Гамбит девятихвостого лиса Ли Юн Ха
Однако она запомнила, что Гизед даже не моргнула, когда началась стрельба. Было трудно не ненавидеть ее после этого.
Конечно, Черис тоже не моргнула. Она для такого была слишком хорошо обучена.
Черис задохнулась и вынудила себя дышать спокойнее, несмотря на жгучую боль. Осколки по-прежнему ранили, но ей надо было знать. Она окинула взглядом кристаллизированный командный центр, изобилующий гнетущими стеклянными колоннами и трещинами в стенах.
«Мне нужна информация», – напомнила она себе.
Осада крепости Адское Веретено. Огненные вспышки сигналов тревоги, кровь на стенах, полу и терминалах, отметины рикошетов. Чей-то стилус. Черис видит его изжеванный кончик. Вот лежит в луже крови женщина с сединой в волосах и пулевым отверстием на виске. Черис пытается вспомнить имя женщины, она знает, что должна его вспомнить, но ничего не приходит на ум.
Гве Пиа распростерлась рядом с Цзянем. Черис услышала приказы, переданные по всем каналам связи, отчаянный запрос от командира восьмой тактической группы Кел Меновена, а потом – белый шум. Никто не знал, что происходит. Несколько человек попытались восстановить порядок – именно те, кому, как она и предугадала, хватило присутствия духа. Но бомбы и логические гранаты о них позаботились. Ее привычка к тщательным проверкам облегчила расклад. Если учесть пороговые отделители, осадное войско Кел потерпело полный крах.
Она ожидала, что руки в перчатках вспотеют, но они были сухими. Спокойствие.
Так много крови. Она забыла про аккуратность, думая лишь об эффективности. У нее осталась одна пуля, как она и рассчитывала, и при необходимости можно было забрать оружие у мертвецов. Ее всего лишь оцарапало. Она всегда была проворной и знала цену хорошей засады.
Это была самая слабая часть плана. Зверские исходные условия: с тактической точки зрения было бы разумнее сфабриковать улики, позволяющие обвинить часть штаба в предательстве и натравить людей друг на друга. Так их было бы проще прикончить.
Проблема в том, что она не хотела побеждать.
Черис повертела в руках пистолет. Это был «Паттернер52», модель, знаменитая своей точностью. С ее личной эмблемой, Двойкой шестерней,выгравированной на рукояти. Она не хотела этого делать – что за тщеславие! – но в противном случае ее бы не поняли. Кел рассчитывали, что у их генералов будет здоровое эго. Металл был еще теплым, именно той температуры, которую она ожидала.
Она сунула дуло пистолета в рот. Вкус – как полагается металлу. Она ничего не чувствовала. Ни облегчения, ни угрызений совести, ни торжества. Всё прошло более или менее согласно плану. Никто не попытался ее остановить, сказать, что она не права, что есть лучший способ борьбы с гептархами. Впрочем, единственный, кто знал о ее бунте, сам был гептархом. Годы бок о бок с Кел – они пили из одной чаши, и никто так ничего и не понял.
Ее палец чуть-чуть надавил на спусковой крючок. Жар и боль, продлившиеся долю секунды, лучше этой ревущей пустоты, верно?
«Я трус», – подумала она, опуская пистолет. То, что она сделала, непростительно. Но сделать такое, не имея цели, еще хуже. Теперь нельзя отступать.
Боль от осколков становилась всё сильней, но Черис не могла остановиться. Если бы она остановилась, то утратила бы всё мужество. Джедао предупредил ее о Куджене. По крайней мере, она должна выяснить, кто он такой.
На этот раз она закрыла глаза, но легче не стало.
Лишь потом Черис вспомнила, как сильно Куджен заинтересовался ее математическими способностями.
Сперва Черис не подумала ничего особенного о переоснащении: совершенно рутинная процедура, и станция Нирай, куда рой направили для этого дела, была снабжена лучшими удобствами, чем большинство, пусть Черис прямо сейчас ими и не пользовалась. Она сидела в казарме и старательно оттягивала момент, когда придется заняться документами для главного инженера, тасуя и перетасовывая колоду карт, которые от такого обращения должны были вот-вот истереться до прозрачности. Эта колода, по краям изукрашенная антропоморфными животными, была подарком от сестры. Нидана сказала, что выбрала ее из-за гусей.
Без предупреждения распахнулась дверь. Черис мгновенно вскочила, прижалась к стене поодаль от стола и выхватила пистолет.
Вошедший был чуть выше ростом, чем Черис, и он на миг замер на пороге, превратившись в идеальный силуэт – чего не следует делать в присутствии бывшего убийцы. Он был одет в цвета Нирай, черный с серебром, пусть даже слои парчи и филигранные пуговицы говорили об изысканном вкусе и выглядели совершенно непрактично. Никакого указания на ранг или пост, только серебряная булавка с изображением пустомота. Черис не расслабилась. Чувство юмора Нирай частенько принимало странные формы, им случалось устраивать дурацкие розыгрыши генералам, которые подавали все надлежащие документы, но не слишком настаивали на быстром ремонте.
– Простите, – сказала Черис, – но по какому праву вы здесь?
– О, опустите эту штуку, генерал Джедао, – сказал Нирай с улыбкой. Он был весьма хорош собой, с темным овальным лицом и непокорной шевелюрой, с грациозными руками; не оценить его красоту было невозможно. Однако Черис не упустила из вида, что в его тоне не было даже намека на почтительность. – Я Нирай Куджен. – Он шагнул вперед.
В Академии один из инструкторов Черис сказал довольно безысходным тоном, что девяносто шестой процентиль рефлексов – в той же степени недостаток для убийцы, в какой и достоинство. Черис всего лишь несколько лет прослужила в качестве убийцы, но параноидальные привычки закрепились.
Она позволила Нирай подобраться слишком близко, но здесь не хватало места, и у нее не было времени, чтобы проработать варианты. Она дважды выстрелила ему в лоб, потом отругала себя за то, что потеряла голову и растратила пулю. Стоило ожидать, что Куджен отреагирует, когда она вскинула пистолет, но этого не случилось.
Куджен неуклюже грохнулся на пол. Сердце Черис колотилось. Она посмотрела на труп, на пылающие пятна крови на стене и закрывающейся двери. Она только что совершила государственную измену, пусть даже случившееся можно назвать реакцией на вторжение в казарму.
Более важная проблема заключалась в том, что она не понимала, почему Нирай Куджен, который предположительно пережил последние 500 лет благодаря собственной паранойе, не поленился явиться лично.
Через четыре секунды дверь снова распахнулась. И опять без предупреждения.
Черис шагнула назад. Ее мир сузился до дверного проема.
Порог рассекла тень.
– Попробуем еще раз, хорошо? – Новый мужской голос, ниже, но с тем же акцентом. – Убери эту штуку. Да будет тебе известно, что я могу восстанавливаться из резервных копий до той поры, пока у тебя не закончатся пули, и кто-то просто обязан услышать шум. Да, я понимаю, ты умеешь убивать зубами, но тебе не помешает меня выслушать. Кроме того, мне бы очень не хотелось в следующий раз перепрыгивать в твое тело. Без обид, генерал, но у меня есть для тебя лучшее применение.
Вот хрень. Черис знала, что Куджен бессмертен. Она не знала, как он этого достиг. Она положила пистолет на пол там, где Куджен мог его видеть, и отступила. Ее перчатки как будто превратились в лед.
Куджен вошел. Черис заметила, как аккуратно он ступает, словно танцор, чтобы не испачкать обувь. Это тело тоже было красивым, но худее, с треугольным лицом. И кому же оно принадлежало до того, как с ним случился Куджен?
Дверь закрылась, заперев их обоих.
– Если это всё из-за того, что я испортил двигатели мота во время маневра в прошлом сражении, – проговорила Черис, потому что у нее на этот момент осталась только бравада, – это перебор, не находите? Главный инженер мог бы просто позвонить.
– Сядь и хватит ерунды.
Черис посмотрела на Куджена, потом подошла к столу и села.
Куджен встал по другую сторону.
– Для бригадного генерала странно проводить столько времени за взломом секретных файлов, сколько проводишь ты, – сказал он. – Разве ты не должен заниматься другими вещами, например, стрелять по еретикам?
Черис взяла свои карты и начала их тасовать, демонстрируя перчатки без пальцев.
– Эта униформа такая забавная, – сказала она. – Но ведь я по-прежнему Шуос. Предпочитаю иметь при себе козыри.
– Ты очарователен, – сказал Куджен, – но это опять ерунда. Ты не можешь отрицать, что узнал мое имя. В гептархате не так много людей, которые могут это сказать.
Да, и потому она упустила шанс эффектно изобразить невиновного.
– Откуда мне знать, что это не розыгрыш?
Когда Черис впервые узнала, что один из гептархов бессмертен, она отнеслась к этому скептически. Она могла понять причину, по которой такой человек будет прятаться за фальшивым гептархом. Но почему тогда остальные гептархи не воюют за технологию?
Куджен протянул руку и вытащил из колоды одну карту. Повернул так, чтобы она была видна обоим: Двойка шестерней.
Беспокойство Черис усилилось. Куджен не должен был обнаружить карту.
– Я слышал, ты игрок, – сказал Куджен. – Тоже ищешь бессмертия?
– Может, позже, – сказала Черис. Идея была отталкивающая, в особенности теперь, когда она знала, как это работает, но она не могла полностью отвергать такой расклад. – Я всего лишь хочу пост гептарха. Уж простите, что я такой скучный заурядный Шуос, но это весь секрет.
– Милая сказка, – сказал Куджен, – но я не повелся. Я проверил ваше прошлое, генерал. Если вы хотели ударить Хиаз в спину, надо было остаться в ее штабе. Я хочу сказать, судя по отчетам, вы ей очень нравились. – Его улыбка стала шире, когда он это сказал.
Черис против собственной воли напряглась, пусть даже ее недавняя встреча с Шуос Хиаз и не была секретом ни для кого. Пора сменить тему.
– Ну ладно, Нирай-чжо, – сказала она, не выделяя почтительное обращение, – раз уж я, похоже, запутался в собственных мотивах, может быть, вы мне сами расскажете, какого черта мне нужно.
Длинные пальцы Куджена выбрали еще несколько карт из колоды, медленно и точно. Он разложил их кругом, лицом вверх. Масть «Двери», от семерки до туза.
– Вы хотите обрушить весь проклятый календарь, – сказал он. – Мне потребовалось некоторое время, чтобы это понять. Вы очень добросовестно исследуете всех еретиков, которые как-то связаны с вашими миссиями. Так похоже на выполнение долга, верно? Но мне кажется, вы ищете союзников, пусть и не нашли никого, кто соответствовал бы вашим критериям. Вы хотите развалить весь чертов гептархат.
Черис начала жалеть, что не ценила канцелярскую работу по достоинству. Судя по всему, у нее не будет шанса эту самую работу закончить.
– Да, и еще мне не помешало бы пару миллионов солдат, – саркастично ответила она. – Крестовый поход одного человека против всего гептархата – вы серьезно? Это не нахальство, это психоз.
– Забавно слышать такое от вас, – сказал Куджен, – учитывая, что вы не проиграли ни одного сражения.
Черис ненавидела, когда ее били по башке этим аргументом, но ей удалось сдержаться и не вспылить.
– Кроме того, – продолжил Куджен, – вам в любом случае повезло. Я заглянул в ваши экзаменационные ведомости из Академии. Не знаю, как никто до сих пор не понял, что у вас дискалькулия. Математика была единственным предметом, который давался вам с трудом, верно? Чтобы хоть как-то разобраться с календарным вооружением высокого уровня, нужно знать теорию чисел. Девятьсот лет назад я изобрел сопутствующую ветвь математики, чтобы сделать мот-двигатели возможными. Никто другой не смог осуществить масштабного календарного сдвига. Меня окружают ремесленники, а не подлинные математики.
«Да, – подумала Черис, – а еще ты изобрел поминальные церемонии». Те самые, что сопровождались церемониальными пытками. Она начала осознавать, что пытки были частью замысла, а не досадным совпадением.
– Простите, – сказала она, – но есть определенное количество улик, свидетельствующих о том, что вы социопат. Какого хрена мне забираться с вами в постель?
Проблема заключалась в том, что Куджен делал ей чертовски интересное предложение. Изначально Черис планировала отыскать способ убить его, потому что презирала режим, который олицетворял Куджен, и думала, что единственная возможность заменить его на что-то лучшее кроется в том, чтобы сперва уничтожить Куджена. Но если вместо этого она сумеет его использовать…
Куджен ухмыльнулся.
– И это мне говорит бывший убийца… – Он бросил взгляд через плечо на труп у порога. – Вместо того чтобы убивать людей по одному, вы можете теперь убивать целую кучу за раз – потому и поменяли хозяина, да? В Академии вам хорошо давалось многое. Языки, к примеру. Могли бы заняться пропагандой, переводами или аналитикой. Но вы отказались от всего, чтобы стать ходячим оружием. Я вам нужен, генерал. Вы не найдете лучшего математика нигде в гептархате. Кроме того, со мной вы всегда будете знать, что к чему – никакой жалкой фальшивой щепетильности. Признайтесь, если не я, то кто?
Черис молчала.
Голос Куджена смягчился.
– Вы боретесь в одиночку уже давно, Джедао. Вы ни с кем не сближаетесь, ваши связи длятся в лучшем случае пару недель. Не только Шуос любят совать нос в чужие дела, знаете ли. Думаю, Кел считают, что вы держитесь наособицу, потому что вы лис. Они понятия не имеют, какие секреты вы пытаетесь сберечь. Я не идеальный союзник, нет. Но я лучше, чем ничего. Мы сможем сделать это вместе. Вы больше не будете один.
– Не уверен, что понимаю смысл этой дискуссии, – сказала Черис, потому что не хотела, чтобы Куджен понял, насколько хорошо ее раскрыл. – Вы гептарх. Вы можете уничтожить меня в любой момент. Каких гарантий я могу ожидать от вас?
– Вот что мне в вас нравится, – сказал Куджен. Он обошел стол и прислонился к стулу Черис. Она пожалела, что не держит в руке оружие, пусть это и было неблагоразумно. – Вас разоблачили, а вы всё еще продолжаете маневрировать в поисках преимущества. Что за жидкость течет в ваших венах, Джедао?
– Вскройте и проверьте, – сухо проговорила Черис. – Нож на моем левом бедре, если вы забыли свой.
Улыбка Куджена была медленной, приторной и безгранично лживой.
– О, до этого еще дойдет, – проговорил он. – Вот что я вам скажу. Есть вещи, которые другие гептархи не простят. Включая заговор против них. Если я суну голову под тот же топор, вы поверите в мою искренность?
Черис не пошевелилась, когда Куджен склонился над нею. Его рука осталась на спинке кресла, кончики пальцев касались ее спины. «Это что, средняя школа?» – подумала Черис с проблеском раздражения. Тем не менее было трудно не отреагировать на чувственный рот, на томные взмахи пепельных ресниц.
– У меня есть один вопрос, – сказала Черис.
– Спрашивайте, – позволил Куджен. Его дыхание пахло дымом и пряностями.
– Если бессмертие – такая замечательная штука… – В самом деле, было трудно увидеть недостатки для практикующего, если его не заботила такая мелочь, как убийство. – …Почему все гептархи не пошли тем же путем?
Если, конечно, они не скрывали это лучше, чем Куджен.
– Значит, вы всё-таки заинтересованы.
Черис пожала плечами. Пусть Куджен думает, что хочет.
– В отсутствие правильной калибровки оно сводит людей с ума, – сказал Куджен. – И речь не о социопатии. – Он улыбнулся краем рта. – Я знаю, кто я такой. Речь о разновидности безумия, которая подразумевает бессмысленный бред.
– Значит, для меня оно тоже не годится, – сказала Черис. Вряд ли у социопатов иммунитет. История свидетельствовала, что среди руководителей гекзархата в них никогда не было недостатка.
– Не спешите с выводами, – сказал Куджен. – Они не могут от меня избавиться, потому что я единственный, кто смыслит в математике, включая уравнения, которым подчиняется «черная колыбель». Я справлюсь с калибровкой. Если вы будете полезны для меня, я устрою так, что вы не превратитесь в кретина. Впрочем, вы слишком молоды, чтобы паниковать по поводу срока собственной жизни, несмотря на выбор карьеры.
– О, проблема не в этом, – сказала Черис. Она никогда не боялась долгосрочного планирования. – Меня больше волнует тот факт, что я не понимаю вашей выгоды. У вас и так есть всё.
– Вы думаете? – сказал Куджен. Его пальцы прошлись по спине Черис, вдоль лопатки, замерли. – Вы, если я не ошибаюсь, хотите разобрать систему на шестеренки и построить из них что-то совершенно новое. – Невозможно было оторвать взгляд от его глаз, полных темной алчности. – Вы собираетесь создать новый календарь. Я хочу в этом участвовать – и, в любом случае, вы не справитесь без меня. Я способен в одиночку разобраться с математикой, но гребаных ханжей Лиож или их питомцев Рахал мне не одолеть. Вам нипочем календарные пики, если кто-то другой решит за вас уравнения. Вам нужен математик, мне – оружие. Мы не сможем это сделать друг без друга, Джедао.
– Я уже могу сказать, что вы не тактик, раз возлагаете все свои революционные надежды на единственную игровую фигуру, – проговорила Черис. – Разве что у вас в рукаве припрятана кучка мятежных Кел, о которых мне никто не рассказал.
Куджен рассмеялся.
– Боюсь, мятежные Кел – это по вашей части. Но мы двое одного поля ягоды, и это должно кое-что значить.
Было время, когда она понадеялась бы, что не имеет ничего общего с Кудженом, но теперь ситуация изменилась.
– Ладно, – сказала Черис, потому что было важно изобразить, будто у нее есть выбор. – Для вас имеет значение, чт я хочу учредить вместо того, что мы имеем сейчас?
– Я буду управлять теми технологическими параметрами, которые для меня важны, – ответил Куджен. – А с социальными делайте что вздумается. Мне они глубоко безразличны.
Черис не поверила, но разобраться с этим можно и позже. Она встала. Куджен отступил, давая ей место, по-прежнему двигаясь с осознанием пространства, как танцор. Его глаза были одновременно темными и яркими. Черис опустилась перед ним на колени, как того требовал этикет в присутствии гептарха, и сказала:
– Я твое орудие.
Глава двадцать вторая
Командный центр был полон рассеянных отражений, которые мешали видеть четко. Черис заметила свое лицо в зеркальном лабиринте, но не почувствовала, что оно принадлежит ей. Существовал ли переломный момент, когда воспоминания Джедао сведут ее с ума? Что если он уже миновал?
Повсюду было трупное стекло, огромные и блестящие веретена из хрусталя ружились, выпрядая воспоминания. Осязаемые и видимые, в отличие от Джедао. Она предположила, что стекло Джедао выглядело по-другому, потому что он был призраком. Люди рассыпались на осколки, которые лежали вдоль стен или вонзились в пол. Бомба поразила только командный мот? Выжил ли хоть кто-то из роя? Похоже, сеть вышла из строя, но система жизнеобеспечения действовала, или Черис была бы в реальной беде.
То ли гравитация успокаивалась, то ли к ней возвращалась координация движений. Дыхание Черис сбилось, когда ее взгляд упал на изогнутую арку из трупного стекла. Когда-то это был коммандер Хазан. Она увидела слабые отблески дерева, которое он любил ребенком, и сестры, погибшей в аварии, – ничего такого она про него не знала.
Черис отступила, гадая, поделился бы когда-нибудь Хазан с нею этими вещами, и, давясь, проглотила еще один осколок Джедао.
Она держала в руках пистолет, всё тот же «Паттернер52», которым не смогла убить Нирай Куджена и которым убьет своих подчиненных три года спустя в крепости Адское Веретено. В следующем году ее повысят, из генерал-лейтенанта она станет генералом, и снова придется слушать сплетни о том, с какой неприличной быстротой Командование Кел присваивает ей новые звания.
Эта последняя кампания против еретической фракции, которая называла себя Оуэнами, очень быстро сделалась некрасивой, и не в последнюю очередь благодаря тому, что многие Кел симпатизировали делу еретиков. Оуэны сражались честно, выдвигали мало требований и хотели, в основном, чтобы их оставили в покое; но гептархат не мог уступить этот участок территории, потому что это сделало бы границу региона Синей Цапли уязвимой – в общем, всё понятно.
Черис стояла в центре строя вооруженных винтовками Кел под зелено-фиолетовым небом, а по другую сторону поля были пять солдат Кел, связанных и лишенных звания. День выдался дождливый, в воздухе витал землисто-едкий запах влажных листьев и горькой соли. Роща неподалеку колыхала ветвями, рождая звук, подобный шуму морского прибоя. Она вытерла дождевые капли с глаз тыльной стороной ладони в перчатке и подняла пистолет.
Пятеро Кел нарушили формацию, и Черис не могла отделаться от мысли, что формационный инстинкт, каким бы отвратительным он ни был, в бою оказался бы большим подспорьем. От этой осады зависело очень многое, и после каждой битвы ей приходилось казнить трусов и дезертиров. Впрочем, формационный инстинкт изобретут только после того, как ее казнят за государственную измену. Когда она была жива, его сочли бы противоречивой мерой. В частности, Лиож тщательно изучили бы последствия его применения, а остальные высказались бы против. Но когда инстинкт изобрели – уже после падения Лиож, – Командование и гекзархи без каких-либо колебаний снабдили им Кел.
Добродетелью Кел была верность. Формационный инстинкт лишил их возможности выбирать, кому служить.
Черис быстро выстрелила пять раз подряд. Пять безупречных попаданий в голову. Ее инструкторам в Академии Шуос это бы понравилось. Пришлось напомнить себе взглянуть на убитых. Кел с винтовками довершили бы начатое, если бы она промахнулась, но было вопросом гордости не промахнуться.
Кел, разумеется, нравились умелые убийцы. Сначала они сомневались в ней. Большинство Шуос были прикомандированы к армии Кел в качестве офицеров разведки. Вопреки тенденции, она пришла к ним как пехотинец, сведущий в тактике, но никто не доверял лису. Ей выпал шанс в каком-то смысле проявить себя в качестве лейтенанта: все вышестоящие офицеры Кел были убиты, и она вытащила роту из затруднительного положения. После этого Кел обратили внимание на ее компетентность – это выражалось большей частью в том, что ей поручали самые плохие задания. Лучше потерять Шуос, чем своего человека. Что ж, это лишь подстегнуло ее желание побыстрее превзойти всех.
После кампании против Оуэнов Командование Кел отправило ее сражаться с Фонарщиками. Черис раздумывала над тем, чтобы отказаться от первоначального плана, переметнуться на сторону еретиков, а Куджен пусть катится в ад. Фонарщики вынудили гептархов забеспокоиться, и это был хороший знак. Со своей стороны, она уделила немало времени изучению лучших генералов Кел и того, как они мыслили. Карточные игры и поездки на охоту представляли собой не просто легкомысленные развлечения. Если бы всё свелось к обычной битве, она могла бы предложить свои услуги Фонарщикам. Она не сомневалась в своей способности победить любого, кого сможет выставить Кел.
Завоевать уважение Кел было нетрудно. Кел, будучи практичными, любили людей, которые выигрывали сражения. Если бы она могла добиться своего лишь с помощью этого, она бы попыталась. Но две вещи вынуждали ее действовать быстрее. Во-первых, технический прогресс в области аугментов. Кел намеревались использовать композиты, и существовала большая вероятность, что она не сможет скрыть свои намерения – два десятилетия, посвященных планированию измены, – став частью группового разума. Второй проблемой был Нирай Куджен, который мог предать ее в любой момент. Если она собирается действовать, лучше сделать это раньше, чем позже.
Труднее всего было не избавиться от гептархов. Труднее всего создать функционирующее, стабильное, здоровое общество из пепла гептархата. Она до сих пор понятия не имела, можно ли убедить Фонарщиков отказаться от поминальных церемоний, если удастся найти какую-то альтернативу, которая дала бы им жизнеспособный календарь. Однако когда Фонарщики использовали своих детей в качестве щитов, она поняла: ничего не получится.
Времени осталось мало, так что ее единственным шансом была крепость Адское Веретено. Бойня вынудила Кел сосредоточить на ней всё внимание и сделала ее печально знаменитой. Раньше Кел уважали ее. Теперь боялись.
Уважение – хороший рычаг, но страх лучше. Если она собирается сделать ставку на бессмертие, нужен очень хороший рычаг.
Какая злая ирония: если бы она выждала еще немного, если бы узнала, что обсуждают Лиож в своих бело-золотых чертогах, могла бы предложить им свои услуги. Ей не пришлось бы прибегать к массовым убийствам. Но лиожская ересь проявила себя спустя два десятилетия после ее смерти и за некоторое время до того, как Кел впервые возродили ее. И даже хуже – весьма вероятно, что календарные нарушения, вызванные крепостью Адское Веретено, побудили их изучить альтернативные формы правления, что и привело к особой ереси. К демократии.
Черис выпрямилась. Ее больше не удивляло, что их надзиратели решили убить Джедао. Но они могли бы для этого воспользоваться простым трупным пистолетом. Могли бы даже вручить его ей и приказать сделать это, в качестве испытания на верность.
Она судорожно вздохнула – раз, другой. Повсюду были мертвецы, обращенные в карамель. Стены командного центра деформировались, а трещины в полу затянули нити расплавленного стекла.
Может, она ошибалась по поводу серьезности ущерба. Может, были и другие выжившие. Придется проверить вручную. Пепломот большой, но ничего не поделаешь.
– Джедао? – спросила она, потому что не могла перестать надеяться.
Никто не ответил.
Джедао спровоцировал атаку, убедив ее проявить свои математические способности в полную силу, и Командование Кел встревожилось, сообразив, что предоставило в распоряжение Джедао человека, который сможет помочь с полномасштабным календарным бунтом. Но он не ожидал, что Командование Кел рискнет двумя пепломотами и целым роем, чтобы его казнить. Теперь гептархи – гекзархи, исправила себя Черис – наконец-то спохватились, а Куджен ее бросил.
Черис мрачно улыбнулась. Она уже начала думать о себе как о Джедао.
Джедао попытался передать ей все, что мог. «Не совершай моих ошибок», – сказал он. Несколько слов и целая жизнь в воспоминаниях.
Он хотел, чтобы она продолжила эту игру за него. Или, быть может, она должна была решить, стоит ли игра свеч. Как жаль, что он не смог доверить ей больше…
Черис еще не закончила с осколками. Но она колебалась. Теперь, зная о Нирай Куджене, она лучше понимала, как работает его форма бессмертия.
Если она откажется от осколков, Джедао умрет по-настоящему, и его ужасная,начавшаяся с предательства война умрет вместе с ним. Если она проглотит последние, то сможет продолжить битву – но не исключено, что дальше воевать будет уже не Кел Черис.
Неужели он подталкивал ее к этому выбору? Она так не думала, но Джедао есть Джедао.
И всё же Черис знала: решение принято.
Два следующих осколка вошли в ее глаза, как пули.
Черис сидела за столом под открытым небом, снова и снова тасуя любимую колоду джен-цзай. Обычно у нее не было недостатка в соперниках – это ведь Академия Шуос, здесь всегда найдется тот, кто не поверит, что кадет-первокурсник и впрямь может быть так хорош, – но шло ежегодное соревнование по игровому дизайну, и всем было не до того.
Кто-то подошел сзади и поцеловал ее в макушку.
– Эй, привет, – раздался знакомый тенор: Вестенья Руо, ее первый друг в Академии, а время от времени – любовник. – Смею ли я надеяться, что наконец-то застал тебя врасплох? – Он обошел скамью и сел рядом. Как и Черис, Руо был в красной кадетской униформе. У них была теория, что первый гептарх Шуос, женщина, выбрала цвета фракции, чтобы ее людей было особенно легко убить на расстоянии.
Черис взглянула на Руо, изогнув бровь.
– Едва ли, – сказала она. – Ты вышел из-за вон того угла возле дерева гинкго, верно? Я увидел твое отражение в бутылочке с духами, с которой тот парень возился чуть раньше. Надо же, как повезло.
Руо легонько ударил ее в плечо.
– Ты всегда говоришь, что это удача. Даже на полигоне. Невозможно так метко стрелять благодаря одной лишь удаче!
– Не понимаю, почему ты придаешь этому такое большое значение, когда сам стреляешь лучше.
– Да, и я намерен убедиться, что так будет всегда, – с ухмылкой ответил Руо. – Но меня раздражает, что я не могу опередить твои рефлексы.
– Я вряд ли представляю для тебя угрозу, – терпеливо ответила Черис. На самом деле, когда они впервые встретились на какой-то вечеринке, Руо нарвался на драку с ней. Много синяков, никаких обид, хотя с той поры она узнала, что ввязываться в случайные драки ради поиска приключений – вполне в духе Руо. Она сама толком не понимала, как такое случилось, но вскоре они стали проводить вместе много времени, отчасти потому, что Руо придумывал потрясающие шалости – например, с блками и цветовой маркировкой, – но еще и ради того, чтобы не давать ему навлекать на свою голову слишком серьезные неприятности.
– Держу пари, ты говоришь это всем своим мишеням, – сказал Руо. Время от времени он пытался уговорить Черис подать заявку на специализацию «убийца» вместе с ним, но она всё еще не решилась. – Скажи-ка, а у этой твоей подружки разве еще не закончились занятия?
– У «этой подружки» есть имя, – заметила Лиров Йерен, которая как раз приблизилась к Руо сзади. Иногда его ситуационная осведомленность приводила Черис в отчаяние. Хотя Йерен могла ходить беззвучно, она не приложила особых усилий, чтобы подкрасться. – Привет, Джедао. Привет, Руо. – Йерен наклонилась, стараясь не пролить свой напиток, и ее кудри просчитаным движением упали вдоль лица. Она и Черис поцеловались.
– И тебе привет, – сказала Черис. Она развернула карты веером, лицевой стороной вверх, и Йерен рассмеялась.
– О, ты даже не притворяешься, что не мухлюешь, – сказал Руо. Черис собрала стрит из «роз».
– Только потому, что у меня нет настоящих цветов для тебя, Йерен, – сказала Черис. – Вот, приходится выкручиваться с унылым картонным заменителем.
Йерен бросила на нее косой взгляд.
– Я почти уверена, что этой строчки не было во «Введении в соблазнение», которое я прошла в прошлом году.
– Ненавижу этот курс, – сказала Черис. – Ну серьезно, все анданские бары, где мы практикуемся, задирают цены на выпивку, потому что, эге-гей, у Андан полным-полно бабла. Кое-кто мог бы учесть этот факт, назначая нам стипендию, но мне кажется, что так нас стимулируют мошенничать, чтобы сводить концы с концами.
– Не вижу, в чем проблема, – сухо заметил Руо. – Тебе здорово удается напрашиваться на угощение, особенно когда ты запускаешь программу «Я только что с фермы, и вы, цивилизованные горожане, меня смущаете».
– Это вопрос принципиальной важности, – возразила Черис. Кроме того, в строгом смысле слова это было сельскохозяйственное исследовательское учреждение, пусть даже ее мать в шутку называла себя «фермершей».
– Бедняжка, – сказала Йерен. – Хочешь утопить свои печали? – Она протянула Черис свой стакан.
– Теперь понял, о чем я? – спросил Руо.
Черис сделала глоток.
– Многовато меда, – сказала она. Всё еще не привыкла к местному пряному чаю. Там, откуда она родом, он не пользовался особой популярностью.
– Это чтобы скрыть вкус яда, – ответила Йерен очень серьезно.
– Отлично мыслишь. – Черис сделала еще глоток, побольше, и вернула стакан.
– Кстати, – сказала Йерен, – я всё время просматриваю турнирную таблицу, но не могу решить одну загвоздку. Где ты спрятал свою игру?
– О, это больная тема, – сказал Руо. – Я даже не могу заставить его опробовать самые заманчивые игры в деле, не говоря уже о том, чтобы признаться в участии.
Черис собрала стрит, перетасовала колоду и на полную мощность включила «смущенного провинциала».
– Куда меньше стресса, если глядеть со стороны, как все остальные из кожи вон лезут. Вы же слышали, как Чжэн попался на взломе вычислительной системы регистратора?
– То же мне, новости, – сказала Йерен. – И я не верю тебе ни на секунду. Руо рассказал, что ты по собственной воле согласился на пятикратное преимущество противника в тренировочном сценарии – и хочешь сказать, что тебя пугает стресс?
– А он упомянул о том, что в тот раз я проиграл? – Черис прищурила глаза на Руо, который напустил на себя безгрешный вид.
– Только после того, как инструктор потерял дар речи от твоего нестандартного использования сигнальных ракет, – услужливо подсказал он.
– Повезло, – заявила Черис.
Руо закатил глаза.
– Везения не существует.
Черис быстро вытащила три карты: туз роз, туз дверей, туз шестерней.
– Еще как существует, – иронично сказала она.
Йерен, которая сама обучила Черис большинству карточных фокусов, не обратила на это внимания.
– Полагаю, ты можешь получать от анонимного участия какое-то нелепое удовольствие, – сказала она, – но тебя всё равно раскроют. Почему бы не огласить свое имя с самого начала?
– Это если бы я участвовал, – уточнила Черис. – Скажи-ка, Руо, ты ведь выставил «стрелялку», верно? Как успехи? – Она не просматривала результаты, но Руо много говорил об этом, пока возился с программой, пусть даже он и отверг ее предложение помочь с тестированием.
– Выше среднего, – сказал Руо, – с учетом категории. Это лучшее, на что я мог рассчитывать. Мне нужно было всего лишь не опозориться. – Всегда случалось так, что какие-то кадеты показывали такие плохие результаты, что те портили им все будущие карьерные варианты.
Йерен не позволила себя отвлечь.
– Джедао, у кадетов-первокурсников маловато шансов впечатлить инструкторов. Я даже не думала, что ты откажешься от этого. В особенности учитывая то, как ты любишь игры.
– Очень альтруистично с твоей стороны указывать мне на это, – сказала Черис. – Но, так или иначе, ничего не поделаешь. – Она коснулась руки Йерен. – Можем прогуляться у пруда с карпами-кои. От тебя не убудет, если на пару часов отвлечешься от анализа соревнований.
– Это был намек, чтобы я убирался прочь, – весело заявил Руо. – Не надо дразнить гусей. – Черис часто думала, что ей не следовало упоминать о том, что ее мать любила повторять эту фразу, пусть гусей у них было не так уж много.
– Можно подумать, тебя не ждет одна горячая штучка, – сказала Йерен. В ответ на это Руо сделался ужасно самодовольным.
– Это рассказало бы обо мне слишком многое, – заявил он. – Развлекайтесь, вы оба. – Он снова поцеловал Черис в макушку и не спеша удалился.
Йерен тряхнула головой, но не убрала руку от Черис.
Вообще-то Черис действительно участвовала в соревновании анонимно. Каждый год небольшой процент участников предпчитал поступать именно так (хотя Йерен была права – для большинства анонимность длилась недолго), но у Черис была особенно веская причина. В ее игре нужно было зарабатывать очки, склоняя других людей, от кадетов до сановников, к ереси. К празднованию неправильных праздников. К неортодоксальным ответам на экзаменах по Доктрине. К исковерканным цветочным композициям. Большей частью это были незначительные проявления ереси.
Черис даже не думала, что многие на это поведутся, пусть даже Шуос любили риск. Это был, скорее, мысленный эксперимент. Чем сильнее зависимость режима от экзотических технологий высокого календаря, тем жестче его законы. Она хотела показать, как легко вдохновить людей на небольшую ересь, продемонстрировать, насколько хрупка система. Академия Шуос поощряла игры, так что игра – в особенности во время ежегодного соревнования – была идеальным вариантом.
Она не проверяла свои успехи с той поры, как загрузила игру в сеть, да и конкурентов не изучала; из-за таких ошибок обычно и попадались. Вообще-то, когда всё пошло кувырком, она спала в постели Йерен.
– …Джедао, – торопливо проговорила девушка. – Плохие новости. – Ее голос дрожал.
– Хм? – сказала Черис. А потом полностью проснулась.
Йерен в фиолетовом шелковом халате сидела за терминалом. Ее волосы ниспадали на плечи, и синие блики играли на темных кудрях.
– Кадет совершил самоубийство из-за какой-то игры, – сказала она. – По крайней мере, это назвали самоубийством.
Черис села и изобразила, что ищет одежду, хотя знала, что та под кроватью. Она всё еще не понимала, на что намекает Йерен.
– Кто-то знакомый?
– Имя не обнародовали. Но я тут кое-что разнюхала. Я… мне кажется, это Руо.
Сердце Черис учащенно забилось. Йерен всё еще говорила:
– Всё из-за какой-то игры, – сказала она. – Помню, я ее просматривала. Анонимная, про ереси. Только вот кадет не просто заставил однокурсника нарушить какой-то незначительный пункт Доктрины. Он попался на попытке подставить заезжего магистрата Рахал.
Это была именно та выходка, которую Руо счел бы презабавной. Не считая риска быть пойманным. Если бы речь шла о незначительном нарушении, Академия Шуос могла защитить одного из своих кадетов; каждая фракция, как правило, старалась не выдавать своих чужакам, апеллируя к принципу подсудности. Но Рахал – высшая фракция, а тут еще и целый магистрат… Это было не просто правонарушение, это было оскорбление, за которое виновного могли запытать до смерти во время поминального дня.
Черис открыла рот, чтобы признаться, что игра была ее, что она убила Руо, но Йерен продолжила:
– Во всяком случае, игра больше не анонимна. Похоже, Ченой Тиана призналась в авторстве. Она сейчас под следствием.
Оба знали, что «следствие» вряд ли закончится серьезным выговором. Сердцебиение Черис замедлилось.
– Кто такая Тиана? – спросила она.
У нее был выход. И она собиралась им воспользоваться. Она еще не осознала, что уже приняла решение.
– Она третьекурсница, ты и не должен ее знать, – сказала Йерен. – Мне очень жаль, Джедао. Возможно, я ошибаюсь. Самоубийцей может оказаться кто-то другой.
Черис сомневалась в этом. Йерен была очень хорошим хакером. Одним из преимуществ их романа была возможность учиться у нее. И если мертвым кадетом окажется кто-то другой, лучше не станет.
Хватит откладывать самое тяжелое.
– Руо был идиотом, если позволил себя поймать, – сказала Черис с нарочитой небрежностью. – Самоубийство лучше, чем тянуть до той поры, пока тебе начнут вырывать ногти, так что я не могу сказать, что виню его.
Йерен издала болезненный стон.
– Он был нашим другом, Джедао.
Черис быстро оделась.
– Дружба ничего не значит для мертвых, и я не думаю, что кто-то из нас хочет быть с ним как-то связан.
– Если ты и впрямь так считаешь, – сказала Йерен, и ее голос опять задрожал, – то убирайся. Может, увидимся позже, а может, и нет.
Возможно, Йерен попыталась бы спасти отношения, успокоившись, но в намерения Черис это не входило. Она ушла без возражений.
Читать бесплатно другие книги:
