Здравствуй, земля целинная. Книга третья Шарик Владимир

" Здравствуй, дорогая моя супруга Наташа и сынок Саша!

Привет вам шлет ваш муж и папа с далекой Москвы. Извините меня. что я вам долго не писал. Были на то объективные обстоятельства. Конечно, вы читали в газетах о событиях, которые произошли в конце июня в нашей стране, в результате которых окончательно сошли с правительственной сцены ярые "сталинисты": Молотов, Каганович и Маленков. Мне пришлось в этом непосредственно участвовать, даже немного при этом пострадал, но обо всех подробностях я тебе расскажу Наташа при нашей встрече, которая должна произойти в скором времени и которую я очень жду.

А теперь я тебе, Наташа, скажу самое главное – мне выделяют квартиру в Москве, правда пока это только комната в коммунальной квартире, но все равно у нас будет свой угол в столице, а со временем мне обещают дать квартиру в новом строящемся микрорайоне на Черемушках. Так что готовься к скорому переезду в Москву. Учебу тебе можно будет продолжить здесь в медицинском институте, мне обещают в этом помочь. И тогда наша семья объединится, и мы будем жить вместе, как когда-то мы мечтали в казахстанской степи. Для меня это были самые счастливые времена в моей жизни, не знаю, как показались они тебе, но я хочу, чтобы дальше наша жизнь была такой же замечательной, как и тогда.

Я тоже перешел на другую работу, но в письме не могу сказать тебе чем я занимаюсь, но при встрече я все тебе расскажу. Моя новая работа открывает для меня хорошие перспективы и для тебя они будут неплохими. У тебя будет возможность посещать самые интересные культурные мероприятия в театрах и в кинотеатрах, в дворцах культуры и в парках культуры, где часто происходят встречи со знаменитыми актерами и поэтами. Тебе это будет интересно, при желании ты можешь пойти в Большой театр, куда свободно билетов не достать. На днях я с помощью своих друзей по общежитию перееду в коммунальную квартиру. Они хорошие ребята, даже жаль с ними расставаться, но мне повезло, а они были даже удивлены, почему это мне так быстро дали квартиру, ведь им я тоже не сказал, почему это случилось.

Извини, что письмо у меня получилось несколько сумбурное, но это от нахлынувших на меня чувств.

До скорого свиданья. Поцелуй от меня нашего сынишку и передавай большой привет своей маме от меня.

15 июля 1957 года."

" Здравствуй, дорогой мой муж.

Мы с Сашей были очень рады получить твое письмо. Понимаешь он уже очень много понимает, хотя не все может сказать четко. Вот я ему показывала твое письмо, а он тянул к нему свои маленькие ручки и говорил; "Па-па, па-па". И еще очень внимательно слушал, когда я ему читала твое письмо. Мы очень рады, что у тебя все хорошо, что получил продвижение по службе, а вот за квартиру я не совсем поняла. Вернее, мне не верится, что ты получил комнату в коммунальной квартире. Мама тоже была очень удивлена, как ты смог за такое короткое время получить квартиру в столице, поэтому хотелось бы, чтобы ты поподробнее рассказал об этом.

Конечно, мне очень хочется попасть в Москву, ведь там такая богатая культурная жизнь, там происходит так много важных и интересных событий. Попасть в Большой театр было для меня настоящей мечтой, посмотреть на Уланову на сцене этого театра для меня казалось несбыточной мечтой. Балета вообще в нашем городе нет, и я чувствовала свою ущербность в этом деле, а ты говоришь об этом так просто, что я даже сомневаюсь в твоих словах. Да, мне хочется в Москву, но, когда я подумала о переезде в совершенно чужой мне город, где нет у меня никаких знакомых, родственников. Я не могу представить, как я могу устроиться там со своим маленьким сыном, ведь это очевидно, что в коммунальной квартире у нас не будет тех удобств, как в нашей квартире в Днепропетровске. У меня одна знакомая живет в коммунальной квартире по улице Коцюбинского. У них там общая кухня, туалет на улице, а ванной комнаты вообще нет и они вынуждены ходить в городскую баню по субботам, а в остальные дни умываются в тазике. Если мы еще можем переносить такие неудобства, то для нашего сына такие условия будут неприемлемы. К тому же здесь мне помогает много мама в уходе за Сашей, а на кого я могу положится там, ведь ты будешь все время на работе. Значит, об институте придется мне забыть, а мне хотелось бы, даже я должна закончить институт, чтобы иметь профессию. Я думаю, когда приедешь к нам в отпуск, то тогда мы с тобой обговорим эту тему подробно.

До свиданья."

Привет передает тебе мама, она тоже очень довольна, что у тебя все хорошо."

" Здравствуй, дорогая моя супруга и сынок Саша!

Во-первых, строках своего письма хочу поблагодарить тебя Наташа за твой ответ. хотя мне не совсем понятны твои сомнения насчет переезда в Москву, если на самом деле тебе хочется переселится в нашу замечательную столицу. Уверяю, что твои сомнения напрасны и мы вместе сможем преодолеть все трудности, которые встанут на нашем пути к счастливой семейной жизни. Я сделаю все необходимое, чтобы хорошо устроить нашу жизнь в незнакомом для тебя городе. Поверь мне, что у меня есть для этого все возможности.

Вот только, к большому моему огорчению, я не смогу приехать к вам в гости. Мой отпуск отменяется, так как у нас сейчас очень много работы по подготовке Всемирного Фестиваля Молодежи, который должен произойти в Москве 28 июля – 11 августа этого года. По предварительным подсчетам в нашу столицу приедет более тридцати тысяч человек с более сто стран мира. Таких мероприятий никогда не проводилось в нашей стране. поэтому подготовка идет на высочайшем уровне.

Конечно, для тебя и меня это неприятная новость, что я не смогу приехать к вам, но зато ты сможешь приехать ко мне на время фестиваля. Как говорится, если гора не идет к Магомету, то Магомет пойдет к горе. Короче, ты приедешь ко мне в Москву, чтобы посмотреть на этот всемирный праздник. Здесь готовятся такие мероприятия хорошие: концерты знаменитых артистов, демонстрация новых фильмов и встречи с героями этих фильмов, кроме того будут выступать артисты со всего мира. Так что приезжай, посмотреть. Я тебя встречу и проведу тебя в нашу квартиру, чтобы ты смогла оценить те условия, в которых нам придется жить. Поверь, временные трудности, с которыми мы столкнемся в первое время стоят того, чтобы оказаться в Москве. Конечно, нашего сына пока нельзя брать с собой, для него дорога будет тяжелой. Так ты договорись со своей мамой, чтобы она взяла на несколько дней отпуск и поухаживала бы за своим внуком. Я напишу своей маме, и она приедет к ней на помощь.

Решайся на эту поездку, ибо фестивали в нашей стране бывают не часто. И делай это побыстрее. Можно даже приехать не вначале фестиваля, ибо он будет продолжатся две недели. С нетерпением жду твоего ответа и уже готовлю цветы, чтобы встретить тебя на Курском вокзале.

До свидания! "

Марья Васильевна задержалась на работе, так как привезли тяжело больного мужчину, возвращаясь домой она зашла в гастроном, чтобы купить внуку молока и манки для внука, а для себя и Наташи купила докторской колбасы и грамм триста голландского сыра. Солнце уже садилось за горизонт, оставляя на западе кровавое зарево. Жара июльская уже немного спала, и жители города прогуливались по центральному проспекту, жадно вдыхая свежий воздух.

Наташа встретила маму у дверей, взяла у неё сумку.

– Что-то ты сегодня задержалась сегодня на работе?

– Возле тяжелобольного больного пришлось посидеть, пока смена пришла, как там Саша?

– Читает в спальне письмо от папы.

– Умный он у тебя он будет. Весь в маму.

– Папа у него тоже не глупый, – заметила Наташа.

– Что он там пишет. Скоро в гости приедет?

– К сожалению, он в ближайшее время не сможет приехать.

– Почему?

– Работы у него сейчас очень много в связи Международным фестивалем молодежи и студентов, который будет происходить в Москве в конце июля.

– А он какое отношение имеет к этому фестивалю? – удивилась мама.

– Не знаю, какое отношение он к этому имеет, потому что в письме он не рассказывает чем занимается, но пишет, что работу он поменял и доволен нынешней работой.

– Ну, и хорошо, что он продвигается по службе, значит, сможет обеспечивать семью.

– Да, хорошо, – Наташа сказала это как-то неопределенно.

– Ты что-то не договариваешь?

– Мама, понимаешь, он меня приглашает приехать в Москву к нему.

– Как же ты сможешь к нему поехать, Саше ведь трудно будет перенести дорогу. Рано его еще по поездам таскать, пусть немного окрепнет. Придумал тоже твой муж такое дело.

– Мама, понимаешь он меня приглашает приехать в Москву, чтобы я посмотрела на фестиваль, который начнется двадцать восьмого июля. Ведь там будет так много людей с разных стран, будут разные интересные встречи, концерты, спортивные соревнование. У нас в институте так много было желающих поехать, но выбрали всего одну девушку, дочку одного профессора.

– Но что же делать с Сашей?

– Может ты возьмешь отпуск за свой счет на несколько дней и побудешь с Сашей, – глаза Наташи смотрели так умоляюще на свою маму, что сердце её растаяло. Ведь жизнь у её дочери выпала очень тяжелая: война, разруха, безотцовщина – а тут ей выпадает у неё такой случай почувствовать праздник жизни.

– Что ж я попробую договорится с Ольгой Ивановной, она мне должна несколько смен, когда болела у неё дочка. Конечно, это надо будет согласовать с главным врачом, но думаю, что он не будет возражать, если мы договоримся.

– Спасибо, моя мамочка, – Наташа бросилась целовать свою маму, – к тому же из села может приехать Петрова мама, чтобы помочь тебе.

– Если надо будет, то я ей позвоню.

– Хорошо, мама, я завтра поеду на вокзал, чтобы купить билет на поезд.

На вокзале Наташу провожала только Лена, мама с Сашей остались дома, чтобы малыш не расстроился в тот момент, когда мама будет садится в поезд.

– Так где работает сейчас твой муж? – поинтересовалась подруга.

– Я ж тебе говорила, что не знаю. Петя сказал, что это большая государственная тайна, о которой он расскажет при личной встрече.

– Да, я же говорила тебя, что у Петра хорошие перспективы и он очень много добьется в своей жизни. Ведь это надо быть таким шустрым, что и работу в Москве нашел, и квартиру уже получил. Правда, пока что в коммуналке, но ведь должны дать в скором времени квартиру.

– Да. Петя писал, что обещают на Черемушках дать квартиру.

– А вот мой муж никак не добьется перевода в столицу, а за квартиру и говорить нечего.

Объявили посадку в поезд, и толпа нарядно одетых людей пошла к стоящему экспрессу. Возле вагона образовалась очередь к проводнику, который проверял билеты у пассажиров, после чего подсказывал номер купе и места в вагоне.

– Что тебе привезти? – поинтересовалась Наташа у подруги.

– Что себе будешь брать, то и мне возьмешь.

– Ты знаешь, я отстала немного от моды в связи с рождением ребенка, так что подскажи мне, что купить.

– Конечно, купи мне фестивальный платок – это сейчас такая классная вещь. Еще можешь купить мне духи "Может быть", а также губную помаду польскую "Ванда".

– Цвета какого?

– Ярко красную желательно, а можно еще и темноватую для разнообразия.

– Посмотрю.

Подошла очередь Наташи, она протянула свой билет человеку в аккуратной железнодорожной форме мышиного цвета.

– Ваше место 15 в четвертом купе, сказал он.

– Спасибо, – ответила Наташа и прошла в вагон. Из своего купе она на прощание помахала Лене и перрон поплыл перед её глазами.

Наташа не ездила в поездах с того самого момента, когда в составе студенческого отряда ехала в Казахстан. Её охватило необычайное волнение от предвкушения перемен, которые должны произойти в её жизни. Ей очень хотелось встретиться с мужем, увидеть Москву, увидеть комнату, которую получил Петр, но, конечно, её привлекал молодежный фестиваль, который обещал ей много интересных встреч и знакомств.

В Москву поезд прибыл в полдень, светило яркое солнце, с трепетом ступила Наташа на московскую землю. Она влилась в поток пассажиров и пошла к выходу в город, держа в правой руке небольшой чемодан, а на левом плече у неё висела небольшая дамская сумочка. Только она вышла с Курского вокзала, как навстречу ей шагал радостный муж Петр с большим букетом цветов.

– С приездом тебя, – Петя нежно обнял супругу и поцеловал в щеку и вручил букет цветов.

– Спасибо, – у Наташи от волнения перехватило дыхание.

– Как доехала?

– Хорошо. В купе со мной ехала супружеская пара с мальчиком шести лет, которая вела себя очень спокойно.

– Пошли к машине. Сейчас мы поедем с тобой домой, и ты останешься там, а мне надо будет снова поехать на работу. Я едва отпросился у своего начальника, чтобы встретить тебя. Очень у нас сейчас много работы в связи с открытием Фестиваля.

Они подошли к легковой машине, которая стояла на асфальтированной площадке. Петр открыл заднюю дверь, и Наташа легко скользнула в кабину.

– Здравствуйте, – поздоровалась она приветливо с шофером, который сидел на переднем сидении за баранкой. Это был пожилой мужчина, с открытым добродушным лицом и голубизной в глазах.

– Здравствуйте, – ответил мужчина.

– Едем на улицу Горького, – распорядился Петр, усаживаясь рядом с водителем.

Машина тронулась, и Наташа с огромным интересом рассматривала пробегающие мимо дома, транспортные средства, магазины с яркими вывесками. Не забывала окинуть взглядом людей, которые шли по тротуару, оценивая их наряды, прически. Находила, что люди здесь одеваются немного не так как у них в городе, люди держали себя более расковано, в одежде у них была некая изобретательность, что подчеркивало индивидуальность человека. Особенно, изобретательны были в этом женщины: платье в горошек, платье в ярких цветочках, однотонные строгие платья с поясом, подчеркивающем тонкую талию. какие они здесь красавицы, думала она. На фоне их многообразия, нарядное ситцевое платье, которое было надето на Наташу выглядело бледно.

– Так, вы подождите меня, я сейчас проведу супругу в комнату, и мы поедем с вами на объект, – сказал Петр, когда машина остановилась возле высокого кирпичного дома.

Они вошли во двор многоэтажного дома, по лестнице поднялись на площадку третьего этажа и повернули налево, Петр открыл деревянные скрипучие двери, и они вошли в коммунальную квартиру, освещенную тусклым светом маломощной электрической лампочки. Наташа увидела длинный коридор, в котором висела постиранная одежда, простыни, белье. На полу вдоль стены стоял: велосипед, детская коляска, облезлый стул и маленькая скамейка, игрушечная машинка – во общим, картина известная по коммуналке в которой жила подруга Наташи в Днепропетровске. Возле одной из дверей Петр остановился, вставил ключ в замочную скважину и открыл двери.

– Вот наша комната, – с гордостью сказал муж, пропуская её вперед. Наташа осмотрелась. Комната была небольшой, справа стояла железная кровать, покрытая солдатским синим одеялом, слева стояли стол и два стула, рядом стоял небольшой шкаф для одежды.

– Ну, как тебе наше жилье? – Петя с интересом смотрел на супругу, пытаясь понять впечатление, которое произвела на Наташу их комната.

– Нормально, – ответила она, ибо на лучшее она и не рассчитывала получить в столицу. Ленка вон и за такую ей квартиру завидует.

– Располагайся здесь, отдыхай, а я приеду после работы, и мы поедем с тобой в Лужники, чтобы посмотреть на открытие Фестиваля. Можешь нагреть себе на кухне чай, извини, но я больше не могу задержатся.

– Я понимаю, – ответила она, он поцеловал супругу и убежал на улицу. Наташа прежде всего решила немного навести порядок в холостяцком убежище мужа, она даже прихватила с собой разные занавески, салфетки вышитые полотенца.

После работы Петр заехал домой, чтобы переодеться в свой праздничный костюм, и они вместе с Наташей поехали трамваем на Лужники, где должна была происходить церемония открытия Международного фестиваля молодежи и студентов.

Дорогой, пока они ехали на стадион, Наташа с любопытством и восторгом рассматривала украшенный к празднику город. Огромные цветные транспаранты на домах, цветные лозунги поперек улиц, яркие плакаты "За мир и дружбу", гирлянды из разноцветных флажков, вымпела на опорах электропередачи со смеющимися черными, желтыми, белыми рожицами, воздушные шары – все это создавало праздничное настроение. А еще ромашки, везде огромные ромашки – эмблема фестиваля – с разноцветными лепестками, символизирующие все континенты Земли. Эти ромашки в виде значков были на лацканах мужских костюмов и женских блузках. А еще "Голубь Мира" – плакат Пабло Пикассо, созданный гениальным художником специально для фестиваля, смотрел со всех витрин магазинов, проезжающих мимо людей в трамваях, автомашинах и автобусах.

Стадион "Лужники", построенный специально для открытия фестиваля, был заполнен до отказа, вход туда был только по специальном пропуске, её муж был обладателем такого билета, и их безо всяких проблем пропустили на стадион. Там Петя познакомил Наташу со своими товарищами Федором и Семеном, с которыми раньше жил в общежитии. Они пришли на стадион со своими девушками, они были очень приятными и как-то странно произносили слова с буквой "о".

Открытие было грандиозное, великолепное, выступали артисты: цирка, разных театров, эстрады – самодеятельные коллективы, иностранные группы и танцевальные ансамбли. Перед началом концерта по беговой дорожке стадиона прошли делегаты Фестиваля, более тридцати тысяч человек из ста тридцати стран участвовали в этом действии.

Наташа смотрела на юношей и девушек, белых, черных, желтых, которые проходили мимо зрителей и у неё поднималась волна восторга от такого единения всех людей всего мира. После такого действа, думала она, во всем мире должен наступить настоящий мир. Лозунг "Миру – мир" станет реальностью, больше никогда не будет проливаться кровь невинных жертв, не будет бесконечного потока беженцев, рева бомбардировщиков в небе. Она была маленькой девочкой, когда под бомбежками пришлось им эвакуироваться в глубокий тыл, но навсегда она запомнила эти ужасы войны и не хотелось, чтобы они повторились. Мимо проходили; англичане, немцы, французы, американцы и другие – и все они кричали на разных языках: "Миру-мир, нет войне". Если молодежь мира не хочет войны, то кто не будет прислушиваться к их голосу, чтобы оставаться у власти.

Действие на стадионе были грандиозные, но окончание было великолепное, когда над стадионом было выпущено тысячи белых голубей. Стадион замер от восторгов, когда птицы взмыли вверх, символы мира закрыли все небо, и весь стадион разразился бурными аплодисментами. А в эфире звучала песня:

" Если бы парни всей земли

Вместе собраться однажды могли…

Парни, парни, это в наших силах

Землю от пожара уберечь

Мы за мир, за дружбу,

За сердечность встреч…

После окончания праздничного действия на стадионе, Наташа с мужем шли домой своим ходом, взявшись за руки. Навстречу им тоже шло много людей: парами, целыми компаниями, с некоторыми компаниями шел человек с гармонией или аккордеоном, который играл известные любимые мелодии, а остальные дружно подпевали. Незнакомые люди приветствовали друг друга, желали счастья и удачи, некоторые в порыве искренних чувств обнимались, приглашали пристать в их компанию. Наташа никогда не доводилось видеть стольких искренне счастливых людей вместе, которые объедены одним большим желанием – подарить миру настоящий мир. Они искренне верили в то, что так и будет, и им по силах остановить насилие на всей планете.

– Тебе понравилось представление? – спросил Петр свою супругу.

– Очень понравилось. Спасибо, что ты пригласил меня в Москву. Я так счастлива, я столько увидала, сделала столько открытий, познакомилась со столькими людьми. Конечно, я скучаю за нашим сынком, переживаю, как там мама с ним справляется.

– Я думаю, что Марья Васильевна успешно справится с Сашей. Ведь ты и раньше часто оставляла маму одну со внуком, когда уходила на занятия, на экзамены.

– Спустя некоторое время, я каждый вечер возвращалась домой, а сейчас уже двое суток я не вижу с Сашу. Я так соскучилась за ним. Поистине, правду говорят, что настоящее чувство можешь узнать только на расстоянии, при разлуке.

– Не могу не согласится с тобой, потому что в разлуке с тобой, я еще больше люблю тебя. А ты меня любишь?

– Ты замечательный муж и отец, – несколько уклончиво ответила Наташа, конечно, такой ответ не совсем удовлетворил Петра, но он привык к этому, ибо считал, что такова расплата за его грех, который совершил когда-то.

– Наташа, к сожалению, я завтра не смогу с тобой быть на празднике.

– Почему? – огорчение супруги было искренне, что было некоторой компенсацией за прежнее её молчание в ответ на вопрос о любви. В нем была надежда, что когда-то Наташа, если не простит его, то по крайней мере забудет о том насилии, которое свершилось в казахстанской степи.

– Мне надо завтра на службу, наша задача состоит в том, чтобы никто не испортил этот праздник.

– Как же называется твоя служба?

– Это секрет и лучше не спрашивай меня об этом. Так вот, я не смогу быть с тобой, но за тобой зайдут мои друзья, с которыми ты познакомилась на стадионе. С ними и пойдешь знакомится с Москвой. Они хорошие ребята и девушки у них симпатичные. Правда, ведь.

– Да. Мне, особенно, понравилась Нина. Она такая приятная, добродушная.

– Прежде всего пойдите в парк Горького там должен выступать оркестр "Дружба" и молодая певица Эдита Пьеха.

Еще несколько дней Наташа гостила в Москве, хотя Петр был очень занят и только на ночь приходил домой. Вместе с его друзьями она ходила по различным площадкам, на которых выступали приехавшие со всех континентов самодеятельных артистов. Впервые Наташа увидела очаровательные танцы индийских и арабских девушек, услышала песни американских ковбоев и чилийских арендаторов, еще выступление цирковых артистов, особенно, ей понравился один смешной клоун Олег Попов со своими оригинальными номерами, а также понравилась укротительница тигров, которая командовала своими зверями, словно, кошками.

На встрече с артистами в летней площадке на Таганке она была на встрече с хорошо знакомыми по фильмах артистами: Борисом Андреевым, Харитоновым, Кадочниковым и Макаровой. Её новые подружки поводили её по магазинах Москвы, чтобы она смогла купить то, что заказали ей знакомые и близкие люди. Одно только расстраивало Наташу – Петр приходил поздно, уставший и какой-то расстроенный.

На её вопросы он ничего не отвечал, а однажды даже оборвал её речь грубостью.

– Отстань, со своими вопросами.

Она не могла понять, что же случилось, почему муж вдруг так переменился, ведь сначала у них было так хорошо. Неужели она что-то не так сделала или дала повод в чем-то подозревать себя. Но она ведь ни с кем не общалась, кроме его друзей, они вместе проводили свое время, и ни Федору, ни Семену она глазки не строила, тем более, что всегда рядом были их девушки, которых она очень уважала, даже, можно сказать, полюбила, как родных. Правда, она сейчас корила себя за то, что ответила как-то неопределенно, на его вопрос: "Любит ли она его?". С такими сомнениями она лежала рядом с мужем, который тотчас же заснул, только торкнувшись головой подушки. Утром, правда, он извинился за свою невольную грубость – издержки работы, заметил он и пошел из комнаты даже не позавтракав.

Работа у него была действительно нервная и необычная. Как только опускалась ночь над Москвой, он с оперативной группой рыскал по укромным уголкам парков, домов, площадей в поисках любвеобильных пар, которые предавались под открытым небом интимным утехам. В стране не должно было быть этого позорного явления, как любовь за деньги или еще за некоторыми материальными благами. Конечно, иностранца не задерживали, а вот с девушкой, которую заставали за таким позорным занятием шельмовали – ей механической машинкой или просто ножницами вырезали полосу волос на голове, после чего такая девушка могла появляться на людях только в платочке. Девушки просили не делать этого, некоторые с полным серьезом говорили, мол, как я могу отказать представителю угнетенной нации, ведь от этого может возникнуть международный конфликт, но мучители были неумолимы. Петру неприятна была такая миссия, отвращение, которые вызывали такие девицы "легкого поведения" распространялось на всех женщин, в том числе и на свою супругу. И он не мог ничего с этим поделать, потому и было некоторое охлаждение к Наташе, а сказать ей о причине такого отношения он не мог.

Но расставались они очень хорошо, им было очень грустно, за это короткое время они так притерлись друг к другу, что жизнь порознь казалась им уже очень скучной.

Лена пришла в гости к Наташе в тот же вечер, когда она приехала с Москвы.

– Ну, что там делает столица? – обратилась она с порога к Наташе.

– Да, проходи на кухню, потом я тебе все расскажу. Там мама моя с Сашей кушают. Я за ними так соскучилась.

– У меня времени немного, там мой муж ждет.

– Так пригласила бы его тоже в гости.

– Он захотел свежим воздухом подышать, а то все время в институте находится. Пускай дышит чаще и глубже.

– Вот и пускай подышит свежим воздухом, пока мы поговорим.

Не скоро разошлись подруги, ибо впечатлений от поездки у Наташи было много, а Лене все было интересно: на каких мероприятиях была подруга, с кем встречалась, что интересного видела там, как встречались с иностранцами. Конечно, её не могло заинтересовать какие наряды носили девушки других стран, какой косметикой они пользовались, какие прически сейчас у них в моде? Наташа подробно рассказывала об своих впечатлениях, находила, что девушки из-за границы одеваются очень нарядно, модно и разнообразно, поэтому выглядят они очень привлекательно.

– Особенно мне нравились итальянки, у них были все такие красивые прически, и они такие непосредственные, как дети. Мы с ними познакомились на ВДНХа, где был концерт артистов Большого театра. Они так просились к нам в гости прийти. Хотели посмотреть, как мы живем, но я не стала вести в нашу коммуналку.

– Почему? – удивилась Лена.

– Не хотелось, чтобы они были разочарованы тем, как мы живем.

– Тебе не понравилась твоя квартира в Москве?

– Не скажу, что я в восторге от неё, но я понимаю, что с жилой площадью в столице сейчас очень тяжело. Но для нас это пока что вариант. Причем, Петя говорит, что мы будем жить там недолго. Сейчас в Москве возводится новые микрорайоны, в которых мы должны получить квартиру.

– Так, ты будешь перебираться в столицу?

– Пока что мы договорились с ним, что еще на год я останусь в Днепропетровске, пускай Саша подрастет, да и я еще один курс буду учится в нашем институте, а на следующий год переведусь в Москву Петя говорит, что с этим проблем не будет.

– Какой он у тебя молодец. Я всегда говорила, что он далеко пойдет, и тебе ужасно повезло с мужем. Такой молодой и уже орденоносец, к тому же у него есть хороший покровитель.

– Да, он много работает.

– Я пойду, а то меня профессор ждет.

– Да, я тебе купила все что ты заказывала.

– Спасибо, тебе, подруга.

Наташа пошла в комнату и вынесла Лене духи польские "Может быть", несколько тюбиков помады и кремы для рук и лица.

Петр был уязвлен тем, что Наташа еще на год хочет отодвинуть свой переезд в Москву. Он уже надеялся, что семья его наконец-то объединится, они не будут встречаться от случая до случая, их почтовый роман явно затянулся. Отказ Наташи еще раз убедил его, что Наташа полностью его не простила, и не питает к нему настоящих нежных чувств, на которые он рассчитывал.

Короче в своей коммунальной комнате в столице он чувствовал себя очень одиноко, порой задавал себе вопрос, зачем он переехал в эту комнату, лучше бы оставался он в общежитии, где у него была веселая компания, с которой он ходил в парк попить пиво или в ресторан, чтобы культурно отдохнуть, интересно было с Федей и Семеном ходить на футбольные и хоккейные матчи. Теперь иногда они тоже встречались, шли на "Динамо", когда там встречались хозяева со "Спартаком" или ЦСКА, но после расходились по своим норам, не задерживаясь в пивных барах или уютных кафе. Власенко казалось, что в их отношениях присутствует какая-то то ли напряженность, то ли отчужденность, но как бы там не было, а былой искренности в их отношениях не было. Несколько раз они намекали, что им интересуется одна особа женского пола и не против с ним встретится. В принципе, он тоже не против был встретиться со Светланой, с которой его познакомили его друзья, тем более, что супруга его не слишком дарила своей нежностью. Однако, в организации, где он в настоящее время работал, его предупредили, что его поведение должно быть высоко моральным, если он не хочет потерять такую престижную работу. Поэтому Петр после работы шел домой, где скучал в одиночестве. Правда, на работе он обычно задерживался допоздна, и домой приходил только переспать и выпить несколько чашек чая на общей кухне, к тому времени жильцы уже совершили свои вечерние мероприятия и закрывались в своих комнатах лишь изредка выходя по нужде в общий туалет.

Однажды он зашел на кухню попить чая около полуночи и застал там пожилую худощавую женщину совершенно седую с глубоко посаженными темными глазами. Лицо её было все в морщинах, а руки её были настолько худенькие, что казалось это кости, обтянутые бледной кожей.

– Здравствуйте, – поздоровался Петр с женщиной-призраком.

– Добрый вечер, – голос её звучал как-то светло, – я вам не буду мешать?

– Нет, оставайтесь я только попью здесь чай, – сказал Петя и поставил свой чайник на газовую горелку.

Не зная, о чем говорить с пожилой женщиной, он подошел к окну и засмотрелся на ночную жизнь одной из главных улиц столицы – носились по улице легковые автомобили, такси, ходили парочками влюбленные при свете электрических фонарей. Несмотря на сентябрь, погода стояла еще теплая и люди хотели насладится последними погожими днями перед дождями и метелицами. Закипел чай и Власенко налил себе чай, а из холодильника вытянул масло.

– Может и вам налить чая, – спросил он у женщины, которая показалась ему несчастной, и которой хотелось сделать что-нибудь приятное.

– Спасибо, я уже попила, – ответила она.

– А где ваша чашка, я сейчас вам налью чая? – настаивал на своем Петр.

– Я отнесла её в свою комнату.

– Я вам сейчас принесу свой стакан, – сказал он и побежал в свою комнату, чтобы взять стакан. Затем налил в стакан чая, бросил две ложки сахара, а еще намазал масло на кусочек белого хлеба.

– Вот угощайтесь, а то я обижусь, – подвинул он стакан и хлеб к старушке.

– Большое вам спасибо, – женщина протянула свою сухонькую правую руку за стаканом.

После того, как мы попили чай, женщина обратилась к Петру с необычайной просьбой.

– Извините, меня, молодой человек, но, не могли бы вы мне разрешить посмотреть вашу комнату.

– Мне не жалко показать свою комнату, – удивленно ответил он, – но я не понимаю, чем вызван ваш интерес к моей комнате.

– Понимаете, когда-то, очень давно, там была моя спальня. Мне интересно посмотреть на эту комнату, с ней у меня связано мое счастливое детство.

– Хорошо, пройдемте сейчас в мою комнату, только предупреждаю, что у меня там не убрано, я сейчас сам живу, – немного смущаясь заметил Петя.

– Ничего, я на это не буду обращать внимание.

Власенко пошел впереди на правах хозяина, открыл незапертые двери, включил свет, зашел в комнату и пригласил женщину. Она остановилась у дверей, с каким-то трепетом осматривая комнату, стараясь не упустить никакой подробности, глаза её заблестели и, как показалось, Петру в уголках её глаз блеснули слезы. Юноше стало даже немного неудобно от того, что он занял чужую комнату, поэтому ему стало немного по себе и хотелось как-то исправить положение.

– Садитесь, – подвинул он женщине стул.

– Спасибо, – она села на стул, возможно, ей подали вовремя стул, на который она смогла сесть, иначе от слабости и нахлынувших чувств она могла бы свалиться на пол.

– Вас не затруднит, если я посижу здесь некоторое время, – её темные глаза смотрели умоляюще на парня.

– Конечно, сидите сколько хотите. Я пока не буду ложится спать.

Она молча сидела на стуле с блаженным выражением лица, что вызывало у Петра необычайный интерес к этой незнакомке, ему хотелось задать вопросы женщине, чтобы выяснить, когда она здесь жила, но он не решался прервать её состояние.

Они сидели так некоторое время, пока женщина не прервала тишину.

– Я вам кажусь странной? – спросила она.

– Я вас понимаю.

– Я не надеялась уже, что когда-нибудь смогу посетить мою комнату, в которой я провела свое детство.

– Так это было давно? – простодушно спросил парень.

– Очень давно. Это было еще до революции.

– А с кем вы здесь жили?

– Я жила тут с папой и мамой, а еще жил здесь мой брат Александр. Его комната была рядом с моей, там сейчас живет семейная пара, но я боюсь к ним подойти, ибо они очень сварливые люди. Весь этот этаж занимала тогда наша семья.

– Так вы были капиталистами? – Петр был очень удивлен и озадачен, ибо не приходилось ему раньше встречаться с бывшими угнетателями рабочего класса.

– Мы были не совсем капиталистами, папа мой работал известным адвокатом, здесь у него был кабинет, где он принимал своих клиентов.

– Это так странно.

– Я чувствую, что вы неправильно меня поняли? – озабоченно сказала женщина.

– Что вы имеете в виду? – Петр не мог понять о чем говорила эта дивная древняя старушка.

– Вы видите во мне врага Советской власти?

– Почему это я должен видеть в вас врага Советской власти? – парень был искренне удивлен.

– Все думают, что, если наша семья жила в такой большой квартире, то они естественно становились врагами новой власти, которая забрала у них эти квартиры.

– Я как-то об этом не думал. Я недавно переехал в эту комнату, – словно извиняясь за вероломство сказал парень.

– Я на вас совсем не в обиде. Квартиру у нас давно отобрали. Причем, должна сказать, что я была рада даже, что тогда нас уплотнили, ибо у тысяч граждан не было своего жилья, или ютились они в хлипких бараках. А это было несправедливо. Папа был против такого уплотнения, пытался жаловаться, но я его убедила смирится с таким положением вещей.

– Странно это?

– Что именно?

– Что у вас с папой были такие разные взгляды на жизнь.

– Да, мы с папой часто ссорились по поводу существующей несправедливости, имевшей место при старом буржуазном строе. Я доказывала ему, что монархия, классовое общество должно уступить новому справедливому обществу, где все люди будут равны, где не будет бедных и богатых, но он утверждал, что такого не может быть и приводил примеры из природы, где царит закон верховенства силы. Теперь после того, что произошло со страной после революции, думаю, что, возможно, он был и прав. Но тогда я была молода, у меня было желание, вместе с такими же как я перестроить мир. Впрочем, я вас задерживаю, вы хотите спать.

– Нет, почему же говорите это интересно.

– Интересно видеть представителя эксплуататорского класса в живую, ведь таких сейчас очень мало осталось, – в словах женщины таилась глубокая грусть.

– Я люблю слушать разные истории.

– Что ж тогда слушайте меня. Я Косинская Анна Михайловна, 1897 года рождения. Революционными идеями я увлеклась самим искренним желанием в пятнадцать лет, когда познакомилась с некоторой нелегальной литературой и узнала в каких тяжелых условиях живет наш народ. Мне неприятно был тот факт, что мы в доме используем наемный наших служанок. Мне хотелось извинятся перед ними, когда они перед нами склоняли свои покорные головы, называли "господами" или целовали нам руки. Мне хотелось бросится им в ноги и извинятся за своих несознательных родителей. Понятно, что пропасть между мной и моими родителями становилась все глубже и шире, а в момент, когда на улицах Москвы вспыхнули бои между рабочими отрядами и царскими войсками, я порвала окончательно с ними. Я убежала из дома по пожарной лестнице без теплого пальто и зимних полусапожек, которые закрыл в шкафе мой папа.

– Революция победила, – продолжала Анна Михайловна, – но враги не собирались сдаваться без боя. Сначала я работала секретарем в отделе народной милиции, которая должна была бороться с преступностью, которая в то время захлестнула страну. Мы работали практически круглосуточно, ибо постоянно приходилось выезжать на места преступлений, на вооруженные стычки между враждующими группировками. После того, как я ушла от родителей, то меня поселили в господский дом, который преобразовали в общежитие.

Затем меня перевели в Нижний Новгород, где я должна было внедрится в организацию "За спасения России", которая разрабатывала план захвата власти в городе и расправу с большевиками. Я очаровала там молодого капитана, к сожалению, забыла его фамилию, от него я узнала, где находится штаб этой организации и доложила это местным чекистам, которые и накрыли всех заговорщиков во время их очередного заседания. После этого я возвратилась в Москву, и там решили использовать меня в ином амплуа, поскольку я имела образование, знала несколько языков. Меня послали на Южный фронт в тыл врага, где я вела разведывательную работу по выяснению расположению подразделений белой армии. Для того, чтобы я могла свободно передвигаться по оккупированной территории у меня была легенда, что я ищу своего жениха поручика Касатонова, который в это время сидел в тюрьме ЧК за участие в июльском мятеже. Я ездила по селам и городам занятых противником, записывала количество войск, вооружения, артиллерии и передавала это местным подпольщикам, которые переправляли эту информацию через линию фронта.

Все шло хорошо, я не вызывала никаких подозрений, мне сочувствовали, пытались помочь в моих поисках. Но в Воронеже у меня случился прокол – я там встретила одного офицера, который участвовал в заговоре в Нижнем Новгороде, но избежал ареста, так как в тот день он заболел ангиной и лежал в больнице с высокой температурой. Затем он поехал на юг, где примкнул к армии Деникина. Он случайно встретил меня на железнодорожном вокзале и тотчас же обратился к военному патрулю, чтобы меня арестовали. Я, конечно, возмущалась, говорила, что он ошибается, но он настаивал на своем, к тому же нашел еще одного офицера, который знал меня по Нижнему Новгороду, меня арестовали и поместили в тюрьму контрразведки. Начались бесконечные допросы, с пытками, избиениями до потери сознания. Я не знаю, как я смогла это выдержать эти невыносимые истязание тела и души. Сейчас я себе задаю вопрос, почему я ничего не сказала о своей работе, о своих товарищах. И даю один-единственный верный ответ – у меня была безграничная вера в мое правое дело, ради которого и жизнь не жаль было свою отдать. Поверьте, это не пустые слова, это результат моих зрелых размышлений.

– Я верю вам, – сказал Петр, который был искренно увлечен рассказом женщины.

– Может я вас утомила? Вам завтра рано вставать.

– Нет. Рассказывайте еще.

– Не добившись ничего от меня, эти изверги приговорили меня к расстрелу. Я уже приготовилась к этому последнему этапу в моей жизни. Мысленно простилась с мамой и папой, извинилась у них за то, что я такая неблагополучная дочь и принесла им столько страданий. Конечно, мне было очень жаль, что придется расстаться с жизнью в таком юном возрасте. Ведь практически я еще не жила. Я не испытала еще настоящей любви, я не узнала радости материнства. Не скажу, что я не страдала от этого. Забившись в уголок, я плакала горькими слезами. Я хотелось выплакаться раньше, чтобы мои изверги не увидели моих, слез в тот последний миг, чтобы не уличили меня в малодушии и раскаянии за то, что служила самой светлой идее в мире и умираю за неё ничуть не сожалея.

Однако, события развернулись несколько неожиданно. Ночью меня разбудили и повели на выход, меня сопровождал неизвестный офицер и караульный. "Если бы меня вели на расстрел, то меня бы сопровождало больше солдат, – подумала я, – а это меня, возможно, переводят в другую тюрьму?" Было темно, ни звезды в небе, офицер шел впереди и подсвечивал фонариком. Подошли к выходу, офицер передал какую-то бумажку караульному, тот прочитал её, взял под козырек и открыл ворота. Вышли за пределы тюрьмы, на улице никого. Офицер пошел впереди, мы за ними, прошли метров двести, затем остановились возле какого-то сооружения.

– Идите, вперед, – скомандовал офицер.

– Вы меня расстреляете? – робко спросила я.

– Идите, вперед, там вас ждут, – ответил офицер и осветил человека в военной форме, который стоял у сооружения.

Очертания мужчины мне показалось знакомым, с замиранием сердца я пошла к нему навстречу, он тоже пошел, я услышала его торопливые шаги. Когда он попал под освещение, которое падало из окна здания, я узнала в нем своего брата Александра.

– Саша, – кинулась я ему на плечи.

– Аня, сестричка, – прошептал он и крепко сжал меня в объятиях.

– Откуда ты здесь взялся? – спросила я его.