Русский ад. Книга первая Караулов Андрей
А если хунвейбины нового образца?
Может, и они. Кого Россия стерпит, тот и примет ее тяжесть на свои плечи и будет строить ее дальше.
Не хочу угадывать, кто это будет. Разведут по собственности. И не такое бывало. А все равно Россия подымалась с колен.
С колен?! А не с водочной ли отлежки?
Так кто же, кто?
Вот понятный вариант. Лаврентьев, сержант, загнанный Великой войной на Сахалин. На досуге читает ученые книги, оставшиеся в японской библиотеке. Соображает (воображает) параметры новой бомбы. Пишет товарищу Сталину (а кому же еще?). Вызван в Москву, получает чин лейтенанта. Продолжает учебу с третьего курса университета. Ведет научную работу…
Есть бомба в арсенале страны!
Но есть вариант куда более сложный. Два гениальных ракетчика: Королев и Глушко.
«Инженер Глушко почти месяц, до самого суда, не знал ничего о показаниях своего друга – инженера Королева. И на первом же допросе дал свои показания.
Добровольно? Под пытками?
Никто не знает.
Как Королев избежал расстрела – загадка. Как Глушко избежал расстрела – загадка.
Сергею Королеву и Валентину Глушко мир обязан космосом…
Их показания друг на друга – прямой удар молнии.
В каждого».
Удар по здравому смыслу? Таинство судьбы?
Таинство – когда после того гэбэшного испытания они долгие годы работали бок о бок в рамках советской космической программы.
«Сошлись ради дела», – объясняет Караулов.
Делом и оправдались перед страной, – объясняю я, – когда и виноваты не были.
Эти интеллектуальные сюжеты – излюбленная фактура хроники Караулова. Но есть и другое:
«…Это тута, в Москве, я не человек, будто отключил меня ктой-то, хожу дохнутый. Я, короче, счас не человек, я потеря! Но сердце у меня на месте, сердце осталось, не потеряно, я токма выжить сам уже не смогу, а надо-то мне – мирком-лотком: помытьси немного, барахлишко купить да в поезд сесть, хоть на подножку, потому что народ в поезде едой завсегда поделится. Умирать буду – поделятся. И врача позовут. Это тут врач не подойдет. А подальше от Москвы – подойдет, там пока не на все деньга нужна, там за место доллару у людев сердце работает…»
Сердце работает! Отъедет Егорка из столицы в родную глушь – и если не сопьется, найдет себе дело по силам и по вкусу – не пользу и во благо страны, счастливой в аду и несчастной в раю.
Это я Караулова домысливаю.
Так моей душе легче.
Вопросы-то остаются.
Этот вопрос у Караулова сдвинут к фольклору: вы читали русские сказки? Вы помните, чтобы русские в сказках работали?
Так работники они или бездельники?
Отвечаю. Поскольку в течение года климат не позволяет русскому мужику обрабатывать землю, – он ложится на печь и рассказывает (слушает) сказки. Но вот на короткое время природа позволяет обработать землю, – и на это сжатое время русский человек становится рекордсменом труда. Успеть, успеть!
Только вот в какие именно сроки погода велит лежать на печи, а в какие – вкалывать денно-нощно, – не предугадаешь. Год на год не приходится.
И к тому, и к сему готовься. Еще одна фатальная загадка, уготованная русским.
Без Солженицына, оставленного было на полпути из изгнания на родину, все-таки не обойтись:
«Теленок, столько лет бодавшийся с дубом, так и не сумел его пошатнуть, куда ему… Дуб подпилил Горбачев; хотел, видно, что-то подправить, сухие ветки убрать, навозу подкинуть, чтоб жил дуб еще тысячу лет, но из дупла вдруг вылез заспанный, плохо причесанный Ельцин и… повалил, молодец, этот дуб на землю…»
Этот дуб – хорошая деталь, чтобы связать концы широко распластавшейся хроники.
Я тоже попробую связать концы.
Что за Андрюха – и не упомнишь.
А что за гость прилетел к нам без приглашения – его дозаправили под Старой Руссой, иначе бы не долетел, а так даже и переодеться успел, к Москве готовился, так Москве его на Красной площади с телекамерами решили встретить: нежданный гость летит!
Это о ком?
О Русте… Кто такой, помните? Уже забыли?
А что это за «ОНЭКСИМ» – не забыли? А «Менатеп»? А «Конти? И «Сила-банк»…
Сочинители поработали? Именно. Да так, чтобы чужакам не понять было. Разве что Караулов, «сдвинутый на сенсациях», соберет и сохранит для потомства эти шедевры эпохи распада. По ходу которых демократы второго и третьего уровня делят страну, спеша прихватить свое. Подробности, конечно, задевают.
Например, Старовойтова – хочет, чтобы Ельцин назначил ее министром обороны Российской Федерации. Не по лучилось: решили, что «армия бабу не примет». Эпизод этот не потерялся только из-за горечи дальнейшей старовойтовской судьбы, сам же по себе он вряд ли надолго задержался бы в летописях.
Скорей всего, народ выметет это все из исторической памяти в небыль анекдотов.
Что же это такое? Жуть, которая маскируется под чушь. Хрень, которая велит называть ее демократией. Дележка, которая считает завтрашние нули…
Как?! А четыре миллиона?
Где?
В банке, у Андрюхи!
Да кому они что скажут – эти пауки в банках?
Другое дело, когда действие из банка перекинется… в тюрьму.
И не Андрюха, а Егорка услышит то, что только там и услышишь:
Пребывание карауловского героя в тюряге, пусть недолгое, – врезается в хронику со стороны, противоположной Андрюхиным призрачным миллионам, но с такой жуткой рельефностью, что держит хронику с другого боку – железно.
«Главную правду русскому человеку сообщают всегда только матом…»
Почти не цитируя этот мат, повествователь так передает его сверхзадачу, что картины разнузданного блуда, судорожно нетерпеливого насилия бьют из этой тюремной главы насмерть! «Сексуальные оргии» – как новый элемент народной жизни…
Новый?! А разве в прежние эпохи бытие «низов» не определяло ход событий?
Еще как определяло. Весь ужас новой истории опирается на шатания масс, ищущих, за кем бы погнаться (пойти строем). И войны мировые опираются на это низовое, неродное, природное неистовство. Как и на изощрение военной техники.
Так будет на что опереться и тому безумию, на порог которого, озираясь, вышло теперь человечество. Мокрощелину надо готовить, а не карман для Андрюхиных миллионов.
Когда я скажу, что же откладывается у меня в итоге чтения, то Караулов, уловив мою веру в неистребимую разумность Истории, – со свойственным ему озорным вызовом парирует в интонации «Собачьего сердца»:
«Суровые годы уходят в борьбе за свободу страны… – За ними други-и-е прих-о-о-дят, они бу-у-дут также трудны…»
Может, так же, а может, и покруче.
Я все-таки приведу то рассуждение из хроники Караулова, которое укрепляет меня в моем фатальном оптимизме:
«Церковный раскол. Если бы не Никон и его безобразия, глядишь – и семнадцатый бы год отступил, и Россия была бы крепче духом. Но Россия снова (и опять без всякой надобности) выкачивает из себя свою силу. Ну а XX век – просто катастрофа: Порт-Артур (где Россия и где Порт-Артур?), страшный поход Тухачевского в Польшу, война с Финляндией, война в Корее, Карибский кризис, Берлинский кризис, Афганистан…»
А дальше?
Дальше – никакого рая. Никакого упоения согласием сторон, а продолжающаяся борьба концепций, сопоставление идей, столкновение позиций. Хорошо, если не кровавое. В общем, привычный ад.
Так привычен он, потому что другого и не было за тысячелетия Истории.
Не было и не будет.
Но если будет моя Россия, – я готов терпеть. Изумляясь и крепясь вместе с Андреем Карауловым:
– Ну, страна-а…
P.S. Кстати, Юрий Лужков сразу, первым назвавший роман Караулова эпопеей, абсолютно прав: «Русский ад» должен быть в каждом доме.
У этой книги будет судьба, она, кажется, уже определена.
Лев Аннинский
Не ищите факты, люди видят их по-разному, лучше ищите дух.
Дух важнее, чем факты.
Г. Честертон
Я не знаю, как я пишу. Высоцкий сочинял песни, не зная нот; я пишу текст и понятия не имею, как такие тексты пишутся. Но я твердо знаю: я хочу описать все. Всю жизнь нашей страны в конце XX века. Масштаб этой невероятной задачи меня не пугает. Я действительно хочу понять самое главное: почему жизнь подавляющего большинства людей на 1/9 части суши в какой-то момент превратилась в ад. Кто виноват? Или все виноваты?
Россия – страна, где живут люди, измученные друг другом?.. Или в том, что у нас такая Россия, виноваты… мы сами?..
Я не знаю, какая получится книга, но эта книга – дело моей жизни. Миссия, если угодно. Обязанность перед всеми. И перед самим собой. Я ведь много видел своими глазами, заглядывая – иной раз – в такие уголки, куда многим (почти всем) путь был заказан. Я все время лез туда, куда не надо, – по глупости, из дикого, болезненного желания все узнать, причем так часто рисковал жизнью, что (ну не дурак, а?) это стало для меня чем-то вроде привычки.
Меня никто не пытался остановить, со мной брезгливо не связывались, но я получал все, что хотел получить, прорываясь – внезапно – к такой правде, что и самого меня оторопь брала.
Я живу, чтобы написать эту книгу. Не сделаю я – не сделает никто, время, увы, слишком закрытое, подлое – время демократии.
Эта работа настолько меня захватила, что, советуясь со всеми, с десятком тысяч людей, я все равно слушал только себя самого, писал так, как считал нужным, и не пугался лая собак – даже в те минуты, когда этот лай становился действительно невыносим.
Андрей Караулов
1
Я не знал, что человек может вынести столько страданий.
Федор Гааз
На земле не осталось ничего святого. С этим невозможно смириться, но с этим надо смириться, пора.
Русские плохо живут друг с другом. Продажная страна.
Все легко продают друг друга – запросто.
Солнце, ты где? Ты есть? Солнце, ты не мираж?
Жил народ, никому не мешая, но кто-то, видно, решил, что пришла пора ему встрепенуться…
Собачий холод, суровый климат, колоссальные территории – дикие земли, почти девяносто регионов, из них пятьдесят областей совершенно не годятся для жизни – разве это не наказание?
Нет, были в России счастливые времена, были! 17-й год перечеркнул их крест-накрест: большевики убили Николая, помазанника Божьего, и Небожитель отвернулся от России; если судить по ненависти, скопившейся в народе, Бог отвернулся от России на века; ненависть – это и есть потеря Бога[1].
Принцип жизни современного человека: жить надо так, чтобы тебя помнили все, сволочи тоже! Воровать – нормально, спрашивать о происхождении денег – неприлично…
Гнев Господний поразил нацию: Советский Союз в XX веке подарил своим народам настоящую грамоту, но отнял у них Библию и Конституцию.
Когда в 93-м танки сожгли парламент, стало ясно: России не нужны ни Библия, ни Конституция. Они как бы есть – но их нет. Это книги для вдохновения, но не инструкция к действию. А раз так, значит, Президентом в Российской Федерации может быть кто угодно, кто выскочит вперед, тот и будет Президентом, любой гражданин (жулики и бандиты – не исключение)…
В России все меняется каждые двадцать лет, но при этом двести лет в России ничего не меняется…
Еще раз: русские плохо живут друг с другом. К черту мифы: тот, кто понял это, легко отберет у России все ее богатства: русский не может не предать русского. Если лидер сумел повести людей за собой, какова дальнейшая цель лидера? Правильно – погнать их, этих людей, впереди себя!
В середине XX века Россия спасла планету от Гитлера своей кровью. В XXI веке Россия (больше некому) еще раз спасет человечество: нефтью, газом, лесом, водой (питьевой водой, сибирскими реками) и пахотными землями, своей территорией.
Это судьба: страшно терять десятки миллионов людей, страшно (еще страшнее?) отдавать свою независимость – богатства и земли. При фантастическом росте населения в окружающих Россию странах совершенно очевидно, что русская пашня, тем более – чернозем, не могут «работать» только на Россию. Но в России они и на Россию не работают, вот в чем дело! Из-за бардака, который творится в нашем государстве, не только наша страна, весь мир недополучает сегодня продовольствие. Катастрофа везде: в Африке, Китае, Юго-Востоке, Северных землях. Результат: пройдет 50-70 лет, и голод неизбежен. Не только в России – повсюду! Не хватит пашни, хлеба, не хватит лугов, травы на них, как следствие, мяса и молока…
Сейчас бедствуют десятки миллионов людей, но речь о другом голоде – о планетарном!
На 1/9 мировой суши, на гигантских просторах между Уралом и Сахалином, живет сегодня 30 миллионов человек На Дальнем Востоке – 7 миллионов. При средней плотности по стране 8,5 человека на один квадратный километр, на Дальнем Востоке она в пятьдесят раз ниже, чем в европейской части – 1,1 человека. В Японии (это где-то половина территории Камчатки) более ста тридцати миллионов, чуть меньше чем во всей России.
Планете, ее жителям не хватает свободных земель. Японцы скупили в Австралии сотни тысяч гектаров, чтобы было где разместить свой народ, если с их островами, с Японией, что-нибудь случится. А Китай? Где Китай купит земли? У кого? Юго-Восточная Азия прибавляет каждый год по 100-130 миллионов человек. Что же, война с Россией, что ли? Из-за земель?
Где им жить, нашим соседям?!
Слава Богу, человечество вроде бы догадалось: в XXI веке любая война – это даже не глупость, нет, это плевок в вечность; ядерные ракеты создаются не для войны, а для того, чтобы не было войны.
Они, эти ракеты, как бивни мамонта. Бивни не имели, как известно, практического применения, но бивни давали мамонту неоспоримое преимущество – сильнейшего животного на планете.
Ракеты – это политическое оружие. Великое равновесие страха. Запуск ракеты происходит только при условии нажатия трех кнопок (Верховный главнокомандующий, министр обороны и начальник Генерального штаба). Вряд ли когда-нибудь это гениальное оружие взлетит в стратосферу, ибо ракеты (удар на удар) это и есть апокалипсис. Но зачем же они нужны в таком количестве, если один залповый пуск с атомной подводной лодки может уничтожить 1/12 часть планеты? Каждая «Воевода», величайшее изделие академика Янгеля и академика Уткина, это два Чернобыля. Такая ракета. Ракета-бомба. Можно представить (хотя бы представить) ситуацию, при которой это оружие будет работать как оружие?
Реформы – это тоже оружие.
Красивое слово: реформы.
Осторожнее надо с красивыми словами; суть всех экономических реформ XX века сводится:
б) все проблемы на земле – из-за людей.
Человек – самое вредное, самое опасное существо на планете, чем людей меньше – тем лучше, это же ясно – для всех лучше, и для самих людей, и для природы;
б) жить человек должен (если он не дурак) для себя, только для себя, ибо «государство», «история», «время», «религия», «родина» – это, если задуматься, лишь общие слова, кстати, людьми придуманные, и, если жизнь дается человеку только один раз, один-единственный, жизнью глупо с кем-то делиться, например – с государством.
Гайдар и Чубайс быстро сообразили, что без иностранного капитала власть в России они не удержат.
Геннадий Бурбулис, их непосредственный начальник, поставил государственную задачу: в России в течение года должен появиться «класс собственников». Любой ценой. То есть за бесценок. Моя Родина – это мои деньги. Не земля. Нет: деньги. Если за сущие копейки (или за ваучеры, например) скидывать в частные руки объекты (движимые и недвижимые), которые стоят сотни миллионов долларов, если не миллиарды, «класс собственников» будет у нас уже завтра, лиха беда начало, – разве нет?
С помощью закона быстро узаконить беззаконие. Торопитесь, ребята. Или – вернутся коммунисты, непременно вернутся, как только придут в себя после 91-го, их же миллионы, этих советских коммунистов, считай – вся Россия!
Гайдар и Чубайс штамповали «класс собственников» двадцать четыре часа в сутки. Создавали иллюзию ваучерно-народной приватизации. Иными словами – отдавали заводы, фабрики, комбинаты, такие как «Тольяттиазот» например, вместе с уникальным аммиакопроводом от Волги до Одессы, тем, кто хотел, из штанов выпрыгивал – как хотел… прибрать эти богатства к рукам.
Президенту Ельцину было сказано:
а) если он, Ельцин, «не подпишется» на приватизацию по Гайдару-Чубайсу не только они, его преданные министры, никто в мире, даже Соединенные Штаты Америки с их умением дружить с Россией ему, Борису Ельцину, не по могут. Коммунисты быстро, в течение года, выкинут Ельцина из Кремля и отправят его на нары – за Беловежскую Пущу;
б) коммунисты – это сила. Россия – страна совершенно «левая», рабоче-крестьянская, и справиться с Россией может только «класс собственников». То есть другая сила, опирающаяся на транснациональные капиталы; российский народ безумно любит Бориса Николаевича, кто спорит, но опорой новой власти будет все-таки не народ, не рабочие и крестьяне, хотя именно они привели Ельцина во власть; опорой Ельцина будет класс российских промышленников, бизнесменов: его, Ельцина, собственный класс!
Собственник никогда (какой интерес?) не пойдет против того, кто сделал его, собственника, vip-персоной, кто подарил ему деньги, власть над людьми, другую жизнь;
в) медлить нельзя, иначе судьба Президента России будет еще страшнее, чем судьба Чаушеску… И хотя Ельцин чувствовал, что эти молодые министры просто нагоняют на него страх, он молчал.
Закусил губу. Призрак тюрьмы маячил перед ним. Ельцин напряженно, не отрываясь, вслушивался в коммунистическую пропаганду Анпилова, Макашова, Константинова… тихо, украдкой, чтобы никто не видел, гонял кассеты оперативные съемки) с записью первомайских демонстрации, – шеф Лубянки Баранников информировал Президента о коммунистических митингах, где собирались хотя бы три-пять тысяч человек, но Ельцин был уверен, что госбезопасность скрывает от него всю правду…
А рядом – Гайдар и Чубайс, которые твердят: Борис Николаевич, вспомните Урал! Вспомните людей! Если на заводе, особенно в тех городках, где другой работы просто нет, вдруг появляется сильный и умный руководитель… новый директор… он же сразу для всех – «отец родной»! Как он скажет, так и будет. Так и проголосуют.
Настоящий хозяин, собственник (настоящий, не проходимец какой-нибудь) отбирает у коммунистов значительную часть электората, это закон. Грохнет кулаком – все вздрогнут, весь город услышит!..
Прав Гайдар? Конечно. Прав Чубайс? Еще как! Правда, он скользкий какой-то, противный. Гайдар – не лучше, печеньем в детстве обожрался… в доме, видно, достаток был. Людям, короче, заморочили головы. Как? Подкинули акции. У россиян особое уважение к бумагам. А какие они эффектные, эти акции! Оторопь берет. Московский Кремль нарисован, Красная площадь, гербы, печати. На башнях звезды горят!
Дрогнули люди. Отказались соображать. Танки пойдут – россияне выстоят. А вот перед акциями – нет, никто не устоял. Подкосили людей бумаги со звездами. Точнее – подкупили. «Господину народу» было заявлено: «Господин народ, вы хозяева теперь на своих заводах и фабриках. Акционеры, можно сказать. Ждите дивиденды!» Кому – одна акция, кому – две, а кому – пять, шесть, пятнадцать… бумага, не жалко![2]
Гуляй, рванина! Чтобы взять власть, Ельцин пустил под откос Союз Советских Социалистических Республик, а чтобы эту власть удержать, он опрокинул доверившись Гайдару, российскую экономику и российский рубль…
Гайдар и Чубайс быстро нашли самые главные слова: государство – неэффективный собственник. Они убедили депутатов Верховного Совета, что необходимо срочно спасать страну. По ракетам и бронетехнике Россия – первая страна в мире. А в остальном – ноль! Миф! Иными словами, Российская Федерация должна мгновенно стать государством частников. Не частный сектор, нет, иначе: государство частников. Нефть, газ, золото, металлы, рыба… забирайте, все забирайте, господа, будущие олигархи, в свои руки, «даешь рай на земле немедленно»!
Быстренько меняем один строй на другой. Если раньше, при коммунистах, у государства были доходы, то теперь вместо доходов государство получит налоги; а доходы мы, извините, заберем себе… вот она, революция 91-го года!
Частники – это те, кому повезет, кто успеет «к раздаче» раньше других, в том числе – и из-за рубежа, естественно, мы же «либерализировали» наш внутренний рынок!
Раньше всех к государственной «раздаче» в Российской Федерации успели американцы и англичане. Чубайс принял па работу в Госкомимущество России несколько десятков действующих сотрудников ЦРУ США. Итог: около 60 % оборонных заводов России, в том числе сотни – сотни! – уникальных предприятий, предмет зависти Соединенных Штатов, Европы, Японии, Китая, были за год стерты с лица земли.
Россия навсегда, на веки вечные, потеряла (вместе с заводами) более пяти тысяч собственных технологий; равных им, особенно в оборонке, не было ни у кого. Да и по – прежнему нет. В мире – нет, и у нас их больше нет – все, потеряли!
При Сталине, в войну и после, Россия создает атомную бомбу. Да, у немцев, у американцев мы украли тогда все, что было можно украсть, разведка работала феноменально, но бомбу Советский Союз (как и ракеты, весь противовоздушный комплекс) сделал сам. От «а» до «я», как говорится (кто бы нам продал все эти детали, какие концерны?). При Ельцине создать атомное оружие (повторить свой успех) уже невозможно. Нет заводов. Полууничтожены школы, профессиональные училища и техникумы. У Советского Союза было лучшее станкостроение в мире. Значит, под нож его, под нож! Производство подшипников размером со спичечную головку – под нож! Совершенно секретные институты в Подмосковье, в Новосибирске, на Волге – под нож! ПТУ, чтобы рабочих не было, – под нож! На Арзамасе-16, в цехе, где Юлий Борисович Харитон собирал когда-то атомные бомбы, теперь (1992-й!) разливали грузинское вино, мастерски переделав тепловые емкости…
С таких колен уже не поднимаются.
Гайдар и Чубайс, руководившие экономикой, на самом деле имели лишь общие представления о том, что производит, разрабатывает «первая тысяча» крупнейших российских предприятий.
Разбираться им было некогда. Да и зачем? За полтора года работы и.о. премьер-министра Гайдар побывал на пяти заводах (и только в Москве), министр Чубайс – на трех. Они могли бы вообще никуда не ездить, им и так все было ясно – заранее!
Если Егор Тимурович Гайдар был тюхой – с тяжелейшей гипертонией и целым букетом наследственных заболеваний, связанных с расстройством нервной системы, скрытой истерией – и т. д. А вот Анатолий Борисович Чубайс был просто создан для того, чтобы идти напролом.
Бунт молодых против стариков – всюду, везде по стране, «от Москвы до самых до окраин»! Этот бунт – молодые против своих же отцов и дедов – всколыхнет и Кавказ, перевернет все его традиции. Вещь неслыханная, но это было именно так!
Новая идеология: если человек не умеет продавать, воровать или обманывать, значит, он – неудачник…
Человек, думай о человеке плохо. Тогда не ошибешься.
Из всех экономических укладов, рынок ближе всего человеку по сути.
В детстве Чубайс жил в разных городах (отец был военным). Свое детство, холод и водку, снег, пургу, девочек в школе, целовавшихся с кем угодно, только не с ним, этот парень, Чубайс, не забудет никогда.
И никогда не простит своей стране.
Противное чувство – всегда чужой. Он был какой-то неухоженный, весь в прыщах, скользкий… Не получалось у Чубайса быть среди сверстников, хотя он искал их дружбы! Искал и не находил, особенно у тех, кого школа, улица выбирали в лидеры.
Точнее – в главари.
Чубайс вырос на «Битлз». А его Коммунальная улица в западенском Львове предпочитала – под водочку – Владимира Семеновича Высоцкого. Записи Битлов Толя однажды принес в школу и тут же получил от товарищей в зубы, потому как Высоцкий – лучше.
А как эти парни дрались! Драки и в Одессе, где Чубайс пошел в первый класс, во Львове, куда скоро переведут его отца, военного политработника, – драки были здесь единственным у детей развлечением, особенно зимой. Дрались все: школа на школу, двор на двор, улица на улицу и даже район на район.
В «сборную по рукоприкладству» отбирали самых сильных и безжалостных. Тех, кто боялся крови, карали жестко, по-русски: поджидали в подъездах и «рубили на говно», как говорил Серега Артюхов, ровесник Чубайса, его главный враг на веселых львовских окраинах.
Чубайса «рубили». Игорь, его старший брат, был куда крепче «ржавого Толика» и воевал за двоих. В обществе это ценилось. Но относительно «говна» у Чубайса-младшего иллюзий не было: он прекрасно знал, как к нему относится передовая одесская молодежь.
За «говно» Россия (и все мы) ответит в итоге перед Чубайсом. Сразу за все: за зимний холод в квартире, за Серегу Артюхова, за его вечно разбитую рожу и за то, что одесские парни не любили Битлов…
Старый завуч Мария Вениаминовна, изучавшая ребятишек исключительно с точки зрения их пользы для Родины, относила Чубайса к категории «невыясненных».
Почему он всегда в стороне? На кого Толя обижен? Почему он такой злой?..
Школа славилась своей самодеятельностью; в «Снежной королеве» Чубайсу дали роль Сказочника, но он не являлся на репетиции – игнорировал. А девчонки – вот ведь! – звали его «козлом». «Как так? – удивлялась Мария Вениаминовна, – Толя не дурак, знает наизусть стихи, очень любит маму и Михаила Лермонтова… ну а рыжий… это же природа, что ж тут сделаешь, козлы, между прочим, рыжими не бывают, они серые или черные, а рыжие – это «огневки» (лисы)…»
Отъезд из Львова (почти Европа!) в Ленинград, куда с повышением снова переводят отца, для Толи Чубайса стал почти трагедией: крошечный, уютный Львов, где семьи советских офицеров были, ясное дело, не в чести у коренного населения, дети видели эту нелюбовь, причем на каждом шагу, но все-таки – Львов бережно хранил свой культурный уровень: здесь был прекрасный оперный театр, каждое лето, иногда весной – гастроли ведущих украинских и российских драматических коллективов, прекрасные еврейские камерные оркестры, выставки… И хотя Чубайс никогда (с детства!) не чувствовал себя «посланцем еврейского народа», здесь, в Карпатах, ему было на редкость комфортно. И вдруг – Ленинград, холодный, мокрый, совершенно чужой ему город. Великий город с областной судьбой!
Все города, где он жил (все!), Чубайс, став Чубайсом, родную Одессу он отныне объезжает за тысячу верст. И прежде всего – Ленинград, гордый, надменный Ленинград… оказался его духовным врагом.
Здесь, в Ленинграде, Чубайса слишком долго не замечали. А у Гайдара – наоборот, у Гайдара в Москве, в его родной Москве, не было друзей-единомышленников. Стал заместителем премьера, то есть Ельцина («зарубив» кандидатуры Святослава Федорова и Скокова, Президент планировал на «премьера» Полторанина, но, поговорив с Гайдаром, Чубайсом и Авеном за бутылочкой (и не одной) кизлярского «Багратиона», Полторанин резко от премьерства отказался. Тогда Ельцин сам стал премьером). А Гайдар, его первый заместитель, фактически – премьер, тут же, не раздумывая, пригласил «в министры» не только Авена, но и Чубайса. Надо срочно «набирать» кабинет, страна ждет!
Ну и набрали. Егора Тимуровича не беспокоил тот факт, что он плохо знает Чубайса, что у них мало общего: Гайдар работал в партийной печати, в «Правде», в «Коммунисте», потом – с Горбачевым (и очень не хотел уходить от Горбачева к Ельцину, хотя Явлинский, в тот год – зампред правительства России, звал), а Чубайс еще совсем недавно торги вал цветами на Московском вокзале в Ленинграде. Сначала – с рук, потом, когда появились первые кооперативы, взял киоск: встал на путь «индивидуальной трудовой деятельности», говоря языком «Правды» тех лет…
Все они явились в правительство кто откуда, эти парни: Нечаев – был заведующим лабораторией в каком-то НИИ (стал министром), Авен – младший научный сотрудник в Институте прикладной экономики (стал министром), Шохин – заведующий лабораторией ЦЭМИ (тоже министр) и т. д. и т. п.
Над ними возвышался Геннадий Бурбулис: второй человек в Российском государстве. Если Егор Тимурович все-таки был романтиком (большие деньги появятся в его жизни позже, когда он возглавит «Билайн»), то Анатолий Борисович смотрел Бурбулису в рот… еврей при губернаторе, да?., и делал все, что говорил Бурбулис, хотя других людей он, Чубайс, обычно не слышал, он говорил со всеми только на своем языке, по-другому не умел…
Что нужно сделать, чтобы твоя политика соответствовала мировым стандартам? Правильно: изменить мировые стандарты!..
Чубайс понимал: Бурбулис – дурак дураком в экономике, значит, если он, Чубайс, все сделает грамотно, быстро и аккуратно, Бурбулис (нет у него другого выхода, то есть – других людей) передаст ему в «доверительное управление» весь бюджет Российской Федерации.
Чубайса с детства тянуло к деньгам.
Пятнадцать-двадцать главных финансовых потоков в России: газ, нефть, металлы, лес, рыба… Если на них, на этих потоках, будут свои люди, одна семья, одна династия…все деньги страны – то ведь это и есть власть над страной, верно?
Более удачного исполнителя, чем Чубайс, было не найти: он работал как проклятый.
В рабочем кабинете Чубайса, в комнате отдыха, где собирались только его ближайшие помощники, висела огромная фотография «Битлз».
2
– Дай суке, дай!.. Лупи гада!
Тур метнулся к обрыву, но утонул в снегу.
– Ухо-о-дит, бл…
Грачев не договорил: вертолет министра обороны Российской Федерации резко развернулся к скалам.
Зверь всегда чувствует приближение смерти.
– Залег, сука… Вишь-ка, залег! Вертай взад!.. Вертай взад машину, майор!
Бить зверя с вертолета – феерическое наслаждение; министр обороны и его генералы расстреливали горных козлов из автоматов Калашникова.
– Сажай на склон! В снег давай… в снег… Клади машину, майор!
Барсуков развернулся спиной к окну.
Кровь, кишки, клочья шерсти… Настоящий генерал и на охоте чувствует себя полководцем.
– Куда ж на склон, Паша… это ж полностью бардак, ты ж не Дэвид Копперфилд, твою мать… чтоб в Ниагару сигать!
В отличие от министра обороны Российской Федерации комендант Кремля, генерал-лейтенант Михаил Иванович Барсуков ненавидел охоту.
– Слушай, а этот пацан привязанный сигает? Копперфилд этот? – заинтересовался Грачев. – А?
От министра обороны несло сапогами и водкой; когда Грачев наклонялся к нему, Барсуков задерживал дыхание, но это не спасало – от Павла Сергеевича всегда несло черт знает чем.
Барсуков не ответил. Он беспомощно смотрел куда-то на горы, на снег… Михаил Иванович так устал, что ничего не видел вокруг. Президент страны опять (в который уже раз!) приказал ему «прощупать десантника», а у Грачева, черт возьми, отпуск до первого ноября, значит, здесь, в Красной, придется сидеть недели две… – это жизнь, а?
– Паш, круто ведь, ну глянь, блин…
– Ла-а-дно те, майор у меня ас!
– Я что, бл, пропасть не видел?.. – нервничал Барсуков.
– А ты че видел-то, кроме Кремля? – усмехался Грачев.
Вертолет медленно спускался на склон.
– Давай, Ваня, давай! – заорал министр обороны. – На плацу его подхвачу! На плацу возьму суку! Ванька, вперед!..
Шеф-пилот Иван Шорохов расплылся в улыбке: командующий и сам орел, и полет у него орлиный!
Тур задрал морду – смотрел в небо. Люди слабее, чем тори, но у людей ружья.
– Су-ка-а! – завопил Грачев. – На, гад, возьми, возьми!..
Вертолет крутился в горах как сумасшедший, не понимая, что хотят от него эти люди.
Охота для Грачева была как сражение – ему не хватало крови. Без войны Павел Сергеевич был как сирота.
Тур упал на снег. Он, кажется, так и не понял, что его убили.
Тушу не взяли (вся в крови), оставили шакалам. Грачев торопился на танцы: в Красной Поляне, на том самом склоне, где стоит с конца прошлого века просторная деревенская изба, построенная для императора Николая Александровича Романова, расположилась – поблизости – турбаза Министерства обороны.
От скуки (отдых всегда скука) Павел Сергеевич заходил по вечерам на танцплощадку.
Офицерские жены не терялись:
– Разрешите пригласить, товарищ генерал армии?
– Разрешаю, – кивал Грачев, если женщина была в теле.
Танцевал он скверно, как умел.
И плевать, что где-то там, у батареи, прилип к лавке муж-подполковник, ногти кусает. Павел Сергеевич бывал так добр, что разрешал чужим женам иметь и фотку на память. Жалко, что ли?
Нет зверя страшнее взбесившейся овцы.
Барсуков не понимал, куда летит этот вертолет – куда и зачем?
Вокруг Грачева хлопотал Азат Казарович Ассатуров, мэр Адлера; Грачев любил Азата и всегда брал его с собой.
– Слышь, Казарович, у тебя фантазия есть?
Грачев сидел в кресле, закинув ноги на соседний ряд.
– Конечно, есть, – вздохнул Азат. – С моей работой, товарищ министр обороны, у меня че только нет… а фантазии этой… просто до хрена, я извиняюсь, Диснейленд отдыхает…
– Вот, – удовлетворенно кивнул Грачев, – это радует. А ты, Михал Иваныч, – он повернулся к коменданту Кремля, – на Памире водку пил?
Читать бесплатно другие книги:
