Николай Ленин. Сто лет после революции. 2331 отрывок из произведений и писем с комментариями Галковский Дмитрий
99
Давно уже сказано, что всякий дурак сумеет управлять посредством осадного положения.
(То же)
100
До массовых жертв голода и кризисов хозяевам капиталистического государства так же мало дела, как мало дела паровозу до тех, кого он давит на своём ходу. Мёртвые тела тормозят колёса, поезд останавливается, он может даже (при чересчур энергичных машинистах) сойти при этом с рельсов, но он во всяком случае продолжает, после тех или иных задержек, свой путь.
(«Отношение к кризису и к голоду», октябрь)
101
Это опровержение уже совсем бесподобно! Случайно сказал в непринуждённом обмене мнений! Это-то и интересно, потому что все мы слишком хорошо знаем, какую цену имеют слова официальных лиц, официально ими изрекаемые.
(«Две предводительские речи», октябрь)
102
За первым насилием последовал бесчисленный ряд других: запрещали одну за другой финляндские газеты, отменили свободу собраний, наводнили Финляндию сворами русских шпионов и гнуснейших провокаторов, которые возбуждали к восстанию, и т. д. и т. д. <…> это насилие клятвопреступника с шайкой башибузуков, которая называется царским правительством. Двум с половиной миллионам финляндцев нечего, конечно, и думать о восстании, но всем нам, русским гражданам, надо думать о том позоре, какой на нас падает. Мы всё ещё до такой степени рабы, что нами пользуются для обращения в рабство других племён.
(«Протест финляндского народа», ноябрь)
103
Журнальчик «Свобода» совсем плохой. Автор его21 – журнал производит именно такое впечатление, как будто бы он весь от начала до конца был писан одним лицом – претендует на популярное писание «для рабочих». Но это не популярность, а дурного тона популярничанье. Словечка нет простого, всё с ужимкой… Без выкрутас, без «народных» сравнений и «народных» словечек – вроде «ихний» – автор не скажет ни одной фразы. И этим уродливым языком разжёвываются без новых данных, без новых примеров, без новой обработки избитые социалистические мысли, умышленно вульгаризируемые. Популяризация, сказали бы мы автору, очень далека от вульгаризации, от популярничанья. Популярный писатель подводит читателя к глубокой мысли, к глубокому учению, исходя из самых простых и общеизвестных данных, указывая при помощи несложных рассуждений или удачно выбранных примеров главные ВЫВОДЫ из этих данных, наталкивая думающего читателя на дальнейшие и дальнейшие вопросы. Популярный писатель не предполагает не думающего, не желающего или не умеющего думать читателя, – напротив, он предполагает в неразвитом читателе серьёзное намерение работать головой и ПОМОГАЕТ ему делать эту серьёзную и трудную работу, ВЕДЁТ его, помогая ему делать первые шаги и УЧА идти дальше самостоятельно. Вульгарный писатель предполагает читателя не думающего и думать не способного, он не наталкивает его на первые начала серьёзной науки, а в уродливо-упрощённом, посолённом шуточками и прибауточками виде, преподносит ему «готовыми» ВСЕ выводы известного учения, так что читателю даже и жевать не приходится, а только проглотить эту кашицу.
(О журнале «Свобода»)
1902 год
(№№ отрывков: 104144)
10422
Плеханов: «большинство населения состоит из ПРОЛЕТАРИЕВ, не имеющих ничего, кроме своей рабочей силы, и не могущих существовать иначе, как путём её продажи».
Ленин: Пролетариат имеет некоторые предметы потребления (а частью и средства производства). <…>
Плеханов: «пролетариат должен иметь в своих руках ПОЛИТИЧЕСКУЮ ВЛАСТЬ, которая сделает его господином положения и позволит ему беспощадно раздавить все те препятствия, которые встретятся ему на пути к его великой цели. В этом смысле ДИКТАТУРА ПРОЛЕТАРИАТА составляет необходимое ПОЛИТИЧЕСКОЕ условие СОЦИАЛЬНОЙ революции.
Ленин: «Господин положения», «беспощадно раздавить», «Диктатура»??? (Довольно с нас социальной революции.) <…>
Плеханов: «…в интересах ограждения рабочего класса и повышения его боевой способности РСДРП требует <…> 8) запрещения выдачи заработной платы товарами»
Ленин: «В интересах охраны рабочего класса от физического и нравственного вырождения, а также в интересах повышения его способности к борьбе за своё освобождение» 8) (добавить) «установления законом еженедельного срока расплаты по всем договорам о найме рабочих».
(Замечания на первый проект программы РСДРП, январь)
105
Уже одно это отсутствие открытой партийной связи и партийной традиции составляет такое кардинальное отличие России от Германии, которое должно бы было предостеречь всякого разумного социалиста от слепого подражания. Вот образец того, до чего доходит «свобода критики» в России. Русский критик, г. Булгаков, делает такой выговор австрийскому критику, Герцу: «При всей независимости своих выводов, Герц в этом пункте (о кооперациях), по-видимому, всё-таки остаётся слишком связан мнениями своей партии и, расходясь в подробностях, не решается расстаться с общим принципом». Подданный порабощённого политически государства, в котором 999/1000 населения до мозга костей развращены политическим холопством и полным непониманием партийной чести и партийной связи, – высокомерно выговаривает гражданину конституционного государства за чрезмерную «связанность мнениями партии»! Только и остаётся нелегальным организациям нашим, как приняться за составление резолюций о свободе критики…
106
Основатели современного научного социализма, Маркс и Энгельс, принадлежали сами, по своему социальному положению, к буржуазной интеллигенции.
107
Революционная опытность и организаторская ловкость – вещи наживные. Была бы только охота вырабатывать в себе требуемые качества!
108
И самый серый рабочий поймёт ИЛИ ПОЧУВСТВУЕТ, что над студентом или сектантом, мужиком и писателем ругается и бесчинствует та самая тёмная сила, которая так гнетёт и давит его на каждом шагу его жизни, а, почувствовав это, он захочет, неудержимо захочет отозваться и сам, он сумеет тогда – сегодня устроить кошачий концерт цензорам, завтра демонстрировать пред домом усмирившего крестьянский бунт губернатора, послезавтра проучить тех жандармов в рясе, что делают работу святой инквизиции и т. д. Мы ещё очень мало, почти ничего не сделали для того, чтобы БРОСАТЬ в рабочие массы всесторонние и свежие обличения.
109
Отвечать на нападения мы привыкли не защитой, а контрнападением.
110
Полиция, естественно, почти всегда знала всех главных деятелей местного движения, «зарекомендовавших» себя ещё со студенческой скамьи, и только выжидала самого удобного для неё момента облавы, нарочно давая кружку достаточно разрастись и развернуться, чтобы иметь осязательный corpus delicti23 и нарочно оставляя всегда несколько известных ей лиц «на разводку» (как гласит техническое выражение, употребляемое, насколько мне известно, и нашим братом, и жандармами). Такую войну нельзя не сравнить с походом вооружённых дубинами шаек крестьян против современного войска.
111
Правда, на стоячей воде «экономической борьбы с хозяевами и с правительством» образовалась у нас, к несчастью, плесень, появились люди, которые становятся на колени и молятся на стихийность, благоговейно созерцая (по выражению Плеханова) «заднюю» русского пролетариата.
112
Попробую начать, для наглядности, с примера. Возьмите немцев. Надеюсь, вы не станете отрицать, что у них организация охватывает толпу, всё идет от толпы, рабочее движение научилось ходить своими ногами? А между тем как умеет эта миллионная толпа ценить «десяток» своих испытанных политических вождей, как крепко держится она заних! В парламенте бывало не раз, что депутаты враждебных партий дразнили социалистов: «Хороши демократы! на словах только у вас движение рабочего класса, – а на деле выступает все та же компания вожаков. Все тот же Бебель, все тот же Либкнехт из года в год, из десятилетия в десятилетие. Да ваши якобы выборные делегаты от рабочих более несменяемы, чем назначаемые императором чиновники!» Но немцы встречали только презрительной усмешкой эти демагогические попытки противопоставить «вожакам» «толпу», разжечь в последней дурные и тщеславные инстинкты, отнять у движения его прочность и его устойчивость посредством подрыва доверия массы к «десятку умников». У немцев достаточно уже развита политическая мысль, достаточно накоплено политического опыта, чтобы понимать, что без «десятка» талантливых (а таланты не рождаются сотнями), испытанных, профессионально подготовленных и долгой школой обученных вождей, превосходно спевшихся друг с другом, невозможна в современном обществе стойкая борьба ни одного класса. Немцы видывали и в своей среде демагогов, которые льстили «сотням дураков», превознося их над «десятками умников», льстили «мускулистому кулаку» массы, возбуждая её (подобно Мосту или Гассельману) на необдуманно «революционные» действия и поселяя недоверие к выдержанным и стойким вождям.
113
Десяток умников выловить гораздо труднее, чем сотню дураков. И я буду защищать это положение, сколько бы вы ни науськивали на меня толпу за мой «антидемократизм» и т. п. Под «умниками» в отношении организационном надо разуметь только, как я уже не раз указывал, ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ РЕВОЛЮЦИОНЕРОВ, всё равно – из студентов или из рабочих они выработаются. И вот я утверждаю, что ни одно революционное движение не может быть прочно без устойчивой и хранящей преемственность организации руководителей.
114
Самое активное и самое широкое участие массы не только не пострадает, а, напротив, много выиграет от того, что «десяток» испытанных, профессионально вышколенных не менее нашей полиции, революционеров централизует все конспиративные стороны дела, подготовление листков, выработку приблизительного плана, назначение отряда руководителей для каждого района города, для каждого фабричного квартала, для каждого учебного заведения и т. п. (я знаю, мне возразят о «недемократичности» моих воззрений, но я отвечу на это, совсем неумное, возражение подробно ниже).
115
Зеленский пьёт из самого что ни на есть проплёванного колодца!
116
Поскольку речь идёт о неподготовленности, я отношу его прежде всего к самому себе. Я работал в кружке, который ставил себе очень широкие, всеобъемлющие задачи, – и всем нам, членам этого кружка, приходилось мучительно, до боли страдать от сознания того, что мы оказываемся кустарями в такой исторический момент, когда можно было бы, видоизменив известное изречение, сказать: дайте нам организацию революционеров – и мы перевернём Россию! И чем чаще мне с тех пор приходилось вспоминать о том жгучем чувстве стыда, которое я тогда испытывал, тем больше у меня накоплялось горечи против тех лжесоциал-демократов, которые своей проповедью «позорят революционера сан».
117
Всеобщий (в буквальном смысле этого слова) контроль за каждым шагом человека <германской> партии на его политическом поприще создаёт автоматически действующий механизм, дающий то, что называется в биологии «выживанием наиболее приспособленных». «Естественный отбор» полной гласности, выборности и всеобщего контроля обеспечивает то, что каждый деятель оказывается в конце концов «на своей полочке», берётся за наиболее подходящее его силам и способностям дело, испытывает на себе самом все последствия своих ошибок и доказывает перед глазами всех свою способность сознавать ошибки и избегать их.
Попробуйте-ка вставить эту картину в рамки нашего самодержавия! <…> «Широкий демократизм» партийной организации в потёмках самодержавия, при господстве жандармского подбора, есть лишь ПУСТАЯ И ВРЕДНАЯ ИГРУШКА. Это – пустая игрушка, ибо на деле никогда никакая революционная организация ШИРОКОГО демократизма не проводила и не может проводить даже при всём своём желании. Это – вредная игрушка, ибо попытки проводить на деле «широкий демократический принцип» облегчают только полиции широкие провалы и увековечивают царящее кустарничество, отвлекают мысль практиков от серьёзной, настоятельной задачи вырабатывать из себя профессиональных революционеров к составлению подробных «бумажных» уставов о системах выборов. Только за границей, где нередко собираются люди, не имеющие возможности найти себе настоящего, живого дела, могла кое-где и особенно в разных мелких группах развиться эта «игра в демократизм». <…>
Единственным серьёзным организационным принципом для деятелей нашего движения должна быть: строжайшая конспирация, строжайший выбор членов, подготовка профессиональных революционеров. Раз есть налицо эти качества, – обеспечено и нечто большее, чем «демократизм», именно: полное товарищеское доверие между революционерами. А это большее безусловно необходимо для нас, ибо о замене его демократическим всеобщим контролем у нас в России не может быть и речи. И было бы большой ошибкой думать, что невозможность действительно «демократического» контроля делает членов революционной организации бесконтрольными: им некогда думать об игрушечных формах демократизма (демократизма внутри тесного ядра пользующихся полным взаимным доверием товарищей), но свою ОТВЕТСТВЕННОСТЬ чувствуют они очень живо, зная притом по опыту, что для избавления от негодного члена организация настоящих революционеров не остановится ни пред какими средствами.
Да и есть у нас довольно развитое, имеющее за собой целую историю, общественное мнение русской (и международной) революционной среды, карающее с беспощадной суровостью всякое отступление от обязанностей товарищества (а ведь «демократизм», настоящий, не игрушечный демократизм входит, как часть в целое, в это понятие товарищества!). Примите все это во внимание – и вы поймете, какой затхлый запах заграничной игры в генеральство поднимается от этих разговоров и резолюций об «антидемократических тенденциях»!
Надо заметить ещё, что другой источник таких разговоров, т. е. наивность, питается также смутностью представлений о том, что такое демократия. В книге супругов Вебб об английских тред-юнионах есть любопытная глава: «Примитивная демократия». Авторы рассказывают там, как английские рабочие в первый период существования их союзов считали необходимым признаком демократии, чтобы все делали всё по части управления союзами: не только все вопросы решались голосованиями всех членов, но и должности отправлялись всеми членами по очереди. Нужен был долгий исторический опыт, чтобы рабочие поняли нелепость такого представления о демократии и необходимость представительных учреждений, с одной стороны, профессиональных должностных лиц, с другой. Нужно было несколько случаев финансового краха союзных касс, чтобы рабочие поняли, что вопрос о пропорциональном отношении платимых взносов и получаемых пособий не может быть решён одним только демократическим голосованием, а требует также голоса специалиста по страховому делу. Возьмите, далее, книгу Каутского о парламентаризме и народном законодательстве, – и вы увидите, что выводы теоретика-марксиста совпадают с уроком многолетней практики «стихийно» объединявшихся рабочих. Каутский решительно восстает против примитивного понимания демократии Риттингхаузеном, высмеивает людей, готовых во имя её требовать, чтобы «народные газеты прямо редактировались народом», доказывает необходимость ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ журналистов, парламентариев и пр. для социал-демократического руководства классовой борьбой пролетариата, нападает на «социализм анархистов и литераторов», в «погоне за эффектами» превозносящих прямое народное законодательство и не понимающих весьма условной применимости его в современном обществе.
118
Русская пословица говорит: не плюй в колодец, – пригодится воды напиться. Но есть люди, что не прочь напиться и из такого колодца, в который уже наплёвано.
119
Теперь силы истекают в массе случаев кровью на узкой местной работе, а тогда являлась бы возможность и постоянно были бы поводы перебрасывать сколько-нибудь способного агитатора или организатора из конца в конец страны. Начиная с маленькой поездки по делам партии на счёт партии, люди привыкали бы переходить целиком на содержание партии, делаться профессиональными революционерами, вырабатывать из себя настоящих политических вождей. <…> По лесам или подмосткам этой общей организационной постройки скоро поднялись и выдвинулись бы из наших революционеров социал-демократические Желябовы, из наших рабочих русские Бебели, которые встали бы во главе мобилизованной армии и подняли весь народ на расправу с позором и проклятьем России.
Вот о чём нам надо мечтать!
120
Зеленский забывает, по-видимому, известное изречение, что если оригинал исторического события представляет из себя трагедию, то копия с него является лишь фарсом. Подготовленная проповедью Ткачёва и осуществлённая посредством «устрашающего» и действительно устрашавшего террора попытка захватить власть – была величественна, а «эксцитативный» террор маленького Ткачёва просто смешон, и особенно смешон, когда дополняется идеей организации середняков.
121
Организация, складывающаяся сама собою вокруг «Искры», организация её СОТРУДНИКОВ (в широком смысле слова, т. е. всех трудящихся в ней) будет именно готова НА ВСЁ, начиная от спасения чести, престижа и преемственности партии в момент наибольшего революционного «угнетения» и кончая подготовкой, назначением и проведением ВСЕНАРОДНОГО ВООРУЖЁННОГО ВОССТАНИЯ.
122
Увы, увы! Опять сорвалось у меня это ужасное слово «агент», так режущее демократическое ухо Пиккеров! Мне странно, почему это слово не обижало корифеев 70-х годов и обижает кустарей 90-х годов? Мне нравится это слово, ибо оно ясно и резко указывает на ОБЩЕЕ ДЕЛО, которому все агенты подчиняют свои помыслы и действия, и если нужно заменить это слово другим, то я бы мог остановиться только разве на слове «сотрудник», если бы оно не отзывалось некоторой литературщиной и некоторой расплывчатостью. А нам нужна военная организация агентов.
123
Ещё раз подтвердилось меткое замечание Гельфанда, что оппортуниста трудно поймать какой бы то ни было формулой: он легко подпишет ВСЯКУЮ формулу и легко отступит от неё, так как оппортунизм состоит именно в отсутствии сколько-нибудь определённых и твёрдых принципов.
(февраль)
124
Хищник-государство пробовало парадировать перед населением в светлой роли заботливого кормильца им же обобранного народа. С 1891 года голодовки стали гигантскими по количеству жертв, а с 1897 г. почти непрерывно следующими одна за другой. В 1892 г. Толстой с ядовитой насмешкой говорил о том, что «паразит собирается накормить то растение, соками которого он питается». Это была, действительно, нелепая идея. Нынче времена переменились, и с превращением голодовки в нормальное состояние деревни наш паразит не столько носится с утопической мыслью накормить ограбленное крестьянство, сколько объявляет самую эту мысль государственным преступлением. Цель достигнута – нынешний грандиозный голод проходит при необычайной даже у нас обстановке гробового молчания. Не слышно стонов голодающих крестьян, нет попытки общественной инициативы в борьбе с голодом, газеты молчат о том, что делается в деревне.
(«Признаки банкротства», февраль)
125
Чем больше в практической части нашей программы проявляем мы «доброты» к мелкому производителю (напр., к крестьянину), тем «строже» должны быть к этим ненадёжным и двуличным социальным элементам в ПРИНЦИПИАЛЬНОЙ части программы, ни на йоту не поступаясь СВОЕЙ точкой зрения. Вот, дескать, ежели примешь эту, нашу, точку зрения, – тогда тебе и «доброта» всякая будет, а не примешь – ну, тогда уже не прогневайся! Тогда мы при «диктатуре» скажем про тебя: нечего слов тратить по-пустому, где надо власть употребить… <…>
параграф 14, по-моему, неопределёнен («всё» угнетённое «человечество» ещё не знаю, освободим ли мы; напр., угнетение тех, кто слаб характером, теми, кто зело твёрд характером). Лучше бы взять формулу, предложенную Марксом в критике Готской программы: уничтожение деления на классы и вытекающего из него неравенства. <…> только ТОЧНЫМ и ПРЯМЫМ УКАЗАНИЕМ этого «основного требования» мы придаём ВПОЛНЕ ОПРЕДЕЛЁННЫЙ (и не преувеличенный) смысл нашим обещаниям всех освободить и всех от всех зол избавить.
(Замечания на второй проект программы РСДРП Плеханова, март)
126
<Выражение «естественное правовое дополнение»> пахнет, воняет оно либерализмом каким-то.
(Замечания на комиссионный проект программы РСДРП, март)
127
Требование национализации земли выдвигать не только при самодержавии, но и при полуконституционной монархии было бы прямо неправильно, ибо при отсутствии вполне уже упрочившихся, глубоко укоренившихся демократических политических учреждений это требование гораздо скорее отвлечёт мысль к нелепым экспериментам государственного социализма, чем даст толчок свободному развитию классовой борьбы в деревне.
(«Аграрная программа русской социал-демократии», март)
128
Воспользовались ли Вы статьями Вл. Чернова в последних книжках «Русского Богатства» о субъективном методе, Бердяеве и проч.? Ах, как хорошо бы было хоть несколько строк посвятить отделке этого пустомели! Во втором номере (февраль) «Sozialistische Monatshefte» некий Лозинский тоже хоронит материализм и восхваляет Бердяева. Из Вологды (где сидят Бердяев и Малиновский) сообщают, что ссыльные там усердно спорят о философии и Бердяев, как наиболее знающий, «побеждает», по-видимому.
(Письмо Л. Аксельрод, 3 марта)
129
Первое впечатление от Лондона: гнусное.
(Письмо Аксельроду, 18 апреля)
130
Плеханов: Ставлю на голоса вопрос о том, чтобы зачеркнуть эту страницу. Она придаёт несколько фельетонный характер рассуждению, которое само по себе ясно и последовательно…
Ленин: Ставлю на голосование вопрос о том, ПРИЛИЧНЫ ЛИ по отношению к коллеге по редакции подобные КАНКАННЫЕ по тону замечания? и куда мы придём, если начнём ВСЕ ТАК угощать друг друга?? <…>
Плеханов: В первый раз вижу, что слово АНТАГОНИЗМ употребляется во МНОЖЕСТВЕННОМ ЧИСЛЕ.
Ленин: Напрасно автор замечаний думает, что он неспособен уже ничего увидеть в первый раз.
(«Ответы на замечания Плеханова по поводу аграрной программа русской социал-демократии», май)
131
Автор замечаний напоминает мне того кучера, который думает, что для того, чтобы хорошо править, надо почаще и посильнее дёргать лошадей. Я, конечно, не больше «лошади», одной из лошадей, при кучере – Плеханове, но бывает ведь, что даже самая задёрганная лошадь сбрасывает не в меру ретивого кучера.
(То же)
132
Каждый завод должен быть нашей крепостью. А для этого «заводская» рабочая организация должна быть так же конспиративна внутри себя, так же «ветвиста» вовне, т. е. во внешних её сношениях, так же далеко должна просовывать, и в самые разные стороны просовывать, свои щупальца, как и всякая революционная организация. <…> Все члены заводского комитета должны смотреть на себя, как на агентов комитета, обязанных подчиняться всем распоряжениям его, обязанных соблюдать все «законы и обычаи» той «действующей армии», в которую они вступили и из которой они в военное время не имеют права уйти без разрешения начальства. <…> Я представляю себе это дело так: комитет поручает каким-то своим членам сорганизовать везде заводские подкомитеты. Комиссия совещается с районными уполномоченными, назначает ряд свиданий, испытывает хорошенько кандидатов в члены заводских подкомитетов, подвергает их перекрёстному допросу «с пристрастием», подвергает их, буде надобно, искусу, старается при этом посмотреть и испытать сама непосредственно ВОЗМОЖНО БОЛЬШЕЕ число кандидатов <…> Мы должны внушить рабочим, что убийство шпионов и провокаторов и предателей может быть, конечно, иногда безусловной необходимостью, но что крайне нежелательно и ошибочно было бы возводить это в систему, что мы должны стремиться создать организацию, способную ОБЕЗВРЕЖИВАТЬ шпионов раскрытием и преследованием их. Перебить шпионов нельзя, а создать организацию, выслеживающую их и ВОСПИТЫВАЮЩУЮ рабочую массу, МОЖНО И ДОЛЖНО.
(«Письмо к товарищу о наших организационных задачах»)
133
Я начал с разбора наброска устава, чтобы показать нагляднее, к чему клонятся мои предложения. И в результате читателю выяснилось, надеюсь, что в сущности можно бы, пожалуй, обойтись БЕЗ УСТАВА, заменив его регулярной отчётностью о каждом кружке, о каждой функции работы. Что можно написать в уставе? Комитет руководит всеми (это и так ясно). Комитет выбирает распорядительную группу (это не всегда нужно, а когда это нужно, дело не в уставе, а в СООБЩЕНИИ центру о составе этой группы и о кандидатах к ней). Комитет распределяет между своими членами отдельные стороны работы, поручая каждому регулярно докладывать комитету и сообщать ЦО и ЦК о ходе дела.
(То же)
134
Кто же у нас не знает, что СЕРЬЁЗНЫЕ конфликты и разногласия решаются у нас в сущности вовсе не голосованием «по уставу», а борьбой и угрозой «уйти»? Такой внутренней борьбой полна история БОЛЬШИНСТВА наших комитетов за последние 34 года партийной жизни. Очень жаль, что борьба эта не была оформлена: она тогда дала бы гораздо более для поучения партии, для опыта наших преемников. Но ТАКАЯ полезная и необходимая оформленность никакими уставами не создаётся, а исключительно ПАРТИЙНОЙ ГЛАСНОСТЬЮ. У нас при самодержавии не может быть иного средства и оружия партийной гласности, кроме регулярной осведомлённости партийного центра.
(То же)
135
Теперь наша ГЛАВНАЯ задача – подготовить созыв съезда, то есть чтобы ВПОЛНЕ свои люди проникли в возможно большее число комитетов и постарались подорвать южный ЦК южных комитетов (=юла). Эта «юла», которой вертит Коган (кой-кем даже обвиняемый в провокаторстве, что ещё не проверено) – главное препятствие (да ещё Питер).
(Письмо Кржижановскому, 6 мая)
136
Получил свою статью с Вашими замечаниями. Хорошие у Вас понятия о такте в отношениях к коллегам по редакции! Вы даже не стесняетесь в выборе самых пренебрежительных выражений, не говоря уже о «голосовании» предложений, которых Вы не взяли труда и формулировать, и даже «голосовании» насчет стиля. Хотел бы знать, что Вы скажете, когда я подобным образом ответил бы на Вашу статью о программе? Если Вы поставили себе целью сделать невозможной нашу общую работу, – то выбранным Вами путем Вы очень скоро можете дойти до этой цели. Что же касается не деловых, а личных отношений, то их Вы уже окончательно испортили или вернее: добились их полного прекращения.
(Письмо Плеханову, 14 мая)
137
Итак, Ваша задача теперь создать ИЗ СЕБЯ комитет по подготовке съезда, принять в этот комитет бундовца К. Портного (оценив оного СО ВСЕХ СТОРОН – это NB!), просунуть своих людей в наибольшее число комитетов, сохраняя себя и своих паче зеницы ока до съезда. Это всё архиважно! памятуйте это. Будьте в этом смелей, наглей и изобретательней, а в остальном – потише и поосторожнее. Мудры, аки змеи – и кротки (с комитетами: Бундом и Питером) – аки голуби.
(Письмо Ленгнику, 23 мая)
138
И если нужда заставит Вас иногда политиканить с Ваней24, то с кружком-то Вы абсолютно ни малейшего политиканства не ведите, а держите там себя всегда НЕПРИМИРИМО против Вани.
Ваша тактика тогда будет просто: подходит Ваня к нам, Вы его гладите по головке, но крепко держите камень за пазухой, то есть не скрываете от него, что этого мало, что надо совсем подойти и войти, и что Вы малым не удовлетворитесь. Отходит Ваня, – Вы не спускаете ему ни единой ошибки, ни единого промаха. ЛОВИТЬ Ваню на всяком промахе и беспощадно предавать их обличению и поруганию в кружке (а по мере возможности иногда и в «Искре») – должно быть одной из Ваших главных задач. Одним словом, неуклонно держитесь с Ваней принципа: я хочу с тобой мира и для этого я всеми силами готовлю против тебя войну. В заключение – один практический совет. Ваня по натуре дипломат и буквоед. Он поднял теперь вопрос о переделке конуры и очень вероятно, что под благовидным прикрытием этого «пересмотра конституции» он будет тянуть дело, сочинять тысячи компромиссов и проч. Не давайте же себя поймать на эту удочку. Высмеивайте безжалостно любовь к сочинению уставов. Не в уставах дело, и кто думает, что, исходя из таких-то тактических и организационных идей, можно образцовый устав написать, – тот ровно ничего не понимает и того надо до конца ТРАВИТЬ за это непонимание. Если Ваня воображает, что вот они всесторонне обсудят новый устав, переделают 40 параграфов из 50 и потом «честным пирком да за свадебку», т. е. что потом уже по новому уставу и работа пойдёт новая, – если он (как видно по всему) это воображает, то значит, он только на словах отбросил старые предрассудки, а на деле хранит ещё сотни глупых идей, с коими нужна битва да битва. Нападайте на буквоедство и формалистику и доказывайте, что дело не в уставах, а в том 1) чтобы сойтись во взглядах, ПРОДУМАВ их ДО КОНЦА и 2) чтобы СПЕТЬСЯ на САМОЙ практической работе. Стоя на этой точке зрения, мы плюем на Вашу (Ванину) игру в уставы и заявляем прямо: кто мы такие, чего хотим и как работаем, Вы знаете и должны узнать не только из литературы, но и из личных свиданий в России и за границей (такие свидания неизбежны в революционном деле). Не хотите идти рука об руку с нами, – так заявляйте прямо, не виляйте, и помните, что мы против всякого виляния будем воевать «по-военному». Не думайте, что Вы прикроете от нас своё виляние пересмотрами уставов и т. п. А хотите идти вместе, так беритесь ТОТЧАС за работу, и тогда Вы увидите, что самая эта работа в связи с общерусской газетой, над ней и на базисе её, сама эта работа покажет, какие нужны новые формы, и покажет, вероятно (даже несомненно), что при настоящем, живом деле эти формы намечаются сами собой без всяких уставов. И когда мы будем сильны, мы будем устраивать четыре раза в год русские и два – заграничные – (или обратно – смотря по обстоятельствам) – свидания и конференции, а всякие уставы будем определять на этих конференциях (проще говоря: всякие уставы пошлем к чёрту).
(Письмо Радченко, 22 июля)
139
Идеал «фабричного кружка» совершенно ясен: четверо-пятеро (буду говорить к примеру) рабочих-революционеров, – ВСЕХ их не должна знать масса. Одного, вероятно, должна, и его надо беречь от изобличения: про него пусть говорят – свой человек, башка, ХОТЯ В РЕВОЛЮЦИИ НЕ УЧАСТВУЕТ (не видать). Один сносится с центром. У обоих по кандидату. Они заводят несколько кружков (профессиональных, образовательных, разнощических, шпионских, вооруженных и т. д. и т. д.), причём, понятно, конспиративность кружка, например, для поимки шпионов или для подыскания вооружения будет совсем не та, что кружка для чтения «Искры» или кружка для чтения легальной литературы и проч. и т. д. Конспиративность будет обратно пропорциональна многочисленности членов кружка и прямо пропорциональна отдалённости целей кружка от НЕПОСРЕДСТВЕННОЙ БОРЬБЫ.
(Письмо Смидовичу, 2 августа)
140
«Слишком легко агенты набирались». – Да, но мы ведь не творим себе «человеческого материала», а берём и не можем не брать, ЧТО ДАЮТ. Без этого нам жить нельзя. Едет человек в Россию, – говорит, хочу для «Искры» работать – честный и преданный делу. Ну и едет, конечно, и идёт за «агента», хотя никто из нас НИКОГДА сего звания не раздавал. И какие же у нас средства проверять «агентов», руководить им, ставить на иные места? Да мы сплошь и рядом даже писем добиться не можем, – и В 9 СЛУЧАЯХ ИЗ 10 (я говорю по опыту) все наши здешние предположения о будущей деятельности «агента» летят к чёрту НА ДРУГОЙ ДЕНЬ ПО ПЕРЕЕЗДЕ ГРАНИЦЫ, и агент работает, как ему Бог на душу положит. Поверьте, я буквально теряю всякую веру в здешние предположения, маршруты, планы и проч., потому что заранее знаю, что это ни к чему. Нам «приходится» биться как рыбе о лед, ДЕЛАЯ (ЗА НЕИМЕНИЕМ ДРУГИХ ЛЮДЕЙ) не своё дело. Ведь чтобы назначать агентов, смотреть за ними, ОТВЕЧАТЬ за них, объединять и руководить на ДЕЛЕ, – для этого надо везде бывать, летать, всех видеть на самом деле, на работе. Для этого нужна артель ПРАКТИЧЕСКИХ ОРГАНИЗАТОРОВ И ВОЖАКОВ, а ведь у нас нет их, т. е. есть, конечно, но мало, мало, мало… Ведь в этом всё горе наше. Ведь когда посмотришь на нашу практическую бесхозяйственность, – то злишься часто до потери работоспособности, и только одно утешает: значит, жизненное дело, если РАСТЁТ, и явно растёт, НЕСМОТРЯ на весь этот хаос. Значит, перебродит – и хорошее вино будет.
Понимаете ли Вы теперь, почему одно уже замечание искряка: «лёгонькие у „Вас“ агенты-то» – способно нас чуть не до отчаяния довести? Замещайте же скорее сами места «лёгоньких» – хочется нам сказать. Ведь мы говорим, твердим, даже в книжках пишем, что всё горе: «людей масса и ЛЮДЕЙ НЕТ», а нам этим же безлюдьем всё в нос тычут. Выход тут один, выход НАСТОЯТЕЛЬНЕЙШЕ необходимый, неотложный в самом буквальном, ни на йоту не преувеличенном смысле слова – ибо время не ждёт и враги растут тоже, и «Освобождение», и социалисты-революционеры, и всякие новые социал-демократические группы, начиная от легкомысленной вертушки «Жизни» и кончая интриганами-«борцами». Выход этот, чтобы русские искряки, наконец, собрались, НАШЛИ ЛЮДЕЙ и ВЗЯЛИ В СВОИ РУКИ ХОЗЯЙСТВО «ИСКРЫ», ибо поистине: земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. ДОЛЖНЫ найти людей, ибо ЕСТЬ люди, – но надо и беречь же их пуще зеницы ока, не только в прямом смысле от полиции беречь, но и беречь для этого неотложного дела, не давать увлекаться другими, полезными вообще, НЕСВОЕВРЕМЕННЫМИ ЗАДАЧАМИ. Когда мы ВЫНУЖДЕНЫ за полным безлюдьем хвататься и за самое «лёгонькое», – то неудивительно, что мы не можем спокойно смотреть, как другие откладывают наше дело «на потом».
Если бы все ТЕПЕРЕШНИЕ, наличные искряки взялись сразу, не откладывая, за ХОЗЯЙСТВО «ИСКРЫ», за САМОСТОЯТЕЛЬНОЕ оборудование её переправой, развозкой, материалом и проч., – тогда у нас БЫЛ БЫ УЖЕ ФАКТИЧЕСКИЙ ЦК, ЦК, распоряжающийся de facto «агентами» (ибо распоряжаться агентами должен ЦК, а не редакция) и ЗАВЕДУЮЩИЙ всем практическим делом.
Говорят: если людей нет, то откуда же ЦК взять? А ведь вот находим же мы хоть лёгоньких, а находим. Один веский среди 10 лёгоньких не ведёт, а опыт всё же не пропадает даром. На работе люди учатся: одни сошли, другие заменяют и РАЗ ДЕЛО НАЧАТО, – другие уже вдесятеро легче ПОТЯНУТСЯ к этому налаженному делу. Образуй мы сейчас ЦК (не формальный) – он завтра будет формальным и будет уже ВЫСАСЫВАТЬ способных людей из каждой местной организации вдесятеро энергичнее, чем теперь. И только это «высасывание из местных организаций» в состоянии привести к такой постановке дела, чтобы эти местные организации ОБСЛУЖИВАЛИСЬ как следует.
Вот почему я и к Семёну Семёнычу25 РЕВНИВ, до чёртиков ревнив, и ко всякому взгляду (даже взгляду) на «стороннюю особу» отношусь с волнением. И не могу относиться иначе, ибо если искряки не скажут: это – МОЁ дело, не скажут этого громко, не возьмутся за это дело цепко, руками и зубами, не начнут ругать остальных за недостаток цепкости, так это значит, что они нас ХОТЯТ оставить «только с лёгонькими», а это было бы началом конца.
(Письмо Носкову, 4 августа)
141
Напишите своё мнение об Эссен. <…> Правда ли, что она нехороший человек, т. е. не только «похождения» любит (это ведь не беда же, само по себе), а именно как человек ненадёжный?
(То же)
142
Перейдем к второму пункту – насчёт терпимости. Нужно «взаимное понимание», «полная искренность» и «широкая терпимость» в отношениях разных направлений, – елейно поучает нас г. Струве (подобно многим социалистам-революционерам и представителям публики). Ну, а как быть, спросим мы его, если полная искренность наша покажется вам отсутствием терпимости?
(«Политическая борьба и политиканство», 15 октября)
143
Попробую пояснить свою мысль примером. Представьте себе, что мы находимся в громадном, тёмном и сыром, густом и полудевственном лесу. Представьте себе, что только истребление этого леса огнём может расчистить дорогу для культурного развития всей занятой лесом или окружённой им местности и что добывание и поддержание огня связано в этом лесу с величайшими трудностями. Надо осушать тот древесный материал, который имеется повсюду в такой массе, но который так трудно загорается и так легко и часто снова гаснет в затхло-сырой атмосфере. Надо собирать вместе тот материал, который может быть воспламенённым. Надо поддерживать огонь (горение), охранять его, ухаживать за каждым вновь вспыхивающим огоньком, давать окрепнуть пламени и систематически, упорно готовить тот общий пожар, без которого сырой и тёмный лес не перестанет быть лесом. А эта работа очень трудна не только в силу внешних, атмосферических, условий, но также и потому, что очень невелик тот единственный вполне годный для горения материал, который не может перестать гореть ни при каких условиях, который действительно загорелся и горит уже непрерывно огнём, непохожим на те многочисленные блуждающие огоньки, у которых нет внутренней силы и которые так часто и в прошлом загорались лишь для того, чтобы потухнуть после непродолжительного горения. И вот, когда этот основной горючий материал разгорелся уже настолько, что вызвал общее повышение температуры, придав тем силу и яркость и массе других, блуждающих, огоньков, – явились вдруг люди, с апломбом заявляющие: какая это узость верить в устарелую догму об единственном основном, единственно безусловно надёжном горючем материале! Какая шаблонность – рассматривать все остальные огоньки лишь побочными средствами, лишь вспомогательными элементами и считать обязательным непременно и во что бы то ни стало, прежде всего и больше всего держаться за ОДИН только материал! Какая односторонность – вечно готовить, готовить и готовить настоящий общий пожар и позволять этим возмутительным негодяям, верхушкам деревьев, прикрывать и поддерживать сырость и мрак. Надо пускать ракеты, сшибающие верхушки деревьев, опаляющие их, пугающие все темные силы и производящие такую сенсацию, такое возбуждение, ободрение, эксцитацию. И эти люди бойко берутся за дело. С облегчённым вздохом выкидывают они за борт устарелые предрассудки о каком-то там ещё основном горючем материале. Со спокойной душой берут они к себе всех и каждого, не разбираясь во взглядах и мнениях, убеждениях и чаяниях: мы – партия действия, и нам всё равно, если даже некоторые из нас и ухватились за рассуждения, клонящиеся к гашению пожара. Смело призывают они к безразборчивому отношению ко всяким огонькам и к ракетопусканию, отмахиваясь пренебрежительно от уроков прошлого: теперь, дескать, горючего материала гораздо больше, а потому сугубое легкомыслие позволительно!.. Так вот, при всём вреде, который наносят движению подобные люди, можно ли думать, что они простые обманщики? Ничуть во бывало. Они вовсе не обманщики, они только – пиротехники.
(«Основной тезис против эсеров», ноябрь)
144
Хочу выписать «Проблемы идеализма»: видимо, «боевой» сборник господ чепушистов.
(Письмо матери, 17 декабря)
1903 год
(№№ отрывков: 145168)
145
На открытых собраниях ни один разумный рабочий не станет говорить то, что он думает, – это значило бы прямо отдаваться в руки полиции.
(«Московские зубатовцы в Петербурге», 1 января)
146
Войнавышибаловцам и к чёрту всех примирителей, людей с «неуловимыми взглядами» и мямлей!! Лучше маленькая рыбка, чем большой таракан. Лучше 23 энергичных и вполне преданных человека, чем десяток рохлей.
(Письмо Бабушкину, 16 января)
147
Ругая нас, Вы преувеличиваете нашу силу и влияние: мы сговорились здесь об ОК, настояли на его съезде, на приглашении Вас, написали Вам. Больше мы ничего, ровно ничего не могли сделать и ни за что не отвечаем. Корень бед, что Вы не были у ОК, и всё дальнейшее сделано без Вас (как и без нас). Мы не принимали неизвестного члена (это такой-то, рохля и неумный, я его знал лично в Пскове, связанный семьей и местом и отсталый, никуда не годный, из-за него уже ругали Красикова), мы не переносили бюро, мы не давали абсолютно никакой «власти» Красикову. Но когда вышло так, что Красиков оказался единственным (NB NB) подвижным человеком ОК, тогда в результате не могло не быть и власти. Вы пишете: люди есть, а мы их не имеем, не знаем, не видим. Мы изозлились до неврастении из-за полного безлюдья для ОК, для коего нужны подвижные, летающие, свободные и нелегальные люди. Красиков один перешёл на нелегальное, поехал, стал летать, стал всё знать – и само собой взял чин капрала. Мы не мешали, понятно, ибо и не могли мешать и не хотели мешать: нет другого!!! Поймите же это, наконец. Красиков ленив и халатен, но он умён, толков, знает дела, умеет драться, ладить с ним можно. Теперь он застрял в Париже на неизвестное время, и мы ругаемся с ним, гоня его в шею в Россию, ибо иначе ОК есть равно нуль. Скоро едет Гольдман, постараемся ввести его в ОК, он, кажется, энергичен. Бронштейну не хочется уезжать. Паспортов нет, копий нет. Если Красиков передвинется в близкое, живое место, тогда мы ему поможем вернуть себе бюро Оргкомитета по созыву съезда, и всё наладится, авось. Иначе всё пойдет (если пойдет) по воле аллаха, по воле Красикова и по воле Гольдмана, и мы тут бессильны.
(Письмо Кржижановскому, 27 января)
148
Мы советуем нашим русским товарищам не разговаривать с некоторыми людьми без протоколов.
(«По поводу заявления Бунда», 1 февраля)
149
Недавно были первый раз за эту зиму в хорошем концерте и остались очень довольны, – особенно последней симфонией Чайковского (Патетической). Бывают ли у вас в Самаре хорошие концерты? В театре немецком были раз, – хотелось бы в русский Художественный, посмотреть «На дне».
(Письмо матери, 4 февраля)
150
Это старо! – вопите вы. Да. Все партии, имеющие ХОРОШУЮ популярную литературу, распространяют СТАРЬЁ: Геда и Лафарга, Бебеля, Бракке, Либкнехта и пр. ПО ДЕСЯТИЛЕТИЯМ. Слышите ли: по десятилетиям! И популярная литература ТОЛЬКО ТА И ХОРОША, ТОЛЬКО ТА И ГОДИТСЯ, которая служит ДЕСЯТИЛЕТИЯ. Ибо популярная литература есть ряд УЧЕБНИКОВ ДЛЯ НАРОДА, а учебники излагают азы, не меняющиеся ПО ПОЛУСТОЛЕТИЯМ. Та «популярная» литература, которая вас «пленяет» и которую «Свобода» и с.-р. издают пудами ежемесячно, есть МАКУЛАТУРА И ШАРЛАТАНСТВО. Шарлатаны всегда суетливые и шумят больше, а некоторые наивные люди принимают это за энергию. <…>
Сумели ли вы использовать те СОТНИ <брошюр>, которые вам ДОСТАВИЛИ, ПРИВЕЗЛИ, В РОТ ПОЛОЖИЛИ? Нет, вы не сумели этого сделать. Вы не сумели даже на этой мелочи связать МАССЫ с социал-демократией. Мы имеем ежемесячно десятки и сотни листков, сообщений, корреспонденций и писем из всех концов России, и у нас не было НИ ОДНОГО (подумайте хорошенько над точным смыслом этих точных слов: «ни одного»!) сообщения о распространении этих сотен в МАССЕ, о впечатлении на МАССУ, об отзывах МАССЫ, о беседах в МАССЕ, об ЭТИХ вещах! Вы оставляете нас в таком положении, что писатель пописывает, а читатель (интеллигент) почитывает, – и потом этот же ротозей-читатель мечет гром и молнии против писателя за то, что он (писатель!!!) не дает «десятки пудов» <литературы> везде и повсюду. Человек, вся задача которого СВЯЗАТЬ писателя с массой, сидит как нахохлившийся индюк и вопит: подайте массовой литературы, НЕ УМЕЯ В ТО ЖЕ время использовать и СОТОЙ ДОЛИ того, что есть.
Вы скажете, конечно, что «Искры», например, этого главного нашего продукта, и НЕЛЬЗЯ, вообще нельзя СВЯЗАТЬ с массами. Я знаю, что вы скажете это. Я сотни раз слышал это и всегда отвечал, что это неправда, что это увёртка, отлыниванье, неуменье и вялость, желание получить прямо в рот жареных рябчиков. Я знаю из фактов, что люди деятельные УМЕЛИ «связывать» «Искру» (эту архиинтеллигентскую, по мнению плохоньких интеллигентов, «Искру») с МАССОЙ даже таких отсталых, малоразвитых рабочих, как рабочие подмосковных промышленных губерний. Я знал РАБОЧИХ, которые сами распространяли среди массы (тамошней) «Искру» и говорили только, что её мало. <…>
<Вы требуете популярной газеты.> Разжуйте каждый факт так, чтобы он без переваривания шёл впрок. Так, чтобы НАМ, «деятелям», и желудков вовсе не надо было иметь. Не беда, что по сих пор мир даже не видал такой «популярной» «газеты», ибо газета ОТВЕЧАЕТ на ВСЁ, а популярная литература УЧИТ чему-либо НЕМНОГОМУ. Не беда, что ВСЕ наши образцы такой литературы, начиная от «Рабочей Мысли», продолжая «Вперёдами», «Рабочими Делами», «Красными Знамёнами» и проч., неизбежно и непременно оказывались ублюдками, и не популярными и не газетами. Не беда, что ВСЕ попытки «рабочих» газет только питали и будут всегда питать нелепое деление интеллигентного и рабочего движения (деление, вызванное скудоумием и безрукостью интеллигентов, которые доходят по того, что С МЕСТА за тридевять земель жалобы шлют на свою собственную безрукость!). Не беда, что ВСЕ попытки «рабочих» газет плодили до сих пор и будут у нас всегда плодить кустарничество и особые, глубокие, казанские и харьковские теории. Не беда всё это. Ведь вот ПЛЕНИТЕЛЬНАЯ «Свобода» и ПЛЕНИТЕЛЬНЫЕ («дух замирает») эсеры издают же – и уф, какую массу! – популярных газет и газет-журналов!! «Народное Дело», «Красное Знамя», «Свобода» – журнал для рабочих, «Отклики» – газета и журнал для рабочих, «Лучина» – для крестьян, «Рабочая Мысль» – женевская газета петербургских рабочих!! Не беда, что всё это – дерьмо, но зато МАССОВОЕ дерьмо.
А у вас всё одна «Искра», скучно ведь! 31 номер, и всё «Искра», тогда как у пленительных людей на два номера одного названия (дерьма) приходится немедленно три номера другого названия (дерьма). Вот это – энергия, вот это весело, вот это ново! А наши-то социал-демократы…
И брошюры-то у «них» всё новые да новые. И каждый оттиск идёт за брошюру, и все это шарлатански выкрикивается, листы подсчитываются (МИЛЛИОН листов: см. № 16 «Революционной России». Рекорд побили! Чемпионы!). А у нас! Оттиски не считаются брошюрами – интеллигентщина, литературщина!! Переиздаются старые, престарые Дикштейны, – тогда как всем девицам в Париже и в Чернигове известно, что ДЕСЯТЬ новых брошюр (дерьма) во сто раз больше значат, чем одна старая, да хорошая. Это ведь только у немцев так, что вот, например, в 1903 году переиздают в ОДИННАДЦАТЫЙ раз «Наши цели» Бебеля, написанные 34 года тому назад!! Это скучно. У нас «пленительные» социалисты-революционеры так и прыщут.
(Письмо Ленгнику, февраль)
151
Мы требуем немедленного и безусловного признания законом свободы сходок, свободы печати и амнистии всех «политиков» и всех сектантов. Пока этого не сделано, всякие слова о терпимости, о свободе вероисповедания останутся жалкой игрой и недостойной ложью. Пока не объявлена свобода сходок, слова и печати, – до тех пор не исчезнет позорная русская инквизиция, травящая исповедание неказённой веры, неказённых мнений, неказённых учений. Долой цензуру! Долой полицейскую и жандармскую охрану «господствующей» церкви! За эти требования русский сознательный пролетариат будет биться до последней капли крови.
(«Самодержавие колеблется», 1 марта)
152
Я предлагаю всем членам редакции кооптировать Бронштейна на всех равных правах в члены редакции. (Думаю, что для кооптации нужно не большинство, а ЕДИНОГЛАСНОЕ решение.) Нам ОЕНЬ НУЖЕН седьмой член и для удобства голосования (6 – чётное число), и для пополнения сил. Бронштейн пишет уже не один месяц в каждом номере. Вообще работает для «Искры» самым энергичным образом, читает рефераты (пользуясь при этом громадным успехом) etc. По отделу статей и заметок на злобу дня он нам будет не только весьма полезен, но прямо необходим. Человек, несомненно, с недюжинными способностями, убеждённый, энергичный, который пойдёт ещё вперёд. И в области переводов и популярной литературы он сумеет сделать не мало. <…>
Возможные доводы против: 1) молодость; 2) близкий (МОЖЕТ БЫТЬ) отъезд в Россию; 3) перо (без кавычек26) со следами фельетонного стиля, с чрезмерной вычурностью и т. д.
1) Бронштейн предлагается не на самостоятельный пост, а в коллегию. В ней он и станет опытным. «Чутьё» человека партии, человека фракции, у него несомненно есть, а знания и опыт – дело наживное. Что он занимается и работает, это тоже несомненно. Кооптирование необходимо, чтобы его окончательно привязать и поощрить.
2) Если Бронштейн войдёт в курс всех работ, то, может быть, он и уедет не скоро. Если уедет, то и тогда организационная связь с коллегией, подчинение ей – не минус, а громадный плюс.
3) Недостатки стиля – дефект не важный. Выровняется. Сейчас он принимает «поправки» молча (и не очень-то охотно). В коллегии будут споры, голосования, и «указания» примут более оформленный и настоятельный вид. <…>
ОТКЛАДЫВАТЬ кооптацию я считаю КРАЙНЕ НЕУДОБНЫМ и неловким, ибо для меня выяснилась наличность уже ИЗРЯДНОГО недовольства Бронштейна (конечно, не высказываемого прямо) на то, что он всё «на воздухе», что его всё ещё третируют (ему кажется) как «вьюношу». Если мы не примем Бронштейна тотчас и он уедет, скажем, через месяц в Россию, ТО Я УБЕЖДЁН, что он поймёт это как наше ПРЯМОЕ НЕЖЕЛАНИЕ принять его в редакцию. Мы можем «упустить», и это было бы весьма скверно.
(Письмо Плеханову, 2 марта)
153
Безлошадный крестьянин это – такой, который стал уже совсем неимущим. Это – пролетарий.
154
Чтобы ВСЕМ средним мужикам в богатые пролезть, – для этого надо самих богатых убрать, а убрать их может только союз городских рабочих с деревенской беднотой.
155
Я сейчас расскажу, что такое лотерея. Есть у меня, например, корова, стоит 50 рублей. Я хочу разыграть эту корову в лотерею и предлагаю всем билеты по одному рублю. За один рубль может корова достаться! Народ льстится, целковые так и сыплются. Когда набирается сто рублей, тогда я устраиваю розыгрыш: чей билет вынется, тому корова за один рубль досталась, а остальные ни с чем уходят. «Дёшево» ли народу обошлась эта корова? Нет, очень дорого, потому что заплачено вдвое против цены, потому что два человека (кто лотерею устраивал и кому корова досталась) нажились без всякого труда и притом нажились на счет девяносто девяти человек, которые потеряли свои деньги. Значит, тот, кто говорит, что лотереи выгодны для народа, просто обманывает народ.
156
Буржуазия распространяет всякую ложь о социал-демократах. Она говорит, что социал-демократы хотят отнять собственность у среднего и мелкого крестьянина. ЭТО ЛОЖЬ. Социал-демократы хотят отнять собственность только у крупных хозяев, ТОЛЬКО У ТОГО, КТО ЖИВЁТ ЧУЖИМ ТРУДОМ. Социал-демократы НИКОГДА НЕ ОТНИМУТ СОБСТВЕННОСТИ У МЕЛКИХ И СРЕДНИХ ХОЗЯЕВ, НЕ НАНИМАЮЩИХ РАБОЧИХ.
157
Русский народ по сю пору находится в крепостной зависимости у чиновников. Без разрешения чиновников народ не смеет ни сходки устроить, ни книжки или газеты напечатать! Разве это не крепостная зависимость?
158
Социал-демократы требуют для народа полной свободы передвижения и промыслов. Что это значит: СВОБОДА ПЕРЕДВИЖЕНИЯ? Это значит, чтобы крестьянин имел право идти куда хочет, переселяться куда угодно, выбирать любую деревню или любой город, не спрашивая ни у кого разрешения. Это значит, чтобы и в России были уничтожены паспорта (в других государствах давно уже нет паспортов), чтобы ни один урядник, ни один земский не смел мешать никакому крестьянину селиться и работать, где ему угодно. Русский мужик настолько закрепощён ещё чиновником, что не может свободно перевестись в город, не может свободно уйти на новые земли. Министр распоряжается, чтобы губернаторы не допускали САМОВОЛЬНЫХ переселений! Губернатор лучше мужика знает, куда мужику идти! Мужик – дитя малое, без начальства и двинуться не смеет! Разве это не крепостная зависимость? Разве это не надругательство над народом, когда всякий промотавшийся дворянчик командует взрослыми хозяевами-земледельцами?
159
Социал-демократы требуют, чтобы каждый имел полное право исповедовать какую угодно веру совершенно свободно. Только в России да в Турции из европейских государств остались ещё позорные законы против людей иной, не православной веры, против раскольников, сектантов, евреев. Это законы либо прямо запрещают известную веру, либо запрещают распространять её, либо лишают людей известной веры некоторых прав. Все эти законы – самые несправедливые, самые насильственные, самые позорные. Каждый должен иметь полную свободу не только держаться какой угодно веры, НО И РАСПРОСТРАНЯТЬ ЛЮБУЮ ВЕРУ И МЕНЯТЬ ВЕРУ. Ни один чиновник не должен даже иметь права спрашивать кого ни на есть о вере: это дело совести, и никто тут не смеет вмешиваться.
160
Расплата должна быть всем наёмным рабочим и всегда ЕЖЕНЕДЕЛЬНАЯ <…> Рабочим очень важно получать плату аккуратно каждую неделю и притом непременно чистыми деньгами, а не товарами. Наниматели очень любят навязывать рабочим в счёт платы всякие дрянные товары втридорога; чтобы прекратить это безобразие, надо безусловно запретить законом выдачу заработной платы товарами.
161
Пока дворянину и купцу позволяют продавать землю, до тех пор и крестьянин должен иметь ПОЛНОЕ ПРАВО свою землю продавать и распоряжаться ею СОВЕРШЕННО СВОБОДНО, совершенно так же, как дворянин и купец.
Когда рабочий класс победит всю буржуазию, тогда он отнимет землю у крупных хозяев, тогда он устроит на крупных экономиях ТОВАРИЩЕСКОЕ ХОЗЯЙСТВО, чтобы землю обрабатывали рабочие вместе, сообща, выбирая свободно доверенных людей в распорядители, имея всякие машины для облегчения труда, работая посменно не больше восьми (а то и шести) часов в день каждый. Тогда и мелкий крестьянин, который захочет ещё по-старому в одиночку хозяйничать, будет хозяйничать не на рынок, не на продажу первому встречному, а на товарищества рабочих: мелкий крестьянин будет доставлять товариществу рабочих хлеб, мясо, овощи, а рабочие будут без денег давать ему машины, скот, удобрения, одежду и всё, что ему нужно. Тогда не будет борьбы между крупным и мелким хозяином из-за денег, тогда не будет работы по найму, на чужих людей, а все работники будут работать на себя, все улучшения в работе и машины пойдут на пользу самим рабочим, для облегчения их труда, для улучшения их жизни.
162
А последний наш шаг и в городе и в деревне один будет: ОТБЕРЁМ ВСЕ ЗЕМЛИ, ВСЕ ФАБРИКИ У ПОМЕЩИКОВ И У БУРЖУАЗИИ И УСТРОИМ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО. Между первым и последним шагом нам ещё немало борьбы пережить придётся, И КТО СМЕШИВАЕТ ПЕРВЫЙ ШАГ С ПОСЛЕДНИМ, ТОТ ВРЕДИТ ЭТОЙ БОРЬБЕ, ТОТ, САМ ТОГО НЕ ВЕДАЯ, ЗАСОРЯЕТ ГЛАЗА ДЕРЕВЕНСКОЙ БЕДНОТЕ. <…> Вот почему социал-демократы не сулят крестьянину СРАЗУ молочных рек и кисельных берегов.
163
Требование учредить крестьянские комитеты для ограничения кабалы и для возвращения отрезков не есть загородка. Оно есть ДВЕРЬ. В эту дверь прежде всего надо выйти ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ИДТИ ДАЛЬШЕ, для того, чтобы по открытой, по широкой дороге идти ДО САМОГО КОНЦА, до полного освобождения всего трудящегося рабочего народа на Руси. Пока крестьянство из этой двери не вышло, оно остаётся в темноте, в кабале, без полных прав, без полной, настоящей свободы, оно не может даже между себя окончательно разобрать, кто друг рабочего человека и кто его враг. Поэтому социал-демократы указывают на эту дверь и говорят, что прежде всего всем миром, всем народом на эту дверь напирать надо и ВЫЛОМАТЬ ЕЁ ДОЧИСТА.