Ничего, кроме магии Гаркушев Евгений

– Вы дадите мне еды в дорогу? – спросила Наташа. От местных можно было ожидать чего угодно, и Наташа решила на всякий случай справиться. Впрочем, отсутствие припасов ее не остановило бы: в лесу здесь можно было легко прокормиться плодами и ягодами.

– Не только еды. Всего, чего пожелаешь, – вступил в разговор Тхор. – Прекрасное обрядовое платье остается тебе. Также мы дарим тебе двадцать мер шумшу и поможем добраться до Бонуция, пользуясь старыми обетами. Потому что пешком тебе придется идти не один месяц.

Наташа удивленно подняла брови. Шумшу – плод, напоминающий абрикосы, туземцы активно собирали в лесу и сушили. Он служил у них заменителем денег. Конечно, его можно было и есть – по вкусу он напоминал курагу. Но такой щедрый подарок? Наташа уже уяснила, что мера представляет собой бочку средних размеров. Как она потащит такое количество шумшу? Или Тхор проявляет обычную вежливость? Кроме того, что значит «пешком не добраться»? Выходит, можно и по-другому? Но девушка ни разу не видела у туземцев ни повозок, ни верховых или вьючных животных, ни носилок.

– Ты ведь по-прежнему собираешься к Бонуцию? – уточнил жрец.

– Наверное, да.

– И это правильно. Ибо избранные должны повстречаться, – торжественно провозгласил Тхор. – А сейчас мы призовем каухури, и он поможет тебе преодолеть первый этап пути.

Наташа с интересом наблюдала за манипуляциями жреца. А он достал из своей сумы палку со странным болтающимся набалдашником, поманил женщин за собой и пошел к деревянной вышке, стоящей на некотором удалении от деревни. Наташа и Норали двинулись следом. Жена Тхора вздыхала.

– Побаиваюсь я этих каухури, – с дрожью в голосе сообщила она.

После заявления Норали побаиваться каухури стала и Наташа, хотя она понятия не имела, кто такие каухури или что они такое.

Тем временем Тхор взобрался на вышку, назначение которой было Наташе до той поры непонятно, и начал быстро крутить палку над головой. Раздался высокий, почти неслышимый свист. Наташе стало еще больше не по себе.

– Так-то ничего, – прошептала Норали. – А вот встретиться с каухури в лесу бывает жутковато.

Минут через десять в зарослях послышалось легкое движение, и к башне вышел волк раза в полтора больше обычного. Глаза его недобро горели.

«Уж не собираются ли они отправить меня к Бонуцию в виде призрака? – мрачно подумала Наташа. – Что же – очень удобно. И хлопот никаких, и долг выполнен. Собственно, не совсем ясно, кто такой Бонуций. А что, если это местный бог, обитающий в стране теней?»

Девушка почувствовала, как все в ней застывает от страха. Но нет, она будет драться и просто так не даст себя сожрать ни волку, ни кому-либо другому.

– Не так просто тебе будет меня слопать, – сообщила Наташа волку, сжав кулачки. Она судорожно вспоминала, в какие места нужно бить волка и как засовывать ему в пасть кулак. Когда-то она об этом читала.

Кравчук выхлебал половину котелка, добытого у мутанта. Еда была невкусная, но насыщала. Наевшись, человек сыто отрыгнул и протянул котелок тварям, сидевшим с другой стороны костра.

– Жрите, – предложил он. – Вы кто такие будете? И как вас сюда занесло? Что это за гнусное местечко?

– Тебя как сюда занесло – затащило – заманило? – поинтересовался мутант покрупнее, завладевая котелком. Кравчук уже научился распознавать их по голосам. Из складок одежды твари выудили желтые ложки и начали шумно прихлебывать варево. На качестве речи процесс принятия пищи никак не сказался, поэтому директор «Барса» решил, что с ним общаются телепатически. О подобных вещах он слышал или читал в газете и ничего особенного в этом не находил – мутанты ведь все-таки.

– Много вас таких здесь?

– Каких – таких? – попытался уточнить мелкий.

– Ну, мутантов.

– Мутантов? – переспросил крупный. – Да ты пришлый – чужой! Что ж, всякое бывает – случается – происходит. Мы не мутанты, дружок – приятель – товарищ. Ты сам – лабораторный уродец – подопытный образец. Мы – виги.

– Что? Я – уродец? – возмущенно выкрикнул Кравчук, но не очень громко – после еды сердиться не хотелось. – Да кем ты себя возомнил, серорожий?

– Я – глина – грязь, – сообщил крупный виг. – Но по сравнению со мной – ты мусор – отброс – дрянь – падаль.

– Ладно, – согласился немного обалдевший Кравчук, решив, что убить наглеца он всегда успеет. Чего еще можно ожидать от таких мерзких тварей? – Что это за место?

– Друмур, – спокойно ответил крупный виг. – На свое горе ты оказался здесь – в нашем краю. Я бы на твоем месте уже на собственных кишках удавился – повесился – задушился.

– Что же здесь плохого? – спросил Кравчук.

– Виги, – ответил мелкий виг. – И само место плохое. Не чувствуешь – ощущаешь – понимаешь?

Кравчук прислушался к своим ощущениям – до сих пор было не до того. Чувствовал он себя действительно мерзковато. Постоянно накатывала глухая тоска. Вспоминалось хорошее, что было в жизни, но вспоминалось очень трудно, нить воспоминаний все время обрывалась, и это было мучительно больно. А темное багровое небо над головой нависало слишком реально и жутко.

«А что, если и правда отсюда выбраться не удастся?» – пронеслось в голове. От этой мысли Владимир Петрович пришел в такой ужас, что чуть не упал с воем на землю. Он никогда не думал, что способен так испугаться.

– Так ведь вряд ли выберешься – сбежишь – уйдешь, – заметил большой виг. – Тем более, караульного пристукнул. Уже наряд – дежурные – воины сюда едут – спешат.

– Кого он караулил? – поинтересовался Кравчук.

– Рагов, известное дело, – свысока ответил мелкий. – Раги сюда пробиваются – идут – пролазят, а им здесь делать нечего – не место.

– Ящеры такие? – переспросил Кравчук, вспоминая давешний отпечаток лапы.

Виги ничего не ответили, но Владимир Петрович понял и так – именно они. Почему только тон его собеседников так резко изменился?

Над головой человека и вигов раздался грохот, багровое небо закрыла тень огромного летательного аппарата – скорее всего, вертолета. Он завис рядом с костром, в метре над землей. Из аппарата высыпало несколько мутантов.

– Человек! – обрадованно воскликнул один из них. – Во плоти! То-то радости – счастья – удовольствия – вкуса будет!

– Он убил Тцмина, – сообщил мелкий.

– Не глупее тебя, – бросил ему виг, видимо, командир. – Ткцлин, займешь его место – должность – положение.

Он обращался к крупному вигу, который тут же подобострастно распростерся на земле.

– Отдай ему ружье Тцмина, орудие убийства, – приказал главный виг Кравчуку.

– Хрен тебе, – невежливо ответил Владимир Петрович, направляя ствол отобранного у убитого вига оружия на группу наглых тварей и нажимая спусковой крючок.

Когда Белоусов увидел над собой пса с горящими глазами, во рту у него мгновенно пересохло.

«Так Толстому руку просто откусили, – пронеслась в голове быстрая мысль. – Пистолет в кобуре, но достать его не успеешь… Да и не возьмет обычная пуля эту тварь!»

Пес оскалил огромные клыки, показывая черно-синюю пасть с красной подсветкой изнутри, и громоподобно зарычал. От рыка кровь стыла в жилах.

Олег начал потихоньку наклоняться – чтобы закрыть самую уязвимую часть шеи, на которую внимательно смотрел пес, и аккуратно достать из-под брюк финку. Когда он уже почти вынул нож, из-за памятника гражданину Савельеву вышел давешний тинэйджер, смачно, едва не роняя слюни, жующий жвачку.

– Мы вот песика здесь выгуливаем, – дурашливо хихикнув и сглотнув, сообщил он. – Нравится собачка? Ты, Белоусов, не вздумай ее ножом пырнуть или там пистолет в ее сторону направить. Она тебя пока не знает и может расценить это как недружественный акт. И даже когда ты будешь с ней в дружбе, не советую так поступать. Мы сами ее немного боимся.

Заместитель директора «Барса» немного успокоился. Было, конечно, страшно, но уже не так. Все-таки собака принадлежит его новым хозяевам. Наверное, не нападет. Хотя от них всего можно ожидать – могут и специально натравить.

– За золотишком пожаловали? – спросил Белоусов.

– Нет, проверить, в то ли ты место его положил.

– Собачка сторожить будет? Большие деньги…

– Ты что, дурак, Белоусов? – спросил тинейджер, на этот раз – серьезным тоном. – Как ты себе представляешь такого пса посреди старого, но посещаемого кладбища? Тут легенд о собаке Баскервилей не ходит – и нечего их разводить. Пока.

– Зачем же тогда пожаловали? – подобострастно спросил Белоусов, словно бы и не слышал оскорбления.

– Куда хотим, туда и жалуем, – холодно ответил подросток. – Собаку тебе привели – не ясно, что ли? Ты усиление просил? Вот и получай. Пес твоих десяти автоматчиков стоит. Он и не спит почти. А если спит – то еще опаснее.

– Сигнализацию тоже передали?

– Установим и сигнализацию, – нагло заявил паренек. – Главное, не верещи.

– Слушай, а ты что, очень крутой? – спросил Белоусов, которому вдруг показалось обидным, что сопливый пацаненок так нагло с ним разговаривает. Момент был не самый подходящий, и Белоусов это понимал, но сдержаться не смог – видимо, сказывалось нервное напряжение, которое он испытал при встрече с псом.

– Нас называть только на вы, – холодно и хмуро сообщил тинэйджер. – Впредь таких заявлений не делать. Иначе будет худо.

– Что, собаку на меня натравишь? – спросил Олег Семенович.

– Хуже, – ответил подросток, делая шаг в сторону Белоусова. Двигался он, вихляясь, одно слово – мальчишка. Белоусову надоело терпеть унижения от такого мальца. Если бы хозяева прислали громилу, или старика, или, наконец, обычного мужчину – того же альбиноса – было бы легче. Но вшивый недомерок заместителя директора «Барса» просто бесил. Белоусов, не задумываясь о том, что собака может вступиться за хозяина, неожиданно, без предупреждения, снизу вверх рубанул ладонью по горлу подростка.

Сергей остановил «лексус» в очередной пыльной лесополосе. Они с Ульфиусом долго искали речку или пруд, ничего не нашли и решили перекусить и разобрать добытое снаряжение в первом попавшемся безлюдном месте. Сергею такая жизнь начала надоедать. Купались они исключительно в природных водоемах, отчего кожа и волосы сильно пахли тиной.

Спали в машине или на траве. Точнее, Ульфиус всегда спал на траве, сотворив вокруг стоянки защитный круг, а Сергей поступал по-всякому. Почему нельзя было остановиться в кемпинге или в гостинице, Лунин не понимал. Ночуя под открытым небом, они привлекали гораздо больше внимания. Но Ульфиус настоял на своем: в лесу и в поле безопаснее.

Ульфиус начал раскладывать еду, а Сергей перебирал оружие. Противотанковые гранаты ему особенно понравились – в руке они лежали хорошо, надежно, их холодный вес вселял уверенность.

– Когда дело закончим, одну нужно будет оставить – для машины, – заметил он, подбрасывая в руке тяжелую болванку. – Ездить на ней больше нельзя будет, а чтобы кому-то досталась – жалко. Хороший автомобиль…

– Да, – согласился Ульфиус. – Я постарался. Но он никому не достанется.

– Точно. Гранату в капот – и машину на свалку, – подтвердил Сергей. – Надо же, до чего хорошо японцы машины делают – ни разу даже в двигатель не заглянул. И не заправлялись еще ни разу, хотя тысячу километров проехали. Даже не думал, что здесь такой маленький расход бензина… Или очень большой бак…

Ульфиус сидел на траве и улыбался. Сергей понял, что насчет японцев сморозил глупость.

– Понятное дело, всякие колдовские штучки. – Он пристыженно опустил глаза. – И бензина, наверное, поэтому мало уходит. Надо хоть двигатель посмотреть – когда еще придется. Интересно, он здесь восьмицилиндровый?

Лунин поднял крышку капота и, не сдержавшись, вскрикнул. Там было пусто! Не было ни двигателя, ни аккумулятора, ни проводов. Совершенно ничего. Еще одно багажное отделение.

– «Лексус» – не «Запорожец», у него двигатель впереди должен быть, – испуганно пробормотал Сергей. – В багажник я сумки клал, там тоже было пусто… Что случилось, Ульфиус? Как мы дальше без двигателя поедем? Рассыпается твоя магия?

– Нет, там с самого начала ничего не было, – признался Ульфиус. – Двигатель внутреннего сгорания – порочная и ненадежная система. Я тебе сразу сказал, что автомобили ваши никуда не годятся. Только форма красивая.

– Постой, постой. Как же мы ездили? Как фары светили?

– Энергию необязательно получать, сжигая бензин, – спокойно, будто на лекции, ответил Ульфиус. – Источником света могут быть не только фары, подключенные к аккумулятору.

– Значит, без тебя автомобиль ездить не будет? Ты приводишь его в движение?

Ульфиус сделал неопределенный жест рукой.

– Некоторое время он будет ездить в любом случае. Потом дематериализуется. Превратится в ту груду железа, из которой я его создал. Я специально использовал заклятие временного превращения. И энергии оно требует меньше, и следы заметать, в случае чего, проще… Превращение обратимо. Месяц пройдет – и никто не догадается, что эта груда обломков что-то собой представляла.

Сергей недоуменно ходил вокруг «лексуса», заглядывая под днище и пиная колеса.

– Жалко… Как же я им управлял? Ведь на газ давлю – едет, на тормоз – останавливается…

– Тормоза самые настоящие, – объяснил авенорец. – Педаль акселератора – просто овеществленное выражение твоего чистого желания. Согласно твоим командам энергия высвобождается и разгоняет автомобиль. Да и ключи были вставлены в замок зажигания потому, что ты так хотел. Замки, в принципе, открываются не этими кусочками металла, но усилием твоей воли. Так что эту машину никто не угонит. А ты все еще сомневаешься в реальности магии – хотя сам, силой своего Слова можешь добиться определенных результатов.

– С твоей помощью, – уточнил Лунин.

– Уже немало.

– И где прячется такая уйма энергии? Чтобы разгонять автомобиль, да еще с нами, энергии нужно порядочно. Откуда она поступает? – спросил Сергей, которого очень волновали законы сохранения энергии и ее дешевой транспортировки. Ведь известно – тот, кто изобретет компактный емкий аккумулятор, заслужит благодарность всего человечества и станет мультимиллионером. Энергии на Земле и в космосе много. Гораздо больше, чем нужно людям при самых высоких запросах. Передать ее – вот в чем проблема.

Ульфиус развел руками:

– Не могу объяснить. Она – везде, и она – нигде. Ярко выраженного хранилища, наподобие бензобака или электрического аккумулятора, у этой энергии нет. Автомобиль работает по принципу ковра-самолета.

– Что еще за принцип? – удивился Сергей.

– Ах да. Ты же в академии не учился, – несколько разочарованно протянул Ульфиус. – Ковер-самолет – одно из самых простых заклятий. Обычный ковер, каждую его молекулу накачивают энергией, и он левитирует, повинуясь желанию хозяина. Магия для первоклассников.

Сергей почесал затылок. Какая же тогда магия подвластна магистру, если летающий ковер – развлечение для новичков?

– Давай перекусим, – предложил Ульфиус. – Чуть позже я хочу дать тебе несколько уроков фехтования.

– Лучше бы ты дал мне несколько уроков магии для первоклассников, – заметил Сергей.

– И рано, и условия неподходящие, – ответил магистр. – Будешь пока пользоваться моей. Умение драться на мечах гораздо важнее.

– Вряд ли охранники в «Барсе» будут с мечами, – протянул Сергей. – К тому же зачем мы тогда набрали столько оружия?

– Оружие тоже пригодится, чтобы разрушить Машину. Но я не хочу, чтобы ты убивал людей.

– С такой проповедью обращается ко мне человек, изрубивший двух бандитов на куски… – скептически изрек Сергей.

– Ты можешь отличить хорошего человека от плохого? – спросил Ульфиус после небольшой паузы, когда Сергей уже начал торжествовать победу в споре.

– Ну, в общих чертах, – хмыкнул молодой человек.

– А я могу, – твердо заявил магистр. – И это – совсем не магия для первоклассников. Именно благодаря такому умению я считаюсь магистром – иначе был бы просто мастером. Поэтому и не хочу, чтобы ты крушил все направо и налево.

– Зачем же мне меч?

– Там наверняка будут такие стражи, которых ни пуля, ни огонь не берут, – объяснил авенорец, поглаживая бороду. – Не люди, конечно.

Волк, или, как его называл Тхор, каухури, посмотрел на Наташу большими добрыми глазами и спросил:

– Неразумная девушка, почему ты решила, что я собираюсь тебя съесть?

Жена жреца, наблюдавшего за сценой с вышки, тихонько взвизгнула.

– А… э-э… – только и нашлась что сказать Наташа.

– Я вижу, ты не из местных, – спокойно и рассудительно продолжал волк. – Стало быть, тебя занесло сюда из другого мира. Но об этом – позже. Что ты хотел, Тхор?

Жрец приосанился:

– Во имя древних заветов, связывающих людей и каухури, прошу тебя, посланец племени каухури, добрый Лонк, отвезти девушку к вашим северным соседям, ибо дело у нее срочное и она хочет предстать перед Бонуцием, а вы просили, чтобы мы не беспокоили вас в ваших землях. Близкий же путь на север лежит через земли каухури.

– Я знаю, как идти к Бонуцию, и помню наши соглашения, – прервал жреца Лонк. – Не будь многословен, Тхор. Неужели ты думаешь, что я откажусь помочь девушке или кому-то из твоей деревни, если ты не напомнишь мне о древних обетах?

– Так принято, – упрямо ответил жрец. – К тому же кто знает, что у вас на уме?

Лонк поперхнулся. Видимо, так он смеялся.

– Нет, каковы! – обратился он к Наташе. – Мы не знаем, что у вас на уме! По-моему, как раз вы не знаете, чего хотите. Причем никогда. Ладно, не будем толочь воду в ступе – масла так не добудем. Девушку я отвезу, куда она попросит. Что-то еще?

– Нет, добрый Лонк, – пытаясь не подать вида, что оскорблен, ответил Тхор. – Передай наш привет высокомерным владыкам севера. И сообщи им, что у нас есть сто двадцать мер шумшу и сорок мер шелка на продажу.

– Хорошо, – ответил каухури. – Теперь наш разговор больше напоминает деловой, хотя я и не обязан исполнять обязанности почтальона, какие бы обеты мы ни вспомнили. Для нас ничего нет?

– Пока ничего не нашли, – ответил Тхор.

– Спасибо за внимание, Великий жрец из Деревни Посреди Леса. Спасибо, что ты прислушался к голосу каухури, – торжественно произнес волк, то ли передразнивая Тхора, то ли исполняя древний обряд. Потом встряхнулся и обратился к Наташе гораздо более прозаически: – Поедем?

– Я только заберу из хижины одежду, – ответила девушка, улыбнувшись. Волк начинал ей нравиться.

– И двадцать мер шумшу, – заметил Тхор уже без особой торжественности. Протокольные фразы были произнесены, и можно было поговорить просто так, непринужденно. – Кто знает, может, эти гордецы с севера не захотят с ней иметь дела без шумшу. А она – Нашедшая Мяу, – пояснил он Лонку. – Мы не хотим, чтобы о нас ходили дурные слухи. Что мы неблагодарные, ленивые и прижимистые.

Лонк вновь поперхнулся, но ничего не сказал.

– Как же я возьму с собой даже одну меру? – спросила Наташа. – Ведь мера шумшу – бочка весом килограммов в пятьдесят! Мне ее не донести, да и Лонк вряд ли унесет столько шумшу далеко…

– Это как раз не проблема, – сообщил Тхор, хитро улыбнувшись. – Высокоцивилизованные жители Деревни Посреди Леса придумали кое-что, чтобы не таскать всюду с собой сумы, набитые шумшу, которую с удовольствием принимают как средство оплаты другие народы, которым лень собирать шумшу самим.

Жрец спрятал в суму палку с набалдашником, которой он сигналил каухури, и достал оттуда шесть ярко разрисованных шелковых платочков.

– Десять мер и пять по две, – сообщил он Наташе, передавая платки. – Хорошая плата за услугу Нашедшей Мяу. Так решила Деревня.

– Две недели работы для всего вашего поселения, – заметил Лонк. – Действительно, плата хорошая. Вы становитесь щедрее и внимательнее к разумным существам, Тхор. Предыдущего путешественника вы заставили отрабатывать еду и дорогу.

– Зачем ворошить прошлое? – поморщившись, спросил Тхор. – К тому же он был нагл и не принес нам Мяу. Всеблагая Мяу еще вам всем покажет. Тем, кто без должного почтения относится к ней и к жителям Деревни Посреди Леса. Особенно вам, насмешникам каухури, и этим, с севера, – не хочу их даже называть.

– Да, да, конечно, – кивнул Лонк, немного раздражаясь. – Иди за своей одеждой, Нашедшая Мяу.

– Вообще-то меня зовут Наташа.

– Так гораздо лучше, – прорычал волк. Девушке даже показалось, что он ей подмигнул. – Поторопись – в жару бежать по лесу в этих краях будет трудно даже мне. Придется чаще отдыхать. Дольше едешь – дальше будешь. От того места, куда едешь.

Похоже, волк увлекался собиранием пословиц и демонстрировал их знание при каждом удобном случае.

Одобрительно улыбнувшись волку и раздумывая, не стоит ли его погладить, Наташа помчалась за халатиком и тапочками, в которых отправилась из дому. В деревне девушка ходила босиком – берегла тапочки для прогулок по лесу. Местные жители обувь использовали не часто и Наташе ее не предложили, а ходить в лесу по острым сосновым иглам было колко и неприятно.

Кравчук плавно нажал на спусковой крючок. Выстрела не последовало. Он дернул его еще раз – без толку. Тогда человек бросился на отдававшего команды вига с обрезком трубы, но спутник главного, наверное, охранник, поднял совсем маленькую трубочку, и боль пронзила все тело Кравчука. Корчась, он повалился на землю.

– Бешеный – наглый – неумный, – заметил главный виг. – Тащите его в летоцикл.

Четыре вига подхватили Владимира Петровича, как мешок, и внесли в металлический летательный диск. Не церемонясь, швырнули на стальной пол. Вонь в летательном аппарате стояла страшная, но человеку было не до того.

Краем глаза Кравчук успел заметить, как Ткцлин, перехватив ружье поудобнее, погнал своего более мелкого товарища за мусорные кучи. Мелкий виг испуганно верещал, а большой торжествующе хохотал. Теперь он был сторожем на должности, а мелкий – бродягой, которого нужно преследовать.

Виги уселись кружком и принялись обсуждать всякие интересные вещи. Кравчуку было плохо слышно – ведь мысленная речь этих тварей была обращена не к нему – и не все понятно. Но и того, что он услышал, хватило, чтобы впасть в панику.

Главный виг, которого остальные почтительно именовали Большой Мгрин, объяснял своим товарищам, почему с Кравчуком нельзя расправиться прямо здесь.

– Вы можете только немного его помучить, совсем чуть-чуть, – четко произнес он. Возможно, хотел, чтобы и Кравчук его услышал. – Он нужен большим – руководящим – направляющим вигам в Дрпомне. Может быть, даже Великому вигу. Если окажется умен – избежит неприятностей – мучений – ужасов и будет служить нам. Если нет – будет ему очень худо – мерзко – тягостно.

Кравчук попробовал пошевелиться. Переместить руку на несколько сантиметров в сторону ему удалось с трудом. Каждая клеточка тела болела и тосковала, но мускулы понемногу приходили в себя и начинали слушаться. Не могло быть и речи о том, чтобы драться, но уползти потихоньку, пока никто не видит, Владимир Петрович смог бы. Только куда уползешь с проклятого диска, который виги именуют летоциклом?

Один из вигов, которого, кажется, звали Вспжу и который был здесь вторым после Большого Мгрина, неторопливо поднялся и направился к Кравчуку. Владимир Петрович нутром почувствовал, что ничего хорошего это ему не сулит. Более того, бродившие в мозгу этого Вспжу мысли и смутные образы, которые Кравчук улавливал, сам того не желая, были до того ужасны, что человек задрожал и стал приходить в себя гораздо быстрее. Хотя до сих пор этот виг не сделал ему ничего плохого, Кравчук испытал такой ужас, что заскулил и попытался отползти в угол.

– Чует он твой злобный характер – настроения – ощущения, – довольно захохотал Мгрин.

Вспжу ничего не ответил. Он просто стоял над лежащим человеком и внимательно его разглядывал.

Кравчук, однако же, был бандитом тертым. Кто-то другой, возможно, закричал бы: не надо, дяденька! Попытался бы задобрить зловредных вигов, пообещать, что он будет делать все так, как они прикажут. И ждал бы пощады и лучшей участи. Но Кравчук, у которого ходили в приятелях немало людей, отсидевших, в общей сложности, по пять, десять и пятнадцать лет, твердо усвоил основное тюремное правило: не верь, не бойся, не проси. Верить этим тварям не смог бы и самый наивный человек. Не бояться их было труднее, но совсем недавно своими руками директор «Барса» убил одного из них. Этого ему, конечно, не простят.

Несмотря на ужас, который исходил от этих существ, справиться с ними было можно. Ну а в нелепости просьб Владимир Петрович убедился на собственном опыте. Многие его самого просили – и никогда просьбы его не трогали.

Кравчук подобрался, напрягся, преодолел себя и кинулся на Вспжу, стараясь сразу добраться до его горла или разорвать трубкообразный рот. Пока виг рядом, вряд ли в него будут стрелять из той трубки, что заставляет корчиться от боли и падать на землю. Другого оружия Кравчук у вигов еще не видел.