На пороге Данилов Дмитрий

Глава 11

Только опускаясь на сиденье автомобиля, ощутил, что в самом деле устал просто смертельно. Но если учесть, сколько двигался, то вообще побил свой рекорд.

По дороге не выдержал, остановился на заправке и взял три больших бутерброда с жареным мясом и пластиковый стакан кофе эспрессо.

Там же сожрал и два бутера, а потом указал автомобилю путь к дому и уже спокойнее и с удовольствием сожрал третий, смутно удивляясь, что утолил всего лишь голод, а вот аппетит жрал бы еще за меня и того парня.

Похоже, исхудавший и ослабевший организм, ощутив передышку, начал судорожно восстанавливаться, чтобы к новой напасти хоть немного запасти мяса, а то и жира на пузе.

К дому подкатил в момент, когда на дисплее появилось кукольное личико Катеньки.

– Навигатор показывает, – сообщила она щебечущим голоском, – ты уже дома?

– Только подъехал, – ответил я. – Захожу в подъезд.

– Ой, – сказала она обрадованно, – а я со службы!.. Через шесть минут проскочу мимо твоего дома. У тебя что-то поесть найдется? Умираю с голоду.

– Будет, – ответил я обрадованно. – Ох и нажремся!

Она счастливо пискнула:

– Еще как!

Кухонный комбайн принял набор команд с некоторым удивлением, редко когда балую сложными заказами, пришлось подключить даже принтер для изготовления недостающих компонентов, но к тому времени, как домофон засек подъезжающий к стоянке автомобиль Катеньки и поспешно доложил мне таким тоном, словно поймал госдеповского шпиона, на кухне дважды пропикало, сообщая, что первые два блюда готовы.

– Прекрасно, – ответил я бодро, – держать в готовности!.. Температуру снизить, но не отключать.

Она подбежала к входной двери дома, легкая, как молодой козленок, дверь приглашающе распахнулась, вызвав сияющую улыбку на ее разрумянившемся лице.

С той же улыбкой промчалась через холл и успела вскочить в уже заполненный лифт, но с ее весом перегруза точно не будет.

Я выждал чуть и вышел на лестничную площадку, а там, едва двери лифта распахнулись, Катенька со счастливым визгом ринулась ко мне.

Чувствую, хочется повиснуть, как мартышке на дереве, но, увы, я такой, что если на меня сядет ворона, упаду под ее тяжестью. Во всяком случае, еще вчера-позавчера был именно таким.

– Пойдем скорее, – сказал я, обнимая ее с нежностью, – сам умираю с голода.

Она перед дверью моей квартиры шумно втянула в себя воздух обеими ноздрями.

– Ого, какой запах!.. У тебя под дверью щель?

Я потянул на себя за ручку, Катенька с ликующим визгом ринулась в комнату навстречу одуряющим ароматам со стороны кухни.

Голод в самом деле терзает мне внутренности, я торопливо открыл духовку, Катенька дрожащими от ликования лапками начала торопливо таскать на стол жареную курицу, ломти запеченной баранины, а я резал хлеб и забрасывал ломтики в тостер.

Она быстрее любой белки в течение пары секунд все разложила по тарелкам, со счастливым писком ухватила нож и вилку и моментально вонзила то и другое в коричневое пузо жареной курицы, расчленяя, кромсая, разделяя на строго правильные по науке ломти.

– Ну что, – нявкнула она, – наперегонки?

– Угу, – промычал я уже с куском нежнейшей курятины во рту. – Не удавись только…

Ест она в самом деле быстро, часто-часто двигая челюстями, у меня так не получается, я то ли медлительнее, то ли сказываются размеры, ну не может экскаватор соревноваться по скорости с газонокосилкой, у меня и челюсти ходят основательно, захватывая и перемалывая добычи вдвое больше.

Потом лопали рыбу и сыры, я чувствовал, как голод постепенно отступает, а взамен приходит давно забытое ощущение силы и бодрости.

Кофейный аппарат уверенным писком доложил, что кофе смолол и воду вскипятил, дольше ждать нельзя, а то остынет, а размолотые зерна пропитаются сыростью, ага, вот так за две секунды и пропитаются напрочь, даже плесенью покроются.

– Две большие, – сказал я, – и даже моему воробышку большую!.. Только ему с молоком. Если со вчерашнего дня остались сливки, то со сливками.

Она вскинулась.

– Со сливками? Почему это со сливками? Я и так толстая!.. Ты хочешь, чтобы я стала безобразной?… А, ладно, давай со сливками. И три ложки сахара. Нет, четыре!

Мы молча и с наслаждением выдули по большой чашке крепкого кофе, наши вкусы сходятся даже в этом, потом она спохватилась:

– Ох, я даже руки не помыла… Ничего не убирай, я все сама!

И унеслась в ванную комнату, а я, естественно, тут же взялся убирать со стола, мы всегда стараемся сделать хоть что-то за любимых, обрадовать пусть по мелочи.

На стене сам по себе врубился громадный дисплей, он настроен только на экстренные новости, замелькали кадры морских кораблей, взрывы, затем взволнованный ведущий сообщил трагическим голосом, что в Персидском заливе исламисты Халифата потопили второй за этот год американский корабль.

Удалось спастись на берег двумстам семидесяти морякам, в том числе выбрались восемьдесят морпехов, однако исламисты, хотя американские военнослужащие тут же сдались в плен, зверски и демонстративно расстреляли всех до единого.

– Вопреки обыкновению, – прокричал диктор, – объяснение этому вопиющему поступку дал не уполномоченный Халифата, а один из аккредитованных при штабе Халифата журналистов, свое лицо он скрыл под черным платком, но, судя по выговору, это кто-то из русских, влившихся в ряды этой террористической организации. Слушайте, что он сказал!

Он остался в кадре, а в окошке появилась фигура человека в черном балахоне, что давно стал эстетикой Халифата, голос зазвучал громко и со сдерживаемой яростью:

– А что вы ждали?.. Это не мобилизованные на войну солдаты! Те не по своей воле участвуют в войнах. Но эти все контрактники, воюют за большие деньги!.. Могли найти мирную работу в своей стране или в чужой, но предпочли взять оружие и пойти убивать! Подчеркиваю, в прошлую мировую в плен не брали так называемых парашютистов, а также партизан, так вот и эти люди пришли сюда по своей воле, чтобы убивать местных жителей!..

Кто-то начал было важным голосом:

– Но международные конвенции…

Человек в маске сказал резко:

– Конвенции принимаются под диктовку той страны, что послала эти корабли против нас!..

– Против вас воюет коалиция стран…

– Бросьте, – отрезал человек в маске. – Все вы знаете, что там за коалиция. Но мы соблюдаем более высокие конвенции, которые заповедал нам всевышний через величайших пророков Моисея, Иисуса и Мухаммада!..

На заднем фоне было видно толпу в черном, звука нет, но видно, как все вскидывают руки с автоматами Калашникова. Я подумал хмуро, что халифатовцы объясняют свои действия просто и доходчиво, это понятно любому простому человеку, в какой бы стране тот ни находился.

Вообще-то обычно, когда просто и доходчиво, это неверно, но в данном случае верно хотя бы в том, что заповеди, изложенные в Библии, а затем в Коране, конечно же весомее ухищрений юристов, умело подгоняющих законы под потребности находящегося у власти правительства.

В душевой утихла струя бьющей воды, Катюша выскочила чистенькая и свеженькая, вся сияющая и вымытая, но увидела голую столешницу и горку помытой посуды, завопила звонким голосом:

– Ты что наделал?.. После тебя все равно перемывать надо!.. Только государственную воду переводишь!

– Не визжи, – сказал я добродушно, – у меня уши ультразвук не воспринимают…

– Я на тебя не визжу, – возразила она возмущенно. – Я на тебя пищу!

Я остановился в восторге, она просто великолепна в своем пищащем гневе, и попыталась отшатнуться, когда я сгреб в объятия и начал целовать с той страстью, как целуют младенца, с трудом удерживаясь, чтобы не грызануть за нежную розовую попку.

– Ты чего? – пропищала она.

– Люблю тебя, – ответил я искренне. – Ты самое лучше, что есть у меня… и вообще на свете.

Она чуть отстранилась, посмотрела снизу вверх, как мартышка на дерево, но гордо и независимо.

– Почему это я у тебя? Это ты у меня!

– Собственница, – сказал я с укором, но и с одобрением тоже, – сильная женщина!

Очень хотелось взять ее на руки и отнести в постель, но пока что рисковать не стоит, могу опозориться, едва стул поднимаю, и она, извернувшись в моих руках, сама потащила меня к кровати и умело уложила там, гордо подбоченилась, любуясь делом своих рук и дизайнерским умением.

– Все-таки съездил на работу? – поинтересовалась она с неодобрением. – И пробыл там долго?

– Не совсем, – ответил я. – У нас крупная кража. Всех выгнали, все помещения опечатали. Меня допрашивали как свидетеля и даже как наиболее подозреваемого.

Она охнула.

– В полиции?

– И даже в полицейской машине, – ответил я. – Щас я тебе ее покажу…

Она помогла дотянуться до моих штанов на стуле, я вытащил из кармана мобильник и перекинул на стенной дисплей фотографии старшей детективщицы Ингрид.

Там она почти в полный рост, Катенька с почтительным ужасом уставилась на широкие плечи суперменши.

– Ого!.. Какие мышцы!..

– Это в одежде, – ответил я. – Представляешь, какая без этой майки?.. Бицепсы, трицепсы, дельты, прямые, косые и широчайшие, а на животе, как уже догадываешься, кубики!.. Думаю, даже не классические шесть, а все восемь!

Она зябко повела узкими покатыми плечиками.

– Жуть!.. Это не женщина.

– Чудовище, – согласился я. – Не думал, что я такой старомодный, но когда смотрю на нее, во мне сразу вздыбливается шерсть доминанта. Только мужчина должен быть самцом, а не женщина!

Она пискнула:

– А мы, женщины, разве против? Доминант должен нас спасать, беречь, кормить, чесать и гладить!.. А мы за это будем ему мурлыкать.

Я снова прижал ее в порыве нежности.

– Солнышко ты мое крохотное!

Она легла рядом и прильнула ко мне всем телом.

Глава 12

Выкарабкавшись из постели через полчаса, смешная и растрепанная, она вскрикнула в жалобном ужасе:

– Ой, такси будет через четверть часа! А я еще не привела себя в порядок! Это ты виноват…

– Конечно, – согласился я с готовностью, – всегда во всем виноваты мужчины. Хотя вообще-то миром рулят женщины. А твоя машина?

– Сразу отослала на заправку, – сообщила она, – а потом в мастерскую, что-то электрика начала отключаться, а сама я не умею…

– Это поправимо, – сказал я умно, будто разбираюсь в машинах, хотя для меня главное достижение, что знаю, как открывается дверца, а в самой машине вполне сносно нахожу бардачок.