Стальной ответ Зайцев Виктор

На уральской верфи заканчивали постройку двух больших морских судов, тридцатиметровой длины, для плавания на Каспии. Впервые на них устанавливали не паровые двигатели, а по два дизельных. Вооружение из четырёх пушек было достаточно мощным, главным грузом пароходов должна была стать нефть, в трюмах установили железные бочки, пропаянные свинцом по швам. Бочки получились толстые и тяжёлые, поэтому, кроме команды и боеприпасов, пароходы ничего не перевозили. Зато каждый пароход привезёт в Уральск не меньше сорока тонн сырой нефти. За лето планировали два рейса, чтобы создать запасы на всю зиму. Это будет больше пятидесяти тонн солярки, половина уйдёт на рабочие нужды, остаток зальют в стратегические запасники, закопанные недалеко от берега Камы хранилища. Под эти бочки и хранилища уральцы запустили первый прокатный стан, выдававший листовое железо.

Пять новых пароходов для Камы и Волги ждали спуска на воду, два катера для Попова под дизельный ветродуй обещали закончить к маю. Скороходок наделали аж пятнадцать штук, с ними надо осторожнее, никакой солярки не хватит, решил Белов. Сначала создадим нормальные запасы топлива, чтобы не вышло дефицита, а то встанут скороходки где-нибудь в Усть-Итиле или Новгороде намертво, позора не оберёмся. С этой стороны, пароходы остаются надёжнее, дров хватает даже в степи. А уж на берегах Камы проблем с дровами никогда не будет, да и обучать аборигенов обслуживанию пароходов проще, всё наглядно, из подручного материала.

Жители Дартхольма перезимовали относительно спокойно, три нападения соседей отбили малой кровью, дважды выручили овчарки, подняли тревогу при попытках ночного захвата крепости. Связь с берегами Балтики зимой держалась устойчивая, особых волнений не вызывала, все новости анклава уральцы знали и часто обсуждали между собой. Проня, ветеран-дружинник, ныне боярин, в последних сеансах связи просил прислать уральских товаров и забрать наторгованные меха, сообщал об открытии небольшого выхода железной руды рядом с Дартхольмом. Белов уже знал, что там имеется возможность строительства водяных колёс на реках, поэтому в первый караван, отправляемый сразу после ледохода на Балтику, входили в разобранном виде две пилорамы. Для организации верфи в Дартхольм собирались отплыть два кораблестроителя, работавших в Уральске три года. Дополнительно отправлялись ещё четыре пушки со снарядами для сторожевых башен, боеприпасы, два разобранных паровых двигателя для установки на морских кораблях, что построят уральцы.

Уральские осведомители из Новгорода сообщали, что зимой наконец старейшины приняли решение о заключении мира с уральцами. С началом навигации новгородские послы отправятся на Урал. Из Усть-Итиля приходили настораживающие сообщения, что каган собирает летом войско для боевых действий, – против кого, неизвестно. Сысой по мартовскому насту отправился ревизовать южные крепости на границах уральских земель, на всякий случай. За Самару царь не сомневался, Кисель выдержит осаду нескольких тысяч казар легко. Кроме обычных пушек, он выпросил себе четыре дальнобойных новых орудия, полсотни длинноствольных ружей. Запаса патронов и снарядов хватит самарцам, чтобы продержаться не меньше месяца, этого времени хватит с избытком для подхода уральского войска. Как установили ещё осенью, скороходки по Каме и Волге доберутся при необходимости от Уральска до Самары всего за семь-восемь дней, каждая из них вмещает два десятка воинов с оружием и припасами. Только пятнадцать уже готовых лодок в состоянии доставить к любому из уральских городов на Каме или Волге всех уральских дружинников с двадцатью пушками и припасами, да ещё место останется для трофеев.

С появлением скороходок и увеличением количества раций Белов перестал бояться за судьбу отдалённых крепостей. Все города на Каме и Волге становились доступными для доставки воинов по рекам в рекордные для средневековья сроки, в пределах недели самое большее. Несколько хуже обстояло со Златоустом и Ёбургом, хотя и туда конного пути не больше недели, в любую погоду. Проложенные к обеим крепостям прямые дороги оставались проезжими круглый год, грузы перемещались постоянно, все поломки мостов и ямы на дороге исправлялись по первому замечанию. Роды угров, проживавших вдоль трасс, обязаны были поддерживать качество пути, за это старейшины родов получали неплохую плату в виде уральских товаров.

Самой отдалённой в плане быстрой доставки воинов оставалась крепость на Печоре, туда этим летом отправляли дополнительно полсотни пленников для прокладки прямой просеки и строительства мостов на речушках. Царь считал сохранение Печоры в руках уральцев одним из важнейших финансовых рычагов давления на новгородцев, кроме того, привезённые этой весной по последнему льду меха, моржовый клык и тюлений жир стали серьёзным подспорьем для царской казны, сильно оскудевшей за зиму. Белов спешил использовать имеющийся ресурс рабочих рук для соединения довольно разбросанных уральских территорий надёжными дорогами. С учётом сведений из Новгорода, половина пленников скоро уплывёт на родину, надо придумать им «дембельский аккорд» для пользы уральцев.

Как говаривал незабвенный кот Матроскин, «совместный труд для моей пользы сближает». В данном случае сближение произошло в реальности, именно новгородцы к весне закончили прямой тракт от Прииска до Ёбурга, выстроили двенадцать крепчайших высоких мостов из лиственниц, опоры этих мостов, «быки», были защищены каменной кладкой, по большей части, скреплённой бетоном. Собственным, уральским, бетоном, которым разродились через год экспериментов нанятые южные строители. Новгородцы, как оказалось, великие умельцы по зимнему строительству мостовых опор на реках. Они умело опускали срубы под воду, вырубали намёрзший лёд и опускали срубы ещё глубже, до самого дна. Благо, реки в Приуралье не отличались особой глубиной, большую часть опор строители ставили на берегах и мелководье. Именно по этому тракту Белов с Поповым планировали проложить первую железнодорожную ветку, доставка чугунного литья и сталей окупит её строительство быстрее трёх лет. Да и строить можно прямо от Прииска, отливая там рельсы.

Как обычно, в ожидании вскрытия рек при наступающем половодье, образовалась неделя безделья. Поздний рыхлый и сырой снег, с водой поверх земли, не способствовал дальним поездкам. Мальчишки на улицах вовсю устраивали «обманки», маскируя ямы с водой сверху снегом и, спрятавшись за угол, наблюдали за прохожими, хохоча во всё горло, когда очередная жертва проваливалась в воду по колено, на «ровном месте». Обескураженная жертва редко вымещала гнев на детях, молодые уральцы не успели ещё забыть такую забаву в своём недавнем детстве. Выругавшись, жертвы быстрее бежали в дом, чтобы переодеться и высохнуть. Рассматривая из своего окна соседских ребят, подглядывавших за очередной растяпой, Белов заметил, что ей оказалась Хорг, видимо, ни разу не сталкивавшаяся с «обманкой».

«Куда же она шла? – задумался он, глядя на девушку, выливавшую воду из сапога. – Живёт она на Песках, работает там же, похоже, ко мне направлялась. Простынет же, неумеха».

Белов выбежал на улицу, привёл девушку в дом, по его просьбе Лариса выдала гостье валенные «коты» на ноги. Усадив Хорг в кресло у камина, царь сел в соседнее кресло и налил ей чашку горячего чая. Прихлебнув из своей любимой кружки, ещё из двадцать первого века, хозяин наблюдал за хургой, бросившей в свою чашку кусок сахара и с интересом размешивающей чай ложкой, наблюдая за растворением сахара. Когда-то он сам, в далёком детстве всегда наблюдал за тающим в воде сахаром, рассматривая таяние крупинок в горячей воде. За зиму он несколько раз встречался с Хорг, удивляясь такому обилию в этом мире нечеловеческих рас. С другой стороны, о чуди белоглазой сохранились исторические сведения и в двадцатом веке, да и какие-то, генетически не являвшиеся человеками, останки находили на Алтае множество. Сколько таких «нечеловеков» было истреблено или вымерло естественным путём за тысячу с лишним лет практически непрерывных войн и репрессий, трудно даже представить.

– Я шла к тебе, – глотнула чай Хорг и посмотрела на Белова, – я увидела своё будущее, далёкое, когда мне будет тридцать лет.

– Надеюсь, там всё в порядке, – сыщик, навидавшийся в этом мире достаточно, не сомневался в способностях девушки, – неприятности нам не грозят?

– У меня будут дети, сразу трое, – чуть не кричала, не выдерживая скрытого напряжения, хурга, – мы не одиноки в мире. Где-то есть ещё хурги, найди их, спаси мой народ от вымирания.

Уралец задумался, благотворительность дело хорошее, но не слишком ли дорого выйдет воссоединение хургов? Особенно в свете предстоящих войн с родственниками булгарского царя, которых оказалось больше чем думали. Кроме близкой родни в Болгарии и Киеве, ещё дедушка царя Авара породнился с каганом и черкасами. Говорят, даже в Тмутаракани умудрился заполучить зятя. Как раз из Киева и Тмутаракани никакой информации уральцы не получали, нет людей для работы в тех краях. Перефразируя старую поговорку, можно выразиться: «С кем не воюем, того не знаем». При таком окружении покидать Уральск с целью розысков мифического племени царь откровенно не хотел. Отказывать девушке нельзя, как никто другой, он понимал её чувства, сам всего двенадцать лет назад был на её месте, когда поплыл искать людей, в ужасном предчувствии своего одиночества в этом мире.

«Хороша девица», – мужчина обернулся на собеседницу. Девушка действительно очень похорошела, была красива красотой нездешней, не местной. Ни круглого лица и могучих бёдер, ни мягких линий сильной фигуры, так любимых уральскими мужчинами. Хорг скорее напоминала худенькую студентку, хрупкость фигуры подчёркивали её неземные огромные янтарные глаза на непривычно узком лице, нос с горбинкой и тонкие губы. Даже двигались хурги иначе, чем люди, покачиваясь при ходьбе, как жирафы. К счастью для них, жирафов видел один Белов, уральцам не с кем сравнить, задразнили бы мальчишки, острые на язык. Рассматривая хургу взглядом скорее родственника, чем мужчины, он подумал: жаль девушек, попробуем совместить полезное с приятным, но не сейчас.

– Этим летом твоих родичей искать не будем, возможно, предстоит отражать нападение. На будущий год, коли всё пойдёт нормально, поедешь сама вместе с казарами искать своих соплеменников. Пока решим так. За оставшийся год попробуй отыскать их так же, как нашла меня, во сне, или определить наиболее вероятное место, где их будешь искать. Времени у вас будет одно лето, думай.

Обнадёжив, он проводил гостью и вновь подошёл к окну, рассматривая, как у складов копошатся далёкие фигурки грузчиков и торговцев. Последние годы он с трудом мирился с вынужденной административной деятельностью, с невозможностью надолго оставить Уральск. Прошлогоднее путешествие немного развеяло скучный образ жизни вынужденного хозяйственника. Зимние проблемы опять накопили раздражение малоподвижным образом жизни, катание на лыжах и конные прогулки мало в этом помогали. Авантюрная жилка оперативника тянула Белова в народ, заводить знакомства, узнавать новое, драться, в конце концов. Какие могут быть знакомства в крохотном по меркам двадцать первого века Уральске, где всех жителей вместе с детьми до сих пор не набиралось пять тысяч, где каждая встречная физиономия знакома. Не просто знакома, а со всей подноготной, кто такой, с кем живёт, где работает, какие связи и недостатки.

Белов с детства рос горожанином, хоть и провинциальным. Он привык к обществу множества незнакомых людей, где встреча знакомого лица – приятная редкость, где не надо здороваться с каждым встречным, опасаясь обидеть невниманием, и можно просто идти по городу, размышляя о своём, не высматривая знакомых и родственников. Год назад он вынужденно принял решение о своём царском статусе, тогда это смотрелось вполне логично и отвечало требованиям времени. За зиму титул совсем задавил уральца, простого подполковника милиции, никогда не командовавшего более чем сотней человек. Он и на работе стремился жить по старому армейскому принципу: «Подальше от начальства, поближе к кухне», вернее, не к кухне, а к работе. Чураясь роскоши и связанных с царским титулом внешних признаков власти, Белов понимал их необходимость, по крайней мере для большинства уральцев и чужеземцев. Эта вынужденность существовать в двух ипостасях, одна из которых неприятна, серьёзно портила жизнь, особенно в последнее время, когда появился официальный высокий статус и вокруг царя скопилось множество бояр, купцов и посланников. Частенько он ловил себя на желании послать всех подальше да уехать далеко-далеко, где его никто не знает.

Возможно, другой на его месте, человек с амбициями, чувствовал бы себя великолепно. Ещё бы, такая «карьера»: за двенадцать лет пройти путь от одинокого поселенца в незнакомой местности до царя процветающего царства. Другой, но не он. Белов порой мечтал бросить всё хозяйство или передать в надёжные руки, а самому снова жить в доме с семьёй, заботиться только о них, без всяких политических игр и военных планов. Разве что, для души моторку и мотодельтаплан держать. Увы, прошлого не вернуть, даже путём обнищания или отшельничества. Слишком многие люди поверили в него, он не может обмануть их надежды.

– Как всё надоело! – Прижался он лбом к оконному стеклу. – Бросить бы всё да уехать с Хорг на Алтай, хоть на лето. Может, действительно, привести дела за этот год в порядок, разобраться с друзьями и недругами да устроить себе ещё одни каникулы? Это может получиться, какие там у нас планы на этот год?

Белов быстрым шагом вернулся к рабочему столу и начал набрасывать возможные проблемы этого года, намечая пути их быстрого решения.

1. Заключение мира с новгородцами. Вопрос практически решённый, никуда они не денутся, подпишем мир и продадим пушки. Те сразу начнут экспансию на запад, процесс увлекательный, новгородцы сразу подсядут на наши поставки пороха и пушек. Проблем с Новгородом лет на двадцать не будет, раньше они на западе не остановятся.

2. Предстоящая попытка реванша родственников царя Авара, это будут киевляне, с вероятным участием черкасов и казар. Ну, максимально возможные потери могут быть от разорения приволжских селений, пока наши скороходки доберутся. Так, с учётом наработанных шрапнельных снарядов и дальнобойных ружей, мы и пятитысячную армию вторжения разгоним. А пять тысяч бойцов на подобную авантюру никто аварским родичам не даст. Справится Ждан и без меня, в любое время.

3. Дартхольм? Зачем он нам, если не удастся попытка повлиять на западных славян? Неплохой форпост для движения на запад. От него до британских островов рукой подать, через год-другой можно ещё баз на западе понастроить, не в Британии или Шотландии, конечно, а на Оркнейских и Шетландских островах. Жителей там не должно быть, не тот климат, а для морской базы и хранения топлива вполне подойдут. Оттуда сам бог велел до Исландии добраться, норвежцы туда лет через двести попадут. Из Исландии в Гренландию рукой подать, а там и Северная Америка рядом. Откроем свой Винланд задолго до викингов и Колумба. Назовём Новоземьем, например. Да, занятно будет освоить Америку славянами, да ещё англосаксов в Британии не допустить, ассимилировать её, например. Тогда в мире никаких англосаксонских извращений не будет. Так моего участия здесь и не нужно, сами уральцы справятся. Нужно только план действий и карту набросать.

4. А что здесь? Ничего серьёзного, кроме неожиданных козней неизвестно кого. Это я предусмотреть никогда не смогу. А без меня эти неожиданности будут возникать всегда, тут ничего не исправить. Остаётся за год наладить максимально надёжную схему работы государства, на всякий случай. Тогда можно и самому через год на Алтай заглянуть. Но год упорной работы предстоит.

Ох, как тяжела ты, шапка Мономаха.

Глава восьмая. Царские заботы

Половодье уносило по Каме обломки льда, ветки, различный мусор, одновременно очищая душу Белова от тяжёлых мыслей и раздумий. Он повернулся от окна своего кабинета к Владе, сидевшей у камина. Жена Третьяка после экономической реформы с удивлением обнаружила отсутствие водного транспорта для своих торговцев. Раньше пароходы предоставлялись её представителям даром, за компанию с торговцами самого старейшины. Сейчас капитаны начали требовать плату с пассажиров, особенно за нестандартные рейсы, с заходом в небольшие речки. Привычка ко всему бесплатному велика, даже Влада, с которой царь обсуждал свою реформу, ранее, безусловно, одобрявшая её в целом, возмутилась, когда требование оплаты коснулось личной торговли. Сейчас у камина сидела не та скромная угорка, что десять с лишним лет назад вышла замуж за помощника кузнеца. Из кресла на Белова смотрела жёсткая и уверенная двадцативосьмилетняя женщина, крепко держащая в руках крупнейшую торговлю по всему царству и огранку драгоценных камней, одна из самых богатых людей в Уральске.

– Влада, сейчас даже у меня лично нет пароходов, все пароходы принадлежат царству, мы с тобой много раз обсуждали это. Я не могу содержать всё царство за свой счёт, это не два маленьких городка. За эту весну не переживай, твоих торговцев развезут, как и прежде, расплатишься товаром по возвращении своих представителей. На будущее рекомендую купить пароход или несколько, что при твоих доходах сотня гривен, не обеднеешь. Зато покрасишь свои суда в яркий цвет, напишешь на бортах своё имя, будут они плавать по Каме и Волге, до самого Усть-Итиля, все узнают о тебе, такой из себя красивой и богатой женщине.

– Тогда дай мне скороходки, штук пять, мой товар туда отлично поместится, – порозовела от комплимента женщина.

– Скороходки – собственность Фёдора Васильевича, покупай у него или арендуй, – царь уселся напротив Влады в кресло, – но предупреждаю сразу, топлива на них я не дам, для царства не хватает. Тебе выгоднее брать пароходы, дрова бесплатно растут на берегу.

– Я знаю, ты купил у Попова пять скороходок лично для себя, – продолжала собеседница, – дай мне эти пять штук, на месяц. Топливо у меня есть, уже купила.

– Пять не дам, а три скороходки, пожалуйста, – подсчитал он, прикидывая потребность в лодках, – по две гривны за каждую. Через четыре недели вернёшь.

– Договорились, – Влада встала и пошла к двери.

Ежедневно приходилось вести царю подобные разговоры с уральскими купцами и мастерами, как обычно, привыкали к новым требованиям оплаты медленно и понимали их своеобразно, стараясь продавать за деньги, а получать бесплатно. Ладно, ещё навигация не началась, что будет через неделю, страшно представить. Белов здорово порастряс свою личную мошну, заказывая у мастеров необходимое оборудование. С появлением дизелей становилась востребованной топливная инфраструктура, о создании её сейчас мало кто задумывается из уральцев. Сами скороходки пока дорогая новинка, несмотря на то, что стоят дешевле парохода. Это ещё уральцы не увидали катера с пропеллером, что мастерит Попов. Катера эти, как более эффектные и скоростные, наверняка начнут заказывать, Кудим и Ждан точно придут просить средства на их покупку для дружины. И всё упрётся в нехватку топлива.

Предчувствуя такой поворот событий, Белов заказал Фёдору Васильевичу изготовление двух мощных дизелей для дизельного танкера, который намеревался построить за свои средства. Летом надо выстроить перегонный куб для создания личных запасов топлива, оставалось подобрать людей для исполнения задумки. В любом случае, запасы топлива создавать нужно быстро, пока казары не поняли, на чём работают скороходки. Ещё надо посмотреть литературу по добыче нефти в Татарии, где добывали, на какой глубине. Шансов создать бурильную установку, при нынешнем уровне техники, нет, но чем чёрт не шутит, вдруг нефть в этих местах сочится из-под земли, как в Баку. Ругая себя за упущенное зимой время, он направился в библиотеку, разыскивать необходимую литературу.

Обложившись книгами, внезапно вспомнил, какую добрую бумагу стали выпускать уральцы. «Отчего же мы не печатаем книги, – подумал царь, – сейчас, при нашей экспансии священников в Булгарию и окрестные племена, как никогда пригодится набор стандартной религиозной литературы».

Буквально на следующий день он отдал ювелирам эскизы для изготовления свинцовых литер в необходимом количестве, рисовал всю ночь. Дальше отправился к кузнецам, заказывать необходимое оборудование. В результате, неделя до навигации пролетела незаметно, более того, увлечённый печатанием книг, Белов заразил своим энтузиазмом нескольких учителей из училищ. Те активно подключились к очередной выдумке царя, о которых ходили легенды среди мастеров и учеников.

Сам он несколько раз слышал в случайных разговорах отзывы о своих задумках. В среде уральцев ходило поверие, что кому государь покажет новую задумку, тот будет счастлив всю жизнь, боги к тому будут благосклонны, богатство и удача станут непременными спутниками. Прямо как Медной горы Хозяйка, смеялся мужчина. Но упорные уральцы приводили примеры: Третьяк – кем он был до знакомства с Беловым, до того времени, как научился у него отливать чугун и сталь? Кем была Влада, обычная девчонка, которую старейшина уральцев научил гранить самоцветы. И кто Влада сейчас? Кем была бабушка Тина, которую опять же уралец научил ткать шерстяную ткань на станках? Кем были братья Лопаты, влачившие жизнь забитых неудачников, пока Белов не отдал им пилораму? Подобные выборки рассказчики продолжали, перечисляя до полусотни известных уральцев, которым якобы пришло счастье с подачи царя. Никто даже не хотел слышать слабые попытки самого государя возражать, указывая на тяжёлый постоянный труд, без которого успех его друзей был невозможен.

Прошлой осенью, после присвоения боярских чинов, аналогичные легенды стали появляться про уральских воинов, тех, кто предан царю и верно служит. Тех и стрела не берёт, и раны затягиваются на глазах. Учитывая практически бескровный захват Булгарии, элементы правды в этом были, плюс небывалая награда в виде присвоения боярских званий с золотой нагрудной гривной. Другой момент, что пожалованные земли находились на окраинах уральских, где никто не проживал. Как раз на эти мелочи любопытные подростки обращали меньше всего внимания. Нынешняя весна, когда царь взлетел, как птица в небеса, а его друг Попов выстроил самоходные сани, что быстрее коня по снегу бегают, добавила приправы в подобные легенды. В результате, стоило Белову пройтись по мастерским, как все интересовались, не нужны ли ему помощники для каких дел. Добровольцев, готовых работать в любых задумках царя без всякой оплаты, к весне появилось предостаточно.

Возможно, именно поэтому первую печатную газету уральцы выпустили всего через две недели после начала работы над типографией. Сто экземпляров газеты с новостями Уральска зачитывали до дыр, читатели сравнивали одинаковость всех букв и радовались, обнаруживая маленькие различия в литерах. Благо, к весне грамотность жителей города стала поголовной, молодые булгары закончили начальное обучение и мало чем отличались от других уральцев. Пока стихийно созданная типография баловалась выпуском еженедельной газеты, получившей название «Вести Уральска», Сурон со своими подручными пыхтел над текстами для первого молитвенника. Царь настаивал на выпуске краткого курса уральской (славянской) мифологии и своеобразного сборника наставлений для верующих и священников. Нечто среднее между Евангелием и Кораном, без особой патетики, попроще.

С наступлением тёплой погоды, как обычно, Уральск заметно обезлюдел. В городе остались мастера с помощниками да часть школьников, определённая на практику в мастерские. Торговцы, в сопровождении дружинников и школьников-практикантов, разъехались по городам и весям, от Заполярья до Златоуста, от Ёбурга, до Самары. Биологи и аграрии разбрелись на практику по соседним полям и селениям, где полным ходом шла посевная. У причалов Уральска остался единственный пароход «Страж», с трижды замененным двигателем, в качестве сторожевика. Он и направился встречать новгородских послов, после сообщения об их прибытии в устье Камы. Для большей важности Белов отправил в сопровождение две скороходки, из числа бывших нурманских лодок, не новгородских, дабы не нервировать раньше времени послов.

Встречу посольства царь устроил по советским аналогам, с хлебом-солью и национальными славянско-угорскими нарядами, салютом из двух сторожевых башен. Часть послов, впервые прибывших в Уральск, заметно струхнули после залпов пушек, зато бывшие пленники сразу начали указывать руками на стволы орудий и показывать возможную дальность полёта снаряда. Отвезли послов в гостиницу, число которых в Уральске достигло четырёх, три из них вполне соответствовали любому гостю: водопровод, канализация, горячая вода, телефон. Четвёртая, самая большая гостиница, напоминала Белову Дом колхозника былых времён, там подолгу жили родственники школьников, мелкие торговцы и прочие малоимущие слои уральцев. Соответственно умывальник в коридоре, удобства во дворе, правда, телефон всё равно наличествовал. И то сказать, не было в Уральске ни одной мастерской или другой организации без телефона.

Сопровождали послов сотрудники Торопа и Сили, то бишь торговцы и безопасники, поводили их по достопримечательностям Уральска и окрестностей почти неделю, пока не пришли к выводу, что новгородцы прониклись как богатством уральцев, так и техническими и военными новинками, можно начинать переговоры. Главу послов представили царю как Вадима Силина. «Уж не тот ли это Вадим из исторических зарисовок о Новгороде кого-то из классиков, – улыбнулся про себя совпадению имён Белов, приветствуя новгородцев, – они бы ещё Гостомысла привезли, ладно, Рюрика не будет, рано ещё». И угадал, помощником Вадима оказался молодой худощавый парень по имени Гостомысл.

Несмотря на некоторое волнение, новгородцы сразу взяли быка за рога, поставили переговоры с убеждённостью, что уральцы им по жизни всем обязаны. Начали с нападения на невинных ушкуйников и пленения несчастных воинов, закончили требованием виры и откупных за обиду и использование рабочих рук. Белов мысленно аплодировал послам, великолепно умеют «наехать», в девяностые годы они не потерялись бы в России. Выдержав первый натиск, опытный сыщик дал послам выдержанную в подобных же тонах «обратку», в ней перевёл «все стрелки» на своих оппонентов, да так аккуратно, что не придерёшься. Выслушав ответ, послы крякнули и заулыбались, оценили собеседника.

После подобной разминки переговоры перешли в рабочее русло, начался долгий торг по всем позициям договора, за исключением строительства храмов. Новгородцы оказались довольно равнодушными к вопросам религии, особенно, когда побывали в уральских храмах и увидели на стенах иконы привычных богов – Сварога, Рода, Макоши. Зато по вопросам северной границы торговались долго, выспаривая каждую речку западнее Печоры. Устав обсуждать мелкие вопросы, на второй день переговоров царь выложил, якобы случайно, на стол карту северной Европы, от Скандинавии до Печоры. Причём он её перерисовал таким образом, что площадь бассейна реки Печоры заметно уменьшилась, а Карелия и Прибалтика выросли.

– Что вы торгуетесь из-за диких лесов, до которых добираться тремя волоками, – спросил он Вадима, – когда у вас под боком неосвоенный богатый край, куда не надо добираться месяцами. Захватите нурманские и свейские земли, полюдье вам карелы в Новгород привозить будут. Выстройте крепость в устье Западной Двины, с нашими пушками Полоцк сам на коленях к вам приползёт.

– Ты, царь, нам эту картинку подари, – деловито поинтересовался Гостомысл, – дивная картина у тебя.

– Карту я только друзьям подарю, а с вами пока договора нет, – свернул рулон Белов, убирая в тубус, – может, и не будет. На свейской земле у нас своя крепость имеется, вам известно. Будем сами свеев воевать да карелу покорять, вместе с булгарами у нас воинов достаточно, а оружие наше вам известно. Дешевле самим западные города покорить, нежели вас уговаривать.

– Так мы вас в море не выпустим, – осклабился Вадим, – не доберутся твои вои до Балтики.

– Давай посмотрим, – с серьёзным видом царь взял трубку телефона, стоявшего на переговорном столе, и позвонил Попову, поинтересовался, когда будет очередное испытание катера, услышав ответ, продолжил: – Переговоры откладываем до завтрашнего обеда. А утром жду вас на пристани, покажу нашу игрушку.

Послы пришли на пристань с самого рассвета, задолго до появления Попова и царя, демонстративно не замечавших новгородских мужей. Попов уже третий раз испытывал катер с пропеллером, во время второго испытания катер успешно подлетел в воздух и перевернулся. Чтобы не упасть в грязь лицом перед послами, Фёдор Васильевич инструктировал молодого парнишку-испытателя.

– Не гони здорово, на поворотах снижай до двадцати, два раза покажи средний разгон перед послами и уходи вверх по течению. Там, на шири и будем смотреть подробно, я сразу еду туда, за тобой.

Парнишка кивнул головой, поправил спасательный пробковый жилет и кожаный шлем, рывком завёл двигатель, придерживая ручку газа на холостых оборотах. Медленно отошёл от причала и начал разгон вниз по течению Камы. Послы молча наблюдали разгон катера до полусотни километров в час, разворот и обратное движение вверх по реке, когда катер проскочил с рёвом мимо пристани, чуть не захлестнув доски причала поднятой волной. По оценке Белова, катер шёл не меньше шестидесяти километров в час и скрылся за поворотом реки в считанные секунды. Только затихающий стрёкот двигателя подтверждал, что увиденное сейчас не сон. На лица послов жалко было глядеть, они безуспешно пытались сохранить маску спокойствия, но искривлённые губы выдавали новгородцев.

Дальнейшие переговоры шли под другим соусом, новгородцы за полдня согласовали все пункты основного договора, подписали его. Наутро послы вели разговор уже по второму договору, о военной помощи. Белов не стал этим заниматься, отправил послов к Ждану, с которым давно согласовал все возможные варианты. Кудим тоже подключился к переговорам, затем пригласили царского казначея, поскольку все «средневековые» пушки царская казна купила ещё зимой. Изначально новгородцы замахнулись на пушки уральского образца, но после показательных стрельб из экспортных пушек ядрами по выстроенным макетам ворот, согласились на приобретение предложенных образцов. Сравнительные цены на продукцию, особенно на боеприпасы, немало этому решению поспособствовали.

В результате всех договоров через неделю послы отплывали в сопровождении довольно большого каравана уральских судов, гружённых под завязку. С первым караваном отплыла часть бывших пленников, уральские священники, два десятка пушек с боеприпасами и обученные на пушкарей новгородцы, уральские военные советники, десяток опытных дружинников. За оставшимися пленниками и с оплатой за полученные орудия новгородцы обещали прислать своих представителей как можно быстрее. Ждан не сомневался, что пробовать пушки горячие новгородские парни начнут, не дожидаясь осени. Вероятнее всего, на заклятых друзьях, свеях.

К этому времени пришло подтверждение из Дартхольма, куда добрался очередной уральский караван. Караван пришёл вовремя, в перерыве между третьим и четвёртым нападением соседей на поселение. Проня, сохраняя жизни своих воинов, не жалел боеприпасов, только первым напавшим с моря нурманам позволил высадиться на берег, польстившись на будущие трофеи, после чего нападавших расстреляли из всех видов оружия. Два других отряда, состоящие из трёх и пяти драккаров, были затоплены на подходе к крепости. Теперь, после доставки дополнительных орудий, уральцы начали строительство двух береговых орудийных башен, полностью перекрывавших пушечным огнём вход в гавань. Следуя примеру Уральска, Проня ещё зимой объявил, что Дартхольм примет любых беглецов и изгоев, добавив, что рабство уральцами запрещено, любой раб на их территории становится свободным, без выкупа. С наступлением тёплого времени в крепость прибежали два десятка рабов и пятеро изгоев. Пятеро рабов собирались отплыть в соседнюю Данию, откуда были родом, а двенадцать человек, частью славяне из полабов, попросили разрешения стать уральцами. Три раба оказались из местных жителей, проданных за долги, они с весны занялись строительством своих хозяйств и распашкой земель.

Проня поинтересовался у Белова, как вести себя с бывшими хозяевами рабов, коли те придут. Ответ царя его успокоил, от уральцев выдачи нет, а совет напасть на селения особо наглых хозяев, пленить их самих и продать в Данию либо вернуть за большой выкуп заметно обрадовал дружинника, засидевшегося в обороне. Царь не сомневался, что Проня в ближайшее время погуляет по беспокойным соседям – с волками жить, по-волчьи выть. В этом времени нурманы, впрочем, как и большинство племён, понимают исключительно язык силы. Если уральцы покажут себя достаточно сильными воинами, способными на активные действия против своих врагов или просто наглых соседей, следующей зимой будет меньше проблем. Как летом поработаешь, вернее, повоюешь, так зимой и аукнется. Даже по радиосвязи было слышно, как радостный Проня потирает руки в предвкушении усмирения наглецов.

В их разговор вмешался Кисель из Самары с сообщением о появлении казарских послов, поднимающихся по Волге в Уральск. Возглавлял посольство старый знакомый Судимир, не скрывший от Киселя, что договор каган одобрил, осталось утрясти некоторые мелочи. Добирались от Самары до Уральска казары две недели, учитывая, что от устья Камы их лодки взяли на буксир три высланных навстречу парохода, иначе пришлось бы ждать ещё неделю-другую. Судимира Белов не стал выдерживать неделю в ожидании, не тот случай. На следующий день после прибытия казар царь встретился с ними и оговорил небольшие изменения в мирном договоре, основные позиции которого остались неизменными. Требования кагана конкретизировать границы по степям вполне понятны, как и беспрепятственный пропуск казарских судов по Волге, а воинов – по берегам великой реки.

Основной разговор, как и с новгородцами, начался при объявлении Судимиром цели нынешнего похода каганата, на захват Дербента. Саму идею Белов поддержал, взятием Дербента казары закрывали второй путь в Поволжье из Азии. При сохранении мирных отношений с казарами уральцы только выигрывали от полного контроля своих южных границ. Тем более что мирный договор с каганатом на десять лет был подписан. Учитывая, что Дербент стоит на берегу моря, транспортировать пушки к нему уральцы могут на пароходах, что давало определённую гарантию от провокаций самих казар. Хотя за пять лет общения с казарами, пусть и наёмниками, уральцы убедились в способности этих воинов держать своё слово, даже в ущерб выгоде.

В переговорах с Судимиром, в отличие от новгородцев, царь обговаривал не выгодные цены, об оплате военной помощи он не заводил и речи. В ней уральцы, пожалуй, были заинтересованы больше самих казар, тем более что в исторических справках энциклопедий Белов давно прочитал, что Дербент казары всё равно захватят. Сейчас или в другой раз, неизвестно, так лучше проявить свои возможности перед союзником для общей пользы. Хотя нет, от некоторых преференций царь не удержался и выговорил освобождение уральцев от торговой пошлины в Дербенте, под тем предлогом, что при проходе через Усть-Итиль, они её уже заплатят. Судимир не возражал от дележа шкуры неубитого медведя, рассказал, что двенадцать лет назад попытка захвата Дербента казарами уже провалилась.

После подписания базового договора, в котором обговаривались сроки прибытия уральцев в Усть-Итиль к концу августа, традиционному времени для войн, старые приятели не расстались, продолжили общение за богатым столом. Белов напомнил Судимиру, что тот волен выбирать себе любой подарок, и, не услышав выбора, предложил ему выбрать в Уральске всё, что пожелает. Одновременно отдал распоряжение на подготовку даров кагану, что обещал выслать после мирного договора. Судимир пробыл в Уральске ещё неделю, к исходу которой попросил себе телефон. Отказывать не пришлось, Арняй ещё два года назад разработал полевые телефоны с аккумуляторами при длине провода до километра. Пару таких телефонов с километровым проводом государь купил для подарка казарскому послу у пасынка да от себя добавил обещанные подарки для жены Судимира и детей.

После решения основных проблем войны и мира, волновавших царя зимой, лето текло заведённым обычаем. Суда многочисленных торговцев ежедневно приходили и уходили, товары разносили по складам и обратно, новости с границ шли спокойные, на уральские города опустилась летняя безмятежность. Не получая удовольствия от классических царских утех, вроде охоты и пиров, что предлагали немногочисленные булгарские бояре, перебравшиеся в Уральск, поближе к трону, Белов занялся книгопечатанием, воздухоплаванием и другими интересными занятиями, наотрез отказываясь от охоты, пиров и торжественных приёмов. Однако ему показался подозрительным тот факт, что в Уральск перебрались всего восемь бывших бояр-царедворцев Булгарии. Не от обиды заинтересовался, а из ставшей привычной для сыщика подозрительности, нет ли в этом какой угрозы.

С помощью Сили и своих осведомителей вскоре выяснил, что внутренний голос не обманул, так и есть, подавляющая часть бояр и знати бывшей Булгарии не сомневались в реставрации истинной царской династии. Удалось очертить круг заговорщиков, ещё зимой выславших связников к киевскому князю и болгарскому царю. Особых мер, кроме плотного оперативного прикрытия заговорщиков информаторами, уральцы принимать не стали. Чем раньше соседи отведают уральских возможностей, тем лучше. Уже к середине лета все уральские (в том числе бывшие булгарские) крепости оснастили пушками, рациями, провели необходимый ремонт стен и укреплений, завезли гранаты дымного пороха. Единственное, чего опасались царь и его соратники, это предательства. В подавляющем большинстве крепостей дружины состояли из булгар, даже пушкари, только в пяти крупных городах, включая бывшую столицу, костяк дружины составили варяги и нурманы.

Кстати о нурманах. Почти две сотни наёмников, не вошедшие в гарнизоны крепостей, зимой оказались не у дел, прокутили заработанные гривны и награбленное добро. С наступлением навигации их командиры осаждали Ждана и Белова вопросами о новых походах. В контрактах северян плата за мирные дни значительно отличалась от боевых выплат, свой заработок неграмотные, но практичные нурманы считали не хуже иного бухгалтера. Поэтому и приставали с просьбами либо направить в поход, либо отпустить на свободную охоту по соседним племенам. После подписания договора с казарами нурманы получили долгожданную весть о весьма перспективном походе, в возможности захвата Дербента никто из них не сомневался. Некоторые хвастуны, в подпитии, угрожали справиться со стенами древнего города своими силами, при поддержке пушек, естественно.

Так вот, о предательстве: хотя его уральцы и опасались, но оскорблять своих наместников и дружинников недоверием у царя не возникало и мысли. Единственной мерой, принятой от возможной измены булгарских гарнизонов, стало укрепление домов, где проживали радисты, от внезапного захвата, и негласные инструкции им – подготовить пути для быстрого побега из крепости, с рацией, понятно. В остальном жизнь текла мирно и неторопливо. Пленные новгородцы понемногу уезжали, почти полсотни из них решили остаться в уральских землях, большинство торговцы, но и мастеров набралось с десяток. Особо проворные купцы связались с родными, из Новгорода приехали летом два десятка семей, расселившиеся в Уральске и Соли-Камской.

Белов не забывал о своих новых проектах – книгопечатании и воздухоплавании, частенько навещал рабочие группы. С выпуском первой печатной книги дело продвигалось к появлению конечного результата. Две трети текста были набраны и напечатаны, Сурон немного задерживал оставшуюся часть книги. С самолётами хуже: при подготовке простейшего образца выявилась нехватка большого числа необходимых мелочей, которых просто не производили в этом времени. От стальных тросиков до высотомеров и гирокомпасов, приходилось изготавливать оборудование кустарно, либо искать относительно равноценную замену. К сожалению, достойной замены резиновым шинам на колёсах не было, первый самолёт пришлось сразу создавать гидропланом, для взлёта и посадки на воде. Зато, оптимистично предположил царь, при аварии больше шансов выжить для пилота, да и водная поверхность в лесах Приуралья единственное подходящее место для посадки самолёта.

Фёдор Васильевич к началу июля отработал надёжную конструкцию катера с воздушным винтом, не переворачивающуюся каждые полчаса, начал мелкосерийное производство этой модели. К этому времени вернулись из первого рейса два парохода с нефтью, которую сразу отправили на переработку, царь разрешил свободную продажу солярки, после заполнения резервных баков.

Влада наконец решила купить три парохода и стояла над душой у мастеров, требуя их изготовления в течение одной недели. Белов расхохотался, узнав, в какой цвет потребовала покрасить пароходы жена Третьяка, – красный! Нормальная женщина, ничего не меняется со временем. Как покупали красные автомобили современницы подполковника в двадцать первом веке, так и женщинам восьмого века по душе именно красный цвет. В отношении скороходок и всех дизельных средств передвижения, по здравому разумению, царь договорился с Поповым, их будут продавать исключительно в казну, а в личное пользование – с разрешения Белова. Распространять двигатели внутреннего сгорания рановато, хватит пароходов. В том, что умельцы смогут скопировать дизельные двигатели, сомнений не было, выгнать солярку из нефти не самое интеллектуальное задание. Передавать в руки вероятных противников подобные новинки рано.

В середине июля Белову ещё раз пришлось прокатиться по Иртышу. В прошлом году, когда он встретил там семейство ик, выдры-гиганты пожаловались на отсутствие пар для их детей. На весь огромный обско-иртышский речной бассейн, который ики добросовестно исследовали в поисках своих сородичей, их семья оказалась единственной. Тут, как на грех, оба щенка в семье оказались мальчиками. За прошедший год он несколько раз общался на эту тему со своими старыми знакомыми иками, живущими на Каме. В этой семье за последние годы выросли уже четыре щенка, три самочки и младший самец, ещё не вошедший в половозрелый возраст. Уральцу удалось уговорить старшую самочку, переселиться за Урал, где её ждёт будущий супруг и возможность завести щенков. Чтобы успокоить животных, переселение Белов решил проводить лично, собственно, альтернативы не было. Пока никто из уральцев, даже дядя Фёдор, не проявил способностей общения с животными, близких к царским.

В путь глава уральцев отправился со старшим сыном Максимом, на одной из скороходок ранним летним утром они отплыли от пристани Уральска и, не форсируя двигатель, направились вверх по Каме. Проплывая по ставшим родными местам, уралец невольно вспомнил, как первые годы добирался до Выселков два дня. Очередной раз, ругая себя за возрастную сентиментальность, он рассказывал сыну о своих поездках по Каме, показывая памятные места.

– Вот здесь я встретил ватажников из Соли-Камской, помнишь, рассказывал о них, как мы подружились. А дальше, на Мельничной речке, повстречался с шаманами из рода Топора, еле успели с Алиной сбежать, – сыщик отлично знал, что Макс помнит все его рассказы и сам много раз бывал на Каме, но не сдерживал воспоминаний, – вот и речка, что течёт мимо пещеры Лея. Как быстро летит время, совсем недавно я проходил тут впервые, разыскивая чудина.

Возле устья речки Золотой их ожидала вся семья ик, которые провожали старшую дочь в дальнее путешествие. Уральцы с интересом наблюдали трогательное прощание гигантских выдр, с касанием носами и покусыванием загривка будущей путешественницы. Когда прощание стало затягиваться, сыщик подал мысленную команду молодой самочке, та быстро выпрыгнула из воды в лодку, грациозно избежав раскачивания судна. Уралец постепенно стал выжимать ручку газа, аккуратно объезжая гигантов, повёл скороходку вверх против течения. Ики замерли на месте, поскуливая на прощание, самочка в ответ коротко пролаяла. Белов продолжил разгон, всё быстрее устремляясь на северо-восток. До устья Чусовой добрались на второй день, проведя ночь на берегу Камы, в палатке. Ика вечером поймала пару больших белорыбиц, которых хватило для сытного ужина всем троим. Ночью он проснулся от громкого мяуканья здешнего ирбиса, прогулялся до зарослей, навёл контакт с симпатичной самкой, даже вырезал из её лапы застарелую занозу, промыл начавшееся нагноение. Ика молча наблюдала за поведением своего друга, не пытаясь вмешаться, снежные барсы для гигантских выдр не представляли опасности.

В своём нижнем течении река Чусовая оказалась вполне судоходной, первые опасные пороги уральцам встретились ближе к вечеру. Осмотрев перекат и берег реки, Белов не стал бросать лодку, очередной раз продемонстрировал сыну свои недюжинные способности. Зайдя по колено в воду, он протащил по мелям мелководья вдоль берега скороходку на несколько сот метров, минуя опасные пороги. Так на следующий день пришлось трижды выходить из лодки, перетаскивая её через опасные места. Зато к небольшой крепости у начала ёбургского тракта путники добрались засветло. Небольшой гарнизон крепости – полностью из местных угров – появление такого необычного судна с более чем необычным экипажем воспринял довольно спокойно. Слухи о дружбе царя с животными, особенно с иками, давно облетели все пределы Уральского царства. Невозмутимые угры быстро затопили баньку, приготовили комнаты для ночлега и подняли скороходку внутрь крепости, опасаясь не людей, чужие здесь не ходили, а баловства медведей или повышения уровня реки после возможных дождей.

Оставшийся до Ёбурга путь уральцы преодолели на конях, взятых в крепости, а ика неторопливо трусила рядом. Такого спокойного движения вполне хватало, чтобы к вечеру добираться в очередную крепость, выстроенную на расстоянии дня пути. К вечеру пятого дня серьёзно нервничавшая ика прыгнула в воды Исети, отказавшись выходить из реки для продолжения пути. Вполне понимавший её уралец разбил лагерь прямо на берегу, а в столицу Зауралья добрались путники значительно позже, вдоль берега. Там царь с наследником пару дней провели, ревизуя мастерские города и ведение торговых учётов. Собственно, эту ревизию отец предпринял для обучения Макса, второй год он натаскивал старшего сына выявлять обман и недоделки. Так и в крепости царь привычно замечал недоработки в мастерских, часть их указывал сыну, остальные предлагал выявить самому.

Также обстояли дела при проверке книг учёта, опытный глаз Белова моментально выявлял дописки и недоимку, царь показывал их сыну. По результатам ревизии серьёзных хищений не выявилось, мелкие недостатки городской староста обязался исправить к возвращению царя с Иртыша, в течение нескольких дней. Дальнейшее плавание по Исети, Оби с переходом в Иртыш шло спокойно, на пароходе. Слишком спокойно, затянувшись на две недели, пока им встретились ики. На знакомство с молодой самкой ушли три дня. Макс за время пути полюбил выдру-гиганта и опасался, что иртышские ики причинят ей вред. К счастью, довольно высокий интеллект выдр-гигантов помог обойтись без недоразумений, более того, Белов уговорил второго щенка местных выдр отправиться за Урал, где его ждут сразу две самочки.

Так и отправились уральцы в обратный путь с икой, но другим. Наскоро осмотрев результаты исправления замечаний, царь с сыном продолжили конный маршрут в сопровождении ики, пытавшегося скрыть свой страх за свойственной всем самцам самоуверенностью и бравадой. С такой же бравадой он встретил семью камских животных, но после первых обнюхиваний и касаний носами откровенно принялся ухаживать за одной из самочек.

– Видишь, Максим, – показал на грациозно двигавшихся выдр-гигантов Белов, – мы своим путешествием спасли этих великолепных животных от вымирания. Не забывай помогать им, этих красавцев мы должны сохранить для наших потомков. Так же как и драконов возле Самары. Ещё надо попытаться спасти шерстистых носорогов, помнишь, я рассказывал, что видел их на Алтае?

– Папа, ну, ты как наш учитель, – обиделся подросток, – все знают, что животных надо беречь, не допускать истребления. Наш священник так и говорит, что Род создал этих зверей, значит, мы в ответе за их сохранение перед богом и своими предками, что глядят на нас из Ирия.

– Главное, чтобы ты не забыл об этом, когда вырастешь, и не дал забыть другим.

За месяц совместного путешествия отец с сыном часто разговаривали, обсудили многие вопросы, Максим изменил свой взгляд на некоторые вещи. Последние годы у Белова появилось больше времени для общения с детьми, что он и стремился делать. Рано или поздно он покинет этот мир, детям придётся продолжать его дело, царь не хотел изменения своей стратегической цели. Поэтому он не стеснялся обсуждать со старшим сыном, порой и младшими, стратегию развития Уральского царства. Объясняя предстоящее развитие техники, упирал на охрану природы. В отношениях Уральского царства с другими странами стремился закрепить в понимании наследника престола своё видение мирного сотрудничества. Нынче он постарался дополнительно разъяснить Максиму своё поведение в отношении Новгорода и каганата, своё нежелание экспансии на юг за определившиеся пределы царства.

– Макс, ты видел прошлогоднюю битву на границе, – не переставал он разъяснять сыну свою идею, – сколько людей там погибло и стали калеками? Представь, убьют в бою меня, а тебе отрубят правую руку? И ещё погибнет половина твоих друзей. Стоит ли это лишних степей и лесов, которых и так у нас предостаточно? Пока население Уральского царства не станет больше двадцати пяти миллионов человек, границы должны оставаться неизменными, да и потом уральцы должны продвигаться только на восток. Там нет врагов, племена аборигенов малочисленны и дружелюбны, а полезных ископаемых больше, чем на западе.

– Если мы будем развивать науку и технику, уже твои дети смогут летать по всему миру на любое расстояние, а войны пусть ведут казары и новгородцы. Мы будем помогать им оружием, зато сами сможем побывать в любом уголке Земли, а не терять людей в боях. Ты сам сможешь побывать на южных островах, полюбоваться на нелетающих птиц дронтов, на южной земле, где живут удивительные животные, вынашивающие своё потомство в сумках на животах.

– Знаю, я читал в твоей библиотеке, – кивнул Максим, – эта земля называется Австралия.

– Она никак пока не называется, её ещё не открыли, там живут людоеды, как в степях между Златоустом и Алтаем. Помнишь, я много раз говорил, что любую задачу можно решать по-разному?

– Ты даже показывал на примерах, – улыбнулся сын, – здорово получилось.

– Вот и в политике, уральцы сейчас всех богаче и сильнее, зачем нам воевать с соседями?

– Ещё богаче будем, – неуверенно предположил Максим, – отберём у них дорогие товары и возьмём откупные.

– Тогда они затаят на нас зло и через несколько лет нападут снова, сожгут наши мастерские и вытопчут поля. Гораздо надёжнее, когда наши границы защитят новгородцы и казары, а мы создадим самолёты, способные пролететь огромные расстояния, а потом долететь до Луны и других планет. Тем более что богатство других народов примитивное, разве у них есть телефоны, скороходки, рации? Разве они умеют делать пароходы, зеркала, ружья и пушки?

– А золото и драгоценности, – спросил парнишка.

– Вот тебе на выбор, мешок золота и ружьё с патронами, – улыбнулся сыщик, – что ты выберешь?

– Ружьё, конечно, – ответ сына был предсказуем.

– Ружья умеем делать только мы, а золото есть у всех племён, даже людоедов. Они что, богаче нас?

– Нет, – задумался Макс.

– Настоящие ценности, не забывай, это предметы, произведённые людьми. А золото и драгоценности всего лишь удобная мера для них, как стакан для воды. Если воды нет, стакан не нужен никому. А если нет стакана, воду можно пить без него, только неудобно. Поэтому все золотые и серебряные монеты сами по себе никому не нужны, исключительно для удобства измерения ценности вещей.

Развлекаясь подобным вольным изложением политэкономии, царь подплыл на скороходке к пристани Уральска. Оттуда путников приветствовали грузчики и мальчишки, из конторы на берег спешил таможенник. Пройдя по пристани, Белов заметил среди вереницы торговых лодок долгожданный корабль из Византии, ромей Костя не подвёл, вернулся. Не просто вернулся, а с лихвой исполнил своё обещание, привёз механиков, скульпторов, художников и поэтов. Запрошенные товары и рукописи, даже несколько статуэток прикупил, по составленному год назад списку всё привёз византиец, не упустил и мелочей. Ромей, судя по всему, начал сотрудничать с уральцами не за страх, а за совесть, хотя в её наличии у византийца отставной подполковник очень сомневался. После подробных длительных собеседований, направленных на выявление возможной подставы, Силя рискнул поверить ромею и отправил с ним в Византию группу внедрения, из пяти своих учеников с радистом. Им предстояло развернуть агентурную сеть, подобную той, что давно работала в Усть-Итиле.

После короткого отдыха Максим отплыл вместе с Сысоем, во главе двухсот нурманов и двадцати пушечных расчётов вниз по Каме, в Усть-Итиль. По договорённости с казарами уральцы отправлялись на штурм Дербента, не сомневаясь в успехе предприятия, Белов приказал загрузить в трюмы кораблей два десятка фитильных пушек с ядрами и пороховым припасом. Наверняка у казар в случае победы появится желание приобрести пушки, нужно продвигать товар на волне успеха, от победы покупатели станут щедрей. Отплывали уральцы на пяти пароходах и дизельном нефтевозе, законченном к началу августа. Выгрузив воинов у Дербента, нефтевоз планировал отправиться к Баку за «чёрным золотом», на обратном пути, если успеют со штурмом, забрать Максима домой. Сыну царь велел примечать все тонкости штурма городов, наиболее выгодные позиции применения пушек, по возвращении составить аналитическую записку о самом штурме города и возможных вариантах.

Когда связист из Усть-Итиля передал сообщение о благополучном прибытии уральцев и их отправке дальше к Дербенту, в устье Камы высадились чужие воины, приплывшие с верховьев Волги на тридцати пяти лодьях. Подплывший сторожевой пароход воины обстреляли из луков, с явным намерением осадить пограничную уральскую крепость. Ждан дал указание не применять пушки до крайней возможности, отпросился у Белова и уплыл к месту высадки с небольшим отрядом на пяти скороходках. Однако воины, явно славяне, засиживаться у осаждённой крепости не собирались, приступив к штурму на следующий день. Учитывая, что соотношение нападавших воинов к осаждённым уральцам оказалось семьсот к двадцати, командир гарнизона вынужденно применил пушки. С реки помогли пушки сторожевого парохода, что привело к паническому бегству агрессоров. Два дня разбитое войско совещалось в лагере и залечивало раны, затем стало грузиться на лодьи.

Как раз к этому моменту подоспели бойцы Ждана, жаждавшие встречи с противником. Результатом встречи стало пленение шестисот воинов, почти сотня скрылась в лесу, на левом берегу Волги. Допросы пленных подтвердили предположение, высказанное Беловым, это были наёмники из Киева, поддавшиеся на уговоры братьев покойного царя Авара, с небольшой группой киевских дружинников. Сами братья-провокаторы убежали в лес, опасаясь гнева Белова, разыскивать их уральцы не стали, не хватало людей. Результатом приграничного конфликта, кроме трофейных лодок и доспехов, стало пополнение для рудников, ещё на три года. Некоторых пленных киевлян взяли в разработку оперативники Сили, пытаясь подготовить возможных информаторов в самом Киеве.

Наступала осень тринадцатого года, ставшая богатой на события, почти еженедельно приходили новости от уральских радистов, разбросанных по Уралу и Европе. Дартхольмцы, собрав урожай, навестили нескольких особо буйных соседей, заставив тех поделиться урожаем и рабочими руками, не считая неплохих откупных сумм. Там, на Балтике, дела шли отлично, кроме устрашения соседей, пустили первую плавильную печь, где ученики Третьяка собирались выпускать несколько сортов стали, необходимой для уральских товаров. Оборудовали кирпичный заводик, активно скупали у местных рыбаков сельдь, форель, сёмгу, лосося, так понравившиеся уральцам в прошлом году. В ожидании балтийской слабосолёной рыбки Белов через торговую сеть Окуня прикупил на усть-итильском базаре четыре мешка риса, намереваясь устроить пиршество в стиле японской кухни. Суши не суши, но роллы сыщик твёрдо намеревался приготовить, пустив на замену листьям водорослей заранее приготовленные летом подвяленные листья салатов, иван-чая и других съедобных растений.

Новгородцы, после сбора урожая, тоже отправились в поход, практически бескровно захватили до начала зимы десяток нурманских и угорских селений на побережье Финского залива. Варяги и нурманы, озадаченные появлением новых хозяев Дартхольма, не обратили внимания на привычные рейды новгородцев к соседям. Однако, когда те, по совету уральцев, захватили в заложники детей местных князьков и старейшин, обязав покорённые роды стать данниками Новгорода, свеи поняли, что рискуют потерять источник дохода и остаться без данников. Не прошло и месяца после захвата территории, как туда наведались свеи, пытавшиеся восстановить «статус-кво». В чём-то они преуспели, приводя несчастных аборигенов к покорности, пока в четвёртом по счёту селении не нарвались на гарнизон новгородцев с десятком пушек.

– А ну, ребята, подпустим ближе, – командовал обороной селения ветеран новгородец, поглядывая на приближавшихся к частоколу свеев, – картечью заряжай. Ещё немного, фитили проверить, всё, пора, огонь!

Одновременный выстрел картечью десяти пушек оставил на ногах неполные три десятка из восьмидесяти бежавших к селению нурманов. Убитых оказалось всего семь человек, остальных картечь сбила с ног, причинив лёгкие ранения. О продолжении нападения не шло и речи, ошеломлённые свеи не сопротивлялись, когда новгородцы вязали им руки и собирали раненых и контуженых. Никто из группы свеев не догадался сбежать, потому сведения о появлении у новгородцев пушек они никому не передали. В результате коварные новгородцы за зиму побили ещё две группы нурманов, пока на побережье Балтики не разнеслась весть о страшном оружии ладожской республики. Вдохновлённые бескровными победами, ладожане по первому льду отправили большой обоз в Уральск, за новыми пушками и запасом пороха. Старейшины богатой Новгородской республики не пожалели средств на закупку оружия, планируя невероятные по наглости захваты окрестных земель по весне и будущим летом.

Уральцы, воевавшие Дербент, вернулись домой перед самым ледоставом, в полном восторге от проведённой кампании. Никто из воинов не погиб, ранения оказались лёгкими, а добыча восхитила даже ветеранов. С ними приплыл Судимир с тридцатью казарами, для обучения их пушкарскому делу. Как угадал царь, сразу после штурма Дербента казарский воевода за весьма приличную сумму купил предложенные уральцами пушки, но оказался разочарованным сложностью обращения с ними. К счастью, Сысой смог объяснить необходимость обучения казар стрельбе из пушек, продемонстрировав меткую стрельбу из проданных орудий уральскими пушкарями. Воевода, увидев попадания ядрами в мишень за полверсты, согласился с такими аргументами и уговорил кагана заплатить за учёбу. Белов давно убедился, что люди этого времени не были отсталыми идиотами, как показывали в исторических фильмах. Они отлично понимали, что качественный товар не может быть бесплатным или дешёвым. Так и каган даже не попытался настаивать на бесплатном обучении пушкарей, более того, он предложил весной продать ему ещё два десятка пушек и пороховой припас.

В конце сентября закончилась затянувшаяся печатная эпопея с молитвенником. Сурон завершил редактирование, и пятьсот экземпляров первой в мире печатной книги успели за зиму развести по всем уральским священникам, приводя к единообразию служение богам. Белову удалось убедить Сурона на первых страницах издания разместить своеобразные заповеди, не убий, не укради и прочее. Причём, в отличие от библейских заповедей, предлагавших жить мирно и честно исключительно с ближними своими, уральские заповеди требовали честной жизни со всеми людьми. Не столько для других, сколько для поддержания мира и чести в душе каждого верующего. Особо в молитвеннике выделялась точка зрения, что Сварог, Род и Макошь создали всех людей на земле. Просто славяне и угры не забыли своих прародителей и сохранили память о них. А другие народы забыли об этом, на самом же деле, все люди братья. Как говорили христиане, «несть ни еллина, ни иудея». Предполагая, что в будущем понадобится приводить к уральской вере другие народы, Белов убедил Сурона оставить такое толкование. При таком подходе уральцы не останутся сектой, исповедующей узко национальную веру. Сейчас на восьмой странице молитвенника стояла фраза: «Нет ни угра, ни словенина, все мы дети одних богов». Отставной подполковник надеялся, что фраза станет решающей в продвижении уральской веры среди окрестных народов, в отличие от Евангелия и Библии, определяющим словом будет ДЕТИ богов, а не РАБЫ, как в христианстве. Для ассимиляции свободолюбивых и гордых племён такая трактовка может оказаться более приемлемой, нежели христианская.

Много времени провел этой осенью Белов со старшим сыном, не уставая повторять свои наставления. После неожиданно лёгкого и бескровного для уральцев захвата Дербента Максим, как и предвидел сыщик, мечтал о покорении мира. Немало времени и нервов ушло у царя, чтобы изменить точку зрения наследника. Уральцам нужны были не менее полувека спокойной жизни для ассимиляции всех племён царства и развития техники, обучения необходимых специалистов. В подобные разговоры о будущем Уральского царства всё чаще вовлекались Сурон и Ждан, Кудим и Сысой. Даже эти горячие головы, всем сердцем желавшие продвижения в соседние племена уральской веры и уральских побед, соглашались с аргументами своего учителя. Глядя на них, серьёзно изменился и Максим, став выдержанней и рассудительней, заметно взрослее своего возраста.

Пытаясь отвлечь парня от мыслей о таинственных дальних странах, где хранятся ещё более таинственные и невероятные сокровища, отец на всю зиму определил Максима редактором книгопечатания. Кроме учебников, необходимость в которых давно назрела, Белов подкинул сыну для выбора несколько своих компиляций и популярных статеек самой разной направленности, от развития техники, в духе Жюля Верна, до психологических рекомендаций психотехнологии по оболваниванию населения. От возможных полётов на Луну и к другим планетам до статей чисто макиавеллиевской направленности, мол, для пользы государства можно предать любой договор и любого человека. Парень добросовестно читал всё, даже конспектировал, после чего надолго приходил к отцу, где они вместе разбирались и давали оценку книге. Так Белов пытался вырастить из Максима, будущего царя уральского, думающего, но не рефлектирующего правителя. Научить его слушать и видеть всё, но обдумывать действия самому, без излишнего доверия, с одной стороны, и без параноидального недоверия, с другой. Тем более что основные мысли о ценности людей и технологий, а не золота и захваченных земель, Макс усвоил твёрдо. Как бы ни пошла жизнь дальше, этот парень не пустит под нож технические достижения уральцев и не бросит в бой сотни воинов ради захватнических целей.

Подведя итоги беспокойного тринадцатого года к концу декабря, царь остался доволен. Впервые за все годы уральцы начали продавать пароходы и приступили, довольно удачно, к управлению экспансией славян, на запад и юг. При этом доходы царства заметно выросли, как и международная, с позволения сказать, известность. Зажиточные булгары за лето завалили Арняя просьбами о покупках телефона, тот продал все готовые комплекты полевых аппаратов и занялся телефонизацией сразу пяти крупных городов, увеличивая производство. По примеру Влады, купившей три парохода, два купца из Булгара заказали к весне пароход – в складчину. Дома в крепостях перекрывались черепицей, за этим усердно приглядывали наместники. Выстроенный в Булгаре крекинговый заводик выдал первую продукцию, в царстве появился третий город со стратегическим запасом дизельного топлива. К уральским хранилищам и самарским запасам добавились цистерны Булгара.

На новых территориях царства пилорамы к осени устроили в половине городов, а оборудование дома русской печью становилось необходимым условием для всех жителей крепостей. Не желаешь крыть дом черепицей и ставить печь, перебирайся из крепости в посад. Выполнение наказов царя в крепостях оперативники Сили контролировали очень жёстко. Четыре градоначальника, решившие запудрить мозги и отдохнуть от власти царя, полагая, что тот далеко живёт, расстались не только с местами, но и со своим имуществом, отправившись со всеми домочадцами покорять Зауралье. Вместе с ними в Сибирь уплыли два десятка бывших булгарских боярских семейств, осужденных за попытку государственного переворота и приглашение киевских наёмников. А их земли частично оказались в руках новоиспечённых уральских дворян, из числа дружинников-ветеранов. После таких мер лояльность бывших булгарских бояр стала зашкаливать.

Обилие рабочих рук обеспечило резкий рост производства чугуна и стали, добычи свинцово-серебряной руды, выпуска кирпича и черепицы. Успешное отражение набега новгородской вольницы привело к уральским торговцам дополнительные десятки и сотни охотников, бывших новгородских данников из северных лесов. Ватажники продолжали осваивать леса Приобья, где основали ещё пару острогов, практично используя первые построенные в Ёбурге пароходы. Поступление пушнины из Зауралья росло, моржовый клык и тюлений жир пришлось даже придержать на складах, чтобы не сбить цены. К сожалению, никаких достоверных сведений о Золотой Бабе с Севера и Зауралья царь не дождался. Не желая расставаться с красивой легендой, он объявил конкурс на создание скульптуры Золотой Бабы, покровительницы всех рожениц и матерей, всех супружеских пар.

Уральцы могли позволить себе подобные конкурсы, за последние годы уровень жизни резко вырос. Что нравилось Белову в бесхитростных уграх и славянах, весь заработок они вкладывали в себя, семью и развитие производства. Никаких накоплений на «чёрный день», на старость и тому подобное. Дома и подворья уральцев вызывали зависть даже зажиточных булгар, ещё недавно сплошные охотники, уральцы держали в хозяйстве коней, коров, свиней и мелкую живность, вроде кур и овец. Гуси стали непременным украшением пейзажа любого уральского селения, как и овечьи отары. Одевались угры со славянами и раньше чисто и аккуратно, в последние годы ещё и богато. Все уже привыкли, что впервые прибывшие в Уральск торговцы принимают кладовщиков на пристани за старейшин и князей, глядя на шёлковые разноцветные рубахи и штаны тонкой шерстяной ткани. После захвата Булгарии бродившие по городам и весям Европы и Азии гусляры и скоморохи добавили в свои песни и баллады весть о новом подвиге уральцев.

Белов не сомневался, что участие уральцев во взятии Дербента будет подано с ещё большей помпой, глядишь, появятся любопытные путешественники не только с запада, но и с юга. Тонкий ручеёк подобных путешественников за последний год вырос до десятка в месяц, прибывали в основном на лодках, хотя были и пешие ходоки. Для завлечения таких любопытных на улицах Уральска выставили радиоточки на столбах, где транслировали по утрам и вечерам новости и песни. На всех дорогах в город установили рекламные щиты, с названиями гостиниц, достопримечательностей и схемами их расположения. Начало зимы обещало огромный наплыв гостей и паломников, зима – время праздников и набегов. С набегами удалось справиться давно, сейчас об этом уральцы вспоминали со смехом, какие были в молодости глупые. А праздники обещали стать знатными, готовились к наплыву гостей многие торговцы, даже купили, с разрешения царя, «самокат», так назвали снегоход с пропеллером на дизельном ходу, для катания гостей.

Лей продемонстрировал Белову целых три излучателя, собранных и протестированных чудинами за последний год, по образу того самого, что забросил сыщика в этот мир. С начала октября они начали пробовать различные режимы работы излучателей, направляя его на пару чудинов, сидевших рядом со вторым образцом. При этом каждый режим включения строго фиксировался в тетрадях, чтобы при срабатывании «попаданцы» смогли вернуться, активизировав свой экземпляр излучателя. Лей заверил, что все три излучателя идентичны до сотой доли процента, особенно в работе.

Навестил уралец и новое семейство выдр, созданное его заботой. «Молодожёны» поселились ниже родителей по течению, рядом с Уральском, экология позволяла. Изначально сам Белов, затем Ойдо строго следили за вредными выбросами мастерских. Потом подросло новое поколение уральцев, воспитанников школ, приученных к охране окружающей среды. Поэтому не только выбросы мастерских шли на фильтрацию в специальные отстойники, удалось минимизировать полоскание белья в ручьях и реках, не говоря уже о сбросах навоза. Бельё уральские женщины полоскали теперь дома, благодаря устроенному водопроводу, пока с колонками на улицах.

С отходами скотных дворов вышло просто, всё, что не вывозили на поля, стали собирать в отведённый для этого карьер. Этой осенью сыщик планировал создать несколько рабочих групп подростков по разным проектам, в том числе для использования биотоплива из навозных куч. Предварительную работу он провел летом, подготовил необходимое количество кирпича и черепицы, насосы, работающие от электродвигателей, полсотни метров тонкой медной трубки. Кроме экологического топлива, появилась возможность изготовления аквалангов, последние модели насосов создавали давление до десяти атмосфер. Несколько групп молодёжи Белов планировал специализировать на органической химии, отходов крекинга накопилось предостаточно для попыток синтеза примитивного пластика или заменителя резины. Да и оборудование стало классом выше, плюс книжный опыт двадцатого века, опять же. Для этих групп закончили строительство отдельных мастерских, вдали от города, рядом с бумажной фабрикой. Как раз на полпути между Бражинском и Уральском. Соответственно удалось проинструктировать рабочую группу и дать направления к поиску, подкреплённые соответствующей литературой, в ноябре-декабре уходящего тринадцатого года. Нескольких ребят он осторожно направил на работы по фотографии, пока на стеклянных пластинах, до целлулоидной плёнки ещё далеко.

К зиме появились первые результаты годичных работ по созданию вискозы и кирзы. Кирзовые сапоги оказались втрое дешевле кожаных, а кирзовая обувь стала завоёвывать клиентов своим разнообразием и дешевизной. Причём коварный Белов предложил применить при разработке моделей кирзовой обуви колодки на правую и левую ноги. Впервые в этом мире обувь оказалась разной для правой и левой ноги. Немногие знают, что до восемнадцатого века вся обувь даже в Европе тачалась на одну ногу, как сейчас делают валенки. Каково же было удивление уральцев при виде удобных недорогих моделей обуви, которую не надо разнашивать, а просто надевать на нужную ногу. Молодёжь сразу новинки оценила, особенно девушки запали на недорогие ботинки и сапожки из кирзы. А селяне оценили не столько удобство, сколько дешевизну кирзовых сапог и обилие этого товара. Когда не надо заказывать у мастера обувь, ждать неделями, а потом ругаться, доказывая, что сапоги не такие, какие хотел. Готовая кирзовая обувь начала своё триумфальное шествие по Уральскому царству.

По совету Белова, мастера приступили к выделке смешанных тканей, из вискозы с шерстью, вискозы со льном, вискозы с хлопком. Пробовали различные процентные составы этих смесей. Учитывая, что смешанные ткани изнашиваются не так быстро и сильно, как чисто шерстяные или хлопковые, глава Уральского царства не сомневался в будущей популярности новых материалов. Пока же основным заказчиком новшеств стало, как обычно, военное ведомство. Там вполне хватало возможностей для применения крепких, износостойких материалов. Вроде маскировочных сетей, палаток, чехлов и тому подобное.

Новые синтетические волокна, с повышенной износостойкостью, быстро оценили рыбаки, активно применяя шнуры для плетения сетей, не гниющих в воде. Канаты и верёвки из синтетики быстро стали популярны настолько, что производство пришлось спешно расширять. Доходы от производства новых материалов быстро окупили все затраты на их производство. Глядя на такую популярность крепких нитей, Белов озадачил своих специалистов получением капрона. Он помнил из детства, как популярны были капроновые шнуры и верёвки в хозяйстве. Да и знаменитые капроновые чулки, если удастся их получить, станут популярны среди женщин наверняка.

Однако активно вводить использование полимеров в хозяйственных целях Белов опасался. Он не забыл загаженную природу в мире двадцать первого века, когда сотни тысяч тонн негниющих отходов и пластиковых изделий попадали в реки и моря. Учитывая, что нынешние люди в принципе не занимаются защитой природы от отходов, давать им негниющие материалы в массовом масштабе опасно. О какой защите природы может идти речь, если примитивную гигиену Белову пришлось вводить поистине драконовскими методами, путём угроз и наказаний. А большинство селений, особенно среди кочевых и охотничьих племён Евразии утопают в грязи и отходах жизнедеятельности. Сколько раз уже в этой жизни глава уральцев наблюдал типичную картину из жизни обычного селения.

Угры ли, охотники, славяне ли, землепашцы, живут на одном месте до той поры, пока не загаживают окрестности костными остатками пищи, либо резко падает продуктивность посевов. Тогда селение снимается с места, чтобы осесть в десятке вёрст по соседству, на чистом месте и новой пашне. А брошенные юрты, полуземлянки так и остаются гнить на старом месте, пугая случайных путников возможной неизвестной опасностью. Как говорится, тайга большая, края не видно, на наш век хватит и детям останется. Потому и придерживал Белов активное производство полимерных искусственных материалов. Более того, в уральских селениях, включая бывших булгар, его наместники организовывали санитарные службы в обязательном порядке.

Эти санитарные службы имели огромные полномочия и не только следили за чистотой, но и занимались утилизацией отходов. А в плане уральского царя была мысль попробовать производство биогаза из отходов, с последующим его применением для хозяйства. Благо, в библиотеке нашлась брошюра с описанием подобной технологии, применяемой в Финляндии двадцать первого века. Но и там требовались полиэтиленовые плёнки, от производства которых Белов и пытался воздерживаться. Смех, да и только, строить биотехнологии на полимерах в раннем средневековье бесполезно, только природу загадят на тысячу лет раньше. Как говорится, от чего ушёл, к тому и вернулся.

К зиме же успели, по рекомендациям царя, разработать целую линейку сульфамидных антибиотиков, позволявших серьёзно снизить смертность уральцев от простудных заболеваний и желудочно-кишечных инфекций. Целый выпуск медицинского училища отправился по близлежащим деревням и селениям, активно занимаясь лечением угров от трахомы, от кишечных паразитов. Но и здесь не пошли агрессивным путём насаждения здорового образа жизни. Там, где лекарей встречали «в штыки», медики легко сворачивали свою деятельность, уходили в соседние роды и племена. Как им лично объяснил Белов при напутствии, «глупые уральцы нам не нужны, а дураки пусть вымирают, лечить будем только умных». После пары случаев ухода лекарей из селений вся округа быстро узнала об этом лозунге царя.

Дураками никто не захотел быть, лекари стали желанными гостями во всех селениях. Их же направил сам легендарный уральских царь-колдун, говорящий с животными и победивший всех своих врагов! А те два селения, что выдворили лекарей, быстро пожалели о сделанном, но было уже поздно. Никто из лекарей туда не вернулся, зато жители селения сами стали покидать его, опасаясь за своё будущее. Молодые семьи уходили в города, где лечили детей. Взрослые переселялись к соседям, боясь ослепнуть от незалеченной трахомы. Угры покидали селения такими темпами, что Белов не сомневался, не пройдёт и года, как в «глупом» селении останутся лишь шаманы и старейшины, чтобы молча умереть или жить в голоде.

Гранулированные порох и тринитротолуол тоже пошли в серию, значительно увеличив мощность уральской артиллерии. Даже старые орудия увеличили дальность выстрела на двадцать процентов, а разрывы фугасных снарядов учетверили свою мощность. При полной замене снарядов на тротиловую начинку уральские пушки становились поистине смертельным оружием. Белов даже заскучал от подобных мыслей, душа старого оперативника искала острых ощущений, скучное правление не приносило удовлетворения. Однако приходилось сдерживать себя, да и в обыденной жизни хватало забот, чтобы быть занятым весь рабочий день.

Одни только новогодние праздники не давали отдохнуть, требовали участия царя. То на торжественном молебне в честь Сретенья, то в качестве главного судьи лыжных соревнований. То и в качестве участника первых состязаний по биатлону, где команда царя уверенно переиграла команду Ждана. Тут и переговоры с соседними племенами, желавшими заключить дружественные договоры, чтобы через пять лет получить право на покупку ружей. Забот хватало, чтобы крутиться с раннего утра до поздней ночи. Зимние гуляния затянулись надолго, до конца января нового, четырнадцатого, года жизни Белова в этом мире.

Глава девятая. Новые вызовы

– Государь, хлыновские разбойники городок сожгли на Вятке, – новый, вернее первый официальный секретарь Белова покраснел, ожидая реакции царя.

Небось, думает, что за плохую весть бит будет, или чего хуже. Чисто дети, ей-богу! Впрочем, секретарю всего шестнадцать лет, не особо взрослый.

– Зови Ждана, Кудима, Сысоя, Максима. Через полчаса у меня. Кто сообщил?

– Радио из Верхнего города пришло, – уже успокоился секретарь, выкладывая информацию, как царь приучил, чётко, спокойно. – К ним верховые прискакали из того городка.

– Подробно записку от радиста попроси, к нашему собранию. Что-то ещё?

– Нет, – повернулся парень, закрывая за собой дверь.

Уральский правитель прошёлся по кабинету, вот ведь хлыновские бездельники, знают нашу силу, но как росомаха в лесу, норовят украсть при первой возможности. На вшивость проверяют, рассчитывают, что зимой мы до Вятки неделю добираться станем. Пока вести дойдут, пока дружину соберём, там, глядишь, хлыновцы домой вернутся.

– Стоп, – прервал он свои рассуждения, – у нас нет городков на Вятке! Там же не булгары живут, а вятичи. Прошлым летом, когда Булгарию захватили, их, в горячке, тоже хотели присоединить. Так вятские мужики крепко возмутились, едва до штурма не дошло, хорошо, вовремя разглядели уральцы узоры на рубахах вятичей. Да и хозяйства свои на берегах Вятки они иначе ставят, чем наши, камские. Сразу понятно, что не булгары, только так и поверили уральцы, не стали штурмовать. И городок тот в устье Вятки звался как-то иначе, чем булгарские, точно, Красная Горка, вспомнил.

Белов невидящим взглядом уставился на пейзаж за окном, размышляя о причинах, заставивших независимых вятичей попросить помощи против своих одноплеменников у чужаков-уральцев. Даже не столько о причинах, они понятны – когда тебя бьют и грабят, попросишь помощи даже у чёрта. А о возможных выгодах для царства. Минут десять он рассматривал мальчишек, с визгом спускавшихся на лыжах и санках с крутого камского берега на толстый заснеженный лёд. Ребята скатывались, сцепившись санками в целые караваны, переворачивались, с удовольствием барахтались в снегу, чтобы бегом подняться обратно на крутой берег. Неподалёку, с ледяной горки, катались дети из семей победнее, без санок, просто на куске рогожи. А поодаль, – парни постарше, вплоть до четырнадцати лет, отрабатывали спуск с крутой горы на лыжах. Явно готовились похвастать перед подружками в выходной день. Всё это происходило зимним вечером, в сумерках, ярко освещённых тремя уличными фонарями, первым уличным электрическим освещением в Уральске.

Электрификация Бражинска и Уральска, о которой мечтал Белов ещё пять лет назад, под которую, собственно, два года строили плотину на слиянии Бражки и Тарпана, только-только началась. Почти шесть лет прошло, чтобы добиться стабильной работы генераторов на плотине, провести электричество в каждый дом. Обучить уральцев технике безопасности при работе с электролампами, электроплитками. Правда, до сих пор ежегодно погибают один-два человека от ударов тока, плохо. Однако угорает, при рано закрытых вьюшках вдвое, если не втрое больше. А сколько людей угорает в дальних селениях, где до сих пор топят по-чёрному? Сколько пожаров случается ежегодно? По приближённым расчётам Белова, при всех прочих минусах, только в Бражинске и Уральске при переходе на электролампы и электроплитки число пожаров и смертей снизилось раза в три, не меньше.

Конечно, за электричество владельцы домов платили, потому в Уральске до сих пор четверть хозяев отказывалась от подключения к сети. Но платили немного, сравнимые со стоимостью свечей и масляных светильников суммы. Да и уровень жизни практически всех жителей столицы, не говоря о закрытом городе Бражинске, заметно вырос, особенно после присоединения Булгарии. Общежития находились на государственном обеспечении, мастерские же получили возможность трудиться в две смены, при таком ярком освещении. Особенно в зимнее время, когда хлопот по хозяйству мало, возможность работать с утра до вечера приносила большую выгоду мастерам. Платили пока все без счётчиков, конечно, по количеству лампочек, как в пятидесятые годы двадцатого века в России. Наиболее богатые жители – таких было до половины населения Уральска – сразу оценили выгоду электричества. Ибо они получили возможность гладить электроутюгами, слушать радио на длинных волнах. Простейшие приёмники Арняй начал выпускать год назад, буквально на паре транзисторов, вполне по доступным ценам. Через пару лет Белов надеялся приступить к выпуску первых стиральных машин, когда стоимость электродвигателя станет достаточно адекватной.

Вся электросеть работала на привычных параметрах: двести двадцать вольт и пятьдесят герц. Под эту сеть выпускали первые станки с электроприводом. Пока лишь сверлильные станки, наждаки и обрезные станки под пиломатериал с дисковыми пилами. Более мощные токарные, фрезерные и первый зуборезный станок работали по-прежнему только от водяного колеса. Станочный парк перестал наконец обновляться ежегодно. Мастер Железко по чертежам из справочников двадцатого века выдал первый станок, удовлетворивший Белова и Попова. С некоторыми изменениями, это был легендарный 1К62, универсальный токарный станок, собранный с такой точностью, что дал возможность ловить в обработке деталей одну сотую долю миллиметра. Правда, токарей такой квалификации в Уральском царстве не было. Пока не было.

На этом станке амбиции Фёдора Васильевича и уральского царя удовлетворились, и мастерская получила заказ на два десятка станков именно этой серии. Кстати, подобный станок обходился государству раза в два дороже парохода с двумя двигателями. Не столько по трудоёмкости, сколько по дороговизне необходимых сплавов и точности ручной сборки. Однако сам станок для Белова стал окончательным, самым объективным доводом того, что уральцам удалось, хоть одной ногой, но забраться на технический и технологический уровень двадцатого века. Остальные игрушки, вроде радио, телефона и паровых двигателей, хоть и поражали аборигенов, позволяя зарабатывать хорошие деньги, не гарантировали техническую устойчивость Уральского царства. Не давали уверенности в технологическом росте мастеров и общем подъёме технической культуры уральских инженеров и ремесленников.

Грубо говоря, кидать уголь в топку парохода и обезьяна сможет, включить и выключить радио тоже большого ума не надо. Случись что с Уральским царством, эти игрушки исчезнут из памяти людей, оставив одни сказки, не более того, даже если часть мастеров спасётся и осядет в другом месте. Станки давали надежду, что обученные на них люди получат запас знаний и умений, достаточный для восстановления хотя бы малой части уральских технологий. Люди будут знать не в теории, а на практике, чем серийное производство лучше ручного, чем станки интереснее, нежели зубило с молотком. Хоть малая часть из них обязательно будет восстанавливать утраченное, учить молодёжь и стремиться к техническому прогрессу.

Это в части воспитания молодёжи, не говоря о технических возможностях. С этими станками уральцы выходили на производство точных подшипников, генераторов и электродвигателей, других важных деталей оборудования пароходов и скороходок. И не просто выходили, а с кратным снижением стоимости почти всего этого. Те детали, которые до сего времени доводились до необходимой точности вручную, неделями, будут производиться десятками в день. Ну, с небольшой шлифовкой, не без этого. Зато генераторы и дизеля, паровые двигатели и лесопилки станут долговечнее, мощнее, дешевле в пару раз, как минимум. Своим появлением станок резко повышал конкурентность уральской продукции, причём не просто технической. Тем более что с этой зимы в Бражинске, рядом с ГЭС, стали выплавлять алюминий, пока немного, отрабатывали технологии получения «летучего» металла. Появлением сплавов алюминия, таких, как дюралюминий, хотя бы, производство технических новинок получит дополнительный толчок к развитию и росту конкурентоспособности. И не только в строительстве самолётов и изготовлении посуды.

Ткацкие и прядильные станки, пока находящиеся в стадии экспериментов, будут работать надёжней, соответственно их продукция станет гораздо дешевле. Как и продукция многих уральских мастеров, от оружейников до производителей черепицы и кирпича. Белов постарается, чтобы мастеру было выгоднее купить необходимое оборудование, нежели держать людей на механической работе. Сам уральский правитель сравнивал появление станка разве что с первой пушкой, так важен для царства 1К62. С изготовлением линии подобных по точности и сложности станков становились не опасными многочисленные попытки промышленного шпионажа.

Нет, пресекать любопытных уральцы будут. Но на многие десятилетия вперёд уральская продукция останется дешевле, пусть даже сам станок украдут. Простое воспроизведение системы зубчатых передач и точных направляющих ничего не даст в перспективе. К этому понадобятся два с лишним десятка стальных легированных сплавов, а технологию их производства Третьяк не спешит обнародовать. Без нужных сталей и сплавов даже точная копия станка через сотню часов работы превратится в разбитое чудовище. Конкурентам станет дешевле изготовить ружьё или паровой двигатель на «коленке», нежели терять огромные силы и средства в попытках скопировать станок.

«Надо Железко этим летом в графы произвести, да его мастеров в боярство, заслужили, молодцы! Хоть государственную премию учиняй…» – Царь уже развернулся от окна к столу для совещаний. Там рассаживались вызванные командиры, а секретарь положил на стол перед царским местом два листа бумаги, видимо служебную записку радиста. Пора начинать совещание. Он сел на своё место во главе стола и просмотрел записку радиста. Так и есть. Две сотни молодцов из Хлынова, этой разбойничьей столицы Прикамья, решили развлечься зимой, по-соседски, так сказать. Опасаясь грабить уральцев, оторвались на двух самых южных городках по реке Вятке. Там, правда, жили такие же вятичи, что и в Хлынове, но, на беду свою, шибко далеко они оказались, почти и не родня для ушкуйников.

– Что будем делать? – взглянул на своего наследника Белов, ему, как самому молодому, высказываться первым.

– Так, помочь надо, люди просят, – неуверенно начал Максим, пытаясь рассмотреть разные варианты. Помощь ближнему соседу всегда была в приоритете его отца, парень продолжил: – Вятичи наши соседи, помочь им – дело святое. Думаю, сотни дружинников хватит.

– Это понятно, – кивнул ему отец, – а дальше как? Осенью эти же вятичи от нашей власти отказались. Вполне возможно, что и ныне, после нашей помощи, откажутся. Брать их насильно? А с хлыновцами, как быть? Кровь наших воев не водица, зря её лить нельзя. И боеприпасы больших денег стоят.

– Мыслю так, – встрепенулся Максим, – прийти с отрядом к Красной Горке, предложить злодеям убраться. Вдруг они миром всё решат. Тогда, после их ухода, снова предложить вятичам нашу власть, иначе, мол, не поможем. Думаю, согласятся, коли нет, наша совесть чиста, в другой раз даже слушать не станем. Пускай разоряют, своими людьми Вятку заселим. Если же хлыновцы воевать станут, затраты на боеприпасы взять с вятичей, кровь – с хлыновцев. Тогда вятичи точно пойдут в уральцы, патроны и снаряды дорого стоят.

– Дело говорит Максим, государь, – вступил в разговор Сысой, – парни наши застоялись, такая учёба к месту будет. А чтобы хлыновцы уйти не успели, предлагаю передовой отряд по Вятке на снегокатах отправить. Человек двадцать, как раз получится, с парой орудий. Они тех разбойников задержат, в случае чего.

– За ними я обоз из десятка саней отправлю, с товаром, под аманатов, – продолжил Кудим, строго следивший за выгодой Уральска.

– В сотню ту половину новичков необстрелянных нужно включить, в целом план добрый, – подытожил Ждан.

– Хорошо, так и сделаем, а командовать сотней буду я, – прихлопнул ладонью по столу Белов. План ему понравился, а на Вятке он ни разу не бывал, даже в старые времена. – Съезжу, проветрюсь, завтра выступаем. Кудим, распорядись по технике, пусть готовят к рассвету. Ждан, на тебе люди и оружие. Да, свяжись с Верхним, пусть вышлют группу разведки, ближе к утру, человек пять с сигнальными ракетами. Как услышат шум снегоходов, пустят ракеты. Как обычно, зелёная ракета – путь свободен, красная – враг рядом.

– Ясно, – Ждан поднялся, понимая, что совещание закончено.

Отряд вышел из Уральска ещё затемно, до рассвета оставалось полчаса. Белов уселся за спину водителя передового снегохода, в оставленном будущем такую конструкцию называли бы мотонартами. Удобное, выстланное волчьей шкурой сиденье на трёх человек, сзади прицеплен лубяной короб, с боеприпасами. Всего таких снегоходов отправилось семь, три оставались в Уральске. Жизнь приучила Белова и его командиров всегда сохранять резерв, тем более в столице. За передовым отрядом, чьи водители разогревали двигатели на холостом ходу, на заснеженный камский лёд выезжали два с лишним десятка саней, запряжённых лошадьми, в сопровождении конного отряда. Это выезжала основная ударная сила, которая доберётся к месту событий через двое суток, не раньше.

Уральский царь одобрительно взглянул на статных жеребцов в отряде, третий год получавшем лучшую продукцию конезавода. Плавуня, давно отработавший свою ссылку, прикипел сердцем к коневодству и наотрез отказался возвращаться на Выселки. Белов отдал конезаводчику долю в конеферме, теперь с каждого проданного государству или частнику жеребца (кобыл пока не продавали) четверть денег шла лично Плавуне. Правда, и четверть расходов на содержание фермы оплачивал он, но ещё пять лет назад простой выселковец и мечтать не мог о таком уровне доходов. Какая неприязнь к Белову? Сейчас Плавуня своими руками задушит всякого, кто будет злоумышлять на уральцев, не говоря уже о царе и его семье. За них конезаводчик грудью встанет.

Да, лет через двадцать уральские кони смогут стать весомой добавкой в государственный бюджет. Сами уральцы давно записываются в очередь на лошадей, вдвое-втрое сильней обычной крестьянской скотинки. Но самые лучшие кони идут строго государству. Порыв ветра запорошил глаза Белова поднятой позёмкой, заставив сменить направление мыслей. Отряд на снегоходах начал движение, морозный ветер задувал в глаза, застилая их слезами. Мужчина пригнулся, пряча лицо за спину водителя, ругая себя последними словами, что не подумал о мотоциклетных очках. Спустя несколько минут он привык к движению, рассматривая зимний пейзаж камского побережья.

С рассветом скорость движения заметно выросла, по наезженному тракту снегоходы давали до сорока верст в час, если не больше. Дальнейшее повышение скорости могло привести к обморожению, лица дружинников не были защищены масками, а мороз в двадцать градусов не шутка при такой скорости. Белов сам запретил водителям разгоняться сильно, лишний час в пути ничего не изменит, а обморожение бойцов сведёт всю внезапность на нет. Им ещё предстоит двое суток держаться до подхода основных сил отряда. Белов оглянулся, проверяя, как регулярно бойцы массируют замёрзшие лица. Нет ничего хуже, чем потеря боеспособности в пути.

За время движения он машинально считал попадавшиеся деревеньки на берегу Камы. Уже который год уральцы не прятались в глуши прибрежных лесов, а смело селились на высоком правом берегу великой реки, распахивали поляны и устраивали причалы для торговцев. Правда, не забывали обносить свои селения частоколом. Привычка и дополнительная защита семей в случае чего. Предводитель отряда вспомнил, как проплывал когда-то эти места, не встретив ни единого селения, и порадовался такому изменению образа жизни консервативных провинциалов за какой-то десяток лет. В любом случае, он правильно возглавил сейчас передовой отряд. Хотя бы для защиты и моральной поддержки этих смельчаков. Все жители селений выходили на гул снегокатов, и мальчишки кричали при виде редких машин. Взрослые пока удивляются их проезду, а позднее, когда все узнают о причине, воспримут свою защиту отрядами царя с пониманием и гордостью за уральцев.

К намеченному месту встречи с разведчиками отряд прибыл после полудня, остановившись в пяти верстах от Красной Горки. Опытным путём бойцы давно установили, что шум от снегокатов слышен зимой на расстоянии двух вёрст, не больше. Двое бойцов из города Верхнего подошли почти сразу, едва снегокатчики успели спешиться, разминая замёрзшие ноги и руки.

– Хлыновцы к нашему появлению уже захватили городок, – чётко докладывал старший Белову, – видимо, ещё с вечера. Мы подошли затемно, в городе был шум, крики, пожаров нет. Никто за стены не выходил до сих пор. Наши ребята прислали бы бойца в таком случае, их трое, в полуверсте от частокола, наблюдают. Ближе мы не подходили, судя по следам, напавших сотни две, на сорока санях, не меньше. Половина саней у ворот, грузят на них сено и разную мелочь. Убитых мы не видели, сани охраняют человек пять, не больше.

– Пусть ребята отдохнут, перекусят, – Белов кинул взгляд на свои часы, – через полчаса выходим пешком к Красной Горке.

Ему не понравилось такое спокойствие в захваченном городке. Как-то всё у них бескровно получилось, может, предательство? В любом случае, на месте разберёмся, решил царь, подкрепляясь тёплым мясом и горячим чаем из термосов.

За полчаса все бойцы заметно повеселели, согрелись и с лёгкостью впряглись в лотки с оружием и боеприпасами, направившись вверх по Вятке. У снегокатов остались лишь семь водителей, устраивавшихся на ночлег, в окружении трёх костров. Путь до городка группа Белова преодолела, как он и рассчитывал, к началу сумерек. Ситуация вокруг частокола не изменилась. Несколько возчиков дремали у костров, укрывшись медвежьими шкурами, хлыновцы лениво грузили в сани всякую рухлядь, в основном меха и мешки с зерном.

– Их там душ полста, государь, – подобрался к Белову один из разведчиков. – Не спешат, видать, знают, что никто на помощь не придёт. В темноте самый раз напасть, добрая половина хлыновцев пьянущие, крики отсюда слышны.

Бывший сыщик слушал и чувствовал какой-то подвох, внутренний голос кричал, предупреждая об опасности. Он подполз к городскому частоколу поближе, пытаясь ментально почувствовать разбойников, понять, в чём опасность. Однако ничего подозрительного за частоколом не происходило, резкие вспышки насилия, тяжёлая давящая пелена страха и отчаяния, и больше ничего. Как ни вслушивался Белов, ничего определённого не понял. Однако время подходило к полуночи, пора атаковать.

Он собрал группу бойцов в полуверсте от Красной Горки, поставил задачи, распределил ребят по направлениям атаки. Сам решил атаковать с главных ворот, его способность видеть в темноте поможет избежать потерь. В обязательном порядке обговорили порядок отступления в случае неудачи, с этим в уральской дружине было разумно устроено. Без шапкозакидательства, без глупого удальства, люди знали, что царь их на верную смерть не пошлёт. Главное – выполнить боевую задачу, хоть и со второй попытки, но выполнить, а не геройски погибнуть в бою, провалив всё.

Бесшумной тенью скользнули три человека в приоткрытые ворота Красной Горки, Белов успел удивиться полному отсутствию охраны у ворот, подбираясь к сторожке. И, почувствовав опасность, резко отпрыгнул назад. Но не успел, с трёх сторон его захлестнули тугие волосяные арканы. Он вскинул саблю, пытаясь разрубить крепкие путы. Однако им на замену летели цепи, тонкие, стальные и медные, обволакивая нападающих не хуже паутины, со всех сторон на трёх бойцов набегали враги, вооружённые тяжёлыми дубинами.

– Засада! – успел крикнуть Белов, уклоняясь от очередного удара в голову. Это было последнее, что он запомнил…

Очнулся уральский царь от холодной тяжести в висках, голова была туго стянута ледяными тисками. Он лежал на спине, закутанный в медвежью шкуру, судя по плотности «упаковки», таких шкур было несколько. Даже со своим тонким слухом Белов еле улавливал скрип снега под полозьями качающихся нарт. Разговора людей не было слышно, нарты час за часом шли по снегу. Судя по ровному рельефу движения, везли пленника по реке. Особых вариантов не предвиделось, скорее всего, его везли по Вятке на север. Только в том направлении не было уральских селений, в которых у царя имелись все шансы получить помощь. Покачиваясь на поворотах, Белов попытался разорвать верёвки, опутавшие руки и ноги, но безуспешно. Пришлось распутываться медленно, напрягая и ослабляя мышцы, что не мешало размышлениям пленника.

И выводы из ситуации получались неутешительные, захватили Белова явно не с целью выкупа. Более того, оценивая ловушку, подстроенную в Красной Горке, сыщик задним умом понимал, что её не хлыновцы придумали. И, скорее всего, не новгородцы, чукчи, казары или булгарские «подпольщики». Почему-то мужчина не сомневался, что к его пленению приложили руку шаманы или волхвы. Иначе не объяснить, как были скрыты ментальные излучения хлыновских разбойников, сидевших в засаде. Лопухнулся бывший опер, поверил в своё могущество, понадеялся на ружья и пушки, на свои способности чувствовать ментальное излучение. Да, попал глупо, как кур в ощип.

Мысли, как это бывает при смертельной опасности, чётко выстраивали варианты действий. Первый, основной, вариант – попытаться распутать стягивающие ремни и бежать. Второй, – подготовиться к встрече с шаманами, продумать линию поведения в зависимости от условий. Надо полагать, его будут пытать или принесут в жертву. Тут и придётся прорываться, для чего нужно сохранить свои силы, учитывая, что везти его будут несколько суток. С такими мыслями Белов продолжил напрягать мышцы рук и ног, пытаясь ослабить путы и не дать телу потерять подвижность и гибкость.

Его предположения оправдались полностью, к вечеру похитители расположились на короткий ужин, во время которого пленника напоили парой кружек воды, вновь укутав мехами. На голове у Белова оказалась надета сетчатая вязаная шапочка из металлической нити. Тонкая металлическая сетка полностью блокировала всю ментальную возможность уральца. Видимо, у напавших на него из засады бойцов были надеты такие же сетки металлической вязки. Ужинали недолго, путь продолжили той же ночью, видимо на новых упряжках, заранее подготовленных для бегства. Отряд, который сопровождал Белова, оказался небольшим, не больше десятка человек на четырёх нартах. Остальных ушкуйников, скорее всего, бросили в Красной Горке для отвода глаз. Пленнику удалось к утру нащупать пальцами правой руки один из сыромятных ремешков, связывавший кисти за спиной. После этого без перерыва, прилагая все усилия, он ногтями скоблил ремешок, ослабляя и натягивая путы, пытаясь порвать его. Похитители продолжали гонку на подменных упряжках, перекладывая похищенного царя с одних нарт на другие.

Поили его понемногу, однако физиологию не обманешь, вскоре пришлось мочиться прямо в штаны. Никаких просьб оправиться похитители не слушали, открывая лицо пленника на считанные секунды, для того чтобы напоить. Остальное тело так и оставалось в скатанных медвежьих шкурах, тепло и прочно скрывавших Белова от мороза и свободы. Так продолжалось суток пять, по внутренним ощущениям бывшего сыщика, уже начинавшего испытывать жжение от непросыхающих штанов. Впрочем, эта неприятность к концу путешествия сменилась слабой надеждой на спасение, когда лопнул связывающий руки ремешок. Увы, распутать связку полностью не было никакой возможности. Однако удалось расслабить сыромятный ремень, и пленник был уверен, что сбросит путы за пару секунд, когда его освободят от шкур.

И, настало утро шестого дня пути, когда Белова сняли с нарт и понесли на руках, прямо замотанного в шкуры. Несли долго, больше часа, часть пути по ступенькам вниз, видимо в помещении, скорее всего в подземелье. Это не радовало, из подобного места сложно будет выбраться. Но плюсом оказалось то, что удалось ослабить размокшие от мочи путы на ногах и восстановить кровообращение в нижних конечностях. Отставной сыщик чувствовал в себе привычную предбоевую лихорадку, тело было готово к любым действиям, но внутренний голос рекомендовал не спешить с силовым вариантом. Для чего-то везли пленника так далеко, пытать могли и на месте.

Наконец, упали шкуры и связанного пленника уложили на каменный пол. Проморгавшись, Белов снял с головы металлическую сетку, уселся и рассмотрел в неровном пламени факелов окружавшую действительность. Он сидел в центре огромной пещеры, диаметром до пятидесяти метров и высотой свода в половину диаметра. Вдоль одной стены сидели восемь бородатых старцев в серых хламидах, между ними стояли семь крупных мужчин, явных телохранителей. Но без оружия, по крайней мере, ни дубинок, ни мечей в руках бойцов не было. Больше в пещере никого не было. Белов молчал, прислушиваясь к своим ощущениям, старцы тоже молчали. Разглядев ещё один выход из пещеры, пленник прикинул, что успеет убежать при случае. Он медленно скинул путы с себя, поднялся на ноги и потянулся.

– Слушаю вас, – обратился пленник к старцам и осторожно присел на удобный валун, с наслаждением вытянув ноги. В том, что старики понимают славянский язык, он не сомневался, по всей Европе, от Урала до Британских островов, славянский язык служил международным средством общения. Благо, сейчас даже на территории будущей Франции жили славяне, не говоря уже о других, более восточных землях, сплошь заселённых родственными племенами. А внешность когда-то русоволосых старцев не оставляла никаких сомнений в их славянском происхождении. Хотя некоторые волхвы явно выходцы из угров, широкие скуластые лица не изменить и не скрыть никакой бородой.

Старцы молчали, их телохранители сохраняли невозмутимость, чем и воспользовался Белов, который после снятия с головы металлической сетки с видимым удовольствием прислушивался к возвращавшейся ментальной чувствительности. Внимательно наблюдая за своими оппонентами, он почувствовал мышей-полёвок в туннеле за спиной. Вскоре он знал, что «чёрный ход» пуст и через версту выходит на поверхность. Другой, «парадный», ход на поверхности был блокирован группой людей, видимо воинами. В то же время ни старцы, ни их охрана ментального излучения не давали. Скорее всего, под капюшонами на головах были те же металлические сетки, подумал пленник.

Время шло, старцы молчали, молчал и он, наслаждаясь свободой от пут. Потом встал с камня и принялся расхаживать, разминая суставы и связки, всё сильнее и сильнее. От наклонов и прогибов перешёл к приседаниям и растяжке ног. Видимо, такая наглость вывела хозяев из себя.

– Сядь, чужак! – рявкнул один из стариков, вернее волхвов, как определил Белов по хламидам.

Он послушно уселся, демонстративно сложил руки на коленях. Прошли ещё пять минут, пока волхвы не смилостивились и начали разговор. Белов был готов к этому и демонстрировал всю свою заинтересованность и дружелюбие.

– Кто ты, чужак?

– Я из будущего, отстоящего от вас на тринадцать веков. Попал сюда случайно, как выбраться – не знаю. По крови я славянин и хочу создать царство, где люди не будут голодать, сильное и богатое. Чтобы никакие завоеватели не могли даже думать о нападении на уральцев. Чтобы мои дети и потомки жили свободно, мирно, в радости труда и семейном счастье. Как вы знаете, я завещал потомкам не воевать с соседями, пока те сами не нападут, не захватывать соседние царства и княжества, за исключением диких земель на востоке. В нашем будущем славянам уготована слишком горькая судьба, западнее Дуная и Одры через десять поколений славян уже не останется, всех вырежут саксы и франки. Хочу защитить людей своей крови.

Много и долго говорил Белов, рассказывая горькую правду об уничтожении славян в своей истории, унижении оставшихся живыми племён и народов. Старцы умело скрывали свой интерес, и лишь дважды бывший сыщик уловил тщательно скрываемое сочувствие и гневную реакцию на рассказ о предстоящем захвате и разрушении храмов острова Руяна и гибели Приобского святилища. Видимо, как раз в Приобском святилище Белов и находился. Продолжая своё повествование, уралец уверился, что находится в храме северных волхвов, более древнем и тайном, нежели официальная Аркона.

– Вот так, уважаемые, – закончил он свой рассказ второй мировой войной и её последствиями. – Нет в моём мире другого народа, который так много бы выстрадал, воевал за чужие интересы и был многажды обманут, унижен, ограблен, но всякий раз сохранял свою честь и совесть. Сейчас, когда я волею богов попал в этот мир, хочу избежать вековых унижений и несправедливости для своего народа. Пытаюсь не пустить христианскую и магометанскую веру в славянскую душу, сохранить веру в предков, в Рода, Сварога и Макошь. Полагаю, что моими трудами славяне и родственные нам угры смогут избежать вековой трагедии. Не знаю, зачем я вам понадобился, но мысли мои перед вами, иного не желаю. Все нынешние богатства вашего мира не прельстят меня, ибо нет в этом мире и понимания толики того, что я имел там, в будущем. Потому остаётся моим смыслом служение своей крови, своему роду-племени.

Старцы молчали, молчал и Белов, вложивший в свою речь всю силу убеждения, как словами, так и жестами, положением тела и другими невербальными признаками. Он сидел на камне, отдыхал, не думая ни о чём. Общее молчание длилось долго, до получаса – по ощущениям пленника. Наконец сидевший в центре жрец встал и чётко скомандовал:

– Иди за нами, чужак. Не опасайся за свою жизнь и свободу, ты наш гость.

– Давно бы так, – облегчённо пробормотал уральский царь, статус гостя славяне и угры никогда не нарушали. Это обещало, как минимум, свободный выход из селения волхвов, живым и невредимым. А уж в лесу Белов за себя не опасался, там его даже полк внутренних войск не найдёт. Не зря патриарх белой чуди научил друга отводить глаза, да и сам отставной сыщик за последние годы многому научился.

Группа волхвов вышла в парадный тоннель, откуда через сотню метров свернула в неприметный отнорок. За ними передвигался и Белов, надеясь, что его приведут в жилище, на обед. Всё-таки шесть суток голодовки давали о себя знать, да и вонь от своей одежды не нравилась. «В баньку бы, да с пивком и мясцом», – мелькнула мыслишка. Увы, старички привели гостя не в столовую, а в камеру хранения, как показалось сразу. В пещере, чьи размеры терялись в темноте, на деревянных стеллажах из лиственницы, лежали артефакты. Не осколки метеоритов и не кости динозавров, а настоящие артефакты, созданные иной цивилизацией.

Белов незаметно для себя оказался у полок, осматривая экспозицию. Предметы вызывали странное ощущение своей узнаваемостью. Нет, никаких бластеров и лазерных мечей там не было. Но несколько коротких палочек и кубиков явно были элементами питания. Он, взглядом спросив разрешения, повертел их в руках и поставил на место, убедившись в своей правоте, у предметов были четкие выходы металлических контактов. Ещё несколько пластмассовых изделий напоминали фотоаппараты или электронные бинокли, а может, и приборы ночного видения. Они нуждались в элементах питания или зарядке, без этого невозможно определить точно. Попалась пара телевизоров и видеокамер, больше ничего определённого на ум не приходило. Остальные предметы своей формой и внешним видом никаких ассоциаций не вызывали. Скорее всего, как понял Белов, имевший всё же инженерное образование, это были металлические и пластиковые детали каких-то механизмов и конструкций. Явно просматривались элементы зубчатых передач, какие-то муфты и соединительные конструкции.

Надо полагать, самые понятные вещи, вроде ножей, вилок, биноклей, микроскопов и прочих фенов, наверняка идентифицировали давно. Возможно, и всякие пистолеты-пулемёты тоже угадали. Хотя выставка особого впечатления на Белова не произвела. Судя по небольшому количеству изделий из пластмассы, предметы соответствовали середине двадцатого века человеческой истории, не далее. Волхвы, надо полагать, поняли его мнение без особого труда, достаточно было позволить себе небольшую, якобы случайную, ухмылку. Скорее всего, именно эта ухмылка и небрежность, с которой Белов держал в руках драгоценные артефакты, деловито рассматривая определённые их места, окончательно расположила старцев к гостю. Они поняли, что рассказ его о будущем не выдумка и не бред припадочного.

Вечером, после горячей бани, переодетый во всё чистое, за ужином, бывший пленник поинтересовался судьбой своих бойцов. Волхвы заверили, что его сопровождающих избили и связали, но оставили в Красной Горке. Никого из уральцев с Беловым не привезли, слишком тайным считается место нахождения тайного святилища славян. Потому и не пригласили уральского царя официально на Север, а разыграли примитивную засаду с пленением. Видимо, выживают из ума старички, пришло на ум гостю от подобных оправданий. Не будет от них никакой пользы, лишь бы не мешали. Как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Скорее всего, оттого и разорили заезжие варяги Приобское святилище, что волхвы никому уже не были нужны.

Две недели прожил Белов в гостях у волхвов, в надежде, что получит от них хоть толику информации, любой информации – о прошлом, об артефактах, о славянской истории, о белой чуди. Увы, волхвы слушали его рассказы о будущем, интересовались планами развития Уральского царства, задавали вопросы об узнанных артефактах, но сами ничего не говорили, на вопросы не отвечали и не обещали ответить. По здравому размышлению, Белов понял, что волхвы сами ничего рассказать не могут. Учитывая рассказы чудина Лея, найденные артефакты принадлежат цивилизации белой чуди. Скорее всего, волхвам эти осколки прошлого достались случайно, без комментариев и описаний, а полного и внятного изложения гибели чудинской цивилизации они и не слышали. Иначе обязательно бы вытащили древние записи, чтобы похвастать перед Беловым.

Если подобные записи и существовали, то явно были утрачены волхвами. А возможно, и не было их. Все люди грешны, кто знает, как вели себя первые славянские волхвы, получив артефакты более развитой цивилизации. Может, они, как первые христиане, сжигали чужие записи, чтобы утвердиться в своей силе. Сожгли же первые христиане Александрийскую библиотеку, где якобы хранились десятки тысяч рукописей. В этом предложении определяющее слово «якобы». Потому как могло и не быть никаких мудрых заповедей, написанных предками. Правильно говорил писатель Юрий Никитин: «Если предки были такими мудрыми, почему они вымерли?»

Послушав две недели переливания из пустого в порожнее, Белов догадался, что никаких откровенных знаний от выживших из ума полудиких волхвов он не добьётся. А его родные и близкие в Уральске волнуются, как бы ни натворили глупостей, загостился он что-то. В один из дней уралец попрощался с приданным ему волхвом и объявил, что утром уйдёт. Волхв, как обычно, смолчал.

А ночью с Беловым связалась Хорг, как несколько лет назад, она пришла к нему во сне. И сообщила, что вместе с дружиной под командованием Ждана находится в полусотне вёрст к югу от святилища. После пленения царя уральская дружина три дня шла по следу, пока не потеряла его. Но Ждан догадался обратиться к Хорг, а та сразу почувствовала направление на северо-восток, где находился человек, спасший её от смерти. Туда быстро выступила целая армия из двухсот отборных бойцов с сорока орудиями. За две недели они поднялись вверх по течению Камы, затем по Чусовой через Урал, оттуда на Обь. Шли сутками, мобилизовав все снегоходы и лучших коней. Благо, дорога до Ёбурга была изучена и оборудована. Соединившись с бойцами из Ёбурга, уральцы дошли до устья Оби, где провели разведку местности вокруг таинственного святилища. Как его местонахождения не скрывали волхвы, местные племена с точностью до десяти вёрст могли указать район расположения таинственного храма славян. Вернее, гипербореев, так называли прежних хозяев подземного храма. Как успел выяснить бывший оперативник у обслуги, подземный храм существовал с доледниковой поры и несколько столетий находился под толстым панцирем льда.

В те времена, когда ни славян, ни угров не было и в помине, волхвов поддерживали племена морских охотников. Те охотились на тюленей и моржей, ловили рыбу, они и кормили веками укрывшихся в святилище волхвов. Были это предки чукчей или других народов, неизвестно, они давно откочевали на восток, вытесненные славянами и уграми. Да и святилище гораздо больше, чем успел увидеть Белов. Со слов угорской прислуги, подземелья уходят на три-четыре уровня вниз, где волхвы разводят грибницу и хранят какие-то ценности. По части грибов сыщик поверил, в тёплых подземельях только этим и заниматься. Ну, а рассказы о ценностях пропустил мимо ушей. После показанных артефактов ничего нового и ценного волхвы представить явно не могли, иначе бы давно похвастали. Белов чувствовал, что волхвов очень обидело его пренебрежение показанным артефактам. И наверняка они бы не упустили возможности удивить уральского царя. Значит, такой возможности не было.

Во сне Белов договорился с Хорг о времени выхода от «гостеприимных хозяев», поскольку не исключал возможного нападения за пределами святилища. Как бы волхвы ни называли его гостем, это действовало лишь внутри святилища. Вполне возможно, за стенами храма, в лесу, уральского царя поджидают «случайные опасности», способные сохранить в тайне существование храма. Белов с хургой согласовали маршрут движения и несколько точек встречи, Хорг обещала прямо сейчас рассказать всё Ждану. А уральский царь проснулся среди ночи, улыбаясь. Приятно чувствовать, что друзья рядом и помогут в опасной ситуации.

Утром невозмутимый волхв вывел гостя к южному выходу из святилища, где демонстративно нейтрально попрощался, указав направление движения. Белов также показательно неторопливо пошёл по узкой санной дорожке. Но его беспечность закончилась за первым поворотом, скрывшим путника от взоров провожавших волхвов. Сыщики бывшими не бывают, за две недели уральский царь установил доверительные отношения с четырьмя мелкими служками и двумя охранниками в святилище. Легко вербовать сотрудников, будучи известнейшим и единственным (!) на Урале царём, улыбался он про себя. От трёх своих агентов он уже знал про засаду в двух верстах за святилищем, а охранник добавил, что в десятке вёрст к югу ждёт вторая группа разбойников.

Потому сейчас ненужный волхвам свидетель собирался поиграть с врагами в кошки-мышки, растрясти накопленный за пару лет царствования жирок. Драться с десятком вооружённых разбойников с единственным засапожным ножом в качестве оружия Белов не собирался. Он задумал привести их в ловушку, пленить с помощью Ждана, после чего вдумчиво поспрашивать. Потому и свернул с санного пути направо, к восточным предгорьям Урала. Там снег был не таким глубоким, всего по колено, и двигаться было легче. Первые два часа он шёл не спеша, втягиваясь в забытый ритм, проверял возможности своего организма.

Убедившись, что со здоровьем всё в порядке, свернул на юг, как было уговорено с Хорг, и побежал неторопливой охотничьей рысью. Бежал аккуратно, сторожась открытых мест, выбирая русла ручьёв и овраги. Всего через три часа, не успела солнечная верхушка спрятаться за горизонт, он увидел условленные три столба дыма над лесом. А через час Ждан уже обнимал своего друга и наставника, затаскивая в походный шатёр. Говорили долго, новостей накопилось много, что не мешало дружинникам делать свои дела. Они не только взяли первую группу разбойников, шедших по следу Белова, но и захватили большой отряд, отправленный для контроля за первой группой.

Страницы: «« 12345 »»

Читать бесплатно другие книги:

Вы еще помните Виктора Кина? Да-да, того чудаковатого британского джентльмена со стеклянным глазом, ...
Авантюрный роман-квест о рекламе, дружбе и любимом деле, без которогонет в жизни счастья. Фёдор Летн...
В тексте есть: Оборотни, вампиры, эльфы, орки, дракон, змеелюди. Пожилая учительница Мария умирает н...
Вы когда-нибудь сталкивались с тем, что не могли вспомнить имя актера, чей-то адрес или номер телефо...
Есть люди, истории которых меняют наши представления о возможностях человека. Майкл Роуч провел боле...
Во второй книге романа вместе с известными вам героями вы будете спасать старинные артефакты и золот...