. Пусть всего один миг, но будешь парить, словно ястреб. Я произвел все необходимые приготовления для прыжка. Целый час практиковался, прыгая с трибуны; обошлось без приключений. Инструктор Ларс уверяет, что если я умудрюсь получить серьезную травму, значит сам буду виноват.
– Важнее всего, – сказал он, – контролировать во время прыжка свои мысли, это залог успеха.
Сейчас я карабкаюсь наверх трамплина. И изо всех сил стараюсь сохранять самообладание и не впадать в панику.
Едва я взглянул с высокой кручи вниз, где ждет меня моя судьба, как снизошло чувство покоя, я такого еще никогда не испытывал. Мысленно я представил себе мой прыжок. Вот я красиво скольжу вниз. Потом лыжи касаются края трамплина и мои ноги пружинят. Долгий грациозный спуск. Внизу расстилается земля. И наконец мягкая посадка… не человек, а этакая пушинка…
Что ж, я готов. Душа и тело слиты воедино.
Человек не создан для полета. Строение наших тел никого не натолкнет на мысль, что мы можем летать. По-моему, мои душа и тело вырубились, как только лыжи коснулись трамплина. Нет, строго говоря, можно сказать, что я, конечно, летел. И даже испытал в какой-то миг чувство невероятной свободы… Однако лететь с трамплина и нырять в пруд далеко не одно и то же, не следует пытаться это проделать в одинаковой манере. Приземлиться мне, как пушинка, не удалось. Я толком вообще не понимаю, как коснулся земли, но отчетливо помню, что минимум трижды ударялся о нее и отскакивал, словно мячик. Но магнитофон, хранившийся у меня в рюкзаке, все же уцелел… как и я сам. Правда, за сломанные лыжи мне придется отдать Ларсу шестьдесят долларов.
Пожалуй, я ограничусь научными исследованиями на земле, а в воздухе пусть парят птицы и норвежцы.
Энди вернулась из Голландии, и у нее вновь вспыхнул интерес к мелиорации. А вот сохранился ли у нее интерес ко мне, это еще неизвестно.
Только что беседовал с Энди. Ее муж влюбился в Голландию и решил там задержаться, чтобы построить еще несколько дамб. Энди говорит, что не ждет его раньше, чем он отвоюет у моря по меньшей мере сто квадратных миль земли. Энди подарила мне маленькую книжку «Камасутра». Пожалуй, это можно рассматривать как намек…
Я решил предпринять еще одно исследование предельных возможностей человека – умственных и физических. Энди согласилась мне в этом помочь. Думаю, ее знания и опыт мне очень пригодятся. Для проведения эксперимента мы сняли небольшую комнатку в загородном мотеле.
Первая стадия эксперимента завершена. Пока мне не удалось найти подтверждения теории о том, что избыток удовольствий вреден для организма. Счет у нас на настоящий момент таков: Энди – девять, я – пять. Мы заказали еду из китайского ресторанчика, чтобы подкрепиться. Очень надеюсь, что вечером, когда эксперимент продолжится, я смогу сравнять счет.
Счет: Энди – двенадцать, Дейл – девять. После курицы в лимонном соусе душа и тело действуют очень слаженно.
Финальный счет: Энди – четырнадцать, Дейл – тринадцать.
Счет сравнялся примерно в 5:01 по восточному стандартному времени. Вряд ли я смог бы преодолеть разрыв в счете, если бы не владел техникой сосредоточения, которой мне удалось обучиться во время моих странствий по свету. Подозреваю, что и розовое масло Энди – она достала его из сумочки – имеет какое-то отношение к случившемуся.
Боюсь только, что, когда пора будет выписываться из мотеля, я не смогу и пальцем шевельнуть.
Мне известно, что скаутские законы осуждают половые связи до брака. Но наверно, тот, кто разрабатывал законы скаутов, не учел необходимости изучить и расширить границы человеческой сексуальности… Почему выяснять, сколько в реке форели, можно, а сколько в человеке любовной энергии – нельзя?!
По-моему, вчера ночью я поймал самую большую форель!
Энди только что сообщили, что ее далекий муж Тим серьезно пострадал при аварии на дамбе. Она решила вернуться в Голландию: будет выхаживать его, пока он не поправится. Энди сказала, что ее любовь ко мне фактором в наших отношениях не является. И что она желает мне всяческих успехов в будущем.
Известие о том, что любовь Энди ко мне фактором в наших отношениях не является, крайне меня удивило – и эмоционально, и семантически. Вероятно, это и называется получить отлуп.
Синоптики обещают в Голландии проливные дожди. Надеюсь, мужу Энди трудно будет плавать с загипсованной ногой…
Оказывается, наукой заниматься далеко не так интересно, как любовью… особенно когда заниматься любовью не с кем.
Я решил серьезно подналечь на антропологию, законоведение и психологию. Можно походить и на уроки живописи – ее преподают в Брин-Море, – у нас квакеры не разрешают глазеть на обнаженную натуру.
Я отправляюсь на поезде в Нью-Йорк: буду изучать влияние высоких зданий на племенные структуры. По моей гипотезе, одна из важнейших причин развала современного общества коренится в том, что люди больше не располагают свои жилища по горизонтали, а предпочитают вертикальное построение.
Нью-Йорк. Величайший город мира. Я решил начать с Центрального парка, с зеленого святилища, места, где веет стариной, а затем направить свои стопы к крепостям из стекла и бетона, в которых горожане укрываются по ночам.
Начинает смеркаться. В парке царят мир и спокойствие. Тихий островок посреди бушующего океана…
Меня выкурила из парка группа агрессивных безумцев, которые размахивали трубками и клюшками. Я укрылся в подъезде сверкающей стеклянной башни. Это неожиданный поворот событий. Мне пришлось пересмотреть свое отношение к высоким стеклянным зданиям.
Я иду на юг, нахожусь сейчас в самом сердце города. С тех пор как я покинул парк, мне ничто не угрожало. Может быть, парк олицетворяет собой примитивное животное, живущее внутри каждого из нас? Мой опыт бойскаута, безусловно, подтверждает тот факт, что современный человек, вырвавшись на волю из плена цивилизации, утрачивает над собой контроль. Мне начинает казаться, что управляемый хаос, который царит вокруг меня на улицах, гораздо упорядоченнее необузданной природной стихии.
Мой бумажник исчез. Понятия не имею, где я сейчас нахожусь. По-моему, за мной охотится несколько – точное число неизвестно – злоумышленников, намеревающихся причинить мне серьезные увечья. Нападение произошло через несколько минут после того, как я купил хот-дог у уличного торговца. Я все ж таки умудрился спасти свой магнитофон, но не сомневаюсь, что они за мной по-прежнему гонятся. Меня ударили по голове: рана небольшая, крови немного, однако домой вдруг захотелось страшно. Ну почему полицейского, когда надо, днем с огнем не найти?! Однако нужно бежать, останавливаться нельзя…
Меня приютила на чердаке какая-то женщина… вроде бы художница. Тут все черное. Стены, картины, ее одежда, холодильник…
Я собирался остаться тут до рассвета, но явился любовник художницы (ее звать Лейзер) и страшно разъярился из-за того, что она связалась с другим художником. Я пытался объяснить, что никакой я не художник, но он вопил: «Перформансист!» И гонялся за мной с подрамником. Мне удалось выйти из сражения без серьезных потерь, но я понял, что пора уносить ноги. И теперь бегаю по городу в поисках полицейского. По-моему, я заблудился, а наша цивилизация – в ее нынешнем виде – обречена на гибель. Пожалуй, хватит с меня антропологии.
Я попал в гущу толпы – тут, на улице, что-то празднуют. Несколько сот людей поют и размахивают в воздухе флагами. А вот и полицейский. Похоже, мои мытарства окончены…
Следует заметить, что с виду праздничное уличное шествие и демонстрация протеста почти не различаются. Однако, подходя к сидящему на лошади полицейскому и собираясь попросить его о помощи, следует сперва выяснить, каковы намерения окружающих.
Как только с моих губ сорвались слова: «Меня ограбили», ко мне ринулась целая колонна конных полисменов, причем явно не горя желанием оказывать мне помощь.
И вот теперь я сижу в большой камере, а вокруг меня сидит дюжина бородатых демонстрантов в сандалиях, которых нападение полиции ничуть не умилило. По тому, как эти люди смотрят на мой черный костюм, мне кажется, что они не принимают меня за своего. Но как бы то ни было, я в безопасности и надеюсь, что, когда меня отведут в суд, я сумею объясниться с судьей.
Судья велел мне возвращаться в Филадельфию и больше не соваться в Нью-Йорк. Я считаю, что он дал мне отличный совет. Мое заключение таково: все попытки глубже постичь человеческую сущность, бродя по улицам этого города, обречены на провал.
И вот еще о чем я подумал, сидя за решеткой… Ни с кем я не был связан такими тесными узами братства, как с моими товарищами по камере. Сперва, правда, мне пришлось их убедить, что я не засланный доносчик, но, когда подозрения бунтарей рассеялись, мы с пользой провели время: часами распевали песни протеста, занимались йогой и планировали, как нам свергнуть конституционно избранное правительство… последнее, впрочем, вызывало у меня возражения, я считал, что это чересчур смелые замыслы… особенно если учесть, что даже их попытка захватить малюсенькую кофейню в Челси – и та не удалась.
Глава 3
«Впервые Дейл пришел ко мне в класс на занятие, которое называлось „Обработка визуальной информации“. Мы изучали процесс получения, хранения и обработки зрительной информации – иначе говоря, ее запоминание. Я никогда не встречала студента с такой прекрасной зрительной памятью, как у Дейла.
Дальнейшие темы таковы: „Мышление“, „Мой мозг – твой мозг“ и „Почему мы забываем“. Я абсолютно уверена, что он стал бы отличным психологом, если бы ему вдруг не пришла идея пройти практику в окружной больнице для душевнобольных: Дейлу захотелось изучить поведение средних, обыкновенных людей, страдающих психическими расстройствами.
После этого стоило ему сделать всего один маленький шажок – и его ждала бы блестящая научная карьера. Но тут внимание Дейла привлекло некое событие, которое навсегда изменило его жизнь».
МАРГАРЕТ ХАСТИНГС, преподавательница
Я решил пройти интернатуру в больнице нашего округа: буду изучать поведение обычных людей, которые вдруг сошли с ума. Думаю, это потрясающая возможность понять внутренний мир тех, кто наяву видит самый кошмарный, самый жуткий сон. Завтра мой первый рабочий день.
Я стою на пороге больницы… меня вдруг охватили сомнения. В памяти всплыли картины, связанные со смертью мамы. Что меня тут ждет? Что я ищу? Неужели правда, что людей тянет именно к тому, чего они больше всего страшатся, чего не понимают? Я ужасно взволнован. Но если то, что я сказал, – правда, значит я подхожу вовсе не к больнице. Я подошел к пропасти и стою на краю.
Пообщался с доктором Перкинс, она будет моей руководительницей. По-моему, это вполне серьезная, энергичная дама, большая любительница леденцов. Первый пациент, которого она мне продемонстрирует, – бывший почтальон: бедняга, разнося почту, неожиданно возомнил, что его сумка набита бесплотными людскими голосами и что эти голоса умоляют его о помощи. Почтальона нашли под мостом – он пытался заставить голоса умолкнуть, для чего набивал себе уши грязью и мелкими камешками. Я буду называть его Алленом, хотя на самом деле его зовут иначе; но я всем пациентам буду давать вымышленные имена, чтобы сохранить в тайне личность ни в чем не повинных людей.
Я провел с Алленом целый час. С виду он совершенно здоров. Но когда один из ассистентов профессора спросил у Аллена про какой-то почтовый индекс, бывший почтальон очень возбудился и начал биться головой о стол, чтобы утихомирить голоса. Ему сорок три года, он женат, имеет двоих детей. Познакомившись с его жизнью, очень трудно понять, почему же он все-таки лишился рассудка.
Встретил второй объект изучения. Ей девятнадцать, она студентка, во всех отношениях прекрасная молодая женщина. Она считает, что одержима бесом. Если зло, в существовании которого я не сомневаюсь, имеет реальное, вполне конкретное обличье, то это юное бедное создание – его жертва.
Постараюсь прежде всего завоевать доверие изучаемого объекта, который я назову Бетти.
Последние два часа я провел с Бетти. Она показала мне свои шрамы и заговорила о том, как весь мир должен погибнуть в пламени. По-моему, она ко мне расположена, хоть и считает ангелом мести, посланным, чтобы ее, Бетти, уничтожить.
Мирно перекусили вместе с Бетти, лакомились желе. Она обожает сладенькое.
Закончил свой рабочий день в обществе Бетти. Все было спокойно.
Только что позвонила доктор Перкинс, просила прийти в больницу. Едва я появился, как мне сообщили, что Бетти где-то раздобыла нож и приставила его к горлу санитара. После чего заявила, что хочет видеть меня, и доктор полагает, что именно у меня может получиться ее успокоить. Так что теперь я готовлюсь войти в палату Бетти. Ладони у меня вспотели. Я совершенно не уверен, что морально готов к происходящему. Рядом стоят вооруженные полицейские: если что, они вмешаются.
Только что раздались выстрелы… да-да, раздались выстрелы! Я насчитал два… или три?.. Нет, все-таки два.
Пока не совсем ясно, что же произошло. Бетти ранена. Санитар – нет. Когда Бетти вывозили на каталке из палаты, я услышал, как она прошептала:
– Я свободна.
Что это значит? Непонятно…
Человеческий разум – поистине terra incognita[8]. Даже странно: мы изучили столько удивительных физических феноменов и на земле, и за ее пределами, однако не в состоянии проникнуть в тайны разума.
Насколько я понимаю, Бетти скончалась от ран. Но что она чувствовала, когда сказала: «Я свободна»?
Не то ли таинственное присутствие, которое я ощутил при виде убитой женщины? Неужели действительно существует Зверь? Не знаю… и не знаю, как с ним бороться…
Я попытался сосредоточиться на занятиях. Результаты тестов у меня хорошие. Бодрость духа не утрачена. Однако я все еще ломаю голову, пытаясь понять природу болезни, терзавшей Бетти. Но никак не могу найти ответ, который бы меня удовлетворил. Наверно, это так и останется для меня величайшей загадкой.
Говард предложил мне сходить с ним на рок-концерт. Я никогда еще не бывал на рок-концертах, а потому решил, что не стоит упускать такую возможность. У меня сложилось твердое убеждение, что Говард намерен воздействовать на свой мозг какими-то препаратами. Хочу также отметить, что, по-моему, президент Никсон покрывает злоумышленников и что эта опасная стезя может привести его только к импичменту.
При разговоре я теперь вынужден смотреться в зеркало, чтобы видеть свои шевелящиеся губы, ведь, судя по всему, я оглох! По-моему, душа Говарда покидала во время концерта его тело… по крайней мере, он так вел машину на обратном пути, что у меня закралось подобное подозрение.
В моей жизни начинают вырисовываться основные ориентиры – то, что меня больше всего интересует. Добро и зло… Это, похоже, два самых главных обстоятельства, влияющие на нашу повседневную жизнь. Но коли так, то возникает вопрос: каким образом обнаружить, выявить эти две противоположные силы? Что касается зла, то найти его, по-моему, не составляет труда. Добро обнаружить гораздо сложнее.
Весна… Ничто так не повышает настроения, как вид молодых листочков. Юбка развевается при ласковых дуновениях ветерка… Поиски любви… Я как конь, застоявшийся в стойле. Поиски добра, да еще в сочетании со взбесившимися гормонами, – поистине адская смесь, она обладает огромной силой.
Как бы мне хотелось сейчас прогуливаться рука об руку с прекрасной женщиной, в которую я был бы страстно влюблен! Валяться на траве и болтать о всяких пустяках с таким видом, словно это только с нами бывает, ни с кем больше. А потом, сидя за столом, на котором горят свечи, глядеть в глаза, отражающие все оттенки чувств, перечисленные в словаре…
Я вспоминаю о минутах, проведенных с Энди, и не могу избавиться от мысли, что это было бы как-то иначе, если бы мы друг друга любили по-настоящему… Но с другой стороны, то были весьма страстные мгновения, предоставлявшие недостаточно опытному человеку прекрасную возможность восполнить пробел в образовании. Теперь важно найти единственную и неповторимую… Да, это извечный вопрос, на который, похоже, никто не знает ответа…
Говард вроде бы нашел свою любовь. Я предоставил ему почти на целый день мою комнату, где он сможет соединиться со своей возлюбленной из Брин-Мора. Я же тем временем поглощаю в огромных количествах кофе и литературу о самых обыкновенных людях, которые вдруг берут и сходят с ума.
Языческие обряды и ритуалы весны имеют свою логику, которую не смогла уловить ни одна религия. Сегодня в Брин-Море праздновали начало весны. Юные девушки с венками на головах отмечали возрождение природы веселыми плясками вокруг высоких шестов, украшенных разноцветными яркими лентами.
Парочки образовывались так же естественно, как это бывает у зверей в лесу. Танцы становились все напряженней. Кто-то начал бить в барабан и петь. Танцующие принялись срывать с себя одежду и заявлять, что они свободны. Тогда в дело вмешалась полиция и быстро вправила им мозги. Я, правда, считал их аргументы довольно неубедительными – единственным весомым доводом было то, что за такое можно привлечь к судебной ответственности, – и вскоре присоединился к танцующим.
Мне никогда еще не доводилось танцевать без одежды в большой компании незнакомых людей. Но вообще-то, я это одобряю: подобные акции помогают растопить лед предрассудков. Я встретил там несколько очаровательных женщин, которые написали на моем бедре фломастером свои телефоны. Однако – вот странно! – я не помню, как они выглядели в голом виде. Интересно, куда же я смотрел? Помнится, перед моими глазами мелькали чьи-то коленки, груди, ноги, плечи, шея… Но никакой целостной картины это не составляло.
Мне предложили поприсутствовать на вскрытии трупа в местной медицинской школе. Я даже подпрыгнул от восторга. Бегу сию же минуту!
Я сижу на галерее в анатомическом театре. Рядом сидят студенты-медики. Мы глядим вниз на труп мужчины лет тридцати; с виду совершенно непонятно, что могло вызвать смерть.
Теперь патанатом делает на теле умершего длинный разрез, идущий от верха грудины к паху. Вытащив инструмент, напоминающий садовый секатор, врач рассекает грудину; звук похож на тот, что издают щелкающие клешни омара. Одной студентке стало дурно… надавите вот сюда… нет, я не врач… это мое сугубо личное мнение, но и вы вряд ли им станете, если будете обвязывать это вокруг шеи.
Вскрытие продолжается. Доктор распахнул грудную клетку, и нашим взорам открылось магическое, хотя слегка отталкивающее зрелище. Путаница разноцветных органов и тканей – машина, которую мы называем человеческим телом.
А патанатом уже занялся головой трупа. Маленькая электрофреза начинает вгрызаться в череп, вырезая круглое отверстие над ухом. Потом она перемещается к затылку, в воздухе разносится слабый запах паленой кости. Вот оно! Врач снимает с черепа верхнюю часть, словно крышку с горшка. Мозг сидит в черепе, как яйцо в скорлупе. Несколько слоев ткани окутывают два полушария. Интересно, какие тайны они скрывают? И чем отличается мозг гения от мозга безумца? Почему один несет в себе жизнь, а другой – смерть? Я никогда ничего подобного не видел.
На улице, прямо напротив общежития, стоит какой-то очень странный человек… стоит и смотрит на мои окна… Он выкрашен в синий цвет. Не понимаю, что ему от меня нужно.
Я обыскал всю улицу, но ничего не обнаружил: ни самого синего человека, ни каких-либо следов его пребывания. Интересно, чего же он все-таки хотел?..
Приближается конец учебного года, впереди лето. Отец решил поехать в Лас-Вегас: он хочет отпраздновать там свою свадьбу с керамисткой и попросил меня быть шафером. Да, пропустить такое событие, конечно, нельзя…
В кампусе сегодня работали потенциальные рекрутеры. Я взял брошюры о Корпусе мира и о ФБР.
Лас-Вегас. Венчание состоится завтра утром в маленькой церквушке из красного кирпича. Сейчас отец с Шарлоттой отправились на шоу, которое называется «Ню на льду». Я, правда, толком не понимаю, зачем кому-то понадобилось выезжать голяком на лед и что он там будет делать, но папе очень дороги воспоминания о том, как он водил меня, когда я был маленьким, на балет на льду, и теперь он не смог пропустить подобное зрелище.
А я, пожалуй, поиграю в азартные игры. Думаю, в этом мне очень даже пригодятся знания, которые я получил в детстве от дяди Эла.
По каким-то непонятным причинам во всех казино меня попросили больше к ним не приходить. Я считал карты, а им показалось, что это одна из шулерских штучек, и, сколько я ни доказывал им, что речь идет всего-навсего о математике, они мне не поверили.
Выигранные две тысячи долларов я подарю отцу с Шарлоттой на свадьбу.
Маленькая красная церквушка. Небольшое красное здание, а вокруг камни и искусственная трава. Перед нами венчали другую пару: молодую беременную женщину и моряка, у которого обе руки были в гипсе.
Вел церемонию преподобный Л. Б. Джонсон[9] (он уже в годах) и его огромная, необъятная жена, которая фотографировала поляроидом счастливую пару и брала за каждый снимок пятьдесят центов. Папа заказал три снимка. Затем я заплатил за всю церемонию и дал Л. Б. на чай – он ведь записал мне на магнитофон органную музыку. После бракосочетания счастливые муж с женой отправились в Рино, где они намерены провести несколько дней – будут копать красную глину и играть в азартные игры.
А я, наверное, проведу остаток дня на плотине Гувера.
Дж. Эдгару было бы очень приятно узнать, что его именем назвали огромное, непоколебимое сооружение, смиряющее течение величественной реки[10].
Я снова в Хейверфорде. До осени мне нужно будет выполнить несколько проектов, тогда я смогу закончить учебу досрочно. Кстати, очень любопытное наблюдение… Вчера ночью я опять видел в окне синего человека.
Проснулся посреди ночи с каким-то ужасным чувством утраты. Я не уверен, но, может быть, это связано с тем, что моя спальня в доме отца превращена теперь в керамическую мастерскую Шарлотты.
Сегодня вечером меня прямо-таки переполняло чувство одиночества. Вдруг вспомнилось, что именно в этот день мы с Марией «любовались» фейерверком. Треск ракет и шутих над моей головой лишь усугубляет тоску, наводит на мысль о том, что одинокая душа никогда не узнает покоя. Этот мрак не смогли рассеять даже большой кусок пирога и чашечка кофе, которые мне подали в кафе «Зайди перекусить». От занятий сейчас мало проку. Мне нужно переменить обстановку.
Сижу в маленькой пещерке возле маленькой речушки на севере штата. Я сидел тут не шевелясь уже двенадцать часов и беспрерывно предавался медитации. В глубине пещеры горят маленькие темно-красные глаза: они уже не один час наблюдают за мной. Не знаю, что это за существо. Многочасовая медитация прояснила мой разум. Меня не покидает чувство, что я уже был тут однажды: сидел скорчившись у костра и жарил на вертеле козленка… и будто бы на мне была одежда из звериных шкур… Наверное, красные глаза принадлежат какой-то здоровенной летучей мыши.
Я оказался прав: то была большая, даже огромная, летучая мышь. Теперь я еду обратно в город.
Послал обратно в Белый дом все мои значки с портретом Никсона.
Поскольку государственные структуры в целом не желают вести себя честно и пристойно, я склоняюсь к работе в частном секторе. Следует, однако, заметить, что мне не очень понятно, с кем нужно поговорить на эту тему и как вообще его найти, этот частный сектор.
Сегодня мне позвонил отец, сказал, что у меня будет маленький брат или сестричка. Я буквально онемел.
Сегодня мне опять позвонил папа и сказал, что у меня не будет маленького брата или сестрички. Это папа выяснил, что он стал бесплоден. Говорит, я могу снова занять свою старую комнату, только мне придется самому отскребать с пола глину.
Шарлотта сбежала с каким-то фотографом. Она заявила, что назовет младенца в честь моего отца. Ладно, завтра поеду к старику, погляжу, как он там… Он сказал, что все в порядке и что я могу вышвырнуть в окошко кофейную чашку, которую мне подарила Шарлотта. По-моему, ему потребуется некоторое время, чтобы прийти в себя.
Я приехал к отцу. Насколько помню, мы начали пить около полудня. С тех пор как папашка отключился, он выглядит гораздо счастливее. А мне кажется, что меня сейчас вырвет.
Записи, сделанные в течение следующих девяти месяцев, погибли во время пожара, когда загорелось одеяло с электроподогревом.
У меня были некоторые неприятности из-за электричества. Погибли все записи, сделанные за последние девять месяцев, две пары ботинок, костюм, четыре галстука и кусок веревки. В остальном все хорошо. Постараюсь покороче рассказать о том, что произошло за то время, записи о котором не сохранились.
Отцу уже гораздо лучше. Шарлотта родила мальчика, и случилось это именно в день их развода. Я все это время чувствовал себя нормально, если не считать приступа меланхолии в марте, который продолжался пять дней и был вызван в основном тем, что я никак не мог найти единственную и неповторимую женщину – такую, чтобы мне захотелось разделить с ней свою жизнь.
Ужасно жалко, что пропала запись того, как Говард занимается любовью со своей девушкой, а Никсон тем временем объявляет о своей отставке. Это исторический момент, и мне хотелось бы иметь такую запись в моей коллекции.
Попробую выяснить, как долго человек способен поддерживать активную жизнедеятельность, если будет выпивать нормальное количество жидкости и при этом не ходить в туалет. Выпью сейчас шесть унций горячего кофе.
Все системы работают нормально. Выпью я еще шесть унций кофе.
Состояние не ухудшилось. Выпил еще шесть унций.
На занятии по средневековому эпосу я вдруг почувствовал, что мой мочевой пузырь слегка наполнился. Поколебавшись, я выпил еще шесть унций кофе.
Мне было очень трудно сосредоточиться, когда я раскрыл учебник психологии и начал читать про стресс и соматические заболевания. В течение ближайшего часа прием жидкости будет продолжаться.
По-моему, я достиг пика.
У меня такое чувство, что я только-только добрался до вершины горы – и вдруг кубарем покатился вниз.
Куда бы я ни пошел, везде мне мерещатся фонтанчики с питьевой водой.
Попробую продержаться еще часок.
Как ни странно, я чувствую себя гораздо лучше. Выпил большой стакан молока.
По-моему, у меня проблемы…
Мочеиспускание продолжалось целых две минуты. Я могу с полной уверенностью заявить, что это были самые счастливые минуты в моей недолгой жизни. Если бы не болезненные ощущения, возникающие в течение десятичасового эксперимента, я бы настоятельно советовал данную процедуру в качестве заменителя секса.
Пожалуй, я слишком опрометчиво заявил, что мочеиспускание может заменить собой секс. Сегодня я встретил студентку из Брин-Мора, которая знает столько способов приготовления кофе… я таких людей еще не встречал. Я выпил две чашки колумбийского кофе, а она – одну гватемальского. Я никогда не думал, что эфирные масла так влияют на вкус кофе. Завтра, после того как она вернется с семинара «Позор и образ матери», мы опять побалуемся кофейком. Я очень надеюсь, что Лена – та самая девушка, которую я так долго искал.
После занятий мы встретились с Леной и пошли пить кофе. Попробовали несколько новых рецептов, а потом пошли на прогулку и гуляли довольно долго, пока Лена не сказала, что ей очень хочется еще раз меня увидеть, но я должен понять: она дала обет целомудрия и не может его нарушить. А обет будет считаться выполненным, если она наконец найдет общий язык со своей матерью.
Я сказал, что понимаю ее, но про себя подумал, что мало кто находит общий язык со своей матерью, а пока суд да дело, столько всего будет упущено! Завершился наш вечер чашечкой крепкого кубинского кофе, дискуссией на тему «Страх и тревога» (это тема Лениного семинарского занятия) и весьма страстным поцелуем, вызвавшим у нее, судя по всему, чувство вины.
Я не знаю, что мне делать.
Никак не могу заснуть. Мне ужасно хочется переспать с Леной. Я понятия не имею, в каких зверствах повинна ее мамаша, но твердо знаю, что ее убить мало.
Лена меня очень обнадежила, заявив, что наметился явный просвет… Но к сожалению, речь шла о ее отношениях с отцом и мать тут совершенно ни при чем.
Я почувствовал, что мы с Леной на пути к чему-то очень важному, после того как она смастерила чучело своей матери – как будто бы мать развешивала после стирки белье – и наехала на него в своем «фольксвагене». За этим выпадом последовало бурное проявление страсти, но затем Лена впала в отчаяние и опять вспомнила об обете целомудрия.
Летняя сессия закончилась, и я, вопреки здравому смыслу, согласился поехать вместе с Леной к ее родителям в Херши. Мы уезжаем на рассвете.
Вот и началось это тяжелое испытание.
Меня поместили в комнату к Лениному брату Тодду. На ужин была очень хорошая ветчина, мы с Лениным отцом Биллом много рассуждали о том, как ловить форель. В жизни не встречал такой очаровательной женщины, как Ленина мать. Остроумная, красивая, умная…
Я уже собирался пойти спать, когда Лена сказала мне, что ее мать соблазнила единственного мальчика, которого Лена отважилась представить своим родителям, и что мне нужно соблюдать осторожность: не следует ночью ходить в ванную, поскольку в тот раз это произошло именно там.
Похоже, мне здесь пригодится опыт, полученный в тот раз, когда я изучал особенности мочеиспускания. Интересно, что имела в виду Джоан, заявив, что мы сегодня еще увидимся?
Я слышу в коридоре шаги… они приближаются… о нет!
Только сейчас то, что случилось, начинает потихоньку укладываться у меня в голове. Грань между фантазией и реальностью сегодня мне представляется не такой отчетливой, как, скажем, вчера. Около двух часов ночи я услышал шаги в коридоре, неподалеку от моей комнаты. Несколько минут кто-то ходил взад и вперед возле моей двери… у меня сложилось впечатление, что этот кто-то пребывает в глубокой задумчивости и никак не может принять решение.
В две минуты третьего решение было принято, и мою дверь отперли снаружи ключом. Далее следует фрагмент разговора. Первым говорю я.
– Кто здесь?
– Дейл, это я, Джоан.
– Джоан?
– Я думаю, нам надо поговорить.
– Прекрасная мысль.
– Можно я присяду?
Противопожарная служба все еще расследует обстоятельства дела, пытаясь выявить истинную причину пожара, который в этот момент вспыхнул в гараже. Мне кажется, я слышал какой-то резкий хлопок, но вполне возможно, что это затрещали пружины, когда Джоан села на кровать и улыбнулась.
Масштабы катастрофы, которой в этот момент удалось избегнуть, неподвластны воображению. Стыд и позор, что в большинстве домов нет таких противопожарных устройств и плана эвакуации на случай пожара, как в доме Фрезеров. Буквально за три минуты пламя было погашено, пожарные вызваны, а моя постель благополучно эвакуирована – это мы с Джоан постарались.
Я решил, что во многих отношениях будет безопасней провести остаток времени – пока не наступил рассвет – в машине, подальше от каких бы то ни было источников огня.
В конце концов мы благополучно – хотя и не без приключений – прибыли в Хейверфорд. Позавтракав хорошо поджаренной ветчиной и хрустящими тостами, мы попрощались с Лениными родителями. Лена сказала, что ей ужасно жаль… ведь столько маминых лучших нарядов погибло в огне!
Трудно описать, какое тебя охватывает чувство, когда ты понимаешь, что твоя подружка – пироманка… Надо признаться, у меня уже во время пожара зародились подозрения, но все же я не был подготовлен к такой жуткой правде. По-моему, Шерлок Холмс говорил, что к правде мы нередко приходим двумя путями, которые ведут в разные стороны.
Вскоре после того, как мы выехали за пределы Херши, в машину стал проникать едкий запах бензина. Я испугался, что машина взорвется, и остановился на обочине посмотреть, в чем дело… И тут тяга к огню и целомудренной жизни сошлись в одной точке…
– Я готова, – заявила Лена.
Я поинтересовался, на что она намекает, и она ответила, что готова вернуться в мир сексуальных наслаждений. Тогда я попросил уточнить: она говорит так, вообще, или имеет в виду данный конкретный момент.
– Я хочу сейчас! – воскликнула Лена. – Прямо сейчас.
Именно в этот момент я наконец осознал, что ее одежда пропитана бензином. Нам жутко повезло, что разыгравшаяся вслед за этим безумная свистопляска не привела к пожару и мы не сгорели вместе с Лениными тряпками. Дальнейшее припоминается в лучшем случае урывками. Я вроде бы нажал ногой на гудок, и нога застряла. Спинка водительского сиденья сломалась. Ручной тормоз отказал, и, когда машина покатилась под откос туда, где паслось стадо коров (абердин-ангусской породы, как я потом выяснил), Лена впервые за много лет испытала оргазм.
Ни Лена, ни машина никак не могли остановиться, пока громадный подслеповатый бык не проткнул рогом наш радиатор. В дискуссии по поводу нашего пребывания на чужом поле, которую затеял хозяин быка, были затронуты самые разные темы: содержание жира в гамбургере, притяженье Земли, сооружение забора, а также качество американских машин, которое – тут мы сошлись во взглядах – за последние годы существенно ухудшилось. Остаток пути мы проехали – предварительно починив радиатор – без приключений, хотя Лена и заявляла о том, что хорошо бы найти где-нибудь прелестный горящий камин и заняться возле него любовью. Эта мысль показалась мне захватывающей и довольно-таки опасной.
Позвонила Ленина мать и сказала, что Лена добровольно легла в психиатрическую клинику на обследование.
Сегодня я навестил Лену. Вид у нее бодрый, счастливый и более или менее нормальный. Мы поболтали минут тридцать на самые разные темы. Но вообще-то, мне было бы гораздо приятнее, если бы она припомнила, кто я такой.
Сегодня Лену выписали из больницы. Я ее видел мельком, когда она садилась в родительскую машину. Теперь Лена, по-моему, считает, что я ее брат Тодд. Я не знаю, что влияет на мой выбор женщин, но ясно одно: каждый раз случается натуральная катастрофа. Мне остается теперь лишь молиться о том, чтобы Лена вновь стала такой же энергичной и полной жизненных сил, какой она была когда-то, и чтобы мне хоть немножко повезло, чтобы хоть один мой роман с девушкой сложился удачнее, чем предыдущие.
Я пришел к заключению, что надо мной тяготеет проклятье… скитаясь по свету перед поступлением в колледж, я видел нескольких таких бедолаг. Мне совершенно ясно, что ум западного человека не в состоянии поверить в явления, выходящие за рамки материального мира. Но я лично теперь убежден, что такое большое количество неудачных романов в моей жизни не случайно. Мне нужно найти какого-нибудь знахаря.
Мне кажется, католики вряд ли справятся с моей проблемой. Я провел несколько часов со священником, который предположил, что я мучаюсь сознанием собственной вины: дескать, у меня были нечистые помыслы. Священник сказал, что, если я хочу излечиться, то должен принять католическую веру и подписаться на приходскую газету – это удовольствие обойдется мне в шестнадцать с половиной долларов в месяц. Я спросил, нельзя ли найти какой-нибудь более дешевый способ, но священник сказал, что спасение души – это своего рода недвижимость и, если мне хочется приобрести какой-нибудь недорогой домишко, который долго не будет подниматься в цене, я должен обратиться к протестантам.
Пришел к протестантам. Их газета стоит семнадцать долларов в месяц, и они обвиняют католиков в жадности, говорят, что те печатают свою газету на дешевой бумаге. Ответа на интересующий меня вопрос я и тут не обнаружил.
Разыскал мусульманского муллу, который заявил, что, если бы я сразу пришел к нему, он бы мне помог, а теперь, после того как я зачем-то якшался с католиками и протестантами, он ничего не может для меня сделать.
Провел почти всю ночь с шаманом племени сиу. Узнав о том, что меня тревожит, он расхохотался и заявил, что его давно так не смешили. Индеец сказал, что я напоминаю ему лошадь, которая когда-то в детстве была у его брата. Эта лошадь так боялась сломать ногу, угодив в сусличью нору, что скакала только по шоссе, где ее в конце концов сшиб грузовик. По-моему, после разговора с шаманом я почувствовал себя гораздо лучше, хотя не совсем понимаю почему.
Сегодня утром на факультете биологии найдены три отрубленных пальца. Пальцы явно мужские – волосатые, мозолистые, под ногтями грязь… очевидно, это какой-нибудь рабочий. Я разглядывал их несколько минут, пока не появились следователи.
Глава 4
«Мы с Дейлом пошли вместе в бюро по трудоустройству. По-моему, это было в субботу, ведь на следующее утро я проснулся в церкви. Насколько помню, я заглянул почти во все закутки, где сидели представители электронных фирм, ведь я закинулся кислотой, а там были такие потрясающие дисплеи со множеством проводков и лампочек.
Мне кажется, Дейл тогда искал какое-нибудь дело, в которое можно было бы уйти с головой. Учеба его уже не интересовала. С женщинами что-то не клеилось. Наверное, при виде фэбээровцев в его душе вспыхнул огонь, тлевший уже давно.
Читать бесплатно другие книги:
