Танец с жизнью. Трактат о простых вещах Градова Олеся

– Мне не важно ЧТО, важно – С КЕМ…

Он опять подыграл мне:

– Все-таки ты актриса. И ты мне все больше и больше нравишься.

Лучше уж я перейду к беседам на деловую тему. А то сорвется что-нибудь неподобающее и жалкое типа «И ТЫ. МНЕ. ТОЖЕ».

– Знаешь, бизнес для меня не самое главное… Я давно разочаровалась в обладании деньгами. Они не приносят того, чего я ожидала от них. Не делают меня счастливой.

– А что делает?

– Можно, я пока не буду об этом говорить? Я помнила басню про ворону и сыр. Быстро же уволокла хитрая лисица кусочек итальянской горгонзолы! Признаваться в таком малознакомому мужчине? Не исключено, что это сработает хлеще стриптиза с мулатами в клубе «Нирвана». Но он словно понял, о чем я.

– Ты читала «Фауста» Гёте?

– Я даже Пушкина читала… «Мне скучно, БЕС…».

– А если бы к тебе пришел Мефистофель, чтобы ты попросила у него?

– А я могу, в отличие от Фауста, остановить мгновение, если оно прекрасно? То есть это должно быть какое-то конечное желание? В смысле, его исполнение не повлечет за собой моей смерти, как у Гёте?..

Он не ответил. Или я не дала ему ответить.

– У меня есть мечта…

Я все-таки сделала паузу… Я вообще мало кому говорю об этом, не хочу дорисовывать штрихи к портрету неуравновешенной женщины со странностями, но я рискнула. С Дамиром я почему-то все чаше и чаще шла ва-банк. Вместо того, чтобы «смолчать и сойти за умную», я, наоборот, выплескивала на него эти лишние «штрихи». С одной стороны, это давало мне долгожданное чувство свободы – быть собой, другой, иной, не такой, как все, – и избавляло в дальнейшем от необходимости рисовать какой-то положительный и заурядный образ. Рассказ про «Нирвану» стал неким тестом – насколько глубоко я могу пустить этого человека в ту, темную сторону моей души, которую скрывала от всех, опасаясь, что мужчина, познав ее, в ужасе отшатнется.

– Я мечтаю писать книги. Я все время пишу маленькие рассказы в Интернете. У меня уже две тысячи читателей. Но я работаю в малом жанре. Короткие новеллы, на большее просто нет времени. А я… мечтаю… чтобы мои книги выходили бешеными тиражами, как у Джоан Роуллинг.

– Что тебе надо для этого? Время?

– Не только время. Талант, вдохновение, опять же фарт… Мне кажется, что у меня есть талант – я чувствую слово. Знаешь, это трудно объяснить, я на вкус его чувствую, в отличие от пищи, вкус которой я только сейчас начинаю воспринимать рецепторами. Я чувствую вкус фразы, звучание каждой ноты в ее аккорде. Я могу играть ею, как ювелир, занимаясь огранкой драгоценного камня. И мне это нравится.

– Если нравится, значит, ты будешь писать книги. Ты знаешь, что Мефистофель – это демон, который помогает творческим людям. И Пушкин и Гете об этом знали. Потому что Мефистофель стоял за их спиной, когда они писали свои стихи.

Мне понравился этот киношный образ. Сидит Иоганн Вольфганг фон Гете, а за его спиной – прекрасный демон с лицом Аль Пачино, нет, с лицом Кости Хабенского с благородной сединой у висков, и направляет гусиное перо… Игру моего воображения Дамир прервал одной из своих фирменных «лекций», которых я уже немало прослушала:

– Всего демонов – тринадцать. Как и апостолов. Азазель помогает ученым, Амдусциас – покровитель музыкантов, Асмодей помогает прийти во власть, Астарот, на самом деле это богиня женского полу Астарта, или Иштар, – это демон сладострастия, Бегемот – демон, пробуждающий в людях звериную дикость. Ваал, он же Вельфегор, требует кровавых жертв. Велиал – дает удачу любителям азартных игр. Вельзевул – второй демон после собственно Люцифера, покровитель гордыни… Каждый из них имеет свою сферу «ответственности», один отвечает за деньги, другой за силу, третий за сексуальность… Если кто-нибудь из них начинает помогать человеку, тот обретает возможности, которые может дать ему «союзник».

– Прости, ты так говоришь, будто можно выбирать – деньги или секс?

– Конечно, можно.

– Но как? – Мне показалось, что Дамир знает ответ на мой вопрос, но пока не хочет делиться со мной.

И он подтвердил догадку:

– Придет время, я тебе все расскажу.

– А бывает так, что у человека несколько демонов?

– Конечно, и тогда он имеет и деньги, и обожание, и поклонение, и власть. У Пугачевой одиннадцать демонов, а у Путина – девять.

– Ты говоришь, обожание, а не Любовь?

– Любовь – это чувство белых. А демоны относятся к миру черных. Можно быть сексуальной, и к твоим ногам мужчины станут класть все блага этого мира. Но любовь с помощью демона получить нельзя.

– Тогда мне не очень интересен этот мир. Я всегда искала любовь.

– Любовь – это эмоция, а эмоции разрушают жизнь. Тот, кто любит, зависим и слаб. Он боится потерять объект своей любви. А если его бросают, он превращается в НИЧТО, в зомби, мысли которого заняты только одним – вернуть, заполучить, пользоваться единолично. Я предпочитаю партнерство, диалог на равных, понимание, взаимопомощь. Я любил, и меня бросили. Меня растерли, вышвырнули, как ненужную вещь, и пройдя через все муки ада, сделал для себя выбор – я ищу СВОЮ ЖЕНЩИНУ, но это не означает, что ЛЮБОВЬ. Я хочу иметь семью, но это не означает, что я стану собственностью или захочу превратить в собственность ЕЕ. Главное – свобода и развитие. Если мне повезет и я найду такую женщину, вместе мы перевернем этот мир.

Он говорил о том, что казалось мне логичным, правильным и честным. Но моей религией была Любовь. Языческим божеством, которому я поклонялась. Я понимала разумом, что партнерство – это более здоровая и социальная форма существования, но отказаться от романтического восприятия мира и принять отношения между мужчиной и женщиной не любовные, а «партнерские», я пока была не готова.

Более того, я хорошо помнила таблицу Теппервайна, в которой он описал симптомы Любви и Зависимости:

Зависимость препятствует индивидуальному росту – Любовь помогает развиваться вдвоем.

Зависимость – это постоянный страх потери партнера. Любовь зиждется на доверии.

Зависимый человек хочет изменить другого, а влюбленный принимает его таким, как есть…

Любовь живет настоящим и открыта для будущего…

У меня на любой случай припасена теория, цитата, учение, таблица, но это ни разу не сослужило доброй службы. Дамир как-то по-своему трактовал эти понятия – он говорил о Любви как о Зависимости. А то, что Теппервайн называл Любовью, он приравнивал к Партнерству… Но до определенной поры я прощала ему «нестыковки».

– Ты говоришь, что любил, но тебя бросили. Ты можешь рассказать, почему?

– Хочешь поговорить об этом? – Он улыбнулся, но впервые это была совсем невеселая улыбка. – Потому, что сначала она хотела быть со мной каждую минуту, и мы оба бросили работу и не расставались несколько недель. Потом кончились деньги. И она стала говорить, что все мужики зарабатывают и покупают цацки своим женам, а я целый день не вылезаю из постели. Я начал работать день и ночь, у меня было по пятнадцать клиенток в день – массаж спины, антицеллюлитный массаж, спортивный, лечебный, энергетический… Потом я увидел, как она трахается в «Альфа-Ромео», который я подарил ей на свадьбу… Я ушел, она умоляла вернуться, говорила, что любит, что жить не сможет без меня… Я ждал несколько недель. Приехал в наш общий дом, открыл дверь своим ключом. Ко мне навстречу вышел тот самый хрен. «Ты кто?» – спросил я его. «Муж». Я бросил ключи и ушел. Ушел навсегда. Она еще звонила, что-то пыталась объяснить, но я предпочел не вникать. Она сказала, что у меня не будет женщины лучше ее. НИКОГДА. А она была ведьмой, возможно, она знала, о чем говорила…

Я видела, что он испытывает почти физическую боль. Хотя прошло достаточно времени, чтобы отболело. Обида. Мужчины не могут быть нелюбимыми. Они глубже, чем женщины, переживают измены. Мы чувствуем, что нас разлюбили. Они чувствуют, что его любимую трахает другой. Это принципиально разная БОЛЬ. Не исключаю, что от одного этого можно свихнуться. Конечно же, она ведьма – как она могла бросить моего милого умного Дамира? Просто она ведьма, и этим все сказано.

– Знаешь, я не хочу, чтобы твое или мое прошлое мешало нам получать удовольствие от того, что за окном июль, на столе вкусное вино, твоя ладонь в моей руке. – Он нежно коснулся губами кончика моего носа. – Мне нравится, как ты улыбаешься, я хочу все время видеть твою улыбку.

Я опять посмотрела в зеркальце. Я действительно все время улыбаюсь…

– А ты знаешь, что зеркало – это изобретение дьявола?

– Как это?

– Зеркало – это символ привязанности к своей личности. Он считал, что человека нельзя оставлять в одиночестве, и подарил ему свое отражение…

Зачем я воспроизвожу все наши диалоги? Потому что давно не говорила с мужчинами о чувствах, о прошлом и будущем, их никогда не интересовал мой внутренний мир, да и сама старалась меньше знать о них.

Мои подруги шарились по карманам, залезали в мобильник в поисках компромата, просто чтобы ЗНАТЬ. Они никогда не пускали в ход добытые незаконным способом улики – чтобы не дать повода для разрыва. Они хотели знать, чтобы предотвратить катастрофу и не позволить ввести себя в заблуждение. Я же не хотела знать, чтобы позволить мужчине казаться таким, каким он хочет, – так проще.

Но с Дамиром было иначе. Мы познавали друг друга глубже и глубже, ныряя в скрытые от чужих глаз лабиринты, держась за руки и помогая друг другу обходить острые углы. Наверное, так бывает в жизни, когда двое, пройдя через Преисподнюю поруганной любви и нечеловеческих мук одиночества, вдруг находят того, рядом с кем можно не бояться снять хитиновый панцирь, довериться, допустить очень, очень близко – к самому центру своей Вселенной.

Мы шатались по Покровке, Мясницкой, Дмитровке. Вечерний город принимал нас, как дом, который соскучился по шумным гостям. Его глаза светились. Я смотрела в него как в зеркало, и мне казалось, что мои глаза излучают такой же свет.

Навстречу шли две девушки – лет по двадцать, не более… Одна из них сказала: «Смотри, какая красивая пара!» Он посмотрел на меня и еще сильнее сжал мою ладонь.

– А ведь это правда?

– Просто мы с тобой выглядим как подростки, тебе не кажется?

– А мне всегда говорили, что я не повзрослею.

– Точно, и Брусникин так говорил: «Дамир – большой ребенок».

– А что еще говорил тебе Брусникин?

– Что ты очень хороший массажист. Что ты хороший друг. Что ты бывший мусульманин. А вообще мне почему-то показалось, что он словно извиняется передо мной. Как бы заискивает. Как будто он заинтересован, чтобы мы с тобой познакомились.

– Конечно, он ревнует ко мне свою жену. Он даже провожает ее, когда Нина приходит ко мне на массаж. А если он познакомил со мной тебя, то вроде теперь можно быть спокойным – если мы будем встречаться, значит, между мной и Ниной ничего нет. Банальная проверка «на вшивость».

Мы опять расстались возле моей машины, которая вновь была полна ароматом роз. Он обнял меня – в этот раз немного более интимно, я опять почувствовала хорошо накачанную грудь под майкой.

«Ты озарила мою жизнь своим появлением. Котенок, мне тебя уже реально не хватает. Я благодарен Интернету за то, что я встретил тебя. Когда мы не видимся, мне кажется, что я пропускаю важные страницы в любимой книге». Я засыпала с очередной его эсэмэской.