Водители фрегатов Чуковский Николай
Склон становился все круче и круче. Мулы не в состоянии были идти по такой крутизне. Они теперь не облегчали восхождение, а только затрудняли – людям приходилось почти все время волочить за собой животных на канатах.
Решено было оставить мулов под охраной двух проводников. Два других проводника сопровождали французов дальше.
Скат был так крут, что двигаться можно было только на четвереньках. Вершина Тенерифского пика казалась теперь недалекой. Монерон и Ламанон уже не сомневались, что им удастся достигнуть ее, как вдруг оба проводника заявили, что не сделают больше ни шагу и немедленно возвращаются назад, к мулам.
– Вы, французы, должно быть, не верите в бога, не боитесь дьявола, если решаетесь идти дальше, – говорили они. – Там дьяволовы письмена, и тот, кто увидит их, не вернется назад.
Напрасно Монерон предлагал им упятерить, удесятерить награду, напрасно он угрожал пожаловаться генерал-губернатору и посадить их в тюрьму: они были глухи и к обещаниям и к угрозам. Ни шагу дальше – был их ответ.
– Скажите, господин Ламанон, – спросил инженер, – согласны ли вы продолжать путь со мной без проводников?
За три дня изнурительного карабкания в гору щеки у Ламанона ввалились от усталости. Но он знал, что отступление будет позором.
– Согласен, – твердо сказал он.
– Идемте! – воскликнул Монерон. – Докажем этим суеверным трусам, что здесь нет никаких письмен.
Но письмена были.
Ползая на четвереньках весь день, французы добрались наконец, перед заходом солнца, до отвесной каменной стены, преградившей им путь. На стене четко выбита какая-то надпись. Незнакомые хвостатые буквы неведомого языка смотрели на двух измученных, ободранных, грязных людей.
– Не понимаю, – растерянно бормотал Монерон. – Дьяволовы письмена существуют!.. Да это бред или сон… Разбудите меня, господин Ламанон…
Но физик вдруг хлопнул себя по лбу.
– Я понял! – закричал он. – Эту надпись сделали гуанчи.
– Какие гуанчи?
– Гуанчи – народ, живший на Тенерифе до прихода испанцев. Испанцы явились сюда триста лет назад. Гуанчи встретили их очень радушно. Но испанцы решили покорить Тенериф и обратить жителей острова в христианство. Гуанчи не хотели отдавать ни своей свободы, ни своих богов. Началась война. У испанцев были ружья, у гуанчей – деревянные копья. Испанцы истребили их всех до одного человека, не пощадив ни женщин, ни грудных младенцев. И теперь от целого народа ничего не осталось, кроме, может быть, одной этой надписи.
Ламанон старательно срисовал причудливые буквы себе в записную книжку.
Идти дальше было невозможно. Стена преграждала дорогу. Влезть на вершину Тенерифского пика по этому склону горы невозможно.
Переночевав у подножия стены, окоченев от холода, инженер и физик с рассветом тронулись в обратный путь. К полудню они добрались до того места, где их поджидали проводники с мулами.
Спускаться было почти так же трудно, как подыматься. Внизу, несмотря на тропический зной, путники долго не могли согреться. Когда они вернулись на корабль, заботливый Лаперуз велел им несколько дней не вылезать из постелей.
Экваториальный ливень
Экспедиции нечего было больше делать на Тенерифе, и 30 августа оба фрегата снова вышли в открытое море. Лаперуз держал курс прямо на юг – ему нужно было обойти мыс Горн не позднее Рождества.
Экватор перешли 29 сентября. К этому дню готовились задолго. По обычаю моряков, при переходе через экватор устраивается праздник. Корабельный повар обещал угостить матросов необыкновенным обедом. Каптенармус приготовил для всех новую одежду и обувь.
Утро 29-го было душное, знойное. Люди, задыхаясь, попрятались в самые темные закоулки. Ветер ночью стих, и фрегаты сонно, медленно ползли по гладкому зеркалу океана. О празднике никто и не думал. Те, кто был свободен, лежали на койках, а занятые вяло работали, проклиная несносную духоту.
Но в полдень на горизонте появилось крохотное темное облачко.
– Гроза будет, – сказал Лаперуз.
И все вздохнули с надеждой.
Солнце стояло прямо посередине неба, над самой грот-мачтой. Люди и предметы не отбрасывали никакой тени. Но облако все росло и приближалось. Расположенный под ним край моря стал тусклым, свинцовым. Несмотря на ослепительный солнечный свет, было видно, как там сверкают молнии. Лаперуз приказал привязать к верхушке мачты длинную железную цепь и спустить один конец в воду. На «Астролябии» сделали то же самое. Это были громоотводы.
Тропический ливень налетел почти мгновенно. Стало темно, как ночью, вихрь закрутил корабли, и с неба хлынули целые реки воды. Казалось, будто один океан обрушился на другой. От грохота люди не слышали даже собственного голоса.
«Нельзя, чтобы столько пресной воды пропало даром, – сказал себе Лаперуз. – Нам всегда ее не хватает».
И распорядился:
– Все пустые бочки на палубу!
На палубе стоять было невозможно – ливень сбивал с ног. Стоило только на мгновение приотворить дверь, и вниз по трапу тек целый ручей. Матросам удалось выкатить на палубу двадцать пять пустых бочек. В них набралось немало пресной дождевой воды.
При каждом ударе молнии в громоотвод фрегат вздрагивал, как от пушечного выстрела. А молнии обрушивались одна за другой… Сидя в каюте, можно было подумать, что корабль находится под обстрелом целой неприятельской эскадры.
Дождь лил два часа не переставая и прекратился так же внезапно, как начался. Хлынули знойные солнечные лучи, туча сжалась в облачко и растаяла на горизонте. Палуба высохла в несколько минут. Но жар не был таким тягостным, как прежде. Дышать стало легче. Гроза всем принесла облегчение.
Повар по случаю перехода через экватор угостил всех ветчиной, припасенной специально для этого случая. Вечером вся команда «Компаса» вышла на палубу. Какой-то матрос нарядился Нептуном – древним богом морей. Так велит старинный обычай моряков. Все поливали Нептуна ведрами воды. Он бегал по палубе мокрый и сердился. Потом все ловили друг друга и обливали. Через десять минут на обоих фрегатах не было ни одного сухого человека. Офицеры принимали участие в этой игре наравне с матросами. Устав играть, моряки долго разглядывали сверкавший на небе Южный Крест – созвездие, видное только в Южном полушарии.
Экватор остался позади.
Отважный комендант
По пути к мысу Горн Лаперуз собирался сделать еще две остановки – у острова Троицы и у берегов Бразилии.
Остров Троицы – небольшой клочок земли, затерянный в Атлантическом океане, – интересовал Лаперуза главным образом потому, что там до него не был еще ни один француз. Во Франции об этом островке знали только по описаниям португальцев и англичан. И Англия и Португалия включали остров Троицы в число своих заморских владений. Кому он принадлежал в действительности, французы и представления не имели. Не знали они, есть ли там удобная гавань, можно ли запастись пресной водой, живут ли там люди, какие там растения и животные.
Скалистые берега острова Троицы были замечены с фрегатов утром 16 октября. Унылые это были берега – обожженные солнцем бурые камни. Ни одного дерева, ни одной травинки.
Гавань, которую скоро удалось отыскать, была настолько мала, что Лаперуз не решился ввести в нее свои корабли. На берегу за гаванью возвышалась каменная башня. На башне развевался португальский флаг.
– Здесь португальцы, а не англичане, – сказал Лаперуз.
При появлении возле острова иностранных кораблей в португальском селении началась суматоха. Лаперуз видел в подзорную трубу, как суетливо открывались и закрывались двери лачуг, как по единственной уличке взад и вперед бегали фигурки в белом, как на башне появились какие-то люди, возбужденно размахивающие руками.
Решено было в гавань не входить, а послать туда шлюпку.
Командиром шлюпки Лаперуз назначил лейтенанта Бутэна, дав ему в подмогу десять матросов и ботаника дю Фрэна, который знал португальский язык.
Подъехав к берегу, Бутэн увидел странную процессию, направлявшуюся к французской шлюпке. Процессия эта состояла из двухсот человек, одетых в ночные рубашки. Кроме рубашек, на них не было ничего – ни камзолов, ни панталон, ни башмаков, ни шляп. Были это все старики да инвалиды: у одного нет руки, у другого вместо ноги деревяшка, у третьего глаз перевязан какой-то грязной тряпкой. Но каждый тащил ружье. Ружья были тяжелые, длинные, вышедшие из употребления по крайней мере за сто лет до путешествия Лаперуза.
Этой диковинной армией командовал щупленький седенький старичок. На нем единственном был военный мундир – с белыми эполетами, со звездами и золотым шитьем. Подойдя к шлюпке, он низко поклонился, прижав правую руку к сердцу.
– Господин иностранный офицер, – сказал он Бутэну дребезжащим старческим голосом, – умоляю вас, уезжайте с моего острова. Не губите меня, старика. Я здешний комендант, и мне поручено не пускать иностранцев на остров. Но как я могу не пустить вас? Ведь единственная моя пушка заржавела. Из нее ни разу не палили с тысяча семьсот пятого года. А на прошлой неделе я устроил учение солдатам, и оказалось, что из каждых десяти ружей девять не стреляют. Ну посудите сами, разве я могу сражаться с двумя огромными фрегатами? А если я пущу вас на остров и об этом узнает начальство, меня арестуют как изменника и посадят в темницу. Войдите в мое положение, господин иностранный офицер. Пожалейте меня! Уезжайте отсюда.
Бутэн с помощью дю Фрэна объяснил коменданту, что французы приехали на остров с самыми мирными целями и просят только разрешения собрать для коллекции растущие на острове травы, запастись пресной водой и купить провизии.
Но комендант твердо стоял на своем.
– Остров Троицы, – говорил он, – имеет для Португалии важное стратегическое значение, и мне приказано иностранцев сюда не пускать. Да и травы здесь никакие не растут – сами видите, голые камни. Вода у нас на острове такая, что свиньи и те пить ее отказываются. А провизию привозят нам раз в год из Бразилии. Не хватает нам этой провизии, мы даже собак всех съели. Что вам делать на этом голом острове? Здесь так жарко, что мои солдаты ходят в одних рубашках. Будьте милостивы, уезжайте отсюда. Не дайте мне, старику, кончить жизнь свою за решеткой.
Бутэн махнул рукой и поплыл назад к «Компасу», провожаемый низкими поклонами благодарного коменданта.
В Бразилии
Прежде чем отправиться в опасное длительное плавание вокруг мыса Горн, нужно было запастись пресной водой и провизией, осмотреть снасти и корпуса фрегатов.
Все это заставило французов отправиться в Бразилию – богатую португальскую колонию в Южной Америке. Лаперуз выбрал один из южных бразильских портов, город, который теперь называется Флорианополисом, а в те времена назывался Дестеро. Покинув остров Троицы, он направился прямо к нему.
Бразильский берег увидели 6 ноября. Он весь был покрыт непроходимым пальмовым лесом. В подзорные трубы видны были стаи длиннохвостых обезьян, которые кувыркались в листве и показывали кулаки проходившим судам.
В три часа заметили каменную цитадель города Дестеро. Едва фрегаты вошли в рейд, как Лаперуз приказал пушкарям:
– К пушкам!
Лаперуз приветствовал город пушечным салютом.
Бам! Бам! Бам!.. – раздался двадцать один выстрел. При каждом выстреле «Компас» вздрагивал всем корпусом.
Жители города Дестеро оказались вежливыми людьми. Над цитаделью взвились дымки, и спокойный воздух бухты заколебался от двадцати одного ответного залпа.
На берегу Лаперуз встретил дона Франсиско де Барраса, губернатора города. Он превосходно говорил по-французски и изо всех сил старался быть любезным. Узнав, что Лаперуз хочет купить провизию, он указал ему, где и что дешевле продается.
В городе Дестеро было всего три тысячи жителей. Жили они бедно, в маленьких домиках и занимались главным образом разведением бананов и апельсинов. Скота они держали мало, потому что поблизости не было пастбищ. Устроить пастбища было невозможно: деревья в Бразилии растут так быстро, что всякое с величайшим трудом расчищенное место в несколько месяцев зарастает снова. Но самым страшным бедствием для скота были ядовитые змеи, заползавшие из леса в самый центр города. Одного укуса такой змеи достаточно, чтобы убить здоровенного быка. Людей кое-как предохраняла обувь, но животные гибли тысячами.
Матросы «Компаса» и «Астролябии» очень страдали от жары. Всякая работа валилась у них из рук. Даже заход солнца не приносил облегчения – духота не давала спать. Запасшись водой и провиантом, починив паруса, Лаперуз поспешил отплыть в океан.
Читать бесплатно другие книги:
