Гопники (сборник) Козлов Владимир
– Одну «чернила», – Клок дает ей деньги. Тетка уходит и приносит бутылку «Агдама». Я сую ее в сумку, между учебниками и тетрадями.
– А где она берет «чернило»? – спрашиваю я на улице.
– В винно-водочном. Она там всех знает, раньше работала, пока не поперли за пьянку. Дает им рублей двадцать или пятьдесят в месяц.
– А проверки там разные?
– Хули проверки? Дадут проверяющему бутылку шампанского и коньяка какого-нибудь – и все заебись.
Мы курим на крыльце школы, прямо под окнами директорского кабинета. Выскакивает Гнус – директор. Все успеваем затушить сигареты, кроме Вэка. Он особо и не торопится.
– А ну-ка пошли со мной, – говорит ему Гнус.
Вэк нагло улыбается, делает затяжку и бросает бычок под ноги.
– А ну-ка подбери.
Вэк медленно, как старый дед, нагибается и берет бычок двумя пальцами.
– Теперь положи в урну – и со мной.
Вэк возвращается минут через пятнадцать. Мы все это время ждем за углом.
– Ну, что?
– Ничего. Гнус совсем оборзел. Надо ему ебальник разрисовать.
– Что, пиздил тебя? – спрашивает Бык.
– Да.
– По морде?
– По морде и в живот. Потом вытащил ключи и начал сюда совать, типа мучить, – он показывает пальцами под подбородком.
– Ему самому так делали, наверное, – говорю я. – Он же в интернате учился.
– Откуда ты знаешь?
– Так, кто-то говорил.
Я не хочу говорить, что про это мне рассказала мама.
– Ну, что? Отпиздим Гнуса, – Вэк смотрит на всех так, как будто все соссали и только один он смелый.
– А если ментам сдаст? – спрашивает Бык.
– А как он узнает, кто? Мы вечером, когда темно. И переоденемся, чтобы не узнал. Накинем мешок на голову, насуем и съебемся.
Вечером Гнус – в шубе из искусственного меха, черной кроличьей шапке и с обшарпанным дипломатом – идет от школы к остановке. Мы втроем – я, Вэк и Бык – выскакиваем из-за деревьев и сбиваем Гнуса с ног. Дипломат отлетает метров на пять. У всех у нас шапки натянуты до подбородка, чтобы не было видно лиц. Я надеваю Гнусу на голову мешок, и мы втроем начинаем пинать его ногами, стараясь попасть по морде, по яйцам или в живот.
– А-а-а! Помогите! Милиция! – орет Гнус.
Народу вокруг нету, но все равно надо уходить. Я дергаю Быка за рукав – мы договорились не разговаривать, чтобы Гнус не узнал по голосам. Бык толкает Вэка, и мы отваливаем.
На следующий день я и Вэк курим на заднем крыльце и издалека видим, как Гнус идет от остановки. В черных очках. Вэк улыбается:
– Значит, наставили Гнусу «фиников», раз очки надел, да?
– А если узнает?
– Не ссы, не узнает. Ладно, все это херня. Вот сегодня дискотека в клубе. Будет большой сбор. Я пойду, а ты?
– Не знаю.
– Поехали, надо начинать за район лазить. А то познакомишься с бабой, и что ты ей скажешь? Что ты на своем районе «нулевой»? Что за район не ходишь? Что в «основе» друзей нет?
– Ладно.
– Надо Быку сказать и Клоку. А Быру позовем?
– Давай позовем. Только думаешь – он поедет?
Вечером на остановке собралось человек пятьдесят пацанов – от восьмиклассников до «старых», которым уже по восемнадцать и даже больше.
– Короче, едем до площади Гагарина, потом пешком в клуб, – говорит Обезьяна. – Не разделяемся, все вместе.
В троллейбусе становимся сзади, а кто не поместился, толпятся в проходах. Цыган громко пердит и орет:
– Пожар!
Остальные тоже пердят. Какая-то тетка на сиденье зажимает нос.
Потом все закуриваем. Народа, кроме нас, в троллейбусе мало. Некоторые оборачиваются, но рыпаться боятся.
– Слушайте анекдот, – говорит Цыган. – Короче, приехал Горбачев в гости к Рейгану, идут они по городу, Рейган все ему показывает, хуе-мое. Тут негритос какой-то стоит, жвачку жует, потом выплюнул, а Рейган ее – в карман. Горбачев спрашивает – нахуя? А Рейган говорит – мы их на гондоны переделываем и к вам отправляем. Потом Рейган приехал к Горбачеву, ну и то же самое, короче. Ходят они, все смотрят. Под кустом мужик с бабой ебутся, мужик гондон выбросил, а Горбачев поднял – и в карман. Рейган, типа, спрашивает – зачем? Как зачем, мы их на жвачки переделываем и к вам в Америку отправляем.
Все опять хохочут, кроме Быка. Он смотрит на остальных, потом тоже смеется.
– Ну что, боишься? – спрашивает у меня Клок.
– Ну, так. Первый раз все-таки.
– Не ссы. Надо же начинать. А ты, Вэк, боишься?
– Пошел ты в пизду.
– Сам пошел.
Приехали. Всей толпой вываливаем из троллейбуса и идем к клубу. На площади перед клубом уже стоит какая-то «банда» – человек пятьдесят.
– Это «ленинцы», – говорит Обезьяна. – Готовьтесь. Будем пиздиться.
Мы идем прямо на них и орем: «Ну, что, готовьтесь», «Счас вам пиздец», «Ленинцы-хуенинцы».
Когда подходим близко, начинается «мочилово». Мне кто-то бьет ногой по почкам, я падаю и получаю еще раз – но несильно – по спине. Вскакиваю на ноги и начинаю «махаться» с каким-то маленьким толстым «ленинцем». Рядом Вэк ногами добивает другого «ленинца» – его сбил с ног Цыган. На Клока напали сразу двое, и он отмахивается от них.
– Менты! – кричит кто-то. Визжит сирена.
– Все, мир! «Стелим» ментов! – кричит Обезьяна.
– Хорошо, ладно! – говорит высокий здоровый пацан-«ленинец», их «основа».
Менты выскакивают из «бобика». Один орет:
– Ну-ка, быстро разойтись, что такое?
– Сзади заходите! Окружаем ментов! – кричит Обезьяна.
К «бобику» со всех сторон бегут пацаны. Мент тянется к кобуре, потом убирает руку и лезет обратно в машину. За дверь уже схватились, не давая ему ее закрыть.
– Заводи, еб твою мать! – кричит мент. – А ты вызывай подкрепление!
Водитель пытается завестись. Дверь отламывается, и руки тянутся к менту. Он выхватывает пистолет и направляет на нас.
– Назад, блядь, пидарасы. Убью на хуй!
– Ни хуя себе, а я думал, у него там тряпки, – говорит Цыган. Видно, что он на самом деле удивлен.
Толпа отступает.
– Заводи ты, еб твою мать!
«Бобик» заводится, но ехать некуда – со всех сторон машину окружает толпа пацанов. «Ленинцы» перемешались в ней с нашими – «рабочими».
– Бей им окна, блядь, – орет Обезьяна.
– Я тебе разобью счас. Хуярь по толпе, дави их на хуй! – говорит мент водиле.
«Бобик» трогается. Несколько человек выскакивают прямо из-под колес. Со всех сторон по машине молотят кулаками и ногами, стекло в боковой двери разбивается.
– Вам пиздец! – кричит мент. Мы хохочем. Машина вырывается из толпы, несколько человек бегут за ней.
– Ладно, до следующего раза, – говорит «ленинский» основа Обезьяне.
– До следующего.
– Ну, бля, класс! – говорит Вэк. – Заебись ментов попугали. И «ленинцев» тоже.
Мы едем в троллейбусе домой. Многие пацаны еще остались в городе – «поснимать» баб или просто погулять, а мы втроем едем домой, потому что Быку надо домой к девяти.
– Я ему прямого – он на жопу. Тогда я ногами начинаю стелить – по морде ему и в нос – пусть знает, как на «Рабочий» залупаться.
– Лежачего нельзя бить. Некрасиво, – говорит Бык.
– Не пизди. Это тебе не дома, это за свой район. Он упал – если не добить, кого-нибудь за ногу схватит – и сразу «постилка».
– Все равно так нельзя. Некрасиво.
– Да не пизди ты. Красиво, некрасиво…
– А Быра хули не пришел? – спрашиваю я.
– А это ты у него спроси, – отвечает Вэк. – Может, соссал.
Выходим из троллейбуса.
На остановке стоит малый из нашей школы – учится классе в шестом, наверное.
– Счас я с ним поговорю, – говорит Вэк.
– Да ладно, не трогай его, – Бык хочет схватить Вэка за руку, но тот увертывается.
– Малый, привет. Дай-ка копеек.
– Нету.
– А если найду?
– А где ты найдешь, если у меня их нету?
– Малый, ты много на себя берешь. Я могу и не понять.
Малый смотрит на Вэка, но не испуганно, а злобно. Видно, он пацан заебистый.
– Малый, ты чего-то не понял?
– Отстань.
– Что? – Вэк бьет его кулаком в нос. Капля крови вытекает у малого из ноздри и падает на его светлую куртку. Вэк дергает его за руку, сбивает с ног. Малый плачет. Вэк бьет его ногой в живот и отходит.
– Зря ты его, – говорит Бык. – Он тебе ничего не сделал. Тем более, свой малый со своего района.
– Что ты мне целый день мозги ебешь? – кричит Вэк. – Счас тебе точно въебу.
– Попробуй.
– И попробую.
– Ладно, успокойтесь, – говорю я и становлюсь между ними.
Они злобно смотрят друг на друга но драку не затевают.
На «трудах» работаем в слесарной мастерской: выпиливаем самопальные гаечные ключи, которые Клим – учитель – потом продаст автобусному парку. Он говорит, что за эти деньги ученики будут ездить на экскурсии, но до сих пор никто еще никуда не съездил.
Как обычно, Клим, дав задание, уходит в свой кабинет.
– Начинай! – кричит Вэк. Все хватают напильники и молотят ими по верстакам. Вбегает Клим – маленький, толстый и лысый.
– Вы что, охуели, блядь? Класс идиотов!
В руке у него резиновая дубинка – «палочка-выручалочка», вроде ментовской, только помягче. Клим бьет ей по голове первого попавшегося – Быру. Остальные хохочут и перестают стучать молотками.
– Все. Не занимайтесь хуйней. Работайте, – Клим выходит.
– Хули ты смеялся? – Быра поворачивается к Куне.
– Все смеялись.
– Мало ли, что все? А ты хули смеялся?
– Ладно, не трогай его, – говорит Бык. – Все смеялись.
– А ты не пизди.
– Что?
– Что слышал.
– Э, Быра, ты что, охуел?
– Быра, пойдешь с Быком «по разам»? – спрашивает Вэк.
Бык подходит к Быриному верстаку. Все остальные смотрят на них.
– Ну, что, будешь? – снова спрашивает Вэк.
– Нет, не сегодня. Голова болит.
– Соссал! – кричит Вэк. – Все слышали? Быра с Быком сосцал «по разам».
– Ничего я не соссал.
Быра неожиданно дает прямого Быку в нос, хочет добавить, но Бык увертывается. Оба выскакивают в проход между верстаками.
– Куня, на шухер! – командует Вэк, и тот бежит к дверям.
Бык с Бырой махаются на равных. Бык немного выше и чаще бьет ногами. Быра хватает его за ногу и хочет повалить, но Бык несколько раз молотит его по морде. Быра отпускает ногу и останавливается.
– Ну, что? Еще будешь? – спрашивает Вэк.
– Нет.
– Молодец, Бык, – говорит Вэк и хлопает его по плечу. Быра выходит из мастерской.
На втором уроке, после перемены, Куня обзывается на Кощея. Они – самые дохлые в классе – Куня последний, а Кощей предпоследний, но Кощея трогают меньше, потому что он псих и может как нечего делать засандалить молотком или стулом по голове. У него есть брат, который отсидел по два года в первом, втором и третьем классе и ушел в армию после восьмого. Куня никогда ни на кого не обзывается, кроме Кощея: остальных он боится.
Кощей берет молоток и замахивается на Куню. Все перестают работать и смотрят, что будет.
– Ебни ему, Кощей, – говорит Вэк.
В мастерской тихо, и слышно, как что-то хрустит в голове Куни, когда Кощей бьет по ней молотком. У Куни течет кровь, и он падает. Кощей бьет еще два раза и опускает молоток. Лицо у него становится белым, как огрызок мела у Клима на столе. Он, наверное, сам неслабо соссал.
Бык подходит к нему и вырывает молоток. Кощей не сопротивляется.
В мастерской воняет говном.
– Смотрите, Кощей обосрался, – говорит Быра.
Входит Клим:
– Почему не работаете? Что за хуйня?
Замечает Куню.
– Что с ним?
– Поскользнулся, и на него сверху молоток упал. И напильник.
– Вы что, охуели? Скорую вызывать. Скорей. Егоров, Беги в канцелярию, звони.
– Он что, еще и обосрался? – Клим нюхает воздух.
– Нет, это Кощей обосрался, – говорит Вэк. – Его в столовой отравили.
– Ну-ка домой, обмываться.
Кощей выбегает из мастерской.
– А остальные работать – хули вы стоите?
Курим в туалете. Начались морозы, и на крыльце уже особо не покуришь. Бык одновременно срет, а я и Вэк читаем надписи на стенах.
– «Лена Стоянова еще девочка. Кот», – читает Вэк. – Ну, это он, наверное, ее и ебал.
Кот на год старше нас и с этого года учится в тридцать втором «училе», а Стоянова раньше была с ним в одном классе, и сейчас – в девятом. Ничего «пила», за ней многие бегают.
В туалет заходит малый – класс четвертый или пятый. У самых малых – свой туалет на первом этаже. Он смотрит на нас и начинает расстегивать штаны. Бык в это время вытирает жопу тетрадным листом в клеточку.
– Ты, что, малый, в школу ссать ходишь? – спрашивает Вэк.
Малый повернулся и смотрит на него. Ясно, что он соссал.
– А нахуя ты тогда ссышь здесь? – Вэк хохочет.
Он положил сигарету на подоконник и расстегивает штаны. Малый в это время уже застегивает ширинку. Вэк подходит к нему сзади и ссыт на штаны, оставляя темные пятна. Малый плачет и идет к двери.
– Куда? – говорит Вэк. – Ты еще не покурил. Он берет с подоконника свою сигарету, затягивается и выпускает дым прямо на малого, потом еще.
– Теперь можешь идти.
Малый выскакивает из туалета.
– Зря ты его обоссал, Вэк, – говорит Бык. – Ну, обдуть дымом – ладно, а обоссывать нахуя?
– Нахуя ты его защищаешь? – говорит Вэк. – Он что, твой брат или друг?
– Нет, так просто.
В гардеробе после уроков к нам с Вэком подходит Быра.
– Слышь, пошлите сегодня ко мне, у меня самогонка есть.
– А дома кто? – спрашивает Вэк?
– Только баба. Но она мешать не будет.
– Ладно.
Одеваемся и идем к его пятиэтажке рядом со школой.
– Это ты, Сярхей? – спрашивает баба, когда Быра отмыкает входную дверь.
– Да, я. Тихо ты.
Мы входим в узкую прихожую. В ней воняет гуталином и пылью.
– Пошли на кухню.
Быра достает зеленую бутылку 0,7 мутной самогонки, заткнутой газетой, кусок сала, полбулки хлеба и три соленых огурца.
– Сярхей, а хто это с тобой?
– Тихо ты. Кто надо. Не мешай.
Быра закрывает кухонную дверь.
– Она заебала уже. Мамаша ее прописала, чтобы двухкомнатную получить. У нее раньше дом в деревне был. Продали. Гарнитур мамаша купила. Польский.
Быра разливает самогонку по стаканам, нарезает хлеб и сало.
– Ну, будем, – говорит Вэк.
Чокаемся и выпиваем.
– Ты что, правда, Анохину выебал? – спрашивает Вэк.
– Да, три раза. Летом еще.
– Где?
– Да здесь.
– А баба?
– А хули баба? Сидела в своей комнате.
– Может, еще скажешь, Анохина целка была?
– Нет, не целка.
– И как все было?
– Ну, как. Пришли, вмазали, музон там, хуе-мое, разделись, потом…
– А как ты добазарился?
– Ну, как. Говорит – пошли музон послушаем, у меня темы классные есть.
– А она?
– Давай, пошли.
– А что сейчас?
– Что сейчас?
– Больше не дает?
– Если захочу, то даст.
В кухню входит Бырина баба. Она в деревенском разноцветном платке.
– Ай-яй-яй. Такие маладыя – и уже пьють.
– Иди отсюда, не мешай.
– Усе матке скажу.